Золото мертвых Васильев Андрей
– А если поподробнее? – попросил я подъездного.
– Так всё не перечислишь, – степенно ответил тот. – Но чаще всего ведьмы да колдуны, из тех, что целительство знают, когда порчу с человека снимают, то ее на денежку покрупнее переводят, а после на дорогу ту и бросают. Человек идет, видит – деньги валяются, сразу их хап – и в карман. А с ними болезнь прихватывает, или, того хуже, проклятие. И потом гадает – отчего у него волос выпадает, глаза не видят, мужская сила пропадает или ребеночек не получается. Так чего ж такому не быть? Ты чужую беду себе забрал, причем доброй волей, теперь она твоей стала.
– Однако, – только и сказал на это я.
– Бывает еще, что молодые да ранние силу свою пытают, нарочно деньги зачаровывают, а после глядят – получилось задуманное или нет. Опыта так набираются. Потому сожги денежку, пока в карман не убрал, послушай моего совета. До того она вреда не принесет, ты ее своей не признал, а после – все, после только знающий человек поможет.
– Понял, не дурак, – ответил я подъездному, пошел в комнату, скомкал купюру, положил ее в пепельницу и чиркнул зажигалкой. – Был бы дурак – не понял.
Не знаю, прав оказался Анисий Фомич или нет, но вонь от сжигаемых денег пошла редкостная. Впрочем, не исключено, что это как раз нормальное явление. Кто его знает, из чего их делают?
– Ладно, это все лирика, – сообщил я подъездному. – Пошли ваше кольцо искать, что ли? А то мне еще в центр ехать, как выяснилось. Неохота жутко, да еще по такой жаре, только деваться некуда, от подобных приглашений не отказываются.
– Пошли, – с готовностью отозвался тот. – Михейку кликну – и пошли.
– Только вот что. – Я почесал затылок. – Подвал же небось закрыт? Причем наверняка на большой висячий замок. Вскрывать их я не обучен, да и с законом мне связываться неохота.
– Это все ерунда, – замахал руками и даже бородой Анисий Фомич. – Ты к тому входу, что с правого торца дома, подходи минут через пять, двери открыты будут.
А они ребята не промах. Видел я председательницу нашего ТСЖ пару раз, это такая лютая тетка, что даже мне не по себе рядом с ней становилось, хоть вроде я ни в чем и не виноват. Предположить, что кто-то из техников или слесарей вот так запросто расстанется с ключами, в данном случае невозможно, но факт есть факт – дверь в подвал и вправду была открыта.
Анисий Фомич обнаружился внутри, рядом с ним стоял, надо полагать, тот самый Михейка. Кстати, стало понятно, почему его именно так мой приятель называет. Дело оказалось в возрасте. Молод был по меркам Анисия Фомича его коллега, не имелось в нем еще достойной основательности, да и борода подкачала. Это даже не борода была, а так, легкая растительность.
Впрочем, представился мне этот товарищ все равно как Михей Петрович, и я решил, что так его и стану называть. Ни к чему бить подростку по самолюбию. Тем более что данная молодость, подозреваю, мне лично покажется глубокой старостью. Ему же лет сто-сто пятьдесят, не меньше.
– Еще раз предупреждаю – гарантий не даю, – сообщил я подъездным. – Кабы это кольцо кто зарыл или в стену законопатил – тогда да. А «потеряшку» искать куда сложнее.
– Мне без него хоть к себе не возвращайся, – печально вздохнул Михей Петрович. – Совесть заест.
– Врет, – заявил Анисий Фомич. – Дед Филат его затюкает, вот что. Он про эту историю в курсе, если не поможешь, то Михейке придется с кем-то из наших меняться домами. У нас парню жизни не будет, это уж точно!
– Поговори мне еще, – закряхтел кто-то сверху, на меня посыпалась то ли известка, то ли слежавшаяся пыль, а через секунду я увидел еще одного подъездного, на этот раз, правда, старого, как не знаю кто. Был он сед и внешне благообразен, несмотря на подозрительно красный нос, формой напоминающий грушу.
– Филат Евстигнеевич я, – сообщил пришелец мне. – Не начинали ишшо?
– Пока нет. – Я развязал горловину чехла, в котором находился металлоискатель. Мне его завез Антон еще на той неделе, поскольку я сам данный прибор все никак из машины Шлюндта забрать не мог, так он и катался в багажнике. Удачно получилось, кстати. Если бы бывший охранник Карла Августовича не был настолько любезен, пришлось бы мне подарок Сивого потом из полиции вызволять. – Как можно? Так, уважаемые, пока я собираю инструмент, проясните мне один момент.
– Какой такой инструмент? – удивился старейшина. – Ты же Хранитель кладов, тебе злато-серебро нутром чуять положено.
– Положено, – не стал с ним спорить я. – Но сначала все же пустим в ход технику, дабы не нарушать энтропию Вселенной.
– Чего не нарушать? – глянул суровый предводитель подъездных на Анисия Фомича.
– Зазря магию свою в ход пускать не хочет, – нашелся мой подъездный. – Чтобы, значит, кто чего не учуял. Сами знаете, какие у него гости бывают, вот он и не желает пущую беду на дом накликать.
– Вежественно да разумно, – одобрил Филат Евстигнеевич. – Достойно похвалы!
– Так что с котом? – еле удержался от улыбки я, доставая среднюю катушку и закрепляя ее на металлоискателе. – Как перстень из квартиры в подвал-то попал?
– Враждую я с этой тварью, – печально сообщил мне Михейка. – Он умный, паскуда, оказался, недаром из чужих земель родом. Слово даю – что-то с ним не так, он смотрит ровно человек, и поступает так же!
– Кой раз говорю тебе, полено ты сучковатое, – ни кошаки, ни собаки разума не имеют, – отвесил рассказчику подзатыльник старейшина. – Они запомнить чего-то могут, но думать им не дано.
– А этот – думает, гад такой, – потер ударенное место подъездный. – Иначе чего бы тогда такой номер выкинул? Он же нужного момента дождался, перстень показал и начал меня по квартире гонять, потому как знал, что при эдакой оказии за ним наверняка бегать стану. После, как я его почти поймал, он шасть в окно, прямо на ветку, и к подвалу побежал. Я за ним, но через дом, мне по дереву никак. Пока добежал – эта тварюга уже обратно идет. И улыбается, сволочь! Ехидно так!
– Коты не улыбаются! – возмутился Филат Евстигнеевич. – Не бывает такого!
– Улыбаются, – возразил я ему, включая прибор. – В Англии, например. Я про это в книжке читал.
– То в Англии, – отмахнулся старейшина. – Они там все малахольные, с них станется. Насмотрелся я на их нравы, когда в Архангельске жил, они к нам постоянно плыли за товаром. Все рыжие, с самого утра пьяные, вечно орут, и жадные до невозможности. У таких не то что коты – комары улыбаться начнут.
– Еще вопрос. А какое дело Михею Петровичу до того, что там с кольцом случилось? – решил окончательно расставить все точки над «i» я. – Ну пропало и пропало. Бывает.
– Не можно так, – в один голос произнесла троица. – Не можно!
– Нам хозяйский скарб доверен, мы следить за ним должны, – добавил Анисий Фомич. – Сами они хоть чего с ним делать могут, но ежели кто чужой влезет, то мешать обязаны как можем. Шум поднять, напугать, еще чего сотворить, но не дать им добро вынести. Правда, лиходеи народ особый, их ничем не напугаешь, но иногда получается укорот дать.
– А тут – кошак! – шмыгнул носом Михейка. – Гад мохнатый! Он меня с того момента невзлюбил, как в первый раз увидел!
– Нишкни, – велел ему Филат Евстигнеевич. – Дурь твою слушать мочи больше нет!
Зря он так. Я вот тоже много во что не верил, а оно оказалось правдой. Может, прав Михейка, не все с этим котом ладно и чисто.
Я выставил на металлоискателе поиск золота и неторопливо зашагал по подвалу, водя им влево-вправо и внимательно следя, чтобы не врезаться головой в трубу. Кстати, больше всего опасался, что оглохну от фона металла, который тут везде. Но нет, машинка хоть и не новая, но работает на славу, трубный чугуний не распознает. Ну или из чего их делают?
Первый сигнал я услышал через пару минут, причем очень отчетливый, он шел из угла, в который катушка прошла, а вот мне было не пролезть. Впрочем, не странно, что сигнал именно такой – тут земли нет, копать не надо.
Михейка ужом ввернулся под трубы, чем-то там прошуршал, громыхнул и вернулся обратно, держа в лапке золотую цепочку с какой-то висюлькой.
– В старой крысиной норе лежала, – пояснил он нам. – Видать, давно, вон грязная какая!
– Давай сюда, – велел старейшина. – Потом решим, что с ней делать.
За последующие пятнадцать минут я отыскал обручальное кольцо, лежащее у одной из стен, крестик на серебряной цепочке, одну совсем уж дешевенькую сережку и половинку браслета от дамских часов. Интересно, тут вообще хоть кто-то когда-то убирался? Те же останки часов вообще чуть ли не на виду лежали.
А нужного нам предмета не было.
– Может, он его на дереве припрятал? – осторожно полюбопытствовал я у окончательно поникшего Михейки. – Так сказать – выдал желаемое за действительное?
– Не, – помотал головой тот. – Точно здесь.
Ну тогда я не знаю. Я честно попробовал помочь, но увы, увы… Не слышу я его. Ни так, ни эдак. Разве что…
Я приподнял металлоискатель вверх, на уровень труб, тянущихся практически у самого приземистого потолка.
– Вариант, – одобрил Анисий Фомич. – И то – чего ему по углам шастать? А трубы – самое то.
И мы оба оказались правы! Нашлась пропажа, кстати, довольно-таки неприглядно выглядящая и не сильно похожая на ценность «еще позатого века», как это было озвучено изначально. Я на настоящие старые работы за последнее время насмотрелся, уже могу одно от другого отличить. Это, скорее, неплохая имитация, но не более того. Впрочем, может, я и ошибаюсь, переоценивая себя как эксперта.
– Живи, – разрешил Михейке Филат Евстигнеевич. – Да помни мою доброту и помощь Валерия. Должон ты теперь нам обоим.
Счастливый подъездный в пояс поклонился сначала ему, а потом мне.
– Держи, – протянул мне руку, в которой лежало найденное золото, старейшина. – Ты нашел, тебе владеть.
– Да ну, – отмахнулся я. – Вот еще… Вы лучше его положите в общую казну вашего обчества.
– Нет у нас такой, – озадачился Филат Евстигнеевич.
– А вы ее учредите, – посоветовал я ему. – Пусть будет. Если есть желание, можете назвать ее «Фонд Швецова». Ладно, мне пора, надо душ принять после этой пылюки, да потихоньку собираться. Пока доеду, пока дойду… Общий привет!
Глава третья
Все-таки летняя Москва – это что-то особенное. Лично я по дороге раз пять пожалел, что согласился на эту поездку и покинул относительно прохладную квартиру. Подземный ад метро, схожий с тем, который описывал Данте, и последующая прогулка по улице выжали из меня все соки, потому в шаурмячную я пожаловал не в самом лучшем настроении.
Что любопытно – она была не пуста. За одним из столиков сидел огромный чернобородый дядька, жадно пожиравший не очень хорошо прожаренное мясо. Меня чуть не замутило от вида того, как с гигантского куска, который он держал в руках, каплет багрового цвета сок. Бородач отрывал от него огромные куски и глотал их практически не жуя.
Неподалеку от обжоры расположились две молоденькие девчонки, блондинка и брюнетка, одетые по сезону и возрасту, то есть более чем легкомысленно. Ну а что? Молоденькие, веселые, симпатичные, хихикают не переставая, как им и положено. Глаз радуется, на них глядючи.
Ну и в самом дальнем углу шаурмячной обосновался какой-то мужчина, но его я толком и не рассматривал. Человек как человек, сидит, в планшете что-то смотрит, кофе пьет, обычное дело. А я вот сейчас кружечку холодненького светлого пивка хлопну, а то и две. Ароматного, с горчинкой, и обязательно в запотевшей стеклянной кружке, такой, чтобы по ней капельки сползали. Тут тенек, идти никуда не надо, так что эффекта парной можно не бояться.
Аджин заприметил меня, развел руки в стороны, как бы собираясь заключить в объятия, и что-то бессвязно загуркотал.
– Тоже рад тебя видеть, Абрагим, – отозвался я, сцепил руки в «замок», и помахал ими над головой. – Ты звал – я пришел.
Обниматься мне с ним точно не хотелось, и так жара невозможная. И потом я не забыл, как он в прошлый раз меня разыграл, притворившись красоткой-пэри из восточных сказок.
То ли аджин умел читать мысли, то ли настолько навострился в своей профессии, что даже говорить ему ничего не пришлось, но он вышел из своей будки с двумя кружками пива, в аккурат такими, какими я их себе представлял, и бодрым шагом потопал как раз к тому столику, где сидел господин с планшетом. Я последовал за ним, прекрасно понимая, что в этом заведении владелец решает, кому и с кем сидеть.
Абрагим поставил кружки и указал мне на стул, что-то при этом проворчав. Я поблагодарил его, уселся за стол, вцепился в один из бокалов и припал к нему ртом, еле удерживаясь от того, чтобы не замычать от удовольствия.
– Добрый день, – мягко произнес мужчина, откладывая в сторону планшет.
Был он черноволос, черноглаз, высок, плечист и все такое прочее. Короче, нравятся такие, как он, женщинам, причем практически любым, независимо от возраста и семейного положения. Вообще, возникало ощущение, что этот товарищ только что сошел то ли со страниц модного журнала, то ли прямиком из дамского романа, коим нет числа.
– Уфффф, – оторвался я от кружки и вытер мигом выступивший на лбу пот. – Добрый. Хорошо-то как!
– Позвольте представиться, – мужчина протянул мне руку. – Меня зовут Ласло.
Ласло. Побуду немного Капитаном Очевидность – имя однозначно не русское. Да и в речи этого господина ощущается небольшой акцент. Даже не так – он смягчает окончания слов, отчего становится ясно, что наш язык для него все же неродной.
Это откуда же ты такой красивый приехал? И чего тебе от меня надо? Хотя последнее как раз не вызывает никаких сомнений, им всем от меня одного надо. Теперь-то я понимаю вечную озлобленность одной моей приятельницы, которой Господь при рождении отвалил сразу все – и отменную фигуру, и невероятно привлекательную внешность, тем самым исковеркав ей судьбу. Никого не интересовало, что у нее на душе, поскольку практически все знакомые мужского пола желали только одного – затащить ее в постель, дабы доказать всем, что им такое по плечу. Ну а почти все знакомые дамы мечтали, чтобы ей пусто стало, ибо терпеть такую конкуренцию было выше их сил.
Я не являлся исключением, и теперь мне за это стыдно. Крайне неприятно ощущать, что ты как личность стал лишь дополнением к своему таланту. Причем не самым важным дополнением.
Абрагим что-то пробубнил на своем непонятном языке, показывая на Ласло, а после уставился на меня.
– Очень приятно. – Я пожал протянутую руку. – Валера.
– Наш общий друг спрашивает – вы кушать будете? – улыбнувшись, произнес мужчина.
– Даже не знаю, – признался я и сделал еще один богатырский глоток из кружки, практически осушив ее. – В такую жару пить хочется очень, а вот есть как-то не тянет. Разве что орешков соленых можно. Они с пивком хорошо идут.
Ласло, не переставая улыбаться, что-то сказал аджину, тот понятливо кивнул и устремился к своей будке.
Все интереснее и интереснее. С чего бы это Абрагиму, который является существом на редкость самолюбивым и независимым, подобное радушие оказывать этому господину? На какой крючок тот подцепил порождение песков далекого и таинственного Востока?
– Я мадьяр, – внезапно произнес Ласло. – Вы все равно зададите мне этот вопрос, Валерий, потому тянуть с ответом не считаю нужным. Что же до Абрагима – мы давно дружны, я помню его с детства. Он хорошо знал моего отца и даже был кое-чем ему обязан, потому с радостью помогает мне. Аджины постоянны в своих убеждениях, в отличие от людей. Для нас смерть того, кому мы должны, чаще всего является поводом для списания этого самого долга. Нет человека – нет обязательств. Для его племени смерть является только началом пути, потому уход моего отца для Абрагима ничего не изменил, и он, к моей великой радости, согласился мне помочь.
Мадьяр – это, вроде, венгр. Но они сами себя венграми никогда не называют, мне про это что-то мама в детстве рассказывала, у нее подруга юности из тех краев была.
– Помочь – это познакомить со мной? – уточнил я. – Верно?
– Абсолютно, – подтвердил мадьяр. – Хотя это, если можно так сказать, верхушка айсберга. Началось все с того, что он сообщил мне о вашем существовании, чем невероятно порадовал. Хранители Кладов, как правило, люди довольно замкнутые, не стремящиеся к публичности и предпочитающие уединенный образ жизни, потому их очень трудно отыскать и еще сложнее склонить к беседе. Мне довелось пообщаться с тремя вашими коллегами, причем с двумя исключительно по телефону. Скажу честно, на их фоне вы весельчак и гуляка.
А вот это уже интересно. Я бы, кстати, тоже не отказался с этой троицей поболтать, причем количество тем для разговоров было бы огромным. Может, попросить у него телефоны собратьев по цеху? Созвонюсь с ними, предложу устроить небольшой корпоративчик. Почему бы и нет?
– Все три разговора закончились ничем, – продолжал тем временем вещать Ласло. – Один Хранитель бросил трубку почти сразу, второй сначала выслушал меня, и только потом сделал то же, что и его коллега.
– А третий? – с интересом поторопил его я. – Тот, с которым вы общались очно?
– Он оказался мошенником, – усмехнулся мадьяр. – Представьте себе. Этот тип просто хотел меня надуть.
– И что дальше?
– Что хотел – то получил, – рассмеялся Ласло. – Ну, может, не совсем, разумеется, но близкое к тому.
– Вы не похожи на человека, которого можно вот так запросто надуть, – заметил я.
– Верно, – кивнул мой собеседник. – Я человек, который сам может надуть кого угодно. Например, наглого проходимца, причем в буквальном смысле. Непонятно? Он надулся, как воздушный шар, а после лопнул.
Нет, понять его слова я понял. Просто не очень хорошо представляю, как это возможно, скажем так, практически. Одно дело, когда такое происходит в фильме про Гарри Поттера, но когда в жизни…
Ласло с очаровательной улыбкой показал мне ладонь правой руки, после провел над ней левой, и на той появился маленький человечек с седой бородой и в пестром канареечном пиджаке, сидящий на стуле. Секундой позже он начал раздуваться как лягушка, которую надувают через соломинку, вставленную в задницу, а после с еле слышным хлопком лопнул, превратившись в облачко ярких искорок.
– Вот как-то так, – пояснил мадьяр. – Поверьте, Валерий, я очень миролюбивый человек. Это на самом деле так, меня не прельщают власть и то могущество, что она предоставляет, мне ближе тихие радости бытия вроде книг, цветущего сада и общества любимой женщины. Но я не терплю тех, кто пытается меня обмануть или убить. К таким людям я безжалостен.
– У меня ничего такого в мыслях нет, – сразу сообщил ему я. – Слушайте, это было здорово, никогда подобного не видел. Так вы, выходит, маг?
– Магов не существует, – мягко заметил Ласло. – Они довольно давно перестали быть. Или как это правильно? Ну вы меня поняли. Последние из истинных, природных магов дотянули до конца восемнадцатого века, насколько я знаю, но и только. Бальзамо, Сен-Жермен, ну, может, еще Фламель, которого по рассказам вроде как видели в Париже в самый разгар революции. Он то ли там тихонько жил все это время, то ли прибыл для спасения кого-то из своих друзей-аристократов, уж не знаю, что тут верно. Впрочем, как непонятно и то, насколько это правда. Но после их ухода об истинных магах более никто не слышал, и это неудивительно.
– Почему? – Мне было неподдельно интересно общаться с этим человеком. Он много знал и не скупясь отсыпал мне знания в обе руки, причем без насмешливого покровительства, которое периодически мелькало у того же Шлюндта. Он разговаривал со мной на равных, и это подкупало.
– Времена изменились, – отозвался Ласло. – Подлинная магия хороша тогда, когда в нее верят и когда она является последним аргументом в споре. Последним и самым главным. Это не мои слова, это изречение Мерлина, а он был величайшим из великих. А в девятнадцатом веке все стал решать прогресс, пришло время пара, электричества и огнестрельного оружия. Именно прогресс стал тем последним гвоздем, который вбили в гроб истинной магии, и с тех пор мы, дети Ночи, больше никогда не являлись первыми скрипками в оркестре жизни. Мы ушли в тень и живем в ней, обходясь иллюзиями и кое-какими остатками древних знаний.
– Красиво сказано, – произнес я, причем иронии в моем голосе не имелось ни капли.
– Скорее – печально. – Ласло побарабанил пальцами по столу. – Когда уходят знания – это всегда плохо. Мне подвластно многое, это так, но по сравнению с моим же собственным отцом я все тот же мальчишка-дилетант. Ну а если сравнивать с прапрадедом, так и вовсе лилипут. Как у Свифта, помните?
Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, который поставил передо мной бумажную тарелочку с арахисом, на котором поблескивали крупинки соли, после достал из одного кармана бело-грязного передника бутылку водки, а из другого уже знакомую мне медную чашку.
– Я не буду, – сообщил ему Ласло. – Не люблю спиртное.
Аджин весело хохотнул, плюхнулся на стул, пророкотал очередную неразборчивую фразу и свернул крышку бутылки.
– Абрагим, мне кажется, или эти две юные красавицы проявляют к нашей компании чрезмерный интерес? – вдруг тихонько спросил мадьяр у хозяина шаурмячной. – Разумеется, я могу ошибаться, но у меня складывается впечатление, что они сродни нашим бабакам. Вернее, они в самом начале этого пути, тьма внутри них пока слаба, но, полагаю, свой выбор они уже сделали.
– Сродни кому? – не удержался я от улыбки. Просто слово больно забавное. Бабаки. Почти бабайки – коренные обитатели платяных шкафов, стоящих в детских спальнях.
– По-вашему это… – Мадьяр пощелкал пальцами. – Ведьмы. Вот, все никак слово вспомнить не мог.
– А? – рыкнул аджин, с лица которого мигом пропало благостное выражение, и резко развернулся.
Надо же, а я даже внимания никакого не уделил тому, что две юные красотки, сидящие за нами, затеяли фоткать друг друга на телефон. Да, собственно, чего в этом удивительного, сейчас все этим занимаются, причем независимо от возраста. А этим двум милашкам вообще сам бог велел, для них инстаграм – дом родной. Вот только в фокус, похоже, попадают не они сами, а наша маленькая компания.
– Ы-ых! – недовольно рыкнул аджин, и девушки дружно взвизгнули, причем каждая по своей причине. Одна от того, что глянула в лицо шаурмячника, вторая от боли. Когда телефон в твоей руке начинает плавиться от жара – это всегда приносит дискомфорт.
Ножки пластикового кресла скрежетнули по плитке пола, аджин поднялся на ноги, девчонки затихли и испуганно глазели на него.
– Так их! – подал голос бородач, наконец доевший свой шмат мяса и теперь облизывающий пальцы. – Терпеть ведьмячье племя не могу!
– Вы чего, дяденька? – захлопала глазами одна из ведьм. – Мы просто для ленты… Для поста! У вас тут все так вкусненько, необычненько! Мы же ничего такого!
Аджин сделал пару шагов вперед, приблизившись к побледневшим девчонкам, а после провел рукой по их лицам.
– А-ха-а-а! – мигом среагировал бородач. – Во, правильно! Ай, молодца!
Что он имел в виду, я понял после того, как массивная фигура аджина перестала загораживать мне обзор. И это впечатляло.
Куда девались миленькие юные и свежие мордашки, не отягощенные косметикой? Передо мной стояли на редкость жуткие морщинистые образины, с кривыми носами, безгубыми ртами и с глазами, лишенными век.
– Фу, – поморщился Ласло. – На мой взгляд, это перебор. Есть же более гуманные способы!
А после грянул двухголосый девичий визг, такой, что у меня уши заложило. Ведьмочки, взглянув друг на друга, мигом осознали, что произошло, и тут же начали ощупывать свои лица, в надежде на то, что беда коснулась только подруги, следом убеждались, что это не так, и повышали тональность воя.
– Любо, – снова подал голос бородач. – Ох, любо! Они только паскудничать сильны. Поделом им!
Абрагим опять что-то пророкотал, нависнув как скала над заходящимися в вое девчонками.
– Не понимаю я вас! – провыла одна из них, глянула в зеркальце, извлеченное из сумки, а после бухнулась на колени перед шаурмячником. – А-а-а-а-а! Не надо! Не надо-о-о-о! Мне же теперь только в петлю, с такой-то рожей! Верните все обратно, верните! Я отслужу, я всё… Я всегда… Хоть когда…
Абрагим повернулся, и меня тоже ощутимо передернуло. Глаза аджина полыхали багровым огнем, лицо его стало чем-то похоже на древнюю маску демона, которую я как-то видел в одном из музеев. Мама меня всегда по ним таскала, когда мы с ней в детстве летом колесили по Европам.
Он коротко что-то мне бросил, а после показал на ведьму.
– Тоже не понимаю, – вздохнул я и посмотрел на Ласло.
Абрагим нахмурился, отчего стал совсем уж жутко выглядеть, подошел к столу, плеснул в медную чашу водки, провел над ней ладонью, отчего жидкость на секунду закипела, чудом не воспламенившись, а после сунул ее мне.
Вот ведь. И не знаешь, то ли пить, то ли нет. Я в последнее время к подобным вещам стал относиться очень осторожно, никогда не знаешь, чем подобное может кончиться.
– Пей, – посоветовал мне мадьяр, верно истолковавший заминку. – Абрагим не желает тебе вреда, поверь. Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это куда проще, кому-кому, а мне это отлично известно.
Я задержал дыхание и выплеснул водку в рот. В виски мягко стукнуло, в голове зашумело, и даже неумолчный вой молоденьких ведьмочек на секунду стих.
– Спроси, кто их старшая, – прорычал Абрагим, и на этот раз его слова были мне понятны.
– Ух ты, – произнес я, уставившись на него. – Это что, любой язык так изучить можно?
– Нет, – буркнул аджин. – Только мою речь понимать сможешь. Делай что я сказал, человек.
Не знаю отчего, но спорить с ним мне не хотелось, потому я поднялся на ноги и подошел к всхлипывающим девчонкам.
– Влипли вы, подруги, – сообщил я им. – Капитально. Этого дядьку злить не стоило. Ладно, первый вопрос – вы чьих будете? Какого ковена?
– Перовского, – быстро ответила та, что фотографировала. – Лизавета у нас верховная. Лизавета!
– Врет, – подал голос Ласло. – Слишком быстро ответила. Но понять ее могу, верность семье – это святое.
– Они ведьмы, – фыркнул я. – О чем ты говоришь? У них верность только самой себе в чести. Думаю, она верховную свою просто боится, причем настолько, что легче уродиной остаться, чем ее слить.
Аджин, похоже, уловил смысл нашего разговора, нехорошо оскалился, махнул своей лапищей, и девицы заорали куда громче, чем раньше. Оно и понятно – когда волосы прядями начинают опадать на пол, это очень страшно.
– Ух! – бородач даже вперед подался. – Это я удачно зашел! И мясо отличное, и зрелище сердце радует! А давайте им еще сиськи до колен оттянем!
Абрагим снова гукнул, и я сразу же перевел то, что он спросил:
– Кто?
– Маа-арфа-а-а-а-а! – на одной ноте провыла ведьма, собирая с пола свои волосы, ранее черные, а теперь седые. – Маа-а-арфа-а-а! А-а-а-а-а!
– Марфа, – злобно засопел аджин. – Я знаю это имя. Я знаю эту женщину. И не забуду того, что она посмела нарушить правила. Мои правила!
– Выяснил – и ладно. – Ласло подошел к нам. – Главное – истина, остальное лишь нюансы. Предлагаю вернуться к нашей беседе и не тратить время на подобные мелочи.
– А с ними чего? – уточнил я, глядя на двух девушек, которые какие-то десять минут назад были прекрасны, как майский день, а теперь являли собой жалкое, не сказать, страшное, зрелище. – В этом мире с такими лицами жить нельзя. Либо на опыты сдадут, либо в кунсткамеру определят, в колбу со спиртом.
– Клянусь пнем с ножом – не самая плохая смерть, – хохотнул бородач.
– Служить тебе будем, – вздернулась вверх одна из ведьм, обняв колени аджина, и задрав к нему свое гротескно-уродливое лицо. – Убивать для тебя станем! Луной клянусь! Только верни все, что забрал!
Ласло поморщился и щелкнул пальцами, девушек на секунду окутала туманная дымка.
– Иэ-э-э-эх! – расстроенно ухнул бородач. – Добрый ты, мужик. Зачем удовольствие нарушил?
Ну да, радоваться ему было больше нечему, поскольку ведьмы обрели свой прежний облик, и теперь по новой ощупывали лица и гладили волосы, не веря в то, что все закончилось.
Аджин, надо заметить, тоже было нахмурился, но после махнул рукой и направился к столу, алчно поглядывая на бутылку с водкой. Жар песков в его глазах потух, они снова стали прежними.
– Эй, подруги, – обратился я к парочке, которая сменила плач на смех, тоже, правда, с истеричным подвизгиванием. – Вы поклялись Луной, я слышал. И не думайте, что эта клятва будет забыта.
– Она поклялась, – немедленно заявила та ведьма, что делала фотографии, показав пальцем на свою подругу. – Я вообще молчала. Ее долг, не мой!
– Вот ты сучка! – возмутилась ее подруга. – На меня одну хочешь все повесить?
– Тебя никто за язык не тянул, – зло сверкнула глазами девушка. – Дала клятву – держи. А я….
– Ух! – аджин выплеснул водку в рот. – Хранитель, пусть они уйдут, это в их интересах. И скажи им, что я никогда ничего не забываю.
Он нехорошо зыкнул на ведьм и отправился в свое логово, благоухающее жареным луком и мясом.
– Валите отсюда по-хорошему, – посоветовал я девушкам. – Если не желаете второй серии фильма ужасов.
– Нас уже нет, – с готовностью отозвалась одна из них. – Подруга, уходим.
– Расплатиться не забудьте, – велел им Ласло, с улыбкой глядя на эту парочку. – Вы же ели, пили, верно?
– Ага, – ведьма извлекла из сумочки тысячную купюру, положила на стол, а после, подумав секунду, даже подсунула ее под прибитую к столу пепельницу, чтобы ветер не унес. – Сдачи не надо! И – спасибо непосредственно тебе, красавчик. Слово даю – не забуду этого добра.
Речь шла не обо мне. О Ласло.
– Стоять, – негромко велел я, когда ведьмы почти вышли из заведения, и они послушно выполнили мой приказ. – Последний вопрос. Вас же не Марфа послала, верно? Это была просьба Воронецкой?
Я был уверен, что да. Как только мне стало ясно, чем именно эти двое занимаются, то у меня и тени сомнений не возникло по этому поводу. Ну в самом деле – на кой Марфе заниматься такой мелочовкой? А вот Стелле как всегда надо знать все.
– Впервые слышу эту фамилию, – прощебетала одна из них.
Вторая, та, что теперь ходила в должниках у аджина, промолчала, но я успел уловить совсем короткий подтверждающий кивок.
– Ну нет и нет, – развел руки в стороны я. – Тогда – пока. Брысь отсюда!
И, поддерживая меня, взревел мужик за столом, причем настолько громко и страшно, что я даже подскочил на месте от неожиданности. А Ласло, надо заметить, только расхохотался.
Девушки пискнули, глянули на нас и припустили вниз по улице, сверкая круглыми коленками и размахивая сумочками.
– Потеха! – пробасил бородач, почесав себя под мышкой крепкими ногтями. – Спасибо, мужики, славно посидел!
Он припечатал к столу пятитысячную купюру и тоже направился к выходу, попутно потрепав меня по плечу.
– Оборотень, – сообщил мне мадьяр, когда я присоединился к нему. – Medve. Это по-вашему…
– Медведь, – хмыкнул я и отпил пива. – Что? Трудно не догадаться.
– Мне по душе их племя. – Ласло достал из кармана легких брюк портсигар, в котором обнаружились тонкие сигареты. – Оборотни грубы и прямы, это так, но зато всегда держат свое слово, причем независимо от того, кому оно было дано – другу или врагу. И всегда платят по счетам, что в наше время не меньшая редкость.
– В отличии от бабаек, – поддержал его я.
– Бабак, – поправил меня мадьяр. – Эти девушки станут именно ими, их души уже отданы Ночи, сего не изменишь. У них был выбор, кем стать – тюндерекой или бабакой, они его сделали.
– Много незнакомых слов – пожаловался я.
– В каждой женщине обитает непознанное. – Ласло щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой и выпустил ароматный дымок. – Но не каждая из них готова жить под Луной. Те, что решаются на это, имеют право выбрать, кем стать – тюндерекой, доброй знахаркой, помогающей людям, или бабакой, той, что несет в мир зло. По сути, это стороны одной монеты, но различие, согласись, есть.
– И еще какое.
– Но они все равно остаются людьми, – продолжил мадьяр. – Хорошими, плохими – но людьми. Потому я и проявил снисходительность, глядя на их мучения. А вот будь они босорками, то еще бы и от себя что-нибудь к чарам Абрагима добавил.
– А это кто такие? – жадно спросил я.
– Босорки очень плохие, – покачал головой Ласло. – Очень. В них людского не осталось, выжгли они его из себя. Для них чужие страдания как пища, они боль и страх пьют как вино. Да и кровью не брезгуют, если выдается возможность ее хлебнуть. Босорки – они… Как это… Живые мертвецы. Тело живое, а душа мертвая.
Однако, весело у них там, в Мадьярии. Нет, наши ведьмы все же получше будут. Стервы – это да. Но чтобы кровь пить? Хотя… Кто ее, Воронецкую, знает?
Но вообще – интересно получается. В каждой избушке свои погремушки, в каждой стране свои национальные особенности. Мир Ночи, похоже, далек от космополитизма, и это хорошо.
Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, принесший несколько кружек пива и собравший по дороге деньги со столиков.
– Марфа, – проворчал он, плеснув себе водки. – У, я ей!
– Денек не подождешь? – попросил я его. – Давай ты завтра ей, а не сегодня?
– Зачем? – уставился на меня аджин. – Почему не сегодня?
– Хочу немного поразвлечься, – растянул губы в улыбке я. – У меня как раз с ней сегодня встреча, и эти двое – хороший аргумент для того, чтобы верховная ведьма стала чуть сговорчивей. Ты свое все равно не упустишь, а мне польза может быть.
Ну я немного приврал, разумеется, но ведь для пользы дела. Пора кое-кому дать хорошего пинка под зад, ибо надоело.
– Хорошо, – буркнул Абрагим. – Но тогда ты поможешь сыну моего друга.
– Не надо, – попросил его Ласло. – Так не надо. Я все расскажу, а Хранитель примет решение. Сам примет. Для меня это важно.
– Хорошо. – Аджин хлебнул водки, и довольно отрыгнул небольшой язык пламени. – Тебе жить.
– Минуя кучу подробностей, мы сразу можем перейти к главному, – предложил я. – Надо отыскать клад.
– Надо, – кивнул Ласло. – Очень надо.
– Мадьярия далеко, – заметил я. – Да и потом…
– Не надо ехать в Мадьярию, – перебил меня Ласло. – Клад здесь, в России. И в этом я вижу руку судьбы, она наконец-то повернулась к нашей семье лицом. Когда Абрагим позвонил мне и сказал, что здесь, в Москве, объявился Хранитель кладов, то я сначала ему даже не поверил. Не может быть таких совпадений. Потом обрадовался, но сначала не поверил.
– В этом мире все случается, – проурчал Абрагим. – Даже то, что кажется невозможным.
– Тогда все становится проще. – Я тоже достал сигареты. – Продолжай.
– Это богатый клад, – помолчав, произнес мадьяр. – Очень богатый. Тот, кто спрятал его, знал толк в золоте и камнях, он собрал много дорогих и редких вещей, причем некоторые из них очень, очень стары. Они все будут твои, такова плата за услугу, которую ты мне окажешь. Все, кроме двух – амулета в виде солнца и кольца с рубином. Они мои по праву. Эти предметы были украдены у моей семьи, и пока они в нее не вернутся, беды будут ходить за нами следом.
– Он не врет, – заметил аджин. – Ручаюсь за это. Ты получишь то, что он обещает, если поможешь ему. А мое слово нерушимо.
Читать бесплатно другие книги:
