Драконова Академия. Книга 3 Эльденберт Марина

Такой же, как магия, которую она передала ему.

Родная сестра Адергайна Ниихтарна обладала невероятной силой, и эта сила способна была уничтожить весь привычный уклад знакомого дарранийцам мира. Да что там, и сам мир. Эта сила, ее часть, сейчас текла в его венах, с ней он учился справляться с малых лет. Учился с помощью Валентайна Альгора, учился сам — каждый миг, каждую минуту. Он и сам чувствовал, какая это мощь. Светлая сила правителей Даррании была похожа на солнце. Такая же яркая, яростная, обжигающая. Темная суть — на абсолютное ничто, способное поглотить даже самый сильный источник света.

Даже такой как Женевьев. Она сидела по левую руку от него, рядом, уткнувшись в тарелку, застыла ее сопровождающая: седая, как туманы Зарийских гор. Фрейлин Женевьев не звала, и к счастью. Ему вполне хватало присутствия старой девы, для всех остальных следившей за тем, чтобы не нарушались приличия. Впрочем, приличия были забавной историей в том, что касалось их рода. Особенно когда речь заходила о Люциане.

— Я слышал, что ты опять весь день провела в подготовке к свадьбе, — он посмотрел на будущую жену, и она улыбнулась.

— Так и есть.

— Если недостаточно тех, кто ей занимается…

— Ты разве не знал, Сезар? Девушкам нравится предсвадебная суета. — Она наклонила голову, и золото волос волной скользнуло с ее плеча на грудь.

Женевьев избегала глубоких декольте, но скрыть ее красивых форм не могла ни одна тряпка. К сожалению (или к счастью?) Сезар не испытывал к ней и сотой доли тех чувств, что мог бы. Даже сотой доли тех чувств, которые он испытывал к Софии Драконовой. Поразительно, но эта девушка никогда ему не нравилась — высокомерная, заносчивая, жестокая. Все изменилось после дуэли, когда София после удара магией потеряла память и превратилась в совершенно другого человека.

Он сам не заметил, как чувства накрыли его с головой. Казалось бы, не было ничего особенного в том, чтобы помочь девушке восстановиться, чтобы никто не узнал о том, что она утратила память. Он помогал ей вернуть утраченные знания, подсказывал, кого и как зовут, с кем она дружила, как себя вести… вот только София все равно вела себя иначе. И в один момент он поймал себя на том, что потерялся в ее легком искреннем смехе, а потом — во внимательном взгляде. Таком… откровенно неравнодушном. Немного смущенном, что тоже совершенно не вязалось с привычным образом наследницы Драконова.

Тем не менее этого взгляда хватило, чтобы мир перед глазами поплыл. Хватило, чтобы он сошелся на одной-единственной девушке, а после перевернулся, чтобы никогда не стать прежним. Он почти поцеловал ее тогда. Почти — потому что вовремя вспомнил о том, что у него обязательства. Не только перед отцом или Женевьев, перед всей Дарранией. В том числе обязательства стать достойным правителем, умеющим держать свои чувства и эмоции под контролем. Умеющим держать под контролем свою темную суть.

Да, ему определенно повезло, что с Женевьев у них договорной брак. Брак его матери и отца разрушила черная страсть, а черная страсть к тому, кто для тебя всего лишь друг, в перспективе — партнер и мать твоих детей — невозможна.

— Если тебе так нравится, я не возражаю.

— Иногда мне кажется, ты не будешь возражать даже если я выпаду в окно.

Сопровождающая Женевьев подскочила, и вовремя: по ощущениям, пожилая тэрн-эри собиралась заснуть над тарелкой.

— О чем ты? — спросил Сезар, глядя на будущую жену.

— А ты о чем? — Женевьев приподняла бровь.

Она редко показывала свои чувства, признаться честно, он уже привык к тому, что у нее нет к нему никаких чувств. Да, он совершил ошибку с Драконовой на глазах у всех. Возможно, и не одну, но они с невестой обо всем поговорили и все выяснили.

Или нет?

— У меня тоже есть крылья, Сезар, я не разобьюсь. — Женевьев промокнула губы салфеткой и грациозно отложила ее в сторону. — Мне просто нужно понять, рассчитывать мне только на себя, или мы полетим вместе.

Двери громыхнули, разлетевшись в стороны, являя взорам ошарашенных слуг и повторно подскочившей старой девы младшего брата. Глаза Люциана сверкали, он шагнул к столу и без каких-либо предисловий выпалил:

— На пару слов.

— Ты что себе позволяешь?! — В голос Сезара вплелись отцовские холода, и Люциан прищурился.

— На Ларо и Драконову напали в городе. Нужна твоя помощь.

Сезар поднялся, на ходу откладывая салфетку.

— Прошу меня извинить.

— Они извинят, — Люциан вперил взгляд в Женевьев, а после вышел, не оставляя ни малейшего шанса остаться.

— Что. Происходит?! — оказавшись за дверями, процедил Сезар. — Что с ней?!

— Так что происходит, или что с ней? — ехидно поинтересовался Люциан, а потом открыл портал. — Не здесь.

Они вышли в лабиринте, под теплыми красками весенне-летнего неба. Среди раскрашенной, согретой лучами солнца листвы живой изгороди.

— Люциан… — предупреждающе начал Сезар, но брат его перебил.

— София в безопасности дома. Ларо исчезла. Мне нужно, чтобы ты помог мне ее найти.

— Я?!

— Да. Ты. Твоя магия. Темные поисковые заклинания — самые сильные, я сам не могу ее найти.

По большому счету, он прав. Светлые заклинания поиска — неповоротливые, с ними можно сидеть два-три дня в ожидании результата. Темные сделают все за пару минут. Вот только…

— Я не использую темную магию, и ты это прекрасно знаешь, — сухо произнес Сезар. — Не говоря уже о том, что именно ты просишь меня об этом.

Люциан скривился.

— Не лучшее время припоминать старые обиды, братец.

— Дело не в обидах.

— Дело в том, что она может пострадать!

Их взгляды скрестились, и Люциан продолжил:

— Она одна, на улицах Хэвенсграда. Скоро ночь. Сегодня с какой-то радости на нее, на них просто набросилась разъяренная толпа. Я еле успел, потому что следил за ней, но больше не могу, и сейчас мне нужно знать, где она. Где Лен… ор. Ты поможешь, или мне идти к Альгору?

Представить, что Люциан зачем-то идет к Альгору, Сезар не мог в принципе. Зато мог представить масштабы: на двух девчонок нападает толпа, они могли пострадать… его София могла пострадать.

Его София.

При мысли об этом все внутри сжалось, а после окатило знакомым темным пугающим холодом. Не бояться его он привык давно, пугали проявления темной магии скорее окружающих. Поэтому сейчас Сезар прикрыл глаза, глубоко вздохнул.

— Для заклинания мне все равно понадобится ее вещь…

— Ее вещь! — Люциан выдал это так громко, что спугнул стайку птиц, прикорнувших на ветках перед закатом. Что же касается Сезара, он его просто не узнавал. Смотрел на него — и не узнавал. Этого парня, вытащившего из кармана поломанный браслет, чьи глаза сверкали такой радостью, какую Сезар раньше видел только один раз. Когда отец несколько лет назад отчитал его в присутствии Люциана.

Да, их отношения были далеки от братских и дружеских, но сейчас он только протянул руку:

— Давай.

Люциан сунул ему браслет, который только чудом не развалился, когда его коснулась темная магия. Надломанные звенья слабо дернулись, соприкоснувшись с разрушительным холодом, Сезар же сжал зубы, пропуская через себя эту силу и выстраивая поисковые контуры. Соединяя сквозь пространство браслет и его владелицу, и стараясь держать магию отдельно, а себя отдельно.

Это было сложнее всего: тьма проникала в каждую клеточку тела, заполняя ее собой. Наслаждаясь новой возможностью скользнуть в этот мир через такой удивительно мощный сосуд. Нелегко чувствовать себя сосудом, но именно так эта вторая суть и ощущалась. Если светлая магия всегда подчинялась ему, темная всегда стремилась его подчинить.

Сначала ничего не происходило, и Сезар позволил себе шагнуть чуть глубже. Туда, где краски теряют цвета, а мир становится беззвучным, без чувств. Именно в этот момент перед глазами возникло темное облако, растекшееся кляксой по пространству в живой изгороди лабиринта. Тонкая серебристая искра заметалась во тьме, соединяя точки — видимо, перемещения Ленор Ларо по городу. Остановилась, рассыпая серебристый свет, ударилась о преграду, отозвавшуюся всплеском боли в висках и ослепительной, яркой вспышкой перед глазами, когда он мгновенно разрушил поисковое заклинание и выстроил отражающую защиту.

— Ленор Ларо в доме Валентайна Альгора, — процедил Сезар, сдавливая виски и пытаясь стряхнуть отголоски темного заклинания.

— Как ты это понял?

— Защита. На его доме стоит защита, похожую он учил ставить меня. Поиск привел туда.

Голову все еще ломило от попытки вторжения туда, куда не следует, но уже меньше. По крайней мере, теперь больше не хотелось согнуться пополам и расстаться с внутренностями — Сезар успел отступить раньше, чем это случилось бы. Один из уроков Альгора заключался в том, что когда натыкаешься на опасную защиту, главное — отрезать источник всеми возможными способами. Вот он и отрезал: сначала убрав поиск, а после создав контрзаклинание.

Спасибо Альгору, иначе валяться бы ему сейчас на траве, без сознания.

А то и что похуже.

— Хорошо, — неожиданно произнес Люциан.

— Хорошо?

— Да. Это значит, что она в безопасности. — На обычно очень живом лице не дрогнул ни один мускул, брат протянул руку: — Верни браслет.

Сезар вложил браслет в раскрытую ладонь, неожиданно для себя сжимая ее.

— Люциан… как она?

Люциан на рукопожатие не ответил, забрал браслет, сунул руки в карманы.

— Спросил бы ты сам, Сезар. А то она скоро выйдет замуж и больше никогда с тобой не заговорит.

— Что? — переспросил он. — Выйдет замуж? София?! О чем ты?

— О том, что Драконов уже нашел для дочери жениха. С другой стороны, тебе-то какая разница. Ты у нас тоже скоро женишься.

От портала, через который брат ушел к себе, остались только искры. От темной магии все еще фонило внутри. Но ярче всего звенели слова, словно замороженные заклинанием повторения: «А то она скоро выйдет замуж и больше никогда с тобой не заговорит».

Никогда.

Никогда.

Никогда.

Соня

Этот вечер мог бы стать одним из тысячи вечеров… ну ладно, пока что одним из сотни ничего не значащих вечеров, проведенных в этом мире, но конкретно этот, который сейчас мягкой теменью укутал весенний Хэвенсград, был самым чудесным. Лена нашлась. С ней все хорошо. Не просто нашлась, не просто все хорошо, она здесь, рядом, и теперь… Что теперь, Соня пока смутно представляла, но была уверена, что вдвоем пройти через что бы то ни было, справиться со всем будет в разы проще.

Ее даже не смутило, что мама устроила перед Люцианом. Мама Софии. С появлением Лены она гораздо отчетливее ощутила, что ее присутствие здесь — просто присутствие, потому что это не ее семья. Эти люди никогда ей не были и никогда ей не станут, как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Как бы ни пыталась приспособиться с самого начала, понимая, что обратный путь для нее закрыт.

Закрыт просто потому, что такого уровня магии не было ни в одной библиотеке. Она очень мало знала о том, что случилось, но понемногу привыкала к новому миру. К тому, что бытовые заклинания упрощают жизнь. К тому, что можно передвинуть стул с помощью магии, и все в том же ключе. Конечно, если бы была возможность вернуться, она бы сделала это не задумываясь: тоска по маме давала о себе знать постоянно. Тоска по маме, тоска по Лене… с которой они все это время были рядом.

Начиная с этого момента все будет совсем по-другому. Иначе.

Соня немного переживала по поводу того, что рассказала Люциану, но потом поняла, что если бы он что-то хотел сделать, ему не надо было бы даже выходить из музыкального салона. Одно движение его пальцев, обращение к браслету — и здесь были бы и стражи порядка, и следователи его отца, и много кто еще. Поэтому сейчас оставалось только сидеть и ждать, когда Лена найдет новую виритту и свяжется с ней. В том, что она свяжется сегодня, максимум завтра, Соня не сомневалась. Равно как и не сомневалась в том, что вместе они придумают, что со всем этим делать.

А еще… ей действительно столько всего нужно Лене сказать! И рассказать.

На этой мысли Соня поднесла пальцы к губам, чтобы привычно куснуть ногти от переполнявших ее чувств, но вовремя себя одернула. Ни читать, ни заниматься уроками, ни тем более готовиться к экзаменам не получалось, поэтому она сидела на постели в пижамке и время от времени поглядывала на виритту. Снежана (или попросту Снежа) застыла над браслетом с философски-отрешенным выражением лица. Ее создавали для Софии Драконовой с нуля, и имя полностью соответствовало внешности: светлые волосы, светлые брови, льдисто-голубые, ближе к бесцветным, глаза. По преданиям, Снежа была одной из фрейлин Тамеи, сотканной из зимней магии в честь великого праздника рождения этой самой магии. Ни дать ни взять Снегурочка.

Поглядывая на нее, Соня снова и снова думала о Лене. И о том, что происходит сейчас у нее. Чем она занята? Неужели так долго найти новую виритту? Закусив губу, Соня спрыгнула с кровати, направилась к распахнутому окну спальни — как раз в тот момент, когда прямо за ним метнулась огромная тень. Взвизгнув от неожиданности, девушка отпрыгнула, запнулась пяткой о ковер и плюхнулась прямо на попу.

Очень в тему, потому что из окна вылезал, а точнее, в окно влезал Сезар Драгон собственной персоной!

— Ты что здесь делаешь?! — рассерженной кошкой зашипела Соня, пытаясь подняться так, чтобы еще больше не уронить достоинство.

Сезар протянул ей руку, и она совершила самую большую глупость в своей жизни: ее приняла. От простого прикосновения ударило током так, что потемнело в глазах. Или в глазах потемнело лишь от того, что в этой комнате был он? От одного лишь присутствия, от его близости?

Взгляд Сезара и правда был темным. Таким темным, как никогда. Он прошелся по ней, скользя по лицу, по плечам, по груди, животу, ногам. Так откровенно, что Соня даже несмотря на наличие короткой светло-зеленой пижамки, весьма красивой, почувствовала себя раздетой. А вот надо было надевать сорочку! И халат. И поверх халата еще что-нибудь.

Соня выдернула пальцы из обжигающей ее ладони и сложила руки на груди.

— Так и будешь молчать?

— Люциан мне все рассказал. — За спиной старшего принца таяли черные крылья, и, засмотревшись на них, Соня сначала упустила смысл сказанных им слов.

Только потом до нее дошло.

— Рассказал — что? — холодея, спросила она.

— Что на тебя напали. Что ты выходишь замуж, София, — последнее он произнес, будто выплюнул, и Соня вскинула брови. Она хотела сказать, что ни за кого не выходит, и что если отцу нравится найденный им кандидат, пусть сам с ним под венец и идет, но в этот момент вспомнила Женевьев. Вспомнила все, что видела, слышала, чувствовала. Поэтому сейчас наклонила голову и поинтересовалась:

— И что?

Взгляд Сезара потемнел еще сильнее. Настолько, что в нем заклубились серебро искр темной магии.

— И что?! Ты его не любишь, София. Он тебе никто!

— Правда?! — искренне изумилась Соня. Хотя скорее искренне разозлилась. — И когда ты настолько хорошо успел меня изучить, Сезар?! Когда выходил в свет со своей Женевьев…

Она прикусила язык. Нельзя этого говорить, нельзя, нельзя!

— Женевьев для меня никто, — произнес Сезар, в одно мгновение сокращая расстояние между ними. Соня даже ойкнуть не успела, когда его пальцы сталью сомкнулись на плечах, а взгляд — глаза в глаза — ударил, как штормовая волна. Сбивая с ног, накрывая, затягивая по острым камням туда, откуда вернуться уже не получится.

В детстве Соню в точности так же сбило с ног на море, она помнила это ощущение, это чувство беспомощности, когда тебя волочет под водой, как какую-то водоросль, подбрасывая то вверх, то вниз, а ты цепляешься за камни, пальцы соскальзывают, а вода над головой давит, давит, давит и давит, утягивая на глубину. Все дальше от берега. Все дальше от мамы с отцом. От тех, кого ты любишь.

Лена!

Именно мысль о ней помогла вырваться из этого полуоцепенения, и Соня уперлась ладонями ему в грудь.

— Для тебя никто я, Сезар. Ты скоро женишься, поэтому убери руки! — Она вложила всю свою силу в то, чтобы его оттолкнуть, а он этого не ожидал. Возможно, поэтому получилось. — И никогда больше не смей ко мне прикасаться! Мы с тобой не виделись уже очень давно, и я предпочту, чтобы так было и впредь.

Может, она и лгала, в том числе и себе самой, но он действительно женится. Слова о том, что Женевьев для него никто — это просто слова. Они ничего не изменят, чуть больше чем через месяц Сезар станет мужем другой женщины, и сама мысль об этом болью пронзила сердце.

— Уходи, — Соня указала на окно. — Я не знаю, зачем ты вообще пришел, но уходи.

— Нет.

Это было сказано спокойно, ровно, но у нее почему-то мурашки побежали по коже. Сам по себе этот Сезар, который сейчас стоял рядом с ней в комнате, ничем не напоминал того, кого она знала. От него исходили то жар, то холод — но если жар был скорее ее внутренним ощущением, то холод, растягивающийся вдоль стен щупальцами, точно принадлежал ему. Этот холод давил, распластываясь над ними, вплавлял в пол, и от него сердце словно пропускало удары.

— Нет? — Соня в упор посмотрела на него. — Мне позвать отца?

— Попробуй.

Заклинание, которое их накрыло, явно было каким-то темным высшего порядка. Потому что на миг Соня перестала слышать даже собственное дыхание, а после Сезар снова шагнул к ней. Рывком притягивая к себе, вжимая ладони в ее плечи.

— Ты не выйдешь за него замуж, — произнес он, и Соня вздрогнула. Если бы могла — дернулась бы назад, таким незнакомым был его голос, а глаза — как провалы в черную бездну. — Ты ни за кого замуж не выйдешь. Ты — моя, София.

— Что… Сезар, отпусти! Ты меня пугаешь! — Соня рванулась, но тщетно.

Он притянул ее к себе с легкостью, как пушинку, вздернул наверх, заставляя привстать на носочки. Его губы коснулись ее виска, и шепот обжег, как могло бы обжечь пламя:

— Ты сводишь меня с ума, София. С самого начала сводишь меня с ума. Ты — мое наваждение. — Его губы скользнули по щеке, вызывая столько противоречия, что Соня на миг испугалась, что ее сердце просто сейчас остановится. — Я столько тебя не видел… так давно об этом мечтал.

Одна ладонь Сезара скользнула в ее волосы, другая легла на талию, вдавливая ее в него. Не оставляя ни малейшего пространства для маневра, распластывая по себе. Голова закружилась, в ушах зашумело, особенно когда их губы соприкоснулись. На миг потерявшись в его объятиях, Соня тут же пришла в себя и забилась, но он держал крепко. Не оставляя ни малейшей возможности вывернуться. Не позволяя даже на миг отстраниться, чтобы вдохнуть.

Его язык ворвался в ее рот столь же бесцеремонно, сколь бесцеремонно он сейчас сжал ее ягодицы. От неожиданности она замерла, а потом с силой впилась зубами в его губы и, когда Сезар на миг отстранился, влепила ему пощечину. Так, что у самой зазвенело в ушах, а ладонь словно укололи тысячи мелких иголок.

— Пусти! — прошипела она. — Да, я выхожу замуж, и если ты сейчас не уйдешь…

— Любишь кусаться, София? Да, я предполагал, что любишь. Маленькая плохая девочка. — Он будто ее не слышал совсем, или слышал только то, что хотел?

Сезар облизнул окровавленные губы, мгновенно подернувшиеся серебром дымки, как льдом. Его взгляд затопила тьма, которую располосовало серебро зрачков, вытянувшихся в вертикаль, и Соню накрыло силой. Страшной, темной, от которой хотелось визжать, но не получалось издать ни звука. Последнее ощущение — словно она стояла перед стеной пламени и крошащегося прямо ей в лицо льда — исчезло, растворившись в этой бесконечной тьме.

Особенно когда Сезар швырнул ее на кровать, лицом прямо в подушку. Она попыталась подняться, но его руки уже скользили по ее телу. Под этим скольжением пижама расползлась клочьями, и Соня осталась полностью обнаженной, полностью обнаженной, распластанной под ним. Горячие губы впились в основание шеи, он оторвался от нее только чтобы произнести:

— Моя София. Только моя. Запомни это!

Один рывок разрушил хрупкую преграду ее тела, и Соня закричала бы, если бы могла. Но не могла, ее заглушала не только мощь заклинания и давящей страшной магии, была еще под лицом подушка.

«Сейчас задохнусь. Я сейчас задохнусь…» — подумала она, и на миг захотелось, чтобы это было действительно так. Потому что рывки внутри нее были звериными, ужасными, злыми, и мир разламывался на части так, как сейчас разламывалась она. Одной частью оставаясь в его руках, в теле, которое сейчас полностью сливалось с его, второй — в сознании, почти теряя его от ужаса.

От того, что это делает Сезар. Мужчина, которого она… любит?! Любила…

Соня позволила себе эту мысль, и мир взорвался рычанием, ударившим прямо ей в спину, силой тьмы, яростью, пустотой, злостью. Она с радостью нырнула во тьму, раскрывшую ей объятия, поэтому уже не слышала яростного: «Моя. Будешь моей всегда!»

Глава 26

Глава 26

Лена

Проснувшись, я не сразу поняла, почему над уютным теплом надо мной тяжесть. Только открыв глаза, обнаружила острый изгиб накрывающего меня тяжеленного черного крыла. Это крыло было затянуто массивной черной чешуей, края которой посверкивали серебром, и унизано черными шипами, от одной только мысли прикоснуться к которым любому нормальному человеку стало бы дурно. Но я же ненормальная, поэтому осторожно высунула пальцы из-под одеяла и потрогала.

Красивое.

Как и он сам. Серебро чешуи на его скулах поблекло, стало полупрозрачным, как какой-то водный грим, черты лица будто обозначились резче, четче, хищнее. Вспомнив о том, что произошло вчера, я сглотнула и, оставив крыло в покое, коснулась пальцами его губ.

— Доброе утро, Лена.

Валентайн сказал это неожиданно и так же неожиданно открыл глаза. По-хорошему, мне нужно было испугаться, шарахнуться и все такое, но то ли время, когда я пугалась, прошло, то ли что еще, сейчас я только облизнула губы и произнесла:

— Доброе утро, — получилось немножечко хрипло.

В следующий миг крыло взметнулось ввысь, а после на глазах стало таять. Вместе со вторым: его я увидела, приподнявшись — оно протянулось по диагонали от спины Валентайна, по полу, метра на два. Я смотрела, как контуры крыльев становятся все менее четкими, все менее материальными, и вот уже от них осталось одно только воспоминание и серебристо-черный флер.

— Вау! — вырвалось у меня.

— Что?

— Вау — это… вау. — Я не представляла, как это перевести, но все-таки попыталась: — Ух. Круто. Невероятно. Волшебно. Незабываемо.

— Рад, что тебе понравились крылья, — произнес Валентайн.

— Мне нравишься ты. Крылья идут в комплекте.

Он приподнял бровь и улыбнулся. Улыбка ему шла. Тамея, как же ему все-таки шла улыбка, вот такая, живая.

— Можно считать это комплиментом?

— Можно, — подтвердила я, возвращаясь в его объятия. Вылезать из них не хотелось. Хотелось лениться и лежать вот так, чувствуя биение его сердца под пальцами. Может даже вывести какой-нибудь узор у него на груди…

Валентайн перехватил мою руку раньше, чем я этот узор закончила.

— Если ты сейчас не остановишься, Лена, потом уже не остановлюсь я. А тебе после вчерашнего вряд ли захочется повторять наши подвиги.

Да уж, после вчерашнего марафона я с кровати буду вставать враскоряку. Это я поняла, поерзав по простыне, равно как и то, что повторять «подвиги» сейчас точно не стоит. Сегодня не стоит. Как минимум сегодня, если только я не применю какие-нибудь зелья или исцеление темной магией. У нее там своя специфическая методика, непохожая на исцеление светлых, но в принципе рабочая. Вот только я не хотела. Хотела чувствовать все последствия, по-настоящему. Как в нашем мире.

— Соня, — напомнил Валентайн, продолжая сжимать мои пальцы в своих и не отпуская. — Ты вчера перед тем, как заснуть, сказала, что ты ее нашла.

— Я это сказала? — прошептала одними губами. — Не помню.

— Это было вместо «Доброй ночи, Валентайн, ты был бесподобен».

— Фу, какая пошлость, — я прижалась к нему покрепче. — Банальщина.

— Да, я тоже так подумал, но будить тебя все-таки не стал. Расскажешь?

— Это невероятно, и в это сложно поверить…

— Особенно мне.

Я подняла на него взгляд. Глаза в глаза.

— Ты не мог знать, что она будет в теле Софии Драконовой. Вероятно, ее тело осталось в том мире, и поиск привел тебя именно к нему, а ее разум… душа, сознание, я уже смутно понимаю, как это назвать, переместилось вместе со мной в Софию. Я в Ленор, она в Софию. Во время дуэли.

— Я действительно многому тебя научил, — произнес Валентайн. — Да, ты права. В том, что касается поискового заклинания, которое привело меня к ее телу.

Меня слегка передернуло. Я вспомнила тот вечер в лабиринте, который предпочла бы не вспоминать, мотнула головой.

— Скажи, что ты рад за меня. Пожалуйста.

— Я рад за тебя. Правда. — Он коснулся моего лица пальцами. — Я рад за Соню, рад, что она жива. Я рад, что ты первым делом поделилась этим со мной.

— А могло быть иначе? — Я потянула ладонь на себя, и вместе с ней притянула ладонь Валентайна, которая легла на мои ключицы. В опасной близости от груди: и кто тут говорил на тему «остановиться»?! — Я сказала тебе, потому что для меня это важно. Я словами не могу передать, как это важно. Соня здесь! Понимаешь?! Соня здесь!

— Что дает нам новые исходные данные.

Прозвучало как ушат ледяной воды.

— Что?

— Вы вместе попали в этот мир, Лена. Это многое меняет.

— Многое? Например, что?

— Например, то, зачем в этот мир попала она.

— За компанию?

— Мой отец никогда ничего не делает просто так.

— Считаешь, что у него были мотивы привести нас вдвоем?

— Однозначно. Все, что он делает, взаимосвязано, как звенья одной цепи. То, что твоя подруга рядом с тобой — не просто так.

— Валентайн, — я все-таки осторожно освободила пальцы и накрыла его ладонь своей, — а может быть, пусть будет просто так? Пусть… ты говорил про черную страсть, про то, что если мы будем вместе, все рухнет, но посмотри — дом еще стоит. Даже кровать не шатается…

— Это потому что мы здесь просто спали.

Несколько секунд до меня доходил смысл его слов, потом я расхохоталась. От души, громко, так, что из глаз брызнули слезы.

— Ну, знаешь ли… — произнесла сквозь смех, отсмеявшись и отдышавшись. — Как тебе удается говорить это с таким серьезным лицом?

— Потому что я знаком с темной магией, с ее сутью. Знаком с тем, на что она способна. Я родился с ней, я чувствую ее с первого вздоха.

Он повернулся на спину, привлек меня к себе.

— Да, тебя она не пугает, но поверь, Лена, должна бы. Эта сила способна изменить изнутри настолько, что тебе станет все равно на меня. На Соню. На весь мир. У тебя будут другие цели и другие масштабы, но чувствовать ты уже не сможешь. Человеческая жизнь станет игрушкой, игрушками станут события, время, и смерть, и жизнь. Тебе это сложно понять…

— Нет, — перебила его. — Не сложно. Там, на улице, когда на нас с Соней напали, я на себе испытала все то, о чем ты говоришь. Я чувствовала этот холод. Чувствовала, что могу легко разбросать, уничтожить их всех. Просто размазать, как каких-то букашек, и это ощущалось так естественно… для нее. Для того, что живет внутри. Поэтому я очень хорошо понимаю, Валентайн. Но я этого не сделала. Ты не сделал. Ничего плохого, ты даже Лэйтора отпустил. Тогда, в камере. Помнишь?

Его грудь под моими пальцами стала каменной, а я поудобнее устроилась у него на плече и продолжила:

— Вот в этом и заключается наша сила. Ты выбрал спасти меня, а не убить его. Я выбрала спасти Соню, а не убить людей. Ты говоришь, что темной магии в тебе становится больше, но вот мы были вместе, и ты по-прежнему обнимаешь меня. Ты по-прежнему чувствуешь все то же самое, что чувствовал вчера. Потому что…

— Думаю, нам стоит принять душ, Лена. По отдельности. — Валентайн поднялся стремительно, правда, при этом осторожно переместив меня на подушки.

А говорил, что не будет больше сбегать.

— Можно позаимствовать твой браслет? Не знаю, как работает твой виритт…

— У меня его нет.

— Нет?

— Нет, у меня нет образов, за которые я цепляюсь.

Так, ладно. По-моему, нам действительно стоит немного побыть по отдельности. Даже если это всего лишь душ.

— Хорошо, тогда просто покажи мне, как он работает. Я хочу поговорить с Соней.

— Тебе доставят новый в ближайшее время. — Валентайн коснулся браслета, парой коротких касаний видимо, отправив запрос. — Наслаждайся общением, я пришлю за тобой, когда будет готов завтрак.

— И вам доброго утра, — проворчала я, когда абсолютно обнаженный Валентайн (не считая браслета) ушел порталом в свою спальню. Надо отдать ему должное, за собой он следил очень хорошо, поэтому картина обнаженного тыла — широкие плечи, спина, переходящая в поясницу и узкие бедра, крепкие ягодицы и сильные ноги — стояла у меня перед глазами даже тогда, когда портал уже закрылся. Впрочем, хорош он был однозначно не только с тыла, со всех сторон разом. В анфас и в профиль, и если вспомнить, как он стоял передо мной вчера в ванной, скользя ладонями по моему телу — весь такой как древнегреческий бог с соответствующими формами и размером…

Зажмурившись, я потерла глаза и пошла за одеждой. Мы с Соней, конечно, очень близки, но вот так сходу всем своим видом сообщать о том, что произошло ночью, я была не готова. Честно говоря, я вообще не собиралась пока говорить об этом: нам и так было, что обсудить.

Пока я принимала душ и надевала легкое домашнее платье (из тех, что не успела собрать), мне уже доставили новый браслет. Коробочка с логотипом «Туасон ле Фре» лежала прямо на комоде, поблескивая знакомой эмблемой, напоминая о том, что вчера всплыл еще один факт, который может помочь мне в расследовании! Спасибо Валентайну, что заказал именно у них, потому что из головы вылетело абсолютно все. Вчерашний день по событиям равнялся примерно одной жизни, плюс-минус, а еще…

Еще у меня новая виритта, и это значит, что я смогу связаться не только с Соней, но и с Максом. Пусть разово, но смогу же! Учитывая, что и Драконов и Хитар действовали схожими методами, блокируя наше общение, сегодня они оба обломятся. Я едва удержалась, чтобы не показать неприличный жест воображаемым Ване и Хите, а потом, активировав новую виритту без отличительных черт, пока что представляющую собой просто сгусток магической энергии, задала координаты Софии Драконовой. Сейчас решим, где нам встретиться, и наговоримся за целый год!

На том конце долго не отвечали. Так долго, что я уже подумала, что надо отменять связующее заклинание, потому что Соня еще спит, но полыхнула вспышка приема. Тут же развеиваясь, чтобы показать спальню Софии и мою подругу на кровати. Завернутую в покрывало по самый подбородок.

— Лен…

Я, по-моему, впервые видела Соню такой. Растрепанную, с зареванным лицом, красными глазами, серо-зеленого цвета. Я настолько впала в прострацию, что задохнулась словами: «Что произошло», а в следующий момент Соня обиженно, отчаянно и по-детски громко, навзрыд, заплакала.

— Соня… Сонь, что произошло? — Я не узнаю собственный голос, он мне кажется чужим и корявым. Потому что я реально не понимаю, но, чтобы так плакать, нужна причина, и она мне уже не нравится.

— С… Сезар, — выдает она.

— Что — Сезар? Что с ним случилось?!

— С ним… ничего. С… он меня… и… изн… я-я-я не хотела…

По отрывистым, выбитым из контекста словам что-то сложно понять, но я понимаю. Я вообще с удивительной четкостью понимаю, что произошло, и, хотя в голове не укладывается все это дерьмо, у меня перед глазами встает очень четкая картина. Которая мгновенно теряет цвета, и я соскальзываю в черно-белый мир, знакомый мне холодом, мощью, убийственной силой.

Убить. Разорвать эту тварь.

Мысли вспарывают сознание, когда я открываю портал. За миг до того, как в него просто шагну, рядом раскрывается второй. Меня дергают на себя с такой силой, что из груди выбивает дыхание, а из сердца — стук. Я врезаюсь в мокрого после душа Валентайна, ударяюсь о его каменную грудь, как о стену. Капли с его волос падают мне на лицо, когда он меня встряхивает, а я рычу. Натурально рычу, пытаясь вырваться, и в этот момент в меня ударяет знакомой мощью. Как будто ледяной рукой в самое сердце, и тянет, тянет, тянет, вытягивая весь холод и черно-белое, подернутое серебром, его черты лица заостряются на глазах, а потом меня выталкивает в мир.

Мир полный ярких красок, живых чувств и боли. Боли, которую я чувствую, как свою.

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Конец 21-го века. Человечество с напряжением наблюдает за стремительными климатическими изменениями ...
Каждый уважающий себя дракон рано или поздно задумывается о наследнике. Но вот незадача: самок-то у ...
Безымянный мир, где рождаешься уже взрослым и в долгах. Мир, где даже твои руки и ноги тебе не прина...
Эта история началась с невинной лжи. Легкомысленная девчонка соврала о своём возрасте, а когда всё о...
Сводная сестра практически украла ее жениха из-под венца, а теперь приглашает на свадьбу. После тако...