Повелители волшебства Смирнов Андрей

4

Местный разговорный язык, как и обещал Лэйкил, был выучен Дэвидом за фантастически короткий срок. Еще неделя ушла на изучение письменности.

Параллельно Дэвид узнал, что «Айтэль» — это название королевства, некогда располагавшегося на этих землях. Королевство давно перестало существовать — развалилось много лет назад в результате внутренних войн. Но именно во времена Айтэля принесенный из Темных Земель в Нимриан язык изменился до такой степени, чтобы возникла необходимость дать ему и собственное название.

Лэйкил в замке бывал не часто. Как правило, уже с утра «его светлость» пропадала неизвестно где и появлялась только поздним вечером. Дэвид копался в библиотеке, шатался по замку или отправлялся вместе с Лайлой гулять по окрестным лесам. Пару раз побывали они и в деревнях, расположенных по соседству. Местные относились к ним доброжелательно (даже более чем доброжелательно, разве что только в рот не смотрели), но на контакт не шли. Всякий раз их появление собирало толпу народа. К любой, самой незначительной просьбе они относились так, будто бы это был неоспоримый приказ. Впрочем, Лайла смотрела на их поведение как на естественное положение вещей. Когда она говорила «Дайте мне молока», то не добавляла «пожалуйста», а, получив требуемое, не говорила «спасибо», хотя, как знал Дэвид по собственному опыту, с посторонними Лайла обычно была гораздо более вежлива, чем с собственным братом.

Но никто из местных и не думал оспаривать ее прав, более того, все до последнего человека были уверены в том, что такие права у нее есть, и даже больше. С великой радостью они исполняли любое ее желание. В конце концов, юная графиня из замка требовала себе всего-то кувшинчик молока, а не ведро крови. И если сравнивать, согласитесь, что кувшинчик молока — это такая малость…

Как-то раз Лэйкил предложил Брендому ненадолго вернуться на Землю — оповестить родственников землянина о том, что с ним все в порядке. Дэвид отказался. Родители его уже три года как были мертвы, ни жены, ни детей у него не имелось, равно как и близких друзей.

Вечерами, за ужином, Лэйкил рассказывал Дэвиду о своем мире и расспрашивал его о Земле. Похоже, родина Дэвида заинтересовала его, хотя на чем именно основывался этот интерес, Дэвид понять не мог. Иногда Лайла оставалась, чтобы послушать их разговор, но чаще уходила в свою комнату. Что касается магии, то Лэйкил покамест ограничивался только вводными лекциями, а к практике переходить не спешил.

— …Ты должен почувствовать волшебство, — повторил он, может быть, уже в десятый раз. — Пока ты воспринимаешь магию только как способ получения материальных благ. Мне бы хотелось, чтобы ты изменил свое мнение.

— Разве ты сам не пользуешься магией для того, чтобы жить красиво? — возразил Дэвид.

— Пользуюсь. Но волшебство — это нечто большее. Нельзя начинать обучение, смотря на него только с утилитарной точки зрения.

— Почему? Как я понимаю, вся эта ваша магия — всего лишь набор определенных жестов и каких-то странных слов. Как в моем мире: нажал на кнопку — включился телевизор, так и у вас: произнес заклинание — и увидел, что происходит за сто миль отсюда.

Лэйкил покачал головой.

— Повторяю еще раз: волшебство — это нечто большее. Ты рожден и воспитан в технологическом мире. Ты привык мыслить по его правилам. Попробуй измениться, Дэвид. Поверь мне, это необходимо… И если уж у нас об этом зашел разговор, то позволь небольшую лекцию. Технологическая цивилизация развивается за счет того, что совершенствует свои инструменты, которые являются частью окружающего мира и которыми может воспользоваться каждый. При минимуме подготовки. Маг совершенствует свой дух, свои способности, себя самого. Он оперирует не инструментами внешнего мира, а инструментами мира внутреннего. Своего собственного мира…

— Ты что — призываешь меня к нравственному очищению?! — хмыкнул Дэвид.

— Иди к черту. Я говорю не об этом. Плохой ты или хороший — это твое личное дело. Быть слишком злым почти так же глупо, как быть слишком добрым. Главное — не изменять собственной чести. А вот какие они, эти твои представления о чести, — это опять-таки твое личное дело. Но главное — попытайся усвоить одну простую вещь: волшебство — это искусство, а не способ получить от жизни какие-то там удобства.

— Ну, это зависит от точки зрения. Что, если я не изменю свою? — спросил Дэвид, все еще улыбаясь. — Что случится, если я…

— Так и останешься бездарем, — сказал Лэйкил жестко. — Каким ты сейчас являешься.

— То есть — ты не будешь меня учить?

— Буду, — ответил хозяин замка. — Я дал слово, и не тебе сомневаться в нем. Проблема не во мне, а в тебе. Если ты не изменишь свою точку зрения, я смогу обучить тебя некоторым вещам, но только очень немногим. Выше этого тебе будет не прыгнуть. Видишь ли, Дэвид… Для того чтобы использовать заклинания, нужно обладать определенной личной силой. Твой потенциал, как и потенциал почти любого твоего соотечественника, ничтожно мал. Чтобы научиться творить настоящую магию, вроде перемещения по мирам, произведения чего-то из ничего и тому подобных фокусов, ты должен сначала развить собственный Дар. Для этого существует несколько способов, но самый простой, быстрый и безболезненный — тот, о котором я говорю. Я не знаю, пригоден ли ты для обучения вообще. Но если пригоден, то первый шаг, который ты должен сделать, — это взглянуть на волшебство как на творчество, как на поэзию, как на искусство.

Дэвид некоторое время молчал. Какой процент только что услышанного был правдой, а какой — той традиционной лапшой, которую учитель вешает на уши ученику? Пока что Дэвид Брендом не мог ответить на этот вопрос…

— Неужели все Лорды думают так же? — осторожно спросил он. — Я тут покопался в библиотеке. Там была какая-то книжка, повествующая о древнем Лорде, который никаким творчеством не занимался, а вешал всех окружающих, пытал их и расчленял…

— Во-первых, мы говорим не о других Лордах. У них Дар уже есть, им его не обязательно развивать с таким тщанием. Лайле, например, это делать совершенно необязательно. Она и без того, отточив со временем свое мастерство, сможет запросто гулять по мирам и вызывать бутерброды из воздуха. Мы говорим о тебе, Дэвид Брендом. А тебе, чтобы достичь в этом мире чего-то, нужно будет прыгнуть выше головы. Во-вторых… Творчество и этика — это далеко не синонимы. Я не знаю, про какого Лорда ты читал. Может быть, он очень творческим образом расчленял своих «пациентов». Но смею предположить… Убивая их, он что-то получал от этого? Это было как-то связано с его личной Силой?

— Да. Он умел пить чужую боль.

— Ну вот видишь.

Дэвид почесал подбородок.

— М-да, — сказал он после длинной паузы.

— И вот еще что… Если уж мы заговорили о Лордах. Ты прав — немногие из них размышляют над такими вещами. Но им не нужно осознавать, что волшебство — это творчество. Они и так творят его. Каждый по-своему. Это только мой любопытный дядюшка развлекался тем, что пытался понять, что, да зачем, да почему. Его теории я тебе сейчас и излагаю. И если б не эти теории, я бы обучил тебя паре приемов — и распрощался бы, поскольку ничего большего ты, по общепринятому мнению, все равно освоить бы не смог.

Мысли Дэвида перескочили на другой предмет.

— Слушай… а если твой дядя сильно продвинулся в своих исследованиях… и если кто-нибудь об этом узнал… не могло ли быть так, что его убрали другие Лорды, чтобы не делиться своими секретами?

— Ерунда. Были и другие, которые доходили до подобных идей еще раньше него. А Ролег, хотя и был искусным магом, так и не стал Обладающим Силой. Так что дело не в конкуренции и не в попытках сохранить какую-то несуществующую тайну.

— Я не понимаю… Обладающий Силой? Что это значит?

— Видишь ли, — Лэйкил сцепил руки. — Общество колдунов весьма неоднородно. В древние времена было жесткое разделение — Лорды и смертные. У смертных была своя магия… она и сейчас весьма распространена. Ее называют классической и изучают в Академии и разного рода, магических школах. Изучают они ее как раз тем самым «механическим способом», от которого я пытаюсь тебя отговорить. В отличие от тех, кто просиживает штаны в Академии, тебе на этом поприще ничего не светит. В силу отсутствия у тебя наследственного Дара, даже самого мизерного.

Так вот, возвращаясь к истории. В древности у каждого Лорда была собственная Сила. Отсюда и название: Обладающие Силой. Это были очень могущественные властители. Впоследствии, однако, большинство из них по тем или иным причинам сгинуло. Шло время. Их наследники и новые Повелители Стихий далеко не всегда были так сильны, как их предшественники. С течением времени пропасть между смертными и Лордами постепенно становилась все меньше. У Обладающих и смертных были дети-полукровки с чрезвычайно высоким природным Даром — но собственной Силы у этих детей не было. Вместе с тем они могли творить такое, что никогда и не снилось смертным колдунам. Этих детей и их потомков также начали называть Лордами. Кроме того, среди смертных, время от времени, появлялись незаурядные личности, которые сумели если не стать Обладающими Силой, то весьма ощутимо приблизиться к их уровню могущества. Лордами стали называть и их. Тем более что в нынешнюю эпоху упадка и дробления Сил не раз уже бывали случаи, когда те, кто обрел Силу совсем недавно, терпели поражение от таких вот «смертных»… — Лэйкил ухмыльнулся. — Смертных-то смертных, но многие из них живут вот уже долгие века, продлевая себе жизнь омолаживающими заклинаниями.

— Я так и не понял: ты — Обладающий Силой или нет? — напрямик спросил Дэвид.

— Нет. Мой Дар достался мне по наследству. Я принадлежу к роду, который ведет свое происхождение от одного из древних властителей. Но я еще очень молод. Может быть, через тысячу лет я и обрету собственную Силу. Дядюшка почти вплотную подошел к этому… А знаешь что, господин ученик? Вместо того чтобы заниматься разными абстрактными рассуждениями, кто тут есть кто, давай-ка я лучше возьму тебя с собой на следующую вечеринку у Киррана.

Дэвид кивнул.

— Хорошо.

— Но, — Лэйкил поднял палец, — помни: это — не твой родной мир. Демократию в Хеллаэне никто никогда не изобретал, а в Нимриане о ней забыли сразу же после того, как рухнула цивилизация предыдущего цикла. Приглашенные Кирраном Лорды будут сидеть за одним столом, их спутники, ученики и оруженосцы — за другим. Ты будешь сидеть с учениками. С ними разговаривай как с равными, но с теми, кто будет за одним столом с Кирраном, — никаких фамильярностей. Они будут говорить тебе «ты», а ты будешь отвечать: «да, милорд» или «да, господин такой-то». Или что-нибудь еще в этом роде. То же самое касается и меня. В общем-то, я человек широких взглядов, но у нашего общества есть свои правила и обычаи. Поэтому в присутствии других Лордов о наших приятельских отношениях придется забыть. По крайней мере, до тех пор, пока ты сам не сможешь постоять за себя. А пока, чтобы иметь право на мое покровительство, тебе придется играть роль верного оруженосца. Вопросы есть?

— Только один. Зачем мне вообще нужно твое покровительство?

Лэйкил покачал головой.

— Иначе тебя съедят, — сочувственно сказал он. — С маслом.

…На этот раз все было немного иначе.

Лэйкил две или три минуты колдовал у Главного Сплетения. Тусклое сияние, не имеющее четких границ, а как бы постепенно таящее в воздухе зала, не было похоже ни на Дверь, ни на круг света, посредством которого Лэйкил за считанные секунды перенес Дэвида и Лайлу, да и себя самого с улиц Лачжера в Тинуэт. Да и сам процесс перемещения существенно отличался от тех двух, которые уже «испытал» Дэвид.

Они словно летели сквозь свет. Шли по дороге из сияния. Превратившись в чистое движение, проникали сквозь прозрачный кристалл. Лэйкил крепко держал своего спутника за руку.

Поначалу Дэвид не мог выдавить ни слова. Но время шло, водопады света, струившиеся сквозь них, мимо них, вокруг них, никуда не исчезали, и землянин вдруг понял, что способен говорить.

— Каждый раз… — Он сглотнул. — Каждый раз вы делаете это по-разному…

Лэйкил обернулся к нему. Мешанина света на какое-то мгновение превратила его лицо в лик бога или ангела.

— Принцип один, — сказал он. — А разница в том, что на Земле я воспользовался уже готовым заклинанием возвращения. Поэтому прыжок и был таким быстрым. Сейчас все пришлось плести с самого начала. Готового портала в замок Киррана я в памяти не держу.

— А Двери?.. Они совсем иные…

— Двери создает Тинуэт. Он складывает пространство, как ткань, и протыкает его. Но это грубый, а главное, слишком энергоемкий способ.

— Но ведь тебе вообще ничего не нужно делать, чтобы создать Дверь! Тинуэт сам открывал Двери для Лайлы.

Лэйкил засмеялся.

— Ты такой же ленивый, как моя сестра. Неужели красоты Дороги Света не стоят двух лишних минут, потраченных на создание пути? Да и не стоит всегда полагаться на возможности замка. Так и облениться недолго. Это во-первых. Во-вторых, открыть Дверь в замок Киррана попросту невозможно. Как и у нас, у него имеется система безопасности. Я его друг, у меня есть ключ, которым отмыкаются волшебные дороги, ведущие в родовое гнездо кен Эселей, но полностью отключать систему ради меня Кирран никогда не станет. Создание Двери — это слишком мощное и… скажем так — безапелляционное вторжение. Волшебная дорога — нет. Когда мы приблизимся к замку, нас еще успеют десять раз проверить, мы ли это или это только кто-нибудь прикидывается нами.

— И не скучно же ему проверять каждого гостя…

— А Кирран и не проверяет. Система безопасности прекрасно работает сама по себе. Если что-то не так — остановит подозрительный объект и оповестит хозяина. Ммм… Выражаясь языком твоего мира, это что-то вроде антивирусной программы.

— Антивирусную программу можно обойти.

— Можно. Кстати, если ты попросишь, Кирран покажет тебе забальзамированную голову одного из взломщиков, пришедших по его душу лет сорок назад. Кажется, он до сих пор хранит ее в своем кабинете. А может быть, уже выкинул эту дрянь. Точно не знаю.

…Замок Эсель — переплетение спиральных лестниц и тонких башен, просторных балконов и высоких мощных стен. Вырастая из скалы, как ревнивый страж, возвышается он над ущельем, разверзающемся у самого его подножия.

Они появились на одном из балконов, специально отведенном для прибывающих гостей. Слуги распахнули стеклянные двери, и навстречу им вышел сам хозяин замка. Был он широкоплечим, среднего роста, имел короткую бороду и бакенбарды, делавшие его похожим на норвежского моряка. Только трубки не хватало.

На вид ему было лет двадцать пять. От силы тридцать. Но Дэвид знал, со слов Лэйкила, что восемь месяцев назад хозяину замка Эсель исполнилось сто два года.

Кен Эсель обменялся с Лэйкилом рукопожатиями, кивнул его спутнику.

Они вошли в роскошно убранный зал. Три люстры, напоминавшие грандиозные гроздья винограда, наполняли помещение светом. Слева, на возвышении, стоял длинный стол, а перед ступенями — еще один. Вокруг столов вовсю сновали слуги. Центральная часть зала пустовала. Вдоль стен там и сям были расставлены столики поменьше, кресла и диванчики. Справа несколько музыкантов настраивали свои инструменты и что-то оживленно обсуждали.

Некоторые дамы и кавалеры прохаживались по залу, другие беседовали сидя — на тех самых креслах и диванчиках. Все женщины были молоды и поразительно красивы. Брендом не увидел ни одной дамы старше двадцати пяти лет. Возраст мужчин был более разнообразен и колебался от двадцати до сорока.

«Интересно, — мимоходом подумал Дэвид, — а каков их возраст на самом деле ?..»

Отнюдь не все присутствующие были людьми. Кто-то по виду вроде бы и человек, а приглядишься — да ведь у него посреди лба еще один глаз! Или змеиное жало вместо языка. Или глаза черного цвета. Не только радужка черная, но и белок тоже.

Трехметровый великан с выступающей вперед нижней челюстью и цепляющими верхнюю губу клыками точно не был человеком. Равно как и два странных типчика, напоминавших помесь человека и змеи. Типчики не суетились, держались немного отстраненно от остальных гостей и негромко разговаривали друг с другом.

Лэйкил подхватил бокал вина с подноса, пробегавшего мимо слуги, и что-то негромко сказал хозяину. Повинуясь жесту графа Киррана, молодой человек в пышном багрово-буром кафтане оторвался от своей группы и торопливо подошел к Лордам.

— Рэдрик, — сказал Кирран. Повернувшись, он положил руку на плечо Дэвида. — Это ученик Лэйкила. Проследи, чтобы он у нас не заскучал.

Они отошли на несколько шагов. Рэдрик с интересом поглядывал на своего спутника.

— Как зовут-то?

— Дэвид. Дэвид Брендом.

— Ничего, что я сразу на «ты»?

— Да нет, ничего.

— Я — Рэдрик. — Молодой человек протянул руку. — Рэдрик кен Лувит, если быть точным. Правда, наследственный титул мне вряд ли светит, новым бароном Лувитским станет мой старший братец, если с отцом вдруг «что-нибудь». Дай ему небо здоровья и долгой жизни… Ты откуда, Дэвид?

— Ммм… Вообще-то, я из другого мира.

Рэдрик кивнул.

— То-то я смотрю — имя какое-то странное… Давно у нас?

— Недавно.

— Братцы, — оповестил Рэдрик группу молодых людей, к которой они с Дэвидом как раз подошли, — у нас тут новенький…

…Потихоньку подтягивались последние опоздавшие. Лэйкил попивал вино, раскланивался со знакомыми и ждал, когда появится Леди Марионель. Во время последней встречи он задал Говорящей-с-Мертвыми несколько вопросов и теперь надеялся получить на них вразумительные ответы.

— Высматриваешь кого-то? — поинтересовался Кирран.

Лэйкил кивнул.

— А где Марионель?

Кирран покачал головой.

— Ее сегодня не будет.

— Жаль. Хотелось с ней поговорить.

— По поводу твоего дяди? Надеешься, что она сумеет услышать его голос?..

— Да… — Было видно, что Лэйкилу не хочется развивать эту тему. — Что с ней? Ей наскучило общество?.. Или занята работой?

— Она не объяснила причину своего отказа. Или причины.

Кен Апрей пожал плечами. Деловой аспект его поездки к Киррану был исчерпан. Теперь оставалось только найти себе какое-нибудь развлечение и скоротать время до вечера.

Он еще раз оглядел зал. Дэвид, кажется, вполне «вписался» в компанию учеников и оруженосцев. Сейчас он вместе со всеми смеялся над какой-то шуткой Рэдрика. Барон Грэмольт любезничал с дамой в розовом платье. Леди Элия и Леди Гиэта что-то оживленно обсуждали в сторонке от всех. Каи спорил с пареньком лет восемнадцати, имени которого Лэйкил не знал.

Его взгляд, покружив по залу, снова вернулся к Элии и Гиэте. В свое время он переспал с обеими, но продолжать отношения не стал ни с одной из них. Пустышки.

В постели они были выше всяческих похвал, кто спорит. Да что в постели — один их внешний вид мог бы свести с ума любого мужчину. Высокие, длинноногие, с формами более чем аппетитными. Кожа — как бархат… Забавно… Говорят, Леди Элия в детстве была коротышкой. Появись она в мире Дэвида теперь, модельные агентства передрались бы за право приобрести такую «куколку». Внешний облик для колдуньи — широчайшее поле приложения своего таланта.

— Это все? — спросил Лэйкил. — Или мы ждем кого-нибудь еще?

Кирран назвал несколько имен. Почти одновременно мажордом объявил о прибытии очередной пары гостей. Слуги распахнули стеклянные двери, и Лэйкил смог увидеть, как повозка, сотканная из тумана и дыма, запряженная шестеркой лебедей, опускается на балкон замка. Повозка была Лэйкилу знакома, равно как и ее хозяин, Лорд Каренион, а вот его новая пассия, миловидная девушка в белом платье и коротком плаще с меховым воротником, — нет. Повелитель Облаков спрыгнул первым, помог своей даме сойти на землю. Подбежавший лакей принял у девушки плащ. Сильф-возничий дождался кивка Карениона и отогнал повозку на широкую площадку, предназначавшуюся для воздушных экипажей. Там уже громоздилось несколько довольно странных конструкций, в том числе и одна летающая яхта. В сторонке дремал расседланный дракон средних размеров.

Кирран поспешил навстречу вновь прибывшим, а Лэйкил, попивая вино, с любопытством разглядывал девушку. Хотя она и была симпатичной, вряд ли это было достигнуто посредством заклинаний для изменения внешности. Ее лицо и фигура не были настолько же совершенными, как у Элии и Гиэты. Сверхчувственное восприятие Лэйкила подсказало ему, что энергетическое поле этой особы слишком нетипичное и слишком сильное для обычной волшебницы. Обладающая Силой? Возможно.

Он мог бы выяснить это наверняка, использовав заклинание, усиливающее магическое восприятие, но не стал этого делать. Подобный поступок в обществе колдунов, собравшихся не для боя, а для приятного времяпрепровождения, приравнивался к хамству.

Когда Кирран освободился, Лэйкил, улучив момент, когда никого не было поблизости, спросил:

— Как зовут новую подружку нашего Туманчика?

— Она ему не подружка.

— Ого!.. Туманчик остепенился? Глазам своим не верю.

— Нет-нет. — Кирран покачал головой. — Они старые знакомые, только и всего. По крайней мере, так мне сказал Каренион.

— Ну что ж, тем лучше. Представь меня ей.

Кирран недоверчиво покачал головой. Улыбнулся:

— Уж не собрался ли ты за ней приударить?

— А почему бы и нет? Или у тебя имеются на нее собственные виды?

— Ну уж нет! Никогда не любил тратить усилия попусту.

— Ты думаешь? — Лэйкил еще раз посмотрел на девушку.

— Уверен. Она не из тех, кого можно затащить в постель на второй день знакомства.

— Ты так хорошо ее знаешь?

— Первый раз вижу.

— Откуда же такая уверенность?

— Опыт, только опыт, мой мальчик, — вздохнул Кирран. — Мои сто два года хоть что-нибудь да значат.

— Может быть, ты чересчур старомоден, дедушка? — усмехнулся Лэйкил.

— Ну что ж, попробуй, если больше нечем заняться. Безумству храбрых поем мы песню.

— Пари?

— О, безнравственная молодежь! Заключать пари на самое святое чувство, на нежную душу невинной девушки…

— Короче.

— Ну что ж, вот мое предложение: алмаз весом в три тысячи двести двадцать карат. Еще не успели огранить.

— Дай-ка вспомнить, что сейчас валяется в нашей сокровищнице… — Лэйкил задумался. — Четыре рубина в шестьсот карат каждый. Идет?

— Идет, но давай-ка точнее обговорим условия. Я не утверждаю, что она абсолютно фригидна. Это как раз вряд ли. Я просто хочу сказать, что ты не возьмешь этот бастион первым же штурмом. Такие бастионы берутся продуманной долговременной осадой.

— Насчет бастионов — не знаю. Никогда не штурмовал. Но что касается женщин — все они одинаковы.

— Знаешь, мой мальчик, они говорят о нас то же самое.

— Что не отменяет истинности обоих утверждений.

— Может быть. Но вот что я тебе скажу: раньше, чем через полгода, ничего тебе не светит.

Девушка в белом платье и Повелитель Облаков уже успели разойтись. Повелитель Облаков заговорил с Элией и Гиэтой.

— Неделя, — заявил Лэйкил. Кирран удовлетворенно кивнул и сказал:

— Четыре новых рубина станут прекрасным достоянием моей коллекции… Надеюсь, они без изъянов?

— Это шутка или оскорбление?

— Шутка.

— Шутка?… Тогда скажу по секрету — это не рубины, а куски красного стекла… Давай, Кирран. Представь меня.

Они обогнули стол и неспешно подошли к спорщикам. По дороге Лэйкил избавился от пустого бокала.

— Леди Алиана…

Девушка обернулась. Черные глаза, мягкий овал лица…

— Леди Алиана, — Кирран наклонил голову, — позвольте представить вам моего друга, Лорда Лэйкила, графа кен Апрея.

Лэйкил поклонился.

— Лэйкил, это Леди Алиана, Властительница Ледяного Пламени.

Обладающая Силой… Как он и думал. Любопытство вызывало другое: Кирран назвал ее магический титул, но не упомянул ни родового имени, ни светского титула. Скорее всего, их и не было.

Одна из древних?.. Вряд ли. Омолаживающие заклинания могли заставить Лордов, разменявших не одну сотню лет, выглядеть свежими и молодыми, и все-таки что-то неуловимое оставалось… Тень безвременья, память о минувших веках. Но сейчас у Лэйкила не было чувства, что он смотрит на бесконечно древнее существо, которое лишь для собственного удобства приняло форму очаровательной девушки. Он мог бы поклясться, что если Алиана и пользуется омолаживающими заклинаниями, то начала делать это совсем недавно.

Не принадлежа ни к одному из благородных семейств, она сумела обрести Силу и стать Повелительницей Стихий?.. «Если это так, то девочка, наверное, весьма талантлива, — подумал Лэйкил. — Ну что ж… Тем интереснее будет наше знакомство».

Они успели обменяться лишь несколькими ничего не значащими репликами, как появились последние гости, и Кирран пригласил всех садиться за стол.

…Скоро Дэвиду стало ясно, что иерархия соблюдалась здесь совсем не так жестко, как можно было заключить со слов учителя. Часто правила вежливого обращения к вышестоящим как будто «забывались». Учеников приглашали к столу Лордов, а сами «аристократы» не считали за унижение какое-то время посидеть за нижним столом. Хотя они ничего не ели, разговаривали они со своими соседями отнюдь не как с людьми «второго сорта». Когда же начались танцы, все условности и вовсе были забыты. Леди танцевали с оруженосцами. Миловидная девушка, сидевшая за одним столом с Дэвидом, поднялась на возвышение и пригласила Лорда Карениона, холеного красавца в бело-голубых одеяниях. Вообще, то, что женщины вели себя также свободно, как и мужчины, — это, похоже, было здесь в порядке вещей. Не только кавалеры ухаживали за дамами — на даму, которая, хотя и не так прямолинейно, но все-таки явно выражала свой интерес к тому или иному кавалеру, не смотрели во все глаза и не показывали пальцами. С другой стороны, как узнал Дэвид, здесь женщина могла быть вызвана на дуэль — или сама послать такой вызов. Ничего удивительного, учитывая, что во время поединка здесь использовали не столько мускулы, сколько свой колдовской талант.

Любопытным было собравшееся за нижним столом общество. Там находились почти все нелюди — и клыкастый великан, и человекоящеры, и веселый человечек с четырьмя глазами. А вот мужик с головой кабана сел за один стол с Кирраном. На вопрос Дэвида: «А кто вот этот, свиноголовый?» Рэдрик мимоходом бросил:

— Повелитель Кабанов.

Дэвид так и не понял — шутка это или нет.

Молчаливые человекоящеры оказались телохранителями и наставниками фехтования одного из Лордов, клыкастый великан — представителем целого поселения таких же, как он, клыкастых великанов, которым что-то там нужно было от графа Киррана. А вот что касается сидевшего по левую руку от Дэвида заросшего волосами карлика, то он был всего-навсего лишь домовым, материализованным кен Эселем во время лабораторного опыта полувековой давности.

Оруженосцы веселились вовсю. Молодые люди сыпали остротами, девушки смеялись, вино лилось рекой, блюда уничтожались одно за другим. Слуги уже устали делать перемены. Чуть спокойнее было на возвышении, но никакого четкого регламента не было и там — кто-то уходил, кто-то приходил, Лорды, которым надоедало сидеть за столом, снова занимали диванчики и кресла или выходили на балкон подышать свежим воздухом. Кое-как общество организовывалось, когда объявлялся очередной танец, и сразу после него, когда многие возвращались к столу — промочить горло бокалом вина.

Хотя в начале вечеринки все вели себя более-менее прилично, обильные возлияния скоро дали о себе знать. Жареная индейка, которую только что принесли слуги, вдруг залаяла, грузно поднялась на ноги и попыталась взлететь. Взлететь у нее не получилось, потому как у шутника, который управлял индейкой, неожиданно подломились все четыре ножки стула. Рэдрик, девушка напротив и еще два молодых ученика переглянулись и дружно захохотали. Разгневанный телекинетик поднялся с пола, грозя всем четверым всевозможными карами и лютой местью.

Было еще несколько подобных шуток. Дэвид смеялся вместе со всеми, но параллельно он раздумывал, как ему следует повести себя, если одна из таких подколок будет направлена против него. Ответить должным образом он еще не мог, заводить с кем бы то ни было серьезную ссору не хотел, но еще меньше хотел становиться объектом шуток какого-нибудь колдуна-недоучки. К счастью, решать эту дилемму ему приходилось только мысленно, поскольку в реальности, кажется, никто и не собирался веселиться за счет новичка.

Все было замечательно и даже более чем, потому как Дэвид вскоре познакомился с самой очаровательной девушкой, которую он когда-либо видел. Блондинка, зеленое платье с разрезом от бедра, идеальная фигура, аристократический овал лица, огромные зеленые глаза, милая и доброжелательная улыбка… Девушка сама заговорила с ним — подошла сзади и положила руку на плечо.

— Привет, — сказала она. — Я тебя раньше здесь не видела. Как тебя зовут?

— Это… — попытался вмешаться Рэдрик.

Блондинка обратила на него взгляд своих изумрудных глаз.

— Он ведь сам за себя может ответить, — с очаровательной улыбкой произнесла она. И снова повернулась к Дэвиду:

— Не так ли?

Брендом кивнул. «Опекунство» Рэдрика уже становилось назойливым.

— Конечно. Я Дэвид Брендом.

Блондинка снова улыбнулась и как будто бы невзначай погладила рукав его рубашки.

— Я — Кремен. Не хочешь потанцевать со мной?

— С удовольствием.

Когда они уходили, Дэвид заметил, что Рэдрик всерьез чем-то обеспокоен. Может, он сам ухаживал за этой девицей? Да, наверняка. Только вот она выбрала не Рэдрика. Да, совсем не Рэдрика. Дэвид довольно улыбнулся. Он обнял девушку и закружился с ней в танце.

Похоже, Рэдрику предстоит смириться с неожиданным ударом судьбы.

…В тот вечер, конечно, между ними ничего не было. Осторожная разведка, проведенная кен Апреем, подтвердила слова Киррана о разборчивости Алианы. При необходимости он умел становиться обаятельным, но одного обаяния тут было мало. Впрочем, Лэйкил и не рассчитывал, что победа, как спелый плод, сама упадет к нему в руки.

Стратегию поведения он выработал довольно быстро. Разборчивость и добропорядочность одновременно были ее уязвимым местом, поскольку, будучи существом нравственно чистым и во многих отношениях невинным, Алиана не была склонна подозревать в двойной игре людей, окружавших ее. Она не была глупа, обмануть ее, воспользовавшись ее доверием, мог далеко не каждый мерзавец или проходимец. Но мерзавец изобретательный, вроде Лэйкила, мог вполне. Она умела чувствовать людей, и дело тут было не в колдовстве, нет. Всего лишь некоторое количество опыта, знание физиогномистики и развитый интеллект. И поэтому, беседуя с ней, Лэйкил постоянно твердил себе: «Она хороший человек. Я ей доверяю. Я хорошо к ней отношусь». И искренне пытался в это поверить.

Его усилия не пропали даром. Если ты хочешь, чтобы тебе доверяли, — откройся сам. Доверие, если знать, как его использовать, может быть мощным оружием.

Они о многом успели поговорить в тот вечер. Иногда в их диалог включался кто-нибудь еще, и тогда Лэйкил с легкостью переходил на тон более светский, рассказывал что-нибудь смешное или занимательное. Он умел становиться изящным кавалером, хотя и не слишком любил эту роль. Он о чем-то поспорил с Повелителем Облаков и выиграл спор.

Все, что он позволил себе во время их первой встречи, — обнять Алиану за талию во время танца. Несколько раз он ловил на себе насмешливый взгляд Киррана, но не обращал на него никакого внимания. Посмотрим, думал он, будет ли Кирран так же веселиться, когда ему придется признать свое поражение.

Они обсудили много тем — и серьезных, и не очень. Алиана заговорила о морозной пряже, Лэйкил ответил, что знаком с этим искусством. Алиана была удивлена.

— Я полагала, этим занимаются только те, кто, так или иначе, связан с ледяной стихией…

— Отнюдь, миледи. Правда, я давно не практиковался в искусстве, но у меня в замке сохранилось несколько работ. Хотя они вряд ли смогут заинтересовать настоящую ледяную колдунью… Я не слишком хорошо рисую в трех измерениях.

— В трех измерениях?.. — Она негромко кашлянула, приложив ладонь к губам. — Вообще-то я рисую только в двух…

Лэйкил кивнул. Не просто кивнул, а с подчеркнутым уважением.

— Вы предпочитаете классику? Достойный выбор. Скажите, вы работаете дома или и в этом вопросе придерживаетесь традиций — раскрашиваете окна онемевшим горожанам?

— Нет-нет… — Она покачала головой. Видимо, ей, как и многим другим ледяным магам, становилось неприятно, когда теплая погода или глупые люди разрушали результаты ее трудов. — Я предпочитаю работать в одиночестве и рисую не на окнах, а на зеркалах. Их много в моем замке.

— Было бы любопытно взглянуть на них.

— Вообще-то я их никому не показываю…

— Жаль… — Лэйкил чуть склонил голову.

— …но для вас сделаю исключение. А вы… вы покажете мне, как плести морозную пряжу в трех измерениях?