Именинница Дуглас Пенелопа
– Где Коул?
– Его здесь нет, – отвечает она, прислоняясь к косяку и делая глоток. – И не будет еще восемь недель.
– Что?
– Ну, если бы ты уделял больше внимания сыну, а не выброшенному им мусору, то наверняка знал бы, что больше недели назад он отправился в пункт приема на военную службу, где прошел все тесты, – говорит она, веселясь оттого, что выдает мне то, чего я не знаю. – Он завербовался в военно-морской флот, Пайк. Думаю, он отчаянно нуждался в наставлениях, которых не мог получить от тебя. Он отбыл на службу сегодня утром.
Мои брови ползут на лоб.
– Что? – переспрашиваю я, но в этот раз уже крича.
Военно-морской флот? Невозможно просто так поступить на службу. Для того чтобы попасть туда, требуются месяцы.
Уж я-то знаю. Ведь я и сам чуть не отправился на службу в его возрасте. Словно прочитав мои мысли, Линдси продолжает:
– Он давно планировал это сделать. Коул запутался и хотел получить хоть какие-то наставления, – голос Линдси звучит так спокойно, словно она читает список покупок. – Но он боялся кому-нибудь рассказать об этом, потому что часто не доводил ничего до конца. Поэтому сын хотел удивить нас, когда все решится. После похода к вербовщикам, прохождения медицинского осмотра и всех тестов он собирался рассказать тебе, но, думаю, ты не дал ему такой возможности.
Медленно выдохнув, я опускаю голову.
Горло стискивает от избытка чувств, а глаза щиплет от слез. В это невозможно поверить. Коул не сделал бы ничего подобного. Он же не знает, что такое дисциплина. Неужели сын действительно захотел пройти через это? О чем он думал?
– Сейчас Коул на военно-морской базе Грейт-Лейкс, – говорит Линдси. – И вернется домой лишь через пару месяцев. Проверь его «Инстаграм», если не веришь мне. Он как раз утром выложил пост.
«Инстаграм»? У меня нет…
Боже мой.
Линдси захлопывает дверь, и тут же раздается скрип замка.
А я стою на ее крыльце, скрываясь от льющегося дождя, пока в голове проносятся воспоминания о нескольких последних днях. Мне все еще хочется верить, что Коул собирался сказать мне о своих планах. А ведь так и было. Когда он бросил работу, то рассказал о том, насколько крутой будет новая… И к тому же собирался сделать татуировку.
Еще тогда эта секретная новая работа показалась мне серьезным делом.
Неужели он действительно завербовался на флот?
Вернувшись к пикапу, я забираюсь внутрь и захлопываю дверь, чтобы укрыться от дождя, и снова проверяю, не появилось ли на телефоне новых сообщений.
Но там ничего нет. Ни от Коула, ни от Джордан.
Знала ли она о его планах?
Нет, Джордан сказала бы мне.
Вспомнив слова Лин, я набираю в поисковике: «Инстаграм Коула Лоусона». И на экране тут же появляется несколько учетных записей. Щелкнув по ним, нахожу ту, рядом с которой расположена его фотография. В его аккаунте тут же высвечивается пост, который он выложил утром. Это просто картинка открытых дверей автобуса, словно он собирается в него сесть, а ниже видна подпись: «Я должен был выбрать синюю таблетку».
Что это означает? Но тут я вспоминаю фильм «Матрица». Это был один из любимых фильмов Коула в детстве.
Я провожу рукой по волосам от досады. Почему он не послал мне хотя бы сообщение? Согласен, ему не хотелось говорить со мной, но он должен был понимать, что я буду волноваться. Как он мог оставить меня на несколько месяцев в подвешенном состоянии?..
Следующие полчаса я сижу в пикапе и просматриваю сайты с родительскими форумами, пытаясь понять, могу ли как-то связаться с сыном. Ему не разрешено пользоваться мобильным телефоном во время обучения, так что звонки разрешены только в чрезвычайных ситуациях. И то для этого придется обращаться в Красный Крест.
Охренеть. Кажется, я попал в «Сумеречную зону». Коул уехал.
И с ним невозможно будет связаться в течение восьми недель.
Мы не так часто проводили время вместе последние несколько лет, но я в любой момент мог позвонить ему. Неужели придется оставить все как есть на целых два месяца?
Найдя в поисковике местный пункт приема на венную службу, тут же звоню им в офис. Надеюсь, они дадут мне его адрес, как только Коул получит назначение.
Но мне никто не отвечает. Ничего страшного, я обязательно съезжу туда завтра и выясню, как мне найти сына.
Проклятие.
– Черт!
Чувствую себя чертовски беспомощным.
Но даже зная, что мобильный Коула, скорее всего, уже конфисковали, набираю его номер и подношу трубку к уху. Звонок тут же переходит на голосовую почту.
– Коул, – говорю я и сглатываю несколько раз, чтобы смочить горло. – Я… я… – покачав головой, закрываю глаза, – я люблю тебя, – наконец подбираю слова. – И всегда буду рядом с тобой. Знаю, мне нет оправдания. Я просто… – на глаза наворачиваются слезы, но мне не хочется говорить что-то еще, кроме правды: – Я старался не влюбиться в нее. Очень старался. Мне жаль.
Я завершаю звонок и отбрасываю трубку, чувствуя себя опустошенным. Мне просто хочется, чтобы они оба знали, как я их люблю.
Я снова один и сейчас мечтаю только о том, чтобы они вернулись. Они оба. Джордан была права. Мне следовало все рассказать сыну, чтобы сразу покончить со всем, а затем заставить принять наши отношения. Ведь я никогда не собирался добровольно от нее отказываться. И как долго я лгал бы Коулу? Потому что если бы мы не расстались, то мне в какой-то момент все равно пришлось бы рассказать ему обо всем.
Завожу двигатель и, включив заднюю передачу, выезжаю с парковки. Вернувшись на дорогу, мчусь через весь город, периодически проверяя, не появились ли на телефоне новые сообщения.
Джордан оставила почти все свои вещи у меня дома. Она забрала немного одежды, учебники и кое-какие личные вещи, но ее ландшафтная модель, постельное белье, мебель и картина все еще там. Она ведь вернется за ними? А значит, еще не все надежды потеряны. И я увижу ее снова.
Вот только я не вижу ее в городе. Джордан не появлялась на работе, и я не встречал на дорогах ее машину. Так где она?
Той ночью она была так спокойна. На самом деле до ужаса спокойной. Будто ей стало все равно.
Я возненавижу себя, если вдруг сломаю ее. Мою красивую, счастливую, сексуальную девушку, которая убивает меня своими улыбками и шутками.
Припарковавшись у «Крюка», выпрыгиваю из пикапа и иду в клуб.
У двери никого нет, но в таком состоянии меня никто не остановил бы. Как только захожу в зал, тут же останавливаюсь от нахлынувшего чувства дежавю. Из колонок доносится та же песня, под которую Джордан устраивала мне свое шоу. Но сейчас под нее танцуют две женщины у шестов на сцене. От воспоминания о прекрасном теле Джордан у меня перехватывает дыхание, а желудок сжимается от того, как сильно я сглупил, потеряв ее.
Заметив Кэм у столика слева, направляюсь к ней, наплевав на то, что она сейчас танцует на коленях какого-то парня. Вернее, оседлала его, положив руки ему на плечи.
– Где она? – требовательно спрашиваю я.
Кэм стреляет в меня глазами, даже не замедляя своих движений и не сбиваясь с ритма.
– Послушай, я просто хочу с ней поговорить.
Закончив с парнем, она шепчет ему что-то на ухо, встает с его колен и протискивается мимо меня.
Я следую за ней.
– Можешь хотя бы сказать, все ли у нее в порядке? – не отступаю я. – Я не видел ее уже несколько дней. Где она остановилась? Она оставила почти все свои вещи у меня дома, значит, она еще не нашла новое жилье.
Кэм продолжает идти, покачивая бедрами, прикрытыми лишь стрингами и очень короткой ажурной юбочкой. Подойдя к барной стойке, она машет рукой бармену, и тот, потянувшись к холодильнику, достает ей бутылку воды, а затем протягивает Кэм.
Но она не открывает ее, а забирает со стойки, разворачивается и вновь уходит от меня.
– Кэм, ради бога! – выпаливаю я, затем достаю бумажник и вытаскиваю из него деньги. – Вот тебе сто баксов, так что удели мне пять минут своего времени. – Я припечатываю купюры к стойке. – Не хочу, чтобы ты танцевала для меня. Мне хочется лишь…
Она резко поворачивается ко мне и, не оставляя мне возможности как-то отреагировать, ударяет коленом мне промеж ног, отчего я тут же сгибаюсь пополам.
Зарычав, я пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, пока раскаленная добела боль распространяется по моему телу от паха по бедрам и животу. А затем зажмуриваюсь и опускаюсь на одно колено, чувствуя, как на коже проступает холодный пот.
Боль такая сильная, что я едва слышу ее тихий голос у моего уха.
– Я не стала бы танцевать для тебя, даже если бы ты заплатил мне миллиард долларов, а твой член на вкус был бы как вишневый леденец, – выплевывает она. – Держись подальше от моей сестры. А лучше вообще забудь о ее существовании.
Борясь с накатывающей тошнотой, мне не сразу удается прийти в себя. И к тому времени, когда мне удается подняться на дрожащие ноги, Кэм нигде нет.
Как и моей сотни баксов.
– Ты же не влюбился в нее? – спрашивает Датч.
Я как раз заканчиваю складывать в гараж коробки со всем необходимым для моего нового проекта. Он уже четвертый на этой неделе, потому что я стараюсь занять себя чем-нибудь, когда не на работе.
Датч, наклонившись вперед и уперев руки в колени, сидит на садовом стуле, который вытащил на подъездную дорожку, и наблюдает за мной. Думаю, он представляет меня слоном в посудной лавке, который вот-вот все разнесет к чертям собачьим.
Прошло уже девять дней с тех пор, как я видел сына или Джордан, и с каждым прошедшим днем мне кажется, что они все сильнее отдаляются от меня. Словно я потерял Коула и никогда не существовал для нее.
Поэтому любая надежда, которая жила во мне, быстро испаряется.
Я звонил, писал и оставлял голосовые сообщения им обоим, но единственное, что у меня есть на данный момент, – это адрес базы Коула, который я выпытал у его вербовщика. И вчера я впервые отправил ему письмо.
Что касается Джордан, единственное, что мне удалось узнать, – что она в порядке. Датч узнал от своей жены, которая выведала у Шел, что Джордан уехала из города навестить друзей и у нее все хорошо.
Но вернется ли она?
Я перестал звонить ей несколько дней назад, потому что она явно не хочет со мной разговаривать, а еще стараюсь уважать ее желания, но… Если бы она позвонила мне прямо сейчас, я забрал бы ее даже с Луны и дал бы все, что она попросила бы, и так будет до конца моей жизни.
– Пайк, ты же не можешь жениться на ней, – заявляет Датч так, будто знает, о чем я сейчас думаю. – Ты ведь понимаешь это, да?
Я стою к нему спиной, вешая на верстак ненужные инструменты, которые до этого свалил на стол.
Девять дней назад я с ним согласился бы. И сказал бы, что он прав.
Люди будут судачить о нас. Хотя они, скорее всего, уже о нас говорят. Люди посчитают, что это неприлично и неправильно, ее одноклассники станут подшучивать над ней, и никто не воспримет наши отношения всерьез. А потом всем городом станут обсуждать, что она слишком молода, а еще сменила сына на отца.
Но сейчас я уже не так уверен в этом. Кого волнует, что думают люди? Мы справились бы с этим, ведь друзей у Джордан так же мало, как и у меня. И стоит ли переживать о том, что скажут незнакомцы?
Мы будем офигительно счастливы, и в конце концов люди найдут новый повод для обсуждения.
Джордан хотела меня. Хотела любить меня.
Она была готова бороться за нас.
– Она другая, – покачав головой, не соглашаюсь я.
– Нет, это не так, – возражает Датч. – Она молода и полна надежд. И мы были такими же раньше.
Я медленно поворачиваюсь и смотрю на него, он редко не поддерживает меня.
Поэтому я внимательно слушаю его слова.
– Для нее все в новинку, и ей еще многое предстоит испытать, – говорит он. – Джордан радуется жизни и заставляет тебя вспомнить, каково это. Мы тоже были такими, пока не выросли и не поняли, что не станем летчиками-истребителями, спасающими мир, или королями Уолл-Стрит, разъезжающими на длинных лимузинах. – Датч тихо смеется и откидывается на спинку стула. – Но потом появились счета, которые нужно было оплачивать, и обязанности, которых с годами становилось все больше.
Он опускает глаза, но я вижу все эмоции на его лице. Он любит свою жизнь и обожает жену с детьми, но, если бы мы могли вернуться назад и исправить хотя бы одну вещь в прошлом, мы бы тут же решились на это.
Но мы все еще сидим здесь и, к сожалению, разучились с нетерпением смотреть в будущее.
– Послушай, мужик. – Он вновь смотрит на меня. – Тебе было весело с ней. И я не осуждаю тебя за это. Если секс хорош, то почему бы не наслаждаться друг другом. Но ты должен подумать о будущем и понимать, что так будет не всегда. – Нахмурив брови, он замолкает на мгновение. – Через десять лет она проснется и увидит в Интернете фотографию школьной подруги, которая путешествует по Непалу или где-то еще, а потом осмотрится по сторонам и поймет, что застряла в этом городке с двумя детьми и пятидесятилетним мужем, большая часть жизни которого уже прошла.
Я молчу, но его слова оседают у меня в животе словно кирпичи.
– Думаешь, она не пожалеет, что выбрала тебя, осознавая, что ее лучшие годы почти прошли? – спрашивает он.
Но не ждет от меня ответа, потому что и сам знает, что прав.
Через десять лет она все еще будет молодой и красивой, а я буду заслуживать ее еще меньше, чем сейчас. Я не смогу ей дать все, чего ей захочется, несмотря на то что мое эго с этим не согласно.
Джордан достойна чего-то большего. Она умна, сильна и стоит всего в этом мире. Она заслуживает жизни, которая уже давно прошла мимо меня.
Кто-то другой даст ей то, чего не могу и никогда не смогу я. И, хотя от одной этой мысли к горлу подкатывает тошнота, я знаю, что с ним она будет счастливее. А именно этого хочется мне. Она проведет жизнь с кем-то другим, и это будет жизнь, которой она заслуживает.
Датч уходит, а я закрываю гараж, захожу в дом и сразу же направляюсь на второй этаж. Добравшись до спальни Джордан, останавливаюсь у открытой двери. Легкий ветерок колышет листья за ее окном.
Здесь сохранился ее слабый аромат, а на подушке в кресле все еще не разгладилась вмятина от ее тела.
Но я не переступаю порог. Это не моя комната и не моя девушка. Она где-то там и живет своей жизнью. Так что мне нужно сделать то же самое.
Хватит. Пришло время поступить правильно.
Взявшись за ручку, я в последний раз вдыхаю ее запах.
А затем закрываю дверь.
Глава 26
Пайк
Два месяца спустя
Заправив тонкую белую веревку в колесо, дергаю ее, проверяя, свободно ли она двигается из стороны в сторону. Подойдя ко второму деревянному столбу, который установил на заднем дворе, тяну за другую веревку, чтобы проверить и ее.
Хотя и сам не понимаю, зачем решил развесить бельевые веревки.
Просто у меня уже закончились идеи. Я уже построил деревянный стол с емкостью для льда в центре, покрасил его и добавил скамейки. Еще выложил яму для костра, каменную дорожку от задних дверей к калитке, рассыпал мульцу в цветнике, расставил факелы вокруг бассейна, поставил беседку, повесил гамак, даже вырыл небольшой пруд и украсил садом камней. Я переходил с одного проекта к другому, даже не задумываясь о том, что ни разу не использовал ничего из своих нововведений. Думаю, для этого еще будет время, когда я закончу.
– Твой двор здорово преобразился, – слышу я чей-то крик.
Подняв глаза, вижу Кайла Крамера, который стоит на балконе своей спальни и смотрит на мой задний двор. Этот парень помешан на мне, что ли? Почему он всегда пытается поговорить со мной?
– У тебя есть минутка? – интересуется он. – Я заметил, что у тебя в последние несколько недель стало намного тише.
Я бросаю на него еще один взгляд и одариваю мимолетной улыбкой. Может, теперь он оставит меня в покое?
И да, здесь было тихо. До этого времени.
– Как-то хм… – начинает он, отчего мне хочется застонать, – в один из вечеров я видел вас с Джордан.
Я останавливаюсь и вновь поднимаю на него глаза. Жар расползается по моей шее при звуке ее имени. Я уже несколько месяцев ни с кем не говорил о ней.
– Из окон моей кухни видно твою, – объясняет он. – Было уже довольно поздно, и вы вдвоем стояли у раковины.
Тело тут же окутывает возбуждение при воспоминании о том вечере. Она отправилась голышом на кухню, а я не давал ей устроить полночный перекус, пока не получил свое. Она была настолько красива.
Я выпрямляюсь и стискиваю зубы.
– Ты подглядывал?
– Нет, – выпаливает он. А потом пожимает плечами. – Вернее, я мог бы, но в какой-то момент вы опустились на пол, скрывшись из виду.
Он начинает смеяться, и если бы я, черт побери, умел летать, то перемахнул бы через забор и задушил бы его.
Кажется, Крамер замечает, как сильно меня разозлил.
– Послушай, я ничего не видел, честно, – пытается успокоить он меня. – Но постарайся в следующий раз держаться подальше от окон, хорошо? – Он качает головой. – И вообще я просто хотел сказать, что впервые видел, как ты улыбаешься. Похоже, она делала тебя счастливым. Хотя трудно представить мужчину, которого она не сделала бы счастливым.
– Заткнись, черт побери, – бормочу я, а затем нагибаюсь, поднимаю инструменты и закидываю их в небольшой ящик.
Боже. Как мы могли быть так беспечны? Никогда не хотел бы, чтобы он увидел Джордан голой.
– Так куда она уехала? – спрашивает Крамер. – Вы расстались?
Я игнорирую его вопросы, собирая свое барахло, чтобы поскорее сбежать в дом.
– Неужели ты все испоганил, мужик? – смеется он и делает глоток пива. – Ты заполучил великолепную девушку – молодую, сексуальную, с прекрасным телом – и умудрился потерять ее.
Я бросаю гаечный ключ на землю и несусь к забору, разделяющему наши участки.
– Я надеру тебе задницу. Заткнись на хрен.
– Значит, теперь она свободна?
– Сукин сын, – рычу я.
Он только смеется в ответ на мои слова. Должно быть, я очень забавный.
– А теперь ты определенно грустишь, – говорит Крамер. – Женщин не так уж трудно сделать счастливыми, если ты хотя бы немного этого хочешь.
– Я способен сделать женщину счастливой, – огрызаюсь я. – Но дело не в этом. Молодые девушки должны встречаться с молодыми парнями. Так что не забывай об этом, когда столкнешься с одной из них. Джордан заслуживает кого-то своего возраста.
Крамер задумчиво кивает. А потом пристально смотрит на меня.
– А ведь твой сын – ее ровесник, верно? Значит, он обращался с ней лучше, чем ты?
Я тяжело вздыхаю, но не отвечаю. А он одаривает меня самодовольной улыбкой и возвращается в дом.
Дело не в этом, засранец.
Да, я могу с уверенностью сказать, что ее отношения с парнями-ровесниками не были прекрасными, но…
Но что? Я не смогу дать ей все, чего она захочет? Я не собираюсь узнавать мир вместе с ней? Не собираюсь начинать все сначала и строить семью в таком возрасте?
Два месяца назад все эти аргументы казались мне существенными, но со временем перестали звучать убедительно. Ведь нельзя считать постоянным то, кто я такой и где мое место в жизни. И это может измениться.
Я отрицательно качаю головой. Не знаю.
Нет, я поступил правильно. И это лишь подтверждается тем, что последние несколько месяцев о Джордан ничего не слышно. Она явно двигается дальше.
Но, боже мой, я так охренительно скучаю по ней. Будто меня постоянно мучает голод, а еда не приносит чувства насыщения. У меня внутри царит пустота, которую мне никак не заполнить самостоятельно.
Я поднимаю ящик с инструментами и поворачиваюсь к дому. Но, когда поднимаю глаза, вижу Коула, стоящего в проеме задней двери.
Я замираю. Боже. Как долго он там стоит?
Ящик трясется в моих руках, пока мы молча смотрим в глаза друг другу. Не передать словами моего удивления оттого, что Коул пришел ко мне.
– Я видел тебя на церемонии окончания обучения, – засунув руки в карман, говорит он.
Церемония проходила вчера, о чем я узнал от его вербовщика, которого преследовал все лето. Но мне нужно было его увидеть. Я не мог пропустить этот день. Для Коула это огромное достижение.
Я медленно приближаюсь к сыну, не в силах отвести от него взгляд. Он выглядит потрясающе. За долгое лето на учебной базе он стал выше и мускулистей, кожа загорела, а волосы выгорели на солнце. На нем зеленая камуфляжная форма, а в руке, которая лежит на косяке, зажата кепка.
– Я просто хотел тебя увидеть, – говорю. – Не знаю, кто включил меня в список приглашенных: ты или твой вербовщик. Ты не ответил ни на одно из моих писем, поэтому я сомневался, будешь ли ты рад моему присутствию.
На самом деле после церемонии я собирался поговорить с ним, но к нему подошли Линдси со своим новым парнем, а также несколько друзей, которые приехали повидаться с ним. Я не хотел портить торжественный момент, поэтому уехал. Я понимал, что ему вернут сотовый, а значит, он увидит все мои звонки, а также текстовые и голосовые сообщения. Так что дал Коулу возможность решать самому, когда со мной встретиться.
Он опускает голову, высматривая что-то в половицах крыльца.
– Я получил все твои письма. Спасибо за телефонные карточки.
Те, которыми ты так и не воспользовался, чтобы позвонить мне? Я ухмыляюсь, не собираясь обвинять его в этом. Мне и самому не верилось, что Коул станет мне звонить, так что остается лишь порадоваться, что он все получил. Главное – он знал, что я думаю о нем…
– Как ты? – Я опускаю ящик с инструментами, достаю из заднего кармана тряпку и вытираю руки.
Он не спешит отвечать и лишь делает глубокий вдох.
– Пиво есть? – наконец спрашивает он, подняв свои голубые глаза.
Я медленно киваю, и мы отправляемся на кухню. Холодный воздух от кондиционера охлаждает пот на моей спине. От охватившей меня нервозности у меня перехватывает дыхание, а ведь все не так плохо, как мне казалось. Коул не кричит, и это хороший знак.
Я откручиваю крышки с двух бутылок Corona и ставлю их на кухонный стол, освещенный послеполуденным солнцем, которое через пару мгновений скрывается за облаками.
Коул садится, а я занимаю место напротив. Но, так и не дождавшись от него ни слова, решаю взять дело в свои руки.
– Так ты счастлив? – спрашиваю я. – В армии?
Я уже свыкся с мыслью, что он станет военным, особенно после заверений вербовщика, что у него все хорошо. Но мне нужно услышать это еще и от сына.
– Да. – Коул ставит пиво на стол и сжимает бутылку в кулаке. – Не знаю… наверное, это оказалось именно то, что мне было нужно. Чтобы меня сломали и сделали лучше.
Я молчу, ожидая, что он скажет дальше.
– Я не могу спать до обеда, – говорит он. – Не могу появиться на плацу пьяным. Не могу притвориться больным лишь потому, что мне лень вставать с кровати… Это отстойно, но при этом у меня есть работа и счет в банке. А еще карьера. И это круто. – Наконец он поднимает на меня глаза. – У меня есть будущее. А так как я никогда не понимал, где, черт возьми, мое место в жизни, то ни капли не пожалел, что позволил военным решать свою судьбу и отдал им все карты в руки.
– Уверен? – Я поднимаю бутылку и делаю глоток.
Мне нравится, что Коул решил измениться, но при этом хочется убедиться, что он не сожалеет о выбранном пути.
– Вот в чем мы никогда не сходились с Джордан, – продолжает сын. – Она всегда знала, чего хочет, и меня всегда бесило, что я никак не мог решить это для себя. – С его губ срывается тяжелый вздох. – Я не был ей ровней. И никогда не был достаточно хорош для нее. Мне постоянно не хватало решительности. Видимо, некоторые просто обделены ею.
Мое сердце вновь пропускает удар при звуке ее имени, но я стараюсь не обращать на это внимания. Не думаю, что Коул действительно хотел вступить в ряды армии, но при этом не сомневаюсь, что в этом городе он так и не нашел бы своего места. Так что стоит порадоваться, что сын осознал это.
И тому, что он оказался достаточно силен, чтобы решиться на этот шаг.
– Но ты же сделал это, не так ли? – спрашиваю я. – Ты завершил обучение. И я невероятно горжусь тобой.
Его кадык дергается вверх и опадает, а мышцы на челюсти напрягаются. Затем он делает еще один глоток, все еще не поднимая на меня глаз.
– И где она? – спрашивает Коул и косится на гостиную, будто считает, что она все еще живет здесь.
– Не знаю. – Я качаю головой. – Она ушла сразу после тебя. И я не видел ее уже два месяца.
Он косится на меня, озабоченно нахмурив брови.
– Я разговаривал с ее сестрой, – заверяю я. – С ней все в порядке. Где бы она ни была.
Кажется, Коула устраивает этот ответ, потому что он поднимает бутылку и делает еще глоток. Но меня вдруг охватывает волнение. Судя по всему, она не поддерживала связь с Коулом. Конечно, после всего случившегося я и сам в этом сомневался, но они ведь были друзьями, соломинками в жизни друг друга. И чем больше связующих ниточек она перережет, тем меньше у нее останется причин вернуться.
– Ты встречаешься с кем-то? – спрашивает он.
– Нет, сейчас нет. – Я делаю еще один глоток. – Решил сосредоточиться на доме и работе.
– Да, я видел Датча по пути к тебе. Он сказал, что вы на два года опережаете график.
Я смеюсь.
– Он преувеличил…
Хотя дела идут чертовски хорошо. Оказалось, что можно сделать очень многое, если не мчаться каждый вечер домой к девушке, которая воспламеняет ваше тело.
– Так это она порвала с тобой или ты – с ней? – спрашивает Коул, вновь возвращаясь к разговору о Джордан.
Я пристально смотрю на него. Мне не хочется об этом говорить. Для меня главное, чтобы у него было все в порядке и чтобы мы поговорили о чем-нибудь другом.
Но все дело в том, что я не горжусь своим ответом. Если бы Джордан не ушла, я удерживал бы ее, пока она сама не захотела бы уйти. А ведь мне следовало бы отказаться от нее ради сына. Но я не сделал этого и не уверен, что решился бы на подобный шаг, если бы она оставила выбор за мной.
– Прости, – говорю я, – ты никогда не узнаешь, как сильно я сожалею.
Коул смотрит мне прямо в глаза, но я не уверен, что мне хочется встречаться с ним взглядом. Ведь я увижу там боль, разочарование, растерянность и одиночество… Но при этом спокойствие, решимость и смирение.
– Когда я увидел тебя на церемонии, мне хотелось разозлиться на тебя, – говорит он. – И бесило, что ничего не получалось.
Он опускает глаза, подыскивая слова.
– Думаю, правду говорят про время и расстояние. – На его лице появляется грустная улыбка. – У меня появилась возможность посмотреть на все с другой точки зрения. А еще куча времени, чтобы все обдумать.
Да уж.
– Когда мне было шесть, ты лишился контракта, потому что вместо переговоров отправился на мою игру в малой лиге, – продолжает Коул. – На мой десятый день рождения ты устроил мне вечеринку, а затем собрал всех, отвез в магазин игрушек и оплатил покупки всех моих гостей, когда мама с очередным ее дружком устроили перепалку посреди праздника, тем самым смутив меня. Когда я окончил старшую школу, ты взял кредит, чтобы оплатить мне колледж, который я в итоге бросил.
В горле встает ком. Неужели он все это помнит?
– Ты изо всех сил старался осчастливить меня и никогда не задумывался о том, каких жертв это от тебя потребует. – Он смотрит на меня, а его голос охрип от эмоций. – Так что, думаю, тебе было тяжело решиться сделать то, что могло причинить мне боль, – говорит он. – Знаю, что любишь меня.
Я стискиваю зубы, чтобы не закричать от охватившего меня облегчения.
– Мне все еще тяжело принять это, но… – он кивает, – я знаю, что ты меня любишь.
Я просто не знаю, что на это ответить. Поэтому мне остается лишь смотреть на него и задаваться вопросом, имею ли какое-то отношение к тому, насколько хорошим парнем он стал. Мне до сих пор не верится, что Коул сидит сейчас прямо передо мной, потому что я не сомневался, что он вообще когда-нибудь захочет на меня взглянуть.
– Ты все еще любишь ее? – спрашивает он.
Несколько мгновений я подыскиваю правильные слова. Да, я все еще люблю ее, но…
– Ей лучше без меня, – отвечаю я.
Слава богу, Коул решает закрыть эту тему.
Читать бесплатно другие книги:
