Супергерой для Золушки Сокол Лена
Гадкая кривая ухмылка появилась на его губах.
– Еле сдерживаешься, да? Так и подмывает сделать мне замечание? Да с тобой невозможно: это туда не клади, сюда клади, это мыло для рук, это для лица, это для тела! Да может, я с детства привык одним мылом и лицо, и задницу мыть?! Может, я хочу воду пить не из фильтра, а прямо из-под крана и ходить по дому без тапочек? И я ненавижу, ненавижу закрываться шторкой, когда моюсь под душем! Может, мне нравится, когда вокруг летят брызги, и особенно на зеркало? Не задумывалась?
Несколько секунд я сверлила взглядом его лицо, совершенно искренне не понимая, что могло вызвать такую бурю эмоций у, казалось бы, спокойного и уравновешенного человека, а потом опустила глаза на стол, где лежали ненужные теперь ему ключи от моей квартиры.
– Ты мог просто сказать: «Варя, я тебя не люблю». – Я устало вздохнула. – Вместо этого выбрал самый отвратительный способ. Не понимаю, зачем нужно было терпеть, если тебя все это так задевало? Сказал бы прямо. Да, у меня непростой характер, признаю. Со мной нелегко…
– Нелегко? – Его голова склонилась набок. – Варя, да ты же помешанная! Не переставляешь в доме вещи и другим не даешь. Оглянись: у тебя даже приправы стоят строго в ряд, по размеру и этикеткой наружу. Все должно быть расположено идеально – так, как тебе удобно, ни миллиметром ниже, ни выше. Здесь же нет места для меня. – Полупрозрачные глаза уставились на меня непонимающе. С гневом и отвращением. – И я не хочу, чтобы ты пришла в мою квартиру и навела там свой порядок. Хочу бросать вещи там, где мне нравится, хочу жить, как привык, хочу сексом заниматься, когда пожелаю, а не когда моя девушка настолько идеальна, что скрипит от чистоты! Понимаешь, о чем я? – Он мерзко усмехнулся. – «Нет-нет, Альберт, только не с утра, я еще зубы не почистила, нет-нет, не сейчас, я еще не приготовилась ко сну и не приняла позу мумии!»
– Как ты можешь? – Я замерла на выдохе.
Тело мое натянулось, как струна. Ноги приросли к полу, руки одеревенели.
– Да ты же никого не слышишь и не даешь договорить! – Альберт выпрямился и поспешно застегнул пиджак. – Только ты всегда права, других мнений не существует. Да? Для тебя никогда не будет ничего важнее твоей работы! Я думал, что привыкну, но не вышло. Прости. – Круто развернувшись, он направился к двери и остановился в проходе. – Дело не в тебе, просто нам не по пути.
– Не во мне? – спросила я, глядя перед собой. – Ты сам себя слышал? Почему решил все это сейчас на меня вывалить? – Я повернулась к нему, посмотрела в глаза. – Еще говорил, что любишь такой, какая есть…
– Ошибался. – Альберт стряхнул с пиджака невидимые пылинки и вздохнул. – Ты скучная, предсказуемая и… никогда не совершала безумств.
– Да, мы разные, но…
– Строишь из себя каменную, а на самом деле просто… – Он отвел взгляд в сторону. – Просто… все наоборот.
«Тряпка? Знаю. Потому что мне сейчас хочется упасть на колени и просить тебя не уходить. Умолять остаться», – подумала я.
– Альберт, – я изобразила подобие улыбки, – ты сейчас ни слова не сказал про любовь. Зачем же встречался со мной тогда? Замуж предложил? Хоть что-нибудь ко мне чувствовал?
Он посмотрел так, будто желал поскорее от меня избавиться. Как на назойливую муху, не иначе. Взглянул на часы, цокнул языком.
– Прости меня, Варя. – Он пожал плечами. – Что все вот так, что обидел тебя… Просто… открылись глаза, понимаешь?
– Просто так не бывает. – Я выпрямилась, подумав: «Должна быть причина, жаль не знаю, какая именно».
Он закатил глаза и устремил в потолок усталый взгляд.
– Мы же с тобой даже не видимся, а мне хотелось быть вместе, путешествовать… И я так не смогу. Не смогу принять тебя с твоими тараканами… это не для меня. Извини.
Альберт круто развернулся и быстро скрылся в коридоре. Я поднялась, чувствуя, что теряю почву под ногами. Сделала шаг и остановилась, заметив в его руке сумку. Видимо, собрал заранее свои вещи. Все решил.
– И это все? – спросила я тихо.
– Не переживай, – проронил он, надевая обувь, – залог за банкет я сам заберу. Все улажу. – Он закинул сумку на плечо. – Прощай.
Я отвернулась. Хлопок двери прозвучал как выстрел. Тишина буквально рухнула мне на голову. Подойдя к раковине, я включила холодную воду и сунула под нее руки. Хотелось кричать, плакать, сделать себе больнее, но все тело будто застыло.
Внутри бушевал настоящий ураган, но выпустить его наружу не было сил. Я никогда не умела давать выход своим чувствам. Просто стояла, почти не дыша, и молча наблюдала, как ледяная вода скатывается по коже, отзываясь дикой болью в суставах.
Дыши, дыши. Вот сейчас станет легче.
Что это вообще было? Может, стоит отмотать назад? Начать с того момента, когда счастливая невеста спешит домой, чтобы отметить помолвку легким ужином со своим любимым? Или вернуться на час назад, когда она мечтала, что через два месяца станет женой этого красивого молодого человека? Когда верила, что он всю оставшуюся жизнь будет носить ее на руках.
Как же глупо…
Что это было? Почему он все это сказал? Даже не верится.
Звук шагов в прихожей заставил меня вздрогнуть. Вернулся! Наверное, все еще можно исправить, ведь он просто испугался, погорячился, нужно только поговорить нормально. Главное, не стоять столбом. Хочет, буду неряхой, стану творить безумства, забью на работу. Если он меня любит, все еще можно исправить. Ну, кто не переживает перед собственной свадьбой? В принципе, у нас ведь все было хорошо.
Я обернулась, с надеждой глядя в его глаза. Альберт казался запыхавшимся и растерянным. Он замер на пороге кухни, такой обескураженный, смущенный. И я почти с облегчением выдохнула, когда вдруг услышала:
– Кольцо… – Он закусил губу, явно испытывая неловкость. – Бабушкино кольцо… Я бы хотел… Ну, ты понимаешь?
Он замялся, глядя на воду, стекающую с моих рук прямо на пол.
– Конечно. – С гордым видом я сняла с дрожащего безымянного пальца колечко с аккуратным маленьким камешком и положила ему на ладонь.
Не став дожидаться нового неловкого прощания, я отвернулась к раковине. Закрыла воду и под звуки удаляющихся шагов принялась растирать руки полотенцем докрасна.
Только бы отпустило.
Ощущение было такое, будто голова вот-вот взорвется. В висках звенело, шум нарастал. Ухватившись рукой за край раковины, я бросила взгляд на недоумевающего Василия, испуганно выглядывающего из-под стола. Шатаясь, подошла к окну. Хотелось просто посмотреть, как он уходит. Как с ним вместе меня покидают мечты и планы. Поверить в это наконец, ведь разум упорно отказывался понимать и принимать произошедшее.
Что же с тобой не так, Варя? Ты даже толком с ним не поговорила. Не сказала, что любишь. Не спросила, любит ли он. К черту свадьбы, если люди все-таки хотят быть вместе…
Я ровно и аккуратно развесила полотенце на спинке стула и только потом стремглав метнулась к двери, выбежала в подъезд, перегнулась через перила и крикнула:
– Альберт!
Все. Еще. Можно. Исправить.
Уже громче:
– Альберт!
Пожалуйста. Вернись.
Из последних сил:
– Альберт!
Мой крик гулким эхом оттолкнулся от стен. Сзади что-то щелкнуло. Наверное, дверь. Я все всматривалась в темноту лестничных пролетов, пытаясь ухватить взглядом хотя бы его тень. Но внизу уже никого не было. Он ушел. Просто взял и ушел.
Как так?!
Неужели кажущееся таким прочным и надежным может исчезнуть в один миг, словно по щелчку пальцев?
– А, это ты! – донеслось вдруг из-за спины. Я обернулась. На пороге квартиры напротив показалась молоденькая девчонка. – А я уж думала, что какому-то художнику плохо. Мольберт потерял.
– Нет, это я. – Тяжело дыша, на негнущихся ногах я поплелась к своей двери. – Простите. – И опустила голову.
– Кто там? – послышалось из ее квартиры.
Дверь распахнулась шире.
Девчонка усмехнулась, оглядывая меня, и бросила кому-то:
– Соседка наша.
– Та, которая надменная?
Она, опершись о косяк, хихикнула:
– Ага. Она.
5
– Не поняла. Это кто здесь надменная? – спросила я и инстинктивно схватилась за ручку двери своей квартиры, боясь, видимо, развалиться на части и упасть. Осколки слов, брошенных в меня Альбертом, все еще больно впивались мне в сердце. – Я, что ли?
Глаза соседки сузились.
– Ты, ты. – Девушка теперь смотрела обеспокоенно. – Не здороваешься ни с кем. Но это не твоя вина, конечно, а родителей. Воспитали, видимо, плохо.
– Так я ж не знаю здесь никого, – пробормотала я, разглядывая в темноте ее странноватый прикид. Блестящие черные волосы десятками длинных тонких косичек лежали на плечах, густо накрашенные брови выделялись на фоне бледного лица ярким пятном. Колечко в губе, белая майка, рваные джинсы. Телосложение подростка. На вид ей было лет восемнадцать, не больше. – Вот и не здороваюсь, – продолжила я, пожав плечами. – И вас первый раз вижу. Уж простите.
Она несколько раз сомкнула и разомкнула челюсти, перемещая во рту жвачку – так виртуозно и быстро, что это мне напомнило вращающуюся бетономешалку с гравием. Голос ее грохотал в тишине подъезда примерно с тем же звуком.
– Ага. Сколько здесь живешь-то? – Она посмотрела на меня оценивающе. – Мы с Никой уже год здесь обитаем, тебя видим постоянно, а ты проходишь мимо и дальше своего задранного носа не видишь.
– Да-да, – подтвердил из недр квартиры чей-то писклявый голосок.
Я выдохнула. В голове все еще паникой пульсировали удаляющиеся шаги Альберта. Перед глазами стояла его ладонь, мокрая от влаги, сжимающая колечко и прячущая его в карман брюк.
– Девушка, да я вас первый раз вижу! – Мой отчаянный возглас разрезал горло, как самый острый клинок.
Девчонка охнула и взмахнула волосами:
– Вроде очки носит, а все равно никого не замечает!
– Хорошо. – Я кивнула, пытаясь переплавить боль в ярость. – Я поняла – вы мои соседи. Будем знакомы. И извините, если обидела. Мне пора.
Я развернулась к собственной двери, надавила на ручку и… ничего не произошло. Навалилась плечом. Что за день! Так припустила за женихом – язык не поворачивался называть его бывшим, – что забыла о расшатанном замке. Опять закрылся. Я со всей силы ударила ладонью по дверному полотну. Черт! Как же больно! Ой-ей-ей! И как назло, открыть ее мог бы только… Альберт.
Голова опять закружилась.
– Что? Дверь захлопнулась?
– Черт! – воскликнула я, упираясь лбом в злосчастную деревяшку.
– Ясно. – Моей спины коснулась чья-то рука, заставив вздрогнуть. – Ты это, заходи давай. Мы сейчас Жентосику позвоним, попросим с дверью помочь.
Я обернулась:
– Кому?
– Да не важно, приятель это наш. – Девчонка отмахнулась, отступая назад, в квартиру, и поманила за собой. – Заходи.
Решив, что хуже уже не будет, я сделала робкий шаг в неизвестность.
– Привет! – По голосу – та самая пискля.
Я повернула голову. В центре единственной комнаты стояло кресло, в нем сидела тощая блондинка в розовом топе и джинсовых шортах. Светлые волосы, стянутые в хвостик, такие же светлые, почти бесцветные ресницы, по-детски тонкие ручки и ножки. Выглядела она еще моложе своей подружки.
– А ты чо орала-то на весь подъезд? – Она поставила на столик кружку и скрестила руки на груди. – Случилось чо?
Теперь, прошлепав босиком, как была, в гостиную, я могла оценить скудную обстановку помещения. Диван, кровать, шкаф, стол с ноутбуком, возле которого сидела блондиночка, кресло, занимаемое ею же, и маленький журнальный столик в центре, уставленный нехитрой закуской: бутербродами, маринованными овощами и парой пирожков.
– Нет, – ответила я, бросая взгляд за окно на красные разводы в темнеющем небе.
– А чего бледная такая? – Девчонка с косами подтолкнула меня к дивану. – Вон, глаза даже закатываешь. – Она вытянула губы трубочкой. – Ого, ну-ка садись! Дыши. Воды дать?
– Ты зачем ее притащила? – Вторая соседка покачала головой. В ее ухе блеснула гарнитура и тоненький стебелек микрофона. – Ща окочурится, а нам труп прятать или с копами объясняться!
Чернявая уже порхала вокруг меня, обмахивая журналами:
– Подожди ты, ей реально плохо. – Она улыбнулась. – Тебя как хоть звать-то, соседка?
Я рассеянно подняла на нее глаза:
– Ва-ря…
И продолжила падать куда-то в пропасть собственного сознания. Впитывать в себя все произошедшее: неожиданный разговор, обидные слова, резкие взмахи руками, торопливые шаги в прихожей.
– Меня Вера, – представилась девчонка, прикладывая руку к груди, – она – Ника. Мы вообще-то обе Вероники, но не суть. Итак, Варя, что случилось?
Ее взгляд загорелся, мой – потух. Что я вообще здесь делаю? И почему совершенно нет сил, чтобы встать, уйти и придумать, что делать?
– Ничего, – отрешенно сказала я.
Блондинка прокашлялась, наблюдая за нашим общением.
– Да говори уже, вижу, что плохо тебе. – Невзирая на то, что журнальный столик был заставлен закусками, брюнетка села прямо на его край.
Была не была!
– Жених ушел, – прошептала я, надеясь, что никто не услышит.
Но та, что сидела в кресле, тут же присвистнула:
– Бросил что ль?
Нужно быть сильной.
– Да.
Мой желудок начал выделывать трюки. Судя по ощущениям, сжался, разжался, скрутился в дугу.
– Это тот упырь? – хохотнула блондинка и прикрыла рот рукой.
Любительница косичек грозно взглянула на нее:
– Ника!
Мои руки задрожали.
– Какой упырь? – спросила я, оглядывая обеих.
– Ну, тот блондинистый, что к тебе ходил, – смущенно ответила светленькая и прикусила губу. – Глаза, как у инопланетянина, мутные такие, уши острые, глядит вокруг, как голодный. Того и гляди набросится, чтобы крови напиться.
Я поморщилась, напряженно пытаясь сообразить, что общего у Альберта с этим описанием.
– Не слушай ее, – улыбнулась Вера. – Ее языком можно улицы подметать! Ушел, значит?
Второй раз отвечать уже легче:
– Да.
– Ясно тогда, почему тебе так плохо. – Она встала. – Подожди, выпить принесу.
– Спасибо. – Я кивнула. – Воды без газа, пожалуйста.
Эти мои слова почему-то заставили Нику рассмеяться. Девчонка даже сделала один оборот вокруг своей оси на кресле.
– Ха-а, наивная!
Вера тоже почему-то хихикнула, быстро сбегала на кухню и вернулась с бутылкой водки и тремя рюмками:
– Тебе сейчас чего покрепче полагается. – Она поставила горячительное на стол, открыла и разлила. – На, пей. И мы с тобой за компанию, чтобы не страшно было.
Теперь возле моих коленей на краю столика стояла аккуратная маленькая рюмочка со сползающими по стенкам капельками влаги.
– Нет-нет! – Я резко вскинула руки.
Еще чего! Пить в незнакомом месте с малознакомыми людьми? Нет уж. Хотя этим же малознакомым личностям я только что открыла тайну, которой у меня не сразу бы хватило духу поделиться даже с матерью. М-да…
– Пей-пей, училка! – воскликнула Ника, потянувшись за своей рюмкой и поставив ее ближе. – А то сейчас в обморок бахнешься. Пей. Сразу легче станет.
Я выпрямилась и сложила руки в замок.
– Я такое не пью.
Прозвучало достаточно решительно. И брезгливо.
– Ох, ну, прости, «Джек Дэниэлс» не держим, – усмехнулась она.
– Представь, что это лекарство, – мягким тоном произнесла Вера. – Тебе сейчас выпить нужно и проплакаться, а ты сидишь с выпученными глазами, будто хочешь откинуть копыта прямо здесь.
Я потрясла головой.
– Ты вообще реветь умеешь? – таращилась на меня Ника. – Поплачь, легче станет.
– Не знаю, – честно призналась я.
Та прямо подскочила в своем кресле:
– Что значит «не знаю»? Ты когда в последний раз плакала, мать?
Мои плечи заходили ходуном.
– Не помню.
Вера охнула, дыхание вырвалось из нее резкими толчками:
– Тяжелый случай. Ника, это, похоже, твой клиент.
– Подарок судьбы! – Блондинка молитвенно сложила ладони. – Только учиться начала, уже объект для практических работ нашла.
Мне стало не по себе:
– Девушки, вы о чем?
В руках у Веры появилась вилка.
– Ты не переживай, соседка. – Она насадила на нее огурчик и протянула мне. – Ника у нас на психолога учится. Правда, только на втором курсе, но прогресс уже заметен. Ты не бойся, она в башке не сильно копается, зато совет дельный может дать, если ты ей все расскажешь.
Я взяла огурец и застыла, вдыхая острый запах маринада.
– Что расскажу?
– Про багаж свой, – с видом знатока произнесла блондинка. – Как до такой жизни докатилась.
Я громко вздохнула, отложила огурец на тарелку и встала.
– Так, послушайте. Я, наверное, пойду. У меня только что личная трагедия случилась, и мне совершенно не до этого всего. – Я взмахнула руками, пытаясь подобрать нужные слова.
– Да погоди ты. – Вера вскочила. – Чо, обиделась? Не обижайся. – Она бросила злой взгляд на подругу. – Блин, Ника, вежливее нужно с людьми, это я тебе как педагог будущий говорю. – Она повернулась ко мне и мягко усадила обратно. – Слушай, Варя, прости ее. Ну куда ты сейчас пойдешь? Под дверью заседать всю ночь будешь? Что-то мне подсказывает, что тебе даже позвонить некому, чтобы выручили.
Мне бы и хотелось отключить эмоции, как обычно, но выходило все хуже. Я опустила голову:
– Ну…
– Вот! – обрадовалась Вера. – Посиди пока с нами. Вечер, пятница. Мы хоть и на работе, но отдыхать не забываем. Сейчас позвоню Жентосику, он поможет дверь твою вскрыть. – Она вздохнула. – По тебе ж видно, что ты девчонка неплохая, немного заблудившаяся, слегка раненная жизнью. Мы тебя сейчас по-соседски живо в порядок приведем. Зуб даю, выпьешь и полегчает. Давай.
Ника поерзала в кресле:
– Поддерживаю. И это… Прости, если чо…
– Да, пей, давай, и я с тобой. – Вера вложила мне в руку рюмку. – А там, глядишь, и на слезы пробьет. А где слезы, там облегчение. Точно тебе говорю. Копить все в себе – только болезни зарабатывать. Нужно дать чувствам свободу, отпустить их на волю. Ты пей-пей, а я пойду позвоню Жентосику. – Она встала и скрылась на кухне.
Крепко обхватив стеклянную емкость и решительно поднеся ее к губам, я принялась пить содержимое маленькими глотками. Дыхание почти сразу же вырвалось у меня изо рта огненным облаком. Глаза заслезились, гортань вспыхнула, кашель накатил изматывающими тяжелыми спазмами.
– Ой, да не так! – Ника, соскочив с кресла, легонько похлопала меня по спине. – Ох, ты ж бедная! – Она села обратно, дождалась, когда я вытру слезы, взяла рюмку и подняла перед собой. – Смотри, как надо: выдыхаешь, залпом опрокидываешь и огурчиком занюхиваешь. – И тут же проделала это. – А там уж можно и закусить. – Она покачала головой. – И откуда ж ты такая взялась?
– Из дома, – пробормотала я.
– Ясен пень. – Она резко выпрямилась. – Прости, мне нужно ответить. Работа зовет.
– Хорошо.
Девушка откатилась на кресле к окну, расправила плечи, нажала что-то в ноутбуке и, закинув ноги на стол, произнесла несвойственным ей низким и хриплым голосом:
– Да. Привет, сладкий. Чем занимаешься? Нет, не уходи. Я не отпущу тебя. Вечер только начинается. – Она так широко улыбалась, глядя куда-то за окно, где вдалеке волны облизывали берег, что мне стало тепло и радостно за нее. Хоть кому-то было хорошо. Хоть кому-то звонил любимый.
Я налила еще рюмку и уставилась на нее, вспоминая порядок действий. Как там? Опрокинуть залпом, занюхать, закусить?
– Мы с тобой только вдвоем, – мурлыкала Ника, растекаясь ленивой кошкой по креслу. – Нет? Втроем? – Она тихо засмеялась. – М-м-м… Как зовут твоего друга? Жора. Отлично. Какой ты большой, Жора. Ты сделаешь мне больно? Ох, да. А как хочешь, чтобы звали меня? Милана? Тебе сегодня повезло, малыш, ведь я и есть Милана.
Я выпрямилась и уставилась на нее. Что происходит?
– Подойди ближе, видишь, я вся мокрая? И рядом нет ни одного полотенца. Хочешь меня потрогать? – Ника, похоже, наслаждалась, закрывая глаза и рисуя пальцем узоры на стекле. – О-о-о, что? Банан?! Ну, хорошо. Люблю бананы. Сочные, твердые, спелые. – Она опять хохотнула. – Так и знала, тебя не обманешь. Недоспелые люблю, немного зеленоватые, да. Хот-доги? Да. С сосиской, горчицей, кетчупом. М-м-м, я прикусываю торчащий край сосиски. Да, поджаренный. И майонез бежит по моим губам, чуть капает на подбородок. Касаюсь губами округлого кончика, осторожно, неторопливо. Это даже не сосиска – сарделька, толстая, датская. Окей, это деревенский хот-дог. Как скажешь.
Вторая рюмка оказалась не такой огненной. Видимо, услышанное действовало гораздо лучше: обжигало и накаляло разум похлеще горячительного.
Ника тем временем продолжала, лениво потягиваясь:
– Слегка приоткрываю рот, дотрагиваюсь языком, слизываю капельку майонеза вдоль кончика и за отодвинутой в сторону шершавой хлебной частью. Черт, а сосиска не подрагивает? А то без этого не вкусно. Да-а! Вот так, тогда нужно облизать ее прежде, чем продолжить. Могу держать ее в руке и специально заставлять подрагивать и даже чуть отводить в сторону, дразня. Встать на колени? С радостью. Дай провести по ней языком и чуть прихватить губами нежно и ласково, но одновременно жадно. Да, моими прекрасными припухшими губами. М-м-м, захотелось и хрустящую булочку попробовать на вкус. Ее корочка приятно щекочет язык. Попробую ее легкие неровности по всей длине. Может быть, самая вкусная часть та, что дальше от меня? Ох, да. Острота горчицы смешивается со сладостью кетчупа. Края булки неровные, но поддаются языку, становясь мягкими и гладкими. Могу до ночи их облизывать. – Вдруг она выпрямилась и открыла глаза. Бросила короткий взгляд на часы. – М-м-м, так быстро? Ну ладно. – Она недовольно наморщила нос. – Да. Обожаю тебя. Конечно, звони еще, пупсик. – И щелчком сбросила соединение.
Указав на нее пальцем, я вскочила:
– Это вообще законно? Тебе хоть есть восемнадцать?!
Она кивнула, расплываясь в улыбке:
– А ты что, из ментовки?
Я с яростью выдохнула:
– Вроде как. – И сжала ладони в кулаки.
– Вон как. – Девушка театрально упала на подлокотник и закрыла лицо руками. – Спасибо, Вера, ты бы мне еще налогового инспектора приволокла.
Я обернулась к появившейся в дверях брюнетке:
– Девочки, вы чем здесь вообще занимаетесь?
Та смущенно пожала плечами и села к столу:
– Это, понимаешь, такая… подработка. Мне двадцать, Нике – девятнадцать. С этим все нормально, все по закону. Просто мы на дневном учимся, а за квартиру платить нужно… И… – Она вздохнула, глядя, как я усаживаюсь обратно. – Мы помогаем людям снять стресс. Говорим, сочиняем, но главное в этой работе – слушать, ведь очень много одиноких и несчастных людей пользуются услугой «секс по телефону». Не все извращенцы и фетишисты, ты не думай.
– Боже… – Я почувствовала, что у меня не только щеки, но уже и уши горят от стыда.
Конечно, я видела в своей жизни и «хот-доги» и «бананы», но чтобы вот так говорить о них… Вслух! Это было выше моего понимания.
Вера склонила голову набок и попросила:
– Расскажи-ка мне лучше, что у вас с женихом приключилось.
И я рассказала. Слово в слово. Незнакомым мне людям. Первый раз в жизни. Не знаю, что почувствовала, но определенно стало немного легче.
– Серьезно это все, Варя. – Вера, разливая по рюмкам спиртное, качала головой. – Ясно, что для любящего мужика твои закидоны – это мелочи. Когда любишь, принимаешь человека, а этот твой, как его… Эдик? Роберт?
– Альберт.
– Свинья он просто. – Она скривилась.
– Чо тут непонятного? – вступила Ника. – Баба у него. Другая. Вот и все!
Я чуть не взорвалась, как надутый до предела целлофановый пакет. Нет. Не может быть, только не он. Альберт не такой.
– Баба? – пискнула я, чувствуя, как в желудке разливается тепло. – Нет, не может быть…
– Да не теряйся ты так, не ты первая, не ты последняя, кого из-за юбки бросали.
Вера наклонилась ко мне:
– Варя, дело не в тебе, просто он дерьмом оказался.
– Ну как не в ней… – каркнула Ника, складывая руки на груди. – И в ней тоже. – Она постучала пальцем по виску. – Ты, Верка, анализируй, что этот Эдик ей сказал.
– Альберт, – поправила ее подруга.
– Альбертик, да. – Блондинка тяжело вздохнула, оглядывая меня. – Видимо, разница между тобой и любовницей настолько бросилась в глаза, что его вдохновило на этот монолог. – Она повернулась к недоумевающей Вере. – Стало быть, та бабенка слишком уж отличается от нашей соседки. Наверняка развязная, раскрепощенная, сексуальная. – Движением корпуса она изобразила кого-то вроде секс-бомбы. – А ты уж, Варя, извини меня, но я тебе как будущий психолог скажу: ты не те сигналы подаешь мужикам. Вот эта какашка, которая у тебя к голове прилипла, ты ее когда-нибудь распускаешь?
– Ника! – вспыхнула Вера, сотрясая воздух кулаком.
– Чего? – переспросила я.
– Вот этот бублик, – блондинка указала пальцем на мой затылок, – похожий на собачью кучку. Лично я тебя без него и не видала ни разу.
– Н-нормальная прическа, – ответила я, заикаясь от возмущения. – Достаточно сдержанная, скромная, элегантная. И выглядит уместно в любых случаях.
Читать бесплатно другие книги:
