Студент на агентурной работе Сухинин Владимир

«Ты выиграл, получай лакомство». – Я засмеялся и дал ему энергии чуть больше.

Мы общались довольно интересным способом: я мысленно обращался к нему, он на уровне чувств транслировал мне свои желания, и мое сознание их интерпретировало как оформленные мысли, и чем больше мы играли, тем лучше я его понимал.

Проглотив энергию, как слизнув языком, элементаль радостно закружил вокруг меня. Я опять развеял заклинание, активировал пояс и выбрался наверх, очень довольный проделанной работой.

К вечеру вокруг поместья красовался ровный опрятный ров шириной около трех метров и глубиной в человеческий рост. А я установил доверительные отношения с одним из элементалей.

Дальше мне хотелось проверить, как элементаль действует, прорывая тоннели под землей. В ближайшем лесу около поместья был большой холм. Странный такой, абсолютно голый, без растительности, как чирей на теле. Вот туда я и направился. Стоя у подножия лысой горы, я сказал элементалю: «Давай, малыш, рой тоннель», – и представил мысленно, что я хочу, чтобы он сделал. Практически сразу передо мной открылся вход в пещеру, и тут же он стал транслировать мне свои растерянные чувства. Он дошел до какого-то места и дальше двигаться не мог. «Что бы это могло быть?» – подумал я и вошел в широкий вход пещеры, создал светлячка и осторожно двинулся дальше. Малыш накручивал круги вокруг меня и выпрашивал подачку. Сжалившись над ним, я скормил ему небольшую порцию. Успокоившись, он двинулся рядом со мной. Необычность поведения элементаля меня сильно удивила, он не играл, не стремился вперед, а как собачка послушно следовал рядом. Светляк высветил стену из темного камня, которая преградила путь дальше, и вокруг нее шел проделанный элементалем проход. Понимая, что с этой стеной не все в порядке, раз малыш не мог ее преодолеть, я осторожно стал ее обходить, пока не подошел к створкам ворот. Они тоже были каменные, и это меня сильно удивило. На створках оказались письмена, выбитые резцом, и на них была магия. Я это чувствовал, но понять ее не мог.

– Шиза, ты что-нибудь понимаешь? – обратился я к симбиоту. – Это какая-то другая магия, и я не понимаю этих плетений.

Заклинаний такой сложности рисунка мне еще не доводилось видеть. В магическом зрении это был клубок из сотен горящих тонких линий, по плотности напоминающий моток шерсти, и их концы шли к каждому знаку, выбитому на стене.

Шиза долго молчала, а я старался разобраться в рисунках, но, сколько ни смотрел, ничего в голову не приходило.

– Я могу сказать только одно, – наконец высказала свое мнение Шиза, – это праалфавит.

– Какой праалфавит, Шиза? – У меня внутри поднималось удивление.

– На его основе создано мое ДНК, я поняла только это, но прочитать не могу. Эти линии имеют длину волны, как у меня, и тот же спектр.

Я смотрел на ворота. Итак, я стою перед спрятанной загадкой, какой-то працивилизации, которая, быть может, создала Шизу, и за этими стенами наверняка полно плюшек, как в пещере Али-Бабы. Уйти отсюда и не попытаться узнать тайны давно исчезнувших создателей праалфавита я уже не мог.

– Шиза, но, если тебе знаком этот рисунок, может, можно туда попасть? – закинул я удочку в слабой надежде на положительный результат. Но она смогла меня удивить.

– Попасть за двери можно телепортом, – ответила она. – Но что там?

Как всегда, я находился в состоянии раздвоенности: заходить страшно, уйти невозможно.

– Шиза, давай одним глазком заглянем, и обратно, – несмело попросил я. – Вдруг там древние знания, артефакты? Станем властителями мира, всех нагнем.

– Я не думаю, что там находится что-то ценное. Может, это заброшенный храм или гробница, – ответила она, – но заглянуть можно.

Небольшая тошнота, и я оказался в полной темноте, мой светлячок потух при переходе. Я остановился, прикрыв глаза, и попытался создать новый светляк, но, к моему удивлению, он не создавался.

– Дар, беда! – услышал я тревожный голос Шизы. – Тут блокируется магия.

Я замер, переваривая услышанное.

– Пошли обратно, Шиза. – Мне что-то расхотелось становиться властителем мира и сильно захотелось просто спокойно пожить.

– Мы не можем, магия не работает, – растерянно проговорила симбиот.

– Как это, мы же сюда попали? – удивился я.

– Попасть попали, а выйти не можем, – ответила она.

– Ну когда я поумнею?! – Паника медленно, но неумолимо стала затоплять все мое сознание.

– Второе правило агента, – произнесла Шиза.

– Второе правило агента… – повторил я за ней. – Какое правило агента? Шиза, ты что несешь? Нам спасаться надо!

– Второе правило агента: надежда умирает после смерти агента, – напомнила мне мои же слова мой ангел-хранитель.

– Точно, девочка, тут должен быть черный выход, в храмах всегда делали парадный и служебный входы, – приободрил я себя. – Пошли его искать!

И, держась за стену, в полной темноте стал осторожно двигаться вперед. Через несколько шагов я нащупал ступеньки, уходящие вниз, и начал спускаться. Чем ниже я спускался, тем более отчетливо проявлялись стены – или мое зрение подстраивалось, или становилось светлее.

– Точно, храм! – подбодрил я себя. – Уже что-то можно рассмотреть, и там может быть выход.

– Или гробница, – пессимистично произнесла Шиза.

– Да чтоб тебя! – выругался я. – Не накаркай.

Становилось действительно светлее, и свет просачивался из-за поворота, куда я хотел повернуть. Под ногами что-то загремело и, посмотрев вниз, я с испугом остановился. У моих ног лежал череп, который я случайно задел. Присел и взял в руки костяшку. На меня смотрели пустые глазницы.

– Все-таки гробница! – внесла свою лепту во вновь начинающую панику Шиза.

Ответить я ей не успел.

– Папа, этот ты? – раздался из темноты детский голос. Он настолько неожиданно и гулко прозвучал в полной тишине, что я выронил череп и грохнулся на задницу.

Я услышал стук своего сердца, набатом бьющего в ушах, хотя оно в это мгновение улетело в пятки, череп покатился по каменному полу, разрывая тишину, как грохот пушек. На меня напала оторопь. А Шиза понуждала идти. Но все мое тело словно одеревенело. Пересилив себя, я встал, на цыпочках подошел к углу и осторожно выглянул. Метрах в пяти от меня под тусклым светом цветной фрески, занимающей полстены, стоял маленький мальчик лет четырех или пяти, не больше, полностью обнаженный. Он внимательно смотрел на меня.

– Я тебя заждался уже, – сказал он.

В полном ступоре от нереальности происходящего я просто стоял и смотрел на него. При этом с ужасом, который поднимался в моей душе, боролась Шиза.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил я ее. – Ты видишь то же, что и я, или у меня галлюцинации? – Мне было трудно понять: здесь реально стоит ребенок или это навеянное колдовство.

– Я вижу ребенка, – ответила Шиза.

– Я тоже!

Надо было что-то предпринимать, не век же стоять и пялиться на мальчика из-за угла. Три раза глубоко вздохнув, я вышел и направился к малышу.

– Ты что тут делаешь? – Это первое, что мне пришло в голову его спросить.

– Ты что, забыл? – обиделся он. – Ты оставил нас с мамой, а сам ушел, сказал, что скоро вернешься. Я ждал, ждал, а тебя все нет и нет. Мне скучно, и мама не разговаривает, с Божей мне играть уже надоело.

Из мальчика лились слова, которые ничего не проясняли, а только еще больше внушали ужас и трепет. Переборов свой страх, я спросил:

– А где Божа?

– Пойдем покажу. – Он развернулся и пошел. – Он хороший, я тебя с ним познакомлю, – продолжал говорить он, не оборачиваясь.

На непослушных ногах я двигался следом, при этом все мои чувства просто вопили: «Бежать! Бежать!» Но куда можно было отсюда убежать?

Мы прошли в зал с высоким потолком и расписанными колонами, на них светились изображения людей, животных и каких-то существ, напоминающих людей, но это были точно не люди. В них было что-то знакомое, но разглядеть я их не успел.

– Вот Божа, – сказал ребенок и подошел к кучке костей, горкой лежащих на полу.

Он присел и стал складывать их, как складывают земные дети кубики. К ребрам он прикрепил череп, потом кости рук и ног. Получился скелет, который пошевелился и поднялся.

– Божа, это папа, – сказал мальчик.

Скелет повернул череп и посмотрел на меня, в его пустых глазницах разгорались красные огоньки. Меня затрясло. Мальчик это почувствовал и сказал:

– Не бойся, Божа не злой.

Проглотив комок, стоявший в горле, я смог выдавить:

– А где мама?

– Она давно спит, пойдем покажу.

Он встал и пошел в глубину зала, за ним, громыхая костями, следовал Божа.

– Шиза, тут магия есть, смотри, скелеты оживают, давай пробовать.

– Здесь другая магия, она основана не на тех принципах, что используем мы, это что-то очень древнее и внушающее ужас.

Среди высоких колонн с росписями на каменном постаменте стоял саркофаг из желтого металла, а в нем кто-то лежал.

– Вот мама, – мальчик подошел и погладил лежащего, – она спит.

Я очень осторожно приблизился к саркофагу и заглянул в него. И тут же ощутил весь ужас своего положения. На истлевших подушках лежало наполовину насекомое, наполовину человек. Это не был какой-то гибрид. Это лежало существо, не до конца прошедшее трансформацию, с головой огромной мухи, плечами и грудью женщины, с едва появившимися из тела ногами и четырьмя лапами вместо рук.

– Мама, к нам папа пришел, – произнес мальчик и погладил существо по голове.

Я отпрянул! Существо открыло фасеточные глаза и посмотрело на меня.

– Дите, я не твой папа, – тихо прошептали мои губы против моей воли, – я еще молод.

Мальчик взглянул на меня и зло усмехнулся:

– Ты не молод, ты просто в молодом теле, пусти меня к себе.

Он превратился в дымку и стремительно полетел ко мне, но, ударившись в защиту Шизы, расплескался каплями, тяжело упавшими на пол.

– Шиза, магия работает? – Я отступал.

– Нет, работает только моя защита; она, видимо, построена на похожих принципах.

Капли, как ртуть, стали собираться вместе, и с пола поднялся целым и невредимым мальчик.

– Я знаю, кто это! – воскликнула Шиза. – Нам конец, Дар, а также конец этой планете.

В ее тоне не было страха, а только обреченность. В это время из саркофага поднялась и села женщина-муха.

– Хватит хоронить нас, Шиза.

Я, наоборот, стал очень спокоен. Достал меч и одним ударом срубил голову ожившему монстру. Двумя другими отрубил лапы и отошел назад. Малыш, потеряв меня из виду, закричал: «Ты не папа, ты убил мою маму!» Я с ним был согласен: я не папа, и такой маме лучше продолжать лежать в саркофаге. Оставаясь настороже, бесшумно уходил вглубь зала. За моей спиной раздался шорох, я развернулся и увидел картину, которую даже во сне представить не мог. Со столба сходили фрески, облекаясь в живые тела, и это были два воина с оружием, которые решительно направились ко мне.

– Шиза, это не галлюцинации?

Я встал в стойку, присматриваясь к противнику, потом плавно, но быстро устремился вперед и, не дав воинам обойти меня с двух сторон, атаковал ближайшего. Показав, что буду рубить сверху, изменил движение меча и в образовавшуюся щель в защите, сделав упор на переднюю ногу, нанес колющий удар в область печени. Воин остановился и упал на колени. Вторым взмахом я срубил ему голову. Он исчез, а на колонне появилось изображение павшего бойца. Ничего себе, подумал я, атакуя второго, и подрубил ему ногу. Перетек за спину припавшему на раненую ногу воину и руками свернул ему шею. Как только его тело коснулось пола, он исчез, но зато появились две твари, напоминающие мух. Они быстро ползли в мою сторону. Не дожидаясь их подхода, я разогнался и высоко прыгнул, пролетев над ними. В прыжке отрубил одной голову и, мгновенно развернувшись после приземления, нанес два удара по другой, разрубив ее пополам. Краем глаза увидел, как ко мне подбирается тварь в образе ребенка. Не отдавая себе отчета, что делаю, я скользнул ему навстречу и ухватил руками. «Шиза, ешь эту тварь», – крикнул я и обхватил его аурными щупами. Он судорожно бился, пытаясь вырваться, но я усиливал натиск и держал его все крепче и крепче. Создание начало медленно таять и заверещало, как пойманный совой заяц. Мне стало плохо, тошнило и качало из стороны в сторону.

– Твой запас полон, – прохрипела Шиза.

– Давай сливай в жаргонит, доставшийся от скравов. – Я продолжал цепко держать усыхающее порождение чужой магии.

– Папа, не надо, прошу, – шептали маленькие губки, слезы катились по лицу малыша, и сквозь мои защитные барьеры начала пробиваться сильнейшая ментальная атака.

Я терял связь с самим собой, все образы смешались, и я видел перед глазами своего сына Володьку, оставшегося на Земле. Он плакал, а я его душил своими руками. «Папа, папочка, – шептал он. – Ты вернулся, мы с мамой так ждали тебя. Нам сказали, что ты убит, а ты живой. Я люблю тебя, не убивай меня, пожалуйста. Мы тебя так ждали!»

Я смотрел на свои руки, держащие сына за горло. Что я делаю! Я убиваю свое дитя!

– Вовка, сынок, я не буду тебя убивать, не бойся, – и мои руки стали отпускать его горло.

«Песня, – услышал я голос внутри себя, – пой песню, – и передо мной появилась жена Люся. – Пой, родной, я так хочу послушать, спой Высоцкого».

Я непонимающе поглядел на сына, но это был не сын, это была теща, которую я держал за шею. У нее кровью налилось лицо, и она хрипела:

– Витенька, сынок, не надо, тебя посодють, а Люсенька останется одна.

– Не слушай маму, – говорила жена, – она тебе никогда не нравилась. Пой, Витя, тебе станет легче.

– Папочка, не надо, мне больно! – Теперь в моих руках был снова сын Вовка, который закатывал глаза и умоляюще шептал: – Папа, папочка.

Я закрыл глаза и захрипел:

– Пой, Витенька, пой, – услышал я ласковый голос жены, и мне стало легче.

Открыв глаза, увидел Тору всю в слезах, которую я держал за тонкую длинную шейку.

– Дарчик, милый, не надо, ведь я люблю тебя. – Ее голос проникал глубоко в душу, и я ощутил, что, если убью ее, не смогу жить с той пустотой, которая воцарится в моем сердце.

– Пой, Витя. Пой, – услышал я ласковый голос жены и, чтобы не утонуть в раздирающих чувствах, снова запел:

– Хорошо, Витенька, продолжай. Ты так душевно поешь!

Слова жены ласкали, успокаивали и не давали задуматься, мне хотелось угодить ей. И я пел. Снова и снова пел из Высоцкого. На «Солдатах группы «Центр» меня заклинило, и я как чумной повторял и повторял: «Первый-второй, первый-второй, первый-второй…»

В какой-то момент пришло облегчение, и я открыл глаза. Я стоял на коленях, в руках было пусто, меня тошнило, а потом скрутил сильнейший спазм. Из моего рта на пол стала выливаться толчками черная густая масса, и ее было очень много. Вытерев руками рот, я, пошатываясь, встал.

– Шиза, идем искать черный ход.

– Не надо. Мы сейчас перенесемся, – ответила она.

В это время масса, извергнутая мной, стала собираться вместе и формироваться.

– Шиза, давай быстрее. Эта гадость опять собирается.

Я стал пятиться, не спуская глаз с шевелящейся лужи. Меня отвлек приближающийся стук, из-за колонны вышел Божа и встал в черную жижу, которая начала подниматься по костям, облекая их в черную плоть. Что дальше стало со скелетом, я уже не увидел, так как оказался за каменными створками ворот. На них все так же светились письмена, и рядом крутился элементаль, которого я не отпустил, уходя в опасное путешествие.

– Я ухожу, малыш, – обратился к нему, – а ты здесь все закрой, как было, и даже лучше, – добавил я к своему пожеланию. – Шиза, это что было? – Я наконец вспомнил ее слова.

– Родзафаги, паразиты-кочевники. В прошлом бич любой системы, куда они попадали. Проникая в человека или в животное, они вырастали в колонию, принимали облик носителя и таким образом размножались. Когда планета погибала, они засыпали и ждали своего часа. Могли пройти тысячи лет, и, если рядом появлялось живое существо, они вселялись в него, проникая с ним в обитаемый мир, и этот мир был обречен.

– А как же тогда они не захватили все миры? – Мне оставалось непонятно, как можно было спастись от такой чумы.

– Микроорганизмы, – ответила Шиза. – Большинство микроорганизмов для них смертельны. Больше я не знаю.