Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт Конофальский Борис
Пока седлали коня, пока ехали, так Мильке уже привёл первую баржу к причалам Мелликона, стал выгружать людей, а за ней уже по реке другие идут. Волков благодарил Бога. А уже к свободным пирсам следующие баржи швартуются. Пришли наконец-то! Суета на причалах, что ещё вчера были пусты. Солдаты, лошади, порох и картечь в бочках. Пробираясь через толчею и суету, он видит офицеров.
Эберст, и Пруфф, и инженер Шуберт уже на берегу, глядят за выгрузкой своих частей. Он едва сдержался, чтобы не спрыгнуть с коня и не кинуться к ним с объятьями. Так был рад им. И при этом он ещё посмеивался над угрюмым видом горожан, что пришли посмотреть на прибывших врагов. От одних их кислых рож смеяться хотелось.
Не дожидаясь выгрузки всех людей, генерал тут же, чуть отойдя от суеты, собрал совет, позвав сюда, на берег реки, ещё Брюнхвальда, Роху, Кленка и фон Реддернауфа, Дорфуса.
К радости его, Эберст сообщил, что по дороге от Ланна до Лейденица набрал ещё солдат, почти восемьдесят пехотинцев, двадцать два арбалетчика, дюжину стрелков. Волков радовался. Рене привёл немного людей, Эберст ещё чуть-чуть насобирал, вот и почти покрылись его последние потери, что он понёс при взятии лагеря. Ещё Эберст сказал, что солдаты духом крепки стали после того, как капитан Мильке рассказал о его победах над горцами. И что дезертиров почти не было. Вот пока всё так шло, и нужно было начинать трудное дело и не тянуть с этим ни дня. И он говорил офицерам:
— Теперь ждать да отдыхать нет времени, уже завтра по всей их земле будет известно о вашем, господа, прибытии. Ума им много не понадобится, чтобы понять, что мы на берегу, в лагере, отсиживаться не будем. Они начнут готовиться. Станут города укреплять, людей, провиант собирать. Мы не добили их главные силы в лагере, они отошли в порядке, ещё они ждут райслауферов из других кантонов, деньги на них давно выделены, так что нам нужно опережать их всюду. Обед уже готовится, кормим людей и сразу выступаем. Нужно решить, какой гарнизон мы оставим в лагере, а вам, капитан Пруфф, нужно будет посмотреть пушки, что мы нашли. У них лафетов нет, может, что придумаете.
Сразу началось обсуждение, офицеры прибывшие начали стенать, дескать, солдаты устали, не спали всю ночь, надобно дать им передых. Но генерал был непреклонен:
— Выгружаемся и после обеда выходим. Капитан Пруфф, я вижу, вы привезли лошадей, отлично! Мы много коней и телег захватили, но и ваши лишними не будут, пойдём быстро, отставать тут нельзя, иначе убьют вас местные с радостью, так что подготовьте запасные сменные упряжки для орудий. Чтобы поспевать за пехотой, не отставая.
Так и стояли на причалах час без малого, всё говорили и говорили, у кавалера аж нога разболелась, половина людей выгрузилась, уже коней стали сводить с барж, пушки стаскивать, а они всё стояли и разговаривали, и разговаривали.
Так и хотели офицеры уговорить командира день сегодняшний провести в сборах. Даже Карл Брюнхвальд говорил, что выходить лучше подготовившись, собравшись и обдуманно, а не бежать впопыхах. Дело-то непростое, тяжёлый поход по земле врага и взятие города — это не шутка. Ещё говорили, что один день ничего не решит, но на всё это он отвечал им всем одно:
— Время, господа, не нам союзник, а врагу лучший друг. Часа лишнего не дам еретикам. Тянуть с выходом не будем, в быстроте наша сила, наша удача.
И на своём настоял. Он мог ошибиться в принятии решений. Мог, недавно ошибался, обидно ошибался. Но вот тут… Он буквально кожей чувствовал, как улетает время и улетая, на крыльях своих оно уносит и его удачу.
Офицеры наконец согласились выйти на юг земли Брегген после обеда. Выбрали роту. Худшая рота из полка Брюнхвальда — то третья рота капитана Фильсбибурга. Нет, его он точно не хотел оставлять в ключевой точке его тыла. Капитан был так себе офицер.
Решили оставить третью роту из полка Эберста. Командира этой роты капитана Неймана он знал не очень хорошо, но Эберст говорил, что человек этот твёрдый и неуступчивый и что для держания крепости характер у него надобный. Ему придали потрёпанную сотню, вернее, семь десятков арбалетчиков из полка Брюнхвальда. А с пушками вышло вот что. Увидав захваченные у горцев две кулеврины, капитан Пруфф сразу сказал:
— Хороши. Наши кулеврины против этих — дрянь. Чугун отличен, литьё свежее, раковин ни внутри, ни снаружи и близко нет. Запальные дыры аккуратны и удобно сделаны. Можно пороха класть не скупясь. Из наших я картечью стрелять опасался. Из этих стрелять не испугаюсь. Отличные пушки.
— Лафетов к ним нет, — говорил ему генерал.
— Пустое, — махал рукой артиллерист. — Наши кулеврины с лафетов сниму, эти поставлю, а наши… Тут оставим на стенах, короба пусть Нейман к ним сделает, из коробов, без лафетов, тоже можно стрелять. Оставим им пороха, ядер и канонира. Пусть капитан Нейман полдюжины людей из своих выдаст, вот ему и артиллерия своя будет.
Так и решили, жаль только, артиллеристы долго одни пушки с лафетов снимали, новые ставили, да и другие копались. В общем, сразу после обеда, до полудня, из лагеря вывести людей ему, конечно, не удалось, а вышли лишь к четырём часам дня. Но всё равно генерал был рад. Вышли и довольно бодро пошли по дороге на юг, на Висликофен, и уже на закате встали у деревни Киглиц у ручья, выставив со всех сторон крепкие пикеты. Палатки не ставили, еду не готовили, ели то, что брали с собой из лагеря, легли спать, не снимая доспеха. Волков так велел. Он волновался, боялся ночной атаки, почти не спал, изводил себя и других изводил. Все пикеты ночью сам проверил. А ещё зори не было, так он уже людей поднял и повёл дальше, всё в гору и в гору, на юг. Хоть дорога всё время шла в гору, его войско шло очень неплохо. Останавливалось, только когда артиллеристы просили привала, чтобы поменять одну упряжку коней на другую. Привалы были частые, пушки тяжелы, путь в гору, но три упряжки по шесть лошадей на каждое большое орудие значительно ускоряли ход.
— Идём так, как будто без обоза, — удовлетворённо говорил генерал своему первому помощнику.
— Долго из людей и лошадей жилы рвать не получится, — Карл Брюнхвальд сомневался.
— А нам долго и не нужно, — подбадривал его Волков, — Дорфус говорит, что мы уже сегодня после полудня будем у Висликофена.
— Дай Бог, — крестился полковник, — дай Бог.
До вечера было ещё далеко, когда на фоне неба появились стены и башни Висликофена. Фон Реддернауф подъехал и сказал:
— Противника поблизости нет… Если и есть, то в городе.
Город разросся строениями и вне стен. Ворота уже были заперты, а люди, особенно дети, бежали навстречу колонне войск с криками:
— Паписты идут! Эшбахт идёт!
«О, меня тут знают!».
Дети, одновременно и радостные, и перепуганные, глазели на колонны солдат. Бабы выбегали их ловить, хватали за руку, уводили прочь.
На пригорке, с которого было хорошо видно и город, и посады вокруг, собрались офицеры.
Стены города были невысоки, как и говорил Дорфус, башни рубленые квадраты, старый ров давно засыпался от дождей. Горожане и вправду страха не знали, на укрепления наплевав.
— А стены-то толстые, — сказал Эберст, оглядываясь.
— Толстые, но в трещинах, — отвечал ему капитан Дорфус, он указал рукой, — удобнейшая восточная стена. Вон на том холме можно поставить пушки.
— Верхушку надобно срезать, — сразу заявил капитан Пруфф. — Иначе пушки я там не поставлю.
— Инженер Шуберт, — произнёс Волков, — делайте как надобно капитану Пруффу. И как можно быстрее.
— Срежьте мне верхушку холма и постелите доски, чтобы мне при откате в земле не вязнуть. Тогда стрелять я быстрее буду, — начал сразу объяснять артиллерист, — а с восточного склона холма ещё и ступени прорубите, чтобы моим людям сподручнее было ядра и порох к орудиям подавать.
— Хорошо, я сейчас же начну, — обещал инженер.
— А я пока начну бить им по южным воротам, они самые большие, кажется, и место напротив ворот, за мостом, удобное, как раз для двух пушек, поставлю и выбью им пока ворота к чёртовой матери, — продолжал Пруфф. — Не могли бы вы мне, господин генерал, дать роту людей в прикрытие? Там посады вокруг, да ещё и на вылазку враг вдруг отважится.
Волков засомневался: нужно ли сие? Да, там действительно было удобное место для орудий, прямо напротив ворот, но это место также удобно и для вылазки из ворот как раз на артиллеристов. Ворота открой да старый подъёмный мост пройди, вот тебе и пушки, которые ворота ломают. Трофей. А если эти пушки потерять, так можно и возвращаться к реке, а после и на свой берег плыть — кампания окончена.
— Надобно ли это? — спросил он, ставя под сомнение слова Пруффа.
— Уж поверьте мне, господин генерал, — говорил капитан Пруфф с привычным для него апломбом, — я дважды осаждал города, дважды сам в осадах сидел, ещё раз осаду сбивал. Ничего того, что не надобно, я делать не буду. Разобью им двери ещё до ночи, они кинутся сюда их латать, всю ночь провозятся, а стену укреплять, которую я поутру начну бить, им времени не останется. Главное, чтобы вылазку их не прозевать, посему я и прошу у вас роту людей.
Ну не спорить же с ним, ещё надуется опять, обидится. Волков согласился:
— Полковник Эберст, дайте господину капитану первую вашу роту, а вы, майор Роха, дайте ему роту стрелков. Аркебузиров.
Роха и Эберст обещали тут же всё сделать, а капитан Пруфф, довольный, кланялся генералу и тут же отъехал к своим людям. Начинать с ними ломать ворота.
— Господа…, — продолжил генерал.
Все слушали его внимательно. Волков указал рукой на юг:
— Перекрёсток и южная дорога — ваши, полковник Брюнхвальд; здраво рассуждая, ждать удара врага нам в первую очередь с юга. Так что будьте тщательны, полковник. Палисады, контрпалисады, ров, рогатки, огороженные заставы, тайные пикеты, всё, как по военному искусству должно быть, пусть так будет.
— Не волнуйтесь, генерал, — заверил его Карл Брюнхвальд. — Всё будет как должно.
— Полковник Эберст, — продолжал Волков, — вам дорога и ворота западные. Направление сие тоже опасное, майор фон Реддернауф обеспечит нас дозорами и разъездами, но и вы будьте бдительны.
— Буду, господин генерал, — отвечал Эберст.
— Капитан Кленк, вам дорога, по которой мы пришли, и ворота северные, там же будет наш главный лагерь, обоз и стойла для кавалеристов, и стрелки тоже будут там. Ставьте лагерь по всем правилам.
— Сейчас же и начну, — обещал капитан Кленк.
Глава 20
Кавалер не мог сидеть на месте спокойно. Казалось бы, что нужно-то тебе, чего неймётся, Кленк и Роха ставят лагерь, ужин варится, дороги, ведущие к городу, запираются палисадами. Офицеры его не новички, и Брюнхвальд, и Эберст, и Пруфф на войнах седыми стали. Люди инженера Шуберта уже облепили холм, что был у восточной стены, фон Реддернауф отправляет разъезды во все концы. Время отдохнуть, ногу не бередить, она и так ноет после марша, поесть, может даже поспать, ведь не спал толком со вчерашнего дня. А генерал не может. Ему на месте не сидится.
Сидя на телеге у разложенной на мешках карте, он спрашивал у капитана Дорфуса:
— Если город будут деблокировать, откуда нанесут удар?
В том, что горцы попытаются это сделать, у него сомнений не было, он-то на их месте уж точно попытался бы, даже не имея больших сил. Дорфус тоже смотрел на карту:
— Ну уж не с севера.
Это и так было ясно. Оттуда они пришли, там силы горцам не собрать.
— На западе крупных городов нет: горы, деревни и граница, — продолжал капитан. — Думаю, если и придут, то либо с востока, либо с юга; скорее всего, с юга, в Мюлибахе войско соберут и оттуда пойдут.
Да, генерал и сам так думал.
— Сходите к капитану Пруффу, — заговорил он после минутного размышления, — кулеврины ему для пробития стен не понадобятся, пусть отправит их с канонирами на южный перекрёсток к полковнику Брюнхвальду.
— Да, генерал, — ответил капитан Дорфус, забрал карту и ушёл.
А он полез в седло и, уже усевшись, крикнул денщику:
— Гюнтер, есть что из еды у тебя?
Гюнтер нашёл. Даже к поварам бегать не пришлось. Принёс кусок ещё не чёрствого хлеба с подсохшим куском сыра, передал господину, и тот по въевшейся в него с юных лет солдатской привычке стал есть это прямо на ходу, в седле. Сначала поехал на западную дорогу к Эберсту. Ну, конечно же, неправильно его офицеры наметили палисады. Не удержался, полез советовать. Напомнил, что не только дорогу из города надо блокировать, но и дорогу к городу, то есть ещё и контрпалисад нужно ставить. А места под него офицеры не наметили. Те соглашались, обещали исправить. При этом он поймал на себе недовольный взгляд полковника Эберста. Кавалер его понимал, не дело генерала заниматься заборами. Дело генерала вести людей. А если генерал ездит и раздаёт советы ротмистрам, так значит, он, скорее всего, волнуется. А людишки, особенно нижние чины, отлично чувствуют, когда старшие волнуются, и начинают волноваться сами. А солдатам волноваться нельзя ни при каких обстоятельствах. А посему генерал должен быть спокоен и строг и во всякие мелочи, типа заборов, не лезть. С этим и ротмистры с капитанами разберутся.
И, поняв это, генерал уехал. Но не в лагерь, где ему уже разбили шатёр, а на южную дорогу, к полковнику Брюнхвальду. А тот ему без обиняков и говорит:
— Вы, господин генерал, напрасно не отдыхаете. Надобно вам вина выпить да поспать. А тут я и сам управлюсь, волноваться вам не о чем, уж поверьте.
— Я просто хотел узнать, прислал ли вам Пруфф кулеврины, — говорил Волков.
— Кулеврины мне тут будут очень кстати, — обрадовался полковник, — но пока артиллерист мне их не прислал. Уже знаю, куда их поставить, так что жду.
Он думал уже в лагерь поехать, а тут как раз гулко бахнула первый раз пушка. Он уже по звуку знал, что это била не картауна, а новое, недавно купленное орудие. Генерал обрадовался. А вот и дело, что оторвёт его от волнений, переживаний и никому не нужной суеты. Волков поскакал к городу, и все молодые господа ехали за ним, им тоже было интересно посмотреть, как ядра разбивают городские ворота.
Вокруг города селились те, кому за стенами купить дом денег не хватало. Особенно много было посадов вдоль южной дороги, по которой и ехал сейчас генерал. Люди выходили из домов, из лавок, кругом дела были, ещё вчера в лавках торговля шла, а тут раз — и война, враг пришёл, из пушек по городу палит. По дороге настоящие кавалеры ездят, с гербами неведомыми и знамёнами. Вот люди и выходили из домов, таращились на выезд генерала. По уму, так надобно было сжечь все посады вокруг города, а людишек разогнать, как и полагается делать при осаде, согласно ремеслу воинскому. Но он не хотел обозлять горожан и посадский люд. К чему плодить лишних врагов и людскую злобу? Так и доехал он до места, где прямо посреди улицы стояли пушки. Тут же были пехотинцы, телеги с ядрами, с порохом. На одной из телег стоял капитан Пруфф.
— Вельдбеккер! Давай уже, не жди приказа, стреляй по готовности! — кричал он.
— Да, господин капитан! — кричал ему какой-то канонир, которого Волков ещё не знал. — Пали, ребята!
Один из канониров поднёс к запальному отверстию палку со скрученными вместе несколькими обычными тлеющими фитилями. Картауна так рявкнула, что кони под кавалером и молодыми господами заволновались, заходили, стали подскакивать, чуть подбрасывая вверх передние ноги, верный признак того, что могут и на дыбы подняться. Перепугались коняги.
А Волков видел, как ядро врезалось не в ворота, а правее, в стену башни, выбив из неё брызгами обломки старого кирпича.
— Дурак ты, Вельдбеккер, — снова кричит Пруфф, — ядро и два с половиной совка пороха кинул впустую! Как ты собираешься стрелять в движущиеся баталии, если ты в стоячие ворота попасть не можешь? Перережут нас горцы, всех перережут с такой твоей стрельбой.
— Извините, господин, — отвечает крепкий и бородатый канонир, — ещё не пристрелялся, не обвык.
— Не обвык он, — говорит Пруфф недовольно и тут видит генерала, начинает слезать с телеги.
— Господин генерал, мы уже начали, — капитан кланяется Волкову. Подходит ближе и аккуратно намекает, что генералу тут не место. — Господин генерал, здесь опасно.
— Что, враг стреляет с башен? — спрашивает кавалер.
— Что? Враг? — Пруфф поворачивается и смотрит на башни. — Да нет же, сии башни к артиллерии не приспособлены из-за зубцов, их строили, когда пушки ещё были не в ходу, как сейчас, — капитан на секунду замолкает. — Просто пороха для кидания ядра приходиться класть много, по два с половиной, а то и по три совка. Пушка может не выдержать, хоть и не старая ещё. В общем, тут опасно.
А Волкову уже поднадоело, что офицеры его отовсюду выпроваживают, он и говорит артиллеристу довольно твёрдо:
— Ничего, ремесло воинское само по себе опасно, мне не впервой, так что побуду тут. Посмотреть хочу, как вы ворота бьёте.
Пруфф вздыхает и разводит руками: ну, как вам будет угодно, я, мол, вас предупредил.
Генерал спешивается, находит себе место, где можно вытянуть ногу и откуда ему будут видны ворота. Усаживается. К этому времени уже заряжена новая его пушка. Лаутшланг готов, и форвардер криком сообщает о том капитану.
— Ну так запаливай, запаливай, говорил же, не ждите приказа, палите сами, — кричит Пруфф, снова залезая на телегу.
Лаутшланг бьёт басовитее, чем картауна. Ахнуло так ахнуло. Крупное ядро летит медленно, его даже видно. Чуть не долетев до ворот, оно со звонким щелчком чиркает о мостовую, что уложена перед воротами, и отскочив от неё, пробивает внизу одной из створок ворот аккуратную дыру.
«Выше надо брать».
Волков поворачивается поглядеть на Пруффа, а тот молчит, капитан знает, что канонир всё видел и сам, так что без окрика исправится.
Следующая готова стрелять картауна. Но не стреляет.
— Какого дьявола ты тянешь, Вельдбеккер?! — кричит Пруфф. — Пали уже, или ты ждёшь, пока солнце сядет?
— Сейчас, господин капитан, — кричит канонир, — не хочу опять промазать.
Сидит и сидит у пушки, все уже смотрят на него, а он всё копается. Волков уже начинает на него злиться: да сколько же можно?! Наконец канонир отходит от орудия и орёт:
— Запаливай.
Тут же к орудию подбегает артиллерист с длинной палкой, на конце которой тлеют фитили.
«Бахх»… Коротко и зло бьёт орудие, откатываясь назад. Много дыма, его клубы ветром доносятся и до генерала.
Ворота, как все стены, как и все башни города, были стары. Некогда они были необычайно крепки. Дуб, оббитый толстой железной полосой, готов был встретить любого врага лет сто пятьдесят назад. Любого врага сдержало бы прочное дерево, но не пушечное ядро. Ядро из картауны, разогнанное в длинном стволе двойной порцией пороха, ударило точно в стык створок. Прямо в железные края обеих половинок ворот. И ударило так, что одна из полос погнулась, а вторая так и вовсе отлетела от створки и с железным грохотом упала на мостовую перед воротами.
«Отлично! Не зря этот Вельдбеккер так долго целился».
— Ладно, неплохо, Вельдбеккер, неплохо! — кричит капитан Пруфф. — Продолжайте, ребята, продолжайте!
Волков ещё посидел, поглядел, как почти без промаха артиллеристы укладывают одно ядро за другим в старые городские ворота, и потом всё-таки уехал оттуда, чтобы не мешать людям работать.
Пообедал или, вернее, уже поужинал, посмотрел, как Роха и Кленк ставят лагерь. Он бы делал по-другому. И снова поехал объезжать окрестности, первым делом заехав на холм к инженеру Шуберту.
Несмотря на вечер, все везде работали, все трудились. Ни понукать, ни вдохновлять никого было не нужно. Офицеры объяснили всё нижним чинам, те понимали, что всё, что строится вокруг города, то для сохранения их же жизней, и не отлынивали. А пушки всё били и били по воротам. И этот звук успокаивал всех, кто его слышал, ну, разумеется, за исключением осаждённых.
Волков почти не спал, не мог от себя отогнать мысли. Вернее, вопросы. А вопросы были просты: откуда придут силы, что попытаются деблокировать город? Сколько при том будет людей? И когда это случится? Три извечных вопроса войны, над которыми всякий, кто хоть раз брал на себя смелость вести в бой людей, ломал голову. Три главных вопроса: Где? Сколько? Когда?
В общем, спал он урывками и встал ещё до зари, чтобы поговорить с возвращавшимися из разъездов кавалеристами.
Среди ландскнехтов нашлись охотники, который пошли ночью посмотреть, что там с воротами, хорошо ли побиты. Вернулись и рассказали офицерам:
— Двери разбиты в щепки, держатся на честном слове. И горожане их при этом не ремонтируют, и вообще ничего за дверьми не слышно. Словно спят, сволочи. А ещё эти дураки раньше времени опустили решётку. И поэтому ядра, пробивая ворота, ещё и всю решётку им переломали.
— И никаких ремонтных работ они не ведут? — удивлялся Эберст.
— Ни единого звука слышно не было, ни огонька не видно, — отвечали лазутчики.
— Хм, — хмыкнул полковник Брюнхвальд, — «коридор» нам готовят. Думают, что мы ворота добьём и через них в город пойдём.
«Да, скорее всего, так и есть. „Коридор“, „крысиный тупик“, „каменный мешок“ — названия разные, суть одна: бойня для вошедших, и горожане наверняка уже это приготовили».
Волков бывал в таком коридоре однажды. Тогда свою гвардию в пролом стены вёл сам молодой герцог да Приньи. Повёл сам, чтобы перед сиятельными своими дружками удалью своей похвастать. Больших потерь, чем в тот день, гвардия герцогов де Приньи вряд ли когда несла.
— Да, — согласился генерал, — надобно пушки перенести на холм и начинать бить стену, делать большой проём. В «коридор» через ворота я людей не поведу. Инженер Шуберт, вы подготовили позиции для артиллерии?
— Почти всё готово, — отвечал инженер. — Вырублю только ступени, как солнце встанет.
А тут Пруфф и говорит:
— Дозвольте вам возразить, господа офицеры, и вам, господин генерал.
Все молча уставились на артиллериста, ожидая, что он скажет, и тот заговорил:
— А я предлагаю добить ворота до конца и войти в город. Да, я знаю, что такое «каменный мешок», но раз мы о нём знаем, то и неожиданностью он для нас не будет. Возьмём с собой фашины, доски от арбалетных болтов и потихоньку войдём в город, посмотрим, что да как, и если они нам подготовили засаду, так просто подожжём фашины, устроим в городе пожар, сушь вон какая стоит, подожжём, что сможем, да отойдём.
— А бывали ли вы в таких «мешках», дорогой капитан? — поинтересовался полковник Эберст. И поинтересовался с едва заметной издёвочкой.
— Нет, — отвечал артиллерист, — но я такие «мешки» сам устраивал, — и тут же едко добавил, глядя на полковника: — А если среди пехотных офицеров храбрецов не найдётся, так я сам в ворота готов штурмовую колонну повести.
Чтобы прервать дискуссию в подобном тоне, Волков говорит:
— Инженер Шуберт, пока ступени не рубите, подготовьте штук сто фашин и щиты из досок, полсотни будет довольно. Может статься, что всё это к полудню и понадобится.
Уж никто бы не сказал, что капитан Пруфф душка или, к примеру, приятный человек, но то, что он твёрд, как и положено офицеру, и что опытен, тут ни у кого сомнений никогда не возникало. Волков и на секунду не усомнился в том, что если надобность возникнет, то артиллерист станет во главе штурмовой колонны. Другое дело, сможет ли он равноценно заменить офицера-пехотинца? Но встать впереди, под знамя, он точно не испугается.
— Хорошо, капитан, будь по-вашему, — сказал генерал, — если до полудня доломаете ворота, решим, кому пойти в город.
Пруфф, как и всякий самолюбивый человек, всегда радовался, когда выходило по его. И сейчас, кланяясь генералу, он улыбался. А Волков с едва сдерживаемым волнением думал о том, что колонну поведёт сам. Да, сам. Ведь ничто его сейчас так не истязало, как вынужденное генеральское безделие. А ещё он находил оправдание себе в том, что у него ещё и лучший в армии доспех. Как в таком доспехе отсиживаться в шатрах? Он уже был готов идти.
«Быстрее бы Пруфф управился с воротами».
Единственное, о чём он теперь думал, так это о том, что сказать офицерам, когда они его начнут отговаривать.
Глава 21
Не зря он выматывал кавалеристов разъездами. Ни коням, ни людям покоя не давал. Знал, что люди устают, что коней мордуют, что злятся на него, что в какой час ни возьми, а половина его кавалерии, в седле, объезжала округу. И в этом он никакого снисхождения не знал. Требовал, чтобы всё вокруг было изведано.
Хватило ему мужицкой засады у реки.
Только-только чуть посветлело после ночи, ещё туман не развеялся, ещё роса не сошла, едва бахнула первая пушка по воротам, он едва завтракать сел, а к нему пришёл Румениге и сказал:
— Кавалерист привёл молодца какого-то. Говорит, поймали его, когда он в город пробирался.
Гюнтер принёс от повара супную чашку из толстой глины, горячую и полную кофе, сливки и масло на стол ставил, сахар. Хлеб резал. А Волков про свой кофе тут же забыл:
— А ну давай его сюда.
Уставший кавалерийский ротмистр привёл молодого парня лет семнадцати с разбитой мордой, в одежде невоенной, хорошей, но грязной, и со скрученными за спиной руками.
— В город пробирался, — говорит ротмистр, — к концу ночи пройти хотел, мы за ним поехали, а он вскачь в лес, у нас кони за ночь устали, а он на свежем был, думали, уйдёт, а он на ветку налетел да свалился. Как брали его, так за железо, подлец, хватался.
— Ну, — говорит Волков, — зачем пробирался в город?
— Никуда я не пробирался, — бурчит молодец, а сам глаза отворачивает.
Волков ни секунды не сомневался, что это гонец.
— Бумаг при нём не было?
— Нет, господин генерал, — отвечает ротмистр.
— Калите железо, жгите его до тех пор, пока всё не скажет или не помрёт, — распорядился кавалер, принимаясь за свой кофе, пока не остыл.
Ротмистр кивнул и поволок молодца прочь. Но генерал не успел завершить завтрак, уже пришли к нему Брюнхвальд, Эберст, Дорфус. Они тоже прознали, что поймали человека, что в город пробирался, и говорили с ним о делах, а офицер вернулся и привёл лазутчика.
— Всё сказал, кулаками вразумился, и пытать железом не пришлось, — сказал ротмистр. Он дал кулаком молодцу по затылку. — Ну, говори генералу, что мне говорил.
— В город я пробирался, — сказал молодой человек весьма печально.
— Кто велел? — сразу спросил Эберст.
— Полковник Майфельд, — сразу ответил лазутчик. — Сказал в город ехать к коменданту Велерингу.
— И что ты должен был сказать коменданту?
— Чтобы держали город десять дней. Что через десять дней он вернётся с людьми.
— Вернётся? Откуда? — спросил генерал.
— Из Бёльденгена. Полковник идёт туда собирать людей из окрестных мест.
Дорфус сразу стал разворачивать карту на столе у генерала, тот даже помогал ему, составляя посуду на край стола.
— Бёльденген, Бёльденген, — повторял капитан, разглядывая карту. — Значит, на западе. У самой границы с Эйпенцелем, у Юнг-Хольцкого перевала. Почему там, почему не в Мюлибахе собирают людей?
— Полковник этот ждёт райслауферов из соседнего кантона, — вспомнил Волков письмо купца Гевельдаса. — Тысяча четыреста человек их будет.
— Именно, — воскликнул Дорфус. Он поднял глаза на лазутчика. — А ну говори, мерзавец, сколько наёмников ждёт твой полковник?
— Откуда же мне такое знать, — нехотя говорит молодой человек, — знаю, что будут не все, меньше их будет. Говорили, что всего девять сотен придёт.
— А сколько уже собрал полковник? — снова спросил Эберст.
— Пока две сотни людей пришли, — отвечал молодой человек.
Офицеры стали расспрашивать его дальше, но больше он ничего ценного уже не говорил. Скорее всего, и вправду не знал. Наконец генерал махнул рукой: уводите.
— А как с ним быть? — спросил ротмистр.
— Думал, вы знаете, — отвечал генерал и знаком показал на шею: повесить негодяя. И пока ротмистр не ушёл, произнёс: — Ротмистр, вам и людям вашим двадцать талеров.
Офицер молча поклонился, но было видно, что он доволен суммой, после поволок начавшего было рыдать и клянчить пощаду лазутчика от офицеров прочь.
Теперь ему и не было нужды объяснять офицерам, что нужно торопиться.
— Либо берём город за пять дней, либо придётся выдвигаться, оставляя город у себя в тылу, и давать полевое сражение этому полковнику, — сказал Брюнхвальд.
— Боюсь, что полковник тот будет не один, думаю, что они и на юге, в Мюлибахе, собирают людей, — добавил капитан Дорфус.
— Надо брать город, нужен штурм, раз ворота уже разбиты, — произнёс полковник Эберст задумчиво. — Иначе придётся отходить к обратно к реке.
«Вот и славно, что вы это понимаете».
— Господа, — начал Волков, — прошу вас, соберите в ротах охотников, первым делом доппельзольдеров и стариков, мне надо будет триста человек в первой колонне, а во второй уже пойдёте вы, господа, с тысячею человек.
— Вам надо будет? — удивлённо или даже с негодованием спросил капитан Дорфус. — Господин генерал, неужто сам вы намереваетесь идти в пролом в первой колонне?
При этом он обвёл взглядом других офицеров, ища у них поддержки. Но полковники Брюнхвальд и Эберст молчали, они уже согласны были с решением генерала.
— От Рохи я возьму сто человек аркебузиров, и полсотни ваших, Эберст, арбалетчиков, — продолжал генерал, и не подумав отвечать капитану. — Прошу вас, господа, идите в полки и отберите людей для первой колонны.
На этом завтрак и быстрый утренний совет были закончены. Он пошёл к коню, а Дорфус, в дерзости своей не умерен, шёл рядом и учил генерала:
— Не должно первому офицеру идти в самое опасное место. Разве можно рисковать вами в земле, где каждый человек нам враг.
— Должно, — сухо отвечал кавалер зарвавшемуся молодому офицеру. — Иногда нужно первому офицеру под знаменем становиться в первую линию.
— Иногда, господин генерал, иногда, когда выхода другого нет, когда решается всё в битве.
— Сейчас именно всё и решается, капитан, вся кампания наша, может так статься, сегодня в этом проломе и решится.
Дорфус ещё что-то говорил ему, но кавалер уже садился на коня и не слушал капитана.
Покинув лагерь, что перекрывал северную дорогу к северным воротам города, он поехал на юг, туда, где били и били тяжёлые пушки.
Пруфф на этот раз не стоял на телеге, а раздобыл где-то кресло.
Генерал был удивлён, одна створка двери уже рухнула на землю, а другая криво висела на железе, вся разбитая в щепки. За нею виднелась и переломанная решётка, она тоже почти лежала на земле.
— Так что, можно уже и заходить? — спросил Волков.
— Хочу вон ту створку наземь скинуть, иначе затруднит проход колонны, — отвечал Пруфф.
— Добивайте, пойду надену весь доспех, и уже начнём строиться, — Волкову не терпелось начать дело. Аж кулаки сами сжимались.
Тут оба офицера развернулись на крик:
— Где генерал?
Из-за домов выехал всадник, а пехотинец из охраны батареи показывал ему на офицеров. Всадник увидал Волкова и чуть ли не галопом поскакал к нему.
— Говори, — жёстко, беду ожидая, произнёс генерал, когда всадник подъехал к нему.
— Господин, парламентёры в лагерь приехали.
— Кто? — не понял слышавший это Пруфф.
— Какие парламентёры? — также не понимал генерал.
— Из города, с ветками пришли, с барабанщиком. Вас спрашивают, их пока майор Роха принимает.
— Продолжайте стрелять, Пруфф, — кинул он капитану, уже разворачивая коня.
Сказал и поскакал со своим выездом в лагерь.
С барабанщиком пришёл офицер с двумя сержантами. Один из сержантов держал знамя с городским гербом. Офицер кланялся:
— Господин бургомистр спрашивает, согласится ли господин Эшбахт принять его.
— Кавалер Эшбахт, — резко поправил парламентёра Максимилиан, — лучше вам обращаться к монсеньору кавалер Фолькоф фон Эшбахт.
Парламентёр поклонился ещё раз:
— Соблаговолит ли кавалер Фолькоф фон Эшбахт принять бургомистра свободного города Висликофена господина Фабельмана?
— Что хочет бургомистр? — спросил Волков.
— Бургомистр желает поговорить об условиях откупа от осады, — отвечал ему офицер.
— Откупа? — Волков даже засмеялся. — Через час ждите штурма, если отобьётесь, поговорим об откупе.
— Так вы не желаете получать выгоду? — удивился парламентёр.
Читать бесплатно другие книги:
