Выбор из худшего Гришин Алексей
Дальше Вида рассказал обо всем, что случилось с ним в этом городе. Без излишних подробностей, но так, чтобы собеседник смог вникнуть в ситуацию.
– Выходит, государственным делом является убийство мальчишки? Причем настолько государственным, что об этой государственности никто и знать не должен?
– Так точно. Господин виконт разрешил довериться лишь вам и господину адмиралу. Планировалось всем рассказывать, что я ищу не убийцу, а некий важный документ, который этот мальчишка украл незадолго до гибели. Местная полиция оказала бы помощь, а дальше – моя забота. Но вот посмотрел я на своих коллег… может, мне просто не повезло, не на тех наткнулся…
– Увы, сержант, это не тебе не повезло, это горожанам не повезло. Полиция в Кале подчиняется магистрату, а тому денег жалко, вот и идут на службу всякое отрепье; спасибо, что сами не воруют да не грабят. Хотя взятки – это святое, это вроде как им по уставу положено. Во всяком случае, слухи по городу именно такие ходят. И что теперь? Я, конечно, могу наорать на де Буко, но толку-то? Он же сам твоим делом заниматься не будет, спустит вниз, какому-нибудь раздолбаю, и увязнешь ты в этом болоте по уши. А помочь де Камбре надо, ему не то что весь город, ему мы с адмиралом лично по гроб жизни обязаны.
Вида совсем не по-уставному потер виски, собираясь с мыслями.
– Ваша милость, а если… ну… чуть изменить мою легенду. Если, скажем, украден документ, который предназначался адмиралу. Тогда и искать его должен я и кто-нибудь из ваших людей. Я его нагружать не буду, так только, походит со мной немного для солидности, а дальше я сам!
Де Фотельи, размышляя, замер на пару минут, смотря куда-то сквозь полицейского, а потом резко встал и быстрым шагом направился к двери, через плечо мимолетом бросив:
– За мной!
Спустились вниз, вышли из штаба, прошли на задний двор, где на огороженной площадке десяток бойцов отрабатывали… приемы рукопашного боя! Те самые, которым год назад виконт де Камбре, тогда еще лейтенант Ажан, начал учить полицейских. Ну да, они самые – защита от удара ножом снизу, сверху, бросок через бедро. И падения – не абы как, а грамотно, со страховкой, такому тоже учиться надо.
Полюбовавшись на ошарашенного полицейского, де Фотельи крикнул:
– Унтер-офицер Тома, ко мне!
Удивленное лицо Вида вытянулось до каких-то невероятных размеров. Как? Здесь? Откуда? Ну да, вот он, взъерошенный, в измятой робе, растрепанный, но ведь он, сержант Тома, с которым в прошлом году ловили бандитов по лесам. Только почему не в Амьене? И уже унтер-офицер!
Тома четко, по-военному, подошел, доложился и тоже уставился на Вида.
– О, да никак вы знакомы, земляки! Отлично, тогда сразу к делу. Унтер-офицер, сержант Вида прибыл к нам по поручению вашего бывшего командира. О сути он расскажет сам, что сочтет нужным. От вас требуется найти полицейскому толкового помощника.
– Могу я заняться этим лично? – Ровный голос и бесстрастное лицо унтер-офицера портили азартно заблестевшие глаза.
– Что, хотите поработать со старым знакомым? Не возражаю, две недели у вас есть, но чтобы занятия у подчиненных не прерывались!
И отдав руководящие распоряжения, полковник де Фотельи отправился в свой кабинет. Службу служить.
Глава IV
Расставшись с полицейским, Поль, гордый совершенным подвигом, отправился на поиски конторы «Роза ветров». И то сказать, жизнь человеку спас! И человеку неплохому! Конечно, полицейскому, но не жадному, да и поболтать с ним в дороге было интересно. Так что юноше было чем гордиться.
Осталось найти новое место работы и уже там всем доказать, что, несмотря на молодость, мэтр, да, несомненно мэтр Пифо, человек незаурядный, просто обреченный на всеобщее уважение. Ну и на солидный заработок, конечно, как без этого. Кому нужно уважение без денег?
Однако… однако адрес «Розы ветров» шевалье де Ренард назвать не удосужился: мол, около порта, ее там каждый знает. Сейчас! Вот прямо очень она нужна добрым горожанам, жить они без нее не могут.
Короче, найти тот аккуратный двухэтажный дом, зажатый между таких же аккуратных и двухэтажных домов на узкой улочке, заблудившейся в паутине таких же узких улочек, названия которых помнили только те, кто на них живут, удалось лишь под вечер, когда солнце уже склонилось к горизонту, освещая самые верхушки самых высоких городских зданий.
Ну, здравствуй. Контора, в которой должны пройти ближайшие годы жизни Поля Пифо. А может быть, и вообще вся жизнь. Юность, зрелость… Отсюда и увезут в последний путь.
Стоп. Что-то не те мысли лезут в голову. Мы молоды, у нас есть цель – выбиться в люди, так с чего уныние? Вперед, к новой, бог даст, лучшей жизни! Стучимся в дверь!
На стук вышел седой слуга. Карие глаза на сморщенном лице смотрели внимательно и недобро.
– Чего надо?
Вот ведь! Только грустные мысли ушли, и на тебе. Вот оно, живое их воплощение, состарившийся конторщик, поди.
– Мне бы к мэтру Планелю, главе конторы. С письмом от шевалье де Ренарда.
– Да что ты, от самого шевалье. – Ирония не укрылась от Поля, но обсуждать ее он не решился.
– Папа, кто там? – донеслось откуда-то сверху.
– Это к тебе, с письмом от Ренарда! – ответил старик.
– Пусть подождут, сейчас спущусь!
Через несколько минут в холл, обставленный неброской, но, очевидно, дорогущей мебелью, спустился темноволосый худощавый мужчина лет тридцати пяти. В свободной белой рубашке, длинных, до пят, коричневых штанах и теплых меховых тапочках.
Вскрыв конверт и прочитав письмо, он внимательно посмотрел на Поля.
– Стало быть, это ты будешь у нас работать?
– Да, мэтр, шевалье де Ренард сказал, что здесь освободилось место…
– Да уж, освободилось. Не дай нам бог еще одно так же освободить. Ладно, тебе есть, где жить? Нет? Тогда пойдем, покажу комнату. Прошу! – Он открыл дверь в тесную каморку с маленьким окошком наверху. Узкая кровать и тумбочка. Все, другой мебели не было. Не графские палаты, надо признать, но на что еще может рассчитывать бедный юнец, из жалости взятый на работу богатым господином? Впрочем, такие мелочи не способны всерьез огорчить человека, твердо верящего в свою удачу, ибо чем длиннее разбег, тем выше прыжок!
– Обед в полдень, остальное – твои проблемы, – продолжил Планель. – Встаем… впрочем, часов у тебя все равно нет. В общем, когда разбудят, тогда и вставай. Туалет во дворе, там рядом фонарь горит, не заблудишься. Все, располагайся.
Утром в дверь постучали. Первая мысль – жрать хочу! Вторая и третья – те же. Кое-как привел себя в порядок и как мотылек на свет отправился к столовой по разносящемуся на весь дом вкусному запаху.
– Это ты новенький? – спросила стоявшая у плиты крепкая русоволосая женщина. – Я – мадам Планель, можно – мамаша Лор, меня здесь все так зовут. Завтрак – два су, если есть деньги – присаживайся, если нет – все равно садись, вечером отдашь. Ужин, кстати, три су, или кушай в городе, но там будет дороже.
«Нормально так получается, – подумал Поль, – четверть заработка на питание. Ой, нет, даже больше – платят-то лишь за рабочие дни. С такой жизни богатеть придется долго. С другой стороны, есть к чему стремиться! Работать надо. Но сначала съесть не царский завтрак, но и не нищенский – каша, хлеб и молоко. Действительно нормально».
Поев, отправился к мэтру Планелю, который загрузил его канцелярской работой. Грамотный? Ну так вот тебе кипа бумаг, разбирай их по клиентам и датам, чтобы к вечеру был полный порядок. И не дай тебе бог напортачить! Мэтр показал крепкий волосатый кулак, ненавязчиво намекнув, что валандаться с новым работником здесь никто не собирается.
Целый день Поль, почти не разгибаясь, сидел за формулярами, актами и счетами, от разнообразия которых к вечеру разболелась голова. За это время схлопотал целых три одобрительных хмыка и лишь пару подзатыльников.
Утро же следующего дня началось с команды начальника одеться получше, словно у парня был целый гардероб одежды, причесаться и следовать с ним в торговую гильдию порта. По дороге рассказал, что, как представитель Ренарда в Кале, является секретарем той гильдии. В его обязанности входит составление списков кораблей, вошедших в порт и вышедших из него. Сколько и каких товаров завезено, сколько уехало в далекие земли, когда ушедшие суда прибыли в порты назначения или, увы, бывает и такое, сгинули в пути.
– Последний год, – рассказывал Планель, – все чаще корабли пропадают. Причем не по пути в Кале, а покинув нашу гавань. Демон знает, что происходит, моряки уже говорят о наложенном кем-то проклятии. Вроде как обидел кто-то из портовых клерков морского демона, вот и топит он тех, кто отсюда грузы вывозит. Оттого и доходы наши падают, вон даже и тебе гроши, честно сказать, платим. А с чего платить, если работы все меньше и меньше.
Пробуждению энтузиазма, разумеется, этот разговор не способствовал, но молодости свойствен оптимизм. Трудности – прорвемся! Проблемы – победим! Не было такого, чтобы мэтр Ренард не нашел выход, это всем известно!
У входа в здание гильдии толпился народ. Только это была не та толчея, что жмет и кружит человека на рынках или представлениях циркачей, но десятка три солидных, богато одетых горожан степенно что-то обсуждали, разбившись на небольшие группки. Они неспешно переходили от одной компании к другой, иногда довольные, иногда раздосадованные. В общем, было видно – делом люди занимались.
Немного в стороне стояла продавщица цветов – юная девушка, почти девчонка, в аккуратном ярком платье и красном чепчике, покрывавшем светлые, да что там, буквально золотые в ярком солнечном свете волосы.
– Эй, парень, я с тобой разговариваю! А ты куда пялишься, – недовольно окликнул Поля Планель. – А, мадмуазель Софи. Ну да, куда ж тебе еще смотреть! Но запомни, девицы любят только серьезных, работящих мужчин, так что вперед, орел, тебя работа ждет!
И отвесив подзатыльник, не столько болезненный, сколько обидный, направил его ко входу в здание.
Лишь краем глаза Поль успел заметить сочувствующий взгляд, брошенный на него красавицей.
А уже через десять минут он сидел за обшарпанным столом в неуютной пыльной конторке, рядом с тремя с головой ушедшими в свои дела клерками, обложившись бумагами, выписывая в толстенную книгу названия кораблей, порты приписки и назначения, грузы, объемы, таможенные пошлины и прочее, прочее, прочее, – все, что желала знать такая важная, но совершенно непонятная торговая гильдия.
В отдельный журнал – сведения о затонувших и пропавших без вести судах. Когда вышли, откуда, куда. Просто записывал, даже не задумываясь о несчастных моряках, которым не суждено было добраться до земли.
Сам Планель болтал со знакомыми в соседней комнате, откуда слышался смех и звон бокалов, а Поль корпел над своими бумагами, вытирая пот с лица, проклиная судьбу и духоту каморки и мечтая, чтобы скорее этот трудовой кошмар закончился.
И наконец, свершилось! Свобода! Он вышел из здания гильдии и от всей души, с чувством, протяжно, до хруста в суставах потянулся, глядя на розовеющее в предзакатных солнечных лучах небо. Потом опустил взгляд на дома, горожан, спешащих по делам или неспешно прогуливавшихся, потом чуть вправо… Ого! Софи, взяв корзину с непроданными цветами, идет к нему! Нет, правда к нему, устремив на Поля взгляд небесно-голубых глаз, очаровательно поправляя выбившиеся из-под чепчика золотые волосы, что причудливо рассыпались по плечам. За время пребывания в Кале Поль пока не увидел ни моря, ни кораблей, но сравнение всплыло само – каравелла. Такая же красивая и гордая.
– Привет. – Девушка обратилась первой. – Я иду в порт, там сейчас лучше торговать. Проводишь меня? Я – Софи, а тебя как зовут?
– Поль. – Парень немного растерялся от ее прямоты. – Конечно, провожу, а это далеко?
– Ты что, боишься? – Софи лукаво улыбнулась, кокетливо наклонив голову.
– Нет. – Поль смутился еще больше. – Просто в городе столько народу, совсем не как у нас в деревне. Непривычно мне, тут заблудиться куда проще, чем в самой глухой чащобе. И я до сих пор до моря не дошел. Всего второй день с этими проклятыми бумагами вожусь, так они мне сегодня всю ночь снились. И завтра приснятся, демон бы их побрал.
– Ну, тогда тебе точно со мной по пути! А заблудиться не бойся. Если к морю, то всегда вниз иди, мимо точно не пройдешь!
И они пошли. По неширокой, мощенной булыжником улице, между серых, солидных в своей угрюмости домов, под веселыми взглядами прохожих. Впрочем, Поль не обольщался. Улыбались не ему, а красавице Софи, чьи густые, словно светящиеся изнутри волосы и яркое платье магнитом притягивали взгляды. Рядом с ней неуклюжий деревенский увалень смотрелся неуместным блеклым пятном.
Однако сама девушка, очевидно, считала иначе. Она трещала без умолку, рассказывая обо всем, что они видели.
– Вот это квартал пекарей, чувствуешь, как хлебом пахнет? Вон там, правее, квартал портных, как заработаешь денег, обязательно сходи, а то одет, словно только что коров пас. Ты ж не в хлеву, в уважаемой конторе работаешь. Да, смотри, смотри, ниже, ближе к порту, квартал кузнецов, но мы туда не пойдем, мы лучше вот сюда, по этой улице, а теперь внимание, сейчас поворот, закрой глаза и дай руку. – Софи словно поводырь слепца провела Поля шагов двадцать, повернула. – Смотри!
Господи, красота-то какая!
Поль стоял наверху прямой широкой и длинной улицы, с которой было видно море. Кривые улицы, дома прибрежных кварталов, поля и серый, еще не покрывшийся молодой листвой лес, на опушке которого пестрели цыганские кибитки. Но главное – порт, стоящие на рейде корабли, снующие между ними парусные шлюпки и уходящий за горизонт величественный бирюзовый простор.
Вот два корабля под белоснежными парусами отправились в дальний путь. Они проходят мимо башен форта… В этот момент над мачтой первого вспыхнул ярко-желтый шар.
– Что это?
– Портовый знак. Если вспыхнет красный шар, значит, корабль уходит без разрешения: ну там сборы какие не оплатил, или таможенную пошлину. Такой далеко не уйдет, враз его из форта обстреляют.
Над следующим кораблем вспыхнул шар синего цвета.
– А это что значит?
– Ничего. – Софи равнодушно пожала плечами. – Раз шар не красный, то все в порядке. Говорят, маг, что это заклятье создавал, шутник был, всю радугу в шары заложил. И это красиво! Мне нравится. Только красного шара я никогда не видела, из Кале без оплаты выходить – дураков нет.
Поль лишь кивнул, но стоял столбом.
– Эй, ты чего застыл, пошли уже!
Лишь после этого парень вздрогнул, словно очнувшись, и посмотрел на спутницу.
– Вот это красота! Сколько кораблей, и все разные! Зачем столько разных?
Девушке все-таки удалось сдвинуть его с места, и они отправились, наконец, к порту.
– А как по-другому? Каждый для своего предназначен, да и стоят они по-разному. Кто-то огромный галеон покупает, а кому-то и на маленький люгер едва хватает. Ничего, годик в Кале поживешь, все узнаешь, а то и вовсе корабли замечать перестанешь. Ну все, я пришла, здесь торговать стану до темноты. Потом проводишь меня до дому? Пожалуйста, а то одной страшно так… – Софи посмотрела на парня самым жалостливым взглядом. – Ты пока походи по порту или вон в таверну зайди, в «Зеленый якорь». Там моряки собираются, такие интересные рассказы у них!
Отказаться? Проводить девушку, такую красавицу? В четырнадцать лет? Смешно подумать. Естественно, Поль согласился, а пока пошел побродить по порту, вдыхая ядреный морской воздух, смешанный с запахами смолы, пеньки, рыбы и всего того, что оборотистые купцы привезли для отправки в дальние страны или готовились забрать для торговли в Галлии.
В самом большом трехэтажном здании располагались администрация порта и таможня. Эти службы работали, казалось, круглосуточно. Занятые, прилично одетые мужчины сновали туда-сюда, раскачивающейся походкой проходили капитаны в крепких кожаных куртках, в широкополых шляпах и с неизменной серьгой в ухе. Поль подумал, что крутость капитанов здесь принято определять стоимостью драгоценных камней, в эту самую серьгу вставленных.
А когда бродить без дела надоело, зашел в таверну, в «Зеленый якорь». Мало денег? А кушать, да какой там, жрать хочется нестерпимо. Бесплатный обед пропустил, дешевый ужин может тоже закончиться без него. Если, конечно, очаровательная Софи не решит прогуляться с кем-то другим, побогаче и повзрослее. Казалось бы, действительно, что она в Поле нашла? Только кого в четырнадцать лет занимают такие вопросы?
Пока же юный кавалер сел в уголке просторного зала и заказал яичницу да пинту эля – в Кале со времен, когда здесь хозяйничали островитяне, этот напиток пользовался популярностью.
Не разорился, но поиздержался изрядно. От безделья стал прислушиваться к разговору за соседним столом.
– …да я точно знаю, – хриплым голосом убеждал кого-то сидящий спиной к парню широкоплечий мужчина с длинными сальными волосами. – Сам сегодня с кэпом ходил в администрацию, своими ушами слышал, как там говорили, что старина Обэ попал в старый список. Два месяца назад вышел из Кале в Лиссабон, и все, ни слуху ни духу.
– Может, курс изменил или в другой порт отправился? Груз-то у него какой был, знаешь? – спросил мужчина, которого Полю не было видно.
– Не, не мог. Кто-то другой, но не Обэ. Груз – да, богатый, слов нет. Полный трюм шелка, такой везде продать можно. Только Обэ и подороже товары перевозил, а никогда нанимателя не подводил. Говорил… как это… а, репутация! Да что я рассказываю, вы сами знаете.
– Да, вот и Обэ нет, – вступил в разговор третий собеседник. – И, готов спорить, никто из команды так и не объявился. Сколько уж кораблей отсюда прямиком в старый список ушло. Нет, друзья, что ни говорите, а в Кале заходить – все равно, что в кости с судьбой играть: слишком мало шансов.
– Зайти-то еще ничего, а вот выйти и счастливо доплыть – вот на эту игру я точно не согласен. Только куда ж теперь нам деваться?
Собеседники надолго замолчали. И лишь в конце разговора кто-то сказал:
– Клянусь, парня, который разгадает тайну отплывших кораблей, я готов неделю поить в лучшей таверне на побережье! А пока… давайте помянем моряков…
Выпив и расплатившись, компания вышла из таверны, покачиваясь то ли от выпитого, то ли просто по старой морской привычке.
А Поль все пытался осмыслить услышанное. «Загадка отплывших кораблей» – именно о ней, пожалуй, сегодня рассказал ему Планель.
Тогда «старый список» – это, наверное, как раз тот журнал, что он заполняет в торговой гильдии порта. Да, интересные, однако, дела в Кале творятся…
В таких размышлениях молодой человек просидел за своим столиком до того времени, когда за окном стемнело. Все, пора красавицу провожать, а там… а вдруг она себя поцеловать позволит?! Или хотя бы за ручку подержать?
Увы. Не было Софи на месте, ушла, плутовка! Обидно, конечно, но ничего, не последний день живем, будет еще время очаровать красавицу. А пока домой идти надо, слава богу, дорогу запомнил.
Только город днем – совсем не тот, что ночью. Пустынные, ставшие вдруг жутковатыми, узкими и кривыми, улочки, косые черные тени лунного света, наглухо закрытые ставнями окна. Темно, страшно.
Вдруг впереди возникли два силуэта. Поль хотел убежать – поздно. Сзади стоит еще один. Все. Хорошо, если просто ограбят, а вдруг убьют? С досады, что отнять у него нечего.
– Стоять, парень, не дергайся. Поговорим.
Знает он эти разговоры, никогда они добром не кончались.
– Деньги есть? Ну-ка, стой смирно и выворачивай карманы.
А потом что, отпустите? Или пряником угостите? Ага, железным под ребро. Нет уж, нежеланные вы собеседники!
Тут Поль сделал то, чего разбойники раньше не то что никогда не видели, но даже и представить себе не могли – он легко, словно по лестнице, прямо по стене взобрался на крышу дома, цепляясь за едва заметные выступы, свободно перекинув свое легкое и гибкое тело через карниз. И убежал, грохоча черепицей, распугивая уличных котов и летучих мышей.
Добравшись до конторы «Роза ветров», хотел сразу отправиться спать, но был перехвачен решительной мамашей Лор, которая объяснила, что молодые люди должны хорошо питаться, а всех денег все равно не заработаешь.
– Вот Реми, тот всегда хорошо кушал, такой ладный был, вежливый… Планель сказал, ты после работы с Софи гулять ушел? Ох, – мамаша Лор тяжело вздохнула, – вот и Реми с ней частенько гулял. Жаль девчонку, такая милая, а таким делом занимается.
– Каким таким? Ну продает она цветы, и что?
– Глупенький, – она легонько потрепала Поля по голове, – ты видел, чтобы она хоть один цветок продала? Ну да это не наше с тобой дело.
– Так она?!. И все знают, и даже здороваются с такой?! У нас в деревне ей бы давно волосы пообрезали!
– Здесь не деревня. Да и куда ей идти? На фабрику? Так там женщины в двадцать лет старухами становятся. От девичей красы и воспоминаний не остается. Или в таверну пиво разносить? Заниматься тем же, только по приказу трактирщика? Нет уж, верно сказал Спаситель: «Не судите, да не судимы будете».
– Простите, а Реми – это кто? – решил сменить неприятную тему Поль.
– Предшественник твой. Убили его, вот ведь беда какая. Такой мальчик был хороший, воспитанный, все книжки читал, почти всю зарплату на них тратил. Говорил, хочет ученым стать. А его какой-то хулиган ножом зарезал. Прямо среди бела дня, сиротиночку. – Мамаша Лор промокнула глаза фартуком.
– Вот как?! Да, нечего сказать, на веселое место я попал, – озадаченно протянул Поль. – Подождите, а какие книги он читал? Я тоже книги люблю, а в комнате ни одной нет.
– Так они все в чулане лежат. Мы как схоронили бедняжку, так я их в мешок, да и в чулан. Хочешь – посмотри, только неинтересные они, сплошная арихметика. Скука, одним словом, но Реми нравилось.
Покушав и расплатившись последними деньгами, Поль отправился в чулан. Зарплату в «Розе ветров» выдавали по субботам сразу за неделю, то есть деньги он получит завтра, так что с голоду не умрет. А вот от любопытства может – очень уж захотелось посмотреть, какой такой арихметикой увлекался бедняга Реми.
Оказалось, действительно, математикой парень занимался всерьез. Пять книг по алгебре и геометрии, да десяток исписанных мудреными формулами тетрадей. Понять их Поль даже не попытался, но для себя сделал вывод, что думать его предшественник умел.
Внезапно из одной из тетрадок выпал неровно оторванный листок.
Сверху аккуратно чернилами была написана дата – 21 апреля. А дальше грифелем в неровный столбик:
17.01 – с
17.16 – з
17.35 – ж
17.40 – с
18.01 – ж
18.13 – о
18.28 – с
И так далее. Если цифры означают время, то последняя запись сделана около девяти часов вечера, в 20.56, если точно. Что такое? Заинтересовавшись, Поль пересмотрел все книги и тетради Реми. В них, среди множества формул и иногда смешных рожиц, изредка встречались такие же записи.
Также сделанные кое-как, карандашом, как правило – в вечернее время, а сверху аккуратно чернилами проставлялись даты. Хотя были и дневные записи. Поль потратил час на подсчеты и убедился – эти дни оказались воскресными.
Большая квартира на улице Пекарей
– Господин, мы такого раньше никогда не видели! Он залез на крышу прям по стенке! Как таракан на кухне! Вот как стоял, я и моргнуть не успел, а он уже с крыши тем разбойникам рожи корчит.
– Ну да, среди ночи ты эти рожи отлично разглядел, лучше, чем днем… – Сидевший в углу комнаты дворянин усмехнулся. Впрочем, в комнате, освещенной лишь лунным светом и горящей на столе свечой, улыбки видно не было.
– Вот вы шутите, а я как есть все рассказываю. Луна-то, вон она, полная! Точно рожи корчил, как мальчишка.
– Так он и есть мальчишка… который у вас ужом между пальцами проскочил.
– Да ведь… мы ж того, мы ж за ним тихонечко шли. Да если б не эти олухи из подворотни… Вы ж как сказали? Чтоб посмотреть за ним. А тут эти как выскочат, а он как сиганет, раз – и уже наверху, словно взлетел, как маг какой, ей-богу! Ну, или дворянин…
– Взлетел?! То есть никакой это не бедный родственник?
– Вот уж нет! Уж тут поверьте, именно залез, безо всякой магии, просто ловко так, вот точно, словно таракан.
– Ловок, значит? А не срисовал ли он вас по дороге? Заметил, что за ним следят, приготовился к нападению?
– Господин, ну мы ж не новички сопливые! Да и парень – простак простаком. Мы ж не в первый раз! Вы ж знаете! Если человек слежку замечает, да еще когда один, да ночью, у него завсегда походка меняется, дергаться начинает, хоть как-то, но оглядываться. А этот, хоть и страшно ему было, ночь все-таки, вокруг ни души, но шел спокойно, головой не крутил. Не, пентюх деревенский, как есть говорю.
– Больно ловкий нам пентюх попался. Однако тебе в этих делах я доверяю. Что же, тогда полностью переключаемся на полицейского. И не дай вам Спаситель засветиться – шкуру спущу! Да, и плату за вчерашнее вы не получите. Вот только, – господин протянул несколько монет, – передашь своим, чтобы с голоду не сдохли. И не вздумайте сегодня напиться! Уже завтра беритесь за амьенца.
Когда здоровенный косматый детина, эдакий типичный грабитель из трущобной подворотни, ушел, дворянин встал из стоявшего в темном углу кресла и открыл дверь в соседнюю комнату.
– Прошу вас, господин. Все слышали? Что скажете?
Пожилой, седой и сгорбленный мужчина неторопливо прошел и, кряхтя, разместился в кресле, в котором только что сидел хозяин комнаты. Так что лица мужчины в полумраке видно не было. Луч лунного света лишь серебрился на длинных седых волосах, играл на янтарных чётках, которые плавно перебирали иссохшие руки, да на отполированной рукояти длинной шпаги, неуклюже смотревшейся у этого старика.
– Значит, ловкий мальчик умеет лазить по стенам и не прочь подразнить злых разбойников? Кстати, кто они?
– Да обычные отбросы, будьте уверены. Они в том месте не впервой промышляют.
– Так что думаете, это действительно деревенский олух? Не посланец от королевского интенданта?
– Видимо, так. – Дворянин пожал плечами. – Но присмотреть за ним все равно следует. На всякий случай.
– Что же, вам здесь, на месте, виднее. А я, с вашего позволения, откланиваюсь – очень уж спать хочется.
С этими словами старик встал, все также кряхтя вышел из дома и, по-стариковски шаркая, побрел вверх по улице. Но чем дальше он шел, тем тверже становился шаг, выпрямлялась спина, разворачивались плечи и исчезала седина. Так что в уютную гостиницу в центре города вошел уже молодой человек, который звонким голосом крикнул:
– Хозяин! Вина и мяса, я голоден, как сотня каторжников! И позови Рози! Отдыхать буду!
Глава V
Вечером, сидя в небогатой, но чистой таверне при гостинице, рекомендованной Тома («недорого, прилично и готовят – пальчики оближешь»), Вида засыпал унтер-офицера вопросами. Уплетая здоровенного, горячего, только что запеченного каплуна, запивая одним-другим-пятым стаканом вина, он с почти детским восторгом слушал рассказ о событиях годичной давности, когда своевременное вмешательство всего одного, но прекрасно обученного взвода, под командой одного, но чрезвычайно грамотного полицейского сержанта решило исход целой военной кампании.
В общих чертах эту почти эпическую историю знал весь Амьен, но подробностей не знал никто. Полицейский сержант возвратился в город кавалером Алой звезды – высшей награды Галлии для гражданских простолюдинов – и тут же был произведен в лейтенанты. А с лейтенантом уже вот так запросто не поболтаешь.
Тома тоже о многом не знал, о чем-то умолчал, но уж про жаркий бой, который пришлось принять его солдатам на улицах Кале, рассказал все. Хотя… что такого особенного может поведать участник схватки? Как кричали, умирая, люди? Как споткнулся о труп ближайшего друга и уже простился с жизнью? И как грудью закрыл его молоденький солдат, которого всегда считал худшим из своих бойцов?
Ну да, об этом, еще о звоне и скрежете клинков, вони пробитых кишок и звериной, заглушающей животный страх ярости, какой не испытывал никогда раньше и, даст Спаситель, не придется испытать впредь.
– Так что, когда помощь подоспела, нас и осталось-то всего дюжина, тех, кто еще дышал. А таких, кто идти мог, их и вовсе не было. Спасибо горожанам – отвезли в госпиталь, а там нас, представляешь, маг лечил, прямо как благородных. Вот, стало быть, как мы выздоровели. Ажан, ну, то есть теперь-то господин виконт де Камбре, он как выздоровел, так сразу в Амьен умотал, а мы задержались. Тут нам и предложили остаться в Кале. Сам господин де Жаме, представляешь, в госпиталь пришел и лично предложил: мол, с господином графом он все утряс, дело за нашим согласием. Всем даже зарплаты положили, каких и в королевской гвардии, поди, не платят, и подчиняемся мы лишь лично ему да господину де Фотельи, полковнику!
– С ума сойти. – Вида пораженно уставился на собеседника. – Если б сегодня сам не увидел – ни за что б не поверил. Это что ж вы такое делаете? За эдакие деньги?
– Разное, – резко ушел от ответа Тома. – Сейчас вот тебе помогаю. Ну да ладно, заболтался я с тобой; иди-ка ты спать, да и мне, пожалуй, пора.
Распрощавшись, унтер-офицер встал, но пошел не к выходу, а, многозначительно покручивая ус, к трактирной стойке, за которой командовала пухленькая миловидная хозяйка.
«О, кажется, не просто так мне посоветовали эту гостиницу, – подумал Вида. – С другой стороны, кормят здесь и впрямь неплохо, и цены божеские. А остальное… если уж платить, то лучше своим. Да и спать охота, сил нет».
Зависть? Вот ее не было вообще. Во-первых, потому что господин королевский интендант не скупится оплачивать хорошую работу, а во-вторых, Вида прекрасно понимал: просто так военным не платят. Слишком немногим бойцам из взвода Тома суждено умереть своей смертью.
Следующий день начался с нового похода к местным коллегам.
Вторая попытка попасть на прием к интенданту полиции барону де Буко увенчалась успехом. Впрочем, решающим оказалось активное участие в этом предприятии унтер-офицера Тома, который во всеуслышание объявил, что должен лично передать письмо коменданта гарнизона господину интенданту и отрежет уши всякому, кто посмеет ему помешать. С Тома спорить никто не стал. Видимо, бывали уже прецеденты.
– Что там у вас, давайте уже. – Плотный, с красным лицом обжоры, одетый в ярко-желтый кафтан и желтые панталоны барон де Буко нетерпеливо протянул руку. – А этот, – он кивком указал на Вида, – вообще может быть свободен. Нечего ко мне толпой ходить, ты б еще сюда со взводом приперся или с ротой, чего там.
– Будет приказ – припрусь, – спокойно ответил Тома. – А у сержанта амьенской полиции для вас послание от господина интенданта Пикардии.
Интендант полиции отнесся к этим словам с полнейшим равнодушием, но руку за письмом протянул.
Пока великий муж читал корреспонденцию, Вида оглядел кабинет. Большой, светлый, почти как у главы амьенской полиции. Только очень уж много позолоты. На мебели, на рамах крикливых картин с полуголыми бабами, даже на дверных косяках. Как правило, так обустраивали свои дома дворяне не наследные, купившие титулы. Или сам барон как раз из таких?
С другой стороны, какая разница? Сам-то Вида вообще никакой не дворянин, и никогда им не будет. Так что следует проявить почтение, куда деваться.
– Та-ак, – многозначительно протянул де Буко, закончив читать и недобро взглянув на полицейского. – Стало быть, господин королевский интендант изволил послать тебя в Кале делать нашу работу. А мы, стало быть, должны тебе помогать… может, задницу тебе подтирать, ну, или хотя бы башмаки чистить?
От такого тона Вида лишь зубами скрипнул. А что делать? Дворянин, барон, имеет право хамить. А его дело терпеть. Не нравится? Можешь катиться из страны к демоновой матери, туда, где с тобой как с человеком разговаривать будут. Только где ж такое место? Нет его под небом, а выше нам пока рано. Да и попадешь ли в рай, с такой-то работой?
Так что отвечать пришлось очень вежливо, спасибо Ажану… то есть его светлости виконту де Камбре – снабдил аргументами.
– Не надо ничего подтирать и чистить, ваша милость, достаточно передать мне материалы по убийству, а дальше мы уж сами, вот с господином унтер-офицером поработаем. Если выделите кого в помощь, будем благодарны. Да, и вот, извольте ознакомиться, – Вида передал еще один запечатанный конверт, – шевалье де Ренард вам письмо написал.
Тут уже поведение барона поменялось кардинально. Конверт от Ренарда он взял так, как лейтенант берет в руки приказ маршала. Вскрыл аккуратно, краткое послание читал долго и внимательно.
– Что же вы, уважаемые, с главного не начали? – В голосе господина интенданта прозвучал искренний укор. – Разумеется, любое содействие будет оказано! Вот только помощник… честно говоря, не представляю, кого вам и предложить… Наслышаны мы о чудесах в амьенской полиции, где сержанты звезды получают и вообще баронами оказываются, у нас-то попроще все, по старинке, можно сказать. Опять же дело ваше, если в нем такие люди заинтересованы… не дай бог, кто посторонний чего лишнего узнает. А наши-то, они того, языком потрепать горазды, особенно когда выпьют. Да вы и сами, сержант, – де Буко впервые обратился к Вида на «вы», – понимать должны. Впрочем, – интендант даже щелкнул пальцами, обрадовавшись внезапно пришедшей мысли, – есть вариант! Капрал Ферье! Ничего в нашем деле не понимает, ничего не умеет, служит всего неделю. Но! Младший сын богатого купца, весьма влиятельного в нашем городе. Послан отцом в полицию, чтобы здесь продвинулся и отсюда защищал интересы семьи.
– Кто? Папенькин сынок? Да Спаситель с вами, ваша милость, не будет у нас времени с ним возиться! – Вида оторопело уставился на собеседника. – Встречал я таких – все как один лентяи, хвастуны и зазнайки, он же все дело нам порушит! Да лучше никого, чем это чудо!
А де Буко, откровенно довольный своим решением, вальяжно прошел к рабочему столу и с явным наслаждением сел в кресло, только что не потянулся.
– Вот здесь вы неправы, сержант, – улыбка господина интенданта лучилась самодовольством, – именно Ферье будет бегать, как ошпаренный, по любому вашему даже не приказу, просто намеку. На лету все хватать будет. Потому что папаша сынку объяснил, что хотя тому и присвоили капрала за фамилию, но полицейским он должен стать настоящим, иначе толку от него семье будет мало. Доходчиво так объяснил – у господина капрала синяк под глазом до сих пор не сошел. Нет, более исполнительного помощника я вам точно не подберу. А уж умение хранить секреты – это у купеческих сыновей в крови, тут и вовсе можете не сомневаться.
С такими аргументами пришлось согласиться. Договорились, что на время работы в Кале сержант Вида расположится в кабинете по соседству с де Буко, предназначенном для заместителя интенданта полиции, которого пока не существовало в природе – мэрия, утвердив штатное расписание, денег на его оклад до сих пор не выделила. А как же, приезжий коллега и военный ищут похищенное письмо к самому господину адмиралу! Надо проявить уважение. А посмеемся потом, когда провалятся эти двое с треском. Почему провалятся? Да потому что в славном Кале такие дела никогда ничем хорошим не заканчивались.
Однако кабинет, следует отдать должное, оказался столь просторным, что в нем легко разместились три стола. Два заняли Вида и Тома, а за третий уселся Тео Ферье – худощавый русоволосый юноша, под левым глазом которого действительно просматривался не до конца сошедший синяк.
А первыми посетителями кабинета стали двое полицейских, те самые, что так негостеприимно встретили сержанта на стоянке дилижанса. Точнее, на том месте, где дилижанс остановился. Об этом они и рассказывали, сбиваясь, перебивая друг друга, стремясь угодить этому важному человеку, который разместился в таком важном кабинете. А они-то его за бродягу приняли, даже по ребрам ногой съездили… не дай бог, припомнит! Нехорошо-то как получилось.
Точно, припомнил! Вона как кулак мнет. Надысь ребята рассказывали – вышел этот сержант во двор, злой, как собака, поднял с земли кирпич да вдарил по нему ентим самым кулаком. Развалился кирпич. Страшно.
– Значит, эта, мы-то, стало быть, как вы уйти изволили… – После этих слов Вида демонстративно погладил пострадавший бок, чем еще более подстегнул желание сотрудничать у этих орлов правосудия. – Да, так вот, мы ножик-то тот подобрали: мол, чего ж ему на дороге-то валяться. Хороший ножик, вот, он у нас всегда с собой.
Один из горе-полицейских вытащил складной нож с кольцом на вершине сильно изогнутой рукояти, украшенной точеными роговыми пластинами. Очень широкое листовидное, бритвенной остроты лезвие, длиной чуть побольше ладони, таким не нанесешь уверенного укола, зато очень удобно резать.
– Его в Кастилии делали, точно, есть такой городишко, Альбасете, вот там их и делают, я точно знаю, – продолжил один из полицейских. – Все выкидухи, навахи по-ихнему, они из Кастилии, только в других-то городах они не такие, все больше пырять пригодные. Тока здеся все по-другому, так что, ежели человек к такой привык, его и дальше к ней тянуть будет.
Вида взял в руки необычное оружие, раскрыл, попробовал повертеть в руке.
– Только осторожней, господин сержант, – забеспокоился другой полицейский, – если лезвие неплотно защелкнуть, можно и без пальцев остаться. Вот, смотрите, как надо. – Он взял нож в руки и что-то с ним сделал, после чего раздался звонкий щелчок. – Все, теперь можно крутить-вертеть сколько угодно!
– Интересная штука. – Вида вновь поиграл ножом. – А что, в Кале много мест, где такие купить можно?
– Да мест-то много, только вот качество у них… того, никудышное. А вот чтобы такого же красавца найти… у нас, на рынке, таким товаром лишь старый Бенито торгует. Ну, может, еще у Силино неплохие клинки бывают, а так все; остальное так, ерунда, молодежи перед девчонками хвастаться. Смотрятся грозно да шикарно, а по сути – игрушки. Да вы не волнуйтесь, господин сержант, мы ж их обоих вот прям сегодня же расспрошаем, все вытрясем.
Это уже бравые полицейские говорили, резво пятясь назад. И, достигнув двери, дружно выскочили и рванули в город.
– Стой, куда… Ведь напортачите!
Да куда там, только сапоги прогрохотали по коридору. Исполненные энтузиазма орлы умчались окрыленными, в надежде оправдать и искупить. Одно им осталось непонятно – чего этот Вида прицепился к кучеру дилижанса. Мол, кто такой, где обычно останавливает свою повозку, в каком стойле держит лошадей, ночует ли в городе, всегда ли по этому маршруту ездит; да много еще вопросов им было задано. Зачем? А вот это двоих друзей и вовсе не волновало. Вообще, чем они полезней, тем лучше. Нет, ну демон их дернул тогда сержанту нахамить, да еще раненому, да еще по ребрам съездить. Чтобы такое забылось, надо очень постараться, чем они и решили заняться со всем пылом перетрусивших душ.
Вечером Вида и Тома возвращались в гостиницу. Звонко шлепали по булыжной мостовой башмаки, подбитые металлическими набойками; неяркое, уже спускавшееся к горизонту солнце окрашивало дома веселым розовым светом, неплохо поработавшие за день мужчины неспешно болтали.
– Слушай, а что сегодня такое было? Сперва этот благородный гусь нас в упор не видел, а после письма Ренарда готов был луну с неба достать? – поинтересовался Вида.
– Да просто ты с козырей пошел, – ответил Тома, с интересом разглядывая проходивших мимо хорошеньких горожанок. – Если б в первый раз сразу представился посыльным от Ренарда, у тебя б вообще проблем не было. Кале – город портовый, купеческий. Здесь короля Галлии чтят, прошлым летом все от мала до велика насмерть с островитянами бились, никто за титулы и капиталы не прятался, но все же жизнь у нас зависит от порта и торговли, да и полиция не на деньги казны содержится. А господин… э… шевалье де Ренард, он один из крупнейших воротил, к его слову здесь всегда готовы прислушаться. Я тебе завтра нужен?
Вида пожал плечами.
– С утра точно нет. Возьму нашего юношу, схожу с ним в контору, где работал покойный, как ее… «Роза ветров»? Вот туда и сходим, пообщаемся с сослуживцами. А на тебе эти горе-полицейские. Мне-то с ними общаться не с руки – слишком кулаки чешутся. Но, бог даст, что-то интересное они расскажут. Ты уж побеседуй с ними, а к вечеру подходи в полицию, подумаем, куда дальше копать.
Утро для мэтра Планеля началось со стука в дверь. Не аккуратного, каким стучали посыльные, не робкого, как у опоздавших конторщиков, а непривычно уверенного, почти наглого.
Озадаченный мэтр открыл не спеша, уже готовясь либо наорать на нахального посетителя, либо угодливо улыбнуться внезапно нагрянувшему начальству. Оказалось, ни то, ни другое. На пороге, смущенно улыбаясь, стоял молодой Ферье. На его спутника Планель особого внимания не обратил.
– Здравствуйте, дядя Люк.
– Тео? И тебе не хворать. Тебя отец послал?
– Нет, дядя Люк, я… ну, мы… вот, познакомьтесь…
– Господин Планель? Я сержант амьенской полиции Вида. Нам надо поговорить.
Это было сказано твердым голосом, каким говорят люди, уверенные в своих правах. Так с уважаемым купцом мало кто мог позволить себе разговаривать. Обидно, черт возьми!
– Амьенской? – Планель язвительно прищурился. – А что амьенская полиция делает в Кале? Разве у нас своей нет?
– Конечно, есть! Вот, позвольте представить, капрал вашей полиции Ферье! – С широкой улыбкой Вида положил руку на плечо молодого человека. – И у нас, – он голосом выделил это «нас», – есть вопросы. Мы можем войти или предпочитаете разговаривать на улице?