Замок на двоих. Любовь короля эльфов Черчень Александра

Пролог

Лорд Кэйворрейн, Сумрачный Плетущий и король Неблагого Двора, сидел в своих апартаментах, занимавших едва ли не пятую часть дворца. Вся его поза демонстрировала спокойствие и безмятежность. Даже легкомыслие можно было предположить: его величество удобно развалился в любимом кресле, уложив ноги на мягкий низкий пуфик, длиннопалые руки закинуты за голову, глаза прикрыты…

Но поверить очевидному мог только тот, кто плохо знал короля. И таковых было, пожалуй, подавляющее большинство – а может быть, и все, за единственным исключением.

Исключение стояло чуть в стороне от пуфика, понурившись и искоса наблюдая за лицом его величества. И как только встречалось с пристальным взглядом из-под королевских ресниц, в котором полыхал голубой огонь, – сразу опускало голову еще ниже.

Наконец подбородок Айкена Драма уткнулся в пышную пену воротника новой рубашки, и брауни даже ойкнул: подбородок у него был острый.

В очередной раз переступив с ноги на ногу, Айкен неслышно вздохнул. Очень хотелось рухнуть на колени и привычно побиться головой об пол, причитая о своей ничтожности. Да момент не тот. Его величество настроено слишком серьезно и не оценит. Скорей уж, наоборот…

А потому надо стоять, молчать и ждать. Тем более что вину свою брауни и впрямь признавал. Но ведь правильно все сделал! Для блага короля! Только явно придется за это самое благо оправдываться…

– Так я жду, – протянул Кэйворрейн. – Жду внятных объяснений происходящему за моей спиной. Жажду весомых аргументов в пользу того, что такая интересная интрига спланирована с моим именем на устах. А также со стремлением к процветанию меня, двора и вообще мирового равновесия.

Вот, пожалуйста вам! Может, для кого его величество страшно загадочен и непредсказуем, но уж точно не для личного брауни, возвышенного до управляющего королевским сидом Неблагого Двора.

Столетия жизни бок о бок сближают. Особенно если рядом никого больше нет. А во время заключения рядом с Сумрачным Плетущим оставался лишь брауни да тюремщик-хранитель.

– И ты знаешь, Айкен… – продолжал король все тем же мягким, ласковым даже тоном. – Хочу заранее тебя утешить: если твои аргументы меня устроят, то я, может быть, и не стану превращать тебя на сорок лет в статуэточку для дворцовой коллекции уродов. Или в сороку, тоже на сорок лет. Или…

Такую угрозу молча выслушать ну очень сложно! И брауни не выдержал.

– Превращайте, ваше величество! – согласился он ядовито. – Что уж там! Разве вы не найдете себе другого хорошего управляющего, который не только справится со своими обязанностями, но и окружит вас истинной заботой! Да! Таких вокруг – тьма тьмущая, вы ж знаете! Только свистни – набегут и толкаться будут!

– А ты совсем обнаглел, друг мой любезный… – печально сообщил Кэйр. – Судя по доносящимся до меня слухам, уже и мои обязанности на себя стал брать. Нехорошо это, Айкен. Я тебе даже скажу – наказуемо!

– Так если его величество занят! – упрямо буркнул брауни. – Справляюсь покуда, как могу.

– Прекрасно, прекрасно справляешься! – похвалил король. – Но скажу тебе банальное: незаменимых-то не бывает. А ты что-то много воли взял, дружочек мой! – Последние два слова он произнес с нажимом.

Хозяин и слуга посмотрели друг другу в глаза. Долго так посмотрели, внимательно. И хозяин отвел взгляд первым. Не потому, что смутился. Укоризна, которую всем видом излучал слуга, его ничуть не тронула. Просто надоело.

За сотни лет такие мелочи, как поединок взглядов, совершенно перестают волновать. Плюс, право слово, какие могут быть сражения с собственным слугой?

– Нохллоуэй Дараймен! – сказал король, повысив голос. – Немедленно расскажи, зачем ты пытался лишить меня тринадцатой пряхи!

Даже если ты провел рядом с высшим лордом не один век, знаешь все его проблемы, печали и слабости, это вовсе не значит, что он ни за что и никогда не превратит тебя в сороку или жабу за ослушание. А уж когда называет тебя истинным именем, так и совсем деваться некуда.

Впрочем, раз называет – значит, не превратит.

Айкен издал громкий, показательный вздох и начал каяться. Ну – как умел.

– А вы чего хотели, ваше величество?! Чтобы я терпел вот это вот все?!

Семипалая лапка брауни обвела в пространстве широкий круг, и король невольно проследил за ней.

– Вот все вот это! – выкрикнул Айкен. – Вот когда вместо того, чтобы дела вершить на благо государства, вы смертную девку обихаживаете! Недостойную человечку! Апартаменты ей! Еду с собственного стола! Тут спасли, там вытащили, не дав даже перепугаться как следует! Да я!..

– Да-да, – подтолкнул Кэйворрейн. – Ты – что?

– А я место ей хотел указать! Которое под ногами вашего величества и подальше, подальше от этих ног! В подземелье ей место! Среди прочих паучих! Чтоб не отвлекала короля!

– Продолжай…

– Раз уж так случилось, что пришлось человечке свободу разума оставить, так и зачем она нужна?!

– Прясть? – предположил король, с интересом наблюдая за своим доверенным слугой. – Ничего, что пряжа у нее – лучше всех прочих? В разы лучше, Айкен, это ты забыл?

– А цена?! – возразил брауни. – Цена-то насколько выше! Чтобы мой хозяин вот так…

– Как? – с еще большим интересом осведомился Кэйр.

– Бежал по первому зову смертной! Тратил время на ее обучение! Разговаривал как…

– А вот смотрю я, рубашечка на тебе новая, – перебил его король. – От последней ниточки до воротника руками моей пряхи сделана…

– То другое! – не стушевался Айкен. – Должна ж и польза быть от такого безобразия…

– Ну хватит, – жестко сказал Кэйворрейн. – Ближе к делу. Твоя идея – похитить Эллу?

– Вовсе не моя!

– Нохллоуэй Дараймен!

– Да хоть в пыль меня развоплотите! – Айкен позволил себе топнуть ногой, несильно, чисто эмоцию показать. И продолжил уже потише: – Филидэль это замутил.

– Замутил, значит…

– Как еще тут скажешь?! Мутный он, посол этот! Сменить его надо давно!

Его величество, давным-давно мечтавший о том же, скривился, словно лимон надкусил.

– Кто бы спорил… Была бы возможность – и запаха его во дворце не осталось бы! Так, Айкен, мы не об этом!

– Он первый начал. Эллу к себе утащил прямо из ее комнаты, соблазнял хорошими условиями, замуж предлагал! – наябедничал брауни.

– За кого? – ошарашенно спросил король.

– Говорил – у них во Дворе желающие найдутся! Мол, сам Оберон в ней заинтересован…

Имя Благого короля Айкен озвучил шепотом.

– Ты что несешь?.. Оберон? – опешил Кэйр. – Жениться на моей пряхе хочет?..

– Да не-ет, ваше величество! Он не жениться хочет, а замуж ее за кого из своих выдать, чтобы, значит, при Благих была.

– Ты откуда знаешь это все?

– Подслушивал, ясное дело, – с достоинством пояснил брауни. – Это, ваше величество, мне несложно. Я здесь управляющий, а не лордик какой.

Ошарашенный поступившей информацией, король пропустил «лордика» мимо ушей.

– И вот я к Филидэлю сам и заявился с предложением. Ну он, конечно, так, чтобы похитить прямо, не помышлял, честно скажу! Но я когда ему сказал, что, мол, всеми силами помогу нахальную человечку от моего короля убрать, тут посол и обрадовался. Обговорили мы все возможности, я и привел Эллу в тот садик… А уж чего там случилось – это Филидэль устроил! И, между прочим, она была вовсе не против с ним погулять! Пряха ваша золотая!

– Не называй ее так, – рассеянно велел Кэйр, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

Брауни взметнул кустистую бровь, но смолчал. Только окончательно убедился в своей правоте. И прервал королевские размышления, сменив возмущенный тон на просительно-убедительный:

– Хозяин, а хозяин? А чего там, пусть и забирают добро такое? А? Смертных девиц-то толпы по человечьему миру бегают. Уж вы-то себе найдете еще и получше, да без претензий, да без замашек наглых… Это же надо – учиться ей захотелось! Ну где такое видано, а, хозяин? Не нужна она вам вовсе, пусть Благие вон от нее страдают.

Король скрестил на груди руки и сощурился на своего верного слугу. Преданного слугу. Не предателя ни в коем случае, в этом Кэйр был абсолютно уверен. И потому благодарен…

Глупо и невероятно, но сложилось так, что его величеству совершенно не с кем было откровенно поговорить… Да что там – доверять-то особо никому не приходилось! Кроме вот этого ничтожного брауни. Ну ладно, раз уж с Айкеном он позволяет себе откровенничать, то не ничтожного. Но туповатого, это да! Хотя и тупость исходит из желания услужить и позаботиться.

– Ладно, Айкен, – вздохнул он. – Прощаю… Но больше так не делай! Твоя забота мне шипами в зад оборачивается!

– О мой прекраснейший король! – радостно возопил брауни, хлопнулся на коленки и стукнул головой об пол. – Не держите зла на жалкого слугу, пыль у ваших несравненных ног! О величайший из Плетущих! Что же делать бедному Айкену Драму! Как заслужить прощение самого великолепного из Неблагих?!

– Прекрати! – рявкнул Кэйворрейн. – Простил уже!

– О добрейший из лордов! – взвыл Айкен и приложился об пол еще разок. – Все ради хозяина! – сказал он уже потише. – Кто о вас еще позаботится-то?

– Так, а теперь подробнее! – потребовал его величество. – В чем основная забота? Что ты, в самом деле, себе придумал?

– Она смертная… – негромко проговорил Айкен.

– И?..

– У хозяина уже была одна смертная… Хозяин звал ее в королевы…

– Всё-то ты знаешь… – хмыкнул король, но его чистый лоб на мгновение испортила вертикальная морщинка. – Везде-то твой нос побывал…

– Заботы ради! – твердо сообщил брауни. – И портрет унизительный у хозяина в покоях до сих пор висит, да еще и в богатой рамочке. Который та смертная нарисовала.

– Беата О’Рейли… – проговорил Кэйворрейн, и в голосе его прозвучала едва заметная мечтательность и отголосок тоски. – Да… Но знаешь, Айкен, если бы я действительно ее хотел, то получил бы. Так что… Просто блажь была, если честно. Века тюремного заключения сказались, опять же… Не бери в голову. Кстати, она и тебе ведь нравилась!

– Мне можно, – пожал плечами брауни. – Я не лорд и не король! И Беата не была настолько… мешающей!

– Элла мне не мешает, – задумчиво сказал его величество. – Нет… А вот ее пряжа…

– Настолько великолепна? – с недоверием уточнил Айкен, поднимаясь.

– Да, нити стали прочны. И звенят словно струны. Но они… как же тебе объяснить? Не так послушны, как мне хотелось бы. И, кажется, я понял причину.

– И в чем же причина? – с любопытством спросил Айкен. – Ведь Элла влюбилась в моего короля! Значит, пряжа должна быть безупречна!

Сумрачный Плетущий усмехнулся.

– Любовь бывает разной, друг мой. Видишь ли… Вчера я заглянул в ее сон. Хотел удостовериться, что снюсь ей по-прежнему я, а не какой-нибудь… Филидэль! – сказал он с раздражением.

А брауни напрягся. Хозяин что же – ревнует?! Иначе откуда бы вообще взялась такая вот мысль?

– И что же там было? – осторожно спросил он.

– Ты не поверишь! – хохотнул король. – Там был я! Поедал пошлую яичницу на кухоньке ее дома. В человеческой одежде причем… Такая вот пошлая женская мечта! Уверен, нашим леди я снюсь исключительно на троне.

– И что же с того, ваше величество?

– А то, что эта смертная девочка любит меня.

– Конечно! – удивился Айкен. – Я ж вам и сказал, хозяин, влюбилась она!

– Любит меня, Айкен, – задумчиво повторил его величество. – Меня, а не короля Неблагого Двора. Самого меня…

И брауни не нашелся, что ему ответить.

Глава 1,

в которой рассказывается о болезнях фейри

Быть влюбленной – отвратительно! Вот просто и не подобрать другого слова! Это такое состояние души, когда думать ты можешь только о предмете своей любви. И этот самый предмет тут же приплетается к любой твоей мысли по любому поводу. Даже к простенькой, бытовой мысли!

Например, завтракаешь ты вкусной пышной кашей с изюмом и клубникой – и тут же возникает вопрос: а король любит кашу? А любит ли он виноград?

Берешься за свои эскизы – и тут же вспоминаешь, как он разглядывал нарисованное тобой бюстье.

Сидишь за прялкой – и словно наяву видишь, как длинные королевские пальцы нежно ощупывают получившиеся у тебя нити. Так нежно, как будто гладят твою щеку…

А когда умываешься – никуда не деться от мгновенной ассоциации: капельки воды на безупречном мужском торсе… тонкая черточка шрама слева от темного соска, похожего на ягодку смородины…

Тьфу ты!

Но воспоминания и ассоциации – еще полбеды! А вот Фаира, мечтающая выйти замуж за моего короля… и еще куча высших леди, жаждущих узнать, какого цвета рубашки он носит…

Так, стоп! Кэйр – вовсе не мой король. И вообще он не мой никаким местом! Нас связывают исключительно платонические отношения без низменных страстей! Да! Рабочие отношения, вот.

Но тогда почему так больно думать о грядущем бале, на котором не мой король выберет себе жену? По крайней мере, именно этого от него ждет весь Неблагой Двор. Вот если бы можно было всех местных красоток обратить в паучих и запереть в подземелье! Ну хотя бы на время бала… Конечно, это все равно не даст мне ни единого шанса, но зато и у них отнимет! Эх, сладкие гадкие мечты…

В общем, ревность – злая, болезненная штука, превращающая нормальную, здоровую духом женщину в мерзкое, подлое и совершенно безнравственное существо. Скажу вам больше: она даже любовь затмевает!

Кстати, леди Фаира, Радетельница чего-то там и потенциальная невеста Кэйра, была сама себе враг. Понятно, что она никакой ревности не испытывала – ко мне уж точно! – да и вообще не воспринимала меня даже и как тень соперницы. Наоборот! Решила, что я ей очень полезна и необходима! А потому бегала ко мне в гости каждый день. Считай, подружились!

Короля я за минувшую неделю ни видела ни разу, о чем честно и сообщала своей новой «подруге», но вот удержаться от гадостей не могла. Это были мелкие, невинные гадости: я делала вид, что тщательно пытаюсь припомнить о короле что-нибудь не особо важное, но ценное. «Мелкие детали», как и просила Фаира.

Да, да, по вечерам он предпочитает розовые оттенки в одежде! А еще обожает, когда его как бы случайно трогают за правое ухо. Сложно в исполнении, но если попросить наклониться и сделать вид, что хочешь сказать что-то секретное… А еще! Ему нравится, когда от женщины пахнет жареной печенкой! Вот представляешь, так любит печень, что аж принюхиваться начинает, да-да!

С печенкой я, конечно, переборщила… И потому, увидев в глазах Фаиры явное недоверие, вдохновенно продолжила лгать: мол, точно не уверена, возможно, дело тут в смеси запахов! Ведь его величество любит аромат мускатного ореха, а печень приправляют именно им. Тут озабоченная леди радостно закивала, а я перевела дух. О предпочтениях Кэйра я и впрямь знала очень мало, но вот насчет муската была уверена: терпеть не может! Айкен как-то благоухал именно им, и король на него гавкнул за это… Так что если Фаира добавит в свои духи мускатную нотку…

Однако Неблагая леди заразила меня своим настойчивым интересом. Действительно, глупо – влюбиться в мужчину и практически ничего о нем не знать!

Те же цвета одежды… Я видела Кэйра исключительно в черном, белом и серебряном – но это, скорее, форма, королевский имидж! Кто знает, может, он и впрямь спит в зеленой пижамке, разрисованной листочками остролиста…

Но, в отличие от Фаиры, не желавшей общаться с низшими фейри, я-то ведь имею отличный источник информации! Часовая фейка Ирри! Пострадавшая от Айкена как раз за длинный язык и любовь к сплетням!

Поскольку вот так вот бесцеремонно заявиться к фейке в гости возможности не было, я попыталась приманить ее к себе. Очень просто: открыла дверку над циферблатом часов в моей спальне и, вплотную приблизив губы, позвала:

– Ирри! Ирри! Надо поговорить!

И тут же отпрянула, опасаясь павлино-вороны, которая там, собственно, живет. Как же она называется? Клыкоплир вроде бы… Кусающийся!

Он и откликнулся: из дверки высунулась пестрая голова с чудесным синим хохолком. Сонно глянула на меня, раскрыла длинный клюв, усеянный зубами, и сообщила:

– Кр-р-мау!

Ужас…

– Кар-р? – недовольно спросила птичка и выразительно распахнула клюв.

– Мне нужна часовая фея, – пояснила я и решила быть вежливой: – Вы не будете любезны ее позвать? Буду вам очень благодарна!

Птичка, кажется, удивилась. Не то вежливости, не то тому, что ее не считают банальным будильником…

– Мр-ра! – сказала она, и зубы исчезли. – Кра-а…

Желтые глазки моргнули, голова втянулась назад в дверку, зацепившись хохолком, и… Ну надо же! На ее месте появилась Ирри! Уселась на порожке, заболтала ножками и неласково спросила:

– Чего тебе, смертная? Или ты клыкоплира приручаешь? В него, бедолагу, обычно только швыряют всем, что под руку попадет…

– Нет, что ты! Я правда хотела с тобой повидаться.

– Вот мне делать-то больше нечего… – пробурчала фейка.

– А я как раз по делу, – уверила я, внимательно ее рассматривая. – Что-то вот вспомнила, что ты все время в одном и том же платье… Нет, оно очень красивое! Но мне кажется, тебе пойдет немного другой фасон. И цвет – под искры! Знаешь, такой – нежно-сиреневый.

Фейка слушала, приоткрыв рот. М-да, личного портного у нее точно нет. И кто же одевает низших фейри? Надо бы выяснить этот вопрос…

– Или даже маджента! – вдохновенно продолжила я. – Знаешь такой цвет? Хочешь, покажу?

– Зачем мне это! – фыркнула Ирри. – Найти лоскут и замотаться? – спросила с явной обидой.

Ну все, дорогая, теперь ты моя со всеми потрохами, или что там у тебя внутри? Пружинки?

– Если бы нашелся лоскут – я бы тебе сшила новое платье… – протянула я. И тут же добавила, предупреждая вопрос: – Скучно все время только прясть! Вот и вспомнила про тебя.

– А-а… Слушай, Элла! А это же ты сшила голубую рубашку гадкому королевскому брауни?

– Угу, – согласилась я. – Говорю же – скучно. Но шить платья – гораздо интереснее, чем рубашки! Понимаешь?

– А его величество не запретит? – осведомилась фея. – Лоскуток-то я найду! И не заметит никто!

Понятно – сопрет у какой-нибудь леди. Отстрижет, например, от платья в гардеробной…

– Да его величеству дела нет до того, чем я занимаюсь! – отмахнулась я.

– Так-то да, – задумчиво сказала Ирри. – Тем более он болеет сейчас… Только это секрет! – спохватилась она.

Как это – болеет?!

– Ты все-все знаешь, удивительно! – сказала я с завистью. Даже и не фальшивой, между прочим.

– Конечно! – фыркнула она. – Часы есть везде! Ну ладно… Раз уж ты скучаешь… А что я буду должна тебе за платье?

Экая меркантильность все же! Точнее, не она… просто мир фейри вот так устроен: ты мне, я тебе, как закон.

– А ты мне расскажешь, что происходит во дворце, – предложила я. – Или вот про бал, скоро же бал! А я даже не знаю, какие они бывают!

– Несчастная смертная! – без особого сочувствия пожалела меня Ирри. – Договорились! Но сначала платье! А ты умеешь такие рукава, которые как фонарик вокруг руки? И чтобы вот тут и тут – складочки! И…

Тщательно обсудив фасон и цвет будущей обновки, часовая фейка умчалась искать ткань. А я…

Больных принято навещать, правда же? Особенно если это твой прямой работодатель! Никогда не будет лишним выразить огорчение, пожелать скорейшего выздоровления и все такое. Апельсинов принести… Хотя это уж точно лишнее, вряд ли король голодает в собственном дворце!

Но навестить же нужно?

Если честно – я соскучилась очень…

Что можно принести больному кроме вкусняшек? Подарок… мелкий, но приятный. Казалось бы, просто! Но в моем случае… Вот что можно подарить королю эльфов?! Да любому, собственно, королю. Перчатки я ему уже шила – и толку? Понятно, что у него их примерно миллион, и мои не сильно этот миллион разнообразили. Хотя приятно думать, что он хранит их как особо понравившиеся, для особого случая… Например, наденет на бал!

Посмеявшись над таким предположением, я продолжила думать и не нашла ничего лучшего, чем пойти на дворцовую кухню. Уж если кто знает, кроме Айкена, конечно, вкусовые предпочтения его величества – так это троллиха Тарна Какой-то там Зуб. Главная кухарка.

– Замок, миленький, отведи меня на кухню, пожалуйста? – попросила я, шагнув за порог своих «апартаментов». Сама точно или заблужусь, или зайду на какую неприятную тропу…

Не появилось ни красной линии, ни зеленого узора – на сей раз королевский сид решил указать мне маршрут банальными стрелочками-указателями. Они были синие, ярко светились и возникали через каждую пару метров, очень напоминая какую-нибудь компьютерную игру.

Теперь опытная я понимала, что замок ведет меня именно что тропой: здоровенная деревянная дверь появилась передо мной буквально минут через пять, при этом никаких залов по дороге я не проходила. Сплошные коридоры…

Троллиха была на месте и встретила меня очень приветливо. Услышав, что я хочу принести королю что-нибудь легкое, но вкусненькое, закивала и без лишних слов собрала небольшую корзинку. И корзинка эта, сплетенная из каких-то серебристых веточек, вполне годилась, чтобы подарить ее высшему лорду… Приподняв кружевную накидочку, я заглянула внутрь и, крайне удивившись, подняла глаза на возвышавшуюся надо мной Тарну.

Та добродушно ухмыльнулась.

– Да-да, цыпленочек, любимый фрукт и любимый сыр его величества! Чего так удивилась-то?

– Ну… – пробормотала я. – Как-то так просто… Ой, спасибо! Огромное тебе спасибо, Тарна!

– Да не за что! – отмахнулась троллиха. – Беги уже!

Выйдя из кухни я еще разок заглянула в корзинку. Сомнения терзали. Ну сыр – ладно! Но банальные апельсины?! Нет, понятно, что они тут сладкие, спелые и так далее. Но разве королям не положено любить что-нибудь совершенно экзотическое, редкое, в человеческом мире вовсе не растущее… Ягоды какие эксклюзивные или там устриц, которые водятся исключительно в озерах волшебной страны…

Ну ладно! Поводов не верить Тарне у меня нет! А апельсины я и сама люблю…

– Замок, миленький, – уже привычно обратилась я, – пожалуйста, отведи меня к его величеству!

И сочла нужным уточнить:

– Мне нужно отнести ему фрукты!

Да-да, как будто больше некому…

Но то ли дворцу было все равно, кто кормит его величество, то ли он действительно ко мне хорошо относится… Один из апельсинов выскочил из корзинки, мигом превратился в клубочек золотистых ниток и быстро-быстро покатился вперед, разматываясь по пути. Прямо как в сказке. В которой я, вообще-то, и нахожусь.

Огромный зал, невесть откуда возникшая лестница, косо идущая вверх… То есть настолько косо, что на ней бы и кошка не удержалась! И без перил… Однако клубок заскакал именно по ней, и я поставила ногу на ступеньку.

Потрясающе, на самом деле, идти вот так – по диагонали к нормальному пространству! Но оказалось, что главное – не смотреть по сторонам, иначе мгновенно закружится голова.

Лестница провела меня сквозь два потолка (пришлось зажмуриться, но никакой преграды я не ощутила) и исчезла, стоило сойти с нее на малахитовые плитки пола в пятиугольном маленьком холле. Холл был пуст, украшен огромными пейзажными картинами и имел одну-единственную дверь с тремя круглыми резными ручками – по бокам и посередине.

Стоило мне взяться за левую ручку, над ней открылась тоже круглая дверочка, как в часах, и оттуда выглянула крошечная призрачная рожица абсолютно мультяшного эльфика. С острыми ушками, и высокий зеленый воротничок был виден.

– О! – сказал эльфик, и рожица стала совсем прозрачной. – Тринадцатая пряха! Тебе… да, можно! Проходи!

И дверь открылась.

А за ней…

Знаете, спальню ни с чем спутать нельзя! Ну, может, кто и предпочитает спать в гнездах, в ракушках или там свернувшись вокруг люстры… Но лорд Кэйворрейн к этим экстремалам точно не относился.

В спальне вполне нормальных, вовсе не королевских размеров, царили все оттенки зеленого цвета – от болотных до нежно-салатовых. Два комода, два пуфика, низкий столик, несколько полок с книгами, несколько картин на стенах, большая (но не огромная!) кровать без полога, большая тумбочка рядом – и больше ничего. И не так чтобы сильно роскошная мебель. Изящная, да, явно дорогая, но как-то очень… человеческая. И уютная. И рамы картин самые обычные, никаких изысков…

Но все это я лишь мельком окинула взглядом. Потому что на кровати, в куче подушек и подушечек, укрытый одеялом по самое горло, возлежал его величество, и вот от него отвести глаз я уже не смогла.

Нездоровый такой румянец – два красных пятна на щеках. Волосы заплетены в косу, которая потерялась между подушками. Испарина на лбу… Температура, что ли?!

Честно сказать, я была уверена, что Кэйр страдает каким-нибудь магическим истощением. Сплел слишком много нитей, возился с очередной Печатью – в общем, доколдовался! Ну или участвовал в какой битве-драке и получил ранение.

Но как-то вот не похоже совсем… Я, конечно, не в курсе, как выглядит это самое истощение после чрезмерного колдовства, да и травмированных воинов вблизи не видела ни разу. А вот банальную ангину – видела… Особенно если учесть, что горло страдальца замотано толстенным вязаным шарфом, вот точно шерстяным! И красным.

Король лежал с открытыми глазами, но на мое явление никак не среагировал.

Как-то машинально я дошла до изножья кровати, поставила на нее корзинку и с ужасом окликнула:

– Кэйр?.. Что с тобой?

Вот теперь на меня посмотрели! Как на дуру. И надменно просветили:

– Я простудился.

Судя по охрипшему голосу, правду говорит.

Но этого же быть не может!

– Ты же фейри! – выдала я с нескрываемым удивлением. – Ты не можешь простудиться!

За моей спиной взвыл Айкен, да так, что я аж подскочила от неожиданности.

– Это король! Король, глупая человечка! Властитель дивного народа! Он может все!

Действительно, чего это я… Если древний и бессмертный Кэйворрейн, лорд Плетущий и повелитель Неблагого Двора, желает простудиться, то он это делает.

Обернувшись, я обомлела еще больше. Айкен Драм, которого я сначала и не заметила, тащил к кровати столик. А на столике стояли: исходящий паром большой чайник, маленький заварочный, сахарница, чайный бокал на блюдце и… трехлитровая банка с малиновым вареньем! Такая, бабушкина, горло накрыто белой тряпочкой и обвязано шнурочком…

– Э-э-э… Я, наверное, не вовремя! Но я вот принесла апельсины…

Король заерзал и принял полусидячее положение, опершись спиной на подушки, которые мгновенно подсунул брауни.

– Апельсины… – произнес он умирающим голосом. – Без косточек?

– Надеюсь, что да… – растерянно ответила я.

– Айкен! Где мой чай?! И почисть апельсин!

Брауни очень быстро наполнил бокал из двух чайников, сыпанул ложек, кажется, пять сахара, снял с банки тряпочную крышку… Наблюдая, как он накладывает варенье, я даже пожалела его величество: слипнется же все внутри!

– И таблетку! – напомнил король, принимая бокал. – Ай! Горячий! Забери!

– Вашему величеству нужно пить горячее! – Айкен сдвинул кустистые брови и даже отшагнул от кровати.

Кэйр поставил бокал на одеяло и тоже нахмурился.

– Остуди!

– Ни за что, ваше величество! А таблетки вот…

– Одну я велел! – капризно заявил король.

– Нельзя одну, ваше величество. Надо две сразу!

Пока они препирались, я принялась рассматривать картину, стоявшую на тумбочке у кровати, и обмерла в очередной раз. Наверное, все-таки сплю…

На картине – совсем маленькой, формат А4, был изображен король Неблагого Двора собственной персоной. Но в каком виде!

В полный рост, завернут в какую-то темную хламиду, из распущенных волос слегка торчат острые уши… ну это ладно! Нормально все!

Если бы не плюшевый мишка Тедди, которого король нежно прижимал к груди. Длиннющие пальцы зарыты в ворс игрушки, на лице умильное выражение ребенка, получившего долгожданную игрушку, а в глазах – недобрый синий огонь…

Из-под хламиды выглядывали довольно тощие ноги, а на ногах красовались пушистые тапочки. Такие домашние девчоночьи тапочки с треугольными кошачьими ушками и круглыми глазками…

Я потрясла головой и отвела взгляд от безумного портрета.