Москит. Том 1 Корнев Павел

– Не важно, Лия. – И протянул мне руку. – Здравствуй, Пётр.

Я переборол иррациональное раздражение и ответил на рукопожатие.

– Сегодня занятия не будет, – предупредил Герасим. – Вернёмся поздно.

– Понял, – кивнул я и больше не сказал ничего.

А вот Лия никакой неловкости не испытала вовсе.

– Душно! – заявила она. – Так и парит. Точно гроза будет.

Герасим глянул в небо, затянутое едва заметной сизой дымкой, и задумчиво произнёс:

– Пожалуй, так.

И тут встрепенулся один из старшекурсников.

– О, бегут!

И точно – от корпусов к нам вприпрыжку неслись огненно-рыжая и отчаянно конопатая барышня и худощавый студент, ничем внешне не примечательный. Старшекурсники забросили свои вещевые мешки в кузов и сами забрались следом, Герасим присоединился к ним и протянул руку Лии. Та чмокнула меня и с помощью наставника влезла в полуторку.

– Петя, пока! – помахала она на прощание узенькой ладошкой.

Я отсалютовал в ответ, а там и опоздавшая парочка до машины добежала, парень подсадил барышню и заскочил в кузов следом, полуторка рыкнула мотором и покатила к шлагбауму на въезде в отстойник.

Стало тоскливо, я вздохнул и отправился на спортивную площадку, сел там на одну из лавочек, смежил веки, успокоил дыхание и принялся медитировать, снимая раздражение и нервозность. В своих чувствах к Лии нисколько не сомневался и приступ ревности таким уж необоснованным вовсе не считал, но оставался шанс, что дело отнюдь не в любви, а исключительно в собственническом инстинкте и уязвлённом самолюбии, вот и пытался упорядочить мысли.

Увы, так ни к какому определённому выводу в итоге и не пришёл, только ещё хуже стало. Тогда плюнул на попытки обрести душевное равновесие и отправился заниматься на спортивные снаряды. Турник, брусья, кольца. Отжаться, покачать пресс. Выкинуть всю эту дурь из головы.

И – помогло.

На квартиру я забежал буквально на пять минут. Принял душ, напился из-под крана, переоделся в летний льняной костюм, пошитый взамен пришедшего в негодность при нападении на институт. Поглядел на себя в зеркало и, как обычно, испытал лёгкий приступ неуверенности – не лучше ли ограничиться рубахой? – но выкинул сомнения из головы, поспешил на военную кафедру.

Там, к моему немалому удивлению, обошлось без билетов и экзаменационной комиссии. И даже особо заковыристых вопросов Василий Архипович, в отличие от наших обычных бесед, не задавал. Мы всё больше общались на какие-то отстранённые темы, а затем он поставил свою закорючку на листе согласования.

– А чего ты хотел? – ухмыльнулся инструктор, от которого не укрылось моё недоумение. – Я и без того твой уровень подготовки знаю. Посмотрим, как практику сдашь.

И мы отправились в тир. Пиджак я предусмотрительно снял на входе, получил пистолет и патроны, быстренько снарядил магазины, а потом выдвинулся на стрелковую позицию, где без особого труда выполнил все обязательные упражнения. Нигде высшего балла не выбил, но и по времени, и по набранным очкам всякий раз укладывался в утверждённые нормативы с немалым запасом.

Напоследок требовалось пройти «коридор», и Василий Архипович поглядел на меня с нескрываемым сомнением.

– Точно переодеться не хочешь?

Я лишь покачал головой, обратился к сверхсиле и разом выбросил часть её из себя, но вместо того, чтобы сформировать овал стандартного щита, окружил себя экраном со всех сторон, будто в полом цилиндре очутился. Плотность энергии в созданной мной структуре была ерундовой, и стенки цилиндра немедленно начали деформироваться и расплываться, тогда усилием воли я закрутил его вокруг себя, стараясь не нарушить при этом структуру. Стабилизировал вращение, и потери энергии немедленно пошли на убыль, тогда подступил к нарисованной на полу белой краской черте.

– Готов!

– Начали! – скомандовал Василий Архипович и щёлкнул кнопкой спортивного секундомера.

Ассистенты инструктора тут же открыли огонь, но в меня не угодил ни один из выпущенных ими каучуковых шариков. Те пересекали защитную пелену и сразу теряли скорость, падали на пол. Точнее, это я дополнительным усилием воли гасил их кинетическую энергию всякий раз, когда ясновидение рапортовало о пробитой завесе и подсказывало траекторию движения метательных снарядов.

Всё бы ничего, но одновременно поддерживать вращение цилиндра и не давать разрушиться ему самому, воздействовать на каучуковые шарики и продвигаться вперёд было не так-то и просто, до отметки в противоположном конце коридора я добирался секунд двадцать.

Василий Архипович озадаченно хмыкнул.

– Оригинально! С боевыми так сможешь?

– Смогу, – хрипло выдохнул я, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. – Даже крупный калибр удержу. Наверное.

– Интересно, – вновь хмыкнул инструктор, поставил очередную подпись и протянул бланк мне. – Сейчас беги в службу охраны, после них на кафедру кадровых ресурсов.

Я взглянул на листок и обнаружил, что должен пройти собеседование у заместителя коменданта Р. М. Лога и консультанта А. П. Кучера. И если Роберт Маркович точно не станет тратить на меня своё драгоценное время, то у Альберта Павловича без подвоха однозначно не обойдётся.

Ладно, поживём увидим.

Корпус, в котором ранее располагалась канцелярия службы охраны, полностью выгорел, пришлось тащиться на аудиенцию почти через весь студгородок. Но зато, как и предполагал изначально, заместитель коменданта подмахнул бумажку не глядя.

– Характеристику на тебя положительную написали, молодец. Продолжай в том же духе, – только и сказал он, прежде чем отпустить меня. – Свободен!

Кафедра кадровых ресурсов тоже переехала, но в новом корпусе бывать уже доводилось, не заплутал и пришёл точно к назначенному времени. А там Альберт Павлович обрадовался мне как родному, что с его обычным поведением нисколько не вязалось. Я насторожился даже.

– Пётр Сергеевич, человек мой дорогой! – Куратор вышел из-за стола и руки в стороны раскинул. – А мы тебя совсем заждались! Правда, Иван?

Иван Богомол выглянул из соседнего помещения и подтвердил:

– А то как же! Давно всё готово!

– Готово – что? – насторожился я.

– А вот сейчас и увидишь, – заговорщицки улыбнулся Альберт Павлович. – Прошу пройти в кинозал!

К моему немалому удивлению, ни шуткой, ни таким уж особенным преувеличением это высказывание не оказалось. Отвели меня в просторную аудиторию с киноаппаратом, занавешенными окнами и экраном во всю стену.

– Задание проще не придумаешь, – объявил куратор, вручая карандаш и пару листов писчей бумаги, – смотришь хронику и записываешь имена всех, кого только узнаешь. Ну или хоть какие-то установочные данные, если имя неизвестно. И время отмечать не забывай.

– Мою наблюдательность, что ли, решили проверить? – озадачился я.

– Наблюдательность, внимание, память, – как-то рассеянно покивал Альберт Павлович и махнул рукой. – Иван, запускай!

Застрекотал проекционный аппарат, на экране возникло изображение сквера перед главным корпусом РИИФС, замелькали фигуры людей. Очень скоро я сообразил, что это кинохроника собрания преподавателей и студентов, посвящённого открытию прошлого учебного года, и принялся высматривать знакомые лица и фигуры. А таковых оказалось немало.

Белым кадром высветилась склейка, торжественная линейка сменилась какой-то лекцией, а затем мне начали демонстрировать явно любительскую съёмку студенческих гуляний на речном пароходике. Я насторожился было, но ничего крамольного в кадр не попало, лишь заметил барышень из компании Карла. Далее показали занятия военной кафедры, помимо старшекурсников и преподавателей узнал нескольких инструкторов, проходивших службу в автобронетанковом дивизионе ОНКОР; время от времени мелькала в кадре и сама техника.

Ну а потом я в сердцах помянул недобрым словом Альберта Павловича, поскольку пришёл черёд костюмированного шествия и новогоднего бала-маскарада, а там все были в масках, попробуй опознай кого-нибудь по силуэтам фигур!

Очередной скачок, и от праздников случился резкий переход к учебным будням. Аудитории и лекции, лекции и аудитории. Под конец показали снятый с верхнего этажа одного из корпусов штурм дворца культуры, но толком в дыму ничего разобрать не получилось, да и камера беспрестанно дрожала; даже разболелась голова.

К счастью, на этом показ подошёл к концу. Экран погас, включился свет, и я начал спешно приводить в порядок набросанные на скорую руку заметки, а перед глазами так и продолжили мелькать изображения людей, зданий и техники. Пришлось даже крепко-крепко зажмуриться и помассировать веки, тогда-то и встрепенулся, поражённый неожиданной догадкой, и с подозрением уставился на вошедшего в аудиторию Альберта Павловича.

– Там ведь не были вклеены гипнокоды?

– Ну что ты! – рассмеялся куратор. – Ты к ним невосприимчив!

– Мало ли…

– Нет, ничего такого там не было, – уже без всякого веселья в голосе заявил Альберт Павлович и протянул руку, а получив лист с перечнем имён, уточнил: – На словах ничего сказать не хочешь?

– А должен?

– Вовсе нет. Идём. А ты, Иван, на сегодня свободен, только плёнку прибери.

Я кивнул на прощание Богомолу и последовал за Альбертом Павловичем, который двинулся по коридору, едва слышно мурлыча себе под нос какую-то мелодию. В кабинете поджидал сюрприз: там нашего возвращения дожидался Георгий Иванович Городец собственной персоной.

Усатый и скуластый капитан комендатуры с хозяйским видом развалился в кресле и даже не подумал освободить Альберту Павловичу его законное место.

– Ну? – вопросительно протянул он, не соизволив поздороваться.

Консультант тряхнул листами.

– Сам посмотри, сколько наш юный друг бумаги испортил!

Тогда только капитан Городец поднялся из-за стола и протянул мне руку.

– Поздравляю, Пётр, с заслуженным повышением! Ты теперь не абы кто, а младший сержант резерва!

Я ответил на рукопожатие и уточнил:

– Как так?

– Все студенты военной кафедры в резерве корпуса числятся, – пояснил Георгий Иванович.

Вот тут я и не удержался от тяжёлого вздоха.

– Если б раньше…

– О солдатском кресте жалеешь? – усмехнулся Городец. – Брось! Заработаешь ещё свой орден.

– Радуйся, что жив остался и при полном наборе конечностей, – укорил меня Альберт Павлович. – Не в моих принципах жаловаться на судьбу, но нам с Георгием Ивановичем даже медали не досталось.

– Меня, допустим, и не за что награждать было, – самокритично отметил капитан.

Консультант в ответ только досадливо рукой махнул. Насколько я сумел понять из редких обмолвок, Альберт Павлович принял участие в обороне дворца культуры, по крайней мере, во время его осады он находился именно там. Правда, о своих действиях распространяться был не расположен и всякий раз отделывался пространными сентенциями.

– Ну что, Петя, – вновь обратился ко мне Георгий Иванович, – новое удостоверение получишь в рабочем порядке, прибавку к жалованию назначат со следующего месяца. На этом всё. Всё ведь, Альберт?

Консультант покачал головой.

– Не совсем.

– А что ещё? – насторожился я.

– Будь добр, не планируй ничего на первую половину воскресенья, – попросил Альберт Павлович. – На футбол хочу тебя сводить.

Известие это нисколько не порадовало, с куда большим удовольствием я провёл бы время с Лией, вот и попытался отказаться:

– Да я не любитель…

– Не имеет значения! Встречаемся в девять у центрального входа городского стадиона. Рассчитывай минимум до двух там пробыть.

У меня вырвался обречённый вздох, и Городец ободряюще улыбнулся.

– Дело не в футболе, Петя. Просто Альберт тебя людям представить хочет. Пора связями не только в студенческой среде обрастать.

– Что значит: дело не в футболе? – с возмущением воззрился на товарища институтский консультант. – Запомни, Георгий: футбол – это святое! – Он взглянул на меня и указал на дверь. – Всё, Петя, можешь идти.

Ну, я и пошёл. Ещё во время киносеанса слышал отдалённый рокот, а с крыльца и воочию увидел, как наползает с северо-запада чёрная-пречёрная туча. Ветер резкими порывами гнал клубы пыли, я глянул на часы и со всех ног припустил к главному корпусу. Когда заскочил под козырёк, на землю упали первые капли дождя, ну а потом и вовсе, как говорится, разверзлись хляби небесные. Ливануло как из ведра, засверкали молнии, зазвенели от раскатов грома стёкла.

Оставалось лишь понадеяться, что грозовой фронт не захватит округу, выбранную Герасимом для обучения пирокинетиков, а то в чистом поле им придётся лихо. Это под крышей хорошо: тепло, светло и мухи не кусают.

Для начала я позвонил в первую лабораторию, и Леопольд сообщил, что решение на мой счёт ещё не принято, собрание по этому вопросу намечено на половину четвёртого.

– Лучше будет, если сам к Вдовцу подойдёшь, – заявил он и повесил трубку.

Я решил так и поступить, а поскольку свободного времени оставалось с избытком, наведался в столовую и плотно пообедал, потом засел в читальном зале и написал письмо домой, не забыв похвастаться повышением. Для отправки послания просто спустился на первый этаж, где в одном из служебных помещений после ужесточения пропускного режима обустроили почтовый пункт. Для удобства студентов и выборочной перлюстрации, надо понимать.

Оплатив конверт и марки, я сдал их клерку, а там и время визита в лабораторию подошло. Грозовую тучу уже унесло дальше и на улице едва-едва моросило, поэтому сломя голову нестись по лужам я не стал, двинулся к нужному корпусу без всякой спешки. И не промок особо, и брюки грязной водой не забрызгал.

Секретарша заведующего лабораторией выслушала меня и телефонным аппаратом не воспользовалась, подошла к двери, без стука приоткрыла её и заглянула в кабинет. Легкомысленное платьице было коротким, а ноги длинными и стройными, да и всё остальное тоже не подкачало; я невольно загляделся даже.

– Филипп Гаврилович, к вам Линь, – произнесла девица, выслушала ответ и развернулась ко мне, оставив дверь открытой. – Вас ждут.

Я медлить не стал и обнаружил, что касательно консилиума Леопольд определённо погорячился. Помимо его самого и хозяина кабинета на совещание по моему вопросу пришли только Лизавета Наумовна и Федора Васильевна.

Вот именно мануальный терапевт и проскрипела:

– Явился – не запылился! – Поджала губы и покачала головой. – Учишь тебя, учишь…

Наверняка собиралась по своему обыкновению и бестолочью поименовать, а то и более крепкого словца не пожалела бы, но при остальных сдержалась. Я воспользовался моментом и сел на свободный стул, устроил на коленях кожаный портфель.

– Посиди пока, – попросил Филипп Гаврилович и постучал карандашом по лежащим перед ним бумагам. – Касательно Ивана Соболя не могу не отметить, что план терапии учитывал все индивидуальные особенности пациента!

Я чуть глаза не закатил. Они ещё и не мой случай обсуждают!

Лизавета Наумовна поджала губы и заявила:

– Спазм энергетических каналов был вызван слишком интенсивным графиком процедур! В моём заключении давалась рекомендация не отклоняться от стандартной программы!

– Руководство поставило задачу уменьшить сроки развития операторов шестого витка! – отрезал заведующий лабораторией. – Позволю себе напомнить, что средняя продолжительность лечения за прошлый месяц сократилась на семь процентов, даже с учётом времени восстановления способностей Соболя! Всё, переходим к следующему вопросу! Что имеете сказать касательно случая Петра Линя?

Леопольд немедленно заявил:

– Настаиваю на том, что проблема срыва не в плохом самоконтроле. Ошибкой было подстёгивать процесс развития способностей за счёт сильнодействующих препаратов! В подобных случаях применение экспериментальных культур микроорганизмов показывает несравненно более стабильные результаты по сравнению с традиционной фармакологией.

– Давно ли та фармакология стала традиционной? – мягко улыбнулась Лизавета Наумовна.

А заведующий лабораторией высказался и того резче:

– При всём моём уважении, Леопольд Борисович, данная проблема лежит вне ваших разработок в микробиологии. К тому же доцент Звонарь настоятельно рекомендовал добиться результата, не усложняя и без того запутанную клиническую картину вводом в уравнение дополнительных переменных.

Леопольд экспрессивно закатил глаза, а я не на шутку удивился тому обстоятельству, что к нему обратились по имени-отчеству, да ещё и упомянули какие-то там разработки. Сам-то считал его простым лаборантом; когда мы пару раз пили в буфете пиво, то о всякой ерунде болтали, не о научных исследованиях.

– Вероятней всего, корень проблемы лежит в нестандартной конфигурации входящего энергетического канала, – предположила Лизавета Наумовна. – Допускаю, что имеет место ограничение его пропускной способности.

– Не вижу смысла гадать на кофейной гуще! – явно в пику ей высказалась Федора Васильевна. – Предлагаю до конца дня оценить состояние пациента, а завтра провести повторную попытку с задействованием стандартных мер контроля. – Она поднялась на ноги и строго произнесла: – Пётр, чтобы на вечернем занятии был как штык!

Сухо попрощавшись с присутствующими, суровая тётка покинула кабинет. Леопольд тоже задерживаться не стал.

– Я включу в протокол собрания своё несогласие с принятым решением, – предупредил он заведующего лабораторией, прежде чем последовать за мануальным терапевтом.

Лизавета Наумовна задумчиво поглядела на меня и произнесла:

– Нельзя исключить сбой настройки на Эпицентр.

– Есть простой способ это проверить, – улыбнулся Филипп Гаврилович и обратился ко мне: – Известно ли тебе, Пётр, что спираль в айлийском источнике проложена по часовой стрелке?

Я покачал головой.

– Первый раз слышу.

– Это так, – подтвердил заведующий. – Попробуй мысленно представить, что ты движешься относительно Эпицентра именно так, а не обычным образом.

Представить? И что это даст? Ерунда какая-то!

Но вслух высказывать сомнений в здравости суждений собеседника я не стал, закрыл глаза и выполнил озвученное мысленное упражнение. Реакция воспоследовала незамедлительно: накатила дурнота, едва со стула не сверзился, а совладать с тошнотой и вовсе получилось с превеликим трудом.

– Уф-ф, – выдохнул я, посидел, переводя дух, и лишь после этого поднял упавший с колен портфель. – И что это было?

– Экспресс-тест настройки на Эпицентр, – не слишком-то понятно ответил хозяин кабинета и посмотрел на Лизавету Наумовну. – Ну, убедилась? Давайте закругляться, повторную процедуру проведём завтра в три.

Дамочка спорить не стала, поднялась на ноги и спросила у меня:

– Пётр, сможешь пройти диагностику прямо сейчас?

– Конечно!

Я вскочил со стула, и тут же зашумело в голове, пришлось упереться рукой в стену. Но устоял, не упал и даже снисходительную улыбку заведующего приметить успел.

Ничего-ничего. Веселитесь-веселитесь. Главное, помогите на пик витка выйти…

В приёмной Лизавета Наумовна смерила пристальным взглядом секретаршу, и я воспользовался моментом, предупредительно открыл перед ней дверь. Мы спустились на первый этаж и двинулись к больничному комплексу. Небо прояснилось, вновь жарило солнце, было тепло и влажно, как в бане, от земли поднимался пар.

Лизавета Наумовна шла, о чём-то напряжённо размышляя, и отвлечь её от раздумий банальным вопросом о делах я бы точно постеснялся, но очень уж любопытно было прояснить момент с потерей способностей в случае неудачной подстройки на другой источник сверхэнергии, вот и завёл разговор на эту тему.

– Ой, Петя, брось! – взмолилась дамочка. – Тебе до подстройки на другой источник как до луны!

Я на это высказывание не обиделся, поскольку всё так и было, и пояснил причину своего интереса:

– Мне для общего развития.

– Да, такое возможно, – подтвердила Лизавета Наумовна. – Случаются всякого рода осложнения, но это просчитанный риск.

– И каков он для айлийского источника? Это ведь не секретная информация?

Собеседница смерила меня пристальным взглядом умных серых глаз и подтвердила:

– Не секретная. – Потом добавила: – Предельная доля нештатных ситуаций при переключении на айлийский источник утверждена в размере десяти процентов.

От удивления я даже присвистнул.

– Вот так и подумаешь ещё, надо ли оно вовсе!

Лизавета Наумовна улыбнулась.

– Полная потеря способностей – это крайний, чрезвычайно редкий вариант. И чем опытней ассистент, тем меньше вероятность развития побочных эффектов. У Филиппа этот показатель не превышал шести процентов.

– Почему же тогда его отозвали? – поинтересовался я. – Какой в этом смысл?

– Я свечку не держала, но полагаю, всё дело в подковёрных интригах. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, у Филиппа тоже случались неудачи, а каждый из откомандированных в Айлу операторов имеет высокопоставленных покровителей.

Я не удержался от тяжёлого вздоха, и Лизавета Наумовна рассмеялась.

– Таковы правила игры. За тебя, к примеру, может попросить Звонарь, и будь уверен: его крайне раздосадует, если с протеже случится такого рода неприятность. А раздосадованный чем-либо Макар Демидович, уж поверь на слово, становится совершенно невыносим.

– А этот Соболь? Он полностью способности утратил?

Лизавета Наумовна покачала головой.

– Нет, просто надорвался. Восстановится через месяц, если режим нарушать не станет. Такое случается.

За разговором мы дошли до больницы и поднялись на этаж. У кабинета дожидался своей очереди десяток студентов, но занята оказалась лишь аппаратная, процедурная пустовала.

– Проходи, раздевайся до пояса и обнуляй потенциал, – распорядилась Лизавета Наумовна, а сама ушла в каморку с умывальником.

Я повесил пиджак на плечики, расстегнул и снял сорочку. На длинном вдохе обратился к сверхэнергии, привычным уже образом до предела её уплотнил и принялся ускоренными темпами пережигать в алхимической печи. Когда в процедурную вошла сменившая ситцевое платье на белый халат Лизавета Наумовна, мой внутренний потенциал недотягивал и до килоджоуля, что доставляло прямо-таки физический дискомфорт.

– Расстегни ремень и немного приспусти брюки, – попросила врач. – Да, так достаточно. Начинай тянуть энергию, но в резонанс не входи.

С блаженным вздохом я начал набирать потенциал, и тогда Лизавета Наумовна прошлась своими тонкими пальчиками от моего виска к шее, затем прижала обе ладошки и повела ими от ключицы к груди и ниже. По коже побежали мурашки, а уж когда одна из рук миновала живот и скользнула к паховой складке, меня и вовсе будто разряд электричества прошил. Нестерпимо захотелось накрыть женскую ладонь своей и сдвинуть ниже, взгляд сам собой скользнул по стройной фигуре Лизаветы Наумовны, и та даже шикнула:

– Петя, угомонись!

Но совладать с возбуждением оказалось не так-то и просто. Начал думать о Лии, только всё без толку.

Ну вот как так? Я ведь её люблю! А на деле меня сейчас даже соблазнять нет нужды, сам из последних сил сдерживаюсь.

Это ведь неправильно! Или у нас в самом деле не любовь, просто хорошо вместе, а я вбил себе в голову невесть что?

Проклятье!

Ладно хоть вскоре внутренний потенциал превысил три мегаджоуля, и стало не до самокопания, вожделение тоже отступило на второй план. С каждой секундой приходилось прилагать всё больше и больше усилий, дабы удерживать под контролем эдакую прорву энергии. Обычно с подобными объёмами работал только на занятиях йогой, а тут и условия совсем не те, и внешнее воздействие из равновесия выбивало.

Лизавета Наумовна не просто изучала мой входящий канал, но ещё каким-то образом заставляла вибрировать его почище гитарной струны. Едва-едва удавалось справляться с этими колебаниями и не позволять им распространиться дальше и взбудоражить внутренний потенциал.

Ко всему прочему, чем дальше, тем сложнее становилось равномерно распределять энергию по организму, накапливалось всё больше неправильностей, которые пока что, подобно камешкам в ботинках, просто мешали сосредоточиться, но со временем грозили стать реальными проблемами.

– Продолжай! – распорядилась Лизавета Наумовна. – Не останавливайся!

Некстати вспомнилось, что слышал эти слова при совсем других обстоятельствах и не в форме приказа, а в виде просьбы, но игривое настроение уже давно оставило меня, начало казаться, будто тащу на закорках мешок в полцентнера весом и не просто тащу, а на марш-броске в два десятка километров. Весь потом покрылся.

Наконец Лизавета Наумовна отстранилась, а когда я успокоил дыхание и привёл внутренний потенциал к допустимому пределу, спросила:

– Ты разве со старой каргой это упражнение не отрабатываешь?

Я сообразил, что речь о Федоре Васильевне, и кивнул.

– Отрабатываю. Вхожу в резонанс и пытаюсь удерживать в себе энергию.

Лизавета Наумовна покачала головой.

– Не зацикливайся на резонансе. Тренируйся набирать потенциал обычным образом. Это крайне важный навык, особенно для тебя.

– Хорошо. Буду.

– В остальном всё очень даже неплохо. Лучше, чем стоило ожидать. Занятия йогой определённо пошли тебе на пользу. Только устрой уже свою личную жизнь! Ну в самом деле!

Я хоть и смутился, но за словом в карман не полез:

– Всё у меня в порядке с личной жизнью. Это просто вы так действуете.

– Льстец! – рассмеялась Лизавета Наумовна.

Ничего не оставалось, кроме как перевести разговор на другую тему.

– Так понимаю, вы с Федорой Васильевной не ладите?

– С Бедой никто не ладит. Руки у неё золотые, а вот характер поганый. Вечно на всех свысока смотрит, а у самой единственное достижение – из первого женского выпуска. Кто из её товарок в институте остался, давно диссертацию защитил, а у неё и личная жизнь не сложилась, и в науке полный ноль, вот и бесится. Не приведи господь в старости такой стать…

Покинул я процедурную изрядно взбудораженным, скомканно попрощался с Лизаветой и спустился в фойе больницы, чтобы первым делом купить там стакан газированной воды с малиновым сиропом и в один присест его осушить. Тогда только начало отпускать.

Взглянув на часы, обнаружил, что до тренировки по рукопашному бою остаётся ещё полчаса, вот и взял в газетном киоске свежий номер «Февральского марша» с броским заголовком: «Спасение или разорение?», сел на лавочку, полистал газету.

Речь в передовице шла о финансировании правительством военных расходов и строительстве новых оружейных фабрик за счёт кредитов, привлекаемых за границей под немилосердный процент. Журналист рассуждал о целесообразности таких трат и сомневался в том, что они вызваны исключительно оборонными нуждами; высказывалось предположение о попытках правящей коалиции рассчитаться с промышленниками по своим предвыборным обещаниям, в том числе и кулуарным.

А как по мне – не важно, зачем и почему, если кредиты не разворуют, а в дело пустят.

В итоге я взял ещё один стакан газировки, потом только двинулся к спортивному комплексу. Александр Малыш так и продолжал вести курсы рукопашного боя для актива военной кафедры, мы с Максом Бондарем обычно выступали его ассистентами, при этом и сами с завидной регулярностью огребали от наставника, да и друг из друга пыль выбивали при каждом удобном случае.

В раздевалке застал Карла, успел потрепаться с ним о всякой ерунде, заодно предупредил, что завтра выходим в первую смену. Известие это здоровяка нисколько не обрадовало.

– Лучше и в самом деле в зенитчики записаться, – проворчал он.

Ну а дальше собралась вся группа, и Александр Малыш отправил нас с Максом тягать штанги и гири, а сам занялся студентами. Некоторое время спустя мы начали ассистировать ему, попутно отрабатывали приёмы и связки ударов, а затем дошло дело и до спарринга, коим обычно и заканчивались тренировки.

Сам Малыш всегда брал на себя роль рефери, судьями же на протяжении последнего месяца неизменно выступали операторы от аналитического дивизиона и профильной кафедры.

– Основным преимуществом задействования сверхспособностей во время рукопашного боя, – пояснил нам в своё время инструктор, – является возможность избежать каких-либо энергетических возмущений. Желаете знать, что это даёт? Во-первых, никто не распознает в вас оператора. Во-вторых, никто не определит ваше местонахождение дистанционно. И самое главное: противник не сможет предугадать ваши действия с помощью ясновидения.

Это был камень в мой огород. Если поначалу я реагировал на выпады Макса едва ли не инстинктивно, то по мере освоения им предложенной наставником техники оказался своего преимущества лишён. Да – сам тоже успел многому научиться, но, когда Бондарь до предела взвинчивал скорость, обычно уступал ему по очкам. Если, конечно, не подлавливал на контратаке, но случалось такое не столь уж и часто.

– Начали! – скомандовал Малыш, и я резко отпрянул в сторону.

Едва уловимым движением Бондарь приблизился и нанёс удар. Выгаданная мной фора позволила уклониться от выпада и ткнуть в ответ левой. Кулак наткнулся на блок, и я откинул себя назад кинетическим импульсом. Сработал не слишком чисто, и один из судей тут же поднял руку, сигнализируя об уловленном выбросе сверхсилы.

Дальше последовал обмен быстрыми ударами, каждый из которых вполне мог расщепить дубовую доску. Цели не достиг ни один, но в результате мне пришлось уйти в глухую оборону. Макс воодушевился и усилил напор, нарвался на прямой в голову и ответил крюком под рёбра, а дальше оплошал, и я успел перехватить его запястье, коротким доворотом корпуса придал ускорение и швырнул в стену. Бондарь приземлился на ноги и рванул к потолку, уйдя от удара ногой, который я нанёс в усиленном сверхспособностями прыжке.

На этот раз штрафное очко заработал мой визави, но равный счёт продержался недолго. Заскочив на потолок, Макс немедленно контратаковал, я отбил его пинок в голову, и тогда парень попросту рухнул вниз, вцепился в меня и утянул за собой. Падение на маты вышло жёстким, хоть я и откатился в сторону, пару очков в свою пользу мой оппонент всё же записал.

Он вновь ринулся в атаку, тут-то я его и подловил. Наплевав на помехи, сотворил линзу уплотнённого воздуха. Бондарь завяз, потерял скорость и пропустил подножку, ну а дальше я рухнул на него и взял на болевой приём, начал ломать заземление, блокируя сверхспособности.

На сей раз в противостоянии голой мощности и отработанной техники верх взяла последняя; победа в поединке осталась за мной.

– Грязно сработал, – указал мне Малыш. Потом отчитал и Макса: – А ты начал слишком полагаться на сверхспособности. Линь – ладно, а вот от тебя такого не ожидал. Устроили какой-то балет! – Инструктор недобро хрустнул костяшками пальцев, но учить нас уму-разуму не стал и отпустил в раздевалку. – Проваливайте уже, танцоры!

Был он определённо не в самом лучшем расположении духа, так что мы сочли за благо от оправданий воздержаться и отправились в душ.

– Слышал, тебе младшего сержанта присвоили, – заметил вдруг Бондарь. – Поздравляю!

– Спасибо!

– Вот это да! – оживился Карл. – Пьер, и ты молчал? Это дело надо отметить!

– Почему бы и нет? – пожал я плечами. – Макс, ты как?

– Извини, сегодня не могу, – отказался тот и поделился новостью: – Кстати, Малыша тоже повысили. Он старшина теперь.

– Никак заместителем командира учебного взвода поставили? – предположил я.

– Нет уже учебного взвода. Осенний поток выпустили, а нового набора не было, залётчиками едва отделение укомплектовали. Малыша туда командиром поставили. Он осенью сам учиться пойдёт. Институт и корпус курсы повышения квалификации организовали, теперь не только военная кафедра будет кандидат-лейтенантов выпускать.