Путь офицера Гришин Алексей
Две трети населения Окситании – реформисты. Со своими войсками, полицией, даже судами и палачами. Но и две трети доходов графства от них же. Убери из города полк, и даже дьявол не предскажет, что может начаться. И не волнует этих нововеров, что кастильцы, как верные сыны Святого Престола, именно по ним первым и ударят. Главное здесь и сейчас дорваться до власти, порушить приходы истинной церкви.
А маршалу на это наплевать, у него, видите ли, приказ и идите вы все…
Конечно, если война, тогда да, тогда полк пойдет в бой, но ведь нет же ее пока и, Господь даст, не будет. Не впервой с западным соседом ругаемся, но до сих пор воевали только на северо-востоке. Так чего раньше времени суетиться?
Черт, черт, черт! Ведь обещал же графине сегодня только веселиться, да куда уж тут. Придется дать старому пердуну аудиенцию. Все равно не отстанет, так лучше побыстрее от него отделаться.
А маршал был зол не менее. Разведка четко сообщает, что от Барселоны выдвинулась армия, двенадцать тысяч человек, все, что может выставить Кастилия. Сейчас они накапливаются в пограничном лагере, отдыхают, но долго стоять не смогут. Армия или воюет, или разваливается, третьего не дано. Значит, решение в Мадриде принято и начнется все со дня на день, если уже не началось, пока он, словно нищий, выпрашивает полк, который и так должен ему подчиняться. Это вместо того, чтобы быть со своей армией, в которой всего девять тысяч человек… Стыд и позор! Было бы смешно, если б не было страшно. Без Окситанского полка дела галлийцев будут плохи. О, его сиятельство изволили сделать приглашающий жест, никак снизошли до аудиенции. Сплюнул бы, но нельзя – галантность, однако, чтоб ее.
В кабинете хозяин пригласил маршала присесть к изящному, тонкой работы столику, на котором стояло блюдо с фруктами. Лично поставил бокалы, налил вино. И собеседники замерли, словно дуэлянты перед схваткой. Хотя какие собеседники – беспощадные бойцы, просчитывающие начало поединка. Ибо после этого разговора кровь будет литься рекой в любом случае. Вопрос только в том, чьей прольется больше.
И едва должна была прозвучать первая фраза, словно первый разведочный выпад, в дверь постучали. Это было неожиданно, нелепо, никто не смел помешать словесному поединку титанов.
– Войдите! – раздраженно воскликнул граф Тулузский.
И в шикарный кабинет вошел военный в измятой, пропыленной дорожной одежде.
– Господин маршал, срочная информация из Перпеньяна. На рассвете кастильские войска вышли из Барселоны по средиземноморской дороге.
– Ну и что теперь делать? Ваше сиятельство, вот что я именно сейчас и именно здесь должен делать? Дождались? Теперь мы успеем, лишь если полк выступит на рассвете.
– Да готово все, маркиз. Он выступит завтра на рассвете, – грустно сказал граф, – если я не хотел выдвигать полк, это не значит, что я ничего не делал. Обоз сформирован полностью, боекомплект, оружие, продовольствие, фураж – все погружено и готово к маршу.
– Я выезжаю немедленно! – воскликнул маршал и с неожиданной резвостью даже не пошел, а скорее побежал, из кабинета. И в дверях, словно на стену, налетел на могучего офицера в форме Окситанского полка.
Пока обалдевший маршал приходил в себя и набирал воздух для резкой и решительной критики наглого богатыря, тот подошел к графу и громовым голосом доложил:
– Ваше сиятельство, срочное сообщение из Сен-Беа. Кастильцы готовят прорыв в районе крепости силами до семи тысяч человек. Вот доклад коменданта крепости, – и передал запечатанный конверт.
Все неласковые слова, приготовленные маршалом, застряли в горле. Он бросился к графу и они прочли:
Командиру Окситанского полка
полковнику де Монфор
графу Тулузскому
Ваше сиятельство!
Докладываю, что в четырех километрах от границы на сопредельной территории мною разведан палаточный лагерь Кастильской армии, рассчитанный на семь тысяч человек. В настоящее время лагерь полностью заполнен – мушкетеры, пикинеры и около тысячи рейтар. В лагере установлено шесть полковых знамен. Также отмечено девять орудий крупного калибра, в том числе, возможно, осадных. Разведку провел лично, достоверность информации – абсолютная.
Расчетное время сдерживания противника силами вверенного мне гарнизона – не более двух суток.
Данный рапорт направлен начальнику штаба Окситанского полка. Еще два одновременно направлены дежурному офицеру и вашему заместителю.
Комендант крепости Сен-Беамайор де Баон
– Доставить сюда курьера немедленно, – приказал де Комон.
Через десять минут в шикарный кабинет шикарного замка вошел усталый капрал в потной, заляпанной дорожной грязью простой солдатской одежде.
– В доставленном тобой сообщении сказано, что ты третий курьер. Тебе известно, где предыдущие посланники? – спросил граф.
– О первом мне ничего неизвестно, а второго я видел на въезде в Тулузу. Убитым.
– Немедленно послать людей. И ты, капрал, поезжай с ними, покажи тело.
Через час посланные вернулись. Тела на дороге уже не было, но в указанном капралом месте обнаружилось присыпанное землей кровавое пятно, а в полусотне метров от него убитая лошадь с уздечкой, на которой стояло клеймо гарнизона Сен-Беа.
А еще через полчаса в том же кабинете за тем же столом сидели те же двое. Полковник и маршал, граф и маркиз. Только не было перед ними бокалов, как и не было враждебности во взглядах. Теперь они были не просто единомышленники. От принятого сейчас решения зависела не просто судьба кампании – судьба страны.
Не могла Кастилия выставить более двенадцати тысяч человек, негде было взять войска. Сейчас там на всю метрополию семь полков и это точно. Полки не создаются за месяц. Значит, один из ударов отвлекающий. И вот здесь не дай бог ошибиться. Если основной удар на Перпеньян, то окситанцев надо выдвигать туда, иначе кастильцы задавят числом.
Но если этот комендант прав, то прорвавшемуся через горы противнику противопоставить будет нечего. Галлийцев зажмут в клещи и раздавят как орех.
Де Баон… А ведь где-то маршал о нем слышал.
– Граф, что можете сказать об этом майоре?
– Ничего особенного не могу, его в Сен-Беа через мою голову ставили. Прямиком из столицы, приказом самого военного министра, лично. Де Баон тогда капитаном был, наглым до невозможности. А через два года стал майором и тоже в обход меня. В полк обращается только по вопросам снабжения и выбивает все до динария. Мои тыловики от него стонут, но сделать ничего не могут. Инспектируют его каждый год – ни одного нарушения. Пытались эти мерзавцы на него в Париж жаловаться, в ответ мне такое письмо оттуда пришло, что до сих пор вспоминать не хочется. Так что я с ним не знаком и знакомиться не собираюсь.
Что же, подумал де Комон, надо принимать решение. Итак, имеем две взаимоисключающие информации, полученные от двух столичных ставленников. Один – от военного министра, другой от де Шутта. И кто из них прав – черт его знает. Проверить бы… Да не выйдет. Даже голубя посылать поздно.
– Давайте еще раз переговорим с курьером, – предложил де Комон, по-крестьянски почесывая затылок, – по крайней мере, поймем, что творится в крепости.
Однако в замке того не оказалось. Оглушенные криками графа и взбодренные зуботычинами маршала адъютанты нашли его, следующего под конвоем на допрос к шевалье де Воргу. Конвоиры, трое хмурых мужчин неопределенного возраста и неприметной наружности, попытались возражать, вроде как они в армии не служат и вообще у них свое начальство, но с уважением отнеслись к пяти направленным на них шпагам. И несчастный капрал, освещая помещение невероятным по сочности синяком, предстал перед могущественными вельможами.
– Ты, парень, откуда родом? – с отеческой интонацией бывалого командира начал де Комон.
– Здешний я, из Тулузы, ваша сиятельство. У меня и жена отсюда, и вся родня здесь проживает.
– Это очень хорошо, капрал, просто отлично. А вот теперь расскажи, ты знаешь, что было написано в донесении?
– А как же! Я же вместе с господином майором за кордон ходил. Пятеро нас было – господин майор, сержант Ажан, я и двое солдат. Вот нас троих в курьеры определили. То есть солдат и меня. А господин майор, когда меня отправлял, сказал, что везу я доклад о том кастильском лагере. Ох и большущий это лагерь, ваше сиятельство! Я таких и не видел никогда. И народу там! И солдаты, и лошади, и телеги. Даже пушки – девять штук, точно-точно, я считать умею.
– Сколько все же палаток?
– Вот тут точно не скажу. Они, на самом деле, не одним лагерем стоят. А вроде шестью, их с одного места и не увидишь. Господин майор с господином сержантом долго считали, а я точно не знаю, но много. Я видел окситанский полк на полевом лагере, так там палаток не сравнить, насколько больше. Вот что точно скажу – восемь знамен видел. Одно у кавалеристов, шесть вроде как полковые и одно в центре, кастильское.
– Ну смотри, капрал. Если правду сказал – награжу, но если соврал – ни тебе, ни жене, ни детям твоим не жить, – закончил разговор маршал. – Адъютант, арестовать, глаз не спускать, головой за него отвечаешь.
Вот после этого разговора и было принято решение, подарившее защитникам Сен-Беа шанс выжить. Наутро курьер увез в Перпеньян приказ готовиться к встрече кастильской армии, занять удобные позиции и активной обороной не допустить прорыва противника в Окситанию.
А де Комон, лично возглавив Окситанский полк, выдвинулся в направлении Сен-Беа. Расчет на то, что маршал уведет его на юг к Перпеньяну, провалился. Собственно, этим маневром исход боевых действий был предрешен, о чем пока никто, включая самого маршала, не знал. И солдаты с обеих сторон продолжали готовиться убивать и умирать в этой, по сути, уже бессмысленной войне.
Глава VII
Все-таки человек так устроен, что не верит в грядущие катастрофы. Мы устраиваем застолья за день до прихода урагана или играем свадьбу перед смертельной битвой. А что, это же еще не началось, так давайте проживем еще один день счастливо, а там, глядишь, все будет хорошо. Ну бывают же чудеса! Ну хоть иногда…
Примерно так рассуждали офицеры крепости Сен-Беа, собираясь в таверну на день рождения жены лейтенанта де Фье. Разумеется, они не были наивными простофилями, готовыми оставить гарнизон без командования накануне войны. Но днем, во время обеда, почему нет? От таверны до крепости полчаса пешком, да и дел-то всего – поздравить женщину, вручить подарки, выпить по бокалу вина, ну и, заодно, пообедать. Всего-то час – полтора. Рассиживаться некогда, у всех дел невпроворот.
Да и порядок никто нарушать не собирался. Де Баон официально назначил на этот час исполняющим обязанности коменданта сержанта Ажана, оговорил пароль при возвращении – «Шампань», отзыв – «Дижон», и дружная офицерская компания отправилась праздновать. Но не вся. Утром де Савьер из-за какого-то пустяка умудрился вдребезги разругаться с де Фье и, несмотря на приглашение, остался в крепости лелеять свое самолюбие.
Однако гулянка затянулась. Через три часа Жан отправил в таверну вестового, который, вернувшись, четко доложил, что был послан в… на… и к… То же самое доложили вестовые, посланные через и четыре, и пять часов.
Только когда сгустились сумерки, к закрытым воротам крепости подошли вдребезги пьяные де Баон с де Фье во главе батальона под галлийским знаменем и, поминая всех святых вперемешку с чертями, потребовали открыть ворота и пропустить их и следовавший за ними отряд, присланный на усиление мудрым маршалом де Комоном.
А находившийся на крепостной стене Жан в душе прочел молитву за упокой душ своих командиров и, вероятно, несчастной именинницы. И дело было не в том, что де Баон при жизни никогда не ругался именами святых. Ругался виртуозно, но не так. Все было страшней. Своим магическим зрением он увидел над головами офицеров свечение, спутать которое не мог нигде и ни с чем. И коричневые нити, уходящие от этих уже не людей – зомби. В ущелье у деревни Фаж это была женщина и трое детей. Здесь – офицеры, с которыми еще днем разговаривал, даже позволил себе шутить.
– Лейтенанта де Савьера сюда, срочно, – приказал он ближайшему солдату, а после краткой паузы добавил: – И командиров взводов.
– Господин лейтенант, мне кажется, или офицеры под заклятием? – спросил Жан, когда все поднялись к нему на стену.
– Да пьяные они, не видишь, что ли? Как тебе такое в голову пришло? Тоже мне, маг-любитель от сохи.
– Напиться сейчас? Только не де Баон и не де Фье. Они могут выпить, и крепко, но никогда перед построением. Не было такого за два года. Тем более в такой обстановке, когда война на носу. И ругается де Баон необычно, не как всегда. Все сегодня с ними не как всегда. Ни разу де Баон на вестовых не кричал. Его однажды с бабы сняли, так на орехи досталось всем, дежурный сержант потом неделю икал, но к вестовому претензий не было. Я слышал о заклятии тихого слуги, вы уверены, что это не оно?
– Чего?! Мальчик, это заклятие не всем выпускникам Морле под силу, ты вообще представляешь, о чем говоришь? Чтобы в нашей дыре нашлось два боевых мага такой силы? Забудь, для тебя это только сказки. Открывай ворота и иди проспись, сам небось напиться уже успел.
Ну и как с таким разговаривать? А ведь даже плюнуть с досады нельзя – нечего людей перед боем нервировать.
– Господа сержанты, боевая тревога. Гарнизон в полную боевую готовность, всем занять места согласно плану обороны. Только тихо, чтобы никаких криков и, не дай бог, сигнала трубы. Исполнять!
Командиров взводов как ветром сдуло. Да, как и маг, они не понимали происходящего, но подчинились беспрекословно, как намертво заучили во время бесконечных тренировок.
И едва солдаты расположились на стене, Жан прокричал:
– Шампань!
– Дижон! – правильно ответил «де Фье».
И тут же:
– Клиссон! – прокричал «де Баон».
Мгновенно тела офицеров даже не упали, они сложились, как отпущенные кукловодом марионетки. Упало галлийское знамя и поднялось кастильское, первые шеренги расступились и к стенам замка бросился отряд с невесть откуда взявшимися штурмовыми лестницами. Если бы галлийцы открыли ворота, судьба крепости была решена.
Но это если бы. Однако лестницы все же приставлены, ударные группы прикрывает плотный мушкетный огонь, яростная, профессиональная атака… Но к ней были готовы – тяжелые лестницы сбрасываются заранее приготовленными рогатинами, ответный мушкетный залп сверху, практически в упор, страшным ураганом выкашивает ряды атакующих, со стороны защитников слышны четкие команды командиров. Все ясно – попытка захвата крепости с ходу провалилась, надо отводить оставшихся и переходить к осаде, чего кастильское командование стремилось избежать всеми силами. Обидно, но не страшно, такой вариант предусмотрен, а у галлийцев выбиты офицеры, если, конечно, не считать мага, но он же не командир, его к другому готовили, так что не все потеряно – долго крепости не продержаться.
– Жан, извини, был не прав, – обратился де Савьер после боя.
– Принято, господин лейтенант. И еще, с этой минуты я сержант Ажан, комендант крепости Сен-Беа. Нам в ближайшее время будет тяжело, смертельно тяжело, и субординация – это лишний шанс для всех остаться живыми.
– Понял, господин комендант! Какие будут приказания? – четко, без капли иронии в голосе спросил маг.
– Лично вам – отдыхать. Завтра потребуются все ваши силы. Помните, вы наш главный резерв. Поэтому во время боя находиться рядом со мной, вступать в драку только по моей команде.
Все действия гарнизона в сложившейся ситуации были отработаны и не требовали специального вмешательства Ажана. Пришлось назначить командира артиллеристов взамен очевидно погибшего офицера и своего преемника на посту командира взвода. И ждать. Это очень трудно – ждать начала атаки и не иметь возможности что-либо изменить.
Ночью Жан, на правах коменданта, перечитывал переписку де Баона. Без какой-либо цели, так, чтобы отвлечься от тоски. И в одном из ящиков стола, среди бумаг, приготовленных для сожжения, нашел приказ. Майор счел его формальной бумажкой, разосланной каким-то клерком по всей стране в надежде, что где-то что-то получится. Нет, ну правда, откуда в этих горах было взяться… незаконнорожденному принцу Галлии! Вообще-то предыдущий король особой верностью жене не страдал и бастардов успел настрогать немало. Но все они были вроде как бастардами официальными, а вот один умудрился затеряться. И предписывалось де Баону, как, очевидно, и многим и многим его коллегам, того принца найти, арестовать и под конвоем(!) отправить в столицу.
Вот так просто – арестовать и отконвоировать. Брата короля. Утешало одно – о парне было известно только, что ему восемнадцать лет и он может быть похож на Его Величество. А по таким приметам искать можно долго и с заранее известным результатом.
И только Жан, знавший об идентичности аур короля и де Савьера, понял, что именно с этим принцем ему завтра идти в бой. А потому арестовывать его не собирался ни завтра, ни когда-нибудь вообще.
Следующий день начался с артиллерийской дуэли. Единственным местом, пригодным для установки четырех осадных орудий кастильцев, оказался поворот дороги, почти под выступом скалы, в которой галлийцы заложили фугас. Но именно что почти – в случае взрыва пушки оказывались вне зоны поражения, ближе к крепости. Таким образом, противник сразу получил преимущество – на таком расстоянии картечь была бесполезна, а вероятность попадания в его орудия ядрами – не высока, практически ничтожна. Одно радовало – толку от обстрела стен тоже было мало. Осадные орудия эффективны метров с трехсот, не допустить их на это расстояние галлийцам было вполне по силам.
Более того, под обстрелом оказалась боковая, примыкающая к скале стена. Ворота же, самое уязвимое место обороны, находились в центре главной, практически неприступной стены, что протянулась параллельно реке и дороге. И подойти к ним можно либо по крутому склону, либо по длинной, извилистой, отлично простреливаемой тропе.
Так что всю крепостную артиллерию Ажан с чистой совестью сосредоточил против пушек противника. Чего, как оказалось, кастильцы и добивались.
Дорога в ущелье идет по правому берегу Гаронны. Он более пологий, что и позволило построить на нем и крепость, и, немного дальше от границы, сам поселок. Левый берег для войск непроходим. Но это для войск, а маги с небольшой охраной, как оказалось, смогли по нему пройти и расположиться напротив крепости. Из мушкетов их не достать, из пушки попасть по одному человеку невозможно.
Главная сила магов – точность и скорострельность. И страх. Летящие с воем ядра страшны, но понятны. На выстрелы можно отвечать выстрелом, а что делать, когда вокруг тебя вспыхивает воздух? Дворяне еще могут увидеть летящие огненные шары, а как быть простолюдинам? Вот только что все было тихо, и вдруг стоящий рядом человек сгорает в магическом пламени. Или с грохотом сотрясается стена, из которой вылетает кладка, рушатся защитные зубцы, давя защитников, словно перезрелые ягоды.
Стена, обращенная к реке, считавшаяся неприступной, оказалась под главным ударом. Солдат пришлось отправить вниз, Жан и де Савьер остались вдвоем.
– Лейтенант, не пытайтесь отбивать заклятия, уводите их в сторону! Вниз, вверх – главное, чтобы не попадали в стену!
– Понял, не дурак! Командир, а вы здесь зачем? Только мешаете! – прокричал маг.
А дальше ему стало не до разговоров. Удары кастильцы наносили слаженно, точно. Попытайся де Савьер вступить в прямую дуэль, он продержался бы минут пятнадцать. Но и сосредоточившись на отводе заклятий, его резерва хватило ненадолго. Однако у защитников крепости нашелся свой козырь – возможность Жана работать с чужой магией. Увлеченный схваткой, лейтенант не заметил, что в сторону улетают даже те заклятья, отклонить которые он сам не успевал.
Да, не так эффективно, но свою часть работы Жан делал. А главное, он смог направлять часть магии из вражеских заклятий на подпитку де Савьера. Тем не менее ближе к вечеру лейтенант оказался на той грани истощения, за которой смерть мага неизбежна. Пришлось отправить его в казарму, а самому остаться отбивать удары. К счастью, то ли силы противников оказались на исходе, то ли они побоялись оставаться ночью на негостеприимном левом берегу, во всяком случае, с наступлением сумерек магические атаки прекратились. Юный комендант смог перейти на стену, подвергавшуюся артиллерийскому обстрелу, и понял, что командир гарнизона из него неважный. В пылу сражения с магами он абсолютно не контролировал действия кастильских солдат. А те умудрились построить на убойном расстоянии перед крепостью полноценные флеши, куда осталось только подвести осадные орудия.
«Два дня мы были в перестрелке, что толку в этакой безделке»[4], – вспомнились строки из прошлой жизни. Счастливые, у них были эти два дня, а здесь придется умирать уже завтра. Что же, вечной жизни не бывает, но побороться с костлявой надо. Иначе зачем в крепости санитары? И на плацу, назло всем уставам, были установлены чаны, в которых кипятились бинты и вата, точнее ленты мягкой ткани и корпия – других перевязочных материалов этот мир еще не знал. Как не представляли бойцы тылового капральства, зачем их заставили чуть не до блеска вымыть караулку – самое большое после казармы помещение замка. Ясно, что для госпиталя, но по большому счету не все ли равно раненым? А командир свирепствовал, не стесняясь ни в выражениях, ни, прости господи, в тумаках. Никогда за ним такого не замечали – видать, власть юнцу голову вскружила. Но рука у парня тяжелая, так что чистили и мыли хоть и за страх, но на совесть.
Читать бесплатно другие книги:
