Темный лес Цысинь Лю

– За все нужно платить. Это закон природы. Я заплачу деньги, чтобы обеспечить будущее семье Мяо. И это тоже закон природы!

– Почему же это можно купить за деньги? Обязанность улетающих – сохранить человеческую цивилизацию. Естественно, они захотят отобрать лучших. Послать кучу богатеев в космос… Пф! – фыркнул Ян. – Что с них проку?

Неловкая улыбка исчезла с лица Мяо Фуцюаня. Он наставил толстый палец на Ян Цзиньвэня.

– Я всегда знал, что ты презираешь меня. Каким бы богатым я ни стал, я всегда буду для тебя всего лишь неотесанным толстосумом. Скажешь нет?

– Да кто ты, по-твоему, такой?! – вскричал подогретый алкоголем Ян Цзиньвэнь.

Мяо Фуцюань хлопнул по столу и встал.

– Ян Цзиньвэнь, я не собираюсь выслушивать твои оскорбления! Я…

Тогда Чжан Юаньчао хлопнул по столу втрое сильнее. Опрокинулась пара чашек; женщина из Сычуани вскрикнула в испуге. Чжан ткнул по очереди пальцем в разбушевавшихся собеседников.

– Превосходно. Ты – элита, а у тебя есть деньги. А где же я? Что, черт побери, есть у меня? Я всего лишь бедный человек. Значит, мою семью можно и в расход, так? – С видимым усилием он сдержал желание опрокинуть стол. Затем повернулся и стремительно вышел вон. Ян Цзиньвэнь последовал за ним.

Второй Разрушитель аккуратно выпустил в аквариум новых золотых рыбок. Как и Эвансу, ему нравилось одиночество, но он нуждался в компании живых существ, которые не были бы людьми. Он часто разговаривал со своими рыбками в той же манере, в какой говорил с Трисолярисом. Эти две формы жизни, по его мнению, были достойны долгого существования на Земле.

В этот момент на сетчатке его глаз появилось сообщение от софона:

Я в последнее время изучал «Троецарствие». Как ты сказал, хитрость и обман – это искусство. Такое же искусство, как узор на коже змеи.

– Господь, ты опять заговорил о змее.

Чем прекраснее узор на ее коже, тем опаснее она выглядит. Раньше возможность побега человечества нас не беспокоила. Лишь бы оно убралось из Солнечной системы. Но теперь мы скорректировали наши планы и решили не допустить Исхода. Было бы неосмотрительно отпустить врагов, мысли которых нам недоступны.

– У тебя есть какой-то конкретный план?

Флот сделал поправки в планах развертывания на месте. Он разделится на четыре части в поясе Койпера[7] и окружит Солнечную систему.

– Если человечество на самом деле сбежит, ваш флот прибудет слишком поздно.

Это так, и поэтому мы требуем вашей помощи. Следующее задание для ОЗТ – остановить или задержать план отлета человечества.

Разрушитель улыбнулся:

– Господь, тебе не стоит об этом вообще волноваться. Никакого масштабного Исхода человечества никогда не случится.

Даже учитывая сегодняшние ограниченные технологические возможности, человечество может оказаться способным построить корабли поколений.

– Самое существенное препятствие для Исхода кроется не в технологии.

Ты имеешь в виду трения между странами? Специальная сессия ООН может решить эту проблему. А если у нее не получится, то развитые страны вполне способны проигнорировать мнение развивающихся и протолкнуть свой план.

– Самое значительное препятствие для Исхода не в трениях между странами.

Что же это тогда?

– Трения между людьми. Вопрос о том, кто улетит, а кто останется.

Нам это не кажется проблемой.

– Поначалу мы думали так же, но оказывается, что это непреодолимое препятствие.

Ты можешь объяснить?

– Даже если вы знакомы с историей человечества, вам, наверное, будет сложно понять: вопрос кому лететь и кому оставаться, основывается на фундаментальных человеческих ценностях. В прошлом эти ценности ускоряли развитие общества. Но они же являются ловушкой, когда общество стоит перед смертельной угрозой. На данный момент большая часть человечества еще не осознала, насколько это крепкий капкан. Господь, пожалуйста, поверь моим словам: ни один человек не вырвется из него.

– Дядя Чжан, вам не обязательно принимать решение прямо сейчас. Вы уже задали все необходимые вопросы, и, в конце концов, речь идет о значительной сумме денег, – с самым невинным выражением лица объяснял Ши Сяомин Чжан Юаньчао.

– Я не о том. Этот план Исхода – он на самом деле существует? По телевизору говорят…

– Не обращайте внимания на то, что говорят по телевизору. Две недели назад правительство уверяло, что замораживание банковских вкладов исключено. И посмотрите, что произошло… Рассуждайте разумно. Вот вы простой человек, и вы беспокоитесь о будущем своей семьи. А что же насчет президента и премьер-министра? Разве они не будут задумываться о будущем китайского народа? Разве ООН не будет задумываться о будущем всего человеческого рода? Эта специальная сессия ООН является не чем иным, как попыткой международного сотрудничества. ООН официально даст зеленый свет программе Исхода человечества. Это неотложный вопрос.

Лао Чжан медленно кивнул.

– Если подумать, то да, так оно и получается. Но я чувствую, что до Исхода еще очень далеко. Стоит ли мне об этом беспокоиться?

– Дядя Чжан, вы не понимаете. До Исхода остается не так уж много времени. Не думаете же вы, что корабли взлетят только через три или четыре столетия? Если бы это было так, то флот Трисоляриса мог бы их перехватить.

– И когда же они в таком случае взлетят?

– У вас вот-вот появится внук, верно?

– Да.

– Ваш внук увидит отлет кораблей.

– Он будет на борту?

– Нет, это неосуществимо. Но его внук может быть.

– Это… – Чжан посчитал в уме, – около семидесяти или восьмидесяти лет.

– Больше. Правительство военного времени усилит контроль за рождаемостью и будет задерживать выдачу разрешений на ребенка. Одно поколение будет примерно соответствовать сорока годам. Корабли отправятся в полет приблизительно через сто двадцать лет.

– Это довольно скоро. Успеют ли их построить?

– Дядя Чжан, вспомните, как делались дела сто двадцать лет назад! Это было время династии Цин. Чтобы добраться из Ханчжоу до Пекина, требовался целый месяц. Император вынужден был целыми днями сидеть в паланкине, чтобы попасть в свой летний дворец. А сегодня нужно три дня, чтобы долететь до Луны. Технология развивается быстро – следовательно, само развитие тоже ускоряется. А если учесть тот факт, что весь мир сосредоточил усилия на развитии космических технологий, то становится несомненным, что сто двадцать лет – срок вполне реальный.

– Но космический полет – дело опасное, разве не так?

– Так. Но ведь и Земля к тому времени станет довольно опасным местом! Посмотрите, какие перемены происходят уже сегодня. Основные средства народного хозяйства тратятся на строительство космического флота; этот флот не имеет коммерческого применения и не принесет ни юаня прибыли. Жизнь людей станет ухудшаться. Примите во внимание огромную численность нашго населения – даже накормить всех будет непросто. Вдобавок посмотрите на международное положение. Развивающиеся страны не имеют возможности принять участие в Исходе, а развитые отказались предоставить технологию. Но небольшие и небогатые страны не смирятся. Разве они не грозятся выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия? В будущем от них можно ожидать и более опасных шагов. Может статься, что через сто двадцать лет, еще до прибытия флота инопланетян, весь мир будет охвачен огнем войны! Кто знает, какую жизнь будет вести поколение ваших праправнуков. Более того, корабли Исхода будут не такими, какими вы их представляете. Их сравнение с капсулой «Шэньчжоу»[8] или с МКС просто смехотворно. Корабли будут огромными, размером с небольшой город с замкнутой экосистемой. Совсем как Земля в миниатюре! Человечество сможет жить в них вечно, не нуждаясь во внешних ресурсах. И самое главное – на кораблях будет гибернация. Она доступна уже сегодня. Пассажиры будут проводить большую часть времени в «холодном сне», где столетие кажется одним днем – пока корабль не найдет подходящий новый мир или пока не удастся достичь соглашения с трисолярианами о возвращении в Солнечную систему. Тогда они проснутся. Разве такая жизнь не лучше, чем страдать на Земле?

Чжан Юаньчао молчал и размышлял.

Ши Сяомин продолжал:

– Честно говоря, должен признать: космический полет и в самом деле штука опасная. Никто не знает, что может случиться в космосе. Я понимаю, что вы действуете ради выживания своей семьи, но вам не стоит об этом беспокоиться…

Чжан уставился на него так, словно его укололи булавкой:

– Ну как вы, молодежь, можете говорить такое?! Как же мне не беспокоиться…

– Дайте мне договорить, дядя Чжан. Я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что даже если вы не собираетесь отправлять своих правнуков в полет, фонд Исхода гарантированно заслуживает вложения денег. Как только он откроется для всех и каждого, стоимость акций взлетит до небес. Вы же знаете, богатых людей много, вкладывать деньги особо не во что, а копить их теперь противозаконно. Кроме того, чем больше у вас денег, тем чаще вы будете задумываться о спасении своей семьи, разве не так?

– Само собой.

– Клянусь честью, дядя Чжан! Фонд Исхода только что открылся, и ему не хватает специальных агентов по продажам. Мне было сложно пробить квоту. В любом случае позвоните мне, когда все обдумаете, я помогу с оформлением документов.

Ши Сяомин ушел, но Лао Чжан остался стоять на балконе, глядя в небо, тускло отсвечивающее огнями большого города. Он сказал себе: «Дети мои, неужели и правда ваш дед отправит вас туда, где царит вечная ночь?»

Как раз всходило небольшое солнце, когда царь Вэнь из дома Чжоу снова ступил в заброшенный мир «Трех тел». Хоть солнце грело не особенно сильно, оно довольно ясно освещало пустынную равнину. На равнине не было ни одной живой души.

– Есть тут кто-нибудь? Отзовитесь!

Его глаза засверкали, когда он увидел всадника, несущегося к нему от самого горизонта. Он узнал Ньютона издалека и побежал навстречу, размахивая рукой. Ньютон вскоре поравнялся с ним, придержал лошадь, слез и торопливо поправил парик.

– Чего кричишь? Кто перезапустил это проклятое место?

Царь Вэнь, не ответив на вопрос, взял Ньютона за руку и настойчиво заговорил:

– Соратник, соратник, послушай меня! Господь не оставил нас! Или, точнее, у него была причина нас оставить, и мы ему скоро будем нужны. Он…

– Да знаю я, – сказал Ньютон, нетерпеливо отводя руку царя Вэня. – Софоны и мне передали послание.

– Это значит, что Господь наш послал сообщение многим из нас одновременно. Замечательно. Контакт организации с Господом больше никогда не будет в руках одного человека.

– Организация все еще существует? – Ньютон утер лицо носовым платком.

– Конечно, существует. Редемпционисты полностью развалились после глобального удара; выживальщики откололись и образовали независимую группу. Теперь в организации остались только адвентисты.

– Удар очистил организацию. Это хорошо.

– Раз ты здесь, то ты наверняка адвентист. Но ты, похоже, не в курсе событий. Ты здесь сам по себе?

– Мой единственный контакт – другой соратник, но он мне не дал ничего, кроме адреса в Интернете. Я еле-еле сам спасся после того ужасного разгрома.

– Ты отлично продемонстрировал свою способность к выживанию в эпоху Цинь Шихуаньди.

Ньютон огляделся:

– Здесь безопасно?

– Конечно. Мы находимся на самом дне многоуровневого лабиринта; нас практически невозможно обнаружить. Если даже кто-то прорвется сюда, он не сможет отследить наше местонахождение. Из соображений безопасности организация изолировала ячейки и свела контакты к минимуму. Нам нужны место для встреч и буферная зона для новых членов. Здесь безопаснее, чем в реальном мире.

– Ты заметил, что атаки на наше Общество в реальном мире значительно ослабели?

– Наш противник умен. Он знает, что Общество – это единственный способ получить разведывательные данные о Господе, а также единственная возможность добраться до технологии, которую нам передает Господь – даже если такой шанс невелик. Именно поэтому он позволяет нам в какой-то мере продолжать существование. Но я думаю, что он об этом пожалеет.

– Господь не настолько хитер. Он даже не понимает, что такое быть хитрым.

– Следовательно, он нуждается в нас. Очень на руку, что Общество по-прежнему существует. Надо как можно скорее сообщить всем соратникам.

Ньютон забрался на лошадь.

– Хорошо. Мне пора. Как только уверюсь, что здесь на самом деле безопасно, зайду на более долгое время.

– Даю гарантию: здесь абсолютно безопасно!

– Если так, то в следующий раз соберется больше людей. До свидания.

Ньютон рванул с места и умчался. Ко времени, когда топот копыт стих, небольшое солнце превратилось в летящую звезду, и на мир опустился полог ночи.

Ло Цзи расслабленно лежал на кровати и полусонными глазами следил, как женщина одевается после душа. Солнце стояло уже высоко. Оно просвечивало сквозь оконные занавеси. На их фоне женщина выглядела темным силуэтом, словно в сцене из какого-то черно-белого фильма, название которого он позабыл. Но сейчас было важнее вспомнить ее имя. Как же ее зовут? Так, спокойно. Сначала фамилия. Если бы ее звали Чжан, то она была бы Чжан Шань. Или она Чэнь? Тогда Чэнь Цзинцзин… нет, так звали других его женщин. Ему пришла идея посмотреть в телефоне, но телефон лежал в кармане, а одежда валялась на ковре. Да и в любом случае они были знакомы недолго, и он не успел записать ее номер в телефон. Главное сейчас было не спрашивать напрямую, как он однажды поступил – с катастрофическими последствиями. Он повернулся к телевизору, который она включила и оставила, приглушив звук. Показывали сессию Совета Безопасности ООН; люди заседали за большим круглым столом. Впрочем, это уже был не Совет Безопасности, но Ло Цзи не помнил его нового названия. Он совсем не следил за политикой.

– Сделай погромче, – попросил он. Без нежного обращения его слова прозвучали сухо, но сейчас ему было не до того.

– Можно подумать, тебе и впрямь интересно. – Она сидела и расчесывала волосы. Звук она так и не прибавила.

Ло Цзи протянул руку к прикроватной тумбочке, взял сигареты и зажигалку и закурил. Высунув ноги из-под полотенца, он с удовлетворением пошевелил большими пальцами.

– Вы только посмотрите на него! И он еще называет себя ученым! – Она наблюдала за ним в зеркале.

– Молодым ученым, – поправил он, – у которого не бог весть сколько достижений. Но это потому, что я лентяй. У меня на самом деле много идей. Иногда я за одно мгновение могу понять то, на что у других уходит вся жизнь. Веришь или нет, однажды я чуть было не стал знаменитостью!

– Из-за той «субкультуры», которую ты изучал?

– Нет, не из-за нее. Тогда я работал еще над одним проектом. Я основал космическую социологию.

– Что?

– Это социология инопланетян.

Она хихикнула, отложила расческу и взяась за макияж.

– Разве ты не знаешь, что многие ученые жаждут славы? Вот и я мог бы стать звездой.

– Ученых, изучающих инопланетян, сегодня пруд пруди.

– Это случилось только после того, как вся эта ерунда повылезала, – Ло Цзи указал на телевизор. На экране показывали большой стол и заседающих за ним людей. Что-то уж больно долго они мусолят этот сюжет. Прямая трансляция, что ли? – Раньше ученые не изучали инопланетян. Они стяжали себе славу, копаясь в кучах старых бумаг. Но потом публике надоела эта культурная некрофилия «старой гвардии»; я появился как раз в это время. – Он протянул обнаженные руки к потолку. – Космическая социология, инопланетяне и множество инопланетных рас. Больше, чем людей на Земле – десятки миллиардов! Ведущий той телепрограммы – «Аудитория» – хотел, чтобы я принял участие в нескольких передачах, но потом все это случилось на самом деле, а потом… – Он нарисовал кружок пальцем и вздохнул.

Она не слишком прислушивалась, читая субтитры на экране телевизора.

– «Мы не исключаем никаких вариантов в отношении эскапизма…» – что это значит?

– Кто выступает?

– Похоже, что Карнов.

– Он говорит, что нужно бороться с эскапизмом так же жестко, как и с ОЗТ, и что любого, строящего Ноев ковчег, нужно треснуть ракетой по башке.

– Это и в самом деле звучит жестко.

– Нет, – заверил ее Ло Цзи. – Это самая мудрая стратегия. Я уже давно это понял. И даже если дело не дойдет до бомб, все равно никто никуда не полетит. Ты читала книгу Лян Сяошэна «Плавучий город»?

– Нет, не читала. Это ведь старая книга?

– Верно. Я читал ее еще ребенком. Шанхай должен вскоре погрузиться в океан. Группы людей обходят дома, конфискуют и уничтожают спасательные круги, чтобы никто не выжил, раз уж суждено погибать всем. Помню, там была маленькая девочка, которая привела людей к одному из домов и закричала: «Вот у них есть!»

– Такие козлы, как ты, всегда считают общество мусорной свалкой.

– Чушь собачья. Экономика зиждется на инстинктивном стремлении человека к наживе и существовать без него не может. В социологии пока нет подобного основополагающего принципа, но когда такой принцип найдут, он может оказаться даже еще неприятнее, чем в экономике. Правда всегда поднимает тучи пыли. Ну, допустим, небольшое количество людей улетит в космос – и что? С чего бы нам вообще гнать волну по этому поводу?

– По какому поводу?

– Зачем был нужен Ренессанс? Великая хартия вольностей? Французская революция? Если бы человечество было по-прежнему поделено на классы и удерживалось в них железной рукой закона, то те, кому положено, улетели бы, а те, кому полагалось остаться, остались бы. Во время династий Мин или Цин я бы улетел, а ты бы осталась. Но сейчас так не получится.

– Я не возражала бы, если бы ты улетел прямо сейчас.

И это, собственно, было правдой. Они достигли момента добровольного расставания. Ло Цзи всегда мог подгадать время такого окончания отношений со всеми своими любовницами – ни слишком рано, ни слишком поздно. На этот раз он был особенно удовлетворен своим контролем над процессом. Они были знакомы всего неделю, и расставание шло гладко, элегантно, будто сброс отработавшей ступени у ракеты.

Он вернулся к предыдущей теме.

– А знаешь, это не мне пришло в голову основать космическую социологию. Хочешь знать, кому? Я скажу только тебе одной, так что не бойся.

– Без разницы. Я и так не верю большей части твоей болтовни, кроме одной вещи.

– Э-э… ладно, забудь. Какой еще вещи?

– Поднимайся. Я проголодалась. – Она подобрала его одежду с ковра и бросила на постель.

Они позавтракали в главном ресторане отеля. Народ за столиками вокруг них выглядел озабоченно, и порой они слышали обрывки разговоров. Ло Цзи не прислушивался специально, однако сам себе казался подобием фонарика в летнюю ночь – разрозненные слова слетались к нему, будто мотыльки, кружащие вокруг огня. Эскапизм, общественный доступ к технологии, ОЗТ, переход к военной экономике, база на экваторе, изменения в уставе, СОП, околоземный периметр предупреждения и обороны, независимый объединенный режим…

– Жизнь стала серой, не так ли? – сказал Ло Цзи. Он закончил нарезать яйцо и положил вилку.

Она кивнула:

– Точно. Вчера я видела по телевизору какую-то игру для идиотов. Руки на звонках. – Она указала вилкой на Ло Цзи и, подражая телевизионной ведущей, протараторила: – «За сто двадцать лет до конца света будет жить ваше тринадцатое поколение – верно или неверно?»

Ло Цзи снова взялся за вилку и покачал головой:

– Никакое мое поколение в те годы жить не будет. – Он сложил руки, как в молитвенном жесте. – Линия моей семьи закончится на мне.

Она пренебрежительно фыркнула:

– Ты интересовался, каким из твоих слов я верю. Вот этим. Я слышала их от тебя и раньше. Такой уж ты человек.

И поэтому она решила его бросить? Он не хотел спрашивать, опасаясь скандала; но она, словно читая мысли, пояснила:

– Я тоже такой человек. Раздражает видеть свои черты в других людях.

– Особенно в других людях противоположного пола, – кивнул Ло Цзи.

– Но если ты нуждаешься в оправдании, то это вполне ответственное поведение.

– Какое поведение? Не иметь детей? Конечно. – Ло Цзи указал вилкой на людей вокруг, обсуждающих перемены в экономике. – Знаешь ли ты, какая жизнь уготована их потомкам? Они целыми днями будут вкалывать на верфях – космических верфях, – а потом с бурчащими животами выстаивать очередь в столовой с подносами в руках в ожидании своего половника жидкой каши… После чего к ним воззовут: «Ты нужен Дяде Сэму!»… ах нет, это будет «Ты нужен Земле» – и вперед, ищи славы на военной службе.

– Твое описание больше подходит поколению Судного дня.

– Уйти на пенсию и встретить конец света. Как печально. Кроме того, дедушки и бабушки последнего поколения наверняка будут голодать. Но даже такое будущее маловероятно. Посмотри, как упрямы земляне. Спорю, что они будут сопротивляться до конца. Так что вопрос лишь в том, каким именно образом они в конце концов откинут копыта.

Позавтракав, они вышли из гостиницы в теплые объятия утреннего солнца. Воздух опьянял своей сладостью.

– Мне надо научиться жить. Жалко будет, если так и не научусь, – сказал Ло Цзи, рассматривая проносящиеся мимо автомобили.

– Нам не суждено этому научиться, – ответила она, высматривая такси.

– Тогда… – Ло Цзи вопросительно посмотрел на нее. Видимо, ему не понадобится вспоминать ее имя.

– Прощай. – Она кивнула; затем они пожали руки и коротко поцеловались.

– Может быть, еще встретимся. – Он пожалел об этих словах, как только произнес их. До сих пор все шло замечательно, зачем рисковать скандалом? Но волноваться не стоило.

– Вряд ли. – Она быстро повернулась, и сумка на ее плече лихо описала в воздухе круг. Позже эта деталь неоднократно всплывала в его памяти; он пытался понять, было ли действие преднамеренным. Это была приметная сумка LV; он и раньше неоднократно подмечал это движение у своей безымянной подружки: когда та резко поворачивалась, сумка совершала фигуры высшего пилотажа будто бы сама собой. Но на этот раз злосчастный аксессуар полетел прямо ему в лицо. Пытаясь уклониться, Ло Цзи отступил на шаг назад, споткнулся о пожарный гидрант и упал навзничь.

Падение спасло ему жизнь.

В это время на дороге прямо перед ними две машины столкнулись лоб в лоб; не успел затихнуть звук удара, как еще один автомобиль – «Фольксваген Поло» – резко свернул, чтобы объехать аварию, и понесся туда, где стояла пара. Упав, Ло Цзи успешно избежал столкновения; лишь передний бампер «Фольксвагена» задел его ногу – ту, что была в воздухе. Толчок развернул упавшего Ло на девяносто градусов, лицом к багажнику машины. Он не слышал глухого удара, но увидел, как тело женщины перелетело через крышу автомобиля, рухнуло на дорогу, словно тряпичная кукла, покатилось по земле, оставляя кровавый след… Казалось, будто этот след внезапно наполнился неким глубоким смыслом. Ло Цзи вперился взглядом в ужасный символ и наконец вспомнил ее имя.

Невестка Чжан Юаньчао должна была вот-вот родить. Ее отвезли в родильную палату. Остальная семья собралась в комнате ожидания. Там был телевизор, показывавший, как правильно ухаживать за роженицей и за новорожденным. От всей обстановки на Чжан Юаньчао веяло такими теплом и добротой, с какими он до сих пор не встречался. Это были остатки комфорта закончившегося Золотого века, разъедаемые постоянно углубляющимся кризисом.

Вошел Ян Цзиньвэнь. Первой мыслью Чжан Юаньчао было, что он пользуется шансом поправить их отношения. Но выражение на лице Ян Цзиньвэня сказало ему, что дело в другом. Без единого слова приветствия Ян Цзиньвэнь вывел его из комнаты ожидания в коридор и спросил:

– Ты и в самом деле купил акции фонда Исхода?

Чжан Юаньчао проигнорировал его и направился обратно, как бы говоря «Не твое дело».

– Вот взгляни, – Ян Цзиньвэнь сунул ему в руки газету. – Сегодняшняя.

Перед глазами Чжан Юаньчао появился набранный крупным шрифтом заголовок:

СПЕЦИАЛЬНАЯ СЕССИЯ ООН

ОДОБРЯЕТ РЕЗОЛЮЦИЮ 117

И ОБЪЯВЛЯЕТ ЭСКАПИЗМ ВНЕ ЗАКОНА

Чжан Юаньчао внимательно прочитал начало статьи под заголовком.

Подавляющим большинством голосов специальная сессия Генеральной ассамблеи ООН приняла резолюцию, объявляющую эскапизм нарушением международных законов. Резолюция в резких выражениях осудила раскол и волнения, которые разжег в обществе эскапизм, и представила его в глазах закона как преступление против человечества. Резолюция призвала государства – члены ООН к скорейшему принятию законодательства для пресечения эскапизма.

Китайский делегат в своем заявлении повторил позицию своего правительства по эскапизму и сообщил, что Китай полностью поддерживает резолюцию ООН номер 117. Он передал обещание китайского правительства немедленно начать работу над законодательством и принять эффективные меры по прекращению распространения эскапизма. Он завершил свое выступление словами: «Нам нужно ценить единство и солидарность международного сообщества в эти кризисные времена и поддержать предложенный сообществом принцип равных прав на выживание для всего человечества. Земля – наш общий дом, и мы ее не бросим».

– Почему… почему они это сделали? – запинаясь, пролепетал Чжан Юаньчао.

– А разве неясно? Подумай немного, и ты поймешь, что Исход в космос был невозможен с самого начала. Основной вопрос: кто полетит, а кто останется? Это не простое неравенство, это вопрос выживания. Неважно, кто улетит – элита, богатые или простые люди. Если кого-то бросят, это будет означать крушение человеческой системы ценностей, всей суммы человеческой этики. У прав человека и у равноправия глубокие корни. Неравенство в выживании – это наихудший вид неравенства. Ни отдельные люди, ни целые народы, которых собираются оставить за кормой, ни за что не будут сидеть на месте и дожидаться смерти, если другие могут спастись. Начнутся серьезнейшие столкновения между обеими сторонами; мир будет ввергнут в хаос – и тогда никто не улетит. Резолюция ООН вполне разумна. Сколько ты потратил, Лао Чжан?

Чжан Юаньчао схватился за телефон. Он звонил Ши Сяомину, но номер не отвечал. Под ним подкосились ноги; он сполз по стене и сел на пол. Он потратил 400 000 юаней[9].

– Звони в полицию! Этот мальчишка Ши кое-чего не знает: у Лао Мяо есть рабочий телефон его отца. Никуда этот мошенник не денется!

Но Чжан Юаньчао лишь застыл на месте, качая головой. А потом со вздохом произнес:

– Ладно, его мы найти можем. Но денег-то уже и след простыл! Что я скажу своей семье?

Послышался детский плач, а потом медсестра выкрикнула:

– Номер девятнадцать, мальчик!

Чжан Юаньчао поспешил в комнату ожидания, забыв обо всем остальном.

За те тридцать минут, что они провели в комнате ожидания, родились десять тысяч младенцев. Их совместный плач был как гигантский хор. Золотой век, добрые времена, которые начались в 1980-х и продолжались вплоть до кризиса, остались в прошлом. Впереди ждали годы испытаний.

Ло Цзи знал только то, что его заперли в маленькой комнатке в подвале. Подвал был глубоким; спуск на лифте занял много времени, пока устаревший механизм с ручным управлением не отсчитал десять этажей вниз. Десять этажей! Он снова осмотрел комнату. Постель на одного, простая обстановка и старый деревянный письменный стол создавали впечатление, что это помещение охраны, а не камера для заключенных. Ясно, что здесь давно никто не жил. В комнату принесли свежее постельное белье, но мебель оставалась грязной и пахла пылью.

Дверь открылась, и вошел приземистый человек среднего возраста. Он устало кивнул Ло Цзи.

– Доктор Ло, я пришел составить вам компанию. Вы прибыли недавно, так что вряд ли уже лезете на стенку.

«Прибыли недавно». Фраза резанула слух; «вас сюда засунули» было бы намного точнее. У Ло Цзи сжалось сердце. Его догадка подтверждалась. Доставившие его сюда люди были вежливы, но он, очевидно, находился под арестом.

– Вы полицейский?

Вошедший кивнул:

– Был раньше. Меня зовут Ши Цян.

Он присел на кровать и достал пачку сигарет. «В этой закрытой комнате некуда деваться дыму», – подумал Ло Цзи, но не посмел произнести вслух. Как бы читая его мысли, Ши Цян осмотрелся и сказал:

– Где-то должна быть вытяжка.

Он дернул за шнурок возле двери. Загудел вентилятор. Такие выключатели со шнурком были редкостью. Ло Цзи также обратил внимание на старый, покрытый пылью телефон с диском, валяющийся в углу. Ши Цян предложил сигарету, Ло Цзи неуверенно взял ее.

Когда они закурили, Ши Цян предложил:

– Еще рано. Поболтаем?

– Спрашивайте, – понурившись, ответил Ло Цзи и выдохнул облако дыма.

– О чем спрашивать? – Ши Цян с удивлением посмотрел на Ло Цзи.

Ло Цзи вскочил с постели и отбросил сигарету:

– Да как вы можете меня подозревать? Ведь понятно же, что это был всего лишь несчастный случай! Два автомобиля столкнулись, и она попала под третий, который объезжал место аварии. Это же ясно как день! – Он развел руками, не находя слов.

Ши Цян поднял голову и взглянул на него. Усталые глаза внезапно оживились, и за его обычной улыбкой проглянуло коварство опытного полицейского.

– Это ты сказал, не я. Мое начальство хочет, чтобы я помалкивал; да я ничего и не знаю. Подумать только, а я боялся, что нам не о чем будет поговорить! Присаживайся.

Ло Цзи остался стоять. Он подошел поближе к Ши Цяну и продолжил:

– Я знал ее только неделю. Мы встретились в баре около университета. Я даже не помнил ее имени, когда произошел несчастный случай. Скажите, что такого могло быть между нами, чтобы навести вас на подобные мысли?

– Ты даже не мог вспомнить, как ее зовут? Понятно, почему тебя не волнует ее смерть. Я знаю еще одного гения, такого же, как ты. – Он усмехнулся. – У доктора Ло не жизнь, а сказка! Стоит ему только свистнуть – и прибежит новая женщина. Да еще какая!

– Разве это преступление?

– Нет, конечно. Просто завидую. Я завел для себя одно правило: не читать никому мораль. Парни, с которыми мне приходится общаться, народ серьезный. Если бы я стал допекать их, типа «Посмотри, что ты наделал! Подумай о родителях, об обществе…» и так далее, то мог бы с тем же успехом просто съездить им по физиономии.

– Я хотел бы поговорить о ней, офицер Ши. Вы на самом деле верите, что я ее убил?

– Посмотри-ка на него, сам вопрос поднимает! Даже говорит, что мог бы убить ее! Да мы просто так болтаем. Куда ты спешишь? Ясно же, что ты в этих делах новичок.

Ло Цзи пристально глядел на Ши Цяна. Несколько мгновений в комнате стояла тишина, не считая гудения вентилятора. Затем Ло Цзи рассмеялся и подобрал свою сигарету.

– Ло, дружище, – заговорил Ши Цян. – Ло, мальчик мой. Нас свела судьба. Знаешь ли, я работал над шестнадцатью делами, которые закончились высшей мерой. Девятерых преступников из их числа я лично отвел на расстрел.

Ло Цзи сунул свою сигарету Ши Цяну:

– Я не позволю вам отвести меня на расстрел. Будьте добры, известите моего адвоката.

– Отлично, мой мальчик, – Ши Цян похлопал Ло Цзи по плечу. – Я люблю решительных людей. Он подобрался поближе и сквозь облако дыма продолжил: – С тобой всякое может произойти, но этот случай, в самом деле… – Он умолк. – Вообще-то я здесь, чтобы тебе помочь. Знаешь анекдот? «По пути к эшафоту осужденный жалуется, что скоро пойдет дождь. А палач ему отвечает: «Тебе-то чего волноваться? Ведь это нам придется мокнуть на обратном пути!» Нам обоим нужно вот такое настроение, чтобы справиться с тем, что нам предстоит. Ну ладно. У нас еще есть немного времени, прежде чем мы отправимся. Почему бы не поспать?

– Отправимся? – Ло Цзи снова уставился на Ши Цяна.

В дверь постучали. Вошел молодой человек с проницательными глазами. Он поставил на пол чемодан.

– Капитан Ши, планы поменялись. Мы отбываем прямо сейчас.

Чжан Бэйхай тихо открыл дверь в больничную палату, где лежал его отец. Тот полусидел в постели, опираясь на подушку, и выглядел лучше ожиданий. Золотистые лучи заходящего солнца светили через окно и придавали лицу больного немного более здоровый вид; он был не так похож на умирающего. Чжан Бэйхай повесил фуражку на вешалку у двери и присел на стул возле постели. Он не спрашивал о самочувствии: старый солдат не ответил бы честно; да Бэйхай и не хотел честного ответа.

– Папа, я теперь служу в космических силах.

Больной кивнул, но ничего не сказал. Для отца и сына в безмолвном ответе содержалось больше информации, чем в словах. В молодости отец воспитывал сына в основном молчанием, а не разговорами. Слова служили лишь знаками препинания между паузами. Именно его немногословный отец воспитал Чжан Бэйхая тем человеком, каким он сегодня был.

– В точности, как вы полагали, они создают космический флот на основе военно-морского. Они думают, что бои в космосе будут и в теории и на практике похожи на морские сражения.