Князь Мещерский Дроздов Анатолий
Англичанин кивнул и быстро набросал обязательство. Несмотря на выпитое, рука его выводила буквы твердо. Я взял листок, прочитал и спрятал в папку. Затем достал второй.
– А теперь напишите, по чьему приказу вы организовали покушение на русскую императрицу. По-английски.
– Зачем это, Валериан? – насторожился лайм.
– Чтобы не передумали. Обещаю, что эта бумага никогда не попадет в руки британских властей. Если вы, конечно, будете вести дела с нами честно. Слово джентльмена.
Джентльмен, как известно, хозяин своему слову. Как дал, так и забрал.
– Хорошо, – неохотно согласился Джеймс. – Все равно знаете о моей роли. Когда будут деньги?
– А когда – меморандум?
– Через день.
– Успеете?
– В окружении премьера не так много людей. Вам ведь интересны слуги, а не политическое окружение Ллойда-Джорджа[31]?
– Окружение тоже пригодится, но начнем со слуг. Встречаемся через день здесь в то же время. Сколько фунтов приготовить?
– Тысячи хватит.
– Будет.
Джеймс написал признание, я пробежал его глазами и спрятал бумагу в папку.
– Скажите, Валериан, – спросил лайм, – что будет с Азефом и Савинковым?
– Их ждет суд и суровый приговор.
– На суде они могут сказать, кто их нанял.
– Исключено. Во-первых, суд будет закрытым, репортеров в зал заседания не допустят. Мы объявим, что это из соображений безопасности – затронуты государственные секреты. Россия ведет войну… Репортерам вручат меморандум, – едва не сказал «пресс-релиз», – в котором сообщат: покушение на императрицу совершено террористами по указанию Германского генерального штаба. Азеф ведь приехал из Берлина. Вы, к слову, можете поставить это себе в заслугу. Дескать, так поработали с агентами, что они даже на суде не выдали нанимателя.
– Спасибо, Валериан! – Джеймс горячо пожал мне руку. – Я этого не забуду.
– До встречи, Говард! – ответил я и откланялся, перед этим заплатив официанту за ужин и выпивку. Англичанин принял это благосклонно – кто из нас не любит халяву?
Ехать к государыне было поздно, к тому же от меня разило спиртным – пришлось пить с этой сволочью, поэтому я отправился домой. Там составил подробный отчет о разговоре, изложил свои соображения и лег спать. Утром отправился во дворец. Императрица еще носила на ноге аппарат Илизарова, поэтому считалась больной. Канцелярия не перегружала ее делами, получить аудиенцию несложно. К тому же я врач. Этим мы маскировали причину частых визитов. Что может быть естественней посещением пациентки доктором?
Мария приняла меня незамедлительно.
– Докладывайте! – велела после взаимных приветствий.
Я протянул ей отчет и расписки англичанина. Она пробежала листки глазами и отложила их в сторону.
– Ловко! Сомневалась, что у вас получится – вы ведь не занимались вербовкой в своем мире. Или я чего-то не знаю?
– Не занимался, государыня. Но у меня были хорошие друзья, которые рассказали, как это делается.
А еще я читал мемуары разведчиков – советских и зарубежных. Интересно было.
– Ваше мнение о Джеймсе?
– Слизняк. Поплыл, как только понял, что может умереть. Жаден. Торговался за каждый фунт.
– Кстати, о деньгах. Вот тут, – она указала на отчет, – вы оперируете немалыми суммами. Фунт стерлингов – это почти десять рублей. Вы предлагаете платить англичанину тысячу рублей в неделю. У нас столько генерал-адъютанты не получают. Что генералы! У премьер-министра жалованье меньше. Не слишком ли расточительно?
– Оплата услуг Джеймса не будет стоить казне и копейки.
– Это как? – изумилась Мария.
– У Азефа при аресте изъята крупная сумма в рублях и чек на сто тысяч фунтов. С рублями ясно, а фунты можно получить в швейцарском банке. Ну, там доверенность от владельца чека или передаточная надпись – не знаю, как это делается здесь, но такая возможность, полагаю, существует. Специалисты подскажут. Таким образом, мы будем платить британцу британскими же деньгами. Хватит лет на двадцать.
– Ловко! – улыбнулась Мария. – Я вот не подумала. У меня есть личный вопрос: каково это – быть вербовщиком?
– Противно, государыня. Руки чесались – хотелось свернуть шею этой сволочи. Он повинен в смерти десятков людей, в том числе детей и женщин. Но пришлось загнать чувства далеко и улыбаться мерзавцу.
– Вы повзрослели, – сказала Мария. – Смешно это говорить немолодому человеку, каковым вы являетесь, но другого слова не подберу. Вы не просто врач, Валериан Витольдович, но еще и придворный, который входит в окружение российского монарха. Нам нередко приходится делать то, что обычному человеку мерзко. Таков крест, возложенный на нас Господом. Хорошо, что вы это осознали и выразили готовность взвалить, ношу на свои плечи. Такого человека я с охотой приму в семью. Надеюсь, вы будете добрым помощником дочери, когда придет время, и она встанет во главе Государства российского. Я могу на это рассчитывать?
– Да, государыня! Но я все же врач, а не политик, и желал бы, чтобы дела, подобные этому, – я указал на листки, – выпадали нечасто.
– Время покажет, – отмахнулась Мария. – Возможно, вам самому захочется проявить себя в иной ипостаси. Вы много знаете и умеете, причем такого, что неведомо окружающим вам людям. Вы этого не замечаете, но со стороны очень видно. Генерал Татищев, командир Отдельного корпуса жандармов, в восторге от вашего содействия делу о взрыве Кремлевского дворца. Прислал мне письмо, в котором ходатайствует о награде. Полагает, что без вашего участия не удалось бы задержать Азефа и выйти на след англичан. Я так тоже считаю. Еще генерал просит, чтобы обучили его подчиненных вашим методам допроса подследственных. Не возражаете?
– Нет, государыня. Но я бы просил дать указание применять эти методы в исключительных случаях. Например, когда вина арестованного не вызывает сомнения и требуется получить сведения о сообщниках. Иначе у следователей может возникнуть соблазн, применяя пытки, выбить признание у подозреваемых, когда вина их не очевидна. Такое было в моем мире. Многих людей осудили и казнили без вины. Это был страшный период в истории России, который получил название Большого террора.
– Рада, что вы это понимаете, – кивнула Мария. – Пытки в России запрещены еще прапрабабушкой, и я не хочу возвращать их в общую практику. Подготовьте соответствующий указ, я его подпишу. Привлеките сотрудников моей канцелярии – они помогут с формулировками.
– Сделаю, государыня! – поклонился я.
– Нам нужно кое-что обсудить, Валериан Витольдович, – сказала императрица. – Дело, которое вы предлагаете в отношении англичан, небывалое для России. Никогда еще ни один русский монарх не отдавал повеления убить правителя другого государства. И пусть премьер-министр не монарх, но последствия могут быть тяжкими. Если это станет известно, от нас отвернутся даже дружественные страны.
– Нужно сделать так, чтобы не узнали. Как я успел убедиться, в русской разведке служат профессионалы своего дела[32]. Считаю, что им следует показать протоколы допросов террористов и признание англичанина – пусть знают, почему отдан такой приказ. Нам нельзя оставить покушение без последствий – англичане неизбежно попытаются его повторить. В моем мире за век с небольшим в России убили трех монархов. Одного – по прямому указанию англичан и при их активном содействии. Это известно достоверно. Павел I затронул интересы Британии, взяв под свою руку остров Мальта. Царь поступил так на законном основании, так как орден Святого Иоанна, владевший островом, избрал его великим магистром. Государь хотел сделать Мальту российской губернией. Случись так, Россия обрела бы форпост в Средиземном море, изрядно потеснив там англичан. После смерти Павла, его сын оказался от претензий на остров – пример отца был перед глазами. Александра II убили русские террористы. Явного английского следа здесь не просматривается, но Британия постоянно интриговала против России, привечая ее внутренних врагов. Она продолжала эту практику и к моменту моей гибели. В истории России нет и не было более давнего и последовательного врага. Выражение «англичанка гадит» родилось не на пустом месте. Последний император России, убитый большевиками, был плохим правителем и, возможно, заслужил смерть, но вместе с ними расстреляли его жену и детей, а также слуг, в том числе лейб-медика государя, сына великого врача Сергея Петровича Боткина. А ведь этого могло не случиться. После свержения монархии Временное правительство намеревалось выслать царскую семью в Британию, поскольку английский король Георг V приходился Николаю II двоюродным братом. Они и внешне походили как близнецы. Однако Британия под надуманным поводом отказалась принять русского царя с семьей и тем самым обрекла их на смерть.
– Вы не говорили этого прежде! – воскликнула Мария. – Об участии англичан в смерти Николая II.
– Повода не было, государыня. Британия здесь, как и в моем мире, гадит всем, кому может. Ее цель – стравить народы континента, и ловить рыбку в мутной воде. Война ослабляет конкурентов, воющие страны нуждаются в поставках оружия и материалов, которые растут в цене. Рай для британских промышленников и банкиров! Нужно преподать им урок – внятный и суровый. Не нужно держать британцев за дураков: они догадаются, кто организовал покушение. Что предпримут? Объявят войну? Для этого нужны улики, а мы их постараемся не оставить. Если сорвется, у нас есть протоколы допросов и признание Джеймса, – я указал на бумаги. – Британец прямо пишет, что исполнял приказ премьер-министра. Предъявим это миру. В Европе нас поймут – англичане достали всех. Не будет войны, государыня! Британия разорвет с нами отношения? Пусть. Они и без того никакие. Де-факто британцы объявили нам блокаду, запретив поставлять в Россию товары военного назначения. Мы получаем их из Франции, так же как станки, автомобили и другое оборудование для промышленности, поэтому не зависим от Британии. Франция заинтересована в наших заказах, ее экономика бурно растет, поэтому не позволит британцам предпринять враждебные действия в отношении России. К тому же французы и англичане не сильно дружат. Так что надо, государыня, надо! Пусть новый премьер-министр и его окружение знают: покушение на российского монарха не остается без последствий. Одно дело, когда отдаешь приказ, ничем не рискуя, и другое, когда получаешь зеркальный ответ.
– Я услышала вас, Валериан Витольдович! – кивнула Мария. – Поступим так. Вы встретитесь с этим Джеймсом, передадите ему деньги и заберете меморандум. Это будет последняя ваша встреча. Дальше этим займутся другие люди. Не хочу, чтоб жених моей дочери был замазан в шпионских делах. Понятно?
– Да, государыня!
– И озаботьтесь парадным мундиром. Через неделю помолвка. Нужно успеть до Петровского поста.
– А как же ваша нога, государыня?
– До Успенского собора как-нибудь дойду, – усмехнулась Мария, – и службу отстою. Помолвка пройдет в узком семейном кругу. Не время устраивать большие торжества. Я бы вовсе подождала окончания войны, но Ольге не терпится, – она вздохнула.
– Благодарю, государыня!
– Это мне нужно благодарить. Вы сделали для России и для меня больше, чем я рассчитывала. Ступайте, Валериан Витольдович, и да поможет вам Господь…
5
Михаил взял ланцет и аккуратно вскрыл им конверт из дорогой веленевой бумаги. Извлек из него сложенные листки бумаги. Отложив ланцет, торопливо разложил их.
«Здравствуйте, Михаил Александрович! Привет Вам из далекой Москвы. Надеюсь, ваше сиятельство и высокородие не забыли о скромной курсистке, с которой познакомились в Кремле при столь не авантажных обстоятельствах и с которой провели вместе несколько приятных часов…»
Михаил покачал головой. Ну, Лизонька, ну, затейница! Написать такое! Предположить, что он мог забыть… Да он ложится и встает с ее именем на устах. Милый образ постоянно перед глазами. Михаил поднял взор и посмотрел на фотографию в паспарту из тисненого картона, прислоненную к книгам на столе. Лиза в шляпке, прихваченной под подбородком газовой лентой, смотрела на него, загадочно улыбаясь. Фотографию она подарила так: сунула при расставании конверт, наказав вскрыть его вагоне. Михаил, сгорая от нетерпения, едва дождался отправления поезда. Из конверта на столик выпала фотография. Михаил взял ее, долго смотрел на милое лицо и только потом догадался перевернуть карточку. На обратной стороне округлым девичьим почерком было выведено: «Милому другу Мише от Лизы на долгую память». Михаил тогда едва не задохнулся от переполнившего его счастья. «Милый друг…» Так обращаются только к близкому человеку. И тут – на тебе! «Ваше сиятельство, высокородие…»
«Что это на нее нашло? – недоуменно подумал Михаил. – Шутит? “Троллит”, как говорит Валериан? Почему? Ей неловко обращаться ко мне по имени и на «ты», как условились?» Он вздохнул и продолжил читать.
«Не обижайся на такое обращение. Я девушка, и мне неловко писать о чувствах. Знай, что я ничего не забыла. Ни наших встреч, ни твоих слов, ни твою руку, в которой ты сжимал мою ладошку. Воспоминания об этом переполняют меня радостью и помогают пережить горечь разлуки. Как скоро ты вернешься в Москву? Сколько мне ждать? Напиши!»
Михаил вздохнул во второй раз. Что ей ответить? Отправляясь на фронт, он ожидал, что это ненадолго. Обучит коллег методам лечения отравленных газами, передаст командование медсанбатом Загоруйко и отправится в Москву. Не тут-то было! Внезапно его вызвал к себе начальник дивизии, генерал-майор Беркалов.
– Что это вы затеяли, господин статский советник? – спросил хмуро. – Бросить медсанбат накануне наступления? Тыловая жизнь поманила? Не знай я вас прежде, то подумал бы, что празднуете труса.
– Извините, ваше превосходительство! – покраснел Михаил. – Начальник Главного военного госпиталя Российской армии, тайный советник Елаго-Цехин Порфирий Свиридович предложил мне служить под его началом, а главный хирург фронта Бурденко Николай Нилович дал согласие на перевод.
– Почему не поставили в известность меня?
– Собирался – после передачи дел.
– Вы, вроде, не первый год в армии, Михаил Александрович, но субординации не научились, – покачал головой генерал. – О таких делах в первую голову докладывают непосредственному начальнику, то есть мне. Вы же затеяли возню за спиной. При всем уважении к начальнику госпиталя и главному хирургу, я своего согласия на ваш перевод не дам. И плевать мне на их недовольство! У дивизии наступление на носу, а у меня забирают лучшего хирурга и командира медсанбата. Я зря, что ли, хлопотал о вашей награде?
Беркалов перевел взгляд на мундир врача, и в его глазах полыхнуло недоумение.
– Позвольте… Святого Владимира я вручал вам лично, но откуда орден Святого Георгия?
– Пожалован государыней.
Орден Михаилу вручили в Минске, где он задержался на день, устраивая дела. Михаил не ждал награду так скоро: представление должна рассмотреть Георгиевская дума, но, видимо, участие государыни помогло. Телеграмма о награде пришла в штаб фронта, Бурденко подсуетился и добыл для подчиненного коробочку со знаком, который и вручил. Михаил поблагодарил и спрятал награду в карман. Прицепить орден постеснялся. Он до сих пор считал, что осыпан милостями не по заслугам. Ничего особенного он не совершил, просто делал свою работу. Если б не пациентка-государыня… К тому же увидят орден, пойдут расспросы, придется рассказывать – неловко. Все сделал Валериан, Михаил только помогал. Повышение в чине, правда, скрыть не удалось – как можно, если погоны на плечах? но коллеги отнеслись к этому спокойно. Съездил человек в столицу на конференцию, попался начальству на глаза, понравился ему – вот и вырос в чине. Коробочка так и пребывала в кармане, однако, отправляясь к генералу, Михаил орден нацепил – предчувствовал, что разговор будет непростым.
– За что вас наградили? – изумился Беркалов. – Вы же были в тылу!
– Принимал участие в спасении государыни. Вы слышали о взрыве в Кремле?
– Разумеется! – кивнул генерал. – Газеты получаем, хоть и с опозданием. Так вы там отличились?
– Помогал оперировать государыню. Затем дежурил у ее постели.
– Почему вы?
– Лейб-хирург государыни, Валериан Витольдович Довнар-Подляский позвал. Помните его?
Беркалов кивнул.
– Мы с ним не одну операцию провели вместе, поэтому хорошо понимаем друг друга. На конференции вместе были, когда сообщение о взрыве пришло. Немедленно выехали в Кремль, а там… При тех обстоятельствах искать кого-либо другого не было времени.
– Почему по прибытии в дивизию не пришли ко мне и не рассказали?
Михаил пожал плечами. Он не знал, как ответить на этот вопрос.
– Позвольте! – задумался Беркалов. – В газетах я читал, что оперировать государыню Довнар-Подляскому, теперь уже князю Мещерскому, помогал барон Засс.
– Это я.
– Что?!
– Указом ее величества пожалован в баронское достоинство. Вот!
Михаил отстегнул клапан нагрудного кармана, извлек удостоверение личности, выданное ему в Минске, и протянул генералу. Тот взял книжицу, развернул и внимательно прочел текст. Затем взглянул на Михаила, словно сличая фотографию с оригиналом.
– Удивили, барон! – сказал, возвращая удостоверение. – Вы у нас, оказывается, герой, а я об этом ни слуху ни духу. Нехорошо! – Он погрозил Михаилу пальцем. – Вот что, Михаил Александрович! Сейчас я кликну офицеров штаба, велю подать коньяк и закусок, и вы нам обстоятельно расскажете. Сами понимаете, подробности из уст очевидца, более того, участника событий интересны всем. Подчиненные не поймут, если я их не приглашу. Не возражаете?
– Нет! – обреченно кивнул Михаил…
За коньяком с чаем они просидели часа два. Михаил более отвечал на вопросы, чем рассказывал. Офицеры восхищенно крутили головами и смотрели на Михаила одобрительно, некоторые – с завистью.
– Видите, господа, каких орлов мы взрастили? – сказал Беркалов в завершение разговора и подкрутил ус. – Два доктора из шестнадцатой дивизии спасли государыню. Не растерялись в сложных обстоятельствах, действовали решительно. А все потому, что не какие-то там тыловые штафирки, а фронтовые врачи. Служили у нас, пропитались духом части. Он у нас такой, что с другими поделиться можем. Дивизия боевая, командиры толковые, солдаты храбрые. Отличились в прошлом наступлении, когда одним махом прорвали оборону противника. У меня нет сомнений, что так будет и в предстоящих событиях. Согласны?
Офицеры закивали и загомонили, подтверждая слова генерала. Михаил удивился такой трактовке, но благоразумно промолчал.
– Вот что, Михаил Александрович! – обратился к нему генерал. – Теперь мне ясно, почему Главный военный госпиталь хочет забрать вас к себе. Иметь в кадрах хирурга, который оперировал саму императрицу… Даже генералам будет лестно лечь под ваш нож, что говорить об офицерах и нижних чинах? Но я попрошу вас повременить и остаться с нами до окончания наступления. Загоруйко и другие врачи могут растеряться. Слишком долго они были как за каменной стеной – сначала за Валерианом Витольдовичем, а затем – за вами. Потихоньку вводите их в курс дела и приучайте к самостоятельности. Если будете трудиться, как при прошлом наступлении, наградой не обижу. Вы мое слово знаете.
– Это надолго? – тоскливо спросил Михаил.
– Недели две-три, самое большее – месяц, – успокоил Беркалов. – Москва от вас никуда не убежит. Она, считай, восемь веков стоит и пока никуда не сдвинулась.
Офицеры засмеялись. Михаил вздохнул и согласился – а что оставалось делать? Этим не кончилось. В медсанбате его ждали коллеги, которые как-то прослышали про приключения командира и, в свою очередь, потребовали рассказать. Пришлось подчиниться.
– Что ж, Михаил Александрович! – сказал Загоруйко, когда Михаил смолк. – Приятно трудиться под началом отличного хирурга и душевного человека. А теперь, вдобавок, барона и георгиевского кавалера. Для меня честь служить под началом спасителя государыни! Думаю, что и коллегам – тоже.
Врачи закивали.
– Это вышло случайно, – сказал Михаил.
– Случай приходит к тем, кто готов, – возразил Загоруйко. – Поверьте человеку, который много видел и пережил. Никто из нас не стоял столько за операционным столом, забывая о сне и отдыхе, как вы. Никто с такой смелостью и тщанием не внедрял передовые методы лечения. В короткий срок вы стали замечательным хирургом и руководителем, и я, сколько бы ни старался, не могу припомнить подобного примера, хотя врачебная практика у меня богатая. Валериан Витольдович не случайно позвал вас в помощники. Чин, орден и титул вы получили по заслугам. Кстати, это надо отметить! – Он потер руки.
Коллеги поддержали его одобрительными возгласами.
– Извините, господа! – смутился Михаил. – Денег нет, поиздержался в Москве. Придется ждать жалованья.
– У вас же, вроде, имение есть? – удивился Загоруйко. – Дали б управляющему телеграмму, он бы выслал денег.
– Доверенность на получение доходов от имения я отправил матери, – повинился Михаил. – Им нужнее. У меня младшие сестры в возраст вошли, а женихов нет – бесприданницы. А так, может, найдут свое счастье.
– Знал я, что вы душевный человек, Михаил Александрович, – покачал головой Загоруйко, – но не представлял насколько. Другой бы на вашем месте во все тяжкие бросился: шампанское, рестораны, певички, а вы все матери и сестрам. Похвально. Ну, что, господа? – посмотрел он коллег. – Поможем нашему командиру? Устроим складчину?
– Да! – заулыбались врачи.
– Неловко получается, – попытался возразить Михаил.
– Оставьте! – махнул рукой Загоруйко. – Видите это? – Он ткнул пальцем в орден на своем кителе. – У них такие же, – он указал на врачей. – Не видать бы нам наград, если б не вы. И в чинах мы выросли. Вашими стараниями медсанбат стал лучшим на Белорусском фронте. Это не вы нам, а мы вам должны. Предлагаю по пять рублей, господа! Думаю, хватит.
Врачи закивали и полезли в карманы за бумажниками. Медсанбат стоял в пограничном городке, винные лавки здесь имелись, и отправленный с поручением санитар через полчаса принес господам врачам несколько бутылок и корзину снеди. Хорошо посидели. Выпили, поговорили, даже немножко спели.
- Смерть не хочет щадить красоты –
- Ни веселых, ни злых, ни крылатых.
- Но встают у нее на пути
- Люди в белых халатах…
- Сколько раненых в битвах крутой,
- Сколько их в тесноте медсанбатов
- Отнимали у смерти слепой
- Люди в белых халатах!..[33]
Хорошую песню сочинил Валериан, душевную, на всем фронте распевают, да и на других, говорят, тоже. Правда, друг стесняется и утверждает, что песня не его, но все-то знают…
Михаил вздохнул и обратился к письму.
«На этой неделе Москва обсуждала два события, – писала Лиза, – помолвку наследницы престола и суд над террористами, организовавшими взрыв Кремлевского дворца. На последнем публику в зал заседаний не пустили, объяснив это государственными секретами, которые прозвучат в ходе процесса, поэтому она собралась у здания суда, ожидая вестей. Людей пришло так много, что толпа запрудила улицу. В середине дня к ней вышел секретарь суда и объявил, что обвиняемые террористы, члены партии эсеров Азеф и Савинков, действовали по наущению Германского генерального штаба, который заплатил им за покушение на русскую императрицу сто тысяч рублей и снабдил взрывчаткой. Оба подсудимых признали свою вину и раскаялись. Однако суд не нашел в их действиях смягчающих обстоятельств и приговорил обоих к смертной казни через повешение. Эту весть толпа встретила криками одобрения. Люди радовались, что подлые убийцы получили по заслугам. “Собакам – собачья смерть!” – кричали они. Я этого не слышала, поскольку находилась на курсах – рассказала горничная дяди, которая побывала у суда.
Обручение наследницы престола с князем Мещерским проходило в Успенском соборе Кремля. На церемонию позвали и меня – посыльный доставил красивое приглашение в специальном конверте. Я поначалу удивилась, но потом вспомнила, что теперь дворянка и кавалерственная дама. Дядя с тетей приняли эту весть близко к сердцу и приняли деятельное участие в моих сборах. Мне пошили новый наряд, заказали роскошную шляпку из шелка с цветами и лентами, а дядя самолично прикрепил к платью изготовленный в его мастерских орден Святой Софии. К Кремлю меня доставили в экипаже, в котором дядя с тетей остались ждать моего возвращения.
Народу на обручение пришло много – собор был полон. Дамы в роскошных нарядах, мужчины в мундирах… Помощник распорядителя провел меня вперед и определил место неподалеку от царской семьи, что меня изумило. Но потом я вспомнила, что принимала участие в спасении государыни, и та, видимо, решила выказать мне свое расположение подобным образом.
Государыня, несмотря на перенесенную операцию, присутствовала на церемонии. Выглядела она бодро, даже не хромала. Но в центре внимания, конечно, были наследница и ее жених. Поскольку обручение – это не венчание, цесаревна явилась на него в кремовом, а не в белом платье, и в такой же шляпке и башмачках. Не знаю, кто ей присоветовал фасон, но выглядела она нелепо. Женщинам малого роста нельзя носить столь пышную юбку, она превращает их в карлиц. Да и поля шляпки были слишком большие. А вот Валериан Витольдович смотрелся молодцом. Высокий, стройный, в отменно пошитом мундире с орденами на груди, он притягивал к себе женские взгляды. Полагаю, что многие из них пожалели, что такой красавец-генерал достался конопатой пигалице, а не достойной его женщине. По окончанию церемонии жених с невестой рука об руку пошли к выходу. Проходя мимо, цесаревна одарила меня торжествующим взглядом. Я только плечами пожала: что она хотела этим сказать?
На обед по случаю обручения меня не позвали, как почти всех, кто присутствовал в храме. Объявили, что тот пройдет в узком семейном кругу. Государыня решила по случаю войны не устраивать больших торжеств, и публика отнеслась к этому с пониманием. Я так и вовсе не огорчилась – повар дяди готовит лучше кремлевских, в чем мы с дядей и тетей уверились по возвращении домой. Родственники выспросили у меня каждую подробность обручения, хотя я многого не поняла, поскольку плохо разбираюсь в христианском богослужении. Назавтра меня одолели курсистки: прознали о моем участии в церемонии, что не удивительно – пришлось отпрашиваться с занятий. Рассказала. Они ахали и завидовали, впрочем, по-доброму. Ведь и они получили награды от государыни. Курсистки, трудившиеся в Кремле после покушения, пожалованы в дворянки, а наш руководитель Петрищев получил новый чин, став коллежским асессором. Государыня у нас мудрая и щедрая, это дочь у нее не такая…
Читать бесплатно другие книги:
