На пересдачу – с клыками! Мамаева Надежда

И я даже попыталась найти позитив в сложившейся ситуации: не на границу барьера, за которым беснуются демонические твари, меня же отправили, в самом-то деле. Всего лишь какие-то оборотни. Много здоровенных оборотней. Сильных. Матерых. Хищников.

Ветер дул в лицо, но я лишь ниже надвинула козырек бейсболки. Как там говорят двуликие: блохи наши дела? Плевать, прорвусь!

Впрочем, моя решимость слегка поугасла, когда я добралась до здания из красного кирпича, располагавшегося в самом центре города. «Центральное отделение правопорядка Нэйлы» – информировала вывеска над входом.

Предъявив на входе направление на стажировку, я была бдительно осмотрена и отчасти даже обнюхана оборотнем в форме. А потом мне выписали временный пропуск и сообщили, в каком кабинете я могу найти свое временное начальство – Гаррина Торкра, начальника отдела безопасности.

В дверь, на латунной табличке которой было выгравировано это имя, я и постучалась спустя пять минут и, услышав «Войдите!» – толкнула створку.

– Здравствуйте, – произнесла я, как с обрыва сиганула. – Меня зовут Дэйна Драккарти, и я прибыла для прохождения практики по распределению из магистери-и-и…

Последние звуки я договаривала, глядя в начавшее звереть начальство. Натуральным образом звереть. Верхняя губа внушительного, заматеревшего офицера приподнялась, обнажая сахарно-белые клыки, черты лица заострились, и на скулах даже проступила шерсть. Еще немного – и оборотень точно перекусил бы дымившую сигару, которую до этого курил. Но быстро совладал со вспышкой гнева.

И по этой его реакции я поняла: характерами с начальством мы сойдемся. Причем врукопашную. Я с прищуром, оценивающе прошлась по внушительной, состоявшей, казалось, целиком из накачанных мышц фигуре оборотня, словно прикидывая, какое оружие в этой словесной битве выбрать: колкости и сарказм или надо пока ограничиться предупредительным пуском слезоточивого газа. Потому как зачет мне нужен был до смерти. Желательно – не своей. И я приготовилась за него сражаться.

– Они там совсем ополоумели, что ли? – рыкнул он то ли на меня, то ли на всю вселенную разом и тряхнул русой шевелюрой, в которую уже успела забраться седина. – Я же просил ОПЫТНОГО эксперта, а не сопливое недоразумение…

– Я понимаю, что хотели вы опытного, а случилась я, – с этими словами положила перед сидевшим за столом оборотнем направление, – но если вы напишете отказ, то наверняка пришлют кого-то другого из выпускников.

На меня посмотрели так выразительно, что сразу стало понятно: этот оборотень из породы тех вспыльчивых мудрецов, которые воспринимают глупость подчиненных как неизбежное бытовое зло. Такое, которое нельзя искоренить, а можно лишь возглавить. И я, глядя на двуликого, лоб которого прочертили несколько морщин, могла поспорить: спроси офицера, что он думает о своих служащих, Торкр наверняка ответит, что думает не о, а за них.

– Ты сама-то веришь в то, что только что сказала? – скептически уточнил он, переходя на «ты».

– В то, что вы напишете, или в то, что пришлют? – вопросом на вопрос ответила я, изогнув бровь. Панибратски отвечать своему пока что слегка теоретическому начальству у меня язык не поворачивался.

– Пришлют… – он выдохнул это слово с клубами крепкого табачного дыма и добавил: – Скорее уж пошлют. И куда подальше, раз сейчас направили сюда такое недоразумение, как ты. Хотя формулировка была четче некуда. Я просил ЛУЧШЕГО… И если посчитали, что ты – оно самое и есть, то, подозреваю, второй вариант будет еще хуже… Нет уж. Да и с этими заменами проволочек столько… А у меня дела раскрывать надо. – Он ткнул на внушительную стопку отчетов. – И с каждым днем их все больше! Так что работы в отделении, как половину артефакторов мобилизовали, столько, что напрактикуешься выше крыши… Лучшая выпускница академии, – последние слова он произнес, как приговор вынес.

А затем решительно потянулся к переговорному артефакту и, несколько раз стукнув по нему пальцем, приказал:

– Элиния, милая, вызови ко мне в кабинет Рида.

Женский голос из динамика мышкой пискнул: «Сейчас сделаю», – и отключился.

– Ну а пока мы ждем твоего няньк… кхм, – мое начальство, уже не теоретическое, а похоже, что вполне реальное, на миг задумалось, будто подбирая слово, – куратора практики, расскажи-ка мне, – двуликий глянул на измятый лист направления, видимо, затем, чтобы прочесть имя, и тоном «ну раз послали к демонам, то добро пожаловать» добавил: – Дэй, расскажи-ка мне, что ты за человек. Желательно для краткости – одним словом.

То, что мою расу он определил точно, не удивляло. Потому как двуликие, которых до оборота от людей и не отличишь, магией не владели в принципе. Они и без нее прекрасно обходились. И в схватке двуипостасного с чародеем я бы лично поставила на первого. Ибо магия магией, а аркан еще нужно успеть накастовать. А когда на тебя летит живая машина убийства, способная вмиг перегрызть глотку (а с ней, перфорированной клыками, заклинания, увы, не читаются), почему-то чаще срабатывают убегательные, а не убивательные навыки.

А я была чародейкой, артефактором. У меня об этом даже бумажка имелась. Хоть и сильно мятая, словно ее виверна жевала. Причем с особым остервенением.

Так что оборотни из моей расовой индексации выпадали однозначно.

На вампирессу же я не походила цветом загара. Для истинной фэйри – не вышла ни ушами, ни дурь… пардон, величественностью. Да и редкими гостьями были дочери дивного народа, предпочитая жить среди сидхэ, а не людей.

Будь я драконицей, то явно практику проходила бы не здесь, а на границе южных кантонов, сражаясь с демонами, стремящимися прорвать барьер. Ибо крылатые обычно рождались с тремя, а то и четырьмя кольцами дара.

К слову, эти самые кольца проявлялись лишь во время кастования заклинаний. Они возникали вокруг запястья мага светящимися обручами, один внутри другого, так что центром первого из них была рука самого чародея. И чем этих энергетических орбит больше, тем выше уровень дара.

У меня же в детстве, когда проснулась магия, зажглась лишь точка. Со временем и упорными тренировками, которые не давались без боли, рядом с этой самой точкой появились еще семь. И я искренне надеялась, что они замкнутся в единое звено до того, как возможный рост дара прекратится. Чаще всего у людей это порог тридцатилетия. У других рас – чуть дольше.

Поэтому моей целью было получить звание мастера первого круга, сделать то, о чем папа, обладатель трех точек, мог только мечтать… Хотя и его дара хватало на то, чтобы выполнять свою работу на отлично и без звания, и без диплома академии.

– Ну-с… – напомнил о себе оборотень, рассматривая меня с энтузиазмом орнитолога, в силки к которому случайно залетел здоровенный дракон.

– Описать себя одним словом? – усмехнулась и без тени сомнения и самомнения ответила честно: – Мудрая… Могу и намудрить, и умудриться, – попыталась я предостеречь оборотня от необдуманного шага принятия меня на практику.

– Без пояснений было бы лучше, – фыркнул двуликий, не проникнувшись увещеванием. – Но зато у тебя с юмором все в порядке… А без него, паскуды, в нашем деле туго. Он нам помогает выжить, пережить и даже дожить до…

До чего именно дожить: до пенсии или нервного срыва, оборотень, правда, не уточнил. Ему помешал стук в дверь. А после короткого командного «Войдите!» в кабинете появился высокий широкоплечий офицер, чей рельеф мышц не способны были скрыть ни форменная рубашка с закатанными по локоть рукавами, ни брюки.

Бугры мускулов, переплетения сухожилий перекатывались под бронзовой кожей. При этом вошедший двигался с бесшумной кошачьей грацией хищника. Такой, которая неизбежно появляется у всякого, кто проводит время скорее не со штангой в тренажёрном зале, а в спаррингах на татами.

Каждый жест этого оборотня дышал свободой, уверенностью, легкостью. Я посмотрела на его руки… Сильные. Привыкшие к работе. Разной работе. Отчего-то я не сомневалась, что они не дрогнут и от отдачи чарострела пятидесятого калибра и с ловкостью вскроют капризный тонкий и строптивый механизм секретного замка. Может, такая уверенность поселилась во мне потому, что я уже видела подобные ладони у мастеров-артефакторов и пальцы, которые были способны и удержать дьявольский напор взбесившегося в поршне элементаля, и прикрутить шестеренку, которая размером чуть больше капли воды.

Мой взгляд поднялся выше к локтю, по плечу. Скользнул на шею, и тут… Я судорожно сглотнула. И вовсе не из-за демоновых феромонов двуликих, от которых порою девушки забывали все на свете, превращаясь в охочих до любви весенних кошек.

Нет.

Я узнала три царапины. Потому как именно я их вчера и оставила.

– Офицер Стэйн. Ты просил артефактора для дела по Оку Урнир. Вот, получите и распишитесь.

Двуликий ткнул в мою сторону дымящей сигарой.

И я ощутила на себе холодный, циничный взгляд синих глаз. Этот Стэйн рассматривал меня. Пристально. Остро. Неотрывно. Отчего мне захотелось поежиться. А еще – создать парочку защитных плетений. Ну или хотя бы заиметь в руках вот прям в этот самый момент гаечный ключ, а лучше – ломик.

Узнал или нет? Казалось, этот вопрос бился в моей голове, суматошно ударяясь о виски и перепонки. По ложбинке позвоночника пробежала капля холодного пота. Секунда. Вторая. Третья. А по ощущениям – годы, за которые моя совесть дошла до столь высокого напряжения, что могла и убить. Морально.

Мне было жутко. Что там у этого брюнета на уме?

– Теперь ты, Рид, за этого специалиста отвечаешь свой башкой, – оценив реакцию враз помрачневшего подчиненного тоном «Ты не рад? А придется!» пророкотало начальство, добавив: – И задницей тоже отвечаешь! Сейчас введешь Драккарти в курс дела. Покажешь, где, что в отделе находится. И да, на склад за формой отведешь… Вопросы есть?

Надо ли говорить, что я тут же удостоилась еще одного раздраженного взгляда брюнета. Вот как пить дать, этот законник первое, что сделает, едва мы выйдем из кабинета Торкра, укажет мне вектор движения на три буквы.

– Никак нет, – баритон поцарапанного оборотня вроде и прозвучал негромко, но столь отчетливо, что невольно закралось подозрение: а точно ли Торкр тут главный?

– Порычи мне тут, – прищурилось официальное начальство. Впрочем, совершенно беззлобно. Словно учитель, только что преподавший урок талантливому, но своевольному ученику.

– Разрешите идти? – выпрямил и так идеально ровную спину Стэйн.

– Свободны. Но вечером, Рид, жду от тебя отчет по вчерашней… – отставив сигару, двуликий потер подбородок, словно подбирая обтекаемое слово, – …операции.

Мой… кхм… куратор и по совместительству громадная, просто-таки вселенского масштаба неприятность, лишь коротко кивнул и вышел. Я – за ним.

На удивление, по коридору шли в молчании. Предупредительном таком. Которое сближает двоих примерно так же, как снайперский прицел. Полулетально сближает, поскольку один из пары на конец рандеву все же остается здравствовать.

– Мы с тобой раньше не встречались, пацан? Ощущение, что я тебя где-то видел?

От таких вопросов, внезапных, как кусок известки в чашке утреннего кофе, я едва не споткнулась. Какой я, к ржавому поршню?.. Нет, определенно, прежде чем задавать подобные вопросы, нужно предупреждать в духе: «Внимание! А сейчас готовьтесь обалдеть, очуметь и слегка так прифигеть…»

И лишь потом до меня дошло: оборотня обманул внешний вид «специалиста». Я была в безразмерном свитере, таких же джинсах и бейсболке. Так что… Но он же оборотень! А двуликие по запаху должны отличать… Хотя… тот же Торкр курил. А сигары, по идее, должны были напрочь отшибить ему нюх, если, конечно, вторая ипостась начальства не дельфин. Эти китообразные по природе запахов не чувствуют. Или это дымный запах так перебил мой собственный… Вон как в кабинете табаком разило… Даже у меня, человека, нос зачесался.

– Нет, – кхекнув, чтобы голос звучал чуть грубее, кратко ответила я на оба прозвучавших вопроса. Но не смогла удержаться и добавила: – А разве оборотни курят?

– Редко, – лаконично просветил меня двуликий и наверняка хотел этим и ограничиться. Но, видимо, мой вид был столь выразителен, как у дотошного репортера, который ради сенсации готов не только труп раскопать, но и организовать оный, что Стэйн сподобился пояснить: – У Торкра первый оборот случился не в детстве, а когда ему уже исполнилось восемнадцать. К тому моменту он уже дымил… И теперь перманентно пытается избавиться от этой привычки.

– Это как? – пытливо уточнила я.

– Пока не узнаешь – не отвяжешься? – прищурившись, уточнил двуликий. – И кстати, как тебя зовут?

– Дэй Драккарти, – я решила слегка подсократить и так не длинное «Дэйна»… На всякий случай, для профилактики завала зачета. Вдруг все же удастся во время практики остаться для моего куратора неопознанной? Как говорится, чего только адепт не сделает ради учебы… Правильно, всего. Даже свое полное имя не назовёт!

– Значит, Дэй… – произнес следом за мной оборотень таким тоном, словно вбил эту информацию в свою мысленную базу данных. Причем навечно, без вариантов удалить, стереть, забыть… – Так вот, Дэй, мой, а теперь и твой начальник пытается бросить курить постоянно. Но каждый раз срывается, когда начинает нервничать… Торкр старается лишний раз не нервничать, но с нашей работой вокруг одни лишние разы. Еще вопросы есть?

Последнее он спросил таким тоном, что мне тут же захотелось отрапортовать: «Никак нет!» Чудом удержалась и ограничилась тем, что помотала головой.

Дальше по коридору двинулись так, что Стэйн шел чуть впереди, а я – на шаг отстав и глядя на его широкую спину, плечи, узкие бедра… Фигура оборотня впечатляла. Да что там впечатляла. Она была эталонным образцом мужского тела. Прямо хоть на выставку скульптур древних атлетов выставляй. Прям вот в этих форменных брюках и рубашке… только без. Чтобы люди любовались.

Расшалившееся подсознание даже картинку услужливо подкинуло оскульптуренного Стэйна, отчего в горле пересохло и я невольно сглотнула. И чуть не споткнулась повторно, потому как именно в этот момент двуликий обернулся. В его синих глазах на миг заклубилась тьма, а острый взгляд буквально пришпилил меня. Это длилось всего долю секунды, после чего я надвинула козырек кепки еще ниже. Двуликий ничего не сказал, лишь сжал губы и повернулся обратно, продолжив путь.

А я… я постаралась сосредоточиться исключительно на его темной макушке, посчитав, что так будет безопаснее. И усердно пялилась, пока мы шли мимо кабинетов и через холл, отметив про себя, что волосы двуликого отливают южной ночью. Такой же густой, чернильной, не разбавленной молочными поденками рассвета. Ну чистый мрак… Хм… Мрак. А этому оборотню подходит.

От размышлений меня оторвала офицер. Она, завидев Стэйна, махнула рукой и прокричала:

– Рид, вот ты где. А я тебя ищу!

Оборотень увидел безопасницу, устремившуюся к нам решительным шагом, и вместо ответа громко, проникновенно чихнул. Оказавшаяся рядом законница даже дернула плечом и поинтересовалась у моего провожатого вместо приветствия:

– Все еще нюх отбит после вчерашнего, Рид?

– Да, – досадливо фыркнул Мрак. – Этот алхимический пожарогасящий раствор весь нос сжег, зараза. Ни низвергнутого не чую… А что, уже весь участок в курсе провала?

– Угу, – поддакнула оборотница. – Пока ты остаток ночи писал рапорт, слухи тоже не дремали, а активно передвигались по отделу. Я бы даже сказала: устраивали забеги по умам.

В том, что она относится к двуликим, даже не возникло сомнений. Поджарая, сложенная из одних костей и сухожилий, с коротко стриженным, абсолютно белым ежиком волос на голове и шрамом через всю левую скулу и дико, прямо вопиюще уверенная в себе, своей силе – она взирала на этот мир двумя абсолютно разными глазами: одним человеческим, с зеленой радужкой, а вторым – желтым, с вертикальным змеиным зрачком.

Лишь позже я узнала, что второе око Миникре Риру досталось по наследству, когда ее вытащили полуживую из-под шквального огня. Тогда случился очередной прорыв барьера. В бою она лишилась глаза, пары ребер, нервов, юношеских иллюзий, зато заимела седину.

Целитель, к которому оборотница попала на операционный стол, собрал ее кости, а глаз позаимствовал у погибшего в той же стычке дракона, успевшего начать частичный оборот. В нем-то зрачок и застыл. Навсегда. Вот только когда Риру встала с койки, к военной службе оказалась уже непригодна.

Она перевелась на гражданку, в департамент правопорядка. Пришла в кабинет Торкра, и первое, что тот ей заявил, глянув на ершистую оборотницу: «Не приживешься». На что Риру безапелляционно ответила, указав на свой драконий глаз, что раз у нее он прижился, то и она сама тоже. Причем в любом месте. Даже если с оного кого-то придется выдавить, как какой-то гнойный прыщ.

В общем, бросила вызов начальнику стаи… пардон, отдела правопорядка по всем правилам оборотней. Надо ли говорить, что с тех пор вот уже несколько десятков лет эти двое, хоть и работали бок о бок, друг друга недолюбливали.

– Эти… репостники, – ни на что не намекая, но точно охарактеризовав местных сплетников, двуликая хмыкнула и кивнула на сидевших в столовой безопасников. Через распахнутые двери их было отлично видно сквозь весь холл. Офицеры, как один, сейчас старательно делали вид, что нас не замечают, но при этом едва ли не пряли ушами, явно прислушиваясь. – Все утро только и судачили о грандиозном провале непогрешимого Риднора Стэйна. И хотя подробностей, знамо дело, никто не разглашал, но… Рид, ты сам же в курсе: самая лучшая почва для домыслов – недостаток информации. А у ребят никогда туго с фантазией не было.

– И какие версии? – хмыкнул Мрак с интонацией «трудно придумать что-то настолько глупое, чтобы меня удивить».

– От нанятого по твою душу киллера до ревнивой любовницы, – с готовностью просветила офицер.

Из их короткого обмена фразами я поняла одну вещь: судя по всему, поединок, в который я умудрилась вчера вляпаться, был не просто боем без правил, а какой-то операцией. И мы с Линк ее сорвали…

– Хотя я спешила к тебе не за этим, – меж тем оборвала сама себя двуликая. – Дик хотел тебя видеть в допросной. Слабосилок-маг, которого вчера после той пенной заварухи удалось все же замести, начал колоться. Он сейчас в допросной.

– Понял, – уже разворачиваясь к входу, коротко кивнул Мрак и добавил: – Риру, будь другом. На меня тут стажера шеф скинул. Ну, чтобы я тут желторотику все показал и формой обеспечил…

– Главный решил тебя повоспитывать, назначив нянькой? – понимающе хмыкнула оборотница. При этих словах я удостоилась ее разномастного взгляда. Он прошелся по мне катком – от кроссовок до кепки. – Ладно, так и быть, отведу твоего с-с-стажера на склад, – поняла двуликая Стэйна без лишних пояснений. – Но ты мне будешь должен, Стэйн.

Мрак шуточно козырнул двуликой и исчез. А я осталась с оборотницей.

– Ну, пошли… – хмыкнула она и, едва мы двинулись в сторону коридора, с сомнением поинтересовалась: – В боевики?

– Артефактор, – я в ответ с неприкрытым любопытством изучала собеседницу. Не ей же одной пытаться закатать меня в асфальт взглядом.

– А-а-а, значит, в помощь Хуку, – протянула она. – Ну и хорошо, а то старик зашивается один. Да и не в его возрасте по вызовам мотаться… К тому же ты хотя бы одному требованию главного точно соответствуешь…

– Мне сказали, единственное требование было про лучшего специалиста, – с сомнением отозвалась я.

– Единственное? – Оборотница расхохоталась, запрокинув голову. – Да у главного был целый перечень, в котором еще имелись пункты про расторопность, выносливость… Чтобы, значит, специалист от зарядов чарострела мог уклоняться. Длинный список, в общем…

Да уж… Зато теперь я получила ответ на вопрос, почему департамент решил направить прошение Торкра в магистерию. Адепты – однозначно самые шустрые существа в этом мире. Они даже могут находиться сразу в двух местах одновременно: на экзамене и в полной жопе. Причем, судя по размеру последней, подхвостие минимум драконье.

Моя провожатая, несмотря на порой излишнюю язвительность, оказалась неплохой собеседницей. Я узнала, что в отделении есть несколько оперативных следственных групп, а многие оборотни приходили в департамент после службы на границе барьера. Мой куратор, к слову, тоже оказался из бывших военных, как и Риру. И да, между штатскими и армейскими шло негласное противостояние. Не всегда, конечно…

Вот так, за весьма познавательным разговором мы и дошли до склада, у дверей которого Риру меня и покинула. После получения формы мне следовало заглянуть в канцелярию для подписания бумаг и потом отправиться в лабораторию.

Вот только загвоздка вышла сразу же, на первом пункте этого нехитрого плана. Я стояла в новеньких, еще жёстких от фабричной глажки штанах и куртке и чувствовала себя, мягко говоря, странно. Говорят, что дизайнеры женской одежды создают ее с таким расчетом, чтобы в получившемся образе всегда имелось специальное место для бросания нескромных мужских взглядов. Декольте там, или длина юбки…

Так вот, разработчики моей униформы не стали мелочиться. И это «специальное место» было везде: от обтягивающих мою… кхм, пусть будет бедра брюк до выразительно потрескивающих пуговичек рубашки на груди.

А ведь я попросила свой размер! И именно он был указан на бирке. И длина – ровно моя, но вот объем… Он оказался исключительно мужским. Хотя гоблин-кладовщик с пафосом заявил, что форма универсальная! Причем вручил мне комплект с так гордостью, словно это было минимум знамя. Еще и добавил:

– Смотри, стажер, не посрами возложенных на тебя одежд!

И вот сейчас, глядя на расходящиеся на груди пуговицы, поняла: посрамлю. Обязательно. Как выйду отсюда, так и начну…

Идея пробыть всю практику парнем с каждой секундой становилась все более соблазнительной по причине своей стремительно растущей несбыточности. И дело не столько в спецодежде… Куратор в любой момент может узнать о том, что я девушка. Или другие оборотни…

Вон Риру весь разговор подозрительно на меня косилась. И я печенкой чувствовала, что она поняла: перед ней девушка. Но почему-то двуликая не стала уточнять. Может, как женщина, работающая среди мужчин, поняла причину моего маскарада? А может, это лишь плод моего воображения и ей вообще плевать с небоскреба на нечаянного стажера. Но так или иначе, если я продолжу обман, то объяснение с куратором потом получится весьма тяжелым… К тому же главное – не чтобы Стэйн не опознал во мне девушку. Главное – чтобы не учуял ТУ САМУЮ девушку, со вчерашнего вечера.

А это значит, сегодня же вечером мне нужно измениться настолько, чтобы стажировку проходила все же адептка Дэйна Драккарти, но слегка и не она… Запах, цвет моих волос и их длина… Наверное, все. Значит, нужно заглянуть в парикмахерскую и парфюмерную лавку. Ну и глушащий амулет, чтобы чуткий нюх оборотня не смог меня опознать. Его я смогу сделать сама. Для артефактора создать подобный – все равно что сделать кофе с пенкой: раз плюнуть.

– Ну как, подошло? – проскрипел сварливый голос кладовщика из-за двери с интонацией «катись отсюда поскорее, меня важные дела ждут: кроссворд сам себя не разгадает!» – Распишись давай и мотай отседова… И как енту свою практику пройдешь – не забудь вернуть! А то приходят тут такие вот соплежуи… Новенькое все им выдаешь… А они даже на куртку наработать не успеют, как сматываются. И всю обмундировку с собой утягивают, не думая возвращать!

Мне было не обидно за «соплежуя», но я запомнила. И скривилась: вот почему в детстве, если кто-то тебе не нравился, можно было стукнуть его совочком и засыпать песочком, а сейчас это статья? А гоблин-кладовщик прямо-таки просил лопаткой по голове. Хотя бы чтобы поправить корону на темечке у этой пипетки, вообразившей себя клизмой.

– Не подошла! – мстительно сообщила я.

Ответом мне стал отчетливый скрежет зубов. Новый комплект мне принесли спустя четверть часа проклятий, увещеваний и стенаний. Не сказать, чтобы он сел идеально, но во всяком случае я теперь могла спокойно двигаться и не опасаться, что на мою пятую точку будет пялиться весь отдел. К тому же в ней можно было не бояться, что если вздохну чуть глубже, то нечаянно могу совершить покушение метко отстреливш… точнее, оторвавшейся пуговицей.

Покончив с униформой, я отправилась в канцелярию оформиться и там-то узнала, что на время стажировки мне положены дотационные выплаты. И это была самая приятная из всех новостей. А когда увидела сумму своего «жалования», то впечатлилась. Весьма.

И вот так вот, с охапкой форменной одежды и договором в зубах, я наконец добралась до лаборатории, властелином которой был магистр Хук.

Внешность единоличного правителя местной лаборатории идеально подходила для должности главного казначея. Потому как, случись последнему пуститься в бега, ориентировку писать на такого было бы одно удовольствие. Столько особых примет… Это и идеально лысая, как коленка, голова, и белоснежные пышные усы с кустистыми бровями, и бородавка, опять же, на кончике носа. А пергаментная, сморщенная, словно кора столетней липы, кожа?.. А хромота? И радикулит, напоминавший о себе Хуку едва ли не чаще, чем рудничный кашель, душивший старика?.. Ах да, самая главная черта в облике моего коллеги – это характер. Стальной. И дабы оный не подвергался коррозии, магистр Хук его регулярно протирал. Чистейшим спиртом. Изнутри своего организма.

Это все я успела понять за оставшиеся полдня, пока стояла в фартуке из дубленой кожи, очках-гогглах, дыхательной маске и жёстких перчатках и помогала магистру Хуку с анализом обгорелого обломка от тяжеловесного артефакта Элоа.

Сплавленный в пожаре кусок металла, к слову, сначала пришлось разделить рассекателем. Хук, глядя на то, как я привычно работаю громоздким резаком, добродушно проворчал, поглаживая пышные усы:

– Тяжко тебе, мелкая, в профессии придется, ой, тяжко… Но тем, кто поперек тебя попрёт, еще тяжельше будет, – вынес вердикт эксперт и, запустив руку в один из многочисленных карманов на штанах, выудил оттуда фляжку, отхлебнул из нее и крякнул.

Хуку, оказавшемуся троллем, я сразу же решила сказать о том, что стоящее перед ним стажерообразное существо – это девушка. Хотя бы потому, что в отличие от двуликих магистр идентифицировал людей по облику, а не по запаху. А завтра… Завтра частичную смену облика объясню тем, что решила перекраситься в блондинку. Дабы своим видом соответствовать всем тем глупостям, которые могу натворить на стажировке.

Резать и красить свои темные волосы было жаль, но это самая малая из жертв для поддержания конспирации.

А мастер меж тем продолжал:

– Упрямая у тебя порода, Дэйна, наша, артефакторская… Да и руки, смотрю, привычные к ремеслу, будто дюжину лет уже отвертку в руках держишь.

– Больше, – усмехнулась я, закончив с распилом.

– Как так? – удивился эксперт. – Тебе же, небось, около двадцати всего? Когда успела-то? Не с гаечным же ключом в руках родилась? – не поверил он.

– Почти, – усмехнулась я, не став объяснять, что мое детство прошло под треск гайковертов, звон разводных ключей и шум элементалей в моторах. И с инструментами у меня вообще отношения складывались лучше, чем с людьми. Причем со школы, где я умудрилась расквасить нос сыну директрисы за то, что тот меня попытался травить. Вот только его издевательское «ублюдочная сквырь» я стерпела два раза, а на третий вернула с хуком… За что меня вызвали на ковер и потребовали извинений.

Ну отец, который был в курсе подоплеки произошедшего и, подозреваю, втайне гордился моим поступком, такого требования не стерпел. И тоже ответил все, что думает о мальчиках, которые ведут себя как девочки и прячутся за мамину юбку. Вот прямо так и высказал. Только матом. А потом взял меня за руку и привел в частную школу. Там от меня, дикарки с мальчишеской стрижкой и пацанскими же замашками, все отвернулись. Все, кроме Линк.

И мы подружились. Я к тому времени уже прочно вжилась в рабочий комбинезон, знала тридцать шесть рифм на «…ять» и могла собрать двухтактный двигатель образца «Максус» в абсолютной темноте за час. И Линк, которая чувствовала себя в бутике как русалка в воде, имела первый спортивный разряд по стрельбе глазами и могла из ничего сделать прическу, скандал и ужин.

В общем, столь разительно различающихся девушек было еще поискать. И, скорее всего, не найти. Но Линк, знавшая меня уже давно, привыкла к тому, как я ловко управляюсь с механизмами и чарами. А вот Хук нет. Потому тролль и проявлял такое любопытство.

– А ты не замужем? – еще раз отхлебнув из фляжки, вопросил он.

От такого вопроса я чуть резак не выронила. Причем прицельно на голову эксперта.

– Нет, – отрезала я, с подозрением глянув на старика. – И не собираюсь в ближайшее время.

– Что «нет» – это хорошо. Что «не собираешься» – это плохо, – рассудительно ответил тролль. – А то у меня племянник, талантливый алхимик, между прочим, в холостяках непристроенным ходит… – пояснил свою мысль.

После его ответа я не знала, что делать. То ли выдохнуть с облегчением и рассмеяться на этого старого сводника, то ли насторожиться. Ведь тролли весьма упороты… пардон, упорные ребята и привыкли добиваться своего. А мне попался не только упрямый, но и дюже опытный специалист-артефактор, да еще и сват-любитель по совместительству.

И да, мастер Хук действительно в профессии эксперта был отменным специалистом. Факт. В этом я убедилась, когда мы наконец добрались до не поврежденных пожаром деталей обломка. Те оказались от души сдобрены ядом. И нам с Хуком нужно было выяснить, каким именно. И главное – где производят оный.

Аккуратно соскоблив зеленый налет, я положила его на слюдяную пластину и навела спектральную линзу Лораха, пустив через ее кристалл магический импульс.

Магия срезонировала с механизмом, и мы увидели шкалу калибровки, высветившуюся над артефактом.

– Ну, как по-твоему? Что это? – поинтересовался Хук.

Это был вопрос наставника, а не просто опытного коллеги. И я поняла: хоть в чем-то с практикой мне повезло.

А спустя совсем немного времени только укрепилась в своем утверждении, когда эксперт лишь дополнил мой ответ по тому, какие элементы и магические составляющие входят в состав анализируемого вещества, и пояснил:

– Присмотрись, Дэй. Это не одна сплошная, а две почти сливающиеся тонкие зеленые полоски в альфа-спектре колорографа. Значит, в состав входит не только триозиновый, но и триозминоидный компонент.

Я понятливо кивнула, вспомнив из курса аналитической магии материй, что упомянутые Хуком вещества хоть и весьма похожи и даже взаимозаменяемы по отдельности, но вместе могут резонировать свойства друг друга и тем не только усиливать действие основного вещества, но и переводить его в парообразное состояние. Главное – подобрать нужные дозы… А это значило, что тот, кто сделала яд, усилил свойства последнего в разы, превратив в газ. Эту мысль и озвучила.

На что эксперт удовлетворенно кивнул и заметил:

– Да, концентрация рассчитана ювелирно. К тому же действие катализатора не повлияло на свойства самого яда. Какого, кстати?

Эксперт хитро прищурился.

– Судя по свечению остальных компонентов спектра… – Я призадумалась. – Это больше всего похоже на полумагические яды норкор, но я бы не исключала и трепс классический. Они весьма похожи в спектральном разложении, катализатором к ним как раз служит наша триозная пара… Внешне вещества абсолютно идентичны… К тому же оба не разъедают магические связи, которые, как видно по этому обломку артефакта, вполне целые. Зато возбуждающе воздействуют на первородных элементалей, часто приводя последних в состояние плазмы, – глядя на оплывшие бока обломка охлаждающего артефакта, закончила я.

Хук удовлетворенно кивнул.

– Вот только норкор в любом агрегатном состоянии парализует и центральную нервную систему, и периферическую и гарантирует стопроцентную гибель. А трепс в парообразной форме воздействует только на головной мозг, – тролль назидательно поднял палец, – вызывая головокружение, обморок, потерю сознания.

Я же, увы, таких тонкостей уже не артефакторики даже, а скорее целительства, не знала. Этим и отличалась от умудренного опытом Хука, но с жадностью впитывала новые знания.

А еще припомнила, что в новостях и по чаронету не было сообщений о массовой гибели горожан. Зато репортеры упоминали, что на открывшейся пару дней назад выставке, проходящей под зеркальным куполом, из-за жары и духоты посетителям стало плохо и их пришлось даже вывести из зала…

Я критически посмотрела на оплавленный обломок раскуроченного механизма. Если правильно его опознала, то не так давно он было частью охладительной установки. Причем, судя по объему куба для циркулирования элементаля, предназначена оная была явно не для скромного офиса.

И теперь уже я задала свой вопрос:

– А это, случайно, не из музея? – И кивнула на стол.

– Именно оттуда, – оглаживая усы, отозвался Хук. – Молодец, догадалась.

– Значит, трепс классический, – заключила я.

Вот только если с первой частью задачи благодаря Хуку я разобралась, то со второй – опознать изготовителя яда – боюсь, не справлюсь и разочарую тролля.

О чем честно и заявила. На что эксперт лишь махнул рукой.

– Все на свете знать невозможно, Дэй. Поэтому мотай на ус… кхм… на свои темные локоны, – поправился тролль. – Самое главное из умений в нашей работе эксперта – красиво написать в отчете, что ты ни хныра забарьерного не знаешь о чем-то, но свою работу выполнил от и до. – И на мой изумленный взгляд Хук пояснил: – Конечно, эти хвостатые хотят, чтобы им на блюдечке с голубой каемочкой имя преступника подали, а уж они его тогда-то схватят… Но мы эксперты, а не боги… И лишь можем предположить – кстати, что именно предположить?.. – он оборвался сам себя, задав мне вопрос.

Я прикинула, кто это мог быть. Наверняка маг. Поскольку для того, чтобы вскрыть такой здоровый артефакт, не повредив плетений, одной физической силы мало. К тому же явно не самоучка, а с классическим, причем скорее алхимическим образованием, чем техномагическим, у которого есть доступ к лаборатории: так точно отмерить соотношение компонентов катализатора на коленке не получится. Что еще?

Я глянула на внушительный обломок… Этакую бандурину за пазухой в музей не пронесешь. К тому же яд сейчас был не в парообразном, а твердом состоянии, неактивный, практически застывший, прикипевший к деталям агрегата. А ведь создатель этого вещества его не так давно намазывал… Как раз накануне, судя по тому, что инцидент в музее произошел дня три назад. То есть четверо суток назад синтезировали яд, совмещенный с триозной парой, и поместили внутри охлаждающего артефакта. И пока тот работал в минусовом интервале температур, был неактивен. Но как только охладительный артефакт отключили, сразу же пошла возгонка яда и тот в парообразном состоянии начал травить посетителей выставки.

Именно это я до глубокого вечера и писала в отчете, пока Хук возился со странной шкатулкой – еще одним артефактом, требовавшим внимания эксперта. И как только я закончила свою работу, задала троллю вопрос, который мучил меня последние полчаса:

– А зачем нужно было травить людей?

– А вот это уже, – назидательно отозвался эксперт, – не наше дело. Это офицеры выясняют «зачем» да «почему». Наша задача – ответить на вопрос «каким образом». И мы с ней сегодня справились. И вот в отличие от двуипостасных, которые яда не учуяли своими носами, сделали нашу с тобой работу на «отлично».

И Хук в очередной раз отхлебнул из фляжки.

Я на его заявление лишь хмыкнула, потому как парообразный яд не имел запаха. Лишь легкий дымок, который, полагаю, под прозрачным куполом и не заметили… Интересно только, почему все же оплавился охладительный артефакт? Но этого вопроса я задать уже не успела, потому как Хук, мельком глянув на исписанные листы, скомандовал:

– Отнеси отчет офицеру Стэйну. Он приказал, как только будут готовы результаты, я сразу же ДОЛЖЕН отправить их ему… – Хук произнес это с таким нецензурным выражением лица. При этом в его глазах была бегущая строка сплошного мата. И я сразу вспомнила присказку про то, что настоящий тролль должен… Нет!.. Нет!.. И еще раз нет! Настоящему троллю только должны!

Так, стоит запомнить, что магистр терпеть не может, когда им командуют. Обогатившись сим ценным знанием психологии, я, вновь спрятав волосы под кепку и надвинув козырек пониже, отправилась к куратору с отчетом. Тем более что Хук сказал: как отнесу бумаги – могу быть свободна.

Вот только когда я оказалась в кабинете двуликого и положила ему листы на стол, то услышала:

– Задержись.

Внутри меня все похолодело. Неужели узнал? Вот только оборотень погрузился в чтение. Хмыкнул на второй странице, там, где я писала о предположении, как яд мог оказаться в охлаждающем артефакте, и, отложив бумаги, смерил меня взглядом.

– Старик редко так подробно составляет отчет, еще и делясь предположениями. Да и почерк не его. Сам додумался?

И по этому его «сам» поняла: меня все еще не раскрыли. Эх, поскорей бы отсюда выбраться, а уж завтра я приду обновленной – и отец родной не узнает. Линк в деле преображений специалист, так что…

– Это лишь предположение… – обтекаемо ответила я.

– Уже не предположение, а подтвержденный факт, – припечатал Мрак и, хмыкнув, пояснил: – Пока вы с Хуком проводили анализ, я отсмотрел все камеры наблюдения за последнюю неделю и нашел тех, кто под видом ремонтников вскрывал охладитель…

Завибрировавший артефакт связи, который лежал на столе Стэйна среди бумаг, заставил Мрака прерваться на полуслове. Оборотень взял переговорник, клацнув по центральному кристаллу, и, прижав к уху, отрывисто произнес:

– Слушаю… Есть совпадение по базе? Выезжаем! – И, отключившись, скомандовал уже мне: – Собирайся, пацан. У нас выезд. Ты как эксперт с нами. Через пять минут жду тебя у бокового входа.

Я лишь мысленно взвыла. Вот почему, когда я оказываюсь рядом с этим оборотнем, у меня бывает только два агрегатных стояния: или нет сил, или нет слов? Зато злости – хоть в банки закатывай!

А ведь еще десять минут назад, когда я топала по коридору к кабинету двуликого, у меня было настроение из серии «выйти за хлебушком и случайно улететь на южный курорт». Так вот. Сейчас это было уже не настроение, а заветная мечта. И только. С такими мыслями я вернулась в лабораторию за выездным чемоданчиком, в котором был набор артефактов.

Хук мне его показал еще в самом начале нашего с троллем знакомства, с облегчением выдохнув при этом: дескать, теперь не ему с этой бандурной на место преступления выезжать. И вот сейчас я спускалась на первый этаж, едва не волоча тяжеленный чемодан по лестнице.

На пролете меня догнал Стэйн. Я успела заметить, что через его широкие плечи была перекинута кобура с чарострелом. А на шее, в не застёгнутом на верхние пуговицы вырезе рубашки, виднелась болтавшаяся на кожаных шнурках пара защитных артефактов. От прямого выстрела разрывного пульсара они, конечно, полностью не уберегут, но жизнь законнику сохранят. Вот только пока я оценивала экипировку двуликого, он сам – меня.

Я кожей почувствовала его взгляд. Он прожигал. Настолько, что я ощутила в этот миг каждую клетку своего тела, каждый волос, каждый натянутый как струна нерв. И с вызовом вздернула подбородок, посмотрев в ответ.

На мужественное лицо с четко очерченными губами, которые были сейчас поджаты и казались тонкими, на твердый подбородок, выдававший в двуликом упрямца, на высокие скулы и прямой нос с едва заметной горбинкой. Сейчас Мрак был напряжен. Это выдавала пара шрамов, резче обозначившихся у его левого виска.

Невольно подумала: а сколько лет оборотню? Наверное, около тридцати: явно не юнец, а уже опытный сильный молодой мужчина. Боец. Духом и телом боец. Такой, о котором враги наверняка отзываются эмоционально и нецензурно. А он о них – исключительно корректно. Но в некрологе.

И вот сейчас, судя по тому, как меня пристально, я бы даже сказала, с ненавистью изучают, закралось подозрение, что одну адептку все-таки разоблачили. И я вот-вот перейду, если уже не перешла, из категории «горе-сотрудник» в «прелесть какой труп».

Нас кисельным варевом обволокла тишина. Вязкая, густая, как и знойный летний вечер, который догорал за окном и обещал пряную, лишенную намека на прохладу и пощаду ночь.

В эту секунду мне как-то резко захотелось вести здоровый, очень здоровый образ жизни. Спортивный такой… И для начала заняться легкой атлетикой. А еще – прыжками через препятствия… точнее – перила. В общем, удрать. И я даже сделала шаг назад, к ступеням лестницы, и почувствовала, что падаю.

Меня схватили за запястье руки, державшей рабочий чемодан с артефактами, не дав пересчитать ребрами ступени. И я почувствовала, насколько горяча сильная мозолистая мужская ладонь.

Оборотень тягуче выдохнул:

– Осторожнее. – В его ставшем отчего-то хрипловатым голосе мне послышалось раздраженное рычание. Словно вынужденное прикосновение разозлило его еще больше. – Давай понесу, а то еще грохнешься с лестницы, недоразумение ходячее, объяснительную потом пиши, как в первый же день умудрился угробить стажера.

И, не дожидаясь моего согласия, Мрак просто вернул меня в вертикальное положение и отобрал чемодан. И вот когда мы очутились во дворе, где уже, как оказалось, нас ждал фургончик чабиля, в недрах которого уже успела разместиться часть оперативной группы, я услышала от двуликого задумчивое:

– И все-таки мы с тобой уже где-то пересекались…

Я, едва не вжав голову в плечи, поскорее запрыгнула в недра машины. Там, на сиденьях, стоявших в два ряда вдоль стен фургона, друг напротив друга уже расположились четверо офицеров. Я примостилась в самый дальний угол и всю дорогу вела себя как самое образцовое кладбище: была тиха и погружена в печаль. Но это не мешало мне прислушиваться к фразам, которыми обменивались оперативники.

Так оказалось, что того самого ядовара уже нашли. Его лицо засветилось на одной из скрытых камер. И сейчас мы ехали проводить задержание. Но поскольку преступник был не обычным человеком, то мог подкинуть магические сюрпризы.

И пусть у всех офицеров были нательные защитные артефакты, но самое лучшее из индивидуальных (да и коллективных) средств защиты опергруппы – это живой артефактор, который может определить источник магической угрозы или не дать ценным уликам испариться, развеяться, самоликвидироваться… в общем, исчезнуть.