Один год жизни Dar Anne

Глава 13

Тэмми с детьми вернулась примерно через полчаса после возвращения родителей. Мама расставляла вымытую посуду в кухонный гарнитур, отец, сидя в своем кресле, читал утреннюю газету, давно отказавшись от такой роскоши, как потягивание “выходного” пива, дедушка с бабушкой занялись прослушиванием счастливого щебетанья детей о том, как Питер Пэн (Дин) спас Динь-Динь (Элис) от Капитана Крюка (мальчика с соседнего двора). Судя по всему, постановка их сценки прошла замечательно. Во всяком случае, Тэмми обещала отличный видеофильм с участием двойняшек, сделанный ей при помощи старой видеокамеры Дэниела.

После шумного обеда родители решили устроить себе совместный тихий час с двойняшками и отправились к себе в спальню. Я последовала их примеру, оставив Тэмми со стариками напротив телевизора. Обед был далеко не сытным, а так как апрель уже подходил к концу, и в этом месяце нам пришлось потратиться на целых два заседания в суде, ужин обещал быть еще более скромным. Хорошо, что Эмилия частенько ест за счет Эмметта, а у меня появилась возможность обедать на работе, однако это всё равно не решало наших проблем.

Мысли о предоплате для меня были просто недопустимы. Вдруг Мартин разобьет еще что-нибудь? Тогда придется не работать, а отрабатывать круглосуточно в том особняке или вообще уйти к Олдриджу в рабство вплоть до совершеннолетия мальчишки. Но самое угнетающее во всей этой ситуации было то, что родители еще даже не подозревали о том, что в этом месяце мне не доплатят целую тысячу фунтов! Боюсь, для них это может оказаться слишком сильным ударом, для которого сейчас было далеко неподходящее время. Пусть для начала справятся с тем, что Джудит будет проводить время с их внуками.

– Если вас будут спрашивать, с кем вы хотите жить, вы ведь не бросите своих любимых бабушек, дедушек и тёть? – не унималась во время ужина мама. Знакомство детей с Джудит должно было произойти в эту субботу, что сильно наэлектризовало всю нашу семью, за исключением Дина и Элис, которые не понимали, что вообще происходит.

– Одри, дорогая, если на следующем заседании в суде выяснится, что ты настраивала детей против их… Гм… Новой бабушки, – начал отец, но мама его резко оборвала, параллельно засовывая ложку с овсяной кашей Дину в рот (то же самое я проделывала с Элис, сидя напротив мамы и машинально воспроизводя её движения).

– И что с того?! Дерек, ты как дитя малое. Естественно эта Джудит будет настраивать детей против нас.

– Но ведь она не сможет этим заниматься в нашем присутствии.

– Кто такая Джужит? – поинтересовалась Элис.

– Не Джужит, а Джудит, глупая, – передразнил сестру Дин.

– Не кривляй сестру, – снисходительно потребовала Эмилия.

– Понял? – довольно улыбнулась Элис.

– Джудит – это ваша новая… – мама запнулась. Видимо она не могла произнести словосочетание “новая бабушка”, так как считала, что кроме нее иной бабушки для двойняшек в принципе не может существовать в природе, ну или, по крайней мере, в нашей семье – прабабушка не в счет.

– Это ваша новая бабушка, – закончил начатое мамой предложение папа.

– Но-о-овая ба-а-абушка?! – буквально прокричал Дин, прежде чем очередная ложка с овсянкой залетела ему в рот.

– Еще одна? – более скромно поинтересовалась Элис.

– Зачем нам третья бабушка? Нам хватает бабушки Одри и бабушки Пэт, – возмутился Дин.

– Да, больше не нужно, – подхватила Элис, которая зачастую подражала своему старшему брату.

– Правильно дети, я тоже так считаю, – взбодрилась мама и тут же изогнула бровь, словив на себе неодобрительный взгляд отца, словно мысленно бросая ему посыл: “Что?!”.

– А можно обменять эту бабушку на братика? – поинтересовался Дин.

– Или на сестренку, – подхватила Элис.

– Нет, нельзя, – отозвалась Эмилия, громко отхлебнув горячий чай, и я впервые задумалась о том, что у двойняшек ни со стороны отца, ни со стороны матери больше никогда не будет брата или сестры, так как оба их родителя погибли. Максимум двоюродные, если Эмилия всё-таки умудрится зачать от Эмметта или Тэмми решится завести отношения, что еще менее вероятно. Ну, или, в крайнем случае, я перестану быть монахиней.

– Может быть, её можно обменять на щенка? – не унимался Дин.

– Если бы можно было, я бы лично обменяла её на щенка, – ответила мама и у детей сразу же округлились глаза, так как до сих пор именно их бабушка выступала против идеи завести щенка. Собственно, никто не жаждал делить крышу нашего дома с еще одним живым существом, но общее мнение выражала именно мама, не желающая прислуживать в этом доме еще и собаке.

После произнесенных мамой слов, в глазах у двойняшек вспыхнули пылкие огоньки – они впервые получили смутную надежду затащить в дом комок шерсти. Хорошо, что мама дала им эту надежду. Теперь они точно обменяют Джудит на собаку, чего бы им это не стоило.

Наступил понедельник. Хотя утро было заволочено мягкими, белоснежными облаками, не пропускающими ни лучика солнца, день, всё же, обещал быть погожим.

Я всё еще прихрамывала, хотя уже значительно меньше, что немного радовало, если что-то вообще способно было радовать человека, идущего прямиком в тартар* (*В древнегреческой мифологии – преисподняя).

Сидя у горящего камина с девяти до десяти часов, я медленно раскачивалась в кресле, пока не поняла, что это не успокаивает, а наоборот напрягает, как иногда напрягает тиканье часов. В начале одиннадцатого курьер доставил заказанную мной еще с вечера еду, и я принялась за готовку. К этому времени за окном появилось яркое, весеннее солнце, отчего на душе вдруг стало немногим спокойнее. Все окна дома были обращены на запад, поэтому солнце в дом проникало лишь при закате и лишь при условии чистого горизонта. Но из широкого кухонного окна можно было наблюдать за золотистыми лучами солнца, заливающими сочный газон, большую часть которого занимала падающая на него тяжелым весом тень, принадлежащая особняку, возвышающемуся над домиком, в котором мне необходимо было куковать с маленьким Олдриджем.

Когда из гостиной послышались первые шаги, я выпрямила спину и поставила тарелку с супом на край стола.

– Привет, – улыбнулся зашедший на кухню Рик.

– Привет. Будешь обедать? – поинтересовалась я, на всякий случай приготовив обед на троих.

– Не откажусь, – довольно улыбнулся учитель.

Занеся порцию Мартина в его спальню, так как он отказался есть с нами, я вернулась обратно на кухню и, до конца оформив сортировку стола, села за барный стол напротив Рика.

– Тебе необходима помощь, – вдруг заметил он.

– Мне помогает Доротея.

За прошедшую неделю я неплохо поладила с этой женщиной. Она была весьма добродушной и легкой в общении, и хотя всякий раз по завершению рабочего дня я хотела побыстрее удалиться в сторону своего дома, всё же я уделяла десять минут на общение с только что принявшей вахту женщиной. Обычно она спрашивала меня о том, как в течение дня вел себя Мартин, а я всякий раз жаловалась на его отвратительное поведение. В итоге я поняла, что Доротея – единственный человек, которому я могу пожаловаться на трудности своей работы, ведь, по сути, она была моей напарницей.

– Прости, не правильно выразился. Тебе нужен совет.

– Правда? Возможно.

– Суть твоей работы заключается в проведении досуга с Мартином. Ты могла бы придумать что-нибудь интересное. Возможно, занимаясь чем-то интересным, Мартин отвлечется от своих шалостей, – слово “шалости” заставило меня мысленно усмехнуться, так как оно слишком мягко характеризовало издевательства мальчика надо мной. – Тем более Роланд предоставляет тебе автомобиль для подобных занятий и полностью их оплачивает.

– Правда? Откуда ты знаешь?

– Это должно было быть прописано в приложении к договору, ты разве не читала его? По крайней мере, предыдущая няня пыталась воспользоваться дополнительными “плюшками” со стороны работодателя, пока однажды Мартина не стошнило в салоне автомобиля и ей не пришлось за ним убирать.

– Была и другая няня? – нельзя сказать, что я была удивлена, так как изначально я догадывалась, что имела предшественников. Всё-таки на дворе стоял конец апреля, а Олдриджи, со слов Рика, жили здесь с Рождества. Должен же был кто-то всё это время присматривать за акселератом.

– Бэтти. Нервная женщина за тридцать. У нее у самой была дочь школьного возраста, на что она любила частенько пожаловаться, так еще и Мартин её доканывал. Бэтти была матерью-одиночкой, которой срочно нужны были деньги, так что она пыталась зацепиться за это место. Женщина стойко продержалась чуть больше трех месяцев, но её терпение треснуло, когда после дневной дремы она обнаружила, что мальчишка остриг ей волосы на целых три дюйма. Причем сделал это достаточно криво. Роланд выплатил рыдающей Бэтти компенсацию в виде пяти тысяч фунтов, после чего она ушла из этого дома с широкой улыбкой на лице и, в буквальном смысле, творческим беспорядком на голове.

Я мысленно содрогнулась, узнав о том, на что способен Мартин, после чего решила спрятать в дальний угол все колюще-режущие предметы. Везет же Рику – Мартин не смеет его задирать так, как меня. По-видимому, всё дело в мужском авторитете.

После обеда Рик ушел, Мартин отвлекся на очередную компьютерную игру, а я начала изучать копию приложения к договору найма, которую всегда носила в своей сумке со всеми необходимыми копиями важных документов, словно чувствуя, что они могут пригодиться в любой момент – вдруг я уже через час буду писать заявление по собственному желанию и рыдать словно Бэтти?.

В дополнении к договору говорилось, что в моё распоряжение поступает хэтчбек BMW 1-series, которым я могу пользоваться исключительно в рабочее время и исключительно в рабочих целях. Полный техосмотр и обслуживание автомобиля остается за владельцем – Роландом Брайаном Олдриджем. На всякий случай отдельно была вынесена пометка: *автомобиль застрахован с декабря 20** года. То есть если я её поцарапаю или помну, или, например, размножу на миниатюрные запчасти – с меня не вычтут. Очень мило. Вот только за рулем я в последний раз находилась в то смутное время, когда у папы еще была машина, а племянники всё еще находились в животе у Линды. Так что я прочла приложение к договору скорее из любопытства, нежели из желания воспользоваться “плюшками”, как выразился Рик.

Глава 14

Кажется, я начинала понимать тех мамочек, которые громко ругаются со своими малолетними детьми в общественном транспорте. Раньше я недоумевала, как можно повышать голос на маленького человека, который еще не успел понять, что размазывать слюни по окну маршрутки – непростительное кощунство. Особенно непростительное со стороны родной матери. Особенно если твоя мать забыла снять последнюю папильотку с затылка.

Когда Мартин заявил, что желает пойти погулять в палисаднике за главным домом, сначала у меня заныла нога, явно вспомнив, откуда именно прилетел злосчастный ушиб, но я решила воспринять это предложение без лишних проблем с моей стороны, так как сама была не прочь подставить своё бледное лицо под ласковые лучи весеннего солнышка. Однако когда мальчишка отобрал у садовника Якоба кусторез и обрезал им шланг для поливки крокусов, всё снова пошло наперекосяк. Прежде чем Якоб догнал хихикающего Мартина, а я выхватила из его рук острый кусторез, мальчишка умудрился вырезать целую клумбу солнечных эрантисов, напоминающих миниатюрных танцовщиц хулы. В итоге Мартин, лежа на газоне, закатывался от смеха, а я с Якобом растерянно смотрели друг на друга, видимо одновременно думая о том, с чьей именно зарплаты взыщут за испорченный шланг и искореженную клумбу.

– Наверное, у тебя большая семья, – обратился ко мне Мартин за полчаса до прихода Доротеи.

– С чего ты взял?

– У таких тупиц, как ты, всегда большие семьи. Наверное, большие семьи даются тупицам кармой, чтобы они смогли выжить и не умереть от первого же падения на садовый камень. Ставлю десятку на то, что в прошлой жизни ты была садовым гномом. Ты как раз напоминаешь мне одного из тех гномов, которых я случайно разбил в марте. Возможно ты – это гномье наказание мне, за их разбитых сородичей, – и вправду поверив в своё предположение, вздернул брови Мартин. Иногда дети умеют так драматизировать, что невольно сами начинают верить в свои выдуманные истории.

– Выходит ты – наказание мне за сломанный ноготь старшей сестры, палец которой я прищемила кухонной дверцей.

– Значит, у тебя всё-таки есть сестра. Наверняка она умнее и красивее тебя, и ты чувствуешь себя серой мышкой на фоне нее, из-за чего вы постоянно ссоритесь. Это хорошо, что у меня только Роланд…

И тут я поняла, что мальчику не хватает семьи. От Доротеи я узнала о том, что Роланд практически все свои вечера проводит с братом, что я считала немного странным для молодого человека со столь большим статусом, внушительным богатством и притягательной внешностью. Хотя, может он жаворонок и с девицами кувыркается исключительно по утрам?

– Добрый вечер, – улыбаясь, вошла в гостиную Доротея, после чего Мартин, не удосужившись даже поздороваться, скрылся в своей спальне.

– Вы сегодня рано.

– Просто забыла о том, что мои наручные часы шалят. Нужно будет как-нибудь собраться и отнести их в ремонт.

– Как прошло воскресенье? – поинтересовалась я, отправившись на кухню за собеседницей, которая взмахом руки дала понять, что хочет со мной уединиться. Я же была не прочь поболтать с единственным добродушным человеком в этом доме, тем более до конца моей смены оставалось чуть меньше получаса.

– Замечательно, – ответила Доротея на мой вопрос, после чего на меня нахлынула волна белой зависти. Она ведь все выходные провела с Мартином!

– Как замечательно? – не поверив своим ушам, переспросила я.

– Вот так вот, замечательно. С утра Мартин хотел запускать воздушного змея, но погода была дождливой, так что мы играли в шашки. Мальчик сердился от того, что я не могла его выиграть и вскоре мы закончили игру… Он вообще со мной отказывается общаться, что меня немного удручает, однако он совершенно не создает мне проблем. Ведет себя тихо и сознательно: читает книги, сидит за компьютером, собирает конструктор.

“Удручает то, что он молчит и тихо делает свои детские дела?! Отдала бы половину заработка за подобное счастье!” – Мысленно раздосадовалась я.

– Самое интересное произошло в обед, – неожиданно тихо произнесла женщина, наклонившись ко мне через стол, – когда пришла Кэрол.

– Кэрол? Это та блондинка, которая нас собеседовала? – спросила я и сразу же, по выражению лица Доротеи, поняла, что должна была задать свой вопрос тише.

– Нехорошо громко обсуждать личную жизнь работодателя, – заметила женщина, а я в свою очередь подумала о том, что вообще в принципе нехорошо обсуждать чью-либо жизнь. – Да, это та блондинка, – шепотом продолжила Доротея. – Оказывается, она – побочная дочь Кевина Вуда!

Я ничего не знала о том, кто такой Кевин Вуд, что, видимо, было написано у меня на лбу, отчего Доротея решила мне пояснить:

– Он хозяин одной из крупнейших в Англии фабрики по производству мраморной плитки, а его нынешняя жена, между прочим являющаяся пятой по счету, возглавляет какой-то популярный журнал о моде, название которого я не запомнила, так как не читаю подобного. В сумме у него пять дочерей и один сын, но ни одного ребенка от нынешней жены, хотя они состоят в браке уже четыре года. Представляешь, старику семьдесят, а его нынешняя жена младше него ровно на три десятка! – отвлеклась Доротея и я уже ожидала осуждений вроде: “На что способны женщины ради денег”, как вдруг она совершенно неожиданно выдала. – Каков мужчина! Семьдесят, а он всё еще силен.

Я чуть не прослезилась от замечания этой любопытной женщины.

– Так вот, дом отца Кэрол расположен на противоположной стороны этой улицы. Со слов прислуг, девушка, под предлогом присмотра за отцовским домом, частенько приезжает сюда из столицы, но вся загвоздка заключается в том, что старик уже лет пять не живет в Британии – он давно переехал в Бразилию и ему глубоко наплевать на здешние владения. И как ты думаешь, зачем Кэрол приезжает сюда? – вдруг поинтересовалась Доротея, словно ответ лежал на поверхности. – Хочет заполучить старшего из наших братьев! – резко заключила женщина и я непроизвольно попыталась вспомнить, когда именно братья Олдриджи стали “нашими”.

– Ммм, – только и смогла протянуть я, всё еще пытаясь понять, в чем суть вопроса.

– И как тебе это нравится?

– Ну, они бы неплохо смотрелись, – задумчиво ответила я, вспоминая, как элегантная блондинка выглядела рядом с Роландом в день нашего знакомства.

– Неплохо бы смотрелись?! – очевидно не поддерживая моего умозаключения, переспросила Доротея. – Они бы вообще никак не смотрелись! Во-первых – ей уже почти тридцать, а Роланду всего лишь двадцать шесть (по видимому Доротея была из тех женщин, которые считали разницу в возрасте достаточной причиной для окончания еще даже не успевших начаться отношений, хотя при этом она совершенно иначе отреагировала на разницу семидесятилетнего старикашки с сорокалетней бизнесвумен), во-вторых – она выше нашего Роланда на целых два дюйма (как же резало уши это странное слово “наш”!) и в-третьих – у нее отвратительный характер. Между штатом прислуг ходят слухи, будто эти двое уже встречались в студенческом прошлом и теперь блондинка хочет возобновить эти отношения. Только представь её хозяйкой этого дома. Представь “её” хозяйкой Роланда! Бедный мальчик, – хлопнула в ладоши искренне обеспокоенная женщина.

После длительного монолога Доротеи меня мучали следующие вопросы:

А) Откуда служебный персонал так хорошо осведомлен о личной жизни Роланда?

Б) Когда Доротея успела так сблизиться с этим самым персоналом?

В) Как давно она стала испытывать материнский инстинкт по отношению к работодателю?

Г) РОЛАНД ОЛДРИДЖ – БЕДНЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК??? БЕДНЕНЬКИЙ?! МАЛЬЧИК?!

Из-за подобного утверждения у меня едва не начался истерический смех, который, по обыкновению, в моем исполнении зачастую заканчивался слезами. Однако на сей раз я смогла себя сдержать, ограничившись лишь глухим хихиканьем. Если Роланд – мальчик, тогда я – девочка, если он – бедненький, тогда я вообще нищенка. Но я не хотела вдаваться в подробности моих умозаключений, поэтому решила поинтересоваться хоть чем-нибудь в тему, чтобы не выглядеть грубиянкой:

– С чего Вы взяли, что она метит в невесты?

– Она трижды на прошлой неделе ужинала с нами, а в воскресенье Роланд ужинал у нее!

Глава 15

Впервые я уходила из поместья Олдриджей с приподнятым настроением. Меня откровенно веселила та забота, с которой Доротея говорила о своем нанимателе. По её словам, перед ней был маленький мальчик, который еще совершенно ничего не смыслит в жизни. Впрочем, у нее вроде как была дочь, которая была намного старше Роланда, так что неудивительно, что Доротея смотрит на него сквозь розовые очки.

Всё еще широко улыбаясь (у меня даже щеки порозовели от хорошего настроения и слишком хорошего отопления), я уже надевала ботинки, когда вздрогнула от того, что обнаружила в десяти шагах от себя старшего Олдриджа. По-видимому, он давно наблюдал за мной, и наверняка со стороны я могла показаться ему глупо улыбающейся самой себе идиоткой.

– Добрый вечер, – поняв, что я его заметила, поздоровался Олдридж.

– Добрый вечер, – отозвалась я, слегка приподняв голову, и в этот момент в дверь раздался звонок. Джонатан молниеносно вылетел из соседней гостиной и направился к двери.

– Вы сегодня улыбаетесь, – заметил Роланд, с любопытством рассматривая мою фигуру. Я была уверена в том, что на его фоне выгляжу ужасно и, почему-то, это веселило меня еще сильнее. Он стоял передо мной в идеально подобранном гардеробе от Армани: черная рубашка, брюки и туфли, на правой руке шикарные коллекционные часы, которые наверняка стоят не менее пары тысяч долларов. От него пахло лучшим мужским одеколоном, его волосы, не затронутые страшно-модными прическами, были уложены достаточно ровно, но при этом создавалось впечатление, словно он до них сегодня дотрагивался только утром, и-то из-за острой необходимости почесать затылок. Я же стояла перед ним в скромном плаще пятилетней давности, который до сих пор существовал лишь за счет маминых внутренних стежков, в обыкновенных темных джинсах и купленных прошлой весной ботинках, которые я рассчитывала проносить еще минимум три сезона, прежде чем они успеют расклеиться. Волосы же у меня были далеко не искусно распущены, и пахло от меня только мной – никаких духов или туалетной воды, которая закончилась у меня еще три недели назад, благодаря стараниям трудолюбивых сестер.

Интересно, если бы я случайно разбила его часы, он бы принял в качестве расплаты мою почку? Подумав об этом, я улыбнулась сама себе, но так как в этот момент я смотрела на него, он принял мою улыбку на свой счет и из вежливости решил улыбнуться в ответ.

– Просто неплохое настроение, – пояснила я.

– Какая древность, – раздался высокомерный женский голос за моей спиной и я, приняв подобное замечание на свой счет, не прекращая улыбаться, обернулась на входную дверь. – Роланд, ты решил украсить свой палисадник раритетным велосипедом? И сколько же он стоил? Хочу себе такой же.

– Это транспортное средство принадлежит новой няни Мартина, – заметил Джонатан, имея в виду Доротею, параллельно помогая Кэрол снять шикарный плащ от Барбери.

– А, так это Ваш, – обратилась блондинка ко мне, после чего её внимание к “раритетной” вещице резко упало. – Очень… Мило.

“Точно милее Ваших новых сисек”, – хотела заметить я, но решила не терять рабочее место из-за силикона, который принадлежал даже не мне. Я была уверена в том, что блондинка увеличила себе грудь хирургическим путем – на собеседовании её сиськи выглядели как две новогодние мандаринки. Роланд точно должен был оценить старания этой девушки!

Из-за мыслей о мандаринах я снова улыбнулась.

– Желаю вам приятного вечера, – обратилась я сразу ко всем присутствующим, после чего самостоятельно открыла себе дверь, не дав Джонатану даже шанса добраться до дверной ручки быстрее меня.

– Да-да, – хмыкнула блондинка.

– До завтра, – каким-то странно-вкрадчивым тоном отозвался Олдридж, но я уже не видела его лица, так что не могу предположить, о чем он думал в момент своего ответа.

На ужин у нас был рис с тушеной фасолью. Конечно не пир, но и не худший вариант. Худший вариант ожидал нас через пару дней, когда денег ни у кого из семьи не останется, а до ближайшей зарплаты, коей являлась зарплата Эмилии, необходимо будет протянуть еще девять дней.

– Всё потому, что у нас адвокатша, а у этой Джудит хренов адвокат, – заключил отец, прожевывая разварившийся рис.

– Дерек! – возмутилась мама.

– А дедушка сказал “хренов”, – своевременно заметил Дин.

– Я же просила не выражаться при детях.

– Нет, серьезно, она совершенно не смыслит в своем деле. Ведь она адвокат, а не ветеринар, если я не ошибаюсь? Вроде как пытается защищать наши права, а отвлекается на то, чтобы заглянуть нам в рот. Точнее в карманы. Вытрясла всё до гроша и еще просит. Если хорошенько подумать, её саму можно судить, за безответственное отношение к собственной работе, вследствие чего, в буквальном смысле этого слова, страдают её же клиенты – обычные люди, имеющие несчастье связаться с этой особой. Я вам говорю, если бы она была мужиком – всё было бы в порядке.

– После данного монолога тебя самого могли бы привлечь к ответственности ярые представительницы феминизма, – заметила Эмилия.

– Хорошо, что в нашей семье никто не страдает подобной фигней, – жизнеутверждающе заметил отец.

– А дедушка сказал “фигня”, – заметил Дин, бесцельно гоняющий по тарелки отдельные рисинки.

– Дерек! – возмутилась мама. – Дин, перестань повторять за дедушкой всякое безобразие и начни, наконец, есть этот рис, будь он неладен, а не лепить из него замки.

– Я, например, феминистка, – вдруг заявила Эми, – просто не ярко выраженная.

– Ты сама по себе не ярко выраженная, – в точку заметила Тэмми. – Не ярко выраженная феминистка, вегетарианка, сестра. Ты в любой момент можешь быть кем угодно или не быть никем.

– Зато я не страдаю сдвигами крыши, и проблем в отношениях с парнями у меня нет, – язвительно огрызнулась Эми, на справедливое замечание сестры. Эмилия всегда жалила сестру в самое больное место, тем самым пытаясь её унизить.

– Конечно нет. Кроме одной, – вступилась за сестру я, намекая на невозможность Эмилии зачать ребенка. После моего замечания, Эми бросила вилку и резко встала из-за стола, явно давая понять, что она колоссально оскорблена. Так было всегда – Эми ударяла Тэмми во всё еще кровоточащую рану, но никто, даже сама Тэмми, не смел ткнуть носом Эмилию в её собственную боль. Никто кроме меня. Всякий раз, когда старшая сестра переходила рамки дозволенного, Тэмми замыкалась в себе, а отпор за нее давала именно я.

Эмилия ушла из-за стола “красиво”, но никто за столом не упрекнул меня за сказанные мной слова, по-видимому прекрасно осознавая, что я права. Только мама с укором посмотрела на меня, как собственно делала всегда в подобных ситуациях, а Тэмми снова замкнулась в себе. Не представляю, как бедняга умудрялась выживать без меня в этом доме.

Глава 16

С наступлением солнечных дней в “самурайском” внутреннем дворике, соединяющем поместье и дом, в котором я работала, развесили подвесные вазоны с пеларгонией, которая только начинала зацветать красивым, малиново-алым цветом. В горшках, расположенных по углам двора, уже расцветали первые, бледно-розовые тюльпаны, а плющ на перилах, отделяющих деревянные дорожки от газона, зазеленел буквально за двое теплых суток.

Якоб, шестидесятилетний садовник, неплохо справлялся со своей работой. В один из солнечных апрельских полдней, я помогла ему установить по центру внутреннего дворика небольшой, деревянный, садовый столик и тройку шезлонгов, входящих к нему в комплект.

С наступлением мая, всё своё свободное время, которое в основном выпадало до часа дня, когда Мартин был занят учёбой, я теперь проводила не в кресле-качалке у камина, а в цветущем и пахнущем внутреннем дворе. С утра здесь было достаточно прохладно, поэтому я ютилась в его крайнем правом углу, который к половине десятого уже был залит теплыми лучами майского солнышка. К полудню же солнечный свет разрастался почти на всю территорию двора.

Я никогда не боялась, что меня здесь кто-нибудь заметит, хотя именно этот двор соединял главный особняк с домиком Мартина. Джонатан, как и весь штат прислуг, обитал в особняке, и даже если бы он застал меня валяющейся на шезлонге, мирно читающей какой-то невероятно дорогой глянцевый журнал, который могли себе позволить выписывать лишь жители Б***-стрит, я бы не смутилась, так как проводила здесь своё время только после того, как все мои обязанности были ответственно исполнены.

Что же касается Роланда – он еще ни разу не приходил в маленький дом (за исключением того раза, когда Мартин порезал себе палец). Парень был явно не из тех работодателей, которые проверяют мельчайшую работу своих сотрудников. Он даже не хотел у меня просто поинтересоваться, как идут наши дела с Мартином (а наши дела с Мартином вообще никак и никуда не шли – они стояли). Так что я не боялась встретиться здесь с Олдриджем. Обычно приближающиеся шаги принадлежали только одному человеку – Рик приходил оповестить меня о конце своего персонального элизиума и начале чистилища для меня, по итогам которого, завтра я снова окажусь на этом же месте, в это же время. Замкнутый круг, разрываемый только выходными.

Мы с Доротеей решили, что по выходным работать будет она, так как:

А) У нее с Мартином были более терпимые отношения, нежели у меня.

Б) Деньги ей требовались не меньше моего, но часов работы в будние дни ей выпадало меньше.

В) Большую часть выходных Роланд проводил с Мартином вне поместья.

Г) С меня было достаточно и той апрельской субботы, которая выпала из моей жизни вместе с одним седым волосом.

В прошедшую субботу состоялась первая встреча Джудит Фейн с двойняшками. Мама всё утро злобно замешивала тесто, пытаясь хоть как-то усмирить свой пыл. Когда же Джудит с судебным приставом оказалась на пороге нашего дома, я сначала всерьез подумала, будто маму схватил сильный спазм, но оказалось, что это она всего лишь попыталась улыбнуться. Встреча была более чем просто холодной – она была ледяной. Всё происходило в гостиной: моложавый судебный пристав сидел на кресле; Джудит пыталась изображать нежные чувства, гладя детей по головам; дети не понимали, чего хочет от них эта странная женщина – у них уже есть две бабушки; старшее поколение стояло на входе в гостиную и, скрестив руки на груди, наблюдало за происходящим; Эмилия, не выдержав нервного напряжения в доме, еще до прихода нежеланных гостей отправилась к Эмметту; Тэмми замкнулась в себе и заперлась в своей спальне; я, заплетя высокий хвост на макушке, сидела на своем месте за столом и искоса наблюдала за происходящим, попивая остывший чай.

Нелепое свидание продлилась всего сорок пять минут, хотя на законных основаниях могло длиться целых два часа. По-видимому, это мучение закончилось столь быстро из-за того, что в итоге женщина так и не смогла выйти на контакт с замкнувшимися в себе детьми. После ухода ненавистных гостей, отец начал вслух говорить такие слова как: “хрень”,”фигня”, “маразматичка” (в последние дни конкретно это слово в нашей семье стало звучать несколько раз на дню) и прочие неправильные слова, поэтому мама отвела детей наверх и оставила их с тётей Тэмми, которая всё еще не отошла от стресса. Суббота была полностью испорчена, но, к сожалению, это была не единственная испорченная суббота в нашей семье. На следующей неделе всё повторилось снова, только на сей раз Джудит задержалась на нашем диване на целый час и пятнадцать минут (после ухода этой женщины мама трижды пылесосила мягкий угол, чтобы окончательно стереть запах своей соперницы, хотя и выглядело это со стороны совершенно нелепо). И вот до очередного слушания, как и до моего выходного, оставалось меньше двадцати четырех часов.

День был настолько тёплым, что я могла себе позволить расхаживать по внутреннему двору в одной футболке и сильно рваных джинсах – перед выходом на работу обнаружилось, что бабушка закинула в стиральную машину все мои штаны, кроме тех, которые она хотела подлатать. Перед уходом на работу Эмилия заперла свой шкаф, как делала это всякий раз, выходя из своей спальни, так что её штаны взять было невозможно, а штаны Тэмми не подошли мне по росту – оказались СЛИШКОМ низкие в талии, из-за чего на мне выглядели еще более откровенно, нежели драные джинсы. В итоге я наплевала на то, что рваные, дешевые джинсы – это слишком вульгарно для элитного дома. В конце концов, не в мокрых же штанах или в маминой старой юбке мне идти на работу!

И как назло, именно сегодня, на входе я столкнулась сразу со всеми: с Джонатаном, с которым, впрочем, вижусь ежедневно, с кухаркой, садовником, горничной и Роландом. Олдридж, по словам Джонатана, как раз только что вернулся с какого-то важного совещания. Роланд был весь в брендах (не зря начиталась в этом доме глянцевых журналов о моде): туфли от Прада, одежда от Дольче Габбана, швейцарские часы от Ролекс, духи от Версаче и разговаривал он как раз по последней модели айфона. На мне же были носки от прошлого сезона, футболка от старшей сестры, штаны, спасенные от бабушки, пахла я дешёвым ополаскивателем белья, а телефон у меня был, из-за недавнего падения, с отличным 3D эффектом треснутого экрана. Я выглядела как среднестатистическая девушка – не хуже и не лучше многих, но на фоне Олдриджа постоянно чувствовала себя настоящей оборванкой, отчего и старалась как можно реже пересекаться со своим нанимателем (берегла остатки самоуважения).

До тех пор, как Роланд меня увидел, он активно говорил по телефону, рассказывая кому-то подробности только что удачно подписанного контракта, но как только его взгляд “врезался” в меня, он в буквальном смысле завис. Я шла по коридору, в сторону своего рабочего домика, и Олдридж как раз стоял у меня на пути, поэтому мне пришлось тоже остановиться. Не стесняясь, он начал рассматривать меня с ног до головы, словно забыв слушать собеседника, что-то радостно кричащего ему в ухо. Постепенно поднимая взгляд от моих носок (я нервно пошевелила пальцами ног, проверяя, нет ли на них предательских дыр) он, наконец, дошел до моего лица, после чего наши взгляды пересеклись. В этот момент я почувствовала себя так, как чувствует себя голый человек, стоя перед одетым. У меня было смутное ощущение того, что только что Олдридж раздел меня своим пристальным взглядом, отчего я почти наверняка начинала краснеть. Мысленно сравнив свои натуральные формы с искусственными формами Кэрол, я пришла к выводу, что не только моя одежда разочаровала Роланда, но и моё тело без неё. Придя к такому выводу, я сразу же вспомнила слова Тэмми, которые она адресовала мне еще в подростковом возрасте: “Ты тот самый Шерлок, который от своих разгадок еще и пореветь может”.

Мы с Олдриджем, наверное, с минуту молча смотрели друг другу в глаза, отчего я в определенный момент почувствовала себя провинившимся котом, порвавшим тапки своего хозяина. Не выдыхая, я, наконец, попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то разрядить нарастающее напряжение.

– Глория, если Вы будете ходить на работу в этих штанах, – вдруг начал Роланд, не отнимая телефона от своего уха, и я почему-то сразу подумала, что он сейчас скажет что-то вроде: “Тогда у меня случится инфаркт до моего тридцатилетия”, но он продолжил другими словами, – тогда обещаю Вам льготы.

В ответ на его слова я растерянно улыбнулась. Что он имеет в виду?

– Я серьезно. Приходите в рваном – Вам очень идет. Взамен же требуйте у меня повысить Вам ставку или, если Мартин вдруг сломает руку, когда Вы будете в этих джинсах, я обещаю, что Вам всё сойдет с рук, – с абсолютно серьезным видом произнес он, после чего, прижав отстраненный мобильный к уху, продолжил своё передвижение по дому. Он говорил такие смешные вещи и так серьезно, что я не знала, радоваться или краснеть от стыда за собственный вид. Как законченный Шерлок, я пришла к выводу, что мои рваные джинсы его изрядно веселят и их вид действительно сделает его более лояльным ко мне, если Мартин вдруг реально умудрится сломать себе руку. Последующий час я была уверена в том, что эти штаны принесут мне удачу и, если я начну в них спать – мне будут сниться исключительно радужные пони.

Глава 17

В субботу, после очередного слушания в городском суде, мама лежала пластом на кровати, даже не сняв с себя свой старенький терракотовый костюм. Бабушка напоила её, отца, деда и себя настойкой валерьяны, после чего отправилась лежать к себе в спальню. На суде, в защиту нашего оппонента, выступил судебный пристав, дважды сопровождающий Джудит во время её свиданий с двойняшками. В основном он говорил только о том, что “обстановка в доме неблагоприятно влияет на контакт истца с внуками”. Всё закончилось тем, что адвокат маразматички отвоевал право встречи Джудит с детьми без присмотра со стороны нашей семьи, до окончательного решения суда. Это означало, что двойняшки, каждую субботу с одиннадцати до часа дня будут проводить время со своей новой бабушкой, что значило для нас ровным счетом следующее: дети будут неизвестно где и неизвестно с кем. Они на целых два часа будут выпадать из нашего поля зрения. Это был сильный удар.

С этого момента в доме повисло что-то душащее, как в те дни, когда семья еще не свыклась с потерей Дэниела и Линды. Впервые мы так остро почувствовали, что детей у нас и вправду могут забрать, и произойти это может в ближайшее время – следующее слушание было назначено на середину июня.

Наконец пришло время зарплаты. К моему огромному удивлению, с меня не вычли разбитую Мартином вазу и еще доплатили за ту субботу, во время которой я заработала себе ушиб правой ноги. В итоге так много денег в наш дом не приносил еще никто. Первым делом мы купили гуся, вторым заплатили за коммунальные услуги, третьим раздали некоторые из многочисленных долгов, а оставшиеся несколько фунтов отложили на нового адвоката, на которого сейчас не хватило бы, даже если бы мы не заплатили за свет и воду.

За всё время работы в поместье у Олдриджа я сблизилась с двумя людьми – Риком и Доротеей. Олдридж продлил Доротее рабочее время и теперь с девяти до четырех я была наедине с Мартином, с четырех до шести ко мне присоединялась Доротея, а после шести я оставляла её наедине с мальчишкой.

Сегодня же я весь день занималась лишь тремя вещами – удаляла канцелярский клей с плитки в ванной, выуживала лего из туалетного бачка и пыталась отремонтировать сломанную Мартином швабру (к слову, у меня это в итоге так и не удалось).

– Пошли гулять, – неожиданно предложил Мартин.

– Мы только что вернулись из палисадника.

– Тупица, – тяжело вздохнул Мартин. – Мы пойдем гулять по Б***-стрит.

На “тупицу” я больше не обращала никакого внимания. Кажется, мальчик попросту забыл моё имя, напоминать же ему о нём было совершенно бесполезно – снова забудет. За прошедший месяц мы с ним ни разу не выходили за пределы территории поместья, но вспомнив слова Рика о досуге, я была уверена в том, что никаких препятствий тому нет.

– Отправимся в конец улицы, – заявил мальчик, как только мы вышли из дома.

– Окей, – согласилась я, вытянув подбородок вперед, чтобы вдохнуть свежий аромат цветущего рядом сада, который я каждый день проходила, идя на работу и возвращаясь домой. Отсюда, из-за высоких дорогих особняков, его не было видно, но я знала, что он там, за поворотом справа, из которого я появляюсь на этой улице каждый будний день.

– Знаешь, почему ты мне не нравишься? – неустанно бормотал Мартин. – Ты такая же, как все. Я имею в виду, что ты посредственная. Ничего интересного в твоем существовании нет – ты пресмыкаешься, тебе за это платят деньги и тебя всё устраивает. Как нормального человека может такое устраивать? Это из-за того, что ты безвольная…

Я давно перестала слушать трёп мальчишки, запрокинув голову и смотря на лучи уходящего солнца, окрашивающие разорванные облака в розоватый оттенок.

Улица оказалась длиннее, чем я предполагала. Мы прошли около трехсот метров от “моего” поворота и нам оставалось еще примерно столько же, когда я заметила в конце улицы две мужские фигуры, одна из которых была мне знакома, а вторая принадлежала скрюченному старику.

– Это Роланд, он ходил к коллеге по бизнесу, – обрадовался Мартин и окликнул брата, сложив руки в трубочку у рта. По-видимому, Мартин специально вытащил меня на прогулку, в надежде встретить брата. Роланд сразу же заметил нас и размашисто помахал нам правой рукой. Инстинктивно я чуть не ответила ему взаимностью, но вовремя опомнилась и, в итоге, рукой помахал Мартин. Мальчик слегка ускорил шаг, явно радуясь появившемуся на горизонте брату, как вдруг его кто-то окликнул из двора особняка, расположенного справа. Спустя несколько секунд перед нами возник рыжий мальчик, с веснушками на носу, который был чуть старше Мартина, но значительно крупнее его.

– Гуляешь с нянькой, – ухмыльнулся незнакомый мальчишка, и я сразу поняла, что он не является другом Мартина.

– Она мне не нянька, – взъерошился Мартин, – она всего лишь прислуга брата.

– Нет, я слышал как ты называл её нянькой и тупицей, – не отставал мальчишка и я поняла, что намечается стычка. В этот момент, боковым зрением я заметила, что Роланд уже сдвинулся в нашу сторону.

– Так Вы нянька или тупица? – дерзко обратился ко мне незнакомый мальчишка и сразу же добавил. – Пожалуй, и то, и другое. Только тупица может подтирать сопли детям.

– Не называй её тупицей! – буквально взъелся Мартин, что было для меня неожиданным поворотом. Видимо у моего подопечного было ярко выражено чувство собственности, отчего он всерьез считал, что тупицей меня вправе называть только он один и никто больше. Ну, разве что еще его брат. Ведь Мартин был от него без ума и наверняка бы пришел в восторг, если бы старшенький воспользовался его словечком в мою сторону.

– Мартин, пошли отсюда, – начала оттаскивать мальчика за левую руку я, боковым зрением видя, что Роланд не успеет дойти до нас до начала намечающейся стычки.

– Тебя тащат, как теленка, – задался смехом рыжий. В этот момент Мартин не выдержал и, вырвав свою руку из моей хватки, подошел к обидчику впритык.

– Твоя мама – бывшая стриптизерша, – обратившись к задире, вдруг выдал мой подопечный, заставив меня буквально застыть на месте. От злости у оппонента в секунду лицо залилось краской. Роланд был всё еще далеко, но уже наверняка начинал подозревать неладное. Оценивая сложившуюся критическую ситуацию, я краем уха услышала за своей спиной мотор автомобиля, приближающегося к нам на слишком большой для Б***-стрит скорости, отчего по моему телу пробежали мурашки (или они пробежали из-за сверкнувшего взгляда хулигана). Неожиданно обидчик Мартина прокричал:

– Бургес, фас!

Сначала я не поняла значения его слов, пока не увидела мчащегося из палисадника прямо на Мартина, огромного черного добермана. В последнюю секунду, когда собака чуть не вцепилась в бедро моего подопечного, я успела сунуть свою ногу между псом и мальчиком, и в итоге пес вгрызся в мою многострадальную, правую ногу. Я еще не успела осознать боль, когда разозлившийся рыжий мальчишка громко прокричал “тупица!” и изо всех сил врезался мне в живот. Только в этот момент собака выпустила меня из своей хватки, отчего я сразу же почувствовала острую боль в правой голени, после чего поняла, что падаю навзничь. Через растрепанные волосы я заметила, что Роланд Олдридж бежит в нашу сторону, как вдруг нечто справа от меня издало дикий скрежет, после чего нечто твердое ударилось в мой правый бок. Кажется, меня что-то оттолкнуло вперед, после чего я трижды перекатилась по асфальту. Последнее, что я видела – бампер красного шевроле.

Глава 18

Я проснулась в неприятно ярко освещенном помещении и сразу же услышала знакомый голос:

– Неваляшка очнулась.

Уже спустя секунду, я увидела над собой рассерженное лицо Мартина:

– Ты не могла не вмешиваться, да? Теперь все будут считать меня трусом, и всё из-за глупости няньки!

У меня в голове звенела какая-то отскочившая от мозга пружинка, а во рту стоял металлический привкус крови – кажется, я прикусила щеку. Я почти сразу попыталась встать, но с ужасом поняла, что не могу свободно пошевелить шеей. От страха у меня округлились глаза, и как раз в этот момент надо мной возник Рик.

– Не шевелись, лежи тихо.

– Что со мной произошло? – хриплым голосом, испуганно спросила я, совершенно не в силах ничего вспомнить.

– Сын популярной бизнесвумен в сфере порнографии, натравил на тебя собаку, после чего вытолкнул на проезжую часть, где его мать успешно протаранила тебя своим автомобилем. Так как скорость машины была относительно небольшой, на тебе всего лишь несколько ушибов и ссадин, которые в основном пришлись на правую сторону – сторону столкновения с машиной. Врачи говорят, что ты родилась в рубашке, однако тебе всё равно придется проходить несколько дней с шейным бандажом. Еще доберман немного прикусил твою ногу, но рана, по идее, должна быстро затянуться и шрамов, вроде как, не должно остаться. Про легкое сотрясение мозга я уже говорил?

Без посторонней помощи, я смогла сесть на кушетке и, наконец, ощупать своё тело. Только теперь я поняла, что нахожусь в больнице. Правая сторона моего тела и вправду болела сильнее левой, но благодаря одежде на моей коже почти не осталось царапин. Определенный участок голени, в которую вгрызся доберман, был перемотан белоснежным бинтом и ныл не меньше, чем остальное тело. Самым неприятным из всего оказался шейный воротник. Он буквально контролировал мои движения, самостоятельно решая, с какого именно ракурса я буду смотреть на этот мир. Хорошо хоть лицо не пострадало – лишь на правом виске был едва заметный, уже обработанный ушиб, и на нижней губе справа образовался кровоподтек средних размеров, который наверняка будет проходить дольше остальных царапин.

Осмотрев себя с ног до головы, я, наконец, огляделась вокруг – небольшая больничная палата, с режущим глаза белым светом, исходящим от неоновых ламп.

Рик вышел за врачом, поэтому сейчас я была наедине с Мартином.

– Как я здесь оказалась? – нахмурилась я, снова заговорив с легкой хрипотцой в голосе.

– Брат тебя дотащил, – брезгливо сморщил нос Мартин. – Пока он укладывал твою тушку на заднее сиденье автомобиля, который тебя же и сбил, стриптизерша бегала вокруг нас на своих десятисантиметровых шпильках и что-то страстно причитала. Она довезла нас до больницы, после чего Роланд снова возился с твоим бессознательным телом, стараясь не задеть твоей тупой башкой ни одного косяка в этой поликлинике.

Закрыв глаза, я представила, как Олдридж тащит меня до ближайшей кушетки, и сразу же поморщилась. Зрелище и вправду было неприятным – растрёпанные волосы, кровь, стекающая от виска до подбородка, висящие в разные стороны руки. Наверное, ему теперь придется сутки обрабатываться от, въевшегося в его ароматное тело, дешевого запаха меня.

Спустя минуту, вслед за Риком в палату вошел доктор. Он аккуратными движениями осмотрел мои ребра и лицо, проверил зрачковый рефлекс, подвижность суставов и пришел к выводу, что я вполне могу находиться на домашнем лечении, после чего выписал мне больничный лист на неделю.

– Неделю без те-ебя-а-а, – хитро ухмыльнулась я Мартину, на что он раздраженно хмыкнул.

На выходе из больницы нас уже ожидал Джонатан. Рик сказал ему, что самостоятельно отвезет меня домой, поэтому в автомобиль Джонатана сел только Мартин. Я хотела возразить Рику, чтобы лишний раз не напрягать его, но он был настойчивее моего папы, когда тот жаждал посмотреть скачки. Уже подъезжая к дому, я представила, что именно сейчас начнется, и закрыла глаза от предвкушения: бабушка с дедом примутся глотать настойку из валерианы, отец начнет говорить слово “хрень” и дети весело будут за ним повторять, пока не начнут тыкать в мои самые больные места пальцами, мама примется причитать, Эмилия будет рассуждать о моей неуклюжести, а Тэмми либо впадет в панику, либо уйдет в себя от испуга. Да, пожалуй, только поведение Тэмми для меня было не очевидным.

– Я доведу тебя до дома, – констатировал Рик и, прежде чем я успела отказаться, он уже открывал мне дверцу.

Доковыливая до порога, я уже слышала знакомые быстрые шаги мамы по ту сторону двери и видела любопытствующие лица детей, буквально прилипнувших к окну гостиной.

– Что с тобой?! – еще не успев до конца распахнуть дверь, выпалила мать.

– Ничего страшного. Я просто упала, – попыталась улыбнуться я, сквозь боль в правой ноге.

– Просто упала? – переспросил отец, возникший за маминым правым плечом.

– Пожалуй, это в её духе, – заметила Эмилия, высунувшаяся из-за левого маминого плеча. Зрелище было смехотворным. Казалось, будто за мамиными плечами находятся херувим и аполлион. Ну или мама была трехглавым драконом.

Только после замечания Эми, все резко перевели взгляд с меня на Рика, словно уже и забыв о моем существовании.

– Проходите-проходите, – поторопила нас мама и буквально втянула меня в дом, а за мной и Рика. – У нас как раз ужин готов.

Я была в легком шоке от развития событий, так как на тысячу процентов была уверена в том, что не горю желанием, чтобы Рик познакомился с моей родней и хотя бы краем глаза лицезрел нашу микроскопическую кухню со старой гостиной, пространство между которыми занимала столовая в виде одного, старого стола. Но родителей было уже не остановить.

– Мама, поставь на стол дополнительный прибор, – попросил отец бабушку, подталкивая Рика в гостиную. Все суетились, толкались, но в итоге благополучно усадили Рика во главе стола напротив папы, а меня, как единственную его знакомую, воткнули справа от него. Я была зла на то, что происходило, поэтому не сразу обратила внимание на то, что Рик по второму кругу всматривается в незнакомые лица, словно ища кого-то. Еле ворочая закованной в бандаж шеей, я аккуратно осмотрелась по сторонам – вся семья была в сборе, поэтому я решила, что мне всего лишь показалось. Через пять минут шума и суматохи, когда все, наконец, смогли совладать со своими нервами и усесться за стол, мама поинтересовалась у меня:

– Дорогая, ты не хочешь переодеться?