Снова надейся Кастен Мона

– Да, но «что-то» и есть просто «что-то», а не рисунок, который я хотела бы носить на своем теле всю оставшуюся жизнь. Если рассуждать как ты, то я могла бы набить себе тату с плиткой шоколада. Или сыр.

Она вздохнула:

– Всегда хотела сделать татуировку в виде сыра.

Я взглянула на нее, задаваясь вопросом, не разыгрывает ли она меня. Лишь когда Кэти ухмыльнулась, я позволила себе расхохотаться, а она присоединилась.

– Поверить не могу, что чуть на это не купилась.

– Видела бы ты свое лицо. – Она смахнула слезу из уголка глаза. – Значит, кусок сыра.

– Пожалуйста, нет. Тогда мои друзья решат, что я спятила.

Кэти повела плечом:

– Почему это? Кусок сыра может означать каникулы в Швейцарских Альпах с бабушкой и дедушкой, где каждый раз на завтрак, обед и ужин подавали сыр, по которому вы все с ума сходили.

Я задумчиво кивнула:

– И снова в точку.

– Правило номер три в Get Inked: «Никогда не осуждай того, кто сделал себе тату с куском сыра», – почти торжественно объявила Кэти.

Я усмехнулась. Правило номер один гласило, что у каждого, кто входит в салон, нужно проверить документы, а следовательно, и возраст. Правило номер два – никогда не подтверждать по телефону рисунок, который предварительно не одобрили Кэти или Зеэв.

– Думаю, правило номер три я никогда не забуду, – сказала я.

– Какое правило? – спросил Зеэв, выходя из процедурного кабинета в холл. Сегодня он был одет в свободную черную майку, вырез которой приоткрывал часть его груди. Я заметила очертания большой птицы, однако быстро отвела взгляд и вместо этого уставилась в брошюры на стойке администратора.

– Никогда не осуждай людей с сырными татуировками, – ответила Кэти.

Зеэв издал фыркающий звук, который, очевидно, служил чем-то вроде смеха.

– Я набивал и гораздо более странные вещи.

– Расскажи Эверли про газонокосилку! – оживившись, воскликнула Кэти.

Я с любопытством переводила взгляд между ними. Зеэв подошел к маленькому золотому столику рядом со стойкой, взял себе стакан и поднес его к кулеру, за который теперь – если они меня наймут – буду ответственна я.

Залпом опустошив стакан, Зеэв неторопливо вернулся к нам.

– Как-то я набил одному шестидесятилетнему мужику газонокосилку в память о его черепахе.

– В память о его… – начала я, но прервалась и поморщилась, когда меня осенило, что, судя по всему, крылось за этой историей. – О нет.

– О да, – ответил Зеэв.

– Расскажи ей подробности. О черепашьих ошметках, я имею в виду.

Зеэв выглядел абсолютно невозмутимым, и его, похоже, не заразил нездоровый энтузиазм Кэти.

– Он был сам не свой, совершенно подавлен. Так что я постарался изобразить самый красивый из когда-либо существовавших газонокосилко-черепаховых рисунков.

– И сделал это просто потрясно, – добавила Кэти, дружелюбно хлопнув Зеэва по плечу.

В первый раз с тех пор, как пришла сюда, я заметила проблеск эмоций в глазах Зеэва. Они появились всего на мгновение, а затем выражение его лица вновь окаменело.

– Я закончил, – обратился он ко мне и приглашающе кивнул в сторону процедурного кабинета. После того как полчаса назад ушел последний клиент, Зеэв сказал, что проведет мне небольшую экскурсию, когда приберется. – Можем идти.

Кивнув, я последовала за ним.

Помещение оказалось гигантским и было разделено на две зоны. Разграничивала их белая перегородка. Оборудование на обеих сторонах стояло одинаковое: большое кресло-кушетка, высоту которого можно регулировать, рядом табурет с мягким сиденьем и разными рычажками и тату-машинка. Мне бросилось в глаза, что освещение здесь гораздо ярче, а пол более гладкий, чем в холле.

– Не знаю, что тебе уже успела рассказать Кэти, но самое важное в студии – это абсолютная чистота, – начал Зеэв.

Дома я уже поискала кое-какую информацию и откашлялась.

– Чтобы микробы не попали в кровь клиентов.

Зеэв кивнул и покосился на меня. Он всегда выглядел одинаково, поэтому разобраться в его чувствах и мыслях было невозможно. Однако мне все равно хотелось показать, насколько я изучила тему.

– Тут хранятся материалы, – пояснил он и направился вместе со мной к левой части комнаты. На некотором расстоянии от кушеток располагались раковина и встроенный в стену стеллаж, который тянулся по всей длине кабинета. Зеэв показывал мне разные иглы, краски и остальные инструменты и объяснял, что и для чего использует. – Помимо работы татуировщиком, у меня здесь есть и другие обязанности. Например, мне нужно вести бухгалтерию, еще я как можно чаще посещаю тренинги и курсы повышения квалификации, чтобы быть в курсе всех новых тенденций. А большую часть времени я провожу, консультируя клиентов.

Мне вспомнилась история с газонокосилкой. Хотя Кэти рассказала ее, просто чтобы мы немного посмеялись, я смогла себе представить, как сложно создать что-то на память для настолько расстроенного человека.

– А бывают посетители, которым ты ничего не колешь? – поинтересовалась я.

Зеэв кивнул:

– Каждый раз мы сначала должны убедиться, совпадает ли видение клиента с нашим. Иногда люди просто вбивают себе в голову что-то нереальное. Многие вещи не всегда можно воплотить так, как они того желают. Это означает, что часто мне приходится отказываться от заказов.

– Представляю себе, как это сложно, особенно поначалу. Все-таки вы, наверное, много вложили в этот салон.

– Конечно, но в конечном счете это определенно лучший вариант. Мы здесь все делаем с чистой совестью и так приобретаем известность.

– Я видела, что на ближайшие четыре недели у вас практически полная запись. Это ведь хороший старт, не так ли? – спросила я.

Зеэв с сомнением пробурчал:

– Могло быть и лучше. – Потом скрестил руки на груди и пристально посмотрел на меня: – Ты действительно хочешь получить эту работу, да?

– Да, – без промедления ответила я.

Он кивнул:

– О’кей.

Я моргнула:

– О’кей – «должность моя» или о’кей – «уходи отсюда»?

– О’кей, должность твоя. И уходить ты тоже можешь, мы уже закрываемся.

Я вздрогнула, когда позади меня кто-то взвизгнул, и обернулась. Кэти просунула голову из-за двери и широко улыбалась Зеэву.

– Прекрасное решение, босс.

Тот проигнорировал ее и вместо этого сказал мне:

– На днях подготовим твой контракт.

– Я рада, большое спасибо.

Он кивнул.

– А теперь кыш. Обе.

Когда тем вечером я позвонила маме, она взяла трубку сразу после первого же гудка.

– Алло?

– Мам, это я. – От напряжения я крепко стиснула пальцами подлокотник кресла.

На мое сообщение, в котором я рассказала ей о пробном рабочем дне, она ответила коротко – пожелала мне удачи, в итоге с позапрошлого воскресенья мы так и не разговаривали.

– Прости, что я тебе до сих пор не перезвонила, родная, – сказала мама и вздохнула. – В издательстве столько всего происходит. Теперь мне нужно выполнять ту же работу, но за меньшее количество часов. Ты наверняка можешь себе представить, каково это.

У меня свалился огромный камень с души, когда я услышала, что ее голос звучал совершенно нормально – разве что немного устало.

– Это выматывает, не сомневаюсь. Так и раньше-то было, – откликнулась я.

– Еще как. Ну да ладно, не важно. Расскажи мне о своем пробном дне. Как все прошло? А главное, где? Твое сообщение было таким загадочным.

– Хорошая новость: я получила работу.

– А что, есть еще и плохая новость? – спросила мама.

Я набрала полную грудь воздуха.

– Это подработка в тату-салоне.

Пару секунд она молчала.

– Но это же не значит, что теперь ты сделаешь татуировку, правда?

– У меня уже полруки забито, – пошутила я.

– Эверли!

– Нет, естественно, я не буду делать тату.

Хотя могла бы, если бы захотела, – с упрямством подумала я.

– Слава богу.

Меня разозлила ее реакция. Однако после нашей ссоры я собиралась сделать все, чтобы по максимуму сгладить углы. Мне не хватало наших телефонных разговоров.

– Рабочий график отличный, оплата честная, а коллеги приятные.

– Хорошо. Звучит здорово. Рада за тебя. Серьезно.

Я ослабила хватку на подлокотнике кресла и попыталась расслабиться.

Мама, похоже, возилась на кухне – я слышала стук открывающихся и закрывающихся шкафчиков и звон посуды. Хотелось бы мне просто приехать к ней, сесть вместе за кухонным столом и всю ночь болтать обо всем на свете, как мы делали раньше.

– Ты знала, что Доун пишет новую книгу? – спросила я и подтянула ноги на кресло.

– Стенли говорил! Ты уже ее читала?

– Первые сто страниц. Парочка замечаний у меня есть, но я уже с нетерпением жду следующие главы, – вкратце рассказала я.

И вновь вспомнила о Нолане. Я объединила наши с ним комментарии для Доун и отправила ей по электронной почте, так как он после празднования дней рождения проводил выходные с родителями. Его адрес я добавила в копию письма, однако с той нашей встречи в кафе он не давал о себе знать. У меня руки чесались от желания проверить, в «Скайпе» ли он, после того как четыре дня мне не хватало смелости открыть программу.

Недолго думая, я подхватила ноутбук со стола, положила на подлокотник кресла и подняла крышку.

– По-моему, замечательно, что вы двое так поладили. О большем мы со Стенли и мечтать не могли, – произнесла мама и начала рассказывать об их прогрессе в уборке и перестановках в доме.

Я навела курсор на иконку «Скайпа» и замерла. Понятия не имею, как я завтра покажусь на глаза Нолану на «Писательской мастерской», если до этого еще раз с ним не поговорю.

Не теряя больше времени, я открыла программу.

Зеленый. Это первое, что я увидела. Нолан онлайн.

Практически неосознанно я кликнула на его имя. Всплыло окошко чата. Но через пару секунд маленький зеленый кружочек возле ника Нолана исчез.

Странно. Он вышел из Сети ровно в тот момент, когда я вошла.

– С радостью помогу, – отстраненно ответила я на мамин вопрос, смогу ли я приехать к ней в следующий выходной.

Я перевела свой статус на «невидимку».

Минуты не прошло, как аватар Нолана опять загорелся зеленым. Я тоже снова переключилась на зеленый. Он вновь ушел в офлайн.

Меня бросило одновременно в жар и в холод. В следующий миг я захлопнула ноутбук, положила его обратно на стол и с прижатым к уху телефоном направилась в спальню. Изо всех сил я старалась сосредоточиться на голосе мамы. Она рассказывала, что нашла мои старые детские фотографии, которые собиралась обязательно прислать мне после того, как мы договорим. Я воспринимала все это лишь краем сознания.

Мои мысли крутились вокруг Нолана и прошлой пятницы. Того мгновения, когда он накрыл мою руку своей. Мгновения, когда я балансировала на границе между нами… и поэтому сейчас могла сорваться в пропасть.

– Эверли? – позвала мама тихо, но настойчиво, тем самым выдергивая меня из трясины размышлений.

– Да, мам?

– Я тебя люблю, ты же знаешь, правда?

Мои напряженные плечи немного расслабились, и, хотя в данный момент я была очень расстроена, все равно сумела улыбнуться.

– И я тебя люблю, мам. Извини за тот день.

– Конечно. Мне просто хотелось бы, чтобы ты дала Стенли шанс и чуть-чуть больше мне доверяла.

Я чувствовала себя так, словно меня кто-то с силой встряхнул. Я думала о том, что Нолан совершенно очевидно не хотел со мной контактировать, о Стенли, который скоро поселится в доме, где я выросла, и о том, что это будет означать для нас с мамой.

– Попробую, – пробормотала я и сдавила двумя пальцами переносицу. Во лбу появилась пульсирующая боль, которая с каждой минутой становилась сильнее.

– Спасибо, родная.

Мы положили трубки, и еще какое-то время я просто пялилась на темную комнату. Оглянулась на гостиную, где на моем импровизированном столике лежал ноутбук и буквально издевался надо мной. Мобильник завибрировал, и снимки, которые пообещала мне мама, начали приходить один за другим. Я открыла их и просмотрела каждый по очереди. Хотя маме они очень нравились, я могла думать лишь о том, как в детстве была похожа на отца. И как сильно всегда ненавидела этот факт.

Кинув телефон на кровать, я сделала два широких шага к шкафу. Невзирая на то, что уже стемнело, надела легинсы для бега и такую же кофту со светоотражателями. Потом схватила ключ, сунула ноги в кроссовки и чуть ли не бегом вышла из дома.

Кроме как до смерти вымотать себя бегом, сейчас не существовало ни одного способа заглушить мои мысли. Так что я побежала в темноту.