Как избавиться от наследства Мамаева Надежда

ГЛАВА 10

— Вы уже помирились или еще раз мириться будете? — поинтересовались так бесцеремонно, как это могут делать только младшие сестры.

— Исчезни, Милерисса! — рявкнул Дей.

— Значит, пока нет… — Ломающийся голос еще не мужчины, но уже не мальчика. Рассел, не иначе.

Интересно, Нейрина тоже там?

За дверью раздалось шуршание и спешно удаляющиеся шаги. Причем, судя по всему, удалялось целое стадо маленьких, нахально хихикающих бизонов.

— Всегда подозревал, что поговорка «Да убережет тебя Мрак от дурных светлых, от темных родственников спасайся сам» возникла не на пустом месте. А вот сегодня окончательно убедился, что ее придумал кто-то очень похожий на меня.

— Ты их любишь… — улыбнулась я.

— Нет. Просто я их не ненавижу.

— Очень любишь, — уверенно заявила я.

— Кэр, тебе никто раньше не говорил, что ты имеешь безмерную наглость говорить именно то, что думаешь?

Я фыркнула:

— Говорили. И регулярно.

Темный, в этот момент потянувшийся за рубашкой, тяжело вздохнул:

— Если бы я точно не знал, что ты не ведьма, то непременно бы решил, что ты родилась в Темноземье. Причем не в какой-нибудь простой семье, а в семье аристократов с дремучим числом поколений первостатейных стер… ведьм. У тебя прямо талант.

— Просто я быстро адаптируюсь.

— Не ругайся. А чтобы тебе больше не хотелось а-да-пти-ро-вать-ся, — с издевкой растягивая слово, произнес Дей, — по всяким там кабакам, с завтрашнего дня и вплоть до бала засядешь за этикет, риторику, историю, географию и прочие полезные для выживания в светском обществе дисциплины.

Пес жалобно заскулил, вторя моим мыслям. Нет, я понимала, что все это мне необходимо, но…

— Гром, вылезай! — закончив одеваться, скомандовал чернокнижник. — Проводишь свою новую хозяйку до ее спальни.

Я с сомнением посмотрела на вылезшего из-под секретера собакена. С виду эта зверюга была грозной, но и она кое-чего боялась…

— Гром будет охранять тебя ночью от грезников, вэйлов, ырок, бук и прочей нечисти, которая может напасть на тебя во сне. Для защиты от прямых атак завтра получишь артефакт.

Пес переступил передними лапами, выражая нетерпение. Мол, пойдем, хозяйка.

Я поднялась. Затекшую ногу тут же пронзила боль, отчего я пошатнулась и точно бы упала, если бы меня не подхватили под локоть. В прикосновении не было ни намека на страсть, лишь дружеское участие. И как это темному удается столь быстро переходить из одного состояния в другое? Или он просто легко меняет маски, всегда оставляя истинное лицо и истинные чувства во мраке?

Впрочем, пес с ним, с темным. С собой бы разобраться. Вроде бы давно уже не школьница, но в последние дни творю что попало. Ада не потеряла бы сегодня голову от поцелуя, Ада бы десять раз подумала, прежде чем ввязываться в беличью авантюру, Ада…

Вот только одно маленькое «но» — Ада сейчас мертва. И ее телу стукнуло двадцать шесть: вальс гормонов давно отзвучал. Да и магии, которой сшибало бы с ног, в моем мире не было…

А здесь я словно глотнула хмельного вина свободы, получив новый шанс на жизнь. Да, не совсем нормальную. И с не совсем нормальным темным, для которого я всего лишь временная жена для получения постоянного приданого. Так, может, потому я стала столь безрассудной, что торопилась жить?

— Спасибо, — с запозданием произнесла я, заметив, что Деймон все еще не отпустил мой локоть. И в порыве откровенности добавила: — Знаешь, ты — тип, у которого совесть и скромность, судя по всему, пропали раньше, чем ты научился ходить. Иногда жесткий до жестокости, непробиваемый, надменный. Но я рада, что это именно ты. И что сейчас ты рядом.

«Тебя надо принимать таким, какой ты есть. Со всеми недостатками. Или не принимать вовсе», — договорила про себя, но вслух, конечно, этого не сказала.

Темный медленно и как-то неохотно отпустил мой локоть.

Я пошла к двери, волоча за собой по паркету хвост из пледа. Собакен поцокал рядом. Когда я уже взялась за ручку, то почувствовала, как дверь плавно левитирует. Вместе с косяком. Вбок.

Комната, которую мне уступила Эльза, оказалась прибранной, матрас — новым, и вообще все в ней располагало ко сну: прислуга постаралась.

Открыла створки шкафа, чтобы найти замену пледу, и замерла. Теперь мне стала ясна причина невозмутимого фейса темного, когда я ему высказывала претензии по поводу своего гардероба.

В шкафу висела дюжина платьев явно моего размера. Внизу под ними аккуратно расположилось несколько пар разнообразной обуви.

На постели обнаружилась ночная сорочка. В меру кокетливая и в меру практичная. Судя по всему, служанка, которая ее выбирала, так и не определилась, зачем сия вещица в моем гардеробе: то ли услаждать взор супруга, то ли чтобы я не мерзла холодными ночами. Ажурное кружево на оторочке было из тонкой шерстяной нити, призванной сохранять тепло, в то время как все остальное — из шелковой ткани, которая холодила даже в жару.

Время уже было позднее. Дом если и не спал, то готовился погрузиться в дрему. Я пропустила ужин, но есть не хотелось. А вот спать… Я зевнула и пошла в ванную комнату. Пока чистила зубы, заплетала косу, я ловила себя на том, что постоянно мысленно возвращаюсь к сегодняшнему разговору с Деймоном, к тому, как меня тянуло к нему… Только ли в магии было дело?

Я так устала, что, казалось, только коснусь головой подушки — провалюсь в сон. Но сначала колокол ударил одиннадцать раз. Потом — двенадцать. Потом — один. А я все ворочалась. Уже и подушку взбила и одеяло, но сон не шел.

Может, меня успокоит чай? С ромашкой, валерианой, коньяком…

Я потянулась за халатом, мельком взглянув в окно, которое выходило во внутренний двор дома. И замерла.

Звуки, словно хлыст рассекает со свистом воздух.

Крадучись подошла к наполовину зашторенному окну и остановилась рядом с краем тяжелой портьеры.

На расчищенной площадке, огороженной с одной стороны невысокими кустами, с другой — чашей фонтана, танцевал с двумя клинками Деймон.

Два клинка, в полтора локтя длиной каждый. Узорчатая сталь отливала в лунном свете благородной синевой.

Вот тело темного все подобралось, вот нашли опору широко расставленные ноги, вот он вдохнул, закрыв глаза, словно готовился прыгнуть в пропасть.

Удар по невидимому противнику, обманное движение второй рукой. Тяжелые лезвия порхали в воздухе, танцевали свой смертоносный танец, который все убыстрялся и убыстрялся.

Чернокнижник остановился, замер. И резко обернулся.

Наши взгляды встретились. Я не стала отстраняться от окна. Дей выдохнул. В воздухе сразу же заклубилось облачко пара. Сумасшедший. На улице же наверняка мороз. А он даже рубашку не накинул.

Чаю уже не хотелось. Но я из чистого упрямства пошла на кухню.

Собакен мой крестовый поход полностью одобрил. Даже тихо тявкнул, что, мол, хорошая идея, побольше бы таких… Питательных для духа и ума.

Коридор был темен и пуст. Неужели все решили для разнообразия чинно улечься в свои кровати и просмотреть положенную порцию сновидений? Ну кроме Деймона.

Спустилась на первый этаж и, поплутав — если бы не Гром, и вовсе бы могла заблудиться в полутьме, — нашла кухню.

Чай тоже нашелся. Правда, не ромашковый. А еще на кухне обнаружился темный, который там и хозяйничал. Уже в рубашке. Ну правильно, после такой-то зарядки…

Я глянула на стол, на котором лежали мечи. Казалось, их лезвия одеты в причудливый узор. Я мало что понимала в оружии, но почему-то была уверена: старинные. Из тех, которые в давние времена ковали из снопа металлических прутьев, закручивая их в спираль, отчего меч выходил гибким, а кромка — острой.

Похоже, Деймон заботится о клинках, может, даже больше, чем о любовницах: лезвия были тщательно протерты мягкой тканью, которая лежала рядом.

— Не спится? — спросил он, глядя на меня снизу вверх и жуя бутерброд, сделанный на скорую руку.

— Как и тебе, — хмыкнула я.

— Ну у меня на то есть причины…

— И какие же? — полюбопытствовала я.

— Толлер, мой подчиненный, принес новости. Из темницы моего замка выкрали труп того, кто напал позавчера на тебя в столовой. Я переправил убийцу телепортом именно туда, в самое неприступное место в империи после императорского дворца. И его оттуда выкрали.

Но самое паршивое оказалось даже не это, а то, что тип, едва не убивший нас с Милой, не был фанатиком. Наемный убийца. А это значит, что следом за ним придут другие. Более подготовленные и изворотливые.

— Я не смог толком допросить труп, когда поднял его: у наемника был вырезан язык. Причем давно.

Я удивленно взглянула на темного.

Ему пришлось пояснить, что подобная мера весьма распространена. Она позволяет обезопасить заказчика в случае, если наемник провалит задание и умрет. Такой труп даже у искусного некроманта не будет болтать.

— Но как ты вообще тогда узнал, что он наемник?

— Кэр, я не просто искусный некромант, а очень искусный, — с горечью усмехнулся темный. — И я надеялся в дальнейшем выведать его имя. Главное — задавать правильные вопросы, много вопросов, на которые способен ответить даже немой.

— Это таких, на которые существует лишь два ответа, «да» или «нет»? — догадалась я. — Но что же в этом сложного?

— В вопросах — ничего. А вот в том, чтобы несколько ударов колокола подряд удерживать мертвого в круге призыва, есть.

— Значит, в ближайшее время будет еще одно нападение.

— Нет, — работая челюстями, заявил темный. — Не одно. И основные сюрпризы ждут нас на балу в честь прибытия Аврингроса Пятого. Кстати, этот самый бал через четыре дня. Там я тебя и представлю официально как свою супругу.

Я сглотнула и задала вопрос, который меня мучил давно:

— А что будет после того, как ты станешь хозяином земель Лавронсов?

— Мои люди смогут пересечь границу и поселиться там. — Дей больше не ел, а хмуро смотрел на меня.

— А со мной?

Взгляд — словно выстрел в упор.

— Что бы ты хотела услышать?

— Скорее, чего бы не хотела: оскорблений. Оскорблений ложью.

— И не думал. — Темный тяжело выдохнул, встал со стула и подошел ко мне.

Бутерброд, так и недоеденный, остался на краю стола.

Дей взял меня за плечи и развернул так, что наши лица оказались друг против друга.

— Знаешь, оказалась бы ты той Кэролайн, которую собственный отец отправил в монастырь и которая предпочла смерть браку с сыном Мрака, все было бы проще. Я бы тогда тебе ответил: если я все же объединю земли Лавронсов и свои, а ты при этом каким-то невероятным чудом останешься жива, то сможешь поселиться в ските и посвятить себя служению твоим светлым богам.

— А как же официальные наследники и прочее? — не удержалась я.

— Кэр, в Темных землях вопросами наследников озабочен лишь владыка. Я мог бы признать оным и бастарда, заведись у меня такой. Даже при живой жене. — Он грустно улыбнулся. — Но, понимаешь, проблема в другом… Ты — это ты. Светлая снаружи, с истинным духом темной внутри… Я постараюсь сделать все, чтобы уберечь тебя от еще одной смерти. И не только ради наследства. Теперь — не только ради него.

Его рука коснулась моей скулы, и тут… Характерные звуки, раздавшиеся из-под стола, заставили нас с Деем обернуться.

Собакен не терял времени даром и надежно прятал бутерброд. А ведь все знают, что нет места надежнее для еды, чем собственный живот.

— Охранник… — Я не смогла скрыть улыбку.

— Он еще щенок. Немного глупый, но наглый.

Собакен, подлизываясь, завилял хвостом.

— Гримы признают лишь одного хозяина в своей жизни, — пояснил темный. — И нужно, чтобы пес и тот, кого он будет охранять, встретились до того, как грим стал взрослым.

— Еще один подросток на мою голову?! — Я попыталась за возмущением скрыть улыбку.

— Выходит, что так. Извини, я темный, пожелать тебе терпения и благословить на счастливую жизнь — с этим не ко мне. Но проклясть стальными нервами — всегда пожалуйста.

— Дей, знаешь, иногда мне кажется, что ты ненормальный.

— Иногда?!

— Да, в остальное время у меня в этом нет никаких сомнений!

Собакен, нагло дожравший бутерброд и нацелившийся на кусок буженины, лежавший на столе, согласно тявкнул.

— И это мне говорит самая непредсказуемая из всех женщин, которых я знал…

— Значит, ты до меня не знал женщин, — нахально заявила я, спеша уйти от скользкой темы. Дей не обещал мне светлого будущего. Да что там светлого. Никакого не обещал. Зато честно. — Непредсказуемость — главный козырь, который есть в арсенале любой лэриссы. Им мы с легкостью бьем любую карту мужской логики.

— Да. Но это касается тех женщин, которые играют в карты на равных с мужчинами. Но у меня создалось ощущение, что, когда я беру в руки те самые карты, ты хватаешь клинок.

Крыть было нечем. И я прибегла ко второму женскому козырю: невинному взгляду. Такому невинному, что младенцы по сравнению со мной выглядели бы закоренелыми грешниками. А то! Фотограф с опытом создания ангельских мордашек у невест еще и не то может.

— Кэр… — простонал темный. — Нельзя же так.

— Можно. И даже нужно.

Мой взгляд стал запредельно невинным.

— Будешь пить? — Наивный Дей попытался выбить меня из образа.

Но у Ады, закаленной свадебными банкетами, так просто почва из-под ног не уходит!

— С удовольствием. Только что? В вине — истина, в коньяке — благородство, в гномьем перваче — приключения. В воде — микробы. Так что ты мне предложишь? — Я изогнула бровь.

Кто бы знал, каких титанических усилий стоило быть невинной и провокационной одновременно. Да мне памятник из золота за это нужно отлить, в полный рост!

Темный оценил. Темный проникся. И… тут же цапнул со стола чашку с чаем. Как позже выяснилось — ромашковым. Протянув мне его, чернокнижник с серьезной миной заявил:

— Рекомендую успокоительное зелье. Оно отлично прочищает мозги. Кэр, я же предупреждал: не провоцируй! Внешне — ты светлая. А я светлых ненавижу. Но меня тянет к тебе зов моей магии, которая все еще плещется в твоих жилах…

— С-с-спасибо, — прошипела я.

Конечно, лучше всего успокаивает ромашковый отвар, но не выпитый, а вылитый на голову того, кто вас бесит. Я взяла чашку и со стуком поставила ее на стол. Во избежание. Вот так, всего парой фраз расставить все точки над «ё»: меня к тебе тянет не потому, что это ты, а потому, что это моя магия, а на самом деле таких, как ты, я ненавижу.

Развернулась, чтобы уйти, но чернокнижник схватил меня за локоть.

Я вынужденно оглянулась. Дей был напряжен.

— Когда я согласился на этот брак, то знал — будет непросто. Но я многое сделаю ради своих людей. Ради мира. Но… все оказалось гораздо сложнее. И… бездна раздери! Я чернокнижник.

— Я знаю, — грустно улыбнулась я.

— Хочу, чтобы ты знала еще одно: я не могу обещать, что со мной рядом тебе будет хорошо. Нет. Будет всякое. Но, что бы ни случилось, моя рука всегда будет держать твою руку. Если только ты не захочешь иного.

Он отпустил мой локоть и отступил. Я на миг растерялась. А когда я теряюсь, то говорю то, что думаю. А думаю я не всегда адекватно.

— Знаешь, я не маг. Не могу ни проклясть как подобает, ни благословить. Но могу пожелать.

— Пожелать? — удивился Дей.

— Терпения и крепких ягодиц!

Надо было видеть выражение лица темного. Такого, судя по всему, ему ни разу не желали. Пришлось пояснить:

— Чтобы твоя пятая точка смогла вынести такое приключение в жизни, как я.

Дей рассмеялся так, словно до последнего момента боялся, что я… оттолкну его?

— Спокойной ночи, мое приключение, — только и вымолвил он.

— И тебе того же. Тем же концом по тому же месту, — вспомнила я детскую присказку и, чтобы больше ничего лишнего не ляпнуть, поспешила покинуть кухню.

Собакен, разочарованный в лучших гастрономических чувствах, грустно поплелся за мной.

Уснуть удалось на удивление быстро. Ночью Гром пару раз тявкал, вроде даже кем-то или чем-то протирал пол, но лично меня никто не побеспокоил, а потому я, так толком и не открыв глаза, заснула снова.

Проснувшись, я поняла весь сакральный смысл фразы оператора Лехи, с которым снимала многие свадьбы. Обычно он в раннюю рань любил приговаривать: «Фу, какая гадость эти ваши семь утра». Вот сейчас я была полностью с ним согласна. Меня разбудил топот в коридоре. По ощущениям, за дверью ассасины штурмовали Иерусалим. По факту — троица юных Райосов опаздывала в школу, а один чернокнижник — во дворец. Зычные крики тетки Эльзы напоминали команды полковника на маневрах, мимо окна на первой космической скорости стартовали четыре метелки, и наконец все стихло. Мы с собакеном выглянули из дверей.

Уф. Кажется, мы только что пережили лавину Райосов. Собакен решил, что его ратные ночные труды должны быть восполнены дневным сном, и вернулся обратно, а я, накинув халат, вышла в коридор. Горничная, прилипшая к стене, прижимала к груди стопку полотенец, внизу дворецкий дрожащими руками закрывал дверь. Лишь Эльза была невозмутима. Она стояла посреди гостиной с чашкой тонизирующего ароматного напитка в одной руке и внушительным бутербродом, состоящим из располовиненной ковриги хлеба и почти цельного окорока, в другой.

— Спускайся, четыре всадника Мрака сгинули. — Она оттяпала от бутерброда кусок и, прожевав, добавила: — Правда, только до обеда. Да, племянник просил передать тебе несколько книг. Они лежат в библиотеке, на столе. Так что, как позавтракаешь, можешь почитать.

Я не преминула воспользоваться советом. Позавтракала, переоделась в домашнее платье и отправилась в библиотеку. И увидела там «стопочку». Она была выше меня ростом. И тяжелее меня весом.

За «Историей Темных земель» я просидела до обеда. А потом в библиотеке появилась Нейрина. Она вернулась из школы и искала какой-то гримуар.

Я подняла глаза от своего фолианта.

— Ну как? Сегодня в школе был хороший день? — спросила я, желая узнать, состоялась ли влюбленность лэриссы Стейфорд-Лориссон.

Ведьмочка мрачно взглянула на меня.

— Школа не для этого создана! Мы только обрадовались, что отменили… А директор… А-а-а… Р-р-р… — Эмоции настолько переполняли Нейрину, что она вскинула руки, словно хотела задушить воздух перед собой. — Ненавижу Эйту! Ненавижу! Взяла гонорар и… Да что я тебе рассказываю, ты не поймешь.

Я посмотрела на темную. Очаровательная молодая лэрисса, которая уже сейчас, могу поспорить на что угодно, была способна вскружить голову многим. Год-два, и она превратится в настоящую роковую красавицу. Черные вьющиеся волосы, смуглая кожа, стройная как тростинка, с зелеными колдовскими глазами — Ней очаровывала.

Но на данный момент она была в таком бешенстве, что еще немного — и воздух заискрит не в переносном, а в прямом смысле.

— Что-то пошло не по плану? — Я постаралась вложить в простой вопрос и участие, и безразличие одновременно.

— Пытаешься быть моей заботливой мамочкой?

Колючка, сущая колючка.

— Мамочкой? Тебе? Меня давно так не оскорбляли.

Ведьмочка с подозрением сощурилась. Пришлось пояснить.

— У нас с тобой от силы четыре года разницы! — делано возмутилась я. — А ты сейчас прямым текстом заявила, что мне почти тридцать!

И ведь ни словом не солгала. Настоящей Клариссе и вправду едва минуло восемнадцать.

Ней молчала.

— А почему спрашиваю… Ну у меня живы школьные воспоминания. И не все они радужные. Например, когда мне было тринадцать, я мечтала, чтобы у нас отменили уроки иностранного языка. И дело не в том, что я ненавидела заучивать новые слова. Хотя и это тоже. У нас была препротивная преподавательница. И самое обидное: сколько бы диверсий мы ни устраивали, она все их обходила. Ну чисто ведьма была.

— Правда? — недоверчиво спросила Ней.

— Насчет последнего — это только мои догадки… — туманно ответила я.

Слово за слово мы разговорились. Выяснилось, что их настолько достала лэрисса Стейфорд-Лориссон, что они скинулись на услуги Эйты. А точнее — на истерику преподавательницы с перспективой заявления по собственному желанию.

— И? — вопросила я.

— И ничего. Заявление было. Истерики не было.

— Так что в этом плохого?

— Заявление на отпуск по поводу свадьбы! А вместо нее пришел одноглазый старик, который на первом же занятии наставил всем кучу двоек и заявил, что у нас никаких зимних каникул не будет с таким уровнем подготовки. И мы все будем до посинения учить теорию проклятий.

А я сглотнула. Два снаряда в одну воронку не попадают? Ну-ну… Судя по всему, в этом мире у госпожи Судьбы призвание — снайпер. Про то, что чувствует некий порубежник, и думать не хотелось.

Зато Ней выговорилась и слегка остыла. Схватив гримуар, она сказала, что пойдет учить проклятия, причем не только теорию, но и практику. И что на последнюю стоит поднажать особенно. Чтобы больше не доверять важные дела всяким шарлатанистым белкам, которые выполняют договор только формально.

Вообще-то Эйта же устранила преподавательницу… Так что гонорар — ее.

После Нейрины в библиотеку ураганом влетела Мила. Я с чувством дежавю вопросила, как прошел день.

Мелкая заверила, что отлично. На вопрос же, чем занимались, Мила с гордостью выдала:

— Я изучала драконов.

Меня насторожило это «я». Потому решила уточнить:

— Вы с классом изучали драконов?

— Я изучала драконов, — шмыгнула носом малявка. — Чем занимались остальные — не знаю.

Я лишь покачала головой.

— Кстати, Эйта выдала мне мою часть гонорара. — Мелкая подкинула в воздухе монетку. — А с тобой она рассчиталась?

— Она мне вернет долг через два дня, — заверила я мелкую, а вот от последовавшего предложения сварить отвар для облысения, дабы насолить какой-то противной Лейре, я отказалась наотрез.

Когда Мила умчалась, я вернулась к фолианту, но нет-нет да и поглядывала на двери, подспудно ожидая появления Рассела.

Младший же Райос, рассудительный и выдержанный юный маг, так и не показался. Когда солнце начало клониться к закату, я поняла, что в голову уже не запихнуть ни строчки, зато в живот вместился бы жареный гевейк целиком. Утренний бутерброд Эльзы вспоминался с некоторым мечтательным умилением.

Деймон вернулся домой к ужину уставший и старательно сдерживающий злость, поэтому за столом все сидели тише мышек. И даже тетушка, которая, как я поняла, любила покомандовать, следовала правилу: чтобы изо рта не вылетела глупость, надо ее, эту самую глупость, вовремя закусывать. И она старательно работала челюстями.

По окончании ужина домочадцы мгновенно испарились из столовой. Остались лишь мы с темным.

— Кэр, я устал сегодня. Посиди со мной.

— Просто посидеть рядом? — Я встала.

— Можешь просто посидеть. Можешь рассказать о своем мире. О том, как ты жила… Я хочу отвлечься.

Надо ли говорить, что я до полуночи работала Шахерезадой на полставки. Мы сидели перед камином на шкуре, и я говорила об учебе в университете, о съемках, о той ерунде, которая кажется неважной в повседневной суете, но становится ценной со временем: мамина забота, звонки отца, перепалки с сестренкой. Дей тоже улыбался и делился своими воспоминаниями. А потом темный лег, положив голову ко мне на колени, и так и уснул.

Когда я это заметила, то пару минут не могла определиться, что лучше: разбудить или оставить на шкуре, укрыв одеялом. Решила все же укрыть. Встала аккуратно, стараясь не потревожить, и пошла наверх за пледом, но когда вернулась — Деймон уже куда-то исчез.

Спустя пару минут я опытным путем выяснила, что каким-то образом чернокнижник материализовался в моей кровати. Так же безмятежно спящим. И даже в тех же штанах и рубашке. Грезник?!

Гром, спокойный, как закусившая слоном анаконда, на спящего Деймона отреагировал странно: с облегчением вздохнул, словно сдал тяжелую вахту. Дескать, теперь пусть этот маг тебя охраняет и сам подозрительной нечистью паркеты вытирает. Это-то меня и убедило окончательно, что передо мной действительно спящий чернокнижник. Выгнать его рука не поднялась. Ладно, кровать большая, и мы в ней вполне можем разойтись как в море корабли.

Я легла с другой стороны кровати и вмомент уснула.

А вот утром поняла всю опрометчивость своего поступка. Меня не отпускали. Закинули на меня свои наглые нижние и верхние конечности и не отпускали. А мне очень, ну просто очень хотелось на свободу. Пусть и недалекую, всего в ванную комнату, но все же… В итоге природа победила воспитание, и я толкнула Деймона локтем под бок. Он охнул и… схватил меня сильнее. Я лягнула его. В ответ меня скрутили в захват. Такого произвола я не стерпела и гаркнула командным тоном:

— Отряд боевиков, на построение!

Это был первый раз, когда Дей пожалел о том, что делился со мной историями из своей юности: именно так их будили в Академии тьмы и разрушения семь лет подряд.

Чернокнижник вздрогнул, открыл глаза и резко сел на кровати. А когда понял, что это было… меня в спальне уже и след простыл. Зато я была счастлива. Правда, недолго.

— Кэр! — прогремело на всю комнату так, что окна задрожали. — У меня единственный вопрос: зачем?

— Я хотела быть счастливой! — Единственное, что я могла сказать в свое оправдание.

— И для этого надо было будить меня таким зверским образом? Я за одно мгновение все семь лет в академии прочувствовал. Все семь лет и наставника Пеймкира, который каждое утро начинал с этой фразы, а потом выгонял на мороз: бегать, нырять в проруби и драться. Некоторые после подобных тренировок собственные легкие выплевывали… Не буди меня больше так… — доносился голос темного через закрытую дверь ванной. — Разве нельзя ласково? Поцеловать, например.

— Я ласково саданула тебя по ребрам. Ты ласково выкрутил мне руку и не проснулся.

— Не помню такого, а значит, этого и не было, — возразил темный с поистине мужской логикой.