Низший 10 Михайлов Дем

– Мы почти поймали его. – вздохнула Кассандра, делая глоток янтарно-алой жидкости из высокого бокала – Дерьмо! Не поверишь – мои люди клянутся, что загнали лохматожопого ушлепка в тупик. Руины, крошенный бетон и ржавая арматура. Кольцо выровненного ветром мелкого песка вокруг. Зверолюд вошел… и, сука, не вышел. Пропал! Как ты вообще, Оди? Рада тебя видеть. Навернешь макарон со страусятиной? Кстати… шикарный на тебе праздничный костюм… и так подчеркивает ягодицы…

– Владыка Кассандра! – в бар вбежал тощий гоблиненок в серых шортах и в футболке, изобилующей нашитыми разноцветными бабочками. – Дерьмоеды мутные уже причалили! Ой… здрасте, гости дорогие!..

Ухватив его за харю, стиснув пальцы, я подтащил заверещавшего ушлепка поближе и мягко попросил:

– Свали нахер.

– Умгу!

Швырнув его через пару столиков, я снова повернулся к лучезарно улыбающейся пифии, что вроде как схуднула на пару кило, но при этом прибавила к имиджу пару тонн железобетонной самоуверенности.

– Я честно не знаю, куда делся сраный зверолюд с его трахнутым плюшевым мишкой.

– Он ушел сквозь дверь. – произнес я, заставив себя сбавить обороты и отвернуться от двери, за которой начинался длинный проход, что выходил на центральную улицу Жильную, что в свою очередь упиралась во входной стальной тамбур Зомбилэнда – за которым сидели и ждали меня сурверы со зверушками, открывающими путь.

– Зачем ты здесь?

Ответить я не успел – в бар один за другим начали вваливаться десятники, а мимо потопали бойцы, тащившие часть прихваченных припасов. Основной запас остался на Шлюхе – ее я пока отпускать не собирался. Сквалыга к приказу отнесся с пониманием, мелко покивав и не забыв напомнить, насколько он мне благодарен, что я его не убил.

– Пожрем. – потер лапы Рэк. – Выпьем. Разнесем тут все нахрен.

– Уймитесь, мальчики, – прищурилась пифия. – Покушайте, потрахайтесь в борделе. Все за счет города.

– Свершилось. – поморщился я. – Новая Копула родилась…

– Ты о чем?

– Дай угадаю – ты решила задержаться в Угольке на пару другую месяцев. Набраться сил, пополнить численность бойцов, обзавестись достойным арсеналом. И заодно навести порядок в этом городке…

– Ну… в последнее время Мать шлет мне очень неспокойные видения. – вдруг призналась Кассандра. – Охренеть, насколько тревожные.

– Например?

– Да ты садись, гоблин Оди. Садись. Поешь крабового супа, закуси куриной жопкой, всоси пару устриц. А я тебя буду пугать своими видениями…

– Неплохое меню. – решил я, опускаясь на колено и «вскрываясь». – Ладно… Расскажи мне о своей шизофрении, пифия, что упустила сраного зверолюда Стива…

– Да в жопу. – скривилась леди с бабочками, махом вливая в себя коктейль и давая знак во все глаза пялящемуся на экзов бармену сделать новый. – Мои видения… страшны… настолько страшны, что ни о какой спокойной жизни речи давно не идет.

Глянув на стойку, я оценил явно увеличившийся ассортимент, после чего указал на едва виднеющийся кувшин у руки бармена и спросил:

– Молоко?

– Свежее. Козлиное. В смысле – от коз. Козлы не стряхивали. Налить?

Я прислушался к своим более чем странным ощущениям и кивнул:

– Весь кувшин. Раствори в молоке две таблетки обычной шизы, добавь дозу оранжевого энергетика и булькни туда же таблетку витаминов. Найдется?

– Конечно. Добавить четвертинку слезы как ментальную перчинку?

– Давай.

– Подам через минуту.

– Мне вот, сука, точно такой же молочный коктейль! – в проем двери засунул усатую харю Тигр.

На пару секунд исчезнув, он матерно и доходчиво дал понять остальным разведчикам, куда и как быстро следует направляться, и где именно находится ожидающий их у платформы Рокс. В этот момент в бар грациозно просочилась почти обнаженная – не считая меха – тигрица. Медленно обойдя вокруг пифии, она клыкасто улыбнулась невозмутимому бармену:

– Я тоже молочка полакаю. Только без соленой шизы. Капни на одну слезинку больше в молоко. Хм…еще вишневого сиропа добавить можно, туда же разбей пару свежих яиц, если есть… и взбей все до галлюциногенной пенки…

– Сделаем, госпожа. Подам через пару минут. Как и заказанный до этого усатым джентльменом молочный коктейль.

Усевшись за стол, я еще раз пристально оглядел Кассандру, что выглядела куда более расслабленной, преуспевающей, но при этом какой-то слегка пришибленной и… испуганной.

– Ты же новая правительница… – задумчиво произнес я. – С чего такой напряг в душе? В Угольке тебя любят. Каждый готов отлизать все видимое и невидимое сумасшедшей леди с бабочками. Синего света тоже пока можно не бояться. К зомбакам и гнилой крови ты привыкла. С чего такой испуг в глазах, пифия? С чего такой напряг в душе? Только не говори, что все из-за посылаемых системой…

– Видений…

– Причудливо нарезанных видеороликов. – поправил ее я. – Железяка тебе не мать, а записи с камер наблюдений – не видения.

– Мать посылает мне видения! – упрямо повторила Кассандра. – И не только мне.

– Интересно. – признал я, протягивая руку и принимая от бармена кувшин с чуть позеленелым от добавок молоком.

– А если я жрать пока не хочу? – встрял сидящий рядом со мной Рэк. Находящийся за моим плечом Каппа позволил себе едва слышный тяжелый вздох, умудрившись этим бессловесным посланием передать мне многое.

– Манит трах прекрасный и далекий? – поинтересовался я, встречаясь глазами с улыбающейся знакомой мордашкой продавщицы сигарет. Я упорно искал еще одно женское лицо, но пока не находил. Учитывая, что здесь нет Баска, оставившего экза и с моего молчаливого разрешения ушедшего, Йорку здесь можно не искать.

– Манит. – признался орк.

– Валите. – кивнул я. – Оба. Трахайтесь, гоблины. Но никакой наркоты и бухла.

– А если четвертинку?

– Не больше этого на рыло. – согласился я и добавил: – Остальных гоблинов, желающих теплого уютного траха – в тот же бордель. На охране оставить звено хиляков.

– Есть!

Бойцы утопали, а пифия, уже раздосадованная тем, что ее постоянно прерывали, недовольно пробурчала:

– Звено хиляков?

– Худшие из сквада. – ответил я. – Те, кто пока не дотягивает даже до звания «мясо».

– Бегают херово, стреляют мимо, одышливы, трусоваты, туповаты…

– Ну да.

– Так зачем привез их? Рокс говорил, что у вас теперь база, и вы ведете набор чуть ли не армии.

– Верно.

– Так оставил бы самых никчемных и зеленых на базе.

– Оставить говно в обороне? – сделав пару глотков молока, я удивленно глянул на пифию. – Спятила? Нет уж.

– Ну… может я привыкла к тому, что Уголек защищен Матерью…

– Ты размякла. – кивнул я.

– О видениях…

– Погоди чуток с видениями своими фальшивыми. – проворчал я и ткнул пальцем в тарелку перед пифией: – Это что за хренотень?

Опустив глаза, она сморгнула с щеки фантомную бабочку и некоторое время удивленно разглядывала сложенную в какую-то причудливую коробочку без крышки кусочки различного мяса. Полоски жареной свинины с подрумяненным жирком лежали на более темных кусочках говядины, с внешней стороны их подпирали куриные ножки, в одном месте красовался крохотный треугольный проем, образованный большим куриным крылом. Руки Кассандры, удивительно умело управляясь с крохотным острым ножом, сейчас были заняты срезанием с очередного куска свинины слоя похрустывающей корочки, явно намереваясь использовать ее либо в качестве мясной сочащейся лужайки, либо в качестве крыши. У ее локтя стояло блюдо с беспорядочно набросанным мясным ассорти – куриная шейка, хребет кролика, а сама Кассандра нет-нет да бросала взгляд на грустно смотрящую на нее целиком запеченную баранью голову.

– Хренотень? – переспросила пифия, поднимая на меня ставший вдруг чуть отстраненным и темным взгляд. – Это мой обед, гоблин. В чем проблема?

– Да нет проблем. – дернул я плечом.

– Ну и закрыли тему!

– Ага. А можно мне кусочек твоего домика? – я потянул к тарелке пифии и Кассандра мгновенно отодвинула ее от меня, прикрыла локтем и зло оскалилась:

– Тебе мало жратвы на столе? Я прикажу – принесут еще!

– Да не, – улыбнулся я, – все норм. Жратвы навалом.

Она явно не осознавала, что сейчас ее губы искривлены в злом уродливом оскале, обнажившем белые зубы. Тихо зашипев, севшая рядом со мной Тигрелла инстинктивно чуть отодвинулась от пифии, передернула плечами и зло заурчала.

Какая интересная беседа двух кошек…

– Так что за видения, Кассандра? – прервал я повисшее молчание. – Ну? Давай. Колись.

– Умеешь ты вывести из себя… – ответила Кассандра, сглотнув и с трудом вернув на губы приветливую улыбку.

По ее разгладившемуся лицу тревожно метались десятки исключительно красных бабочек. От левого виска, через все лицо, к правому уголку рта, медленно пролетела крохотна черная, исчезнув во рту Кассандры. Сделав глубокий вдох, пифия улыбнулась чуть шире:

– И надо было тебе тянуться к моей скудной трапезе…

– Мы чересчур много говорим о твоей жратве. – тряхнул я головой. – Что с видениями? Или я пошел – впереди куча дел.

– Погоди ты! – окрысилась пифия, что вернула себе обычное поведение. – И нехер на меня злиться, гоблин! Ты сам на подарок! Вручи такое говно, как ты, любой бабе и скажи ей – живи с этим! – она, сука, сама себя в мясорубке прокрутит! И с радостью начнет прокручиваться с ног, с улыбкой глядя на влажный процесс ухода из твоей жизни. Понял, ушлепок?!

– Понял. – кивнул я. – Я говно, а не подарок. А почему такая аналогия с уходом бабы? Почему именно мясорубка? Почему именно в мясо… в сочный фарш? Почему ей – этой моей несуществующей бабе – просто нельзя было уйти, громко хлопнув дверью? Или не выпрыгнуть в окно… почему именно мясорубка и фарш? И почему не головой в мясорубку, чтобы сразу, а ногами? М?

– Хватит цепляться к шутке!

– Ну да. Рассказывай.

– Видения… – тяжело вздохнув, пифия в несколько глотков ополовинила очередной бокал, задержала взгляд на тарелке перед собой. – Они меняют меня, Оди. Может поэтому я стала такая злая… нервная… даже жестокая. Вчера я разбила лицо юной девчонке, что слишком резко открыла штору в моей спальне, впуская свет в барак… я била и била, сминая нос, рассекая брови, разбивая губы… и не могла остановиться. Дерьмо! А что я могла поделать, если до этого как минимум половину ночи провела в жутких, сука, кошмарах! Подушка в слезах! Простыне в моче – да! Я, взрослая здоровая баба напрудила в постель от страха! От ужаса!

– Хм…

– Не спросишь, что теперь с той несчастной избитой мной девчонкой?

– Не спрошу. Что же такое страшное тебе показали, пифия? Узрела сидящее перед мерцающим экраном стадо оболваненных гоблинов, жующих попкорн и радостно смотрящих очередной бесконечный сериал? Узрела себя среди улыбчивых ушлепков, разглядывающих последнего в мире гепарда, забившегося в самый темный угол стеклянной клетки зоопарка? И поняла, что ты вдруг стала одной из них? Так кто бы не обоссался? Я бы первый зарыдал… ведь таким, как они, даже память стирать не надо – она все равно пуста. Там нет ничего, что стоило бы стирать…

– Ты стал разговорчивей… злее… болтливей даже. Из тебя прямо прет что-то этакое… злое, насмешливое, неуважительное ко всему и всем сразу.

– Это сегодня. – признался я, растянув губы в мокрой от усиленного химией молока усмешке. – Я… я едва заставляю себя сидеть на месте, пифия.

– Что-то случилось?

– Что-то случилось. – кивнул я.

– Вроде… прорыва в твоем вечном пути?

– Вечном?

– А ты когда-нибудь остановишься? У тебя вообще были хотя бы одни сутки, когда ты просто нихрена не делал?

– Зачем?

– Так прорыв есть?

– Может быть.

– До нас дошли безумные слухи о том, что ты заживо сжег целую религиозную секту каких-то амм… хрен его знает, как там дальше.

– Что с видениями?

– И обзавелся новыми бойцами… а еще экзоскелетами…

– Ты вдруг начала избегать темы…

– Страшно. – тяжело сглотнула пифия. – И ведь в этих видениях на самом деле нет ничего такого!

– Давай к сути.

– К сути? Чаще всего я вижу морозильник. Око Матери расположено где-то в верхнем углу огромного морозильника с третьесортным человеческим мясом.

– Уточни.

– Тела. Живые спящие тела.

– А почему третьесортным?

– Да это я еще лестно о них. – поморщилась Кассандра.

– Ампутанты?

– Нет. Без руки или без ноги встречаются, но в целом при них полный комплект. Но они… жирные, отекшие… мужики и бабы неопределенного возраста, с огромными животами, непомерными жопами и целлюлитными ляжками, свисают с потолка, рядами лежат на чуть ли не бесконечных полках. Среди них и явные иссушенные наркоманы попадаются. Короче – я вижу замороженный обнаженный сброд.

– И? Что в этом страшного? Увидела среди них себя?

– Да хватит! Нет! Не увидела! Я вижу то, что видит Мать. И увиденное напугало меня – вода!

– Вода? – я подался вперед, отставил опустевший кувшин и подтащил к себе блюдо с жареной курицей.

– В морозильнике не должно быть воды, Оди. Но она там есть – покрывает собой пол. Сначала, в первом видении, воды было немного. Может, по щиколотку. В следующем воды стало уже по колено. В третьем… самом страшном, наверное, вода поднялась до нижних полок и… накрыла собой лежащие там нагие тела.

– Головы? – жуя, деловито уточнил я.

– Именно. И головы. Они… я хоть и говорю, что это морозилка, но на самом деле они ведь живые. Это не промороженные субпродукты. Они спят. Спали… поднявшаяся вода накрыла их головы, лица. И они вяло задергались… понимаешь?

– Даже в таком состоянии нужен воздух для дыхания?

– Да. Наверное, они делают один вдох раз в минут десять. Может, и того реже. Но следующий вдох загнал в их легкие мутную воду. А ведь если они так медленно живут… то и умирают столь же медленно. Одна женщина… разбухшая от жиров еще при жизни, с огромными расползшимися по груди и бокам сиськами, с огромным пузом… она медленно и упорно дергалась под водой раз за разом… пыталась дышать…

– Хм…

– Страшней всего то, что в следующий раз я снова вижу этот морозильник. Вижу, как затихли захлебнувшиеся нижние ряды – а их там сотни. Сотни людей, Оди! А вода все выше! С каждым днем! Ее приток замедлился, но еще пара дней – и покрытая ледяным крошевом вода накроет следующий ярус полок. И мне снова придется наблюдать как медленно захлебываются люди, как они на инстинктах пытаются сморгнуть липнущий к векам лед, как дрожат их губы под водой… Каждую, сука, ночь я вижу это….

– И это все? – бесстрастно поинтересовался я, выплюнув на тарелку обглоданную кость.

– Нет. Еще я вижу стену. Обычную стальную стену. В стене намертво заваренный люк. Но кое-где остались щели – и из этих щелей медленно сочится вода. А сама стена… она дрожит, вибрирует. Такое ощущение, что с той стороны на нее давит чудовищная сила. Рано или поздно произойдет что-то страшное…

– Что еще?

– Зомби во тьме. Темные стальные коридоры, перепуганные крики, рычание уже матерых зомбаков, что разгуливают по этим коридорам с абсолютным спокойствием истинных хозяев. Каждый раз это видение посылается мне Матерью не просто так – происходит акт рождения.

– Уточни-ка…

– Это что-то вроде исторгшей тебя жопы мира, гоблин, – попыталась улыбнуться пифия. – Я так думаю.

– Окраина? Подземный город? Вроде Дренажтауна?

– Наверное… очень похоже.

– И там бродят зомбаки?

– Да. Которых там быть вроде как и не должно.

– Там всегда были только плуксы. – задумчиво кивнул я. – А плуксы могут быть куда страшнее зомбаков. И эти чешуйчатые твари сожрут любого зомбака с потрохами.

– Может и так. Но я там плуксов не видела. Зато каждый раз смотрю как сталь рождает плоть – в стене открывается люк, из него чуть ли не выплевывают дрожащее тело с номером на груди и со шрамами на плечах и бедрах. Тело трясется некоторое время… его колотит дикая дрожь… ничего не напоминает?

– Я был рожден в этом мире именно так.

– Я тоже так подумала…

– Так рождаются добровольно низшие. – добавил я. – Хм… и?

– А дальше приходят зомби. Двое, трое, иногда целая толпа. Они садятся на корточки над еще не пришедшим в себя гоблином и начинают его неспешно жрать, отрывая за раз по сочному кусочку и тщательно прожевывая. Если гоблин везучий – он умирает от болевого шока и кровопотери, не приходя в себя. Если гоблин совсем уж невезучий… он верещит, слабо дергается, а в это время кто-то жует его губы и нос, а третий уже тянется к его вкусным выпученным глазам.

– Ясно…

– Такие вот, сука, у меня видения, гоблин! Каждый день! Я боюсь ложиться спать… и ведь вроде я ко всему привычная. Меня ведь таким не пронять. Но оказалось – еще как пронять.

– Во сне мы слабее. – произнес Тигр, впервые нарушив молчание с тех пор, как приналег на пиршественные угощения. – Во сне мы – не мы. Я вижу себя во сне человеком, а не зверолюдом. Во снах я боюсь лезущих в окна огромных крыс. А в реальности я этих крыс радостно жру, и мне вкусно – а им страшно.

– Я бухаю каждый день. – продолжила Кассандра. – И каждый день я молю Мать, чтобы она либо пояснила эти видения, либо направила меня в нужное место. Я молю о наставлении. Но Мать молчит. А я глотаю таблетки, запиваю самогоном с клюквой. И боюсь прихода того момента, когда я уже не смогу не спать… я расклеилась, Оди. Я уже собиралась рвануть куда угодно отсюда… и тут пришли вести, что знаменитый сраный герой Оди возвращается в город.

– Я здесь не поэтому.

– Да я понимаю. Но…

– Но?

– Возьмешь меня с собой?

– Куда?

– Да куда, нахрен, угодно!

– Тебя и твой сквад?

– Нет. Их оставлю здесь. – покачала головой Кассандра. – Без обид, Оди, … но я не хочу посылать своих бойцов на смерть. Я покину сквад. Примкну к тебе. Рядовым, если придется. Если считаешь нужным – назначь меня лидером десятка. Я умею выполнять приказы.

– И что тебе это даст?

– Если оставить все как есть, если я продолжу жить здесь и во время каждого сна – будь он днем или ночью – видеть эти видения… я сойду с ума, Оди. Я уже чувствую в себе нелады. Я уже давно не слышу своих бабочек… Так что скажешь, гоблин? Возьмешь безумную пророчицу к себе?

– Рядовым, – кивнул я, поднимаясь. – Пока что. Но стоит ли менять сытую жизнь с кошмарами на быструю смерть?

– Лучше сдохнуть, чем спятить.

– Твой выбор. – пожал я плечами. – Пошли прогуляемся, владычица Уголька, пока ты еще не стала рядовым мясом.

– Куда?

– Обсервер. – улыбнулся я, прихватывая с собой бутерброд, накрытый подушкой из крохотных переплетенных рыбешек. – Хочу поглядеть на Зомбилэнд изнутри. Освежить его план.

– Мать не пустит тебя внутрь. Может даже не пустить в Обсервер.

– Вот и проверим, – буркнул я, покидая бар. – Вот и проверим…

– Так зачем ты здесь? Рокс жрет страусятину и загадочно отмалчивается. Попыталась его напоить, но он меня в этом деле ушатал. Что за тайны?

– Узнаешь по ходу дела. Шагай быстрей, пифия. И хватит бухать.

– Это совет?

– Это приказ.

– Хм…

– Приказ услышан и принят? Или начнешь вести себя как избалованная сука, привыкшая командовать, но не подчиняться? Решай сейчас.

– Приказ услышан и принят, командир, – грустно улыбнулась Кассандра. – Статус правительницы города? Да. Это было весело и приятно. Пока не начались видения. В жопу статус. Я рядовая гоблинша из отряда отморозка Оди. И этим все сказано.

– Ладно. – принял я этот ответ, сделав вид, что не заметил искры недовольства, мелькающие в ее воспаленных чуток глазах. – С наркотой ты тоже в завязке. Пока я не скажу.

– Лазеек не оставляешь, гоблин…

– Это же касается приема энергетиков и любых других химикатов и медикаментов, помогающих добавить бодрости и отсрочить сон.

– Охренеть…

– Я не откажусь от еще одного бойца. Но мне нахрен не нужна боящаяся спать визгливая наркоманка с трясущимися руками.

– Ладно… И не так уж трясутся у меня руки.

– Увидим на стрельбах. Ты говорила – видения приходят не только тебе.

– А я думала ты мимо ушей пропустил.

– Ну?

– Бродосы ушли вчера обратно по Тропе. Я ужинала с ними. Спрашивала, чем помочь, поделилась консервами и прочим. Ты в курсе, что бродосов стали снабжать чуток хуже обычного?

– Нет.

– А это так. Их поставки стали реже. По первому требованию уже не прилетают дроны с грузом боеприпасов и медикаментов. Ассортимент в торговых автоматах не обновлялся уже почти неделю – хотя все слоты выкуплены.

– Это новость.

– Ага. Хреновая такая новость. Они кормятся охотой. Но убив вепря, ты получишь только мясо, шкуру и кучу возни. И не сумеешь выбить из дикой свиной жопы пачку бинтов, упаковку аспирина или хотя бы чистые трусы. Я подарила бродосам пару ящиков разной мелочевки – такой, которую не замечаешь ровно до тех пор, пока она срочно не потребуется. И такая хрень не только с этим табором дорожных вергов. У всех так! Это мне тоже бродосы рассказали.

– Разладилось снабжение вечных охранников Чистой Тропы? Дерьмо.

– Дерьмо. – согласилась поморщившаяся от лучей солнца Кассандра, доставая из поясной сумки с бабочками солнцезащитные очки. – Еще тропники поведали мне, что три дня назад вышибла себе мозги путешествующая пифия Венноза. Я много о ней слышала – древняя мудрая старуха, что почти всю жизнь провела в путешествиях. Отличалась своей добротой, умом, спокойствием. Ага… она сначала пристрелила юного любовничка, а затем приставила ствол дробовика под подбородок и с радостной улыбкой нажала на курок, снеся себе к хренам башку залпом картечи. Все случилось на одном из пятачков безопасности у Тропы, и бродосы узнали одними из первых. Знаешь, что примечательно?

– Удиви.

– Судя по месту происшествия – это километрах в шестидесяти от Уголька. Пифия Венноза двигалась сюда.

– К тебе?

– Наверняка.

– Слет медленно сходящих с ума пифий? Что бы ей дала встреча с тобой?

– Не знаю. Но я бы предложила ей неплохой рецепт из саке, энергетиков и изумрудных слез – неплохо так вырубает часов на шесть, блокируя видения. Но на следующий день безумно хреново…

– Странно. – я задумчиво глянул на идущую рядом пифию. При свете дня стало видно, что похудела она гораздо сильнее, чем на пару килограмм. Одежда болталась на ней как на вешалке. Шагая, Кассандра вытаскивала из поясной сумки пакетик за пакетиком, вскоре нагребя целые пригоршни шизы, энергетиков, бутылочек с бухлом от Бункерснаба и колбочку с эльфийскими слезами.

Протянув руки, я забрал все это добро, на ходу рассортировал, раздав десятникам все ненужное. Себе оставил только слезы, убрав их в набедренный карман. Горько вздохнув, пифия с трудом заставила себя отвернуться и переспросила:

– Что странного?

– Какого хрена одна боящаяся спать пифия будет стремиться к другой? Ты ничем не можешь ей помочь. Даже убойный рецепт не будет работать вечно. Второе – зачем вообще себя убивать?

– Чтобы не сойти с ума! Ты не представляешь, каково это! Гоблин! Это тебе не просто на сраном экране смотреть сраные жуткие ролики! Когда видения приходят во сне… ты будто сам там! Понимаешь? Каждый раз я ощущаю, что стою перед этой готовой лопнуть стальной стеной с подтекающим люком! Я жду удара! Я сижу на одной из полок рядом с этими жирными третьесортными хренососами и смотрю как поднимается вода к моим ногам! Жду, когда начну захлебываться! И знаешь, что? Когда вода поднимется до камеры наблюдения – я буду видеть все так, будто уже нахожусь под водой! Это кошмар, мать его!

– Так бы сразу и сказала, – кивнул я с еще большей задумчивостью. – Видения кажутся реальностью, а не простыми видеороликами на экране.

– Да! Невозможно дистанциироваться. Невозможно смотреть отстраненно… я там! Камера укрупняет изображение – и я долбанные десять минут пялюсь на то, как медленно умирает жирная тетка с венозными сиськами!

– Говоря о венозности… эта другая пифия…

– Ну?

– Почему она не отказалась от статуса пифии?

– Это невозможно. – покачала головой Кассандра. – Умения даются Матерью навсегда. Я уже пыталась, если честно…

– Ладно. Тогда второй вариант. Почему она попросту не сдалась системе после убийства любовника?

– Не поняла…

– Что тут, сука, непонятного? Совершила преступление – сдайся системе. Тебе обрубят конечности, сотрут память, превратят в призма. Да, жизнь потом будет несладкой – хрен его знает, куда тебя забросит и в кого превратит. А могут и на рыбью наживку пустить. Но при этом – все лучше, чем вышибать себе мозги картечью. Ты мой намек схавала, пифия?

Короткий кивок показал, что Кассандра меня услышала. Не просто услышала – она поняла, о чем говорило ее резко посветлевшее лицо и последующие слова:

– Су-у-у-у-ука… в конце гребаного тоннеля все же есть свет… пусть мрачный – но свет. Есть выход!

– Ага. – кивнул я. – Если поймешь, что вот-вот мозги не выдержат – сдавайся. Можешь даже никого не убивать – явись с повинной, заяви о любом из своих прошлых темных грешков. И система превратит тебя в ничего не помнящего призма.

– А с чего ты взял, что у меня есть темные грешки?

– Они есть у всех. А это что за дерьмо?

Я глядел на бетонное покрытие Жильной улицы – повсюду разноцветные и порой жутко корявые рисунки бабочек. Такие же сомнительные украшения появились на стенах барака.

– Жители любят меня. – пожала плечами пифия.