Восход Черной звезды Звездная Елена

И когда они ушли, мы остались одни в этом огромном, сверкающем золотой росписью рун и блеском натертых полов зале – я, сидящая на высоком троне, и полуобнаженный, пристально взирающий на меня кесарь.

– Что с ними будет? – тихо спросила я. И почему-то сочла нужным пояснить: – Не с вашими убийцами, тут мне все ясно, а с подданными?

– Тебе решать, жалостливая моя. – Кесарь протянул руку, и теплый ветер обвил меня, приподнял, осторожно опустил на пол.

Едва встав на ноги, я поняла, как сильно устала – меня в буквальном смысле шатало, а еще очень хотелось порыдать в одиночестве. Казалось, совсем недавно я стояла на смотровой башне и, глядя на Праер, составляла план действий… и вот все повторяется снова, только работы сейчас в сотни раз больше, а задача в десятки раз сложнее при крайне ограниченном сроке.

– Срок ты назвала сама. – Жестокое напоминание.

– Я подумаю об этом завтра, – не узнала свой голос. – Обо всем об этом.

– А сегодня? – Насмешливый вопрос.

Молча посмотрела в жестокие, чуть сверкающие странные глаза императора теперь уже снова Эрадараса и не выдержала:

– А сегодня меня с утра желали принудить к разделению ложа…

– Исполнению супружеских обязанностей, – с улыбкой поправил кесарь.

– Затем попытались придушить! – срываюсь на крик.

– Напомнили о супружеской верности. – Усмешка забавляющегося ситуацией пресветлого.

Я прекратила возмущаться, все равно бесполезно, и решила утолить любопытство:

– Интересно, а каким боком мое жертвоприношение относится к собственно нашему весьма странному супружеству? Мне просто крайне интересно, как вы сейчас интерпретируете попытку убиения супруги.

Великий Араэден медленно подошел ко мне, склонился и с яростью, неожиданной для его бессмертия, вдруг вопросил:

– Нежная моя, разве я пытался тебя убить? – Лицо его исказилось судорогой, и кесарь прошипел: – Я сделал все, чтобы исключить твое участие в ритуале. Абсолютно все. А ты убила себя, предпочтя сохранить жизнь жалкому рыжему полуорку, недостойному целовать землю, хранящую твои следы.

Вообще-то по праву рождения мы с Динаром абсолютно равны. Впрочем, я не собиралась продолжать данный спор – бессмысленно.

– Захват власти завершен? – спокойно осведомилась я.

Но кесарь не ответил, продолжая молча смотреть на меня.

– Я устала, – пояснила для непонятливых. – День, знаете ли, вышел насыщенным.

И снова тишина. Или издевается, или не знает, кого бы поубивать еще, вот и делает вид, что рассуждает о вечном…

– Не угадала, – насмешливый ответ.

Как и всегда.

Послышались быстрые шаги. В следующее мгновение в опустевший зал вступили семеро светлых в ярких сверкающих латах. Они вошли едва ли не строем и почти сразу опустились на одно колено и даже склонили головы, но глаза – радостные, сверкающие, а лица такие восторженно-одухотворенные. Короче, сразу ясно – сторонники. Неужели у его бессмертия даже есть сторонники? Кесарь бросил на меня очередной чуть насмешливый взгляд и повернулся к прибывшим.

Непонятная мне краткая речь, а после…

– Кари Онеиро асагер нваэле, – произнес он, и все семеро внимательно на меня посмотрели.

А я в мятой юбке, рваной рубашке, и волосы после всего случившегося явно мечтают о расческе. Нет сомнений, что меня только что представили сторонникам возвращенного правящего режима, сомнения есть только в адекватности кесаря, но это мелочи.

Далее прозвучали отрывистые команды, после чего серебристая семерка поднялась и разом выдала:

– Каэ, Араэден!

И покинули тронный зал, видимо, спеша исполнить поручения.

А кесарь опять застыл, задумчиво глядя в никуда.

– Не то чтобы я от любопытства места себе не находила, но все же… А сейчас чего опять стоим? – не выдержала я.

Кесарь вскинул руку с поднятым вверх указательным пальцем, видимо призывая к молчанию. Молчу. Разглядываю великолепнейшее строение, восторгаюсь перламутровыми колоннами, золотыми изразцами, туманного оттенка сверкающими занавесями и молчу. И в то же время просто понять не могу – пришел, увидел, победил – и все? То есть уничтожил противников, одарил руной сопротивляющихся, вызвал сторонников, так? Дальше что? Нет, я не спорю, в период родоплеменных государственных образований и в моем мире подобные захваты власти осуществлялись. То есть с утра правит один вождь, к обеду примчался с дружиной второй, первого и его дружинников убил, власть захватил, женщинами попользовался, напился. Ночью прискакал третий, совершил все то же самое, что второй, но без пьянки, благодаря чему продержался дольше, чем первые два. Опять не повезло женщинам. Максимум спустя еще пару лет прискакал четвертый, с дружиной, да. Женщинам не повезло снова. Зато при таких порядках население Рассветного мира росло стремительно, по крайней мере, за две сотни лет были заселены огромные и ранее не обитаемые территории. Но мы же не в историческом прошлом! С другой стороны, учитывая темпераментность кесаря – не повезет опять женщинам.

Кесарь медленно обернулся, смерил меня мрачным взглядом.

– Но я же молчу! – возмущенно сказала я.

Послышался стук каблучков. Быстрый, стремительный, звонкий. В следующее мгновение в зал вбежала светлая. Очень красивая, но эдакой злой красотой, а еще очень походила на кесаря… Не могу сказать насчет возраста, но, похоже, мать. И она бросилась к сыну, обняла его и, кажется, едва не плакала. А кесарь гладил по спине, что-то успокаивающе говорил и, видно было, переживал. Очень переживал, а теперь просто рад, что она жива.

– Араэден, акаи дьэре наверсе? – прошептала светлая, указав на меня.

– Каэ наахаре Эссалоне Кари Онеиро, – с нотками гордости произнес император.

Гордости?! Меня вдруг очень напряг этот момент.

– Почему же? – полуобернувшись ко мне, поинтересовался кесарь.

– Мне и самой хотелось бы это знать, – медленно ответила я.

И тут светлая потрясенно переспросила:

– Кари Онеиро?!

О переводе этого выражения кесарь мне уже говорил – «Черная звезда», и, похоже, это действительно язык его мира. Непонятно другое – что так изумило его мать? Имя нераспространенное или…?

– Или, – чуть насмешливо ответил император. – Так ты желаешь отдохнуть, уставшая моя?

Вспыхнул портал, матушка кесаря, радостная и довольная, покинула нас, одарив меня на прощание очень внимательным взглядом.

О Великий Белый дух, что происходит?

– Возможно, я снизойду до объяснений позже, – с усмешкой уведомил супруг.

– Я не к вам обращалась. – Съязвила, да, но точно себя не осуждаю.

Я себя вообще редко осуждаю, а в данной ситуации еще и оправдываю. И потому с вызовом посмотрела на его бессмертие, с кривой усмешкой взиравшего на меня.

– Да, я устала и хочу спать, – мрачно напомнила ему.

Для меня услужливо открыли портал перехода. Не глядя на кесаря, шагнула и оказалась… Маленькое темное помещение, зарешеченное окошко под потолком, деревянная глухая дверь без ручки, узкая деревянная лавка, даже не кровать. Тюрьма, в общем!

Оглядев внимательнее этот кошмар, резко выдохнула и прошипела:

– Больше язвить не буду!

– Знаю, – прозвучал насмешливый голос.

А чтоб вас гоблины сожрали!

На узкой деревянной скамейке само собой появилось и расстелилось покрывало. Кажется, меня принялись дрессировать.

– Это предосторожность, недогадливая моя, – мрачный голос с глухим недовольством. – В данный момент тюремная камера наиболее безопасное место для тебя. Ложись спать.

Я осталась стоять, раздумывая над происходящим. Похоже, кесарь, как и я, понимал, что захвата одного дворца для обретения власти вовсе и не достаточно. Значит, сейчас будет второй этап борьбы за власть. Занимательно. И с одной стороны, я дико устала, с другой… с другой – вряд ли мне еще представится шанс присутствовать при подобном.

– Я не хочу спать, – устало сообщила пространству.

Появился переход.

Портал перехода в этом мире отличался от Рассветного и сверканием кромки, и подобием граней внутри. Казалось, шагнешь прямо – попадешь в нужном направлении, а если решишься ступить в сторону – унесешься неизвестно куда.

– В грани, – произнес кесарь, к которому меня перенесло.

Он стоял один на холме, все так же полуобнаженный, с распущенными волосами, которые трепал усиливающийся ветер. Я встала рядом с властителем Эрадараса, проследив за взглядом кесаря, обнаружила, что смотрит он на Радужный дворец, который без крыши казался не таким уж и радужным.

– Пожелания, предложения, идеи? – вопросил император, продолжая издали созерцать им же разрушенное строение.

Видимо, вторыми в этапе захвата власти стояли ремонтно-восстановительные работы. Оригинальный подход.

– Критика моих действий неприемлема, нежная моя, – ласковый голос.

– Кто критикует? – отгоняя видение тюремной камеры, вежливо полюбопытствовала я. – Так, значит, дворец…

Оглядывая строение, я поинтересовалась:

– А что планируете оставить?

Дворцовый комплекс заметно пострадал с того момента, как я взглянула на него впервые, и дело не только в сорванной крыше – пламя оставило следы на стенах, выбитые окна зияли пустотой… как пустые глазницы. Жутковатое зрелище… Но что странно, именно сейчас на фоне покореженных зданий гармонично смотрелась одинокая, совершенно не вписывающаяся в комплекс башня с черной крышей, выстроенная из серого камня.

– Она останется, – что-то странное прозвучало в голосе кесаря.

Невольно посмотрела на Араэдена – глаза все так же устремлены вдаль, губы сжаты, на скулах изображают танец ярости желваки… Взгляд на меня – лицо мгновенно утратило эмоциональность, вновь приняв характерное для его бессмертия выражение отстраненности.

– То есть башня вам дорога как память? – догадалась я. Он не ответил, я решилась предположить: – Или это напоминание о чем-то… мм-м… болезненном?

Кесарь повернулся ко мне с ласковой улыбкой на губах. Очень ласковой… По спине прошелся озноб, руки дрогнули. Все ясно – тема башни не подлежит обсуждению, и я уделила все свое внимание архитектурному ансамблю не первой свежести.

– Итак, – начала я, – крепостная стена будет, или вы, как и в Праере, планируете обойтись без нее?

– Без.

Странное дело – кесарь вновь стал немногословным.

– Нежная моя.

Я вообще молчу. Хотя:

– У вас на Эрадарас какие планы? – спросила я, отбрасывая эмоции и думая о том, какие королевские дворцы мне приходилось видеть. – В смысле, какое послание государству следует вложить в будущее строение?

Дворцов я видела немало, и самое главное – видеть доводилось то, что хотели показать. Так королевский дворец в Ирани являлся данью историческому прошлому – фасад дворца был создан еще до появления Прайды и нес в себе символику объединения гильдий, единство, равенство. В Хорнии все было иначе – величественный, видимый еще за сутки пути огромный дворец возвышался над столицей, внушая всем уважение и преклонение перед властью и могуществом правителей из рода Келларов.

– Мне нравится эта идея, – задумчиво произнес император.

Не удивлена, с другой стороны, в Хорнии почитают жрецов Илгара, а это культ скромных скитальцев, посвятивших жизнь служению Единому, в Оитлоне же государственная религия в преклонении Матери Прародительнице, и вот как раз храмы богини отличаются и внушительностью и величественностью… Только сейчас задумалась о том, что в каждом государстве Рассветного мира внушительностью отличался либо культ власти, либо культ бога. Одно из… и никогда вместе.

– Кстати, а у вас боги есть? – поинтересовалась я.

– Будут. – Странный ответ.

Зевнув, еще раз посмотрела на дворец. Задумчиво начала вносить предложения:

– Если без крепостной стены… Тогда можно дворцовый комплекс в виде вашего венца всевластия… – Ловлю на себе удивленный взгляд. Понимаю, что идею не поняли. – Мм-м, смотрите, основное здание, от него каскадом на уменьшение остальные. Ярко, внушительно, величественно. Внутри округлого комплекса сад… Перед основным зданием – озеро.

– Основное здание в форме кристалла? – словно не ко мне обращаясь, вопросил кесарь.

– Зачем? – в свою очередь вопросила я. – Просто здания каскадом, внушительно будет смотреться.

– Нет.

Очаровательно просто. Я вернулась к рассмотрению руин.

– Гарантирую сад, – вдруг произнес кесарь. – Такой, как ты хотела.

Серьезно? Я недоверчиво взглянула на императора, Араэден не отреагировал.

– Так, первое, возвеличим территорию. – Кесарь протянул руку.

С тонких пальцев его бессмертия сорвалось серебристо-золотое сияние, лучами устремилось по направлению к руинам дворца, и земля дрогнула. Задрожала основательнее, в следующее мгновение участок радиусом примерно в две тысячи шагов начал стремительно рваться к небу… Теперь от дворца действительно остались руины. И пока гора с плоской вершиной поднималась к солнцам, одновременно выстраивалось два пути, лестница – широкая и прямая, ведущая снизу доверху и сужающаяся к вершине, и узкая дорога, опоясывающая гору по спирали и раскалывающая лестницу на фрагменты. Деталей я не видела, но, учитывая, что на обоих путях засверкали огоньки, строились они сразу с фонариками. Издали было удивительно красиво.

– Озеро не забудьте, – попросила я.

Кесарь задумался, затем кивнул и произнес:

– Прекрасная идея. Населю плотоядными рыбами, будет куда трупы выбрасывать.

И видеть озеро мне расхотелось. На тонких губах императора мелькнула едва заметная усмешка, но спросил он о другом:

– Пожелания в отношении спальни?

– На ваше усмотрение, – ответила я, подумав, что спальня не то место, в отношении которого я буду привередничать, а вот что касается моего личного кабинета…

– У тебя будет отдельное личное крыло дворца, нежная моя, – сообщил Араэден.

Первая приятная новость за сегодня.

– Что тебя так обрадовало? – отрешенно вопросил кесарь, приступив к построению дворца.

Я не ответила и постаралась не думать о том, что не видеть кесаря – уже приятная новость, так что да, отдельное крыло меня бесконечно радует.

– Ты не поняла, – на месте дворца появилось странное облако, в нем тысячи световых золотых и серебряных линий, беснуясь, пересекались друг с другом, словно рисуя каркас здания, – ты будешь руководить административной частью империи, в моем ведении остается военная.

«Да как скажете», – раздраженно подумала я, заинтересованно вглядываясь в творимое волшебство.

Кесарь не ответил. Видимо, был занят, но мне не понравилось странное выражение на его лице. Совсем не понравилось. Как, впрочем, и еще один момент:

– В качестве кого я была представлена вашим сторонникам?

Тишина в ответ, и лишь кривая усмешка. Ясно – спрашивать бесполезно. Я и не стала.

В молчании смотрела на все увеличивающийся световой поток, на переплетение линий, на опускающиеся с неба золотые искорки, мерцающим облаком покрывающие зарождающийся дворец. А затем вспышка света, и облако начало таять, открывая взору потрясающий величием и красотой дворцовый комплекс. Сейчас, после подъема территорий, мы смотрели на архитектурное строение снизу вверх, и сверкающая, уходящая ввысь лестница казалась неотъемлемой частью императорской резиденции, словно подчеркивая белоснежный храм власти с ярко-золотой крышей, своим блеском слепившей глаза.

– С этим завершили, – произнес кесарь и, скрестив руки на груди, осмотрел творение рук своих. – Нравится?

– Критика ваших действий неприемлема, – ехидно напомнила я.

Супруг искоса взглянул, улыбнулся и поинтересовался:

– Запомнила?

Молча кивнула.

– Теперь усвой.

Мрачно посмотрела на императора, тот ответил насмешливым взглядом с высоты своего роста. А я вдруг подумала – вот если бы его сожрали гоблины и бессмертие не спасло бы…

– Нежная моя, до сего дня я был достаточно терпелив с тобой, не заставляй сожалеть об этом.

От тона кесаревского голоса стало не по себе, хотя по себе мне не было с момента прибытия в данный в высшей степени странный мир, так что…

– Мой кесарь, – протянула я, прекратив взирать на супруга и теперь изучая взглядом дворец, – так, исключительно в качестве намека на ситуацию – до сего дня у вас в любом споре в качестве неоспоримого аргумента была угроза благополучию Оитлона… – Я сделала паузу и уточнила: – Была. Так что, по сути… – Я развернулась, взглянула в сверкающие глаза и добавила: – Плевать я хотела на ваши угрозы.

Араэден Элларас Ашеро странно улыбнулся, но промолчал.

– Сказать нечего? – догадалась я и ласково улыбнулась кесарю его же улыбкой. Разве что не только с угрозой, но еще и нагло, так, как умел только рыжий. И вот после этого все так же нагло добавила: – Видите ли, ваше бессмертие, я вам нужна.

Он продолжал молчать, я же продолжила наглеть:

– Сомневаюсь, что вы убьете меня, раз уж изначально готовили в правительницы вашей в высшей степени странной империи, не так ли?

Кесарь все так же молча смотрел на меня, только улыбка становилась все шире. И это начинало пугать. Впрочем, не факт, что ему было еще чем испугать меня после всего увиденного, а потому продолжила наглеть дальше:

– Так что, если вы желаете полноценных партнерских отношений и ответственной работы от меня по восстановлению вашего государства, забудьте про угрозы.

Легкий, почти издевательский кивок, но вместо ожидаемых возражений, предупреждений, ну, или хоть чего-то я услышала:

– Катриона, нежная моя, твоя наглость неприемлема.

Император Араэден протянул ладонь, коснулся моей щеки, провел большим пальцем по линии подбородка и добавил:

– Возможно, в дальнейшем в интимно-приватной обстановке, в рамках постельных удовольствий, я позволю тебе раскрыть и эту грань твоего характера, но не сейчас.

Дернула головой, избавляясь от его прикосновений, и тут до меня дошло.

– Что вы сейчас сказали? – изумленно переспросила. – В какой приватной обстановке? О каком привате речь?! Какие удовольствия?!

В ответ кривая ухмылка и вопрос:

– Страшно?

Резко отвернулась к дворцу, сложила руки на груди, мрачно ответила:

– Ясно, все поняла, постараюсь сдерживаться в вашем присутствии.

Кесарь усмехнулся и тоже посмотрел на дворец.

Некоторое время мы стояли молча на холме, ветер развевал мои волосы и порванную рубашку, чувство потерянности и дикого одиночество накатывало снова и снова, как волны… Но желания бежать прочь не возникало – мне было безумно интересно понаблюдать за тем, что будет дальше, да и ситуация с восстановлением империи интриговала.

– Голодна? – спросил кесарь.

– Вряд ли я сейчас смогу есть, – отозвалась, задумчиво разглядывая дворцовый комплекс.

Перед нами открылся портал.

Глядя на его сверкающие грани, я вдруг поняла одну странную вещь – сейчас кесарь их открывал легко, а едва мы появились в его мире, использовал не портал, а дорогу и камни, перенесшие нас…

– Это – эхао, грани света, не порталы, – снизошел до объяснения Араэден. – Принцип действия кардинально отличается от того, о чем рассказывал тебе вождь Джашг. Эхао не раздвигают пространство, они преломляют свет, и, вступив в него, ты становишься светом, световым же лучом переносишься в избранное место.

Удивленно посмотрела на кесаря, тот, не глядя на меня, продолжил:

– Все потоки света контролирует властелин Эрадараса, именно поэтому мы не могли воспользоваться эхао, едва появились.

– А сейчас можем? – уточнила я.

– Да, – абсолютно спокойный ответ, – я подчинил потоки, едва использовал Радужные камни, и теперь абсолютно все перемещения в Эрадарасе контролирую я.

Теперь понятно, почему сторонники свергнутого брата кесаря разбегались, а не покинули дворец, используя магию…

– Именно, – подтвердил император.

Да, я действительно мало что могу понять в магии светлых, но вот с интригами вроде дело обстоит получше.

– А куда вы отправили ваших сторонников? – задала я очередной вопрос.

Кесарь повернулся ко мне, улыбнулся и спросил:

– Есть предположения?

Хм, интересно. С одной стороны, мне пока непонятны принципы их магии и вообще государственного устройства, с другой… семь сторонников с возможностью свободно перемещаться по империи, в то время как противники ныне устанавливающегося правящего режима такой возможности лишены… И куда я бы их отправила, будь я на месте кесаря?!

– Захват власти в армии?

– Совершенно верно. – Мне приятно было видеть одобрение в его взгляде.

– Уничтожите верхушку армейского состава? – поинтересовалась я.

Кесарь молча протянул руку, вложила свою ладонь, и сильные пальцы ее мгновенно сжали, не больно, но очень крепко. Вместе мы шагнули в портал.

Свет окружил, стремительно унося за собой, и вскоре под ногами был отполированный мраморный пол, а перед нами строй перепуганных… человеческих девушек! Тоненьких, удивительно красивых, светлоглазых и светловолосых. Изумленно посмотрела на кесаря.

– Рабыни, – последовал краткий ответ.

И отпустив мою ладонь, Великий император что-то произнес на своем певучем языке. Произнес жестко и повелительно, явно отдал какой-то приказ. Только сейчас заметила его матушку, сидящую в высоком кресле у окна. За окном, кстати, простирался морской пейзаж, то есть мы сейчас вообще неизвестно где оказались, но явно не вблизи дворца.

– Нежная моя, – потребовал внимания кесарь, – ты должна выглядеть достойно.

Оторвавшись от созерцания бескрайнего водного простора, посмотрела на его бессмертие и задала резонный вопрос:

– Зачем?

– Ответ очевиден, – произнес Великий император Араэден и покинул помещение.

Я вновь повернулась к окну – определенно, с этим морем было что-то не так, но я все не могла понять, что именно. Легкий оттенок фиолетового? Ну, в этом мире и горы странные, так что… И тут среди сине-фиолетового гребня далекой волны мелькнуло тонкое красное нечто… всплыло на мгновение и снова ушло в глубину…

От окна я отпрянула, чуть не сбив неслышно подошедших рабынь.

– Что за… червь? – скорее прошептала, чем проговорила, и, обернувшись, увидела недоуменные взоры.

Меня здесь не понимали. Никто не понимал… кроме кесаря. Жестоко оказаться фактически немой, при условии, что именно риторика извечно была моим козырем. Мне нужно выучить их язык в ближайшее время. Это необходимо.

– Кари Онеиро, – вдруг произнесла мать императора, поднимаясь с кресла, – аэ керра тама э?

Я взглянула на нее и молча развела руками, демонстрируя, что не поняла ни слова. Светлая улыбнулась, от чего ее клыки сверкнули в ярком свете этого просторного помещения с девятью окнами, но улыбка все равно была… доброй. Не казалась – была. Женщина, стоящая передо мной, явно являлась исчадьем преисподней, ее злобный характер читался в чертах лица, а снобизм сквозил в горделивой осанке, в каждом величественном жесте, но… но на меня она смотрела с доброй улыбкой, без чувства превосходства, без презрения, без настороженной ненависти. А теперь вопрос: если люди здесь рабы, почему мать кесаря воспринимает меня как равную?

Светлая подошла, протянула ладонь, коснулась моего лица и ласково погладила по щеке:

– Кари-амэ, та э наре?

Естественно, я снова ничего не поняла. Эллара рассмеялась, и ее смех прозвучал звонкими колокольчиками, и приказала жестким, злым, полным презрения голосом:

– Эт дарех!

Приказ был адресован не мне – перепуганные человеческие девушки мгновенно засуетились. Три покинули помещение, выйдя не через высокие двустворчатые двери, а использовав едва приметные узкие, ведущие в темный коридор, двое бесшумно шагнули ко мне, и их быстрые тонкие пальцы, едва ощутимо, словно крылья мотыльков, принялись расстегивать пуговицы, развязывать пояс. С некоторым изумлением посмотрела на светлую – мать кесаря зорко следила не за мной – за рабынями, не смеющими глаз поднять. И эти запуганные, отчаянно старающиеся быть незаметными девушки столь разительно отличались даже от вышколенной прислуги в королевском дворце Ирани. Не более минуты – и на оставшейся обнаженной мне был застегнут легкий белоснежный халат. И все это девушки проделали, даже не коснувшись меня фактически. Как можно было добиться такого уровня мастерства? Очередной вопрос. Но хватило одного взгляда на матушку кесаря, чтобы стало понятно очевидное – за ошибки девушки платили кровью, и сильно подозреваю, что ждала их не порка.

Рабыни отступили, поклонились, и наиболее взрослая указала куда-то, видимо, прося следовать за ней. Я последовала – за поворотом отделяющей от основного помещения белой стены меня ждала ниша с бассейном в форме лилии, в центральном лепестке которой располагалось сиденье. Рабыни продолжали порхать вокруг меня – иначе не скажешь. Вообще, как принцесса и наследница Оитлона я, естественно, неоднократно принимала ванну с помощью прислуги, но будем откровенны – ничего приятного в этом не было. Смущение мне все же не чуждо, а тут практически чужие люди, вымыть голову я всегда была способна и сама, как и волосы расчесать наименее болезненно, чем это делали служанки, – неудивительно, что в итоге я предпочитала купаться всегда сама.

Здесь все было иначе.

Я в принципе не ощущала прикосновений рабынь, ни одна даже не подняла на меня взгляда. Они были бесшумны и аккуратны.

Меня подвели к краю бассейна, устроили в соответствующей нише и занялись наведением моей красоты. Не отпускало ощущение, что по мне порхают бабочки, а вовсе не руки человеческих девушек. Мне вымыли, высушили и расчесали волосы, не дернув ни волоска, не вызвав даже малейших болезненных ощущений. К концу процедуры я невольно подумала о том, что жизнь местных аристократов – довольно приятная штука.

Я ошиблась.

Вернувшись из ванной, я увидела ожидающих меня рабынь с одеждой на вытянутых руках. Одежда соответствовала пыточным нарядам моей коронации в Прайде! Проклятые гоблины, мне придется это носить?!

Дверь открылась, являя светлый лик кесаря, когда мне заплетали волосы, дабы поместить их под полупрозрачный покров, долженствующий удерживаться золотым обручем. Платьев на мне было три: нижнее – мягкое, ласкающее кожу, легкое, белоснежное; среднее – перламутровая броня из ткани, затянувшая хуже корсета, сковывающая движения и вынуждающая держать истинно королевскую осанку, и верхнее – тончайшая дымчатая паутинка, расшитая серебряной нитью, что изображала какие-то руны. Изумительно красиво, должна признать, но катастрофически неудобно. И вот теперь мне заплетали волосы, столь туго, что казалось, кожа натянулась, а глаза заузились, но, видимо, так и следовало – чтобы ни одна волосинка не выбилась.

К слову, кесарь также соизволил приодеться – белоснежная рубашка с воротником-cтойкой, на отогнутых уголках серебрились те же руны, что украшали мое верхнее платье, серебристые, зауженные книзу брюки, с тонким серебристым ремешком, распущенные волосы. И венец Всевластия, поразительно точно копирующий тот, что кесарь надевал на торжественные мероприятия, типа нашей свадьбы и коронации в Рассветном мире.

– Знаешь, что меня искренне изумляет? – вопросил его бессмертие, оценивающе скользя взглядом по моему наряду.

– Вы скажете, – резонно заметила я.

Улыбка скользнула по тонким губам, и император ответил:

– Ты очень верно подметила идентичность вязи рун, что украшают твое и мое одеяния. Это руна власти, нежная моя.

Подняв руку, присмотрелась к изображению, и не удержалась:

– Кесарь, я могу понять наличие сего атрибута, указующего на власть, на вашей одежде, однако меня откровенно удивляет роспись моего платья. Атрибут власти на уродливой человечке, чей путь без вашего покровительства составил бы карьеру от шлюхи до свинарки? – Мне было приятно вернуть ему его же слова.

Его льдистые глаза сверкнули, на губах, определенно в качестве предупреждения, появилась ласковая улыбка.

– Я это к тому, что меня лично в высшей степени не радует подобный наряд.

– Привыкнешь, нежная моя, – усмехнулся он.

В этот момент рабыни завершили плетение, и мне на голову был водружен для начала покров, а следом удерживающий его обруч. Пресветлая мать кесаря тут же поднялась из кресла, хлопнула, и передо мной заискрилось возникшее зеркало.

Что сказать… Изображение в нем было идеально прекрасным – шикарный величественный кесарь, идеальная затянутая я. Льдистые кристаллические его глаза, абсолютно черные мои. Его мрачно-торжественное лицо, сильно мрачное и раздосадованное мое.

Мы смотрелись парой.

Именно парой – император и его… императрица.

– Любопытное предположение, – иронично произнес кесарь.