Инкуб с трамвайной остановки Орлова Тальяна

Глава 1

Каждый видит только то, что хочет видеть. Я часто слышала подобное утверждение прежде, но никогда не становилась свидетельницей неоспоримых доказательств. Именно этот факт поразил в самом начале моей сверхъестественной истории сильнее прочего – и оттого уже последующие события воспринимались проще.

Впервые я увидела его раньше Маринки, и на самом деле не придала глобального значения судьбоносной встрече. После университетских пар стояла на трамвайной остановке и весело переглядывалась с бабулей, оказавшейся единственной моей коллегой по ожиданию транспорта. Старушка села на скамью, трость прижала к бедру, пакеты с продуктами поставила с другой стороны, а я прикидывала, стоит ли помочь ей забраться в трамвай, когда тот подойдет: для нее явно путь от супермаркета до остановки дался с большим трудом. Однако помощь предложить не успела, поскольку наше внимание привлек шум в стороне: к обочине с визгом припарковалась красная спортивная машина, из которой вылетела женщина и быстрым шагом направилась в нашу сторону, будто спасаясь от погони. Но на самом деле ее никто не догонял – лишь наблюдали из застывшей машины.

Беглянка остановилась в шаге от меня, нервно дернула плечами. Красивая, очень ухоженная и стильно одетая; на вид ей можно было дать около сорока, а ее пальто, на мой неискушенный вкус, тянуло на пару сотен тысяч. И если дать простор фантазии, то запросто можно было пририсовать к ее биографии какую-то высокую должность в каком-нибудь блестящем офисе. Женщина смотрелась здесь неуместно, будто ее с другой планеты переместили к нам, поближе к бюджетной одежде и трамваям, да и она озиралась неловко. Потом вынула из сумочки смартфон – я бы сделала ставку, что она собралась вызвать такси. Но у нее не получалось справиться с аппаратом. Было заметно, как ее рука от самого плеча нервно дрожит, а озябшие пальцы не попадают в цифры на экране. Но вдруг она застыла и повернула голову к машине, из которой только что выбежала. Я тоже невольно глянула туда же, и, словно после зрительного сигнала, красная дверца открылась и выпустила молодого человека. Он не спешил – наоборот, почти лениво пошел в сторону остановки, пока не остановился рядом с женщиной, которая теперь забыла, что хотела сделать с телефоном.

Ее странный спутник произвел на меня парализующий эффект: ему достаточно было сделать один шаг, чтобы отличиться ото всех молодых мужчин, кого я когда-либо видела. Высокий, худощавый обладатель темных волос, молодой – буквально на несколько лет старше меня самой, с невозможно правильными чертами лица: прямой нос, высокие скулы и тонкие губы, растянутые в кривой улыбке. Кожаная куртка нараспашку выглядела почти нелепо в холодный осенний день, но, видимо, она была необходима для довершения идеального образа. Красивых людей много, а этот сразу выделялся на фоне прочих, и трудно было описать, чем именно: то ли чрезвычайно плавными движениями, как будто хищник на охоте, то ли ощутимо тяжелым взглядом. Он смотрел только на женщину, меня будто вообще не заметил, но даже со стороны чувствовалось, как его черные глаза прожигают толстую ткань ее пальто, взгляд впивается в плечо и пробирается дальше, сквозь плоть и кости, выжигает прямую дорогу к сердцу.

У женщины от этого взгляда сдали нервы, и она начала визгливо отвечать на какие-то свои вопросы, хотя парень ее вообще ни о чем не спрашивал:

– Я не могу так больше, понимаешь? Не могу… Игорь – очень хороший, мы с ним через многое прошли! Но вся моя жизнь разваливается на куски – еще немного, и даже себя собрать не смогу. У нас дочь заболела, я о ней думать должна, а я не могу ни о чем думать, кроме тебя, как последняя эгоистка! Я обязана собраться, понимаешь ты или нет?! Уйди из моей жизни – уйди, как будто тебя в ней никогда не было!

Последняя фраза прозвучала уже визгом. Я заторможенно отступила. Женщина мало что внятного сказала, но я почувствовала себя свидетельницей чего-то тайного и постыдного – такие сцены на глазах посторонних не происходят. Этот парень – ее любовник? Но он намного младше, хотя осуждать не получалось: невозможно судить человека, который выглядит таким разбитым и умоляет о какой-то пощаде. А хуже всего было последующее слово, которое молодой человек нехотя протянул, но именно такой реакции на истерику я ожидала в последнюю очередь:

– Скучно, – он сделал небольшую паузу и добавил тише: – Ладно.

Его «ладно» прозвучало приговором, чем-то наподобие: «Больше ты меня не увидишь». Развернулся и таким же ленивым танцем расслабившегося хищника направился обратно к машине. Ему скучно? Женщина должна была волосы на голове выдирать или кататься по трамвайным рельсам, чтобы ему стало весело? Красная машина пронеслась мимо нас, оставляя в еще большем замешательстве. Молодой человек даже не обернулся, не махнул рукой, прощаясь с жертвой. А я почему-то не могла ее назвать иначе, кроме как жертвой. Женщина выронила телефон, наклонилась, чтобы поднять, но едва не упала на колени. Ее тело затряслось от прорывающихся рыданий. Хотелось хоть чем-нибудь помочь, однако бабуля сообразила раньше меня, она вдруг гаркнула зычно, как учительница в младших классах – добродушно, но строго:

– Дочка, – позвала она женщину, – иди-ка сюда! Поможешь мне с пакетами. Глянь-ка, сколько молока я набрала по акции, а с больной ногой боюсь не дотащить. Трамвай уже сейчас придет. Не откажи уж старухе в помощи, без тебя не справлюсь!

Она очень правильно поступила, переключив на себя внимание. Женщина бездумно шагнула к ней, упала рядом на скамью, вытерла ладонью слезы. Но на этом терапия не закончилась – бабка шлепнула ее по спине, вынуждая выпрямиться, и поддержала:

– Ну-ка не расклеивайся! На черта он тебе сдался, хмырь холеный? – Судя по этой реплике, я правильно всю предысторию поняла. Старушка продолжила: – Красотка какая, пальтишко как из журнала! Дочурка-то твоя сильно приболела?

Женщина отвечала, шмыгая носом и судорожно ища в сумочке платочек:

– Обычный грипп… Но это показатель, понимаете? Мой ребенок лежит с температурой, а я даже не на работу – я к нему лечу. В любое время, когда позовет. Да и бизнес свой чуть не спустила. Ведь видела, что он меня использует – он и не скрывал особенно, а я договоры на бесплатные поставки подписывала… Как героиновая наркоманка, которой белым пакетиком перед носом трясут. Забыла обо всем, что мне было важно! У меня ведь замечательная семья, всего в достатке, муж прекрасный, а я… – Она осеклась, посмотрела на бабулю, затем и на меня больным взглядом, переходя на другую тему: – Простите меня за эту сцену, не сдержалась. Хотя я в ту минуту подумала, что мне будет проще, если откажу ему при людях. Чтобы другие услышали… Чтобы я сама свой позор чужими глазами увидела. Простите меня…

Мне было очень некомфортно, а от этих извинений стало хуже. Бывают такие истории, когда женщина в возрасте забывает о семье и находит любовное приключение на стороне, хотя я раньше лично не сталкивалась. Но притом она вызывала только жалость, словно бессильное дитя, столкнувшееся с чем-то, неподвластным ее пониманию и контролю. К счастью, бабуля была мудрее меня и находила правильные слова:

– Оступилась – дура. Но не такая уж и дура, раз все поняла! Поедешь сейчас к своей семье и постепенно все наладишь. А мне твои извинения не нужны – я за свою жизнь такого насмотрелась, что у тебя волосы на ногах дыбом встанут! – Женщина сквозь слезы усмехнулась, то есть бабушка прекрасно справлялась со своей задачей случайного психолога: – И пижона этого забудешь. Я еще в молодости поняла, что от таких подальше надо держаться – чем смазливее рожа, тем меньше сердца. Потом поймешь, что ничего особенного в нем нет, это только гормоны. Он же тебе в отцы годится! Через десять лет сморщится – от меня не отличишь, вот тогда тебе даже смешно станет, что на пустом месте голову потеряла.

– В отцы? – удивилась женщина.

Старушка, конечно, оговорилась – парню было не больше двадцати пяти, он годился любовнице скорее в сыновья. И он в самом деле выглядел впечатляюще, на каком-то подсознательном уровне вызывал душевный резонанс. Такой, наверное, любую женщину у любимого мужа уведет, если захочет. Но этот вроде бы даже не особенно хотел, он и прощался с ней словом «скучно»…

В трамвай они зашли вместе, сели рядом и тихонько болтали. Я, конечно, отошла подальше, ведь уже давно чувствовала себя лишней. Но мысленно освободиться некоторое время не могла.

История почти начисто вылетела из памяти, но я остро о ней вспомнила, когда увидела его снова. Произошло это уже весной, когда мы с Маринкой на большом перерыве выбежали на улицу, чтобы на свежем воздухе перекусить хот-догами из ларька. И о его появлении подсказала мне подруга:

– Глянь, какой перец! Офигеть, Наташка, я и не представляла, что такие существуют.

Я обернулась и вздрогнула. Это именно он шел мимо нас прямо в университет, где мы учились. Скорее всего, я узнала бы его даже по затылку – одних движений было бы достаточно, но идеальный профиль не оставил ни капли сомнения, потому я напряженно замерла. А Маринка продолжала восхищаться:

– Может, препод новый? Вот бы препод, да? И в нашу группу! Я тогда пропускать перестану, но его экзамен завалю, чтобы несколько раз пересдачи наедине организовать.

– Не молод ли он для препода? – я с трудом улыбнулась подруге.

– Чего это молод? Лет тридцать пять, наверное – самый смак! Обожаю блондинов средней выдержки. Эй, ты куда? У нас через десять минут лекция начнется!

Но я уже поддалась порыву, отговорилась, что мне срочно нужно в туалет, выкинула остатки хот-дога в урну и поспешила за ним. Любопытство я ничем объяснить не могла, просто шла следом и хотела хоть что-нибудь еще узнать. Трамвайная остановка всплыла в памяти отчетливо, и сейчас возникло странное волнение: не ищет ли этот бабник себе новую жертву, которая будет потом так же отчаянно рыдать? Но если и так, я ничего с этим поделать не смогу. И все равно шла и старалась не выпускать высокую фигуру из виду. То ли у меня, то ли у Маринки сбит счетчик определения возраста на глаз – парень никак не выглядел на те года, которые она ему определила. Она что-то ляпнула про блондина? Вообще не в тему. Но прическа у него странная: темные волосы немного длинные, чтобы прическу можно было назвать модной, развеваются от весеннего ветерка, отдают заметной синевой на солнце. Одежда – не та, что в прошлый раз, но джинсовая куртка все же выглядела слишком легкой для такой погоды.

Он шел по коридорам уверенно, решительно свернул к лестнице, то есть бывал здесь не раз и хорошо ориентировался в огромном помещении. А может, студент? С большой натяжкой за старшекурсника сойдет. Учись он у нас, я бы его обязательно заметила – подобных экземпляров все вокруг замечают. Или он из другого корпуса, а в наш зашел по каким-то делам или на практику?

На втором этаже я его потеряла. После поворота вынуждена была затормозить, поскольку звонок погнал студентов по аудиториям, и толпа перекрыла мне обзор. Коридор опустел, но вместе с остальными людьми исчезла и моя добыча. Я пошла дальше медленно, прислушиваясь к каждой двери, но не рискуя заглядывать. Так бы и потеряла, если бы вдали не разглядела девушку – ее-то я как раз иногда в университете видела. Очень красивая блондинка, которая всегда носила слишком короткие юбки – хотя с такими стройными ножками грех не похвастаться дарами природы. Очень плохо для самооценки сравнивать себя с подобными моделями. До того, как увидела ее впервые, я себя тоже считала блондинкой – но на фоне подобного блеска любые светлые волосы будут казаться тускло-русыми. У меня не было комплексов по поводу телосложения, но точно не рядом с идеальной точеной фигуркой. Да и серый цвет собственных глаз казался невзрачным по сравнению с ее ярко-синим. Неприятное осознание, когда ты вроде бы симпатичная, но лишь до тех пор, пока не столкнешься с образцом привлекательности.

Университетская красотка вошла в одну из аудиторий. Я постояла недолго и уверенно двинула в ту же сторону. Конечно, именно эта особа не намекала на то, куда пропал парень. Но отчего-то нарастала твердая уверенность в правильности догадки. Девушка как раз не выглядела как жертва симпатичного прохвоста. Но будь я художницей с целью подобрать идеальную пару, то для того парня выбрала бы именно ее. Не смогла бы придумать ему спутницу роскошнее и более подходящую. Они были разными внешне, но чем-то неуловимо друг друга напоминающими, просто раньше я себе отчета не отдавала, а теперь заметила, как изящно красавица двигается – в точности, как я уже видела на другом примере.

Я подошла к двери и нагло прижалась ухом к поверхности. Любопытство накрыло так сильно, что стало плевать, если кто-то застанет меня в этой позе. К счастью, голоса слышались громко и отчетливо – и сразу стало ясно, что в аудитории пара не проводится, а присутствуют там лишь двое. Я поймала конец фразы, произнесенной знакомым мужским голосом – странно ли, что я запомнила бархатную интонацию, хотя полгода назад слышала всего несколько слов?

– …дернула из-за такой ерунды?

– Это не ерунда, Дим! Мне нужна твоя помощь!

Голос девушки звучал звонче, но тоже очень приятно. Итак, я теперь узнала его имя – Дмитрий. Я еще усерднее прислушивалась, чтобы уловить суть разговора, а девушка в чем-то активно убеждала:

– Здесь дурацкие законы! Я же не просто так притворяюсь восемнадцатилетней дурой и учусь на юриста. Он уже вписал меня в завещание, но местный суд всегда встает на сторону прямых наследников. Я бессильна, просто тупик!

Молодой человек ответил ей с легким раздражением:

– Слушай, я лучше пойду. Переспи с судьей, а я в таком участвовать не буду.

Она, кажется, Дмитрия остановила – возможно, схватила и удержала.

– Если бы я знала, кто будет судьей! Ну ты чего? Ты обязан мне помогать, если любишь!

– Переспи со всеми судьями Москвы, – равнодушно посоветовал он. – Кристина, перестань, я очень тебя прошу. Слишком большой риск ради ничего. Если нас поймают, то ты отделаешься заморозкой, а может, и от нее отец отмажет. А меня, при моей-то репутации, казнят.

– Ради ничего? – она воскликнула возмущенно. – Шестикомнатная квартира почти в самом центре – это, по-твоему, ничего?! И медлить больше нельзя, он помрет максимум через месяц.

– Уже затрахала его до смерти? – со смешком отреагировал Дима. – Ты разве не понимаешь, что мне даже близко к таким делам подходить нельзя?

Кристина, как ее назвали, продолжала уговаривать:

– Да от тебя требуется мелочь – никаких смертей! У него только дочь, ее надо вывести из строя. Она меня с первого взгляда возненавидела, еще когда папаша выгнал из дома тупую женушку, на которой был женат тридцать лет. Та-то обиделась и скрылась с концами, но их дочь точно наймет армию юристов, чтобы доказать папашину невменяемость. И меня, после всех трудов и потраченного времени, вышвырнут ни с чем. Дим, ну ты ведь видишь: я столько сил потратила, а теперь весь куш улетит в трубу!

Мужской голос прозвучал ближе, но я не отшатнулась, поскольку была ошарашена услышанным:

– Успей выйти за него замуж, тогда хоть половину урвешь. Мне тебя учить?

– За месяц до его смерти?! Тогда она оспорит завещание еще легче, а мне потом еще от местной полиции отделываться! Это не наши, которые хоть иногда пытаются разобраться. Тут кто ближе к телу, тот и виноват! Издеваешься?!

Они еще некоторое время пререкались, а я даже не дышала. Мне не нужны были еще доказательства – они говорили о самом настоящем преступлении! О смерти человека и дележке его наследства, которые планировали такими равнодушными голосами! Я просто осела на пол и пыталась понять, что делать дальше. Конечно, надо заявить, но куда? И как доказать услышанное? Зря я Маринку с собой не потащила. Да, попросту не смогла придумать для подруги внятное объяснение своему интересу. Зато в полицейском участке нас сегодня было бы двое, кто пересказывал бы сотрудникам этот разговор!

Дверь больно ударила меня в плечо. Я откатилась на попу и задрожала от ужаса, когда через несколько секунд надо мной склонились два идеальных лица.

– Опа. Подслушиваем? – весело поинтересовался парень. – И много чего разобрала?

А его подруга недовольно фыркнула:

– Она такая бледная, как будто нас понимает. Хоть с ней-то поможешь? Или тоже ручки боишься испачкать?

Он ответил ей, рассматривая меня:

– Перестань уже на меня злиться, Кристина. Ничего она не поняла, просто за мной побежала – такое иногда случается. Но если перестанешь дуться, я с ней поболтаю, а ты беги на лекцию – твои знания нам в будущем очень пригодятся.

У меня от нервного напряжения происходило что-то странное со зрением. Их лица смазывались, немного искажались – словно становились то старше, то моложе, притом сами черты почти не претерпевали изменений. Но я отмечала это отстраненно, все мое нутро заполнил страх: я попалась самым настоящим убийцам, а свидетели долго не живут!

Девушка легко отмахнулась, наклонилась и чмокнула его в губы. Прошептала, прежде чем встать:

– Спасибо. Люблю тебя.

– И я тебя. – Он отреагировал на реплику, но продолжал смотреть мне в глаза. Его лицо наконец-то перестало размываться – и застыло в одном состоянии: том же самом, которое было прежде. А сердце сжалось до боли, когда он криво и немного хитро улыбнулся, обнажив белоснежный клык. Произнес с какой-то другой интонацией: – Привет, зови меня «Дим». А тебя как?

– Наталья, – прошептала я, поскольку просто не могла придумать, как еще ответить. Наверное, лучше всего будет усыпить его бдительность и сбежать.

Парень встал и протянул мне руку, предлагая:

– Посидим где-нибудь, поболтаем? Тебе ведь хочется немного поболтать со мной?

Нет, мне хотелось сбежать. Но я сумела выдавить улыбку. Он не знает точно, что я слышала, и потому чем естественнее я буду выглядеть, тем больше шансов отделаться легким испугом. Я приняла ладонь и поразилась ощущениям – его рука показалась мне слишком горячей. Встала и отряхнула джинсы. Попыталась изобразить беззаботность:

– А это твоя девушка, Дима? – кивнула в сторону уже пустого коридора, куда убежала Кристина.

– Не Дима, а Дим, – поправил он. – И не девушка, а невеста. Но через полчаса тебя это будет слабо интересовать. Идем?

Он крепко держал меня и вел за собой. А у меня пальцы горели от тепла его ладони. На улице я осторожно вынула руку, чем вызвала легкое изумление в его взгляде. Но поспешила заговорить, чтобы хоть немного сгладить напряжение:

– Почему же Дим, а не Дима? А твоя невеста не будет возражать, что мы вдвоем идем… Кстати, а куда мы идем?

Кажется, я рассмотрела на университетской парковке красную машину. И в нее мне попасть никак нельзя – не факт, что живой выберусь. Закричать, позвать на помощь? Мои глаза забегали в поисках спасения – и странный спутник это заметил. Он нахмурился, посмотрел черными глазами в мои внимательно, прищурился, как если бы о чем-то размышлял, и начал наклоняться к моему лицу. Недвусмысленное движение: неспешное, рассчитанное, самоуверенное, но совершенно однозначное в понимании.

От мысли о возможности поцелуя закружилась голова – я в жизни не представляла, что могу поцеловаться с парнем такой потрясающей привлекательности. Но чувство самосохранения сильнее прочих. Именно оно мне помогло – за секунду до того, как наши губы соприкоснулись, я с силой толкнула его в грудь, отметила расширившиеся глаза и отпрянула. Заверещала что есть мочи и понеслась обратно в университет.

Он, кажется, не догонял. Но я целый час сидела в женском туалете и боялась высунуть нос наружу. Что там вообще произошло? Почему я не оттолкнула его раньше, пока мы шли по лестнице на первый этаж и выходили из здания? А ведь путь занял несколько минут, но в памяти сейчас всплывал как секундный: вот мы в коридоре, жар его ладони, и мы уже снаружи. Однако я шла своими ножками! И ведь уже тогда понимала, что он ведет меня как теленка на убой, но все равно шла! Это какой-то гипноз. Но я гордилась тем, что смогла внушение преодолеть. Да только в полицию бежать хотелось все меньше и меньше – если рассказывать все честно, то на признании о гипнозе сотрудники начнут улыбаться, а потом отправят меня на анализы, чтобы узнать, под чем таким смешным я к ним явилась. Обрывки разговора только в моей голове звучали предельно понятно, но когда я попыталась их сформулировать вслух, то припомнилась куча странных фраз, требующих дополнительных объяснений.

Решила проверить на самом безопасном варианте. Когда Маринка вышла с лекции, я сразу оттащила ее в сторону, невзирая на возмущения:

– Ты почему прогуляла, Наташ? Живот подвело? Почему у тебя глаза такие бешеные?

Я перебила ее и пересказала все, не забыв начать с трамвайной остановки. Ее лицо вытягивалось настолько многозначительно, что сразу стало понятно: в полицейском участке я выглядела бы посмешищем. Но хоть какой-то положительный эффект от моей исповеди наблюдался – Маринка сразу по описанию узнала Кристину, то есть хотя бы та мне не приснилась:

– А, доперла, о ком ты говоришь! Она на нашем факультете учится курсом младше. Хорошенькая, конечно, но совсем как школьница выглядит. Через пару лет будет в клочья всех парней рвать, нам с тобой ни одного целого не останется.

На мой взгляд, Кристина, наоборот, выглядела намного старше своего возраста. Но какую-то путаницу с лицами я уже отметила, потому не стала акцентировать на этом внимания, мне хотелось действовать:

– Знаешь, в какой она группе? Посмотрим расписание!

На первом этаже стенд подсказал, что у Кристины еще один семинар, то есть освободится она через полтора часа. Я предложила подруге подождать, но та держалась за свой скепсис:

– Зачем? Что мы ей скажем? И вообще-то у нас завтра контрольная! Наташ, ты вроде крутым адвокатом мечтала стать, а не озабоченной сталкершей.

– Не знаю я, что ей сказать… – я растерянно подбирала слова. – Но включу диктофон. Вдруг она от неожиданности в чем-то признается? Мне нужны любые доказательства для полиции…

– Тогда завтра ее поймаем на перемене, – решила за нас обеих несговорчивая Маринка.

Я простояла на остановке минут пятнадцать – на той же самой, и это ничуть не помогало расслабиться. Пропустила свой трамвай, передумав ехать домой. Пошла обратно в университет и топталась на крыльце до конца пары. Кристину в толпе выходящих узнала сразу – и пошагала за ней, толком не представляя, что делать дальше. Все-таки включила на сотовом запись и положила его в карман куртки.

Девушка не оборачивалась, она выглядела бодрой и беззаботной – весело перескочила через небольшую лужицу, не обратила внимания на брызги, оставшиеся на белых сапожках. Свернула влево. Я спешила за ней, хотя и держалась достаточно далеко. Опасалась, что ее жених где-то неподалеку – ждет ее в машине. Но нет, девушка быстро шла по улице и совсем не осматривалась по сторонам. Мы добрались до ближайшего парка минут через десять – и я уже бежала по аллее, беспокоясь, как бы не упустить из виду белые сапожки. Но была на всякий случай готова ко всему: если сейчас перед Кристиной покажется мужская фигура, то я рвану обратно в ту же секунду. Никаких рисков, только наблюдение!

Ага, готова ко всему… Очевидно, к произошедшему в дальнейшем физически подготовиться невозможно. Она прыгнула с дорожки на лужайку и пошла зачем-то вглубь редких зарослей. И именно там я рассмотрела дверь – просто дверь, которая без стен, крыши и прочих сопутствующих нормальным дверям атрибутов зияла между деревьев. Кристина вошла в нее, но с другой стороны не вышла. А я замерла, задавая себе один и тот же вопрос: нет, не о том, сошла ли я с ума, а о конкретной степени своего безумия.

Понятия не имею, сколько времени я там проторчала. Но дверь оставалась на месте: просто дверь с изящной ручкой, коричневая, деревянная. Никаких наличников или дверных откосов. Я несколько раз обошла ее с разных сторон, но не поняла даже, на чем она держится, почему не падает. Толкнула. Погладила. Ничего не происходило. Резко вдохнула и взялась за ручку.

Затвор не щелкнул, будто его там не предполагалось, дверь легко открылась, но на самом деле она просто подвинулась полукругом. Я сделала один шаг вперед, подставила вторую ногу – произошло ожидаемое: я просто переместилась немного дальше по той же самой земле с сухими веточками. Чуть спокойнее прошла еще – видимо, эта дверь будет крутиться на какой-то оси. Фокус? Кристина заметила меня и привела в это место, где проводятся фокусы? Еще забавнее получится, если прямо сейчас меня со стороны снимают и ухохатываются, как я иду за дверью по кругу. Почему-то возможное веселье – пусть и чужое – ослабило напряжение в мышцах, тоже заставило улыбнуться. Теперь и подыграть захотелось: я двинулась немного в сторону и изобразила, будто захлопнула дверь за своей спиной. Резкий звук заставил меня вскрикнуть – двери просто не обо что было удариться! Но прозвучавший шум как раз был похож на захлопнувшуюся с силой дверь. В глазах потемнело, а потом стало светло – так светло, что глаза заслезились.

Пока я пыталась вспомнить, что нужно делать после вдоха, лоб покрывался липкой испариной. За моей спиной не было двери! Никакой! И даже голых деревьев парка не было! Я стояла в центре огромной поляны, посреди цветов и невысокой травы. В теплой куртке становилось жарко – будто сейчас не начало весны, а самое настоящее лето. Вдали зеленел лес. С другой стороны – какие-то строения, больше похожие на сказочный город: разноцветные башни, высокие купола и строения, выполненные в каком-то старинном стиле. Но мне было плевать на город – я бегала по кругу и в панике искала дверь. Мне было жизненно необходимо найти ее, дернуть за ручку и выскочить обратно в разумную реальность, где даже психиатрам я буду рада. Но двери не было нигде! Увеличила радиус поисков и всматривалась вдаль все пристальнее, пока не натолкнулась взглядом на другое живое существо: белоснежная лошадь паслась на лугу в паре десятков шагов от меня.

Я остановилась, присмотрелась. Лошадь, почуяв мое присутствие, подняла голову, тряхнула серебряной гривой. И я завизжала до срыва голосовых связок. Дело было в том, что из узкой, изящной морды вздымался высокий рог голубоватого оттенка. Лошадка от моего истошного крика сорвалась в бег.

Неужели я перетрудилась до такой степени, что вижу единорогов? И это прямо в середине семестра? Надо было поступать в медицинский, как мама советовала – там мне сразу на месте помогли бы.

Глава 2

Когда тонешь в пучине переживаний, самое верное действие – подумать о других, а не о себе. Тогда от самой проблемы можно немного отстраниться. Я и начала следовать беспроигрышной стратегии, то есть думать о родителях. У обоих сегодня смена в больнице, потому они вряд ли о моем отсутствии до утра догадаются. С другой стороны, если я и к тому времени до дома не доберусь, тогда родителей придется возвращать на рабочее место, но уже в качестве пациентов. Маринка им ничем не поможет – мы попрощались с подругой недалеко от трамвайной остановки. Следовательно, надо решать проблему любым способом и договариваться, пусть даже с галлюцинациями. Вести переговоры с единорогом уже не получится – симпатичная животина помахала мне на прощание откормленными ляжками. Потому я сняла куртку и свитер, обернула ими руку и отправилась в сторону сказочных строений.

Видимо, я не буйный шизофреник, ведь плод моего воображения выглядел максимально мирно: никакой охраны на входе в поселение, да и забор вокруг носил скорее декоративный характер – можно было перелезть в любом месте. Но я предпочла пройти по главной въездной дороге в надежде как можно скорее встретить разумное существо. Старалась не пугаться мысли, что общаться мне придется с галлюцинирующим подсознанием – это не беда: раз я сама бессознательно загнала себя в эту психическую ловушку, то сама же могу подсказать выход.

Но все равно удивлялась: как же я красиво все сумела нарисовать в воображении! Всегда думала, что у меня нет художественного таланта, только неразвитый музыкальный. Но вокруг видела опровержения: густая растительность с интересными листочками скрывала мелких звонкоголосых птиц, симпатичные низкие домики предваряли более высокие строения, одно выделялось среди прочих – выполненное то ли из стекла, то ли из полупрозрачного камня. Цветом как таковым здание не обладало, но переливалось в зависимости от направления солнца, свет растекался от ярко-оранжевого пятна ближе к вершине во все стороны, у земли переходя в темно-фиолетовую полуокружность. Я так загляделась, что на минуту позабыла о своей цели и пропустила момент, когда ко мне подошел человек.

Скорее всего, прохожий тоже подыскивал компанию для светской беседы, поскольку сам и начал:

– Вырядилась-то как! Новая мода? Или ты мальчик с прической девочки?

Вздрогнув, я посмотрела на него, а затем перевела взгляд на свои джинсы и теплые кроссовки. Отзыв о моем внешнем виде прозвучал грубовато и непонятно. Да и сам говоривший выглядел так же – грубо и непонятно: это был мужчина лет сорока, очень низкорослый и откровенно некрасивый. Узкий лоб с тяжелыми надбровными дугами подчеркивал размеры бугристого носа. А голос его неприятно поскрипывал. Но я сюда явилась точно не для споров о джинсах, потому прокашлялась и начала:

– Здравствуйте, уважаемый! Мне очень нужна ваша помощь…

– Мне очень нужна ваша помощь, – кривляясь, повторил он за мной. – Чья – наша-то? Нашего величества, Феникса три тысячи восемнадцатого перерождения? Помощь ей нужна, ишь наглая! Тебя вообще воспитывали или так, дворовым методом выросла?

Нет, все-таки моя шизофрения не настолько благостная, как поначалу показалось: сама себя передразниваю! Однако надо было договариваться с подсознанием, а не раздражаться, и я продолжила спокойно и с вежливой улыбкой:

– Простите, я забыла представиться! Меня зовут Наталья, а как я могу обращаться к вам?

– Талья? – он неправильно расслышал, зато скривился, сделавшись еще непривлекательнее. – Такие имена уже лет пятьдесят как вышли из обихода. Твоя мамаша – устаревшая дура, я угадал? Или тебе больше полтинника, а просто выглядишь на сорок девять?

Я замерла в задумчивости и на всякий случай пощупала свое лицо – а вдруг оно тоже изменилось, состарилось и прибавило мне тридцать лет сверху? На ощупь я изменений не заметила. Скорее всего, неприятный мужчина просто пытался вывести меня из себя. Я пока не сдавалась:

– Понимаете, я случайно здесь оказалась, вон там, в поле, – махнула рукой, показывая. – А дверь пропала!

– Так ты не местная? – он заметно удивился и подошел ближе, чтобы меня рассмотреть. – Откуда приперлась?

Ну хоть какой-то разговор заладился, даже задышалось легче:

– Я из Москвы! Пошла в парк за…

– А-а-а! – он снова грубо перебил и поморщился. – Слыхал я о твоем Понаехальске. Жуткое место, говорят. Настолько противное, что меня даже не тянет глянуть. То ли дело Париж! Ясень пень, что все нормальные люди живут в Париже, а все лохи едут в Понаехальск.

Больше я с раздражением справиться не могла и почти закричала:

– Да никуда я не понаехала! При чем здесь это?! Я – коренная москвичка, если это имеет какое-то значение!

– Коренна-ая, – он снова начал кривляться. – Голубая кровь, все остальные смертные – вообще не человеки, да? Теперь хоть ясно, откуда такое высокомерие. Самой-то от себя не тошно, девочка, переодетая в мальчика? Ты или патлы подстриги, или юбку надень!

Я не могла понять, чего он добивался. Хотя становилось почти очевидно – вывести меня из равновесия любым способом. Что бы я ни сказала, он просто цеплялся за одно слово и разворачивал тему в каком-то оскорбительном направлении. Что-то очень похожее на интернет-общение с некоторыми незнакомцами. Но там проще их игнорировать, а здесь мне была жизненно необходима помощь! Я заставила себя глубоко вдохнуть и просто гнуть свою линию – то есть не реагировать на выпады, а задавать вопросы:

– Вы мне поможете?

– Мы? Кто мы – коренные москвичи? – он продолжил издеваться.

Но я теперь крепко встала на рельсы и долдонила, как заведенная:

– Не подскажете, где дверь обратно?

– Полно тут дверей – оглядись! Только в мою не заходи, а то знаю я вас, понаехавших, потом фиг вытравишь!

– Вы знаете Кристину? Такая красивая блондинка лет двадцати пяти… Хотя в возрасте я совсем не уверена.

Мужичок замер и вновь заинтересовался именно моей персоной, а не оговорками:

– Кристину Фор? Она недавно здесь проходила. Так ты ее подруга? А я даже не рассчитывал хоть когда-то оказать ей услугу. Стой здесь, скоро все будет!

И побежал на кривых ножках вглубь города. Кажется, я добилась чего-то, но теперь осталось понять, чего именно. Через пару минут топтаний на одном месте сообразила: он побежал за Кристиной! Решил, что я с той близка, потому именно ее сюда сейчас и притащит. А я вовсе не была уверена, что красавица захочет мне помочь. Или она тоже плод моего подсознания?

Но я решила не рисковать. Увидела в стороне группу других людей – высоких дам, одетых в красивые бальные платья, и пошла к ним. Но женщины стояли довольно далеко, они меня даже не заметили, а из-за угла дома мне наперерез выскочил тот же коротыш. На этот раз он не церемонился: подбежал, упал на землю и крепко схватил меня за колени, не позволяя сделать ни шага. Заверещал пронзительно:

– Я сказал, на месте стой, падла московская! Кристиночка, я держу твою подружку, очень надеюсь на благодарность!

Силищи у него оказалось предостаточно, он сдавил мои ноги как тисками. Я потеряла равновесие и упала на землю, больно ударившись. А этот наглец теперь пытался залезть на меня сверху, словно я была недостаточно обездвижена. И почти не удивилась, когда через минуту безуспешной борьбы рассмотрела над собой знакомое лицо. Да только Кристина была не одна – вместе с ней меня изумленно разглядывал и Дим. Девушка прошипела, но прозвучало скорее обескураженно, чем зло:

– Ты должен был с ней разобраться!

– Я пытался, – ее жених ответил задумчиво. – Она сбежала. Но она смогла пройти в Вахарну… теперь хотя бы понятно, почему моя сила с ней не работала как надо.

– Что тебе понятно, Дим?! Что у нас гигантские проблемы?!

– Спокойнее. – Он коснулся ее плеча. – Тролль, сгинь уже.

– Как же сгинь? – мужичок обиделся. – А благодарность?

Кристина посмотрела на него и наморщила идеальный носик:

– Фу-у-у. Может, обойдешься поцелуем?

Тролль, как его назвал парень, начал торговаться. А ведь какое точное название, он меня как раз троллил, а я во время разговора не могла правильное слово вспомнить. Но мне стало окончательно не до того – Дим стянул со своей шеи платок и вставил мне в рот кляпом, вздернул на руки вместе с вещами и бегом поспешил куда-то в сторону. Напоследок сухо отдал распоряжения:

– Кристин, заткни ему рот любым способом, я попытаюсь решить твою проблему. Найди Риссаю. Другим ведьмам нельзя доверять.

– Спасибо, любимый! – голос красавицы звучал напряженно.

Страх парализовал. Я оказалась непосредственно в руках банды убийц, и сейчас меня тащат куда-то подальше от свидетелей. А беззаботные барышни в стороне так увлечены разговорами, что даже не заметили потасовки!

Дим притащил меня в небольшой сарай, сгрузил на сено, выдернул откуда-то веревку и туго связал мне руки с другой стороны столба. Приподнялся и начал посматривать в сторону двери, ожидая подмоги. Я только теперь отметила, как странно он одет. Никаких джинсов и кожанок, а какой-то старинный фрак. А ведь и Кристина подбежала ко мне в длинном зеленом платье с кринолином – ничего общего с ее короткими юбочками, на которые любовались все парни в универе. Дим не выглядел взвинченным, но это не убавляло моего ужаса. Маньяки, как поговаривают, как раз бывают чрезвычайно спокойны и внешне стабильны.

Он присел рядом на корточки – и, несмотря на панику, голова немного закружилась от его близости. Да и голос его усиливал эмоции:

– Ну и что мне с тобой делать? Надеюсь, что Риссая поможет. Но если нет, тогда придется перейти к крайним мерам.

Я замычала, представив «крайние меры», но, как выяснилось, я в предположении ошиблась – парень говорил вовсе не об убийстве, а имел в виду нечто похуже:

– И чего ты так зыркаешь? Не буди во мне азарт, самой же дороже выйдет. Не хочу тратить на тебя время, но если придется, то куда денусь? Хватит десяти ночей, чтобы твоим словам уже никто не поверил. Да тебе самой будет не до того, потом только о здоровье придется беспокоиться. Клянусь, я бы уже начал тебя раздевать, имейся хоть небольшая уверенность в результате. А сейчас полно подозрений, что у тебя иммунитет от истощения…

Я глаза выпучила в полном ужасе. Он говорил об изнасиловании! Никаких намеков и двойных трактовок! Дим от моего вида усмехнулся:

– Пялишься так, будто понимаешь каждое слово на сверхлингве. Вот мне и последнее доказательство. Осторожнее, глаза вывалятся. А я могу случайно задуматься, что какая-то женщина меня не хочет.

Здесь речь о желании вообще не шла. Он был прекрасен, совершенен, пьянил одним своим присутствием. Но изнасилование не укладывалось в моей голове ни в каком виде, ни при каких условиях и ни с каким образцовым экземпляром мужского пола. Что же это за странная фантазия в моей голове нарисовалась: я создала идеальный облик, но наделила его характером самого мерзкого подонка?

Больше он со мной не говорил. Зато облегченно улыбнулся, когда в сарай вбежала рыженькая девушка – не слишком красивая в сравнении с Кристиной, но пухлые щечки и губы бантиком делали ее миленькой. Вот только выглядела она встревоженной:

– Диминик, что случилось?

Парень бегло объяснил ей ситуацию – я половину не расслышала, но и без того знала детали. Девушка возмутилась громче:

– Это преступление! Ты с ума сошел? Она – существо! Нам следует доложить о ней магикопам, а не выбрасывать в человеческий мир!

– У меня нет выхода, Риссая. Помоги, – тон его стал нежнее.

А у девушки, похоже, тоже кружилась голова от его воздействия, поскольку она почти сразу сдалась – подошла ко мне, присела на сено рядом, внимательно посмотрела на лицо.

– Существо, – подтвердила задумчиво. – Но не могу понять какое. На суккуба не похожа – вы обычно обладаете идеальной внешностью. И, кажется, она сама не знает о своей природе. Потому оборотня вычеркиваем – о таком она точно бы еще в раннем детстве догадалась. Для вампира слишком здоровый цвет лица. Валькирия или ведьма? Наверняка полукровка, потому дар есть, просто скрытый.

– Ты сможешь помочь? – поторопил Дим, опускаясь с ней рядом на корточки.

– Конечно. Если она согласится, – кивнула Риссая. – Но сначала о цене. Кристина сказала, что я могу просить что угодно. Но наглеть не буду – десять ночей.

– Две, – он ответил ей сухо и коротко.

– Хотя бы пять! – девушка расстроилась. – Диминик, я могу уйти прямо сейчас! И пусть на тебя не донесу, но эту задачу ты без меня не решишь.

– Две, – повторил он ей так же равнодушно. – Или я найду себе другую ведьму для подобных сделок.

– Какая же ты сволочь! – огрызнулась Риссая. – Пользуешься очарованием инкубов. Жаль, что совести в тебе намного меньше, чем харизмы. Четыре?

– Скучно, Риссая. Я уже сказал – две. Ты начинаешь?

Она вздохнула и наклонилась ко мне. Аккуратно вытащила изо рта кляп и почти нежно погладила по волосам, словно успокаивая.

– Не волнуйся, скоро все закончится. Я – чистокровная ведьма, мой дар работает на все расы. Я способна удалить из твоей памяти все, что недавно произошло. Но чтобы не навредить твоему сознанию, я должна получить твое полное согласие.

Я судорожно закивала, позабыв о том, что теперь могу и говорить. Но меня всерьез обрадовала такая перспектива – я просто обо всем забуду, никакого насилия! И какое изящное решение подыскала моя фантазия!

Риссая, продолжая меня гладить, спрашивала еще:

– Как тебя зовут?

Я прохрипела:

– Наталья.

– Необычно, – она улыбнулась ободряюще. – Но в человеческом мире я такое слышала. Мою бабушку звали Тальей, очень популярное имя раньше было среди ведьм. Наверное, ваши придумали какую-то новую форму. Ничего, если я так тебя называть буду?

Я снова кивнула – вообще плевать, хоть Василием Пупкиным, лишь бы сегодня очутиться дома!

– Талья, хорошая моя, позволь мне навести порядок в твоей памяти. Обещаю, что не трону ни одной лишней мысли. Но ты не сможешь вспомнить, что делала некоторое время. Разрешаешь?

– Разрешаю! Я хочу домой!

Она обхватила мое лицо ладонями и прижалась лбом к моему. Никакой боли или дискомфорта не последовало. Просто за секунду стало приятно и легко.

Я озиралась по сторонам и не могла понять, как оказалась в парке. Начала застегивать куртку – слишком прохладно, чтобы ходить нараспашку, поправила сумку на плече в полном недоумении. У меня не было никаких других объяснений необычному вакууму в голове, кроме обморока. Я потеряла сознание прямо здесь? А зачем я сюда пришла?

Но сейчас я ощущала себя хорошо, никакой слабости. Надо, наверное, родителям об этом сообщить – они врачи, хоть витамины мне какие пропишут. На трамвайной остановке просмотрела свои вещи, ничего ли не потеряла. Все было на месте, нашелся и сотовый телефон. На нем диктофон оказался включенным – возможно, нажала случайно или от удара что-то сработало. А вот зарядки осталось три процента, потому я пока убрала его в сумку и поехала домой. Для начала надо отдохнуть и хорошенько поесть.

Но про включенный диктофон вечером я все же вспомнила. Там записи намотало на огромный файл – как еще места на карте памяти хватило? Его надо было удалить, чтобы разгрузить оперативку. Но для начала включила – вдруг услышу разгадку, отчего я все-таки в обморок свалилась.

Через сорок минут все мое тело тряслось от страха и непонимания. Хотя поначалу ничего не предвещало беды: лишь шорохи и приглушенные шумы, какие и должны быть, если диктофон случайно включился. Запись стала интересной сильно позже оглушительного визга – моего собственного. Но дальше начался самый бредовый в моей жизни аудио-спектакль.

Маринка приехала с ночевкой через полтора часа. Убедила ее не странная запись на моем смартфоне, а признание, что я свалилась прямо посреди улицы и на стылой земле могла отморозить себе почки. Она, конечно, запричитала, чтобы я родителям позвонила, но раз уж подруга попалась – я не отпустила бы ее без прослушивания дикого файла.

– Это ты верещишь? – удивлялась теперь и она. А про разговоры позже сказала удивленно: – Ничего не понимаю, хотя на членораздельную речь похоже. Ты про какую-то дверь спрашиваешь, а тебе какие-то «шурум-бурум» с разной интонацией… А вот у этого приятный голос – прямо мурашечки! Интересно, что можно мурлыкать таким голоском?

Она все еще веселилась, но я была сосредоточена:

– Как же так? Я понимаю каждое слово! Они несли меня куда-то, голоса еле слышны, но говорили о том, что надо незаметно выкинуть меня из какой-то Вахарны в Москву! А мурашки у тебя бегут от парня, которого они называют «Диминик». И знаешь, я тебе раньше не рассказывала, но его голос кое-кого напомнил, хотя тогда я только одну короткую фразу услышала. Примерно полгода назад на трамвайной остановке…

– Стоп! – прервала побледневшая Маринка. – Ты ту историю мне сегодня днем вещала. А потом о нем же и о красотке Кристине с первого курса – мол, они что-то замышляли в аудитории… Мне до сих пор кажется, что ты ку-ку, но давай врубай заново и теперь переводи…

Так получилось, что именно подруга закрыла мне все пробелы, сложила более-менее внятную мозаику. Ведь я даже не помнила, как подслушивала чужой разговор и как ее уговаривала проследить за Кристиной! И, судя по Маринкиному виду, она теперь и сама начала во что-то верить. Как же повезло, что я ее так и не уговорила следить вместе – иначе мы сейчас обе сидели бы со стертой памятью и пытались догнать, какие баламуты записали на мой сотовый эту ерунду!

– Инкуб? – подруга уже в который раз переспрашивала сдавленным тоном. – Та девочка точно упомянула инкубов? Ты знаешь, кто такие инкубы и суккубы?

Я поморщилась, избыток впечатлений уже давил на мозг:

– В очень общем смысле, но можно почитать в интернете. Ты думаешь, что Дим – инкуб, а его невеста – суккуб? И что нам теперь делать?

– Не нам, а тебе, – поправила Маринка. – Усиленно притворяться, что ты ни о чем не знаешь, конечно! Ты вообще представляешь, насколько легко отделалась? Они, по всяким легендам, могут из человека всю жизнь высосать – приятным образом и прямо в постели, но все же! Что это за Вахарна такая? Где она? И вспомни, как сама на записи вопишь – похоже, ты в этом своем полуобмороке увидела нечто ужасающее. Дракона или крысу размером с дракона? Я бы только от крысы так глотку надрывала.

– Не представляю. Но как же я рада, что тебе открылась. Теперь хотя бы понимаю, что я не сумасшедшая! А то после этой записи такие мысли мелькали.

Но ее тоже тяготили не до конца понятные новости:

– Здорово ты себя облегчила, Наташ, ничего не скажешь. Теперь мы обе сумасшедшие, если уж на то пошло. Может, универ сменим дружной парочкой безумных подружек?

– Зачем же? Я ведь ничего не помню, а про тебя они даже не догадываются, – обрадовала я и тотчас расстроила, припомнив ее же пересказ: – Но они планировали смерть какого мужчины с шестикомнатной квартирой – самого настоящего мужчины, из нашего мира, то есть почти нашу родню! Мы должны остановить эту гадину Кристину!

Маринка обескураженно качала головой:

– Тебе не на юриста учиться, а в полицию надо было идти. Наташ, ну как ты ее остановишь? И если тебя утешит, то прям-таки убивать она его вряд ли собирается. Если мы до сих пор все правильно поняли, то умрет тот богатей от бесконечного удовольствия.

Меня подобный аргумент не утешал. Но и спорить смысла я не видела, ведь сама не представляла, как остановить суккуба, который уже терзает свою жертву. Подруга и более веских доводов подкидывала, которые вообще бить нечем:

– Да ты сама существо неизвестной природы, Наташа! Смешно получится, если ты опаснее этой парочки. А ты, видать, реально какой-то монстр, раз их речь понимаешь. Короче, я сплю с правой стороны – оттуда до выхода ближе, если ты посреди ночи начнешь мне шею прокусывать.

Уснула Маринка быстро. Видимо, не особенно сильно подруга распереживалась от узнанного. Чего не скажешь обо мне.

Глава 3

Кристину в коридоре универа мы видели, но она не выдала факт нашего знакомства. С подозрением покосилась в мою сторону и поспешила свернуть с нашего пути. Маринка уже в который раз подтвердила:

– Она точно выглядит подозрительно. Кажется, я начинаю верить в твой абсурд.

– Только начинаешь? – я нахмурилась.

– Ну… Надеюсь, что ты просто с переводом много ошибок допустила, иначе вообще какой-то аттракцион редких уродов рисуется. Но признаю, Кристина – подозрительная. Она слишком хорошенькая для нашего вуза. Только глянь, парни шеи сворачивают! Где она такие сапожки купила, стерва блондинистая?

– Сейчас не до зависти, Марин, – я попыталась вернуть ее в верное русло разговора. – Речь идет о жизни человека!

– Речь о контрольной, которую ты сейчас завалишь!

Она все же слишком прагматичная. Это хорошо: не дает отрываться от земли и улетать в блаженную паранойю. Но мне очень хотелось бы сейчас услышать мнение человека с более богатым воображением.

По поводу контрольной она не ошиблась – я не учила, потому смогла кое-как ответить лишь на первый вопрос. А потом сидела, смотрела на одногруппников и пыталась нащупать мысленный выход. Соображала недолго, затем начала сбрасывать вещи в сумку.

– Ты уже закончила? – восхитилась подруга. – Куда рванула?

– Мне нужно проверить, что там в парке, – ответила я шепотом. – Должно же что-то быть! Марин, я реально рискую спятить, если до конца не разберусь. А Кристина сейчас на лекции – мы видели, как она входила в аудиторию.