Инфер 2 Михайлов Дем

Глава первая

– Плохо, команданте Оди! Дурной пример… очень дурной пример подается нашей молодежи! – никак не могла уняться пухлая бабенка в одеянии, похожем на мешок с пришитыми тряпичными цветочками.

Она пыталась казаться милой и мирной. Но у нее нихрена не получалось. Вот вообще нихрена. И только поэтому она еще не улетела в колючие заросли, а продолжала стоять рядом со мной и говорить, говорить, говорить.

На губах легкая мирная улыбка, глазки сверкают. Вот только она не замечает, что ее пожелтелые крупные зубы зло оскалены, она не видит, как мелко и злобно трясется ее шея, как глубока залегшая меж бровей складка и как брезгливо наморщен нос. Все это делало ее похожей на жирную лесную собаку, что звонко тявкала, трусливо припадая к земле.

– Мы пришли сюда за миром! Все двести семьдесят человек! Мы собирались здесь человечек за человечком, бережно относясь друг к другу и делая все, чтобы сохранить здесь эту спокойную уютную атмосферу без насилия. И у нас получалось! Мы брали в руки инструменты, но не оружие. Мы разрешали конфликты спорами, а ростки недовольства не давили, а бережно выпалывали с помощью долгих разговоров. Нас становилось все больше. И мы были всем довольны! Пока не… пока не явился ты со своими бойцами. Да, у нас тоже случались мелкие проблемы, согласна, что команданте Педро был не самым лучшим из нас, понимаю, что многие задания милостивой Матушки не выполнялись, но этому всегда была ясная объективная причина, и мы признавали свою вину, свои недочеты. И Мать прощала нас! Мы же, позднее, почти каждый вечер устраивали долгие демократичные собрания. Так в древности собиравшиеся мудрецы вместе решали социальные и иные проблемы, подолгу выступая с трибуны. Так зародились принципы демократии и ответственности, что равным грузом легла на плечи каждого из граждан. К этому мы стремимся и здесь! Мы равны! И как равный равному я хочу заявить тебе, команданте Оди…

Выбросив вперед руку, я сжал пальцы на ее пухлых щеках и резко сдавил, разом ощутив, как с внутренней стороны мясо щек вдавилось в зубы. Заглянув в ее глазки, я сжал пальцы в два раза сильнее.

– М-М-М-М-М-М-М-М!

Подтащив ее ближе, приблизив ее лицо к моему, я медленно ощерился, выдержал паузу и, не обращая внимания на ударивший в нос запах свежайшей мочи, пришедший снизу, заговорил:

– Здесь нет демократии. Здесь нет равных. И никогда не было – ни здесь, ни во всем мире. Демократия – это та сказка, которую сильные, богатые и решающие придумали для слабых, бедных и недовольных. До меня вами правила даже не Мать, а грабитель Педро, что считал себя королем, а вас ни во что не ставил. Теперь здесь я. Но я вам не король. Я надзиратель с шипастой дубиной. Я тот, кто, сука, приведет здесь все в порядок – и в кратчайшие сроки. И знаешь, почему я трачу на тебя слова, ленивая ты тварь? Знаешь?!

– М-М-М-М-М-М!

– Ответ прост. Я трачу на тебя слова и время, чтобы ты, гребаная ленивая дура с раздутой харей и непомерным самомнением, на очередном вашем вечернем собрании передала всем здешним – бойтесь гоблина Оди! Бойтесь! Потому что я привык работать с жестким солдатским мясом. Я привык ломать тех, кого ломать тяжело. А тут нет солдат. Сюда со всех окрестностей, спасаясь от тяжелой работы, стекся жиденький вонючий студень гражданской тухлятины. Те, кто покрепче – остались там. Продолжают пахать на сносе старых дорожных эстакад, упорно долбя молотами бетон. Дельцы, трактирщики, портные, сапожники – все остались там! Они вкалывают! Зарабатывают песо! С нетерпением ждут следующего утра, чтобы скорее взяться за тяжелый инструмент и начать пахать! А ленивый студень стекся сюда – потому что у таких, как вы, рыхлых, вечно чем-то недовольных, обвиняющих кого угодно, но только не себя, нет и никогда не будет собственных сил для карабканья по крутому склону безжалостной жизни. Вы рабы жизненной социальной гравитации. Лентяи.

– Мы… мы хотим лучшей жизни… мы имеем право…

– Но знаешь, жируха, наевшая бока от безделья… есть парочка средств, способных взбодрить даже таких, как вы – боль, смерть, изгнание… Это лучшие энергетики. Бодрят! Тебя ведь взбодрила боль от выламываемых прямо сейчас зубов?! А?! Взбодрила?!

– М-М-М-М-М-М!

– Боль прочистила твою тупую башку?!

– М-М-М-М-М! Д-А-А-А-А!

Отшвырнув местную активистку, я повторил:

– Бойтесь меня! Тех, кто пашет – я не трону. И защищу от любых внешних тварей. Остальных, ленивых и никчемных, хотящих только безделья – в жопу! Лично затрамбую таких в самую вонючую дохлую гнойную жопу, где и место тем, кто нихера не делает, зато много говорит! Ты меня поняла?

– Да… да, сеньор… Что ж вы так жестко… я же просто… глас народа… Глас мирного народа…

– Вы не народ! Вы сброд, бежавший от проблем и работы! У вас был шанс подняться, завоевать статус новой системы! И вам дали второй шанс – здесь, на руинах! Вы уже могли бы построить дома, вырубить леса, расширить огороды и сады, обеспечить себя горой продовольствия! Но… все, что вы сделали – пара десятков хлипких навесов… да еще нашили тряпичных цветов на одежду.

– Это орхидеи… – всхлипнула пухлая, тяжело поднимаясь на ноги.

– Начинай работать, – мой взгляд уперся в ее затрясшуюся рыхлую фигуру. – Передай всем каждое мое слово. Без искажений! И добавь – если кто-то хочет свалить – пусть валит!

– Я… – морщась от боли в щеках и деснах, пухлая активистка все же пыталась улыбаться. – Я… считаю, наша беседа прошла продуктивно… мы многое обсудили… поняли точку зрения каждого и совместно решили… чуть позже мы выработаем четкий план, где каждый получит свою зону ответственности и…

Шагнувший вперед Каппа молча дал ей в лоб, и пухлая снова улетела с тропы. Я смотрел, как она ворочается с неким даже… восхищением. Этих не переделать. Даже сейчас они стараются высоко держать головы, изображая собой опасных кобр, тех, с кем обязательно надо считаться. А в прежние времена, в их славные демократические деньки, эти раздутые заразные клопы создавали куда больше проблем. Считающие себя умными, правыми, ущемленными, а на самом деле просто хотящие меньше работать, но больше зарабатывать.

К зарыдавшей кинулся тощий мужичок, попытался поднять ее, но не преуспел. Выпятив костистую грудь, едва прикрытую натянутой майкой, он перекосил харю, подхватил с земли камень и попер на нас с занесенным над головой оружием. Мы спокойно и утомленно ждали.

Три шага до нас. Шаг агрессора широк, он орет что-то несвязное.

Два шага. Мужичок замедлился, рука с камнем пошла вниз, замерев на уровне плеча.

Шаг… рука опустилась, пальцы разжались, и камень упал на землю. Поникший герой затих в полушаге от протяжно зевающего мечника. Он что-то бубнит.

– Передай всем, гнида, – шепчу я ему на ухо, прежде чем отшвырнуть со своего пути. – Здесь демократии нет. Тут все будут пахать до усрачки, пока из жопы не хлынет кровь вперемешку с ленью и эго. Кто не хочет пахать – пусть идет нахер прямо сегодня. Понял?

– Я передам всем… сейчас же… – мужичок испуганно кричал уже с земли, напоровшись боком на поваленный сучковатый ствол. – Передам!

– Но сначала оттащи это бревно к кухонному навесу, – улыбнулся я и навел палец на севшую и настороженно прислушивающуюся пухлую. – Она тебе поможет.

– Я же сердечница, – ахнула она. – Давление… в глазах мутится.

– Если через час бревно не будет у кухонного навеса – прикончу обоих. Если кто-то поможет вам – прикончу и вас, и помощников.

Не дожидаясь ответа, я зашагал дальше, жестом подозвав к себе и без того спешащего навстречу Хорхе, обогнавшего нас на внедорожнике и доставившего к жилой «кляксе» не только наши экзы, но и прочую добычу из подземного коридора – включая демонтированный терминал и его периферию.

– Видел, что было?

– Качали права, – кивнул Хорхе и чуть отодвинулся от зло глядящего Каппы, что не забыл о утроенной ставке специалиста механика-водителя-рядового. – Мне следует…

– Потрать пару часов на разговоры.

– Я разъясню этим славным мирным жителям, насколько сильно им повезло, что такие надежные и сильные воины, как мы, решили изменить их жизнь к лучшему, – понятливо кивнул Хорхе и посмотрел на стоящую над сучковатым бревном парочку. – И начну с них.

– Держись поблизости.

– Да, лид.

Я зашагал дальше, задумчиво крутя в руке найденную в тоннеле тонкую металлическую пластину с надписью «ВестПик». Обогнавший меня Каппа перешел на бег, спеша до моего прибытия к жилой зоне успеть все подготовить. И успел. Когда я подошел к первому навесу в раздражающе нестройном ломаном ряду, я увидел не только гоблинов, выполняющих дополнительные задания системы, но и вооруженного молотком Каппу, долбящего им кирпичную стену только что очищенной от лиан невысокой постройки, что больше походила на кирпичную тумбу.

Гоблины же, часть из которых мне робко улыбнулась, а часть отвела глаза, были заняты очисткой навесов от растительности – меры противопожарной безопасности. Еще два навеса сносились – стояли слишком близко друг к другу. Система и раньше просила не возводить навесы слишком близко друг к другу, но ее приказы-просьбы-увещевания всеми по мере сил дружно игнорировались. А вот теперь все огрехи исправлялись. Все срубленное и ненужное относили к внешней стене, где на очищенном пятачке неспешно дымилась огромная куча тонких ветвей и травы. В воздухе витал запах дыма, древесного сока, пота гоблинов и жареного мяса. Там, где я проходил, работа ускорялась в разы. На раздавшийся тонкий вскрик я особого внимания не обратил – один из решивших показать мне свое мастерство молодых мужиков взмахнул топором и гордо отхватил себе большой палец левой руки, хотя собирался перерубить удерживаемую в руке лиану. Надо отдать должное торопливому дебилу – крик он унял быстро, рану прятать не стал, хотя встречаются и такие. Встряхнув изуродованной кистью он подобрал с земли отрубленный палец и побежал к дальнему навесу, отмеченному большим деревянным щитом с ясно различимым красным крестом.

Медпункт.

Еще одно место из здешнего невеликого ассортимента, куда я собирался заглянуть лично, как только появится время.

Пока же я вернулся к внедорожнику, поставленному не на общей стоянке – куда я тоже собирался – а в тени двух высоких деревьев, растущих за огородами и находящихся от внешней стены в паре десятков метров. Молодой и пока нихрена не умеющий рекрут Камино выглядел дохлым, но всего лишь спал беспробудным мертвым сном, ничком распластавшись на тонком одеяле. Рядом с головой валялась пустая бутылка – высосал всю воду и отрубился. А вон и обертка от таблетки «шизы» – а она у нас почти закончилась, живем на старых запасах. Камино же… он отрубился даже не от непривычной физической нагрузки – ее пока еще не было – а от переизбытка эмоций за последние сутки. Мозг, этот предпочитающий убегать в забытье от психических перегрузок орган, скомандовал «стоп машина!» и тело отключилось.

За внедорожником бодро общались двое – вооруженные граблями и мачете тощие близнецы, чей рост не достигал полутора метров. Поставив дротики к древесному стволу и оставив за плечами одинаковые двустволки, а на поясах чуть изогнутые ножи, они очищали это место от всего, на что им успел указать убежавший Хорхе. Листва, сухие ветки, кости, птичье и звериное дерьмо, перья, высокая трава, цветочки, низкорастущие ветви – все это обламывалось, вырывалось, сгребалось и бросалось в еще один тлеющий костер, мудро разожженный так, чтобы дым не летел к машине.

Это место – между тремя высокими деревьями с пышными сомкнутыми кронами – я выбрал сразу же, как только мельком осмотрелся на бегу. Тут небольшая возвышенность, а примерно в тридцати метрах в стороне в небо указывает высоченный стальной палец – остатки малой причальной мачты для небольших дирижаблей. Удара молнии по деревьям можно не бояться, а густые кроны защитят от солнцепека. Еще один весомый плюс на текущий момент – выбранное место находилось на максимальном удалении от здешних сортиров, что представляли собой несколько не слишком глубоких ям прикрытых дощатыми постройками. Вонь они источали невероятную. Но это ненадолго – я передал Хорхе, а тот наверняка уже передал здешним гоблинам, что к сегодняшнему вечеру я хочу, чтобы старые ямы были засыпаны, новые вырыты, а если я хоть раз наткнусь во время прогулки на кучу свежего говна где-то в неположенном месте, я найду засранца… Дальше я продолжать не стал – Хорхе меня понял. У бывшего консильери все больше и больше работы, но его это никак не напрягало. Наоборот – он расцвел. И носился на неутомимых крыльях прирожденного организатора. Не лидера. Но организатора.

– Убираем мусор и экскременто, сеньор, – неумело поклонился один из близнецов, а второй старательно заулыбался. Руки они держали так высоко, что казались птицами, собирающимися улететь. Так они показывали, насколько их пальцы далеко от ножей. Мы, мол, уборщики мирные, скребем говно, ломаем ветки, гоблина Оди убивать не собираемся.

– Продолжайте, – бросил я и, кинув на капот внедорожника одеяло, спросил, не глядя на трудяг: – Хорхе предложил нормальную оплату?

– Да, сеньор Оди. Оплата щедра, – вступил в разговор второй близнец, часто закивав. – Десять патронов двенадцатого калибра с мелкой дробью. А если мы еще принесем пять вязанок сухих дров, то получим еще пять патронов с дробью покрупней. Оплата щедра…

– Вон те кусты видите? – я указал на высокие цветущие заросли, закрывающие стволы криво растущих деревьев у самой стены. – Избавьтесь от них и получите еще десять патронов. Если повалите деревья, обрубите ветви и сложите стволы вот тут – с меня еще десять патронов с дробью.

– Спасибо, сеньор! Мы согласны!

Заулыбавшиеся еще шире братья вернулись к работе с удвоенной силой. Я же расстелил брошенное одеяло и начал укладывать на него личное имущество.

Экзоскелеты надо беречь. Сломайся, выйди из строя любая мелочь – починить не сможем. Ладно еще, если где-то сместится элемент брони или надо будет отполировать помутневшее забрало – это еще мелочи, и они нам по силам. А если сдохнет сервопривод или коротнет один из электронных блоков? Все. Боевой экз превратится в бесполезную уродливую статую. Примерно как те два шагохода, что стояли на площади поселения Понти Севен – считай, мусор, единственная польза от которого – это отбрасываемая ими зыбкая тень.

И раз мы снова боевые гоблины в стандартной снаряге… надо опять привыкать постоянно таскать с собой все необходимое. Вот я и занялся сортировкой личных вещей и оружия. Разгрузку тоже снял, а вот бронежилет и старый серый шлем – трофеи – оставил на себе. Жарко, потно, но надо привыкать. Ну и главное – хрен его знает, сколько тут еще осталось предельно недовольных моим появлением здешних гоблинов. И не хотелось бы получить в затылок или спину мстительную пулю. Поберегусь. И остальным так велел – поэтому Каппа и Хорхе в полном облачении. Валяющийся в одних трусах Камино пока не в счет.

– Лид…

– Хорошо, – кивнул я, повернувшись к вернувшемуся пропыленному Каппе, возглавляющему колонную из шестерых гоблинов, с натугой несущих к выбранному мной месту постоянного лагеря три загруженных стола.

Когда столы встали на уже очищенную от мусора землю, гоблины тяжелой рысцой потрусили за остатками нашего барахла – уже далеко не все вмещалось во внедорожник и перегруженный прицеп. Бегуны и носильщики были довольны своей участью – Каппа заплатил каждому, воспользовавшись отбракованными мной ножами, тесаками и теми чертовыми дротиками и копьями, чьему количеству я удивлялся до сих пор. Но раз это оружие было здешними востребовано – я с радостью пользовался им в качестве оплаты их труда, сберегая более ценные предметы и песо.

Надо же… впервые я всерьез задумался о деньгах.

Здесь они в разы важнее – причем не для покупки чего-то у, считай, нищебродной управляющей, а для возможных сделок со здешними разбросанными по джунглям поселениями. Аборигены много чего могли отыскать в джунглях, но просто так не отдадут. Забрать? Так ведь не знаешь, что и у кого забирать. А если дать весть, что некий команданте Оди дает справедливую цену за тот или иной товар – может, что и выгорит.

– Закончил с долбежкой дыры? – поинтересовался я, опустошая поясную сумку на одеяло.

– Да. Один из понимающих выравнивает края под размеры.

– С установкой справишься, – я не спрашивал, я утверждал.

– Да. Все примитивно. Модули и полусферу я уже закрепил, – доложил Каппа и перешел на бег, возвращаясь к работе у стены.

Притащенный нами терминал не впечатлял, по сути представляя собой обычный здоровенный экран с небольшим количеством входов и выходов. Из того же коридора мы выволокли одну такую знакомую малую полусферу наблюдения, демонтировав ее с потолка, плюс со стен сняли несколько плоских сенсорных модулей. Система указала, куда и что закреплять. Мелкая проблема возникла только с установкой экрана-терминала – управляющая пожелала установить его так, чтобы экран находился на уровне глаз стоящего или сидящего на топчане гоблина, и был направлен на обеденно-социальную зону «кляксы», как я упорно ее называл. Одновременно с этим десяток гоблинов получил дополнительные задания от управляющей – установка впритык к кирпичной постройке нового высокого навеса, сооружение нескольких лавок.

Ничего странного. Все понятно и логично – едва получив такую возможность, система тут же решила вернуться к любимому с древности способу промывки и без того жидких мозгов – показ крутых видео и пафосное вещание о том, почему надо быть хорошим гоблином, почему надо работать как можно больше и лучше, почему надо любить систему.

Именно поэтому строился навес, расщеплялись на половинки ровные бревна, что тут же обстругивались и снабжались ножками. Выстроятся в ряд лавки, встанет еще несколько столов и… самое популярное в ближайшем будущем место готово.

Благодаря нам, система сейчас получит не только дополнительные глаза и уши, убрав остатки «сумрака» из жилой зоны, но и средство постоянного воздействия на здешние жидкие мозги и ленивые жопы гоблинов.

Да и похер.

Вернувшиеся носильщики притащили оставшееся, получили плату и всем довольные убежали – глядеть на то, как другие работают. Среди трудящихся был и рогатый минос – в храм ему больше не вернуться. Я об этом позабочусь.

Преодолевая накопившуюся усталость, я заставил себя перебрать поясную сумку и рюкзак. Набор медикаментов, патроны, несколько полных аккумуляторов для передатчика, одна универсальная энергобанка с несколькими гнездами выхода и небольшой выносной пластиной солнечной панели, что легко крепилась на плече. Сам передатчик на ремне поясной сумки, там же нож. Револьвер в кобуре на широком и жестком поясном ремне, туда же крепится подсумок с отделениями для автоматных магазинов. Сменное белье, энергетики, остатки шизы и витаминных таблеток, запасной нож внутрь, а мачете подвесить к рюкзаку… да много чего ушло в мой заплечный мешок, благо сил и выносливости хватало с избытком, чтобы тащить все это столько, сколько нужно – вместе с оружием. Расставаться с дробовиком, винтовкой и автоматом я не собирался, равно как и с револьвером. Но предпочту все это возить рядом с собой во внедорожнике – пока машина на ходу. Да… пока машина на ходу… До того, как позволю себе поспать, надо лично осмотреть стоянку здешней техники.

Закончив часть дел, я еще успел обтереться мокрым полотенцем и выпить литр здешнего холодного чая, прежде чем пришла ожидаемая, но при этом не без неожиданностей новость.

Внимание! Сенсоры активированы! Визуальная и аудио связь восстановлены!

Команданте-мерсенарио Оди. Поздравляю.

Задание «Демонтаж, транспортировка и монтаж

малого терминала КаргоМаг-7 (Дополнительное)» выполнено.

Награда: 4 большие ставки.

(нажать для получения подробностей)

Финансовый баланс: 8.

Ежедневная ставка: 5.

Задолженности: нет.

Статус: ***

Внутренний статус ВестПик: 1

Социально-карьерный статус: команданте-мерсенарио.

– Муторно, – поморщился я, безразлично скользнув взглядом по строчке «Ежедневная ставка: 5». Мне повысили содержание. Награда нашла героя. Дерьмо…

Здешняя «денежная» система была запредельно дерьмовой. Не располагающая финансами Управляющая оперировала тем, что имела, изо всех сил стараясь повысить свои товарно-денежные запасы.

Валютой была ставка – малая и большая. Примерный стандарт малой ставки – две полукилограммовые банки консерв Бункерснаб в подавляющем большинстве случаев. Иногда консервы заменялись совсем уж бесполезной хренью вроде пластиковых расчесок, ложек, вилок. Порой на одну ставку выдавали две тарелки или пять ложек. Короче – система выкручивалась, как могла. При этом хитрожопая Управляющая два раза из трех покрывала малую ставку дарами природы – в дополнение к обычному питанию выдавались фрукты, овощи, мясо.

В большую ставку входило уже что-то посерьезней. Тут уже дело было не в количестве, а в качестве. Система могла выдать отменный прочный жилет, длинные шорты с обилием карманов, отличный ремень с большой железной пряжкой, отмеченной штампованным рисунком. Стальные столовые приборы, солнцезащитные очки, бейсболки – в общем все то, что не только могло пригодиться самому, но и пользовалось огромным спросом там – в «законных» поселениях.

Но большую ставку получали только те, чей статус – в моем случае «внутренний статус» – равнялся минимум единице. Таким был Педро и пара его покойных бойцов. Таким теперь обладает мой отряд, включая Хорхе, но пока не Камино. И таким же статусом обладает Мокса Дырявая и еще трое из ее кладбищенской бригады. У них там вообще автономия – они обеспечивают себя всем необходимым сами, а с системой у них построено добросердечное взаимоотношение на основе дополнительных заданий, которые кладбищенские реально выполняют, а не саботируют. Наверное, только поэтому вся здешняя организация еще не рухнула, а кое-как продолжает ворочать шестеренками.

Как по мне – Мокса лжет. У нее минимум двойка в статусе. А может, и выше. Слишком уж много у нее свободы, слишком хорошее вооружение, а ведь я видел лишь самую верхушку…

Чем выше статус – тем качественней заполнение любой ставки. Мне, как обладателю единицы внутреннего статуса, система уже не выдаст награду огурцами или баклажанами. Как минимум это будут консервы.

И все равно – дерьмо это все. Как и система выдачи наград – через «храм», где в одной из стен еще функционирует раздаточное окно, в том случае, если награда не с грядки.

Всю эту хрень надо срочно менять, налаживать под собственные нужды.

– Внимание! Сенсоры активированы! Визуальная и аудио связь восстановлены! – радостно оповестила система через подключенные динамики. – Рада приветствовать вас, жители ВестПик! Нас ждет великое будущее!

– Охренеть, – буркнул я и рассмеялся, глядя на изумленно застывших тощих близнецов, уставившихся в сторону жилой зоны.

Даже отсюда я увидел, как в кирпичной стене зажегся экран, начав выдавать картинка за картинкой. Я увидел, как к экрану будто завороженные потянулись гоблины, поспешно занимая местечки поближе, плюхаясь в теплую вечернюю пыль и впиваясь жадными до визуальной наркоты глазами в волшебный мерцающий экран.

Дополнительное задание выдано. Проверь интерфейс, команданте Оди.

– Мы посмотрим, команданте? – робко пробубнил один из близнецов.

– Выбор за вами, жители ВестПик, – добро улыбнулся я. – Ведь вас ждет великое будущее. Решайте…

– Э-э-э… нет… мы сначала доскребем экскременто и вырубим те заросли, да, сеньор Оди?

– Решайте, – повторил я.

– Мы закончим работу, а потом посмотрим волшебство, – принял твердое решение близнец, едва не пустив при это горестную слезу.

Дополнительное задание выдано. Проверь интерфейс, команданте Оди.

– Сумрак все же лучше, – вздохнул я, поворачиваясь к повисшей на толстой и частично обрубленной ветви малой полусфере наблюдения. – Сначала мы вешаем везде камеры и датчики, а потом они радостно имеют нас в благодарность. Да?

Покосившись на примотанную к стволу дерева проволочную клетку, я с хрустом повел шеей.

Ладно…

Пора еще раз пообщаться, Управляющая ВестПик…

Сказав пару слов в передатчик и получив от Каппы ответ, я отвязал клетку и потащил ее за собой, распугивая с тропы визгливых гоблинов, что отовсюду спешили на манящий зов мерцающего экрана.

Глава вторая

Дорога в храм была уже знакома. Но я поперся напролом, намеренно прокладывая путь сквозь нетронутый кусок джунглей. Под подошвами ботинок хрустело многое, но больше всего попадалось дерьма – гоблинского, мать его, дерьма. Эти тупорылые ушлепки настоящие эстеты, а? Неохота им тужиться в сортирах, где вонь из почти полных ям такая, что вышибает не слезу, а глазные яблоки. Им хочется чистоты под жопой и свежего воздуха вокруг. Именно поэтому они и засирают природу, оставляя везде кучи и лужи говна, не удосужившись даже прикопать.

А потом удивляются – а че это свежесть природы уже не такая? А че это болеть все начали?

Дебилы не понимают или не хотят понимать диктаторскую правоту системы, старающейся, чтобы как можно большая часть выпущенного из холодильников населения вела кочевой образ жизни.

Когда бродячее племя в полсотни рыл, что никогда не ночует на одном и том же месте дважды, срет где попало – это не беда, а обезьянье благое наследие. И только на пользу природе. Уверен, что у этих дикарей ТИР растет сам по себе – до тех пор, пока они бродят и бродят по джунглям, ничего не производя, не ломая бетон и не сажая деревья, но при этом просто испражняясь в новых местах, вместе с отходами выдавливая из себя семена накануне съеденных плодов.

Зато оседлым приходится ежедневно доказывать безжалостной системе свое право на жизнь – хотя порой они кладут на это дело большой и толстый хер, после чего их внезапно казнят. Как того цветочника, что просто убивал растения и продавал их всем, кто желал подарить девушке связку ароматных трупов. И оседлым следует твердо знать, где гадить дозволено, а где за это можно жестко поплатиться.

Но я здешних предупредил. И уже никто не рискнет…

Замерев на полушаге, я уперся взглядом в широкую напряженную улыбку на потном смуглом лице. Раскоряченный за кустом гоблин с натугой выдохнул:

– А тропа там… вон там…

Жаль тратить патрон. Но все должно быть показательно.

Первая пуля ушла в мускулистую ляжку засранца, вызвав у него дикий изумленный крик.

– Вы задрали, – признался я, нажимая на спуск второй раз.

Вторая пуля угодила в землю – гоблин успел упасть на бок. Подскочив, семеня, он с диким воплем рванул прочь. Дождавшись, когда он уберется подальше, я выстрелил еще раз, проверяя смогу ли попасть по петляющей и хромающей цели, что уже была почти скрыта стволами деревьев и зарослями. Попал. Куда-то в спину, что вызвало еще один дикий заполошный крик, заставивший и без того взлетевших птиц из осторожности убраться к самым облакам.

Когда чуть стихло, я щелкнул тумблером передатчика, чтобы опередить наверняка уже летящего сюда Каппу:

– Отбой, десятник.

Секунда… и сквозь легкий шум помех до меня долетает бесстрастное:

– Принято, лид. Из джунглей выбежал срущий на бегу гоблин с дырой в ляжке и спине. Катается по земле и орет, что больше так не будет.

– Передай всем – если Оди сказал в джунглях не срать – в джунглях не срать!

– Да, лид.

Глянув на бьющегося в клетке плукса, я заменил отстрелянные патроны в барабане револьвера и двинулся дальше, внимательно поглядывая под ноги. Шел не напролом – влом перетаскивать постоянно цепляющуюся клетку через бревна и кусты. Петляя, удлинял себе путь, но был этому только рад – наконец-то есть время оценить свое физическое состояние, прислушаться к работе каждой мышцы, оценить ощущения остывшего тела. Когда ты в постоянной движухе, когда вечно куда-то бежишь, кого-то догоняешь или убиваешь, мозг гасит добрую половину всех негативных ощущения тела в стремлении выполнить приказ сознания. И это чревато.

Пока добирался до храма, успел убедиться, что организм хоть и измотан – а когда было иначе? – но вполне функционален и, можно даже сказать, здоров. Но я бы не отказался от щедрых системных инъекций – витамины, изотоники, усилители, активаторы и прочее, что так хорошо сказывается на иммунитете, выносливости, силе и скорости. И на психической, мать ее, стабильности…

Это была главная причина моего визита к системе. Что с уколами? Мне не улыбается превратиться в берсеркера. Даже если это ненадолго – все равно нет. Я порой люблю проходить по самой грани потери самоконтроля, но сваливаться в пропасть пылающей ярости берсеркера не желаю. Я не травоядное вроде быка или носорога, которых порой клинит от переизбытка клетчатки в жопе.

В принципе, пока можно особо не дергаться – совсем недавно, буквально пару суток назад, мы с Каппой уже побывали в шкурах упоротых безумцев, голышом носясь по здешним джунглям. Это неплохо так истощило наш запас эмоций. Но необходимые уколы надо отыскать как можно скорее.

Ну и надо задать системе пару наводящих вопросов, а заодно посоветовать ей перестать маяться ненужной хренью.

Вывалившись на бетонный пятачок, я мельком глянул на подметающих девушек, охраняемых двумя стариками с дробовиками. И старперы были на высоте – едва я вынырнул из джунглей, как на меня уставились стволы.

– С патронами как? – поинтересовался я, мельком глянув на оружие и оценив его состояние как весьма приемлемое. Каждый день старперы дробовики не чистят, но зарасти оружию грязью не позволяют.

– Команданте, – кивнул один из стариков. – У каждого по патрону есть.

– Держите, – я вложил в подставленные ладони старика горсть патронов из поясной сумки, сверху кинул пару таблеток энергетика. – Картечь. Энергетики. Лучше не совмещайте.

– Благодарим, команданте.

– Если потратите патроны на зверье агрессивное, а не пальбу по уткам – получите еще. Если нужны патроны на пристрелку и проверку – возьмите дробовые. И стреляйте по зверью, которое можно в котел отправить.

– Подойти к тебе? – деловито уточнил старик. – За патронами? Есть еще штуцер без боеприпаса.

– Возьмите десяток и к штуцеру, – уже из сумрака бывшего склада ответил я. – Если нужна работа вам или девкам – спросите Хорхе или Каппу. Мы платим.

– А ты вроде так… не прям дерьмо.

– Тут ты ошибся, старик, – тихо рассмеялся я, окончательно растворяясь в темноте.

По памяти проходя лабиринт – а это неплохая защитная система – мимоходом подумал, что позднее сюда следует поместить постоянных охранников. Но не мифического, мать его, Минотавра, потрахивающего пискливых жриц в бывшей комнате охраны, а нормальных бойцов, что регулярно сменяются. Ну и устроить несколько закладок взрывчатки с возможностью дистанционной детонации. А что делать с огромной дырой в крыше?

Да и прикидывал я варианты просто для тренировки мозгов. На самом деле здесь все надо со временем очистить от завалов, крышу восстановить, здание усилить, перенести сюда жилую зону, устроив настоящую безопасную «кляксу». Разместить по периметру камеры наблюдения, а затем уже заняться внешней стеной…

Вот только заниматься этим всем не мне. Мокса Куидди. Это явно под нее задачка – она вот прямо оседлая. Помидорчики растит, овечек воспитывает, за пастухами приглядывает – чтобы овечек не сильно баловали скупой мужской лаской.

А мы здесь ненадолго – надо чуть освоиться, получить больше информации, разобраться с этими странными подземными магистралями, навестить странных транспортников, что передвигаются на шагоходах, и потолковать по душам с их лидером Лобо, расспросить его обо всем. И, самой собой, не забыть задать ему вопросы о том, как можно – пусть и ненадолго – вернуться в родную опухоль, что так рьяно охраняется автоматическими турелями-лейкоцитами…

А я тогда кто? Сбежавший раковый метастаз? И турели вместе с системными шагоходами не зря пытаются меня прикончить, пока я не наделал дел, что приведут к неисправимым последствиям?

Звенящие от переизбытка чувств голоса я услышал издалека. В переплетении кишкообразных проходов звуки прилетали издалека, но уже искаженными, слов не разобрать, но вот эмоции… тут ярость, злость, страх, бешенство, беспомощность, уже не скрываемая истерика – все это круто замешано и усилено криком. Я чуть ускорил шаг, заранее растягивая губы в злой усмешке – вот, сука, уверен, что и это дерьмо напрямую связано со мной.

Первые слова я разобрал, когда миновал последний перекресток и взбежал по пологому склону, образованному упавшей плитой межэтажного перекрытия.

– Матушка! Он убивает нас! Он поработил нас! Угрозы! Боль! Страдания! Смерть! Вот то, что он принес с собой! Ничего светлого! Ничего святого! Эта тварь с железной шкурой просто убийца! Кровопийца! Он убил команданте Педро! Он! Он убил! И не только его!

Еще через пять шагов я уже не только слышал, но и видел происходящее пред очами внимающей системы. Там стояло трое. Один в том состоянии, что сейчас плукс в клетке – вроде еще ничего, энергии и сил хватает, но уже пошел какой-то внутренний надлом, ослабление. Но стоял он уверен, заняв позицию чуть впереди двух подпевал – парня и девки помоложе. Вся троица одета примерно одинаково и, что примечательно, выглядят они не то чтобы богато, но в здешних туземных реалиях кажутся неплохо прикинутыми. Чистые футболки, шорты с ремнями, ножи, за плечами старшего винтовка, для чего-то спрятанная в богато украшенный плетенный чехол. На ногах у всех не яростно ненавидимые мной шлепки или тапочки, а крепкие ботинки с высоким голенищем и на толстой подошве – идеальная обувь для блуждания по джунглям. У парня позади вместительный рюкзак, плюс у каждого по мачете – и сразу видно, что над стандартными здесь тесаками неплохо поработали, чуть сточив лезвия, увеличив рукояти. Перед системой стояла группа. По старой памяти я был назвал их низушками-полуросликами. Деловитые, работящие, знающие, где и как обойти систему, и потому преуспевающие. А здесь, с этой до блевоты податливой Управляющей, что в прошлом имела дело не с бесправными добровольно низшими, считай, рабами, а с квалицированной рабочей силой, имеющей немало гражданских прав… в этих условиях подобные им более чем успешны. И как только возникла угроза их благостному существованию, и – что самое главное – свободе, они тут же помчались сюда, явно уповая на свою репутацию работяг.

– Мы никогда не подводили тебя, Мать! – орал широкоплечий лидер группы, для убедительности стуча кулаком себе по ладони. – Мы каждый день выполняем минимум по два задания! Мы рубим деревья, таскаем камни, сжигаем мусор, убиваем ядовитых насекомых. Мы делаем все, что ты велишь! И мы счастливы! Мы истово трудимся тебе во благо!

– Трудимся! – поддакнула девка и, убрав руку за спину, показала в пространство средний оттопыренный палец. – Мы любим тебя, Матушка! – ее кулак трансформировался в кукиш.

Закашлявшийся от смеха парень повторил ее жестикуляцию и, почти не скрывая глумливость, проблеял:

– Мы любим тебя, Матушка! Любим!

– Всей душой! – подпела девка и, подняв руки, грациозно потянулась, напрягая подтянутое подкачанное тело.

– Этот человек – зло! Команданте Оди должен уйти, Матушка! Поверь нам! Он уже убил многих, и это не закончится до тех пор, пока он не убьет всех твоих детей! Изгони злодея из созданного тобой рая! Он как бешеный дивинус, что жаждет только убивать! Мы молим тебя, Матушка! Молим!

Если Управляющая и отвечала им, я это не видел – здесь система общалась только прямой отправкой текстовых данных в глазные чипы.

– Посмотри, что он творит! Он уже порушил навесы, срубил тенистые деревья. Наш навес! – лидер группы сорвался на дикий визг разъяренной свиньи, лишившейся родного хлева. – Он приказал снести наш обжитой навес! С сеткой от комаров, с любовно сколоченными постелями, с полочками под потолком. Он лишил нас дома! И почему?! Потому что мы слегка ошиблись в свое время, построив навес так, что он лишь слегка мешал твоему благостному взору?! Ты позволила нам там остаться! Ты разрешила! А он… он даже не стал слушать нас! А его помощник – узкоглазая долбанная обезьяна! – ударил меня в лицо, когда я открыл рот для робкого протеста! Они только пришли – и уже хозяева! А ведь они – людоеды! Наверняка людоеды! Им каждый день сырое кровавое мясо подавай! Мужчин съедят, а женщин изнасилуют – и тоже сожрут! Твари! Они прикончат нас, Матушка! Не обрекай нас на смерть своей терпимостью!

– И они оскорбляют тебя, Матушка! – торопливо заговорил парень, получив толчок от стоящей рядом девки. – Он сказал – ты фальшивка! Ты ненастоящая! Говорит, что ты ложная Мать! Говорит, что ты глупая! Он богохульник! Богохульник!

– Богохульник! – поддержала его подкачанная девушка.

Так ли это, команданте Оди?

Еще бы ей не спросить – оставив клетку в конце прохода, я бесшумно преодолел оставшиеся метры и последние пару минут стоял впритык к спинам недовольных, с интересом слушая их обвинения.

– Мне посрать, – буркнул я, произнеся эти слова прямо в ухо девки и зло клацнул зубами.

С заполошным перепуганным визгом та шарахнулась в сторону и упала в воду, распугав мелких рыбешек. Забившись, отталкиваясь ногами, он поползла прочь, не сводя с меня диких расширенных глаз. Очнувшийся парень – этот тормознутый ушлепок уже раздражал – с коротким блеянием тоже отпрыгнул примерно сантиметров на двадцать и задумчиво затих, пребывая в замешательстве.

– Ты точно не бог, – добавил я, поверх головы повернувшегося ко мне лидера рабочей группы глядя на помятый стальной шар. – Ты… машина. Искусственный разум, управлявший гигафабрикой. И не больше того.

Все твои утверждения верны, команданте-мерсенарио Оди.

Опустив глаза ниже, я с широкой усмешкой произнес, вколачивая каждое слово в мозг трясущегося упыря передо мной:

– Я убивал и буду убивать. Но… я не понял… ты назвал меня насильником и людоедом? – подавшись вперед, я заглянул в покрытое бисеринками пота скуластое лицо. – Да?

– Я… это…

– Вы идите, – улыбнулся я и качнул головой в сторону выхода. – Идите…

– Сохрани и оборони, – забормотал лидер группы, для чего-то тяня ко мне дрожащую руку. – Сожмем ладони в братском рукопожатии и пред очами Матери поклянемся жить в вечной дружбе и сог-гласии…

– Идите, – повторил я, отступая на шаг и отворачиваясь. – Идите…

– А-а-а-а… – тонко затянула продолжающая лежать в воде девка, смотря, как я снимаю с пояса передатчик.

Дура думала, что я собираюсь включить его и отдать страшный для них приказ? Она ошиблась. Все это время – как только я подошел ближе – передатчик уже был включен на прием. Каппа слышал каждое слово, а теперь мне надо дать лишь общие указания… конкретику мечник придумает уже сам.

Когда я вернулся, неся с собой клетку, троица уже была у дальней стены и, скребя по ней жопами, смещалась к выходу.

– Мы отдадим все, команданте! – прозвучало молящее из коридора. – И мы покаемся! Мы рабами будем! Рабами будем!

Рабство – неприемлемо.

Я промолчал. Я мерно и спокойно дышал, отсчитывая секунды. И спустя пару минут, когда убегающие ушлепки уже были за пределами храма, я снова заговорил.

– Каппа, – обронил я в передатчик. – Эти…

– Я понял о ком ты, лид.

– Они хотят делиться… и много работать нам в помощь. Бесплатно.

– Да, лид.

– Их старший…

– Да, лид.

– Я слышал, он неудачно упал. И выбил себе зубы…

– Я тоже слышал, лид. Еще он сломал себе обе руки и отрезал при падении по мизинцу на каждой ладони. И надо же ему было напороться языком на торчащее из земли лезвие… почти отрезал.

Команданте Оди. Я уловила завуалированную угрозу в адрес Кортеса Маруне?

– Иногда Каппа – настоящий провидец, – буркнул я.

Сведения о подобных умениях –

ложны или же основаны на заранее получаемой извне важной информации.

– Я пришел поговорить. О многом.

Дополнительное задание выдано. Проверь интерфейс, команданте Оди.

– Не, – покачал я головой и взмахнул рукой.

Клетку с резко притихшим плуксом, решившим перестать буянить, как только мы вошли в темноту, я бросил в неглубокую лужу. Там, где ее содержимое могли разглядеть глаза системы. За саму чешуйчатую тварь я особо не переживал – все равно уже подыхает. Внешне плукс этого никак не показывал, продолжая попытки выбраться. Да и как понять самочувствие безголовой твари с пастью на животе? Но я как-то почувствовал – пленнику осталось недолго. Час, может два. И он сначала свалится, а затем умрет. И ведь это не голод, не жажда. Хотя может и они – вот только плуксу требовалась не вода и не мясо, а нечто особенное и ранее уже мне встречавшееся.

– Брассарра и Даурра, – пробормотал я, пиная вяло задергавшуюся клетку носком ботинка. – Да?

Команданте Оди. Уточни. Внимание!

Из шара вырвался одинокий красный лазерный луч и уперся в клетку.

Это существо должно быть умерщвлено немедленно!

– Никаких дополнительных заданий пока, – на этот раз я покачал выставленным указательным пальцем.