Дама с чужими собачками Островская Екатерина

© Островская Е., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава первая

– Ну ты и вымахал! – удивился Францев, похлопывая друга по плечам. – Ну-ка поворотись, покажись… Сколько же мы с тобой не виделись? Два года почти.

– С прошлого лета, – уточнил Кудеяров, пытаясь высвободиться из объятий и оглядывая при этом кабинет участкового инспектора.

– Разве? – не поверил Николай. – Ну все равно почти полтора года не виделись. А ты таким накачанным стал… С утра до вечера, поди, с тренажера не слезаешь.

– Как раз наоборот: из кабинета не вылезаю. Вот и набрал лишнего веса.

– Наслышаны о твоих успехах. А я тоже, если честно, на месте не стою. Думал на пенсию уйти: и возраст, и выслуга позволяют, а тут мне подполковника присвоили. Сам понимаешь: сельский участковый, и на тебе – подполковник… Даже в Москву на совещание ездил: выступал перед коллегами, опытом делился… Сам понимаешь, я у коллег в авторитете: участковый и с орденом Мужества на груди.

Францев замолчал, поняв, что Кудеяров не случайно появился на пороге его опорного пункта…

– Паша, а ты к нам по делам или так – по старой памяти?

– Неделю отпуска взял, чтобы родителей навестить, а потом сводки посмотрел – у тебя на участке нераскрытое убийство с прошлого месяца висит. Вот и решил заскочить к тебе.

Участковый, продолжая радостно улыбаться, развел руками:

– Да я к расследованию никакого отношения… Труп обнаружила местная жительница… То есть жительница того самого коттеджного поселка «Ингрия», в котором проживала потерпевшая и который тебе самому хорошо знаком. Свидетельница проходила мимо участка и услышала, как воют собаки, зашла на территорию, приблизилась к дому…

– Какие собаки воют? – не понял Кудеяров.

– В доме потерпевшей собаки выли. Убитая – кинолог, то есть была кинологом… Так они в доме находились: две принадлежали потерпевшей, а одну она взяла на передержку… Короче, свидетельница первым делом позвонила мне: я примчался, удостоверился, что смерть носит криминальный характер, и доложил в РУВД. Потом уж туда налетели все, но я до того осмотрел все очень тщательно.

– На что ты сразу обратил внимание?

Францев задумался, а потом кивнул:

– Там немного странно все было. Свидетельница показала, что она вошла на участок и увидела следы, которые вели к дому. Тогда первый снег выпал. Он через пару дней растаял. Или даже раньше. Но тогда слой был тридцать миллиметров, если верить метеорологам. Снегопад начался около десяти вечера, а закончился в полвторого ночи. То есть кто-то уже после этого времени зашел на территорию, убил хозяйку ножом и назад не вернулся.

– Как этот кто-то мог остаться дома?

Францев молча пожал плечами.

– Как это возможно? – не поверил Кудеяров.

– Невозможно, конечно, – согласился участковый, – но я обошел дом снаружи, потом проверил все комнаты, а их там всего-то пять, включая ванную. Везде пусто. Но из дома никто не выходил. По крайней мере, следов не оставил.

– А те следы, которые обнаружила свидетельница, были зафиксированы?

– Какой там! – махнул рукой Николай. – Как примчались эти из РУВД и из районного cледкома, начали туда-сюда перемещаться и все затоптали. А я не сообразил сразу на камеру в телефоне зафиксировать. Но описать следы могу… Это были отпечатки женских ботиков размера так тридцать девятого или сорокового на плоской подошве…

– Как ты размер определил?

– Так чего его определять: у погибшей был как раз тридцать девятый. В прихожей стояли и сапожки, и ботики.

– А то, что женские боты, как узнал?

– Просто предположил. Не может же быть у мужика такого размера.

Францев наконец опустился в кресло и указал рукой гостю на такое же.

– Что мы о деле и о деле! Погляди-ка лучше, какая у меня обстановочка теперь.

– В прошлом году эта мебель уже у тебя была. Тебе ее Ашимов [1] подарил, когда покидал здешние места. Ты еще жаловался, что начальник РУВД на тебя наезжает, говорит, что это подарок всей районной полиции, а не тебе лично, а потому ты должен с ним поделиться.

– Какая у тебя память! – восхитился участковый. – Потому, наверное, ты и пойдешь далеко, то есть высоко взлетишь… Небось, уже полковник юстиции?

– Я и подполковника досрочно получил, так что положенные пять лет надо нового звания ждать.

– Ну уж недолго осталось…

– Ладно, – махнул рукой Кудеяров, – давай о том убийстве. Что там тебя насторожило?

– Следы… Потом орудие убийства – классический финский нож, который в просторечии называется финкой, то есть назывался, потому что таких ножей я уже давно у блатных не видел. Сейчас в обороте все больше армейские ножи, нож-бабочка или с выкидным лезвием… А там, в теле, остался такой классический…

– Финский нож, говоришь? – встрепенулся Павел. – А какой? Они же разные. Есть финский армейский «пуукко», отечественный нож разведчика «НР40», еще «финки НКВД», которые изготавливались на заводе «Труд» лет восемьдесят назад. Есть современные финские ножи – «гюрза», например.

– Погоди, – остановил друга Францев, – я имел в виду обычный финский нож, которым в далекие времена щеголяли все блатные и приблатненные. С наборной рукоятью.

– Они тоже по-разному выглядят и называются: «кишкоправ», «фенька», «приблуда», «дунька», «перо», «лезвие»…

– Там небольшая финка была, – объяснил участковый, – для маленького кулачка – вроде как для женщины.

– Значит, «дунька». С гардой или без?

– С чем? – не понял Николай. – А, с такой штучкой, чтобы не соскользнула ладонь… У кортика такая же… Ну да, с гардой. – Участковый покачал головой. – Ну у тебя и память, Паша… Я, может, тоже в далекие времена еще в школе милиции знакомился с видами ножей, но не помню ничего. Знаю только, что пленум Верховного суда в 1996 году изъял финский нож из перечня опасного холодного оружия…

– Рукоять какая была, – продолжил Кудеяров, – наборная, разного цвета?

– Нет. Из рога сделана. Может быть, из лосиного, может, оленьего. Но рог темный был и полированный. Я в этом как-то не особенно разбираюсь, – ответил участковый.

Павел молчал.

– Может, чайку? – предложил Францев.

Гость покачал головой.

– А может, за встречу по рюмашке коньячка? Я знаю, что ты днем ни грамма, но скоро обед. Может…

– Я вот о чем думаю, – не ответил ему Кудеяров, – убийца исчез, а орудие убийства оставил в теле жертвы. Нож женский, такими в былые времена обладали авторитетные воровки, или их дарили своим девушкам блатные авторитеты. Причем шмарам разным такие подарки не делали. Если убийца не забрал или не забрала этот нож, то…

– Он был оставлен специально, чтобы навести нас на ложный след, – догадался участковый, – чтобы мы, увидев это перо, сразу начали потрошить бывших сидельцев или лиц, с ними связанных, в надежде, что кто-нибудь из них опознает предмет и скажет, кому он принадлежит. Был бы здесь бывший местный житель Вася-в-квадрате, он бы все нам рассказал… То есть вам, товарищ подполковник юстиции… Удивляюсь, как тебе удавалось тогда на откровение такого серьезного авторитета раскручивать? Он, кстати, год назад заезжал как-то и сюда заходил, тобой интересовался, и я сказал, что ты в Москве и у тебя все в порядке.

– А Вася?

– Сказал, что живет в Порто каком-то… то есть в Италии. И у него тоже все путем вроде. Только сердце за родину болит. Ностальгия, по его словам, это как финская приблуда в сердце… Надо же! – удивился Николай. – Именно так и сказал про финский нож. А вот название города я забыл.

– Портофино, наверное, – предположил Кудеяров, – это курортный городок на Лигурийском море. А без Васи ты сам не вспомнишь, кто тут не по одной ходке имеет? Если среди подобных почетных жителей нашего городка имеется женщина, то назови ее имя в первую очередь.

– Так только одна у нас такая – Варвара Краснова – нынешняя владелица ресторана «Вертолет», который мы с тобой в былые времена посещали. Но только сейчас это заведение не такое солидное, теперь оно как молодежный клуб работае. Краснову сейчас между собой называют Варвара-Краса.

– Симпатичная?

– Я бы не сказал. Хотя на любителя. В прежние времена ее звали Варька Лопата. Она же карманницей была. А «лопата» или «лопатник» на жаргоне означает…

– Кошелек, – поторопил друга Кудеяров. – Ты говоришь: сейчас она владеет популярным в прежние времена рестораном. И что слышно про это заведение?

– Болтают всякое. И то, что там наркоманы тусуются, дежурные проститутки за стойкой, официанты обсчитывают и алкоголя в коктейли не доливают. Но заведение проверяли, в том числе и я принимал участие, но ничего такого… Девочки за стойкой присутствуют, разумеется, но у нее же ценник на лбу на обозначен, а контрольные закупки мы не делали… С Варварой я лично беседовал пару раз, интересовался, кто ее крышует, но узнал лишь, что она и сама за себя постоять может. Варе сейчас под пятьдесят, выглядит лет на сорок. Не замужем, но жила некоторое время с парнем лет на пятнадцать младше себя. Или даже на двадцать. Потом его выперла. Свидетели рассказали, как она вытаскивала его из машины… То есть не она лично, а человек из ее клуба вытащил несчастного, и Варя уже сама обработала его по полной. А тот паренек на вид не слабак. Краснова его уже на земле ногами добила.

– В каком смысле? – не понял Кудеяров. – До смерти?

– Нет, конечно, до отключки. Но он сам потом встал, какие-то сердобольные бабульки мимо проходили, помогли ему дойти до нашего медцентра. Ну а потом его никто не видел больше.

– Разберись с этим, – попросил Павел и добавил: – И еще: не особенно распространяйся, что я здесь.

Они вышли вдвоем, и Францев увидел черный «Ауди Q7».

– Это твой? – удивился он.

– Служебный. У меня личная «Хонда» была, если ты помнишь, но почти год назад ее мне взорвали. И начальство решило как-то компенсировать.

– Взорвали? – не поверил Николай. – А ты где был?

– Рядом стоял. Потом бабахнуло, и меня метров на семь отбросило. Повезло, что не на асфальт, а на газон. Если бы припарковался на это место, но в другую сторону, то могло бы отбросить как раз на трассу под поток машин. Но я и без того целый месяц в госпитале валялся.

– И кто это сделал?

– Кто сделал, не так важно, но заказчика взяли. В один прекрасный момент он вдруг стал владельцем крупного градообразующего предприятия. Бывшие владельцы пытались добиться справедливости, но стали вдруг умирать один за другим. А те, кто хотел жить, отказались от своих претензий. Кроме того, на стороне нового хозяина – человека с криминальным прошлым – вдруг оказались и местная власть, и местные правоохранительные органы.

Павел открыл дверь, и Францев заглянул в салон.

– Какая красота! – восхитился он. – А какой запах! Дашь покататься?

– Да хоть сейчас садись за руль.

– Сейчас не могу, – вздохнул участковый, – сейчас у меня дела.

Кудеяров сел за руль и уехал, а Николай вернулся к своему рабочему столу, опустился в красное кожаное кресло, в спинку которого был встроен массажер, выдохнул, выдвинул ящик стола и посмотрел на фляжку с виски, преподнесенную ему пару недель назад на День милиции главой поселковой администрации, вздохнул и задвинул ящик. Было очень обидно. А как не обидеться, когда друг разговаривал с ним как с дураком, расспрашивал, хотя сам наверняка знал гораздо больше, чем он, рядовой участковый. Впрочем, конечно, далеко не рядовой.

Францев еще раз оглядел свой кабинет и вспомнил, каким он был несколько лет назад: выцветшие обои, продавленный диван для посетителей, на котором приходилось порой спать, когда в соседней комнатке, считавшейся его жилплощадью, оставались ночевать друзья после вечерних посиделок. Когда-то здесь стоял еще ободранный холодильник, постоянно дребезжавший с такой оглушительной злобой, что приходилось его пинать ногой, чтобы он притих хоть на пару минут. А сейчас на том же месте стоит, сверкая черной зеркальной дверью, двухметровый красавец.

Подполковник достал мобильный, размышляя, кому бы позвонить. А потом положил телефон на стол. Снова выдвинул ящик, посмотрел на фляжку. В голову пробиралась какая-то песня или стихотворение – мелодия подзабылась, но слова вспомнились отчетливо, и Николай произнес их громко, сбрасывая с себя напряжение и обиду:

И тебе в вечернем синем мраке

Часто видится одно и то ж:

Будто кто-то мне в кабацкой драке

Саданул под сердце финский нож.

За окном послышался звук двигателя подъехавшего автомобиля. Не прошло и минуты, как отворилась дверь и в кабинет вошел Кудеяров.

– Вернулся, чтобы извиниться.

– За что? – изобразил непонимание Францев.

– За разговор. Я надеялся, что ты знаешь больше, чем следствие. Так что прости. А вечером мы обязательно посидим и на все темы с тобой поговорим. А что касается тех следов, которые сбили с толку не только тебя, но и следователя Карпова, – тут все просто. Просто убийца надел обувь хозяйки и ушел спиной вперед. Хотя, может, он ушел в своей обуви, а в этом случае он невысокого роста или и вовсе женщина. Но ясно одно, что убийца пришел до начала снегопада, а ушел после того, как он закончился. Судя по моменту наступления смерти гражданки Черноудовой и по приблизительному времени прекращения снегопада, прошло около часа. Что делал в это время убийца в доме? Ты же сам видел при первичном осмотре помещений, что следов разгрома и поисков чего-либо – денег, драгоценностей – нет.

– Не обнаружил, – подтвердил Николай, – потому что все было прибрано.

– А если убийца ничего не искал, то он очень хладнокровен и выдержан. Остаться на месте преступления и ничего не делать – немного странно…

– Мне кажется, что он выпивал, – вдруг догадался Николай, – на кухонной столешнице стояла пустая бутылка виски, а в мойке два стакана. Но отпечатков пальцев не было: ни на бутылке, ни на стаканах, как и на ручке входной двери. Убийца не просто хладнокровный и спокойный, как ты заметил, – он еще и опытная тварь: сам подумай – убил, допил виски, надел ботики и утопал спиной вперед, чтобы никто не сомневался, что кто-то вошел внутрь и не выходил. Местный следком в полном недоумении.

– Следователь Карпов, чтобы не мучиться догадками по поводу направления следов и закрыть дело, высказал предположение, что Алевтина Черногудова убила себя сама, а то, что на орудии убийства не было никаких отпечатков, объяснил предположением, что их могли слизать собаки. Узнав о таком выводе, я и решил приехать. Ведь это мой район… То есть наш. Так что работаем вместе, Коля.

Францев поднялся со своего кресла почти стремительно и выпалил громко:

– Всегда готов!

– Тогда потряси аккуратно эту Варвару-Красу и на своих информаторов надави – пусть побегают: наверняка кто-то что-то знает. Должен знать. Я дело изучал: так вот, в телефоне убитой контактов более трех сотен, и это только те, с кем она общалась довольно часто. А я направляюсь в поселок: у нас там с тобой есть две очень наблюдательные помощницы.

– Люба с Виолеттой? – переспросил Николай. – Но я же с ними беседовал сразу же, и они ничего не знают. Единственное, что может помочь, – то, что именно Люба, которая, как ты помнишь, замужем за банкиром Гуревичем, обнаружила тело.

– Тогда обе, может, и не знали ничего, но, учитывая их активность, могли что-нибудь разведать. Проверь!

Францев кивнул и поинтересовался без всякой надежды:

– Может, пообедаем сначала?

Но, увидев лицо друга, тут же изменил свое предложение:

– Тогда хоть поужинаем у нас?

– Подумаю, – кивнул Павел.

Ничего не сказал больше, повернулся и вышел из кабинета участкового.

«А может, он приехал не по нашему делу, – подумал Николай, – убийство дамы с собачками – прикрытие, чтобы начальство отпустило. Наверняка у него встреча с Мариной [2]. Сколько же длятся их отношения? Года четыре или около того. Неужели на сей раз решили пожениться?»

И он порадовался за друга. Порадовался, разумеется, не потому, что Марина Лужина – богатая женщина, у которой солидный бизнес – крупное мебельное производство, а потому, что Павел и Марина по-настоящему любят друга друга. И то, что они до сих пор не вместе, – досадная и нелепая случайность.

Францев поднялся с кресла, зачем-то погладил кожаную обивку спинки. Покидать теплое помещение не хотелось, но служба есть служба, хотя предстоит заниматься делами, которые не входят в его обязанности участкового, но об этом попросил Павел, а значит, надо помочь ему. И спросить, что у него с Мариной… Как-нибудь тактично, как будто случайно вспомнил.

Глава вторая

Участковый зашел в ресторан и оглядел зал. Посмотрел и на огромный пропеллер под потолком, который летом нагонял в зал прохладный воздух. Мимо пробежала молоденькая официантка, Николай сделал попытку остановить ее.

– Девушка!

Та едва остановилась, обернулась на ходу, сказала быстро:

– Я ничего не знаю, я только второй день здесь.

И скрылась в подсобке.

Францев направился к барной стойке, буфетчица стояла спиной к нему, но Николай узнал ее.

– Давно здесь?

Женщина обернулась и постаралась приветливо улыбнуться, продолжая молчать.

– Алена Сорокина, я, кажется, задал вам вопрос, вы что, принципиально не хотите со мной общаться?

– Здрасте, Николай Степанович, – наконец ответила буфетчица, – просто голова кругом. Я здесь всего два месяца, но столько всего навалилось… Не думала даже, что работа за стойкой такая ответственная и тяжелая: столько надо всего знать…

– Я чего тут знать? – удивился Францев. – Наливай да пей.

– Намек поняла, – шепнула женщина, – вам чего налить?

– Я не в этом смысле, – затряс головой Николай, – это я к тому, что если бы ты работала не два месяца, а два года, то ты знала бы всех постоянных клиентов.

– Так я и так их знаю: все же местные. В основном, конечно, молодежь, но я и родителей их знаю.

– Да меня одна тут интересовала, но она не из самого Ветрогорска, а из коттеджного поселка «Ингрия». Черноудова Алевтина.

– Эта та, которую недавно убили? – снова шепнула буфетчица. – Но ту я тоже здесь видела. Особо ничем она не отличалась.

– Ну ладно, чего уж там, – вздохнул Николай.

– Но слышала про нее много чего, – так же тихо продолжила женщина.

– Что, например?

Сорокина посмотрела в зал, проверяя, не слушает ли кто их разговор, наклонилась к барной стойке и совсем негромко произнесла:

– Ну, типа того, что у нее был роман с Холодцом, а до того с Артемом, который служил водителем хозяйки… Он тут поставил своих распространителей… Так говорят, но сама я не могу утверждать, потому что тогда только пришла и не успела…

Она не договорила и резко отстранилась от стойки. Николай обернулся в сторону зала и увидел ту самую молоденькую официантку, которая не захотела общаться с ним. Но теперь рядом с ней стояла крашеная блондинка средних лет с розовыми тенями вокруг глаз. Эта была владелица ресторана Варвара Краснова. Она быстро махнула ладонью, и молоденькая официантка, стуча каблучками, удалилась.

– Какая шустрая девочка! – громко удивился Францев. – Я только подумал, что надо вас позвать, а она сама сразу за вами.

– У вас ко мне какие-то вопросы? – поинтересовалась Краснова.

Участковый шагнул к ней.

– В качестве профилактики я обязан это сделать, – с грустью в голосе произнес Николай, – а то разные сигналы поступают, люди настойчиво просят принять меры.

Краснова покосилась на буфетчицу и громко произнесла:

– Прошу проследовать в мой кабинет, товарищ подполковник.

Переступив порог, Францев удивился:

– Надо же – ничего тут не изменилось!

– Бывали здесь прежде? – поинтересовалась хозяйка ресторана, проходя за свой стол и усаживаясь в кресло.

– Приходилось, и не раз, – признался участковый, придвигая к себе кресло для посетителей. – Но это было давно, еще когда это заведение принадлежало Дмитрию Васильевичу Романову. А еще ему принадлежали кафе «Романсеро», пирожковая «Ромовая баба»…

– А еще и итальянский ресторан «Мама Рома», – продолжила Краснова, – а теперь эта именно точка – мой ресторан.

– Повезло тебе, – кивнул участковый, – хорошее заведение было. И дорогое для наших мест. А насколько я помню, ты, Варвара Григорьевна, откинулась шесть лет назад. Приехала сюда, встала на учет… Потом на пару лет пропала, вернулась еще беднее, чем была, и вдруг покупаешь «Вертолет»…

– А вы мои деньги считали? Я эти два года на нефтедобыче вкалывала – буфетчицей в далекой таежной глуши.

– Ну да, – согласился Францев, – как говорится, тайга – закон, медведь – хозяин. Короче, настрадалась ты выше крыши. Ну хоть деньги платили – и то хорошо. Вася-в-квадрате на тебя не выходил?

– Кто? – изобразила непонимание женщина.

– Василь Васильевич Кульков – он же Вася Кулек, он же Вася-в-квадрате, прозванный так за свои размеры, – спокойно объяснил Францев, – ты че мне дурочку включаешь?

– Я никого не включаю, – поморщилась Краснова, – я просто даю понять, что с прошлым завязала, у меня теперь другая жизнь. Кроме того, с гражданином Кульковым близко знакомой не была. Да и когда мне с ним… Когда на меня первый зоновский бушлат шили, на него еще, как говорится, только…

– Ты бы, Варя, помолчала лучше, – остановил ее Николай. – Кулек при мне с Романовым о продаже этого кабака договаривался, но тогда они не успели сделку закрыть, потому что срочно линять надо было обоим. Вот Вася и решил на тебя оформить… Знает, что ты не предашь и не кинешь. Кстати, как он там у себя в Портофине?

Женщина молча пожала плечами.

– А он знает, что у тебя тут наркотой торгуют?

– Клянусь мамой, гражданин начальник, не было такого…

– Мама твоя умерла три года назад; я сам в протоколе указал, что смерть некриминальная. Квартирка после ее смерти освободилась, и ты тут же прилетела из далекой таежной глуши, а точнее из города Пензы, где ударно вкалывала мамочкой в подпольном борделе.

Краснова выдвинула ящик стола, достала оттуда пачку сигарет и зажигалку.

– Ну да, был у меня сложный период в жизни, когда пришлось трудиться в сфере неофициальных услуг, но кому что плохого делала? Клиенты-мужики, местные и гости города, счастливыми уходили, девочки на учебу себе зарабатывали. Менты… простите, сотрудники правоохранительных органов тоже внакладе не оставались. И мы…

– И вы все вместе строили коммунизм в одном отдельно взятом городе, – продолжил Францев. – Ты мне лучше скажи, за что Холодец твой накидал твоему же Артему? Честно говори, чтобы потом тебя спецы не кололи с вопросами о том, что тут на твоей территории Артем наладил.

– Да ничего он не наладил, Николай Степанович! Они девушку не поделили. Да там такая девушка: сегодня с одним, завтра с другим.

Участковый кивнул, как будто не ожидал иного объяснения.

– Алевтина Черноудова? Так ведь?

Краснова достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой и пожала плечами.

– А я знаю, как ее звали?

– Знаешь! – уверенно произнес Николай. – Ты даже знаешь, что ее убили сразу после того, как твой Сережа Холодец накостылял твоему же Артему.

Варвара выдохнула струю дыма, помахала ладошкой, разгоняя ее.

– А я-то здесь при чем? И мой ресторан? Мужики подрались из-за бабы… Только, насколько я помню, это было сразу после того, как ее замочили.

– А ты Артему, уже лежачему, с носка по челюсти въехала. За что такая жестокость? К той девушке приревновала? Или все-таки за наркоту?

– Ваша правда, Николай Степанович, – кивнула женщина, – за наркоту поганую. Попытался он… в смысле, Артем, через одного хмыря здесь сбыт наладить. Хододец его сразу взял, а тот и указал на моего водителя бывшего.

Францев посмотрел на часы:

– Как время летит! Уже обедать пора.

Он поднялся:

– Ну, будем считать, что профилактическая беседа проведена.

Он пошел к выходу, но у двери остановился и обернулся.

– А какой у тебя размер ноги? Дело в том, что Лене моей подарили сапоги итальянские – очень крутые, но с размером ошиблись. Можно было бы продать через магазин, но эти сапоги стоят столько, что у нас в городке вряд ли кто их подымет…

– С размером мне не повело, товарищ подполковник. У меня тридцать пятый. В магазинах если что стоящее появляется, то только больших размеров. У твоей Лены какой?

– Тоже маленький. А сапоги тридцать девятого ей привезли. Так что, если у тебя есть на примете такая подружка…

– У меня подружек нет.

– Разве? – удивился участковый. – А мне говорили, что тебя видели с «дунькой».

– Какой еще Дунькой? – не поняла рестораторша.

– У которой костяная ручка и гарда. Перо такое. У тебя его видели.

– А-а, ты про ножик. Врут твои осведомители. Так я с ножами не хожу. Во-первых, у меня масть другая, а вовторых, и это на самом деле главное, я завязала. И мой тебе совет, Николай Степанович, ты не очень щеголяй знанием фени. Не поймут тебя люди. Сейчас на ней никто не болтает. Будешь к нынешним уркам с таким базаром подъезжать – за клоуна тебя примут. А приблудины я не ношу и не храню. Так и передай следаку московскому. Ведь это он тебя ко мне отправил?

– Да он по своим делам к нам, а ко мне по старой дружбе завернул.

– Нет у него никаких личных дел: его Вика давно уже за другим замужем.

– Что ты вдруг про учительницу вспомнила? – удивился Николай. – Это было давно и неправда к тому же. Что ты всякие сплетни собираешь?

– Прости, Николай Степанович, само как-то вырвалось. Твоего дружка потом уже с другой под ручку видели.

– И про это тоже распространяться не надо, а то ведь Кудеяров и обидеться может – а он теперь большой человек: из его кабинета Колыму видно.

Францев вернулся в зал, подошел к стойке и посмотрел на буфетчицу.

– Что, твой муж продал свою «Газель»? Не вижу его фургончик.

– В аренду сдал, – ответила Алена, – так он сам с ней в аренду сдался. На каком-то складе товар берет и развозит по точкам. Зарплата неплохая, только приходится делиться с боссом, который его туда пристроил, на него договор со складом оформлен… – Женщина обернулась, чтобы удостовериться, что никто не подсушивает, и все равно перешла на шепот: – А Кудеяров-то по какому делу приехал?

– По личному, – так же шепотом ответил Николай.

– Так у его Вики с Уманским все хорошо, если он думает…

– Что вы все бабы такие дуры! – возмутился участковый. – Если личное, а не служебное, значит, речь о девушке. А он ко мне примчался, чтобы отдохнуть. Пока лед не встал, можно и на рыбалочку смотаться. На спиннинг, конечно, поздновато и холодно, но на донку ловить самое то.

Францев положил на стойку визитку:

– Позвони, если вспомнишь что.

Алена кивнула молча, потом оглянулась и быстро бросила:

– Если что-то узнаю, скажу, – и добавила негромко: – Не для вас это делаю – для вашего друга. Он моего Сашку от тюрьмы спас, когда все думали, что это мой дурачок Алика Ашимова [3] зарезал. Так что если уж не узнаю, то и никто вам больше помочь не сможет.

Он вышел за порог и прикрыл лицо ладонью: недолго пробыл в ресторане, но за это время поднялся ветер, который заметал мелкую белую крупу и остервенело бросал ее по сторонам. Николай поднял воротник куртки и огляделся – улица и площадь перед Домом культуры были пусты: для жителей городка очевидная такая перемена оказалась внезапной – теплый октябрь и ноябрь вдруг стали зимой. Хотя и эта крупа вряд ли задержится. Ничего не бывает надолго. Когда-то он, оттарабанив почти двадцать лет опером, чуть под суд не попал: слава богу, начальство статистику портить не захотело – отправило в область участковым, где он и собирался остаться и дождаться своей пенсии. Он сменил молодого и раннего, рвущегося на службу перспективного лейтенантика Пашу Кудеярова, который, как выяснилось, сам выследил и задержал двух убийц. Он тогда даже позавидовал парнишке, у которого было все впереди: и карьера, и вся жизнь. Тогда Францев и представить себе не мог, как изменится его жизнь, придет к нему то, о чем он и мечтать не мог, – любовь и счастье.

Теперь он спешил к жене, переполненный радостным ожиданием скорой встречи с любимой и с двумя маленькими людьми – дочкой и сыном.

Глава третья

Кудеяров позвонил Карсавину, и тот обрадовался.

– Ты здесь? Так давай прямо ко мне.

– Если только вечером: тут у меня дела.

– Ты случаем не по поводу убийства нашей Алечки?

– В том числе и по этому делу.

– Тогда тебе обязательно надо к нам заглянуть, потому что следствие проводилось абсолютно бездарно. Следователь какой-то странный – доверия не вызвал. Многие просто замкнулись, говорили потом, что он смотрел на них так, как будто они главные подозреваемые.

Шлагбаум был опущен, Павел вышел из салона и направился к будке охранника с тонированным стеклом, просунул в окошко руку с удостоверением и спросил:

– Разобрали, что там написано?

– Все ясно, – ответил мужской голос, – всегда буду вас пропускать.

«Ауди» не спеша катил по центральной улице коттеджного поселка, Кудеяров смотрел по сторонам: он не был здесь почти полтора года, но ничего не изменилось. Все те же красные кирпичные заборы, за которыми стоят особняки из красного кирпича.