Соловей Ханна Кристин

Приближаясь к ратуше, люди замолкали. На площади стало еще страшнее. Подчиняясь командам, все понурой вереницей тянулись к дверям, около которых стоял караул.

– Не надо туда ходить, – пробормотала Изабель.

Рашель, стоявшая между сестрами, предупреждающе цыкнула.

– Нас же вызвали, – сказала она, нежно похлопывая по спинке малыша, тихо сидевшего у нее на руках.

– Очень убедительная причина смыться отсюда, – возразила Изабель.

– Мы с Софи идем, – отрезала Вианна, хотя должна была признать, что в глубине души ее мучило дурное предчувствие.

– У меня дурное предчувствие, – буркнула Изабель, словно угадав ее мысли.

Мрачной тысяченожкой толпа вползла в парадный зал. Прежде стены его украшали гобелены, остатки роскоши королевских времен, когда долина Луары была охотничьими угодьями монархов, но теперь на стенах красовались полотнища со свастикой, пропагандистские плакаты – Доверься Рейху! – и огромный портрет Гитлера.

Под портретом стоял офицер в черной форме, с медалями и железными крестами, в бриджах и начищенных до блеска башмаках. Правый бицепс затянут красной повязкой со свастикой.

Зал заполнился, солдаты закрыли протестующе скрипнувшие двери. Офицер обернулся лицом к собравшимся, вскинул правую руку и громко крикнул:

– Heil Hitler!

Толпа что-то невнятно проворчала в ответ. А что они должны были сделать? Heil Hitler – нехотя отозвалось несколько человек. В зале отчетливо запахло человеческим потом, сигаретным дымом и ваксой для обуви.

– Я – штурмбанфюрер Вельдт из тайной государственной полиции, гестапо, – с сильным акцентом сообщил человек в черном. – Я здесь для того, чтобы выполнять условия перемирия от имени фатерланда и фюрера. Тем из вас, кто соблюдает правила, неудобств будет немного.

Он выдержал паузу и откашлялся.

– Правила: все радиоприемники сдать нам здесь, в ратуше, немедленно, также все оружие, взрывчатые вещества и боеприпасы. Все исправные транспортные средства будут конфискованы. Все окна должны быть затемнены. В девять вечера – комендантский час. Когда стемнеет – никакого освещения. Мы берем на учет все продовольствие, которое производится здесь или импортируется. – Он помолчал, разглядывая людей, стоящих перед ним. – Не так плохо, да? Мы будем жить мирно и дружно, да? Но вы должны знать. Любое сопротивление, или саботаж, или шпионаж будут пресекаться немедленно и беспощадно. Наказание – смертная казнь.

Он вытащил из нагрудного кармана портсигар, достал сигарету. Закурив, пристально всмотрелся в лица собравшихся, словно запоминая каждого.

– Также, хотя многие из ваших жалких трусливых солдат возвращаются по домам, должен сообщить, что все военнопленные останутся в Германии.

Смущенный шепот, замешательство среди горожан. Вианна взглянула на Рашель, лицо которой даже покрылось пятнами от волнения.

– Марк и Антуан вернутся домой, – упрямо проговорила она.

А штурмбанфюрер продолжал:

– Сейчас можете идти. Я уверен, мы поняли друг друга. Здесь останутся офицеры, до восьми сорока пяти вечера. Они будут принимать вашу контрабанду. Не опаздывайте. И… – добродушно осклабился он, – не подвергайте свою жизнь опасности, не держите дома радио. Все, что вы сохраните – или спрячете, – мы найдем, а если мы найдем… смерть.

Он произнес это так буднично, с такой милой улыбкой, что страшный смысл просто не укладывался в голове.

Люди некоторое время постояли в нерешительности, не понимая, можно ли уже расходиться. Никто не хотел совершать первый шаг, но потом внезапно все пришло в движение, народ ринулся к раскрытым дверям, наружу, на воздух.

– Ублюдки! – выпалила Изабель, едва они свернули в переулок.

– А я была уверена, что нам позволят оставить оружие. – Рашель раскурила сигарету, глубоко и торопливо затягиваясь.

– Я припрятала оружие, не волнуйся, – во весь голос сообщила Изабель. – И радио тоже.

– Да тише же! – испугалась Вианна.

– Генерал де Голль думает…

– Не желаю слушать этот бред. Мы должны сидеть тихо и не высовываться, пока не вернутся наши мужчины.

– Боже ты мой, – ехидно произнесла Изабель. – Полагаешь, твой муж вернется и все наладит?

– Нет, – отозвалась Вианна. – Уверена, это ты все наладишь, вместе со своим генералом де Голлем, о котором никто слыхом не слыхивал до сих пор. Так, пошли. Пока ты строишь планы спасения Франции, мне нужно заняться садом. Пойдем, Рашель. Нам, безмозглым, не место рядом с ними.

Ухватив Софи за руку, Вианна устремилась вперед по улице. Она даже не обернулась проверить, идет ли Изабель следом. Сестра все еще прихрамывала. В нормальной обстановке Вианна, разумеется, держалась бы рядом с Изабель, хотя бы из вежливости, но сейчас она была слишком взбешена, чтобы беспокоиться о таких пустяках.

– Возможно, твоя сестра не так уж не права, – задумчиво сказала Рашель, когда они миновали норманнскую церковь на окраине городка.

– Если ты примешь ее сторону, я вынуждена буду тебя поколотить, Рашель.

– Я просто считаю, что она не во всем не права.

– Только ей этого не говори, – вздохнула Вианна. – Она и так невыносима.

– Она освоит правила.

– Вот ты ее и учи. До сих пор она доказывала полную невосприимчивость к доводам рассудка и воспитанию. Она училась в двух пансионах, но так и не умеет ни поддержать беседу, ни промолчать. Два дня назад она, вместо того чтоб сходить в город за продуктами, прятала ценности и устраивала нам убежище в сарае. Просто на всякий случай.

– Мне бы, кстати, тоже надо этим заняться. Не то чтоб у нас было много добра, но…

Вианна сжала губы. Ладно, нет смысла это обсуждать. Скоро вернется Антуан, он найдет управу на Изабель.

У ворот Ле Жарден Вианна попрощалась с Рашель и ее детьми.

– А почему мы должны отдать им наше радио, мам? – спросила Софи. – Оно же папино.

– Мы и не должны. – Изабель неслышно возникла за спиной. – Мы его спрячем.

– Мы его не спрячем, – отрезала Вианна. – Мы будем делать, что велят, будем сидеть тихо. Скоро Антуан вернется домой, а он знает, как правильно поступать.

– Добро пожаловать в Средневековье, Софи, – вздохнула Изабель.

Вианна рывком распахнула ворота, совсем позабыв, что беженцы их сломали. Створка повисла на одной петле. Вианне пришлось собрать все свое самообладание, чтобы сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Она решительно прошагала к дому, отперла дверь и сразу же включила свет в кухне.

– Софи, – спокойно сказала она, вынимая булавки из шляпки, – не могла бы ты накрыть на стол?

Вианна не стала обращать внимания на недовольное ворчание дочери. Всего за несколько дней Изабель умудрилась научить племянницу дерзить.

Вианна разожгла плиту и занялась стряпней. Когда картофельный суп с беконом аппетитно забулькал в кастрюле, она уже прибиралась. Изабель, разумеется, куда-то испарилась, когда надо помочь с мытьем посуды. Вианна пустила воду в раковину и, вероятно, так увлеклась хозяйственными заботами, что не сразу расслышала стук в дверь. Поправляя волосы, она прошла в гостиную, где Изабель как раз поднималась с дивана с книгой в руках. Читает, разумеется, пока Вианна готовит и прибирает.

– Ты кого-то ждешь? – встревоженно спросила Изабель.

Вианна отрицательно качнула головой.

– Может, не стоит тогда открывать. Прикинемся, что никого нет дома.

– Это, скорее всего, Рашель.

Новый стук в дверь.

Дверная ручка медленно повернулась, дверь со скрипом отворилась.

Ну конечно, это Рашель. Кто еще может…

В дом вошел немецкий военный.

– О, простить меня, – произнес он, ужасно коверкая согласные. Снял фуражку, сунул ее под мышку, улыбнулся.

Симпатичный парень – высокий, широкоплечий и стройный, светлая кожа, светло-серые глаза. На вид примерно ровесник Вианны. Форма отглаженная и, кажется, совсем новенькая. Под воротником – железный крест. На груди висит бинокль, а талию охватывает кожаный пояс с инструментами. Позади, за деревьями сада, Вианна разглядела мотоцикл. И сбоку коляска с пулеметом.

– Мадемуазель, – обратился он к Вианне, коротко кивнув и одновременно щелкнув каблуками.

– Мадам, – поправила она, надеясь, что прозвучало это гордо и спокойно, но и сама расслышала, как голос дрожит от страха. – Мадам Мориак.

– Я гауптман, капитан, Вольфганг Бек. – Он протянул ей какую-то бумагу и вновь щелкнул каблуками. – Мой французский не слишком хорош. Вы простить мои промахи, пожалуйста. – Когда он улыбался, на щеках проступали глубокие ямочки.

Вианна поднесла бумагу к глазам и нахмурилась:

– Я не читаю по-немецки.

– Что вам надо? – Изабель встала рядом с сестрой.

– Ваш дом очень уютный и очень близко к аэродрому. Я сразу его приметил. Сколько у вас спален?

– Что? – возмущенно спросила Изабель.

– Три, – ответила Вианна.

– Я определен на постой здесь, – сообщил капитан.

– На постой? – удивилась Вианна. – В смысле… жить?

– Да, мадам.

– На постой? Вы? Мужчина? Наци? Нет. Нет! – замахала руками Изабель. – Нет.

Улыбка капитана сделалась еще шире.

– Вы были в городе, – сказал он, глядя на Изабель. – Я видел вас, когда мы приехали.

– Вы запомнили меня?

– Уверен, каждый парень в моем полку, у которого кровь течет в жилах, вас запомнил.

– Забавно, что вы заговорили о крови.

Вианна ткнула сестру локтем.

– Простите, капитан. Моя младшая сестра иногда довольно строптива. Но дело в том, что я замужем, мой муж на фронте, а дома только мы с сестрой и маленькой дочерью, так что сами понимаете, ваше присутствие здесь не совсем удобно.

– А, так вы предпочитаете совсем освободить дом для меня. Вам это, должно быть, непросто.

– Освободить? – изумилась Вианна.

– Думаю, ты не понимаешь капитана, – заговорила Изабель, пристально глядя прямо в его глаза. – Он переезжает в твой дом, отбирает его у тебя, проще говоря, а эта бумажка – ордер, позволяющий реквизировать все что угодно. Благодаря перемирию Петена, разумеется. Мы имеем право либо уступить ему комнату, либо убираться из дома, не одно поколение принадлежавшего нашей семье.

Офицер явно чувствовал себя неловко.

– Боюсь, что таковы обстоятельства. Многие из ваших земляков оказались перед таким же выбором, боюсь.

– А если мы сейчас уйдем, мы потом сможем получить дом обратно? – спросила Изабель.

– Не думаю, мадам.

Вианна шагнула к офицеру. Вдруг удастся его уговорить?

– Полагаю, мой муж вернется со дня на день. Не согласитесь ли вы подождать, пока он не появится?

– К сожалению, я не генерал. Я простой капитан вермахта. Я подчиняюсь приказам, мадам, а не отдаю их. И мне приказано поселиться здесь. Но вы можете быть уверены, что я джентльмен.

– Мы уйдем, – заявила Изабель.

– Уйдем? – потрясенно оглянулась на сестру Вианна. – Это мой дом. – И обернулась к капитану: – Я могу полагаться на вашу порядочность?

– Безусловно.

Изабель медленно мотала головой.

Вианна понимала, что выбора у нее нет. Она должна позаботиться о Софи, пока не вернется Антуан, а он потом разберется со всеми неприятностями. Он непременно вернется, скоро, ведь перемирие подписано.

– Внизу есть небольшая спальня. Вам там будет удобно.

– Спасибо, мадам, – кивнул капитан. – Я принесу вещи.

Едва за капитаном закрылась дверь, Изабель гневно воскликнула:

– Ты с ума сошла? Мы не можем жить в одном доме с нацистом.

– Он сказал, что он офицер вермахта. Разве это одно и то же?

– Да мне плевать на детали их субординации. Ты не понимаешь, что они намерены здесь устроить, Вианна. А я понимаю, я видела. Мы уйдем. Переедем к соседям, к Рашель. Мы вполне можем пожить у них.

– У Рашель слишком тесно, и вообще я не намерена отдавать немцам свой дом.

На это Изабель нечего было ответить.

Вианна чувствовала, что в горле начинается нестерпимый зуд. Старая нервная болезнь вернулась.

– Можешь уходить, если хочешь, а я дождусь Антуана. Мы капитулировали, он скоро будет здесь.

– Вианна, прошу тебя…

Громко хлопнули ворота. Стук в дверь.

На ватных ногах Вианна подошла к двери, трясущимися руками потянула ручку, отворила.

Капитан Бек стоял на пороге, с фуражкой в одной руке и маленьким кожаным чемоданом в другой.

– Еще раз здравствуйте, мадам, – обратился он к хозяйке, словно его долго не было.

Вианна рассеянно потерла шею, чувствуя себя удивительно беззащитной под взглядом этого мужчины. И торопливо отступила, приглашая:

– Сюда, герр капитан.

Будто новыми глазами она увидела гостиную, которую обставляли и украшали три поколения женщин ее семьи. Оштукатуренные стены цвета свежеиспеченной бриоши, серые каменные полы, покрытые старинными обюссонскими коврами, тяжелая резная мебель, обитая шерстяной и гобеленовой тканью, фарфоровые лампы, красно-золотистые шторы, изящные антикварные вещицы, оставшиеся с тех времен, когда Россиньоли были преуспевающими торговцами. Вплоть до недавнего времени на стенах висели картины, сейчас остались только пустяковые безделушки. Все стоящее спрятала Изабель.

Вианна прошла к маленькой гостевой спальне. Перед закрытой дверью, слева от ванной, пристроенной в двадцатые годы, она помедлила. Офицер дышал ей прямо в спину.

Вианна распахнула дверь. Узкая комнатка с большим окном, серо-голубые шторы спускаются до самого пола. На расписном комоде – голубой кувшин и рукомойник. В углу старинный дубовый шкаф с зеркальными дверцами, около двуспальной кровати – ночной столик, а на нем антикварные часы из золоченой бронзы. Повсюду разбросаны вещи Изабель, как будто та собиралась в долгую поездку. Вианна поспешно сгребла одежду и чемодан сестры. Закончив, обернулась, мучительно пытаясь выдавить улыбку, хотя бы из соображений простой вежливости.

– Не беспокойтесь, мадам, – мягко произнес немецкий офицер, – нам строжайше предписано вести себя вежливо. Моя матушка воспитывала меня тоже в строгости, и, откровенно говоря, ее я боюсь гораздо больше, чем генерала.

Это прозвучало настолько просто и естественно, что Вианна растерялась.

Она не понимала, как следует отвечать этому незнакомому мужчине, который одет, как враг, но при этом похож на обычного парня, каких по воскресеньям встречаешь в церкви. И какова цена неверного ответа?

Он стоял, не двигаясь, на почтительном расстоянии.

– Приношу извинения за неудобства, мадам.

– Мой муж скоро вернется домой.

– Мы все надеемся скоро вернуться домой.

И вновь обескураживающее замечание. Вианна кивнула и вышла из комнаты, тщательно прикрыв за собой дверь.

– Скажи, что он не останется здесь, – набросилась на нее Изабель.

– Сама понимаешь, что останется, – устало проговорила Вианна, убирая волосы со лба. Только сейчас она осознала, что вся дрожит, – Я знаю, как ты относишься к нацистам. Просто постарайся, чтобы он об этом не узнал. Я не позволю тебе подвергать риску Софи из-за твоего детского протеста.

– Детского протеста! Да ты…

Дверь гостевой комнаты отворилась, вынуждая Изабель умолкнуть.

Капитан Бек направился прямо к ним, широко улыбаясь. Но, услышав звук радио из гостиной, остановился.

– Не беспокойтесь, дамы. Я с большим удовольствием отнесу ваш приемник в комендатуру.

– Да что вы? – не удержалась Изабель. – Вы в самом деле считаете это любезностью?

Вианна почувствовала, как в груди все сжалось. Щеки сестры побелели, губы сжались в ниточку, глаза прищурены – в душе ее явно бушует шторм. Изабель смотрела на немца так, словно готова была убить его одним взглядом.

– Ну да. – Он, кажется, несколько смутился. Повисшее молчание его нервировало. – У вас красивые волосы, мадемуазель, – неожиданно выпалил он.

Заметив, как нахмурилась Изабель, уточнил:

– Это же уместный комплимент, да?

– Вы так думаете? – чуть более спокойно выдавила Изабель.

– Очень мило, – улыбнулся Бек.

Изабель молча вышла в кухню и тут же появилась с портновскими ножницами в руках.

Улыбка сползла с лица Бека.

– Вы меня не так поняли?

– Изабель, не смей! – воскликнула Вианна, но сестра уже собирала в кулак свои густые светлые локоны. Злобно глядя в глаза капитану Беку, она одним движением отмахнула длинную русую прядь и протянула ему.

– Нам, должно быть, verboten иметь что-либо красивое, не так ли, капитан Бек?

Вианна ахнула.

– Прошу вас, господин офицер. Не обращайте на нее внимания. Изабель просто глупенькая дерзкая девочка.

– Нет, – вздохнул Бек, – она в гневе. А в гневе люди часто совершают ошибки на войне и погибают.

– Как и оккупанты! – фыркнула Изабель.

Бек расхохотался.

Изабель издала звук, больше всего похожий на злобный рык, стремительно развернулась и бросилась вверх по лестнице. А потом так хлопнула дверью, что весь дом задрожал.

– Советую вам поговорить с ней прямо сейчас, – сказал Бек. Судя по тому, как он смотрел на нее, они понимали друг друга. – Такие… сцены в неподходящем месте могут быть очень опасны.

Оставив Бека в гостиной, Вианна поднялась наверх. Изабель сидела на кровати Софи и прямо тряслась от злости. Царапины на щеках, на шее напоминали о том, что ей довелось пережить. А теперь еще во все стороны торчали криво обрезанные космы.

Вианна швырнула вещи Изабель на свободную кровать.

– Во имя всего святого, о чем ты вообще думаешь?

– Что убью его во сне, просто перережу горло.

– И ты полагаешь, что никто не станет искать капитана, которого определили сюда на постой? Бог мой, Изабель! – Она глубоко вдохнула, чтобы немного успокоиться. – Я понимаю, что у нас с тобой накопились проблемы, Изабель. Понимаю, что я дурно обращалась с тобой, когда ты была ребенком, – я была слишком молода и напугана, чтобы помочь тебе. А папа обходился с тобой еще хуже. Но сейчас дело касается не только нас с тобой, и ты больше не можешь вести себя как вздорная девчонка. Речь о моей дочери. Твоей племяннице. Мы обязаны защитить ее.

– Но…

– Франция капитулировала, Изабель. Тебе прекрасно известен этот факт.

– Ты что, не слышала генерала де Голля? Он сказал…

– Да кто он такой, генерал де Голль? Почему мы должны его слушать? Маршал Петен – герой и наш вождь. Мы должны доверять правительству.

– Ты что, шутишь, Вианна? Правительство в Виши сотрудничает с Гитлером. Ты что, не осознаешь всей опасности? Петен ошибается. Разве можно слепо идти за лидером?

Вианна медленно села рядом с сестрой, она ее почти боялась сейчас.

– Ты не помнишь прошлой войны. – Она ласково взяла руки Изабель в свои. – А я помню. Я помню, как не возвращались домой отцы, мужья и братья. Помню, как плакали мои одноклассники, когда приходили телеграммы со страшными вестями. Помню мужчин на костылях, как болтались их пустые штанины. И безруких помню, и изуродованных. Я помню, каким папа был до войны – и как он изменился, вернувшись. Он пил, хлопал дверьми, орал на нас, а потом просто замолчал. Я помню рассказы про Верден и Сомму, про миллион французов, погибших в окопах, красных от крови. И зверства немцев как часть той войны. Они были чудовищно жестоки, Изабель.

– Так я об этом и твержу. Мы должны…

– Они были жестоки, потому что мы воевали против них, Изабель. И Петен спас нас от повторения этого кошмара. Он спас нас. Он остановил войну. И теперь Антуан и остальные смогут вернуться.

– Вернуться в мир Heil Hitler? – печально усмехнулась Изабель. – «Пламя французского Сопротивления не должно погаснуть и не погаснет». Вот что сказал де Голль. Мы должны сражаться как можем. За Францию, Ви. Чтобы она осталась Францией.

– Довольно. – Вианна сидела достаточно близко, чтобы прошептать сестре нежное слово или поцеловать ее, но не сделала ни того ни другого. Спокойно и размеренно она распорядилась: – Ты займешь комнату Софи, а она переселится ко мне. И помни, Изабель, он запросто мог расстрелять нас. Расстрелять, и никто нас не спас бы. Не смей провоцировать этого офицера в нашем доме.

Похоже, наконец-то до нее дошло. Изабель вся сжалась.

– Я постараюсь придержать язык.

– Не просто постараешься – ты так и сделаешь.