Сейчас и навечно Скотт Эмма
Маленькая темноволосая девочка смотрела на меня широко распахнутыми голубыми глазами, затем выгнулась и с пронзительным визгом толкнула тележку.
– Она не любит сидеть на одном месте слишком долго, – сказал Сойер. – Так что я стараюсь побыстрее с этим покончить. На этой ноте… – с укором добавил он.
Я резко встала.
– О, да, конечно. Увидимся дома.
Он свел брови вместе, нахмурившись.
– Прозвучало странно, да? Мы практически незнакомцы и в тоже время буквально живем в одном доме. Разве не забавно, как две вещи могут быть противоположны и одинаковы одновременно?
– Ага. Странно, – безэмоционально ответил Сойер. – Мне надо идти. Рад был с тобой познакомиться. Снова.
Он повернулся, увозя прочь Оливию, чьи звуки разочарования разнеслись на весь супермаркет. Я вздохнула и посмотрела им вслед.
– Миленько поболтали.
«Нет, этого достаточно. Пусть идет. Ты работаешь над собой».
Я прошла несколько рядов с продуктами, закидывая в корзину творог, листья салата, равиоли и соус для пасты. Потянувшись за пакетом фильтров для кофе, которые совершенно случайно оказались на одной полке с детским питанием, я услышала нарастающий детский крик. Оливия была на грани истерики. В промежутках между ее визгами раздавались тихие просьбы Сойера еще немного потерпеть.
Я прикусила губу и внимательно оглядела ряды с красочными упаковками детского питания. Издав победный писк, схватила коробку с бисквитным печеньем и поспешила за угол.
– Привет еще раз, – сказала я. – Может, ей не помешало бы отвлечься на еду?
– Мы в порядке, спасибо.
Оливия громко завизжала, как бы говоря: «Нет, папа, я точно не в порядке».
Я прикусила нижнюю губу, сдерживая улыбку.
– Так я могу помочь?
Сойер снял бейсболку, нервно провел рукой по темно-русым растрепанным кудрям, и снова надел кепку на голову с тяжелым вздохом.
– Она только что закончила есть клубнику, и я не собираюсь пичкать ее кучей дерьмовых сладостей.
– А что насчет полезных сладостей? – Я протянула упаковку с печеньем. – Старая школа. Не могу поверить, что их еще производят. Это как собачьи косточки для детей.
– Собачьи косточки? – Он выхватил упаковку из моих рук и быстро пробежался по составу. Или, по крайней мере, сделал вид: прошла всего секунда, прежде чем он вернул мне пачку обратно. – Выглядит неплохо, но…
– Отлично. – Я открыла коробку и разорвала целлофан внутри.
– Что ты делаешь? Я не заплатил за них, – сказал Сойер, а затем пробурчал: – Видимо, теперь заплатил…
– Ты не пожалеешь. – Я предложила Оливии продолговатый ломтик, и она потянулась за ним крошечной пухлой ручкой. – Мама давала их нам с сестрой, когда мы были маленькие, – поведала я. – Требуется много слюны, чтобы они размягчились, что даст тебе время закончить покупки.
Сойер взглянул на притихшую Оливию, которая с удовольствием работала над печеньем.
– О, ладно. Спасибо, – медленно сказал он и забрал упаковку из моих рук, пытаясь освободить место между авокадо, индейкой, ананасом, горошком и кабачком.
– Вы сыроеды? – спросила я.
– Это все для нее, – ответил Сойер.
– Что насчет тебя?
– А что насчет меня?
– Ты ешь?
– Теоретически, – проговорил он. – У меня свидание с двенадцатым стеллажом, так что, если ты меня извинишь…
Я, быстро просканировав магазин, нашла двенадцатый стеллаж и поморщилась.
– Полуфабрикаты? Это вредно. Ты готовишь здоровую пищу для нее и ничего для себя?
– Я не могу взять больше, чем уже есть. Со мной все будет в порядке, спасибо за беспокойство…
– Давай помогу, – сказала я. – Что тебе нужно? Я помогу все донести.
Сойер вздохнул.
– Слушай… Дарлин? Мило с твоей стороны предложить помощь, и спасибо за крекеры, но я справлюсь. Когда она ляжет спать, я закину что-нибудь в микроволновку и засяду за учебники. – Он остановился и нервно встряхнул головой. – Зачем я вообще это объясняю? Мне пора идти.
Он начал уходить, и я поддалась искушению позволить ему уйти. Он был придурком, но это скорее результат нервного истощения. Я попыталась представить, каково это – в одиночку заботиться о маленьком человечке. Мне за собой-то было достаточно трудно ухаживать. Поэтому я решила отбросить в сторону грубость Сойера (и его дурацкую привлекательность) и выручить парня. По-соседски.
– Ты ведешь себя глупо, – крикнула я ему вслед.
– Глупо?
– Да! Я прямо здесь. Позволь помочь тебе. – Я скрестила руки на груди. – Как давно ты ел по-настоящему вкусную пищу?
Он молчал, уставившись на меня.
– Так я и думала. Пойдем. Я тебе что-нибудь приготовлю.
– Теперь ты собираешься готовить для меня? Да мы познакомились восемь секунд назад.
– И что?
Сойер моргнул.
– И ты… ты не обязана.
– Конечно я не обязана. Но я хочу. Мы же соседи. – Я снова посмотрела на указатели, чтобы сориентироваться. – Я собираюсь приготовить запеканку из тунца. В основном потому, что это единственное, что у меня хорошо получается. Как тебе? – Я присела на корточки перед ребенком. – Любишь запеканку, сладкая горошинка?
Оливия улыбнулась, продолжая трудиться над своим печеньем, и дернула ножкой с детским восторгом.
– Оливия сказала, что с удовольствием попробует запеканку.
Сойер посмотрел на меня со странным выражением на лице, и я потянула его за рукав толстовки.
– Пошли. Кажется, я видела рыбу там.
Сойер на мгновение замер.
– Мне ведь так просто не отделаться от тебя, да?
– А тебе это нужно? – я нахмурилась.
Он все еще хмурил брови, но толкал тележку следом за мной.
– Я не привык, чтобы люди что-то делали для меня. Елена и так достаточно помогает. Чувствую себя объектом благотворительности.
– Ты не объект благотворительности, – сказала я. – Один ужин тебя не убьет.
– Знаю, но я жонглирую сотней мячей в воздухе, и, если кто-то протянет руку и схватит один из них, это собьет меня с толку. – Он прикрыл рот тыльной стороной ладони и зевнул так, что щелкнули зубы. – Черт, не знаю, зачем я это сказал. Я ведь даже не знаю тебя.
– В этом вся суть разговоров, – ответила я. – Знакомство с кем-то. Революционная концепция.
Он закатил глаза и снова зевнул.
– Ты действительно засиживаешься допоздна? – спросила я. – Елена сказала, что ты изучаешь право.
– О, да?
Мы подошли к мясному отделу. Он взял упаковку стейка, а потом со вздохом отбросил его назад.
– Что еще она тебе рассказала?
Я отобрала свежайшего тунца и положила в корзину.
– Что у тебя золотое сердце и что ты постоянно испытываешь стресс.
Он поднял голову, встревожившись.
– Что? Почему… почему она так сказала?
– Может, она думает, что так и есть. Второе утверждение кажется правдивым. Что насчет первого? – Я пожала плечами и сухо улыбнулась. – Присяжные еще не вынесли свое решение.
– Ха-ха, – уныло сказал он и окинул меня взглядом. – Ты всегда такая прямолинейная?
– Хотелось бы сказать, что честность – лучшая политика, но, вероятно, причина просто в отсутствии речевого фильтра.
– Я заметил.
– Сказал парень, который встретил меня словами «Вы кто?», – я рассмеялась.
Сойер остановился и уставился на меня, словно я была головоломкой, которую он никак не мог разгадать. Пульс подскочил под пристальным взглядом его темных глаз. Прочистив горло, я выгнула одну бровь.
– Давай, делай фото, такое встречается лишь однажды, – сказала я, нервно усмехнувшись.
Глаза Сойера распахнулись от удивления, и он покачал головой.
– Прости, я… я на самом деле устал.
Он двинулся вперед, а я заметила, как привлекательная молодая женщина рассматривает Сойера, Оливию, потом Оливию и Сойера вместе. Я практически видела сердечки в ее зрачках. А Сойер даже не обратил внимания.
– Итак, ты учишься в юридической школе.
– Ага, в Гастингсе.
– О, это хороший университет? – спросила я и замерла. – Подожди. Меня только что осенило. Ты собираешься стать юристом?
– И?
– Юрист-моралист.
Он застонал.
– Пожалуйста, не называй меня так.
– Почему нет? Это же мило.
– Это глупое ребячество.
– Ой да ладно тебе, – усмехнулась я. – Уверена, ты тоже считаешь это милым. Получилась довольно забавная рифма.
– Я слышал подобные дразнилки сотни раз, – пробурчал он. – Кстати говоря, я планирую стать адвокатом, а не юристом.
– В чем разница?
– Когда ты просто закончишь юридическую школу, то станешь юристом. А если сдашь экзамен и получишь лицензию на ведение практики, то ты адвокат. Вот я собираюсь стать адвокатом.
– Ну, адвокат-моралист звучит не так забавно. – Я достала свой телефон из рюкзака. – «Википедия» говорит, что эти понятия практически взаимозаменяемы, – и усмехнулась.
Он вздохнул, из его уст вырвался усталый смешок, который, казалось, удивил его. И в очередной раз он бросил на меня недоумевающий взгляд.
– Никогда не встречал кого-то похожего на тебя. Ты как…
– Я как… кто?
Наши глаза встретились и задержались друг на друге, и, несмотря на пронизывающий холод в супермаркете, я утонула в теплоте взгляда Сойера. Его суровое выражение лица смягчилось, напряжение немного ослабло, стресс, который он так долго держал в себе, понемногу утихал. Он наглухо запер все в себе, но за эти несколько ударов сердца я увидела его суть. Одна мысль проскользнула в голове.
«Он одинок».
Вдруг Сойер моргнул и резко тряхнул головой, отводя взгляд в сторону.
– Неважно. – Напряжение вернулось, я почувствовала, как это колючее силовое поле окружает его, отбрасывая меня в сторону. – Идем, пока не закончилось действие твоих волшебных печенюшек.
Я улыбнулась и молча последовала за ним, внутри умирая от желания узнать, что же он хотел сказать.
«Может быть, ничего хорошего», – подумала я. Что вполне возможно, ведь я никогда не затыкалась вовремя и всегда совала нос в чужие дела.
Но то тепло в груди, – в непосредственной близости от моего сердца, – так и не исчезло. Сойер собирался сделать мне комплимент, я была уверена в этом. Ничего скучного или примитивного – он слишком умен для таких вещей. Что-то исключительное, возможно.
Комплимент, который не прозвучал бы, как комплимент, потому что был адресован только мне.
«Ты ведешь себя глупо», – пожурила я себя, подходя к кассе. Я проехала три тысячи миль, и страстное желание, чтобы кто-то увидел меня, следовало за мной, словно тень, от которой я никак не могла избавиться.
Глава 5
Сойер
Мы возвращались домой вместе: Оливия, я… и моя новая соседка.
«Как, черт возьми, это произошло?»
Всего несколько часов назад это был обычный пятничный вечер. В то время как мои друзья и сокурсники-юристы выпивали и отрывались на вечеринках, чтобы снять стресс, я планировал приготовить ужин для своей дочери, поиграть и немного почитать с ней перед купанием, а затем уложить ее в кровать, после чего собирался засесть за учебники, пока сон не свалит меня с ног.
А сейчас…
Сейчас Дарлин Монтгомери хотела приготовить для меня ужин.
Тревожные сигналы и сирены звучали в голове, предупреждая, что это плохая идея. Я больше не приводил домой женщин, а здесь вдруг с такой легкостью уступил ей. Пришлось списать это на свою усталость и ее энергичность. Дарлин, должно быть, гибкая танцовщица; она проскользнула мимо всех моих баррикад и защитных сооружений, изгибаясь и наклоняясь сквозь поле красных лазерных лучей, как ниндзя в шпионских фильмах.
«Один ужин. И все».
Пока мы шли, на город опустились сумерки, медные и согревающие. Дарлин без умолку болтала о различиях между Нью-Йорком и Сан-Франциско. Я думал, что это сведет меня с ума, но мне понравилось ее слушать. У нее был приятный голос, а все мои разговоры в последнее время состояли в основном из попыток уговорить моего ребенка съесть горошек или выслушивания жалоб студентов-юристов.
Периодически я украдкой бросал на нее короткие взгляды.
В продуктовом магазине моя фотографическая память записала целый ролик с ее лицом. Он представлял из себя набор картинок ее поразительных черт: округлое лицо, большие глаза, пухлые губы, острые скулы, густые брови. Ничто в ней не казалось незначительным.
Здесь, под желтым светом уличных фонарей, ее почти синие глаза наполнились сиянием. Поверх гибкой фигуры был надет безразмерный свитер, но он не скрывал ее сущности. Она выглядела как танцовщица – стройная, но рельефная, шла грациозной походкой, несмотря на тяжелые армейские ботинки.
– Почему такие ботинки? – задал я вопрос о самой безобидной вещи, надетой на ней.
– Для защиты.
– От кого?
– Не «от кого». Для моих ног, – ответила она. – Я танцовщица, ну или скоро стану ей, а ноги – самая ценная часть меня.
– Что танцуешь? Балет?
– Когда была маленькая, – ответила я. – Но сейчас предпочитаю современные направления и капоэйру. Слышал о таком?
– Афро-бразильское боевое искусство, сочетающее в себе элементы танца, акробатики и музыки. Зародилось в Бразилии в начале шестнадцатого века.
Дарлин резко остановилась.
– Ты только посмотри на себя, мистер Энциклопедия. Ты фанат?
– Я однажды что-то читал об этом.
– Однажды? Ты всегда так четко запоминаешь прочитанное?
– Да.
Я почувствовал на себе пристальный взгляд и развернулся, увидев выжидающее выражение на ее лице, – с таким обычно женщины требуют дальнейших объяснений, если парень сказал или сделал что-то неправильное.
– У меня эйдетическая память.
– Какая-какая?
– Фотографическая.
– Да ну! – Дарлин крепко схватила меня за руку. – Серьезно?
Я кивнул.
– Значит, ты можешь запомнить длинную последовательность цифр или… что на тебе было надето двадцать четвертого января две тысячи пятого года?
– В подробностях.
– Прям… до мельчайших? – спросила она. – Оцени по шкале от одного до «Я-должен-попасть-на-шоу-Эллен-Дедженерес».
– Какие там требования у Эллен? Восемь?
Дарлин не отводила от меня свои распахнутые глаза.
– Вау. Да ты мегамозг. Должно быть, это помогает в юридической школе?
– Да, это так, – согласился я. – Иначе я никогда не закончил бы вовремя.
– Классно, – сказала Дарлин.
У меня появилось предчувствие, что она готовится завалить меня вопросами, как Эндрю из учебной группы, и я прервал ее на полуслове:
– Итак, собираешься вернуться к танцам? – осведомился я. – Как раз вовремя, учитывая, что ты живешь надо мной. Повезло мне.
Она усмехнулась, но ее улыбка тут же увяла.
– Пока не уверена.
Ее пальцы играли с крошечным клочком бумаги, который она достала из кармана свитера.
– За сегодняшний день я сотню раз пыталась выкинуть его.
– Что-то ценное?
– Возможно, – ответила она. – Кто знает. Это телефон танцевальной труппы, но я не уверена, что наберу его когда-нибудь.
– Почему?
Она засунула бумажку обратно в карман.
– Я здесь всего несколько дней. У меня отличная квартира, работа. И пока не знаю, чем буду заниматься. Я вроде как приехала сюда, чтобы начать все сначала.
– Почему? Скрываешься от закона?
Это была шутка, но глаза Дарлин вспыхнули, и она отвернулась.
– Нет, ничего подобного, – быстро пробормотала она, ее улыбка казалась вымученной. – Мне нравится, что меня здесь никто не знает. Словно пресловутый чистый лист, где я могу писать все, что захочу.
Я растерянно кивнул. Разговор медленно переходил на слишком личные темы, а это запретная территория. У меня не было времени копаться в чьих-то проблемах, я сам едва держался на плаву. Тащил на себе день за днем тяжкий неподъемный груз, дожидаясь, когда закончится год и Оливия станет только моей. Усталость походила на мою броню, но Дарлин… Она оказалась слишком легкой и невесомой, словно громоздкие ботинки нужны были ей для того, чтобы не улететь прочь. С улыбкой, не сходившей с лица, с ее беззаботным смехом, она ворвалась в мою жизнь в том продуктовом магазине как ни в чем не бывало.
«Полная противоположность мне во всех отношениях».
Тишина, опустившаяся между нами, не продлилась и трех секунд.
– В общем, сегодня я твой шеф-повар, – сообщила Дарлин.
– Ты не обязана…
Она остановилась и поставила руки на пояс.
– Я смотрела «Закон и порядок». Мы собираемся заняться, как вы это называете? Когда в очередной раз спорят об одном и том же?
– Повторное судебное разбирательство.
– Да, точно. Итак, мы начинаем повторное разбирательство? На повестке дня ужин.
– Я просто не привык…
– Протест отклонен, юрист-моралист, – ответила она. – Я готовлю ужин, а ты позволяешь мне это, или нажалуюсь Елене.
– Господи, ты заноза в заднице, ты в курсе?
Дарлин рассмеялась.
– Чем тебе не угодило слово «настойчивая»?
Я закатил глаза и наклонился, чтобы проверить Оливию. Она все еще радостно посасывала печенье и что-то лепетала. Улыбнулась мне ртом, полным сладкого месива. Я усмехнулся в ответ.
«Святые угодники, как я обожаю это личико».
Снова выпрямившись, я увидел нежный взгляд Дарлин, направленный на меня, на мою дурацкую улыбочку. Я вернул свое обычное выражение лица, взялся за ручку коляски и покатил ее по тротуару.
– Ты такой милый с ней, – сказала Дарлин. – Как долго вы живете только вдвоем?
– Десять месяцев, – ответил я, стиснув зубы. Я всячески избегал разговоров о Молли: иррациональный страх засел во мне, словно одно упоминание имени могло призвать ее обратно, где бы она ни находилась, чтобы забрать у меня малышку.
Мои плечи согнулись в ожидании следующих вопросов, более личных, которые я так ненавидел. Но Дарлин, вероятно, уловила сигнал, поскольку больше ни о чем не спросила.
Когда мы подошли к дому, я поднял коляску с Оливией на три ступеньки, пока Дарлин открывала входную дверь. В фойе она окинула взглядом лестничный пролет и нахмурилась.
– Ты таскаешь коляску с ребенком на себе по этой лестнице?
– Нет, обычно я сначала отношу Оливию, а затем возвращаюсь за коляской. Поэтому я и не набираю много продуктов.
– Какой силач, – вздохнула Дарлин. – Я помогу. Коляска или ребенок?
Я заколебался. Коляска была тяжелее, слишком громоздкой, но Оливия в руках Дарлин… это пугало меня.
– Я не уроню ее, обещаю. Или могу взять коляску, – быстро добавила она. – Как тебе удобнее.
– О, теперь ты беспокоишься о моем комфорте? – спросил я, посмеиваясь. – Бывает же.
– Чудак. Решайся, – она закатила глаза.
– Коляска тяжелая, – осторожно произнес я. – Если ты не возражаешь взять малышку.
– Возражаю? Да ни за что на свете.
Она опустилась перед Оливией на колени, отодвинула небольшой столик и отстегнула ремень безопасности.
– Эй, горошинка. Могу я взять тебя? – Улыбка осветила маленькое личико Оливии, стоило только Дарлин поднять ее и прижать к своей груди. – Вкусное печенье? Уверена, что да. Поделишься?
Дарлин сделала вид, что кусает печенье, и Оливия звонко рассмеялась.
Я сложил коляску и понес ее вверх по лестнице, пока Дарлин поднималась следом. У двери нащупал ключ, остро ощущая присутствие Дарлин, словно за спиной разгорался пожар. А вдоль позвоночника пробежал электрический разряд. Я не приводил сюда женщин с тех пор, как переехал.
«Дарлин – не женщина в традиционном понимании, она соседка. И ты не приводил ее, она каким-то образом пробралась сюда сама».
Но мое тело плевать хотело, как она тут оказалась, главное, что она тут была.
Я открыл дверь, приставив коляску к стене, и закрыл за нами дверь. За нами. Тремя.
«Не вздумай распускать сопли. Один ужин, строго по-соседски».
– Она прекрасна. – Дарлин передала мне Оливию и скинула рюкзак с плеч, поставив его на кухонную стойку. – Хорошая квартира. Намного больше, чем моя. Две спальни?
– Ага.