Между двумя мирами. Сердце Абриса Ефиминюк Марина

– Нам лучше уйти, – процедил Вудс.

Повернувшись к толпе газетчиков спиной, он взял из моих рук плащ, помог быстро надеть. Григорий нас не остановил и не попытался заговорить с наследником, хотя, очевидно, прекрасно знал, что мой спутник вовсе не является профессором в Кромвельском университете, как думали многие в Тевете. Я приказала себе не принимать близко к сердцу откровенное разочарование в лице бывшего приятеля (будущего шефа) и не сомневалась, что вскоре меня ждали крупные неприятности. Торговаться рядом с кучей газетчиков все равно было сумасшествием, стоило хорошенько обдумать щекотливую ситуацию и оставить выяснение отношений на завтра.

Мы вышли из дворцовых дверей на мраморные влажные ступени. Сверху сыпал пудрой мелкий неприятный дождь. Серое небо ложилось тяжелым одеялом на шпили дворцовых башен. На улице царили грязные сумерки, и на парковой аллее уже зажигали фонари.

– Прикрой голову, – велел Кайден.

– Он знает, кто ты, – вымолвила я, покрывая голову широким капюшоном.

Во время выставки на площадь перед дворцом пускали городские наемные экипажи. Мы направились к ожидавшей нас закрытой карете.

– Тебя это беспокоит? – коротко спросил Вудс, поддерживая меня под локоть. – Мы познакомились в прошлом году, когда господин главный артефактор королевской семьи связался с Барнаби ради весьма неоднозначного проекта.

– Он хочет магические ворота и только что нашел отличный повод их получить. Я опасаюсь, что Григ причинит вред моей семье.

– Тогда отдай ему артефакт, – спокойно посоветовал Кайден.

– Ты шутишь?

– Почему нет? Если даже он сможет пробудить ворота, расколоть пространство у него не выйдет, – уверенно заявил он и открыл дверь кареты: – Забирайся.

– Постой, Кайден, – схватила я его за рукав пальто. – Почему ты считаешь, что он не переместится? Он такой же, как я! Двуликий! У него темная руна на полспины.

– На полспины? – изогнул бровь Кайден. – Мне бы хотелось узнать, при каких обстоятельствах ты увидела его голую спину.

– Не при тех, что пришли в голову тебе. Можешь просто ответить? – начала злиться я и повторила: – Почему скольжение ему не подчинится?

– Думал, что ты уже поняла. Ты развела миры и зажгла «Сердце», – напомнил он мне с таким непередаваемым спокойствием, что захотелось его ударить. – Тебе подчиняется пространство, госпожа артефактор.

– Но как же ты?

– А я в тот момент оказался рядом, – то ли съехидничал, то ли сказал серьезно. – Залезай, пока не промокла.

Возница сложил ступеньку, закрыл дверцу, и карета тронулась с места. Из окна я смотрела на проплывающий мимо дворцовый парк, красиво подстриженные деревья, похожие на желтеющие шары, выровненные прямоугольниками кусты. Конские копыта звонко отбивали по брусчатке, шелестели колеса экипажа. Мы минули дворцовые ворота.

– Куда мы едем?

– Лера, ты мне доверяешь? – Кайден внимательно посмотрел на меня.

– Да, – без колебаний ответила я.

– Ты помнишь, я предложил пойти к венчальной чаше?

– Неужели господин наследник собрался к обряднику? – как-то не очень весело подколола я, но он оставался предельно серьезным. – Правда? Сейчас?!

– А чем сегодняшний день хуже любого другого?

И я не нашлась что возразить. В отличие от многих девочек я никогда не мечтала о свадебных платьях, белых лошадях, гостях и прочей чепухе. Получить благословение отца? Подозреваю, что в этот раз он вспомнит, что интеллигентные профессора истории тоже имеют кулаки, и попытается спустить Кайдена с четырех ступенек на крыльце, а в итоге сам себя ранит. Говорить с ним было страшнее, чем поставить перед фактом.

Так чем сегодняшний день хуже любого другого?

– Ты выбрал храм? – спросила я.

– Да. – Он не сводил с меня пристального взгляда. – Дома.

Светлые духи, что я хотела от абрисца? Чтобы он пошел в теветский храм, устроил ритуальные пляски вокруг Древа Жизни, послал парочку бумажек с желаниями на золотое облако?

– Ты смотришь на меня так, как будто я собираюсь выпрыгнуть из кареты, – подколола я.

– Не исключаю.

– В Тевете есть поговорка: «На переправе коней не меняют».

– В смысле я конь? – в лице Кайдена мелькнуло недоумение, и мне стало смешно.

– Тебе явно пора подтягивать теветский, господин наследник.

Через час мы пересекли городские ворота и направились по широкому торговому тракту на север континента. За окном смеркалось, дождь усиливался. Мимо проплывали фермерские угодья, окружавшие столицу. Остался позади городишко, в котором родилась Матильда. Он был такой мелкий, что до сих пор не переполз через городскую стену, к слову, постоянно подновлявшуюся.

– Долго нам ехать?

– Пару часов, – вымолвил Кайден. – Прыжки все еще не получаются, только параллельное перемещение. Пространство раскалывается очень тяжело. Я нашел монастырь точно рядом с городом. Лучше подъехать поближе, чтобы не терять время.

Похоже, он все продумал еще до появления в Тевете и не сомневался, что я сломаюсь. Потрясающая самоуверенность.

Мы заходили в раскол в безлюдном месте за деревьями, чтобы скрыться от случайных свидетелей, а вышли действительно всего в паре сотен шагов от входа в монастырь, со стороны выглядевший совершенно безлюдным.

– Мы далеко от земель Вудсов? – шепотом спросила я. В неземной тишине, накрывавшей землю, было неловко говорить даже вполголоса.

– На другом континенте.

Голубоватая ночная звезда висела так низко, что казалось, ее можно было достать рукой. Безмолвные окрестности заливал седой свет. В пронзительно-холодном воздухе, характерном для конца сезона листопада, ощущался слабый запах горящих костров. На высоких воротах в том месте, где в Тевете обычно чертили знак света, поблескивал сложный рунический символ.

– Руна на воротах означает «принятие», – пояснил он. – Монахи этой обители не подчиняются законам ни одного клана.

Кайден увлек меня к деревянным створкам, в которых имелась калитка со смотровым окошком.

– А если они откажутся провести обряд? – вдруг страшно испугалась я.

– И потеряют возможность взорвать темный мир нашим венчанием? – усмехнулся Кайден. – Никогда в жизни. Хотя думаю, что для вида поломаются.

Он взялся за кольцо, и в тишине прозвучал громкий стук, потревоживший царившее безмолвие. Через несколько минут с грохотом открылось смотровое окно, блеснул свет. Некоторое время человек за воротами рассматривал нас.

– Мы к настоятелю, – вымолвил Кайден.

– Кто?

– Наследник клана Вудс.

Без лишних обсуждений зазвенели ключи, калитка отворилась, и нас пропустили внутрь. Монастырский двор утопал в темноте, мерцали только незнакомые магические символы на стенах построек. Кое-где и вовсе были нанесены длинные рунические вязи. Не отставая от ключника, мы добрались до главной молельни.

– Женщина останется за порогом, – приказал монах.

– Не останется, – с потрясающим нахальством воспротивился Кайден.

В огромном ледяном помещении не было людей. По обе стороны стояло два ряда длинных темных скамей. Проход вел к жертвенному камню, на котором располагались золотые сосуды и блюда с подношениями. Стены испещряли древние мерцающие символы. Молельный зал озарял только струившийся от них свет.

Стоило мне переступить через порог, как древние руны, почувствовав обладателя Истинного света, чуждого темной рунической магии и кровавой жертвенной вере, разгорелись и в храме стало намного светлее. Между бровями монаха прорезалась глубокая складка. Он перевел хмурый взгляд с меня на Кайдена и обратно, но тот предпочел не заметить реакции святого брата.

– Ждите здесь. Я узнаю, примет ли вас настоятель, – приказал он и, шаркая ногами, направился в другую половину храма.

Через некоторое время в молельный зал, ведомый молоденьким монахом, вошел старец. Ключник следовал за ним и что-то беспрестанно шептал.

– Он слеп? – догадалась я, глядя на настоятеля монастыря.

– Не обманывайся, – покачал головой Кайден. – Он слепец, но вот видит и знает больше зрячего.

Сначала для беседы позвали наследника. Некоторое время мужчины что-то тихо обсуждали, но даже на значительном расстоянии ощущалось, что разговор был напряженным. Несколько раз они оборачивались ко мне, и оттого я нервничала еще больше. Наконец меня попросили подойти.

Глаза старца скрывали белесые бельма, но он безошибочно повернулся, стоило мне приблизиться. Протянул сухие руки.

– Мне нужна руна, – голос звучал скрипуче.

Вопросительно посмотрела на Кайдена, и тот согласно кивнул. Подала руку, и холодные, но неожиданно сильные пальцы скользнули по ладони, проверили рубец. Обычно руна была нечувствительна к чужим прикосновениям, но тут я ощутила острый магический укол и поморщилась от боли.

– Ты создаешь и темную, и светлую магию.

– Да.

– Твоя магия прекрасна. – Слепые глаза были обращены к моему лицу, словно старик мог по-настоящему видеть. – Двуликая, ты осознаешь, что ритуал Соединения невозможно разорвать? Ты будешь женой наследнику клана до конца жизни, и он будет тебе мужем до конца жизни. Даже если вы разорвете союз в глазах людей, для богов вы останетесь супругами.

Я бы соврала, если бы заявила, что не испытывала страха. В голове вдруг всплыло несвоевременное во всех отношениях воспоминание, как мы ругались с отцом на старой кухоньке в кромвельском доме, и я кричала в сердцах: «Мне только девятнадцать лет, я не собираюсь к венчальной чаше! И прекрасно знаю, что у нас с Кайденом нет будущего!» В двадцать лет я стояла посреди абрисского святилища, раздразненного Истинным светом, перед слепым монахом, обладавшим недюжинным магическим даром, скорее всего оплаченным зрением, и собиралась обвенчаться с тем самым мужчиной, с которым у нас не могло быть общего будущего. Я просто чокнутая.

– Да, – спокойно вымолвила в тишине.

– Я проведу ритуал, – выпуская мою руку, обратился он к Кайдену.

На моем свадебном обряде не было теветских народных песнопений, воззваний к светлым духам, знакомых с детства молитв и корзинок с розовыми лепестками. Воздух не трещал от переизбытка Истинного света, в окна не светило яркое солнце. Ритуал проходил ночью, а в святилище вообще не было окон. Мы с Кайденом держались за руки над обрядной чашей, наполненной черной водой. От поверхности отражался свет, исходящий от горящих темных рун. Презрев любые законы природы, к нашим пальцам поднимались черные струйки.

Слепой настоятель храма, видевший больше, чем зрячие, тихо бормотал слова заговоров на неизвестном мне древнем языке, на котором «неизбежность» называли «лера». И с каждым его словом темная магия в воздухе становилась гуще, а руны на стенах сверкали ярче. И от магического таинства, пряных запахов, окружавших нас, кружилась голова.

Неожиданно вода в чаше завертелась и, образовав воронку, оголила медное дно.

– Древние должны знать, почему ты хочешь взять эту женщину, – обратился молельщик к Кайдену.

– Потому что я умру без нее, – он посмотрел мне в лицо, – и умру за нее.

– А ты, женщина из Тевета, почему хочешь связать Истинный свет с темным магом?

Вопрос прозвучал, а я не могла найти правильных слов. Время шло. Вода под нашими руками заворачивалась, волновалась.

– Потому что я соединю миры ради наших будущих детей, – вымолвила я.

На наши сцепленные руки легла шершавая холодная ладонь обрядника.

– Да будет так.

Помощник поднес кинжал. Словно зрячий, настоятель безошибочно взял в руки обоюдоострый длинный клинок с простой костяной рукоятью и произнес:

– Принесите жертву.

Сначала кинжал передали Кайдену. Думала, что он должен порезать себя, но нет – он протянул руку ко мне. Я раскрыла чистую ладонь, на которой не было руны. Наточенная кромка ужалила кожу. Из тонкого аккуратного пореза выступила кровь, и несколько капель, стремительно скатившись до кончиков пальцев, сорвались в обрядную чашу.

– Твоя очередь, – произнес Кайден, передавая мне кинжал.

Сказать было проще, чем сделать. Я принципиально не могла его ранить, подставила нож, но никак не получалось перебороть оторопь. Причинить боль ему оказалось куда страшнее, чем перетерпеть боль, доставленную им.

– Не бойся. – Он мягко улыбнулся и сжал лезвие в кулаке. Я почувствовала, как меняюсь в лице, осознав, с какой силой вгрызся кинжал в его ладонь. Кайден принес кровавую жертву древним богам, и воронка в ритуальной чаше утихла.

– Отныне вы муж и жена, – провозгласил настоятель. Только вот поцеловаться, как было принято в Тевете, новобрачным не предложил.

Неожиданно спину обожгло, словно кто-то ткнул в лопатку раскаленным клеймом. Боль была секундной, но такой резкой и сильной, что перед глазами запрыгали звездочки. Странно, как я умудрилась устоять на ногах. Поморщившись, Кайден сжал и разжал кулак, тряхнул кистью, а когда раскрыл ладонь, то я увидела у него сверкающую руну «знание» – первый темный символ, которым меня наградили в параллельном мире.

Мы разделили все: кровь, жертву, магию, судьбу. И темные руны тоже.

Для ночевки нам выделили холодную комнату в монастырской пристройке. Горел камин, но тепло словно уходило в дымоход. Никакого спасенья. На полу возле кровати, размером чуть пошире койки послушника, лежали домотканые коврики. Я сидела на твердой постели, куталась до подбородка в лоскутное одеяло и следила за тем, как раздетый до пояса Кайден умывался в медном тазу ледяной водой. Он словно не замечал холода, тогда как я после скромного купания дрожала точно осенний лист. Вытащила из-под одеяла побелевшую руку, посмотрела на ладонь. Порез после ритуального ножа затянулся, едва в храме погасла магия.

Я стала госпожой Вудс.

Наверняка от магически закрепленного мезальянса припадок случился даже у темных богов, что уж говорить о писаре. Когда бедняга, разбуженный среди ночи, вносил запись в толстую монастырскую книгу, то у него так сильно дрожали руки, что сломалось чернильное перо. Второе он испортил, пока делал запись на свитке. Теперь доказательство, что мы с Кайденом законные супруги, свернутое трубочкой и спрятанное в деревянный узкий тубус с руной «принятие», символом святой обители, лежало у меня в сумочке.

Кайден сдернул со спинки стула холстину и быстро вытерся. Глядя на него, мужчину, вызывавшего в душе восторг, не верилось, что теперь мы женаты.

– Замерзла?

– Не замерзла, – отозвалась я, – а окоченела. Почему в Абрисе всегда так холодно?

На его лице расцвела лукавая улыбка:

– Мне известен отличный способ, чтобы согреться.

– Я обожаю твой способ, но мы в мужском монастыре.

– Не думаю, что мы будем первыми, кто в этой комнате предастся семейному разврату, – пошутил Кайден.

Расстегнул брюки, сложил и повесил на стул, выказывая удивительно педантичность. Возможно, он таким и был – аккуратистом, просто замечать столь важные в быту мелочи не хватало времени. Я страдала или от любви к нему, или от его нелюбви ко мне.

– А если на нас смотрят темные боги? – предположила я.

– Боги ночью спят, – убежденно соврал он.

– И во дворе все время кто-то ходит.

– А мы потушим свечу, – отпарировал муж последний аргумент, доказывающий, что грешить в стенах монастыря не очень-то прилично, и действительно погасил свечу. Комната погрузилась в темноту, разбавленную неровным, дрожащим светом от камина.

Кайден забрался в узкую кровать, притиснулся холодным крепким телом.

– Спокойной ночи, госпожа Вудс, – прошептал он.

– Спокойной…

Я затаилась, ожидая, что прямо сейчас он сделает первый шаг, наплевав на темных богов, даже если именно сегодня они страдали бессонницей и за грех прелюбодеяния на узкой монастырской койке возжелали бы нас обоих наказать радикулитом. Но дыхание Кайдена выровнялось. Я повернулась на другой бок, прижалась спиной к его груди.

– Прекрати ерзать, – пробормотал он и нарочно прижался отвердевшим пахом к моим ягодицам.

– Ладно, – отозвалась я, поелозив бедрами.

Мне на грудь скользнула широкая ладонь, через тонкую ночную сорочку пальцы сжали напрягшийся сосок. Мягко прикусив мочку, щекоча дыханием, Кайден прошептал:

– Так показать тебе способ согреться? Обещаю, что утром мы не станем говорить настоятелю, чем занимались ночью.

– Он сам догадается…

Утром я проснулась от яркого солнечного света, струившегося в окна. К постели меня придавливала тяжелая рука. Кайден еще крепко спал, но даже во сне выглядел напряженным. Осторожно я высвободилась и слезла с кровати.

– Ты куда? – пробормотал он, не открывая глаз, пока я быстренько натягивала нижнюю сорочку и платье.

– В купальню. Скоро вернусь.

Подхватила кусок холстины и вышла в коридор. Пристройку окутывала мертвая тишина. Мы в ней были единственными постояльцами. Ледяное купание мало способствовало желанию понежиться в воде, зато прибавляло бодрости. К сожалению, зеркала и здесь не оказалось, так что мне пришлось выворачиваться, чтобы увидеть хотя бы краешек «Сердца Абриса», появившегося на лопатке после ритуала. Знак Кайдена походил на татуировку, мой все еще напоминал ожог с воспаленными кромками, разве что не болел. Приведя себя в относительный порядок, я оделась и вышла из купальни.

Напротив двери стоял вчерашний ключник в поношенной несвежей рясе.

– Доброе утро, госпожа Вудс.

– Все в порядке? – растерялась я, не понимая, на кой ему сдалось поджидать кого-то у купальни.

– В полном. – Выставив ладонь, он сдул в мою сторону серебристую пыльцу.

Я хотела позвать на помощь Кайдена, но вдруг осознала, что не могу вымолвить ни слова. Как выброшенная на берег рыба, открывала рот, но не могла издать ни звука. Порошок лишил меня не просто голоса, а дара речи, превратил в немую!

Тот, кто прятался за спиной, схватил меня сзади. Я пыталась сопротивляться. В тишине раздавались звуки нашей неуклюжей борьбы. На лицо легла остро пахнущая тряпица. Не знаю, какой дрянью ее пропитали, но у меня мгновенно поплыло перед глазами, а ноги обмякли. Прежде чем сознание померкло, я успела заметить, как быстро к лицу приблизился грязный дощатый пол.

КАЙДЕН

Сразу после насильственного перемещения из старого дома в Кромвеле…

Насильственное перемещение из Тевета в Абрис оказалось ужасно неприятной штукой. Признаться, Кайден не представлял, что вообще когда-нибудь лично испытает гамму «дивных» ощущений. Сумасшедшие гонки напрочь отбили вожделение, пьянившее сознание всего минуту назад. Тело проволакивало через пространство с такой неумолимой стремительностью, словно его накрепко привязали к запряженной повозке и стеганули лошадь, заставив нестись бешеным галопом. На людей, не подготовленных к столь резкому перемещению, наверняка накатывала тошнота, но Кайден только поморщился, когда почувствовал под ногами твердь.

Безумные, иначе не скажешь, похитители перетащили его в огромный храмовый зал, погруженный в полумрак. Стены излучали тусклое сияние, и святилище наполняли резкие, вытянутые тени. Он стоял в центре магического круга с потухшими, обгоревшими рунами, и вязкое напряжение, сгущавшееся в воздухе, казалось, можно было есть столовой ложкой.

В святилище обнаружилось столько паладинов, готовых в любой момент пробудить мечи, что даже любопытно становилось, насколько же сильного мага они планировали вытащить из Тевета? За чертой оцепенел от изумления Питер Макалистер с физиономией, обезображенной шрамом. Тут же, прижимая к животу гримуар, трясся обрядник из семейной молельни Макалистеров, именно он ставил обручальные руны. Похоже, и тушить эти проклятущие руны тоже придется ему. Если, конечно, повезет выйти из зала живым.

– Господа, вижу, вы удивлены не меньше меня, – сунув руки в карманы, громко вымолвил Кайден.

Неожиданно он заметил под ногой какой-то плоский круглый предмет, толкнул мыском туфли. Вещь звякнула. Наследник наклонился, отчего народ дружно сорвался, не выдержав накала. У некоторых в руках начали выплетаться фамильяры.

Кайден поднял с пола серебряные карманные часы. Корпус оказался нагретым, а внутри заполошенно и неровно билось сердечко магии. При виде артефакта в животе вдруг завязались крепкие узлы. Наследник осторожно щелкнул невидимой пружинкой, открывая черный циферблат, на котором в разные стороны вращались тонкие стрелки.

На внутренней стороне крышки, как всегда случалось, когда артефакт чувствовал хозяина, замерцал выгравированный символ, какой никогда не упоминался в большой книге темных рун. Кайден сумел расшифровать витиеватый знак. Он и руной-то совсем не был – инициалы К.Н.В., искусно переплетенные со знакомым именем Лерой. Часовые стрелки резко встали и вдруг мягко провернулись, настраиваясь на правильное время. Колотившееся внутри корпуса сердечко успокоилось. Часовой механизм начал исправно и послушно отщелкивать секунды.

Валерия Уварова, девушка, которую он едва не использовал на кухонном столе, даже не потрудившись донести до кровати, создала для него светлую теплую магию, способную согреть в темном ледяном Абрисе, какую умела создавать только она. Часы принадлежали ему, из Тевета вытащили его, но похитить-то пытались Леру…

В груди разлилась ледяная ярость.

– Мне просто интересно, – глядя из-под бровей на Питера, нехорошо усмехнулся Кайден, – ты собрал столько боевых магов потому, что боялся теветской девчонки?

Тот сглотнул.

– Решили захапать все и сразу, Макалистеры? И власть, и ворота? – вкрадчиво уточнил он, спокойно выходя из круга, ведь его-то темная магия не сковывала. – Как там говорил мой будущий тесть? Тот, кто создаст новое перемещение, будет управлять двумя мирами? Нельзя быть такими жадными.

– Не приближайся! – пролепетал Питер. – Иначе они тебя убьют!

– Ты сам-то в это веришь?

– Возьмите его! – рявкнул мелкий гаденыш.

Сотканный из тени меч наследника Вудсов в мгновение ока рассек воздух, оставив после себя алый след. Паладины замешкались на долю секунды, и бездыханный Питер, широко тараща пустые глаза, кулем свалился на пол.

– Все еще хотите драки? – тихо спросил Кайден, глядя на будущих сородичей.

Во время боя он мгновенно сосредоточивался и очищал сознание. Не позволял себе ни одной посторонней мысли, ни одной лишней эмоции, чтобы не пропустить чужого удара, но сегодня все шло наперекосяк. Дурной день для битвы, из головы никак не получалось выкинуть образ девушки со стальными глазами темного мага.

Кайден почувствовал, как руку обожгло. На рубашке выступило алое кровавое пятно, и зверь, сидевший внутри, взревел. Он жаждал свободы и мщения. Острый клинок в руках взорвался черным дымом. Облако росло и сгущалось, заставляя кидавшихся, как шакалы, противников, почуявших высшую магию, пятиться. И вот в ногах у Кайдена, щеря ядовитые клыки, шипел огромный смертоносный змей.

– Ничего личного, парни… – тихо вымолвил Кайден, резким движением руки отправляя зверя на охоту.

Едва заточенная в теле наследника мощная магия высвободилась, в голове словно рухнула стена. Воспоминания, невозможно живые, четкие и яркие, вставали на место, возвращались кусочки разбитой мозаики. Мысли, образы, события – каждый осколок в свой уголок, чтобы собраться воедино, вернуть прошлое…

И когда зверь насытился, окропил стены святилища чужой кровью, оставив в живых лишь тех, кто владел магией перемещения и сумел смыться, Кайден вышел в ночь. Он был все тем же человеком, которым являлся с утра, только теперь помнил больше, дышал глубже и боялся сильнее.

Когда в заскорузлой, запятнанной рубашке он вошел на лекарский этаж башни в Белом замке, то перебирал в голове причины, почему не должен убивать бывшего лучшего друга. Зверь внутри довольно урчал. Впрочем, Кайден собирался обойтись без магии…

Кто-то из лекарей попытался выйти в коридор и, увидев молодого хозяина по уши в крови, охнул:

– Господин наследник, вам нужна помощь!

Видимо, в лице «господина наследника» прочиталось нечто такое, отчего бедняга, забыв про знахарский долг, моментально заперся в спальне и скорее всего прочитал молитву.

Рой закрылся на ночь, как чувствовал, подлец, что лучше забаррикадироваться. Кайден громко постучал, вероятно, разбудив весь этаж. Когда заспанный, сощурившийся друг возник в приоткрытом дверном проеме, то гость без слов и предупреждений мощным ударом впечатал кулак подлецу в нос.

– Ты охренел?! – рявкнул Рой, закрывая лицо руками, из-под ладоней потекла кровь. – Ты мне сломал нос, кретин! У тебя вечер не задался?

– У меня последние полгода не задались, говнюк! С тех самых пор, как ты подмешал Золотые капли. Ведь это они были, да? – Не обращая внимания на то, что друг скривился от боли, он вздернул его за шиворот. – Какой, к чертям собачьим, Большой взрыв? Ты меня опоил этой гадостью? Говори.

– Твоя Валерия меня простила!

– Да дура она, прости господи, мало что магию умеет создавать! – рявкнул Кайден, вдруг почувствовав, что злость исчезла и накатила почти невыносимая усталость. Каждую мышцу ломило, как при лихорадке. Зверь всегда сжирал магии больше, чем мог позволить наследник. Оттолкнув знахаря, он буквально упал на стул, стараясь сделать вид, будто величественно опустился сам и колени вовсе не подломились.

– Черт, мне надо вправить нос, – промычал Рой и только тут заметил, что разъяренный приятель был в крови. – А тебя, похоже, надо зашивать…

– Она простила тебя, – вдруг ясно осознал Кайден, – но меня никогда не простит. Не после того, что происходило в этом проклятом замке, не после сегодняшнего…

– Знаешь, кретин, вы друг друга стоите, – фыркнул знахарь. – Все ваши проблемы решаются одним честным разговором и парой хороших перепихонов! Проклятье, как нос-то жалко…