ПереКРЕСТок одиночества Михайлов Дем
«Верь в освобожденье» – много такие слова не стоят. Не более чем ободрение. Хотя и за это спасибо.
«Трудись исправно» – ладно, согласен, что это правильное пожелание. Чем больше работаю, тем, как оказалось, больше бонусов и больше связей с «волей». Оттуда же мне вино послали с пробкой-посланием.
«Вздымайся выше» – вот это уже прямо интересно. Как трактовать послание? В буквальном или переносном смысле? Я помню толчки в пятки, когда дергал второй рычаг – толчков было уже несколько. Ощущение будто я в лифте.
«И вскоре я дам о себе знать еще раз» – прямое обещание. Продолжу трудиться, продолжу «вздыматься» и получу еще один или несколько бонусных обедов, в каждом из которых может оказаться новое послание.
И я этого хочу – и бонусных обедов и посланий. Чем больше ресурсов и информации я получаю, тем лучше.
Хорошо… хорошо…
Заткнув бутылку плотно свернутым обрывком чистой тряпки, я дошел до рычага, дернул его, удивленно констатируя, что и не заметил, как прошло полтора часа! Я задумчиво сидел над посланием, а секунды и минуты бежали и летели. И да – надежды оправдались. Временной интервал увеличился до девяноста шести минут. Первый раз за рычаг я дернул только что. Еще четырнадцать раз. Чуть меньше чем через сутки я узнаю, будет ли интервал удвоен еще раз.
Опять взялся за записку и пробку. Из них можно выудить еще немного информации.
Бумага. Толстая. Грубая. Шероховатая. Настолько плохой бумаги я не видел никогда. В ней заметны какие-то посторонние вкрапления. Какие-то рваные волокна. Похоже на тряпку. Слова записки написаны без ошибок, использовалась не гелевая и не шариковая ручка. Очень похоже на след чернильной ручки. Чернила темно-синие, почти черные. Почерк уверенный, но торопливый. Отсутствуют завитушки и прочие украшательства.
Пробка. Оструганный обломок ветки. Я поднес его к носу. Вдохнул запах. Не ель. Не сосна. Во время давних походов часто рубил ветви этих деревьев и запомнил их запах. Да и по виду не они. И не береза. Как не искал остатков коры, не нашел. Дерево не опознал.
Ладно. Посидели и хватит.
Мешочек с перцем убрал к съестным припасам, предварительно убедившись, что там абсолютно сухо. Пробку приткнул там же. Надо подумать, что из нее можно сделать полезного в моем быте. Записку спрятал в жестянку из-под леденцов. Поглядел на перекатывающуюся внутри горошину и захлопнул крышку.
Следующие несколько часов я упорно трудился над очисткой пола у кормильни, шаг за шагом отступая дальше в коридор. Пятился как рак. Или как улитка – накатывался на очередной квадрат загаженного пола, чуть задерживался, отступал дальше. А квадрат пола сиял чистотой.
Пошли очередные открытия.
Открытия грустные, вызывающие размышления.
У стены я очистил два квадрата испещренных неглубокими вмятинами. Не меньше сорока округлых отметин. Они были и на стене, до которой я еще не добрался. Нетрудно догадаться об инструменте, сделавшем эти повреждения. Гиря. Тут неистово размахивали пудовой гирей. Ей пытались проломить пол и стену. Кто-то делал это либо сгоряча, либо от отчаяния. Я прикинул разброс ударов и только покачал головой. Никакой системы. Он просто бил вокруг себя, крутился, поднимал и опускал гирю, швырял ее. Выдохся, обессилел, прекратил. Кирпичи еще раз доказали свою прочность и странность материала – устояли перед настолько тяжелым снарядом.
Там же, в одной из выбоин, нашел иглу от шприца. Чуть согнутая. Пластиковая пипка в наличии. Получается игла от шприца относительно современная. Такие я видел в больнице, где проходил регулярный профилактический осмотр. Ими брали кровь из вены. Видимо, у кого-то из сюда закинутых бедолаг игла оказалась в кармане. А сам шприц? Мне бы он пригодился для чего-нибудь. Но поиски шприца не дали результата. Иглу отнес к столу, попутно дернув первый, а затем и второй рычаг. Проверил и третий. Но тот не поддался. Что можно сделать с чуть погнутой иглой от шприца? Понятия не имею. Может, потом придумаю.
Следующее открытие – выбитый частично шов у одного из прилегающих к стене кирпичей. Кирпич пытались вынуть. Цели могли быть разными. От желания сделать лаз для побега, до попытки создать тайник. Мои предположения оправдались – изнывающие от безделья и желающие вырваться на свободу узники не сидели без дела и что-то да делали в камере. А я сейчас, подобно археологу, вскрываю свидетельства их деятельности.
Вера. Сердечко. Сережа. Последние две буквы едва-едва процарапаны, можно сказать, просто помечены.
Вера любит Сережу. Я помню паспорт на имя Сергея, рожденного очень-очень давно. Может, Сергей гирей махал? Потом обессилел, упал, чем-то острым выцарапал имена и сердечко. Может, прямо тут и умер? Да нет. Это уже мое воображение разыгралось. Но какая-то драма на этом месте определенно случилась.
А чем Сережа надпись царапал? Ножом, что в тайнике? Возможно. А вдруг нет? Вдруг каким-то другим предметом?
Я принялся искать. Первым делом проверил пол рядом со стенами. Именно туда может отлететь предмет задетый ногой. Именно у стен и в углах всегда скапливается пыль, грязь и всякая мелочь. Прошел несколько метров гусиным шагом. Потыкал в густую поросль у стен. С легким звоном выкатилось сразу два предмета. Через несколько секунд я очистил и опознал предмет. Столовая алюминиевая ложка. Странно расплющенная. На черенке отчетливая надпись «М. Сергей». Черенок сломан посередине. Вот ею надпись и выцарапывали. Пока ложка не сломалась.
Я решил прерваться. Поясницу ломит. А впереди еще тренировка. Первым делом заглянул в тайник. Усевшись на стол, разулся. Тщательно вытер ноги, осмотрел ступни, убеждаясь, что нет повреждений. Эту же процедуру повторил с руками. Все в порядке. И хорошо, что я не напоролся на иглу от шприца. Осмотрев черенок ложки, я убедился, что он достаточно прочен. Но металл мягкий. Алюминий. Но мне не кирпичи им царапать. Взяв расщепленную пробку, я принялся примерять предметы один к другому. Чуть повернуть здесь. А тут придется очень осторожно подрезать дерево. Очищенные от изоляции провода подойдут как крепеж….
Через полчаса в моих руках был странный инструмент – черенок столовой ложки с деревянной рукоятью, перетянутой очищенным от изоляции проводом. Сверху аккуратно намотал узкую полоску тряпки. И готово.
Скребок. Мой первый созданный собственноручно инструмент. Хорошо послужит мне в деле очистки от мерзкой черной плесени на стенах и полу. Немного подточить его об угол кирпича и можно возвращаться к работе. Или немного перекусить?
Будто услышав меня, раздался лязг, мелодичный звон, мигнул зеленый свет. В зоопарк принесли еду. Я, как и положено послушному питомцу, вскочил и наспех обувшись, поспешил к кормильне. Забрал еду, вернулся к столу. Глянул с большим интересом. Лепешка-поднос. Миска с густым супом. Брусок хлеба лежит отдельно. Нет и кусочка рыбы. Супа столько же, как и в прошлый раз. Прикинул время. Получается, кормежка два раза в сутки с интервалом в восемь часов. Но есть надежды и на третий прием пищи. Время еще тикает. Прислушавшись к своим ощущениям, понял, что не голоден. Поэтому съел только суп вместе с тарелкой. Остальной хлеб нарезал и уложил на тканевый полог. Спустил вниз уже высохшие сухари. Сухофрукты трогать пока не стал – пусть дальше сохнут. Тщательно вытер стол. И отправился в туалет – многовато я ем в последнее время. Но рад этому. Мне нужны силы.
«Пока все хорошо», – подытожил я, покидая туалет.
Запасы еды растут. Появляются новые инструменты. Кто-то снаружи отправил мне туманное послание, прикрепив к нему пару подарков. Я знаю, что и как делать дальше – исправно трудиться день за днем. Становиться сильнее. Приглядываться и прислушиваться.
«Пока все хорошо», – повторил я мысленно. – «Все хорошо…»
Глава пятая
Оглушительно чихнув, я со стоном приподнялся и потянул рычаг. Повис на нем как тряпка. Он и поднял меня на подкашивающиеся ноги. Держась за стены, придерживая одеяло, добрался до второго рычага. Дернул его. Охнул от пронзившей спину боли. Поплелся обратно к нише, превращенной в гнездо серьезно заболевшего.
Как же мне нехорошо…
Лишь бы не сдохнуть…
Нет. Не так. Если сдохну – еще полбеды. Хотя бы не будет обиды и разочарования. А вот если из-за болезни пропущу момент, когда надо дергать рычаг… не хочу возвращаться к началу.
Я свалился с болезнью примерно через восемь часов после последнего приема пищи. Третьего угощения, кстати, не последовало. Но за восемь часов я отчистил много квадратов пола. Выполнил упражнения с гирей. Поработал над ледяной стеной, заодно убедившись, что она немного отступила. Тряпка под ней оказалась краем какой-то одежды. Клеенчатый плащ или вроде того. Дальше во льду что-то темнеет еще. Я попытался вытащить тряпку. Не получилось. Поработал гирей, затем испытал на льду скребок. В качестве ножа для льда он оказался вполне работоспособен. Убрал кучу колотого льда. Убедился, что на полу лежит клеенчатый плащ, снабженный карманом с большой деревянной пуговицей. Карман я вскрыл, посмотрел, что внутри. Пустой аптекарский пузырек со старомодной резиновой пробкой. В пузырьке белый комковатый порошок. Первое, что на ум пришло, – соль. Порой не хуже перца убирает пресность еды. Пока работал над плащом, весь промок. Опомнившись, побежал сушиться, кляня себя за поспешность – азарт меня обуял.
Просохнув, немного поел. Лег спать. И через полтора часа проснулся больным. Сухой кашель. Температура. Горло и рот пересохли. Спина. Боль в боках – там, где почки. Тотальная слабость. Ломота в суставах. Оценив общее состояние, пришел к простому и единственному выводу – это вирусное заболевание. Грипп. Я уберегся от холода, но крохотные микробы легко поставили мне подножку и уронили.
Откуда взялся вирус?
Я видел два варианта – либо я его подцепил, очищая пол. Либо возясь с торчащей из-под ледяной стены клеенчатой тряпкой. Я ставлю на последнее. Почему?
Потому что «темнеющее» во льду, сначала мною неопознанное, во время короткого лихорадочного сна, само собой как бы развернулось чуть перед моим взором и превратилось в безвольно разжатую ладонь с торчащими вверх скрюченными пальцами с черными ногтями. Во льду лежал очередной мертвец. В клеенчатом плаще. И пока я возился с его оттаявшей одеждой, вирус ожил и атаковал меня. И я свалился.
Перспективы очень нерадостные – раз уж тот мужик скопытился. Ведь самая очевидная причина смерти – болезнь. Грипп. Как мужик заразился? Либо через какую-то вещь или останки предыдущего узника. Либо же принес болезнь с собой. Побеседовал «там» с хитрым мужичком. Тот и не в курсе был, что в теле будущего узника гнездится грипп, что вот-вот вылезет наружу. Сиделец прибыл сюда. Подергал рычаги день-другой. И свалился с болезнью, от которой так и не оправился. Смерть. Зовите следующего.
Но почему тело не убрали? Я со своим предшественником быстро разобрался – так подсказывает логика и инстинкт самосохранения.
Может, когда здесь появился очередной узник, труп был уже погребен подо льдом? Запросто. Вряд ли я узнаю всей правды. И большой вопрос сумею ли победить болезнь.
Стоп.
Откуда такие мысли?
Может, это даже не грипп. Просто я так решил. Или грипп слабенький. Мужика он доконал, потому что тот не ел, был мокрым, был усталым или подкошенным другой болезнью. Вариантов много. Я же был здоров. Поэтому меня все шансы победить болезнь! И только такой настрой мне и нужен…
Ох…
Как же больно садиться. Одеяло не греет. Меня трясет. Прижимаю к пересохшим губам горлышко бутылки. Жадно пью воду. Выпиваю не меньше литра. Теперь надо отдохнуть. Когда проснусь в следующий раз, заставлю себя поесть сухофруктов и сухарей. Затем, еще через несколько интервалов, мне выдадут обед. Горячий обед. Я обязан буду съесть его до крошки. До крошки! Телу нужна энергия, чтобы бороться с болезнью. В яблоках есть витамин С. Он точно не окажется лишним. У меня есть таблетки, содержащие аспирин. Приму одну. Через один интервал. Я разберусь с чертовой болезнью! Ей меня не сломать! И я не позволю своей слабости нарушить установившийся ритм! Рычаги будут дергаться вовремя!
Крепись!
Крепись!
Что-то темное ворочается внутри моей пылающей головы. Кто-то из сумрака шепчет мне непонятные слова. Он пытается достучаться до меня, но я не понимаю. Он? Она? Не могу определить пол шепчущего. Да и глупо определять пол того, кого попросту нет – он существует только у меня в голове. Его породил мой заболевший разум, мой мозг, что сейчас плавится в горниле поднявшейся температуры.
Крепись!
Спи!
Спи!
Сон лечит!
Ах…
Рывком пробуждаюсь, хватаю руками воздух. Ничего не вижу в темноте. Только не это… Ударяю запястье о металл рычага. Сильно ударяю. Хватаюсь, дергаю. В зажегшемся свете бреду ко второму рычагу, молясь, чтобы он поддался. Если нет – то я все проспал. Придется начинать сначала. Рывок… рычаг с кажущейся неохотой идет вниз. Щелчок. Келья чуть вздрагивает. Я, всхлипывая от облегчения, плетусь обратно к нише, размазывая по лицу слезы радости. Не проспал. Я не проспал. Как же хорошо…
Мне вроде бы легче. Или это обманчивая легкость? Тело будто воздушное. Что я там обещал сам себе? Ах да…
Неверными руками достаю таблетку алька-зельтцера. Бросаю в бутылку. Прижавшись горящим ухом к холодному стеклу, застываю в блаженстве, слушая, как шипит растворяющаяся таблетка. Когда шипение стихает, выпиваю половину воды. Достаю из банки сухарь. Вроде только что пил, но во рту опять сухо. Приходится размачивать куски сухаря водой, подолгу держать их на языке. Вверху под потолком есть ломтики яблока. Но я не рискну забраться на стол – меня немилосердно шатает. Мне так плохо, что не передать. Плечи под одеялом ходят ходуном. Позвоночник ломит так сильно, что я уже сомневаюсь, что подхватил грипп.
Может, другая болезнь с частично схожими симптомами?
Доев сухарь, почти падаю в нишу и затихаю под одеялом. Руки и ноги ватные. Нет. Мне не легче. Просто было затишье перед бурей. Касаюсь затылком стены и мгновенно отключаюсь. Вижу над головой стремительно уходящий вверх рычаг. Тянусь к нему изо всех сил, но дотянуться не могу.
Крепись…
Крепись…
Встань!
Светло. Внутренний хронометр сбоит. Не могу даже примерно сказать, сколько времени пробыл в забытье. Одеяло мокрое – я сильно потел. Рубашку хоть выжимай. С трудом раздевшись, дрожа от холода, бросил рубашку на стол, одеяло перевернул другой стороной и накинул на плечи. Прислоняюсь плечом к стене. Стою. Жду. Когда гаснет наконец свет, мне надо лишь чуть-чуть нажать вниз – руки уже на рычаге. Теперь срочно шагать к рычагу номер два…
Крепись.
Крепись.
Волна леденящего холода поднимается от пяток к шее. Грудь сдавливает, становится тяжело дышать. Я с сипом загоняю воздух в легкие.
Крепись.
Крепись…
Если мне станет совсем плохо, то рискну проглотить ту загадочную горошину, обещающую прилив сил и бодрости. Возможно, она поможет продержаться, когда почувствую, что начинаю вырубаться. Мне нельзя ломать ритм. Нельзя проспать. Пропустить момент. Если припрет – использую опасное средство.
Болезнь я победил. Примерно за сутки. Причем последние десять с чем-то часов я вообще не помнил! Но свет горел. Оба рычага слушались. Как раз, когда очнулся, кормильня выдала мне – стандартный набор, вместо рыбы поверх хлебного бруска лежал небрежно отрезанный кусок колбасы. Кровяной колбасы, кажется. Пахло очень вкусно.
Прием пищи я отложил. Потому как воняло от меня жутко. Я не обделался. Но в штаны напрудил. Не знаю, сколько раз обильно потел, обсыхал и снова потел. Джинсы и одеяло все в белых разводах соли. В общем, сначала я решил привести себя в порядок. Потратил на это целый час, но отдраил себя, выстирал одежду и одеяло с простыней. Все развесив, подошел к столу. Прислушался к себе. Живот обрадованно урчал. Натруженные сутки назад мышцы еще ныли. Температуры нет. Ощущаю легкую слабость, но на ногах стою крепко.
Погас свет.
Чертыхнувшись, уверенно прошел в темноте, дернул за рычаг. Поспешил ко второму рычагу. Потянул за него. Успокоено зашагал к столу, где дожидалась трапеза. Шагал голым, но не переживал по этому поводу – на меня тут смотреть некому.
Читать бесплатно другие книги:
