Банка с червями Чейз Джеймс

В трубке словно шмель загудел.

– Прекрасно, Барт. У тебя был шанс, и ты его упустил.

– Что верно, то верно.

– А мне звонил мой придурок – предлагает выйти за него замуж. Я оцепенел:

– И ты согласна?

– А почему бы и нет? У него яхта, квартира в пентхаусе, слуги и солидный счет в банке. Почему же мне за него не выйти?

– Подожди минутку! Подумай. Неужели лучшие годы своей жизни ты собираешься вертеть задом перед этим ничтожеством?

– Ради яхты, квартиры в пентхаусе и денег я на многое другое соглашусь. Будто бы ты не согласился!

Я подавил вздох:

– Что ж, дело твое. Валяй выходи за него. И будь счастлива.

– Учти, если я выйду за него, я буду верной женой. Так что я прощаюсь с тобой навсегда, Барт. Был и у тебя шанс, правда? Но ты его упустил. – И Берта повесила трубку.

Расстроенный, я снова откинулся на подушку, и немного погодя мой мозг услужливо заработал. Ничего, на свете немало других красоток. Разнообразие придает жизни остроту, и смена декораций сулит новые приятные переживания. А вообще эта болтовня, что Берта будет верной женой, – смех, да и только.

И я снова заснул.

За поздним ужином я прочел некролог о Хэмеле в “Парадиз-Сити геральд”. Сообщения о его самоубийстве поместили на первой странице. О предсмертной записке не упоминалось. Видно, Мэлу Палмеру удалось ее припрятать. В статьях были какие-то намеки насчет того, что Хэмел переутомился и впал в депрессию. Его жена слегла от горя, а интервью деятелям телевидения и журналистам дал ведающий всеми формальностями Палмер, специально выйдя к шлагбауму. За шлагбаум не пропустили никого. Я представил себе, каково пришлось Майку О'Флаэрти, наверное, он такого в жизни не переживал. Палмер сделал краткое заявление. Миссис Хэмел никаких интервью давать не будет.

В ресторане вокруг меня только и говорили, что о смерти Хэмела. Итог подвела какая-то горластая дама:

– Что ж, если человек пишет такую грязь, он уж точно с приветом. Я говорю про все эти его постельные сцены. И слава Богу, что он умер!

Мне хотелось рассказать ей, как она ошибается, но я воздержался. И с грустью подумал о Хэмеле. Мне он нравился.

Ближе к половине двенадцатого я поехал в Парадиз-Ларго. Подъехав к шлагбауму, я увидел с десяток людей, они расположились на траве у дороги, курили и разговаривали. Акулы пера знают свое дело!

Из сторожки вышел О'Флаэрти.

– Ну, брат, – посочувствовал я ему. – Вижу, у тебя тут весело! Он усмехнулся:

– Да уж! Мимо меня никто не пройдет. Никто и не прошел. Так я и сказал Лепски. – На луноподобном лице О'Флаэрти выступил пот. – Ну и дела!

– И не говори! – Я подождал, пока он поднял шлагбаум, и, провожаемый завистливыми взглядами, поехал к дому Хершенхаймера. Меня впустил Карл.

– Слушай! – воскликнул он. – Старик совсем спятил!

– И что?

Карл усмехнулся:

– А ничего. Джервису не дал даже прилечь. Напусти-ка на себя деловой вид. Я уже сыт по горло. Пока.

Когда мы расстались, я вошел в коттедж, увидел поджидавшие меня бутерброды и уселся за стол. Мне не терпелось узнать, что происходит через дорогу. Интересно, Палмер все еще суетится там?

Как только я принялся за бутерброды, появился Джервис. Я сразу увидел: на нем лица нет.

– Мистер Андерсен, я не смогу заснуть, пока не поговорю с вами.

– Что-то не так?

– Увы. – Джервис подошел к столу и опустился на стул. – Ну и день выдался! Мне пришлось дать мистеру Хершенхаймеру успокоительного. Сейчас он спит.

Я жевал третий бутерброд.

– Что же случилось?

– Мистера Вашингтона Смита и его жену уволили.

Меня эта новость не удивила. В ней был свой резон. Если знать то, что знал я, то и дураку ясно:

Смит с женой опасны для Поффери, который прятался в доме.

Но я сделал удивленное лицо:

– Уволили?!

– Да! – Вид у Джервиса был совсем несчастный. – Мистер Палмер объявил им, что они должны уехать немедленно. Им не дали даже упаковать вещи. Ужасно! И это после пятнадцати лет верной службы! Правда, им заплатили жалованье за год. Мистер Палмер объяснил, что это миссис Хэмел настаивает, чтобы они уехали. Он был с ними очень деликатен. Видно, и сам потрясен.

– Лихо! – сказал я.

– Мне будет очень не хватать мистера Смита. Уму непостижимо! Ведь мистер и миссис Смит содержали дом в безупречном порядке.

– А про миссис Хэмел что-нибудь известно?

Джервис пожал костлявыми плечами. По выражению его лица было ясно, что Нэнси Хэмел лишилась его расположения.

– Мистер Смит даже не смог попрощаться с ней. Все произошло так внезапно.

Я взял еще один бутерброд. На этот раз с кусочками краба, сдобренными майонезом.

– И кто же теперь будет вести хозяйство?

– Вот этого-то ни я, ни мистер Смит не понимаем. Мистер Палмер сказал мистеру Смиту, что до отъезда миссис Хэмел за домом будет присматривать Джош Джонс. Она намерена сразу после похорон продать и дом и участок.

– Джош Джонс? – Я сделал вид, что не понимаю. – Кто это?

– Он рулевой на яхте у миссис Хэмел. – Джервис опустил глаза. – Это плохой негр.

– А мистер Палмер еще там?

– Он уехал, как только удалились полицейские.

Теперь у меня были все необходимые сведения. Мне хотелось, чтобы Джервис ушел и не мешал мне. Я сказал ему, что у него усталый вид. И заверил, что буду на месте, если вдруг ему понадоблюсь. Он понял меня и удалился в дом. Выждав минут пять, я поспешил к воротам и взобрался на дерево.

В гостиной у Хэмелов горел свет, но занавески были задернуты. Я представил, как за этими занавесками сидят Нэнси и Поффери – строят планы, что делать с деньгами, когда Нэнси их унаследует. Прислонясь спиной к стволу, я сидел и ждал, не сводя глаз с дома Хэмелов.

Ничего не происходило.

Через час свет в гостиной погас, но вспыхнул в дальнем конце здания. Что там? Спальня Нэнси? Потом я услышал шум приближающейся машины. Наклонившись, я увидел, что у ворот Хэмела остановился автомобиль. Из него вышел Джош Джонс, нажал красную кнопку и подождал. Ворота открылись. Он снова сел за руль и повел машину по аллее. Ворота автоматически закрылись.

Когда он остановился, над входной дверью зажегся свет, и она распахнулась.

В проеме двери показался Поффери!

Ошибиться я не мог: это был он, широкоплечий, плотно скроенный. Джонс что-то крикнул ему, и свет над дверью погас. Я напряженно вглядывался в темноту, но смог различить только силуэт машины.

Потом в гостиной за занавесками снова зажегся свет.

Все также прислонившись к стволу, я ждал. Прошло несколько минут, и свет зажегся в комнате, соседней с комнатой Нэнси. Я продолжал ждать. Время тянулось медленно, наконец свет погас везде.

Я слез с дерева и вернулся в коттедж. Джервис оставил на столе бутылку шотландского виски. Я налил себе, выпил и сел.

И тут мне в голову пришла блестящая мысль. Временами меня даже самого удивляет, как быстро соображают мои мозги, если дело касается денег.

Миллион долларов!

«Барт, дружище, – сказал я себе, – ведь этот миллион ждет тебя совсем близко – через дорогу. Сыграй правильно – и миллион твой!»

Через дорогу, в доме Хэмела, прячутся двое террористов. Один из них унаследует состояние Хэмелов. Я не знал, сколько получит наследник, но если учесть, что книга Хэмела должна принести, грубо говоря, одиннадцать миллионов, то всего миллионов на кону должно быть не меньше двадцати.

Двадцать миллионов! А я-то, дурак, еще удивлялся, как это Диас так легко расстался с деньгами, отдал мне пятьдесят тысяч долларов и даже попытки не сделал заставить меня замолчать. Господи! Какой же я был дурак! Диас прекрасно понимал, что стоит мне поднять шум – и двадцать миллионов, а то и больше, уплывут у них из рук. Чего же удивляться, что он так легко отдал мне деньги. Пятьдесят тысяч, всего-то! Это же мелочь.

Я вспомнил мрачное пророчество Диаса о том, что я плохо кончу, если попытаюсь еще раз нажать на него.

Увидим!

Нет, эта подлая грязная скотина не отпугнет меня от миллиона долларов.

На столе стояла пишущая машинка.

"Придется, Барт, снова корпеть над бумажками, – сказал я себе. – Надо ненадежнее застраховать свою жизнь”. В двух экземплярах я изложил все факты, которые знал: как Нэнси привезла Поффери в дом Хэмела, как она уехала на яхту, чтобы обеспечить себе алиби, как Поффери убил Хэмела и устроил так, чтобы это выглядело самоубийством, в конце донесения сообщил, что он и Нэнси все еще в доме, осажденные жаждущей новостей прессой.

Первый экземпляр заявления я положил в конверт и адресовал его Говарду Сэлби, вложив туда же записку. В ней я написал, что, если я не объявлюсь в течение двадцати четырех часов, он должен передать конверт начальнику полиции Терреллу. Второй экземпляр заявления я вложил в другой конверт.

Я налил себе еще виски и, с облегчением откинувшись на спинку кресла, стал обдумывать дальнейшие шаги.

Потом, придя к заключению, что все предусмотрел и обдумал, я предался мечтам о том, как поступлю со своим миллионом.

Я подумал, не стоит ли позвонить Берте и сказать ей, чтобы она не выходила замуж за своего чудика. Я привык к Берте. Терять ее мне не хотелось. Но, подумав еще, я решил: черт с ней! Забавно будет сидеть себе преспокойно и ждать, когда на меня сами набегут хорошенькие курочки. А уж они-то, конечно, набегут, стоит только разнестись слухам о том, что теперь я стою миллион.

Мечты, мечты!

На следующий день, как только Карл сменил меня, я сразу поехал в Трумен-Билдинг. Там я вручил свой конверт похожей на мышку девице и сказал, что хочу получить расписку. Я стоял над ней, пока она под мою диктовку писала название заявления, которое я оставлял Сэлби, потом ждал, пока она возьмет расписку у Сэлби, который как раз в это время занимался клиентом. Когда она наконец вернулась, я попросил ее спрятать мое заявление в сейф.

Девица поморгала глазами навыкате и пообещала.

Чтобы взбодрить ее, я улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой и вкрадчиво произнес:

– У вас красивые руки.

Больше мне нечем было польстить ей, не погрешив против правды. Она стала красная, как вареная свекла, и глупо улыбнулась.

Я ушел с сознанием, что устроил ей праздник.

У агентства Парнэлла было много платных поставщиков информации, полковнику это стоило уйму денег, но, в конце концов, зелененьких у него хватало, а для успешной работы необходимо иметь уши повсюду.

Я связался с Амелией Бронсон – второй секретаршей Марка Хайби.

Амелия Бронсон была сварливой пожилой толстухой, лицо ее напоминало изношенный ботинок, однако ум отличался не меньшей остротой, чем бритва. Она тоже уже несколько лет сотрудничала с нашим агентством, за что получала по праздникам подарки. Каждое Рождество ей посылали индейку и две бутылки шотландского виски, а на день рождения – корзину с продуктами. И пока агентство не собиралось искать ей замену.

Я повел ее в итальянский ресторан, где она уничтожила огромную тарелку спагетти, плюс сыр, плюс салат, а после кофе и бренди пришла в размягченное состояние и охотно заговорила.

Марк Хайби был адвокатом Хэмела. Следовательно, он вел все дела Хэмела, а Амелия, соответственно, оформляла бумаги. Поэтому я стал задавать ей вопросы, а она, ублаготворенная обильным угощением, не скупилась на ответы. когда мы расстались, я сунул ей стодолларовую бумажку. Мне противно было это делать, но Амелия любила деньги не меньше, чем еду.

Потом я поехал в контору Солли Финкельштейна. Этого было не так-то просто застать. Эс Эф, как его звали в городе, без устали делал деньги. Он был самым крупным ростовщиком на всем Тихоокеанском побережье. Ему тоже на каждое Рождество агентство посылало роскошную корзину с деликатесами, и, когда нам нужно было узнать, кто занимает деньги и находится в стесненных обстоятельствах, он снабжал нас необходимыми сведениями.

Я выяснил у него, можно ли получить взаймы миллион. Он сказал, что это не составляет труда. Хуже с теми, кто мелочится и просит в долг сто тысяч. Что же касается миллиона, то за ссуду берется двадцать пять процентов и дополнительные гарантии не так уж важны. Говоря это, он хищно улыбнулся:

– Тех, кто плохо платит, Барт, мы сами находим.

Я понимал, что это значит. Явится головорез со свинцовой трубой. Или плати, или…

К этому времени я собрал уже исчерпывающую информацию и, чувствуя себя во всеоружии, поехал на набережную. Здесь, сидя в машине, я стал наблюдать за тем, что происходит. Вокруг бродили зеваки-туристы, торговцы зычными голосами сулили большие скидки, разгружались рыбачьи лодки.

Мои мысли занимал Диас. Опасный змей, но я был уверен, что мне удастся так зажать его, что он не сможет меня ужалить.

Проверив револьвер в кобуре под пиджаком, я наконец решился, выбрался из машины и направился в “Аламеду”.

Когда я приблизился к стойке бара, где толпился народ, толстый бармен-мексиканец приветствовал меня приторной улыбкой. Рыбаки и всякий сброд, подпирающие стойку, обернулись было, но тут же снова вернулись к выпивке.

– К Диасу, – бросил я бармену.

Он кивнул и пошел к телефону. Я не стал ждать конца переговоров и двинулся к кабинету. Распахнул дверь и остановился на пороге. Диас сидел за столом, зажав в зубах сигарету. Когда я вошел, он как раз вешал трубку.

– Привет, – сказал я. – Припоминаете меня? Я придвинул к столу стул с высокой спинкой и сел на него верхом, изображая на лице дружескую улыбку.

– Я ведь предупреждал вас: держитесь от меня подальше, – тихо процедил он голосом, похожим на шипение змеи.

– Времена меняются, – ответил я. – Вчера – это вчера, а сегодня – сегодня.

Он сбросил пепел с сигареты на пол. Его змеиное лицо ничего не выражало.

– Что вам надо?

– У вас новый партнер, – объявил я. – Это я.

– Я же предупреждал тебя, сукин сын. Ладно, ты свое получишь, – Диас оскалился, и у него в руке оказался револьвер.

Я продолжал улыбаться.

– У вас хватит ума не стрелять в меня в своем кабинете, – сказал я, – и вообще вы в меня стрелять не станете: хотите не хотите, но я теперь ваш партнер, ничего не поделаешь. Ведь вы вряд ли решитесь потерять двадцать миллионов или того больше, правда же?

В его глазах мелькнула нерешительность, и он убрал револьвер.

– Слушай, ты, шантажист проклятый… – начал он и не договорил.

"Дешевый блеф, – подумал я. – Похоже, все легко устроится”.

– Давайте я изложу все по порядку, – продолжал я. – Все это вы знаете, но мне хочется, чтобы вы уразумели: я тоже знаю. Догадываюсь, что все придумал Поффери. Не думаю, что вы. Вы просто поняли свою выгоду и вскочили в поезд на ходу, как я сейчас. Наверно, дело было так: Поффери обнаружил, что писатель-миллионер влюбился в его жену, и смекнул, что это пахнет наличными. На Нэнси висело два убийства, она скрывалась от итальянской полиции. Когда Хэмел сделал ей предложение, Поффери понял, что Нэнси сможет улизнуть из Италии да еще после смерти Хэмела получит его состояние. И вот Нэнси выходит за Хэмела, а Поффери перебирается сюда и прячется на острове. Нэнси его опекает. И тут на сцене появляюсь я, Поффери пугается и с помощью Джоша Джонса устраивается у вас. Вы заключаете с ним сделку и даете ему пристанище. Когда я нажал на Нэнси, чтобы заполучить ее деньги, она предупредила вас. Вы, действуя как ее агент, решили, что от меня лучше откупиться. Вы все это ловко проделали, сумели обвести меня вокруг пальца. Меня поразило, что вы тут же выложили пятьдесят тысяч наличными, это был ловкий психологический трюк. Вы от меня откупились, но потом – когда Поффери при содействии Нэнси убил Хэмела, обставив все так, будто имело место самоубийство, – я узнал, какая сумма была на кону. – Тут я достал из кармана свое заявление и положил перед Диасом на стол, а рядом положил расписку Сэлби. – Взгляните, – предложил я. – Здесь все напечатано.

Пока он читал заявление и изучал расписку, у него по щекам побежали струйки пота.

– Ну что ж, давайте стреляйте в меня, – сказал я улыбаясь. – Застрелите – и прощай зелененькие, а ваши дружки окажутся за решеткой до конца жизни. Но пусть вас это не останавливает…, так что давайте стреляйте.

Он положил револьвер, потом пристально поглядел на меня, его змеиные глаза как будто остекленели.

– Я не жадный, – продолжал я. – Все, что мне надо, – это миллион долларов, и я хочу получить их прямо сейчас. Я мог бы выжать из вас намного больше, но мне миллиона хватит. А у вас и ваших приятелей все равно останется куча денег. По-моему, все по справедливости, разве нет?

Но Диас молчал, не сводя с меня глаз.

– У меня есть для вас еще кое-какие сведения, – продолжал я, все больше входя в роль. – Во-первых, чтобы оформить все бумаги с недвижимостью Хэмела, потребуется месяца три. Во-вторых, хорошая новость: Нэнси унаследует почти все. Это получается что-то около двадцати миллионов. К тому же авторские права принесут ей большой годовой доход. И рассчитывать на него можно еще несколько лет. Неплохой куш, а?

Однако Диас по-прежнему молчал.

– Миллион нужен мне немедленно. – Я нагнулся и дружески улыбнулся ему. – И проблем с этим нет. Я уже договорился с Солли Финкельштейном. Вы подпишете бумагу, и он ссудит вам миллион долларов под двадцать пять процентов. Ну как дополнительную гарантию он хочет под залог ваше здешнее заведение, – все, конечно, полюбовно. Понятно, если вы с ним вовремя не расплатитесь, он пошлет к вам своих молодчиков, но раз вам светят такие деньжищи, расплатиться вам будет плевое дело. Вы меня слушаете?

Диас походил на змею, загнанную в угол мангустом.

– От вас только и требуется подписать эту бумагу, которую составил Солли, и сделка заключена. – Я вынул из бумажника контракт, продиктованный Эс Эф, и положил его перед Диасом.

– Я ничего не подписываю, – огрызнулся он, но все же склонился над столом и прочел бумагу. – Ни за что не подпишу! – завизжал он. – Ты что, считаешь меня сумасшедшим?

– Вы будете сумасшедшим, если не подпишете, дорогой мой партнер, – ответил я. – Не подпишете – прощай миллионы. И пожалуйте на двадцать лет за решетку. Так что решайте!

Диас продолжал рассматривать конверт, пот градом катился с его лица. Солли Финкельштейна знали все, а главное – знали, как он собирает неуплаченные вовремя деньги. Диас понимал: если он подпишет контракт, а потом не сможет расплатиться, останется калекой до конца своих дней.

– Очнитесь же, тупица! – воскликнул я, потеряв терпение. – Подписывайте, а не то я подниму шум. Меня, конечно, на три года засадят, но вашу троицу упекут не меньше чем на двадцать, и миллионы тю-тю. Так что решайтесь, недоумок.

Диас шевельнулся, но ни на что серьезное не отважился, только отер пот с лица.

– Да успокойтесь вы, – решил я подбодрить его. – Больше вы меня не увидите. Как только Солли даст мне деньги, я отряхну пыль этого города со своих ног. Подумайте, какие перед всей вашей компанией откроются возможности, когда вы приберете к рукам все эти миллионы плюс годовой доход!

Мне было ясно: я припер Диаса к стенке и пути назад у него нет и быть не может. Дрожащей рукой он взял ручку.

Я не сводил с него глаз.

Миллион долларов приближался!

Я уже слышал, как ко мне наперегонки спешат красотки одна лучше другой.

И вдруг все изменилось. Я увидел, что Диас выпрямился и устремил взгляд куда-то мимо меня. Лицо у него исказилось до неузнаваемости.

Резкий мальчишеский голос выкрикнул:

– Вы убили моих братьев, сеньор Диас. А теперь я прикончу вас!

Я круто повернулся.

На пороге стол Джой. В маленькой грязной руке он держал револьвер 38-го калибра. И целился прямо в Диаса.

– Не смей, Джой! – завопил я. Оглушительный выстрел потряс комнату. Я перевел глаза на Диаса. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Он так и сидел за столом над неподписанным контрактом, сжав пальцами ручку.

Я действовал быстро. Вскочил со стула, схватил со стола контракт, мое заявление и расписку адвоката Сэлби. Запихнул все это в карман и ринулся к дверям.

С порога мне улыбался Джой. Улыбался счастливой улыбкой ребенка, получившего подарок в красивой обертке.

– Кто убил моих родных, мистер Андерсен, тому самому смерть.

– Сейчас же убирайся отсюда! – крикнул я.

– Бегу, мистер Андерсен. – Он снова улыбнулся и выскочил из комнаты.

Но далеко уйти ему не удалось. Трое могучих мексиканцев скрутили его и втолкнули обратно в кабинет. Один из них вырвал у Джоя револьвер.

Кабинет заполнился людьми. Три потаскушки пробились вперед и подняли визг. Все в ужасе смотрели на то, что осталось от Диаса.

Обойдя зевак, я поспешил к дверям.

Уже выйдя из кабинета я услышал перекрывающий общий шум голос Джоя:.

– Я убил его! Убил! Слышишь, Томми? Слышишь, Джимбо? Я его убил!

Я выбрался на улицу, сел в машину и уехал, как раз когда воздух прорезали полицейские сирены.

Домой я прибыл уже в полном унынии и от страха был весь в холодном поту.

Больше всего я боялся, что за меня возьмутся полицейские.

Меряя шагами просторную гостиную, я уговаривал себя, что в “Аламеде” никто моей фамилии не знает. Правда, бармен вспомнит, что я навещал Диаса дважды и что я находился в кабинете Диаса, когда Джой нажал на спуск. Мне удалось ускользнуть в суматохе. Я был уверен, что никто не заметил, как я уходил, но что, если полицейские начнут задавать вопросы? Джой у них в лапах. Кто убил Диаса, сомнений не вызывает, но когда полицейские начнут допрашивать Джоя, не впутает ли он меня?

"Успокойся, – приятель, – убеждал я себя. Вы же с Джоем друзья. Он не выдаст”.

Я налил себе виски, выпил и налил снова.

"Будем надеяться, что не выдаст, – думал я. – Сделать-то все равно ничего нельзя. Остается только надеяться”.

Что же дальше?

Диас мертв, но Нэнси и Поффери живы-живехоньки. Я представил, как они вместе с Джошем Джонсом прячутся в доме Хэмела. Опаснейшая троица. Как бы мне ни хотелось получить миллион долларов, у них я его вымогать не стану. Это все равно, что баловаться с динамитом.

"Барт, голубчик, – говорил я себе, – пошли улыбнувшемуся тебе миллиону воздушный поцелуй и успокойся. Эта троица тебе не по плечу. Надеяться можно только на то, что полицейские не сядут тебе на хвост. Если повезет, то не сядут. А когда вернешься в агентство, будешь, как всегда, вкалывать за гроши, подыщешь дамочку, которая не станет требовать слишком много расходов, и так будет продолжаться до тех пор, пока полковник не решит тебя уволить, и ты сядешь на пенсию и начнешь ждать смерти”. Я налил себе еще виски.

Господи! Настроение у меня было хуже некуда!

Я сидел, ни о чем не думал, пил и постепенно хмелел. По ковру поползли тени. Через шесть часов мне предстояло явиться на дежурство в Ларго к старому психу.

Зазвонил телефон, я налил себе еще и не стал снимать трубку.

Может, это Берта сменила гнев на милость, но сейчас мне говорить с Бертой не хотелось. Ведь это проклятое дело с миллионом она затеяла. Пусть себе звонит.

Прошло немного времени, и телефон смолк. Несмотря на черное уныние, я проголодался. Шатаясь, побрел в кухню. Но в холодильнике ничего не оказалось, только бутылка виски.

Я вернулся на прежнее место и закрыл глаза. Шло время. Мне чудилось, будто я сижу в машине и жду чью-то очередную жену: вот сейчас она выйдет из затрапезного отеля, где развлекалась со своим Ромео, – таково мое будущее.

Вдруг в дверь настойчиво позвонили. Я, вздрогнув, проснулся.

Полиция?

Я поднялся. Недолгий сон помог мне протрезветь. Я взглянул на часы – пять минут двенадцатого.

Снова зазвонили в дверь.

Я пригладил волосы, одернул помятый пиджак и вышел в прихожую. Сердце учащенно билось. “Как бы получше соврать Лепски, когда он начнет задавать мне вопросы”, – лихорадочно соображал я.

Звонок раздался снова.

Я открыл дверь.

Отодвинув меня, в гостиную прошла Глория Корт.

"Только этого мне не хватало, – подумал я. – Небось явилась за десятью тысячами, которые я ей пообещал”.

Еле волоча ноги, я проследовал за ней.

– Послушай, детка… – начал я.

– Заткнись! – рявкнула Глория. – И слушай меня!

Она бросилась в кресло и уставилась на меня с тем выражением, какое умеют напускать на себя некоторые женщины, желая повергнуть мужчину в полное смятение.

– Хочешь выпить? – предложил я.

– Слушай! Я уезжаю, но, прежде чем уеду, хочу тебе кое-что рассказать.

Вид у нее был такой взволнованный, что я оставил бутылку в покое и плюхнулся в кресло рядом с ней.

– Ладно. Я тебя слушаю, – сказал я.

– Помнишь “жучок”, который ты мне дал? Я установила его, как ты сказал, в кабинете Альфонсо. И подслушивала все, что там говорилось. Если бы не этот “жучок”, меня бы сейчас здесь не было. Меня бы вытащили из моря с вышибленными мозгами.

Я в изумлении уставился на нее:

– Послушай…

– Нет, это ты послушай! Это ты послушай! Этот мерзавец Альфонсо задумал меня прикончить! Я слышала, как он поручил ниггеру Джонсу оглушить меня и бросить в воду. – Глория вдруг улыбнулась. Такой улыбке позавидовала бы кобра. – Только я Диаса перехитрила. В результате он мертв, а я жива.

Я продолжал смотреть на нее, ничего не понимая.

– Да, твой “жучок” спас мне жизнь! А теперь ты можешь спасти жизнь Нэнси Хэмел.

– Что, черт возьми, ты несешь? При чем тут Нэнси?

– Две ночи подряд я подслушивала разговоры Поффери с Диасом. И вот что выяснила: у Нэнси есть сестра-близнец. Они похожи как две капли воды: Нэнси и Лючия. Понимаешь?

Ну вот, последний кусочек головоломки лег на свое место. Две кровати в палатке, женщина, которую я увидел, когда она вместе с Поффери и Джонсом покидала яхту. Это была Лючия, не Нэнси!

– Продолжай! – сказал я.

– Я слышала, как Диас и Поффери радовались, до чего хитро они все придумали. Лючия должна заменить Нэнси, поэтому сперва они разделались с Пенни Хайби, ведь она сразу заподозрила бы подмену. Потом Лючия позвонила Нэнси и попросила ее приехать в “Аламеду”. А для своей сестры Нэнси на все готова. Ведь именно Нэнси оплатила их бегство из Италии и спрятала эту парочку на острове. Когда Нэнси приехала в “Аламеду”, они заперли ее в одной из комнат. Лючия надела платье Нэнси и провезла Поффери, спрятанного в багажнике “феррари”, в дом Хэмела. Проехать мимо охраны ей ничего не стоило. Охранник считал, что в машине Нэнси. Лючия же, оставив Поффери в доме, отплыла на яхте с Джонсом и таким образом устроила себе алиби. Когда Поффери убил Хэмела, Лючия вернулась. Этот старый дурак Палмер принял ее за Нэнси. Он взял на себя полицейских и журналистов. Вчера вечером Нэнси усыпили и Джонс перевез ее обратно на виллу. Она, Лючия, Поффери и Джонс до сих пор там.

– Джонс привез ее в багажнике?

Глория кивнула.

Все это было похоже на правду. Вероятно, Лючия, выдавая себя за Нэнси, предупредила О'Флаэрти по телефону, что приедет Джонс. Так что он легко проехал мимо охраны.

– Значит, ты говоришь, Лючия и Нэнси близнецы и в точности похожи друг на друга? – переспросил я.

Глория сделала нетерпеливое движение:

– Я же сказала: как две капли воды. Я мельком видела Лучию. Вылитая Нэнси. И вот что я еще тебе скажу. Я слышала, как Альфонсо договаривался с этим ниггером обо мне. Он сказал, что от меня можно ждать неприятностей. Ведь я же бывшая жена Раса. И когда они наложат лапу на наследство Хэмела, я могу потребовать свою долю. Он велел Джонсу избавиться от меня: стукнуть по голове и сбросить в море. Подумать только! Это мой-то любящий, пылкий Альфонсо! Представляешь? – На ее лице снова появилась хищная, злобная улыбка. – Только я расправилась с ним раньше, чем он расправился со мной.

Я ничего не понимал;

– Что ты хочешь сказать?

– Я ведь знала, что тех двух убили по его распоряжению, ну, тех мальчишек-индейцев. Вот я и разыскала Джоя и дала ему один из револьверов Альфонсо. А Джою только револьвера и не хватало! – Глория снова улыбнулась. – Так что этот малыш расправился с Диасом, как надо!

– Господи! – воскликнул я.