Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период Акунин Борис
Из затеи с завоеванием Новгорода ничего не вышло, и через некоторое время был заключен мир.
После этой эскапады вздорный Магнус прожил еще долгую, полную всяких нелепых приключений жизнь и в конце концов погиб при кораблекрушении. Память о странном шведе сохранилась у новгородцев надолго и запечатлилась в «Рукописании Магнуша», где злоключения короля описываются в назидательном ключе.
Автор повести пишет, что Магнус не утонул, а три дня носился по волнам на доске и осознал свои прегрешения: «А все то мене Бог казнил за мое высокоумие, что есмь наступал на Русь». Тогда Господь над ним смилостивился, прибил к русскому берегу, где Магнус принял православное имя Григорий и скончался схимником.
Магнус Эриксон. Шведская миниатюра XV в.
Этот колоритный эпизод никак не изменил общий рисунок шведско-новгородских отношений. Соперничество продолжалось и в XV веке, а впоследствии, с утратой Новгородом самостоятельности, обрело для возродившегося русского государства еще большую остроту, перейдя в борьбу за лидерство в балтийском регионе; эта борьба окончательно завершится лишь в начале XIX века.
Немцы
Званые гости
Эту главу, речь в которой пойдет о рыцарских орденах Прибалтики, я назвал «Немцы», хотя членами военно-монашеских организаций подобного типа могли стать дворяне и простолюдины любого происхождения – были бы католиками. И всё же подавляющее большинство «братьев» набирались в германских землях и были отпрысками немецких фамилий.
Соседи эти появились у русских рубежей незадолго до монгольского нашествия – и не по собственному произволу, а по приглашению, так что к категории «незваных гостей» их не отнесешь.
Пригласили их, правда, не русские.
В ту эпоху по южному берегу Балтийского моря обитали многочисленные языческие племена: эсты, ливы, латгалы, земгалы, курши, жемайты, аукштайты, литовцы, ятвяги, пруссы. Последние, самые западные из всех, в XIII веке соседствовали с северопольскими землями. Пруссы были довольно большим этносом, не имевшим своего государства и состоявшим из одиннадцати племен. Пока Польша была сильна, она беспрепятственно грабила и угнетала этот лесной народ, но, когда королевство распалось и ослабело, пруссы сами стали совершать набеги на польские владения.
Мазовецкий князь Конрад I (1187–1237), между прочим, женатый на внучке главного героя «Слова о полку Игореве», не мог справиться с грабителями собственными силами. Для того чтобы противостоять нападениям всех прусских племен, каждое из которых управлялось собственным вождем, пришлось бы содержать на границе постоянную армию, а это князю было не по средствам.
Тогда Конраду пришла в голову отличная идея: не отдать ли порубежье военно-монашескому ордену? Он будет теснить язычников, обращая их в Христову веру, и прусская проблема со временем разрешится.
Расселение прибалтийских племен в XIII веке. М. Руданов
Духовно-воинские братства возникли во время крестоносных походов и быстро вошли в силу. В большинстве европейских стран существовала майоратная система наследования, то есть все землевладение доставалось старшему сыну, а младшие оставались без средств к существованию – иначе феоды дробились бы до бесконечности. Поэтому множество молодых людей военного сословия охотно поступали в ордена – кто ради славы или карьеры, а кто просто ради пропитания. Таким образом, ряды «братьев» пополнялись сами собой, без дополнительных затрат, что должно было очень понравиться Конраду Мазовецкому.
Сначала он попробовал (в двадцатых годах XIII века) учредить из польских и немецких рыцарей свой собственный орден «Добжиньских братьев», но вскоре понял, что такими средствами проблемы не решить. Орден был нужен не доморощенный, а настоящий – с боевыми традициями и устоявшейся структурой.
Около 1225 года Конрад начал вести переговоры с одним из уже существовавших орденов – Тевтонским.
Тевтонские рыцари. Из «Мюнхенер Бильдербоген», иллюстрированного издания XIX в.
Бывшие братья милосердияТевтоны, как и более могущественные госпитальеры, поначалу были организацией сугубо мирной, богоугодной. «Тевтонская братия церкви Марии Иерусалимской» (так они назывались на первых порах) попечительствовала в Святой Земле над недужными и ранеными крестоносцами немецкого происхождения. Устав был строгий, почти монашеский. Братья жили коммуной, отказывались от личного имущества, вкушали скудную пищу, спали на жестких ложах. Поступающий в орден давал обеты бедности, целомудрия (с женщинами нельзя было даже разговаривать), а также беспрекословного послушания. Третий обет в конечном итоге оказался самым важным и, в отличие от прочих ограничений, сохранялся долго.
Скоро выяснилось, что большое количество суровых, физически крепких, обученных военному делу мужчин, которые не пьянствуют, не своевольничают, а без рассуждений повинуются начальству, представляет собой мощную силу, и ей грех не воспользоваться. Так тевтоны превратились в военно-монашеский, а затем и рыцарский орден. Дисциплинированные, привыкшие к общежитию и взаимовыручке, они в боевом отношении превосходили обычное рыцарское ополчение, где каждый маленький феодал был сам себе начальник.
Наряженные в белые плащи с черным крестом на плече, тевтоны вскоре перестали ухаживать за больными и превратились в военный контингент, помощью которого желали воспользоваться многие.
В 1209 году магистром тевтонов стал деятельный и честолюбивый Герман фон Зальца (1209–1239). Он видел, что господство крестоносцев в Палестине долго не продлится, и решил переместить деятельность ордена в Европу, где тоже имелись свои басурманы, притом менее опасные, чем сарацины. В десятых годах XIII века тевтоны, переправившись в Венгрию, помогали тамошнему королю Андрею II воевать с половцами. Действовали рыцари-монахи так успешно, что король и местные аристократы испугались этой военной силы, которая к тому же вела себя слишком независимо. Случился конфликт, и тевтонов вынудили покинуть Венгрию.
Как раз в это время тевтоны и получили приглашение мазовецкого князя. Оно пришлось как нельзя более кстати.
Тевтонскому ордену отвели часть польских земель и пообещали отдать все территории, которые будут завоеваны у пруссов и других язычников.
С 1230 года братья взялись за дело – и очень уверенно. В военном отношении они были много сильнее неорганизованных пруссов, которым пришлось пятиться дальше в леса или покоряться. Тевтоны двигались вперед, воздвигая в качестве опорных пунктов крепости. Со всей Германии прибывали пополнения – не только воины, но и колонисты, основывавшие города и селения. Пруссия быстро онемечивалась и христианизировалась.
Вероятно, Конрад Мазовецкий был очень доволен, но полякам последующих поколений придется горько пожалеть о том, что они променяли прусскую проблему на тевтонскую.
Опасное соседство
Северо-восточнее земли пруссов, ближе к русским владениям, в то время существовал еще один орден – Меченосцев (на плащах братьев был изображен алый меч), живший по уставу рыцарей-тамплиеров.
«Братья меча» должны были обращать в христианство литовские и финские племена, но особенными успехами на этом поприще похвастать не могли. К тому же они враждовали с русскими соседями, которые до монгольского нашествия были явно сильнее.
В 1234 году в ходе длительной войны с Орденом Ярослав Всеволодович Переяславльский, брат великого князя владимирского, пошел походом на захваченный немцами город Юрьев (Дорпат). Навстречу вышли меченосцы и были наголову разбиты, причем многие провалились под лед реки Омовжи и утонули. Восемь лет спустя в Ледовом побоище сын Ярослава одержит точь-в-точь такую же победу, но ей выпадет несравненно большая историческая слава.
В 1236 году злосчастные меченосцы потерпели еще худшее поражение от литовцев, причем пал магистр и погибли 48 рыцарей. Там же полегли и русские, на сей раз бившиеся вместе с немцами – псковский отряд в 200 человек. (Цифры потерь могут показаться несерьезными, но это не так. Просто на сей раз летописец обошелся без обычных преувеличений. О том, что разгром был тяжелейшим, можно судить, сравнивая с Ледовым побоищем, где Орден потерял 26 рыцарей.)
Литовцы воюют с рыцарями. Барельеф из замка Мариенвердер
После этих неудач последовало разбирательство. В Ливонию приехала инспекция от германского императора, обвинившая меченосцев во всевозможных прегрешениях. В 1237 году папа римский постановил включить меченосцев в состав Тевтонского ордена, добившегося столь блистательных результатов в борьбе с язычниками. Орден меченосцев утратил самостоятельность, стал называться Ливонским и получил статус ландмейстерства Тевтонского ордена.
В результате этих событий одновременно с монгольской агрессией у северо-западных рубежей Руси возникло сильное военное государство, очень хорошо организованное и враждебное по отношению к православным «схизматикам».
Мощь объединенного Ордена постепенно возрастала, подвластная ему территория увеличивалась. Рыцари покорили куршей и земгалов, а в 1346 году, как уже говорилось, выкупили у датской короны герцогство Эстония. Наибольшего могущества орден достиг в конце XIV века.
Отношения с восточным соседом всё время были плохие. В общей сложности между ливонскими немцами и русскими произошло больше тридцати войн, последняя из которых относится уже к эпохе Ивана Грозного, однако нет смысла утомлять читателя описанием всех этих однообразных и в историческом смысле непримечательных кровопролитий – за исключением двух самых ярких эпизодов, о которых будет рассказано позже.
Удачным для Руси было то обстоятельство, что Орден главным своим противником считал литовцев, а впоследствии поляков. На борьбу с ними он и тратил свои основные силы. Однако доставалось и русским – прежде всего слабому Пскову, для которого немецкая проблема стояла очень остро. Без посторонней помощи псковитянам с Орденом было не справиться. Но союзники находились: либо более сильный Новгород, либо приглашенные князья – чаще всего русские, но бывало, что и литовские.
Впрочем, в XIV–XV веках иногда было довольно трудно понять, какие княжества считать русскими, а какие литовскими. Тут и там жил, в общем, один народ, говоривший на русском языке и исповедовавший православие; литовские князья могли быть Рюрикова рода, а русские – Гедиминова; область могла несколько раз переходить от литовского великого князя к московскому и обратно.
Соперничество Руси с Литвой, бесчисленные войны и союзы, сближения и расхождения сыграли в русской истории гораздо большую роль, чем отношения со скандинавами или немцами.
Литва
Возникновение литовского государства
Из чтения школьных учебников и царского, и советского, и постсоветского времени складывается ощущение, что основную угрозу с запада в ту эпоху представляли собой немцы – просто потому, что немцы были извечным врагом, а история у нас всегда считалась идеологической дисциплиной.
Однако на самом деле главным, настоящим конкурентом Владимирской, а затем Московской Руси начиная с XIV века была Литва. Если бы исторические обстоятельства сложились немного иначе (об этом мы еще поговорим), очень возможно, что столица современного российского государства находилась бы сейчас в Вильнюсе. Именно российского, потому что в этом гипотетическом государстве русский культурно-этнический элемент наверняка возобладал бы над литовским.
Великое княжество Литовское сформировалось и окрепло прежде всего как русославянское государственное объединение и оставалось таковым вплоть до полонизации и католизации.
Рядом с «нашей» Русью, униженной и ослабленной иноземным завоеванием, долгое время существовала другая, альтернативная Русь – только называлась она не «Русью», а «Литвой».
Эта вторая Русь была больше и сильнее; в определенный исторический момент, в начале XVII века, она, соединившись с Польшей, ненадолго даже подчинила себе Москву, но в конце концов, в силу исторических причин, о которых мы поговорим в следующих томах, оказалась вынуждена сойти с исторической арены. Нынешняя страна Литва представляет собой лишь маленький осколок бывшей еликой державы, чьи владения в период расцвета простирались от Балтийского до Черного морей.
Одновременно с тем, как в «монгольской» Руси собирало вокруг себя земли Московское княжество, на западе ту же работу производила Литва, создавшая свою собственную, «литовскую» Русь.
Казалось бы, роль собирателя русских областей, оставшихся вне зоны ордынской оккупации, должно было взять на себя Галицко-Волынское княжество, но потомки прославленного князя Даниила (о нем подробно рассказано в I томе) оказались слабыми правителями. Они не могли совладать с местной аристократией, вечной соперницей княжеской власти, и во второй половине XIII века богатый, густонаселенный край погрузился в междоусобные раздоры.
В Литве же тем временем шли процессы прямо противоположного свойства.
Поначалу в этом диком языческом краю не было ни государства, ни городов. Племена управлялись независимыми вождями и жили сами по себе. С активизацией колонизаторской деятельности Ордена литовцы должны были бы подвергнуться участи пруссов, но этого не произошло.
Миндовг. А. Гваньини
Мы уже говорили о том, что исторический естественный отбор определяется сочетанием случайных и неслучайных факторов, причем к числу последних относится своевременное явление сильной исторической личности. У пруссов таковой не нашлось; литовцам повезло.
Один из местных вождей по имени Миндовг (1195–1263) сумел сплотить литовские племена в подобие централизованного государства. Это произошло в сороковые годы XIII века. Примерно с этого времени Миндовг начинает именовать себя великим князем.
Правление основателя литовского государства было бурным. Оно прошло в постоянной борьбе – не только с тевтонами, но и с монголами, которые пытались вторгнуться в Литву с юга, причем помогали Орде русские полки Даниила Галицкого.
От внешних врагов Миндовг отбиться сумел, но не совладал с врагами внутренними. В конце концов первого литовского великого князя вместе с сыновьями убили заговорщики.
После этого в Литве на целых полвека воцарился хаос – междоусобные войны, частая смена правителей. Но государство тем не менее устояло и тем самым доказало свою жизнеспособность.
Вторая Русь
В этот смутный период Литва не просто сохранилась – она значительно расширила свою первоначальную территорию.
Началось это еще при Миндовге, присоединившем Черную Русь (часть современной Белоруссии). Постепенно и другие западнорусские земли, оказавшиеся между монголами и литовцами, стали выбирать из двух зол меньшее и переходить под покровительство Литвы. Удельные князьки Рюриковичи при этом обычно сохраняли свои владения, а бояре – свои вотчины.
Новые власти не покушались на установившиеся общественные институты, религию, обычаи – наоборот, сами приобщались к русославянской культуре. При великокняжеском дворе вошли в употребление русские чины и звания («боярин», «конюший», «тиун» и т. д.); в суде использовался русский язык и многие нормы «Русской правды».
Князья и бояре обоих народов роднились между собой, причем в этом случае литовец или литовка часто принимали православие. Элита великого княжества состояла из обрусевших литовцев и из русских. Вот почему князья-литовцы будут с такой легкостью переходить на службу к Москве, а Рюриковичи отъезжать в Литву – в сущности, это было перемещением в пределах одного культурного, а в значительной степени и этнического пространства. Случалось, что русские города приглашали литовцев к себе на княжение – это не воспринималось как событие из ряда вон выходящее.
Хочется рассказать об одном из таких исторических деятелей, несправедливо забытом или полузабытом.
Довмонт и его супруга перед Богоматерью. Псковская икона
Литовский герой русской историиДовмонта Псковского у нас мало вспоминают, потому что он был инородцем – одна из несправедливостей идеологизации исторической науки. В девятнадцатом веке, когда все в России увлекались отечественной историей и возникла сохранившаяся до нашего времени иерархия исторических личностей, казалось странным возвеличивать какого-то литовца, когда есть собственный Александр Невский. Довмонту не помогло то, что он тоже был православным и даже причислен к лику святых.
Слава главного защитника отечества от немцев досталась благоверному князю Александру Ярославичу, хотя победы Довмонта над немцами были и многочисленней, и масштабней.
Потеряв свой удел во внутрилитовской распре, наступившей после смерти Миндовга, Даумантас-Довмонт бежал в Псков и в 1266 году был там избран князем – республика нуждалась в военном руководителе. Перед этим он принял православное крещение и взял христианское имя Тимофей.
Иноплеменный князь оказался самым удачным правителем за всю историю Псковской автономии. Он правил целых 33 года. При нем маленькая республика стала сильной, фактически обрела независимость. Город – большая редкость для Руси XIII века – даже обзавелся каменной стеной, которая долго потом называлась Довмонтовой.
Но прославился Довмонт прежде всего как выдающийся полководец. Он не давал свое княжество в обиду ни Новгороду, ни великому князю владимирскому, ни бывшим соотечественникам-литовцам, а над могущественным Орденом одержал несколько впечатляющих побед.
Первая, самая крупная, произошла в 1268 году.
На этот раз агрессорами были русские. Союзное суздальско-переяславско-новгородско-псковское войско вторглось в Эстонию. Орден пришел на выручку датчанам («съвкупилася вся земля Немецьская», пишет летопись).
Возле Раковора (современный Раквере) произошла кровопролитная сеча.
Рыцари учли урок, полученный на льду Чудского озера, и в дополнение к обычной тактике, атаке «железной свиньей», применили фланговый удар вторым клином.
Поначалу казалось, что русские терпят поражение. Самые большие потери понесли новгородцы, оказавшиеся на острие атаки, в бою пал сам посадник. Но после того как погиб неприятельский командующий епископ Александр, ход боя переменился, и дело окончилось в пользу православной коалиции. Беглецов преследовали семь верст и убили столько, что «не мочи коневи ступити трупием». Раковорское сражение было гораздо крупнее возвеличенного нашими историками Ледового побоища. Принято считать, что с русской стороны в этой битве участвовали 30 000 воинов, а с ливонско-датской – 18 000.
Четыре года спустя Довмонт разбил уже самого ливонского магистра (Отто фон Роденштейна), пытавшегося захватить Псков. Князь сделал вылазку и застал врага врасплох. Немцы были уверены, что псковитяне не осмелятся вступить в бой до подхода новгородских подкреплений. Согласно преданию, Довмонт схватился с магистром и ранил его в лицо, что, впрочем, подозрительно похоже на рассказ о Невской битве, где Александр якобы тоже ударил копьем в лицо ярла Биргера.
Последнюю свою победу над ливонцами Довмонт одержал в 1299 году, когда немцы вновь осадили Псков – и отступили, потерпев поражение.
Вскоре после этого старый князь заболел и умер. В житии XIV века о нем сказано: «Страшен ратоборец быв, на мнозех бранях мужество свое показав и добрый нрав».
Так что давайте помнить русского литовца Довмонта Псковского.
Литва становится великой
Следующий сильный лидер в Литве появился в начале XIV века. Им стал Гедимин (1275–1341), основатель династии Гедиминовичей. Он возглавил вновь объединившееся государство в немолодом уже возрасте, когда ему было за сорок, и правил в течение четверти века.
Главным врагом Гедимина был Орден, для борьбы с которым Литва заключила союз с поляками.
Войны с ливонцами шли успешно, Гедимин одержал немало побед, хотя в конце концов погиб в одном из боев – при осаде крепости Байербург был убит пулей, став, кажется, первым монархом, павшим от огнестрельного оружия.
Однако нам интересны не литовско-немецкие баталии, а участие Гедимина в русской истории.
На востоке он продолжал действовать так же, как его предшественники: брал всё, что плохо лежало, то есть одну за другой присоединял области, которые не могли за себя постоять или нуждались в покровительстве. Литва расширилась за счет земель, издревле заселенных русославянами. Литовскими стали Полоцк, Минск, Гродно, Витебск, Туров, Пинск, значительная часть современной Украины.
Большинство этих присоединений совершились мирно, но когда требовалось, Гедимин применял оружие. Так, в 1321 году он захватил пришедший в упадок Киев, где правил слабый Станислав Иванович из династии Рюриковичей, гордо именовавший себя «великим князем киевским» (историк Соловьев пренебрежительно называет его «каким-то Станиславом»). Соседние русские князья попробовали вступиться за стольный град Ярослава Мудрого и Мономаха, но были разбиты в бою; горожане немножко посидели в осаде – и капитулировали. С этого момента «мать городов русских» сделалась чужеземным городом.
Памятник Гедимину в Вильнюсе. Скульптор В. Кашуба
Великое княжество Литовское. М. Руданов
На присоединенных землях Гедимин вел себя мудро: ничего не менял, старых обычаев и порядков не трогал, лишь назначал своих наместников. Западная половина домонгольской Руси становилась литовской без особенных потрясений.
Гедимин пытался также подчинить своему влиянию Новгород с Псковом и утвердиться на Смоленщине, но здесь ему пришлось столкнуться с набирающей силу Москвой – это противостояние продлится несколько столетий.
Сам себя Гедимин именовал «королем литовцев и русских» и подумывал принять католичество, чтобы получить от папы громкий титул официально, однако мудро воздержался от этого поступка, который наверняка не понравился бы его подданным: литовцам-язычникам и православным русославянам.
Потомки Гедимина королевской короной уже не соблазнялись, довольствуясь великокняжеским званием. Подлинное могущество было важнее пышного титулования, а с середины XIV века Литва становится самой мощной державой Восточной Европы – Золотая Орда в это время начинает приходить в упадок.
Еще одно имя, с которым нам предстоит сталкиваться, – сын Гедимина великий князь Ольгерд, правивший в 1345–1377 годах и принимавший в русских событиях еще более активное участие, чем его отец.
Ольгерд. А. Гваньини
Ольгерд продолжил борьбу за Новгород, Псков и Смоленск, причем добился существенных успехов.
В Новгороде образовалась влиятельная пролитовская партия, соперничавшая с московской; Псков в это время преимущественно тяготел к Литве; смоленское же княжество на некоторое время фактически сделалось литовским протекторатом, обязавшись участвовать в военных походах Ольгерда.
С не меньшей решительностью литовский правитель вмешивался и во внутрирусскую политическую жизнь. Будучи женат на тверской княжне, он ввязался в спор за право посадить в Твери своего ставленника и неоднократно ходил походом на саму Москву.
Ольгерду принадлежит историческая слава полководца, впервые разгромившего в открытом поле прежде несокрушимое ордынское войско (в 1362 году, в битве при Синих Водах – об этом событии и его значении для Руси я еще расскажу).
К концу своего княжения этот выдающийся монарх подчинил себе огромную территорию от Брянска до черноморского побережья, так что большая часть современных Белоруссии и Украины, а также западная часть России оказались в литовских пределах (русские источники вплоть до семнадцатого века Украину будут именовать «Литвой»).
Юго-западную Русь, бывшее «русское королевство» Даниила Галицкого, литовцы и поляки поделили между собой.
Так во второй половине XIV века определилась судьба тех русских регионов, которые не достались Орде и не превратились в «часть Азии».
Русь как этнокультурная общность сама по себе никуда не делась, но утратила государственность, а вместе с нею и имя. Было две Руси – «монгольская», она же восточная, провинция Золотой Орды, и «литовская», западная, называвшаяся Великим Княжеством Литовским.
Историк Соловьев насчитывает сорок одну войну русских с литовцами (больше, чем со скандинавами и даже немцами), однако мы должны понимать, что на самом деле это свои воевали со своими.
С течением времени, примерно к шестнадцатому столетию, вследствие политического разделения единый прежде русославянский этнос «растроится» на русских, украинцев и белорусов. Местные диалекты разовьются в самостоятельные языки, особенности быта и социальных условий приведут к формированию новых традиций и несхожих черт национального характера.
Литва и Польша
Борьба с Орденом отнимала у литовцев меньше ресурсов, чем у русских ордынские поборы, и к тому же великие князья литовские, в отличие от великих князей московских, были независимыми монархами, поэтому «литовская» Русь – войной ли, миром ли – в конце концов, вероятно, одержала бы верх над «монгольской». Однако в конце XIV столетия произошло событие, развернувшее Литву лицом на Запад и в конечном итоге сделавшее воссоединение двух половин Руси невозможным.
Эта перемена, сыгравшая огромную роль в истории Восточной Европы, связана с именем великого князя Ягайло, наследовавшего Ольгерду.
В 1385 году Ягайло женился на тринадцатилетней польской королеве Ядвиге, причем два государства вступили в унию. Главной целью межгосударственного союза являлось объединение сил для борьбы с Тевтонским орденом (и задача эта была выполнена: четверть века спустя на Грюнвальдском поле польско-литовская армия нанесет немецкой решительное поражение).
Казалось бы, брак был выгоден прежде всего Литве, поскольку Ягайло становился польским королем. Польша вслед за Западной Русью вроде бы тоже становилась литовской. Но на самом деле получилось наоборот.
По условиям унии, Ягайло обязался принять католичество и способствовать переходу в эту религию его подданных-язычников. «Латинская вера» отныне становилась государственной религией Литвы. Литовская знать, совершившая крещение по римскому обряду, получала все права польской аристократии.
Ягайло и Ядвига. Скульптор О. Сосновский
Литовцы и религияБольшинство литовских правителей относились к вопросу о смене религии с обычным для политеистов прагматизмом. Подумаешь: будет на одного бога больше – не жалко, а сколько выгод! Точно так же Рёрик Ютландский, которого некоторые историки идентифицируют с нашим Рюриком, в IX веке крестился, чтобы получить земли от императора франков, а потом снова стал язычником и даже заслужил прозвище Jel Christianitatis («Язва христианства»).
Основатель литовского государства Миндовг принял католичество, чтобы украсить себя королевским титулом; потом, через десять лет, из таких же мирских соображений (плохие отношения с крестоносцами) от христианства отказался.
Ольгерд, в основном занимавшийся русскими делами, принял православие – кажется, сугубо формально.
Ягайло крестился дважды: сначала по православному обряду и стал Яковом; потом еще раз по католическому – и стал Владиславом.
Витовт Великий за свою жизнь успел побыть язычником, затем католиком, затем православным, затем снова католиком, причем все три крещения произошли в течение четырех лет (1382–1386).
Однако по меньшей мере один из литовских великих князей является исключением. Он уверовал в Христа искренне и всерьез. Правда, закончилось это печально.
Сын Миндовга князь Войшелк (1223–1267) был, выражаясь по-современному, русофилом. В отличие от отца, крестившись по православному обряду, он крепко держался новой веры. Новгородцы дважды звали Войшелка к себе на княжение, но неофит так глубоко проникся набожностью, что принял постриг, совершил паломничество в Афон (большая редкость для тех времен) и даже поступил иноком в русский монастырь.
После убийства Миндовга чернец на время забыл о христианском милосердии и отправился мстить за отца. Нашел и казнил виновных, занял отцовский стол, но земная власть была ему не мила. Вскоре Войшелк оставил Литву, отрекся от титула в пользу зятя и вовь скрылся в обители.
Политические враги, кажется, не поверили в божественность Войшелковых устремлений (или же предположили, что монах, однажды скинувший рясу, может проделать это еще раз) – и богомольный князь был убит. Даже странно, что этого новообращенного и искренне уверовавшего язычника, принявшего мученическую кончину, впоследствии не канонизировала православная церковь.
Памятник Витовту в Каунасе. Скульптор В. Грибас
С конца XIV века в элите великого княжества начался процесс полонизации: русский и даже литовский языки постепенно вытесняются польским, в моду входят польские обычаи и костюмы, всё большее количество князей и бояр (в том числе не язычников, а православных) переходят в римскую веру. В конце концов бльшая страна не присоединила к себе меньшую, а влилась в нее. Литва постепенно перестала быть русской и сделалась польской.
Поначалу казалось, что этот процесс еще обратим.
Противодействие польскому влиянию связано с личностью двоюродного брата короля Ягайло и его преемника на великокняжеском престоле Витовта (1392–1430). Формально признавая польского короля своим сюзереном, Витовт вел себя как независимый монарх, часто оппонировал своему кузену и, в противовес ему, делал ставку не на Запад, а на Восток. Роль Витовта в русской истории огромна. Однажды он даже чуть не подчинил себе московское государство, спасшееся лишь чудом.
Еще при жизни прозванный «великим», Витовт на протяжении нескольких десятилетий был самой заметной фигурой восточноевропейской политики. Но не все его громкие начинания и военные походы были успешны, а Москва становилась всё сильнее и не позволяла Литве расширяться дальше в восточном направлении.
Тем временем польский союз, скрепленный победой над тевтонами, получил дальнейшее развитие на сейме 1413 года, фактически превратившем две страны, которые доселе были связаны лишь династической унией, в единое государство (хотя формально конфедерацию провозгласят только полтора века спустя).
А теперь, получив общее представление о ситуации на западных рубежах Руси и о чужеземных правителях, чьи имена будут упоминаться при описании внутрирусских событий, давайте вернемся назад, в 1240 год, в только что завоеванную монголами страну, на руины государства, которого больше не существовало.
Иго
Читая исторические описания эпохи так называемого «татаро-монгольского ига», обычно датируемого 1237–1480 гг., сталкиваешься с двумя трудностями, которые мешают понимать логику и смысл событий этой тяжелой, противоречивой эпохи.
Во-первых, быстро становится ясно, что период монгольского владычества делится на два хронологически неравных, принципиально отличающихся друг от друга этапа.
Лишь первый из них, длившийся всего четверть века, можно с полным основанием считать «игом», то есть временем полного, бесконтрольного господства захватчиков, когда русская государственность полностью отсутствовала и большая часть русославянских земель существовала на положении оккупированных территорий.
Затем, примерно на двести лет, установился более или менее регламентированный, не такой уж жесткий режим, при котором Русь превратилась в автономию, обладавшую определенными правами и даже пользовавшуюся привилегиями провинции могущественного монгольского государства. Объединять два очень разных этапа в один показалось мне неудобным и неправильным. Поэтому описание собственно «ига» и описание «автономного периода» я разделяю на два обособленных рассказа.
Вторая трудность заключается в том, что, если рассматривать русские события сами по себе, они предстают хаотичным нагромождением фактов. Мотивы поведения князей, их взаимоотношения, подъем одних областей и упадок других подчас кажутся трудно объяснимыми. Подобное впечатление, как мне кажется, возникает из-за неверной точки обзора.
В описываемую эпоху Русь – во всяком случае северо-восточная ее часть – была колонией Золотой Орды, которая, в свою очередь, на первых порах являлась вассалом великих ханов, обитавших далеко на востоке. В это время Русь формально входила в китайскую империю Юань.
Для того чтобы понимать ход русской истории этого периода, я намерен вести повествование «от головы»: сначала буду вкратце рассказывать о том, что происходило в метрополии – при дворе великих ханов; затем, несколько детальнее, о событиях в «вице-королевстве» – Золотой Орде; и лишь после этого, уже подробно, о том, как «большая» и «средняя» монгольская политика отражались на жизни интересующей нас провинции великого азиатского царства – Руси.
Позднее Золотая Орда перестанет быть частью единой монгольской державы, вследствие чего иерархия повествования упростится. Каждый хронологический раздел будет состоять уже не из трех, а из двух глав: происшествия в Орде и затем происшествия на Руси – именно в такой последовательности.
В метрополии
Спор за престол
Итак, Европу избавила от завоевания смерть Угэдея, скончавшегося в конце 1241 года. Великий хан, кажется, был пьяницей и сладострастником, так что вполне мог умереть и от естественных причин (он был уже пожилым человеком), однако Плано Карпини сообщает, что правителя отравила не то родная сестра, не то сестра одной из жен – «тетка нынешнего императора», то есть Угэдеева преемника. «Кем бы ни была эта женщина, ее следует рассматривать как спасительницу Западной Европы», – пишет Г. Вернадский. Впрочем, вполне возможно, что слухи об отравлении были распущены специально – для расправы с соперничающей партией.
Дело в том, что на сей раз смена власти в Каракоруме прошла менее гладко, чем после смерти Чингисхана. Исполнительного, всеми уважаемого Толуя уже не было. Подозрительно быстро, в тот же год, умер и последний из «законных» сыновей основателя – Чагатай. Отравления в среде Чингизидов стали делом обычным. Так можно было избавиться от врага или конкурента, не вызывая политической смуты.
Борьбу за власть пришлось вести внукам Чингисхана, но ни у кого из них не было достаточно влияния и авторитета, чтобы все остальные беспрекословно подчинились.
По традиции, в период междуцарствия регентшей стала вдова Угэдея, ее звали Туракина-хатун. В отличие от мудрой Бортэ, это была женщина честолюбивая и вздорная. Она прогнала опытных министров (все они были иностранцами – монголы еще не научились гражданскому управлению) и посадила на их место своих ставленников.
В великие ханы Туракина прочила своего старшего сына Гуюка. Эта кандидатура и стала причиной конфликта.
Дело в том, что Гуюк, как мы помним, вернулся из Западного похода, где у него произошла ссора с Бату-ханом. Именно поэтому, узнав о смерти Угэдея, завоеватель и кинулся назад, на восток. Он не мог допустить, чтобы на трон сел его злейший враг.
Чингизиды разделились на две партии: дети Угэдея и Чагатая стояли за Гуюка, дети Джучи и Толуя были против этой кандидатуры.
Подготовка великого курултая, который должен был выбрать следующего государя, растянулась на долгих четыре года.
В конечном итоге, как обычно, верх взял тот, кто находился ближе к центру принятия решений. Поддержка регентши, усердно интриговавшей в пользу Гуюка, и его физическое присутствие в Монголии, в то время как Бату не решался покинуть свои владения, заранее определили результат.
Хорошо понимая это, Бату-хан даже не поехал на съезд, наконец собравшийся в августе 1246 года, послав в качестве представителей своих братьев и великого владимирского князя Ярослава Всеволодовича (красноречивое свидетельство того, какую важность хан придавал своим новообретенным русским владениям). На курултай прибыли все основные вассалы империи: сельджукский султан, грузинские царевичи, брат армянского царя и так далее. Присутствовал даже посланник римского папы, уже знакомый нам Джованни дель Плано Карпини (понтифик мечтал обратить монголов в католичество и вернуть с их помощью Иерусалим, незадолго перед тем потерянный крестоносцами). Между прочим, Плано Карпини отмечет, что посланнику папы и Ярославу «всегда давали высшее место». Первому оказывали почести, потому что монголы надеялись через папу привести к покорности весь христианский мир; второго же, вероятнее всего, отличали как представителя Бату-хана.
Гуюка провозглашают великим ханом. Рисунок из «Истории католических миссий», 1847
Став великим ханом, Гуюк прежде всего решил устранить самого опасного соперника. Он потребовал, чтобы Бату лично явился засвидетельствовать новому государю почтение. После долгих переговоров, летом 1248 года, Бату-хан наконец выехал. Однако на середине дороги получил весточку от тетки, вдовы Толуя, что Гуюк отправился ему навстречу и, видимо, замышляет недоброе.
Тогда Бату повел себя загадочным образом. Вместо того чтоб повернуть назад, он разбил лагерь и стал ждать, когда прибудет Гуюк со своими людьми. Всего в неделе пути от ставки двоюродного брата великий хан внезапно заболел и умер. Если предположить, что его отравили агенты Бату, поведение последнего становится понятным.
Спор за престол между потомками Джучи и Толуя, с одной стороны, и потомками Угэдея и Чагатая, с другой, разгорелся с еще большей остротой.
Новая регентша Огуль-Гаймиш оказалась алчной, неумной и капризной (во всяком случае, такой ее изображает хроника, враждебная по отношению к Гуюковой вдове). К тому же царица уступала в ловкости предыдущей правительнице, вдове Угэдея. Проведенный ханшей Огуль-Гамиш курултай (1250 г.) не сумел выбрать великого хана, и этим не преминул воспользоваться Бату.
Он созвал другой курултай, на территории дружественного Толуева улуса. Противоборствующая партия своих делегатов не прислала, но это не помешало новому курултаю провозгласить великим ханом 42-летнего Мункэ, сына Толуя. Это был друг и соратник Бату-хана, вместе с ним участвовавший в Западном походе.
Выборы выглядели сомнительно и могли бы привести к гражданской войне, но Мункэ действовал быстро и не миндальничал. Он велел схватить вождей противоположной фракции, обвинив их во всех смертных грехах, включая отравление Угэдея. Все они были заточены в тюрьму, а затем преданы смерти. Не пощадили победители и регентшу, приговоренную к казни за колдовство.
Нам важно знать все эти монгольские неурядицы для того, чтобы понимать логику поведения Бату в сороковые годы: всё десятилетие хан был сосредоточен на проблемах метрополии, где решалась его личная судьба и судьба его улуса.
Двор хана Мункэ. Персидская миниатюра
Новые походы
С восстановлением твердой центральной власти политика державы изменилась. Мункэ был правителем способным и активным. Наведя порядок дома, он занял империю тем, для чего она и была создана: войной и расширением границ.
В это недолгое царствование монголы предприняли два мощных вторжения – в южнокитайскую империю Сун и на Ближний Восток. Несмотря на то, что от одного театра военных действий до другого было несколько тысяч километров, монгольская боевая машина работала безупречно: армии сами себя снабжали, сами подпитывались людскими ресурсами и шли от победы к победе.
Экспансия в Передней Азии, правда, не увенчалась успехом, но виноваты в этом были не монгольские воины, а очередной политический кризис в метрополии.
Начинался же поход блистательно.
К этому времени (1255 г.) монголы привели в вассальную зависимость закавказские царства и турков-сельджуков, обеспечив себе выход к восточному побережью Средиземного моря.
Брат великого хана выдающийся полководец Хулагу (1217–1265) привел из глубин Азии большое войско. Один только инженерный корпус, оснащенный всем необходимым для осады городов и строительства мостов, насчитывал четыре тысячи мастеров-китайцев. По всему пути следования интенданты заранее приготовили провиант и фураж.
ХашишиныИнтересным эпизодом этой войны стала победа монголов над Орденом хашишинов, державшим в трепете всю Переднюю Азию.
Это своеобразное теократическое государство возникло в конце XI века из секты исмаилитов-низаритов (одно из ответвлений шиитского ислама). Шейх тайной организации именовался «Старцем горы». Его приверженцы были фанатиками, следовавшими железной дисциплине и готовыми пожертвовать жизнью по малейшему слову духовного отца. По широко распространенной, но не доказанной версии, свои самоубийственные акции эти воины-федаи (от арабского слова «жертва») совершали, опьяненные гашишом, откуда и возникло прозвище «хашишины». В европейских языках это слово, превратившееся в «ассасин», стало синонимом профессионального убийцы.
Дело в том, что «старцы горы» построили свою державу на индивидуальном терроре. Они не держали больших армий, не устраивали сражений, а просто убивали правителей и министров, которые им мешали. За полтора века своего существования Орден умертвил таким образом около ста монархов, принцев, сановников, полководцев, религиозных вождей и губернаторов. Самыми известными жертвами хашишинов стали предводители крестоносцев Конрад Монферратский и Раймонд Триполитанский, а также знаменитый сельджукский государственный деятель Низам аль-Мульк.
Современников больше всего поражало то, что федаи убивали только кинжалом, глядя прямо в глаза, и никогда не пытались скрыться. Смерть они принимали бестрепетно, а, как известно, убийцу-фанатика, готового умереть, остановить очень трудно. К тому же у хашишинов были высоко поставлены навыки конспирации и подготовка профессиональных убийц. Прекрасно обученных бойцов охотно брали в телохранители – к тем самым владыкам и вельможам, кого им в будущем, возможно, предстояло умертвить.
Еще больше, чем сами убийства, помогал мистический ужас. Иногда было довольно угрозы покушения, чтобы иноземный владыка делался шелковым. Например, Санджар ибн Малик-шах, правитель восточной Персии, однажды, проснувшись, обнаружил у изголовья хашишинский кинжал – и немедленно заключил договор, которого от него добивался Орден.
Инфраструктура государства хашишинов держалась на нескольких десятках неприступных замков, для защиты которых было довольно очень небольших гарнизонов. Если бы монголы стали все их осаждать, на это ушли бы долгие годы.
Но Хулагу поступил иначе. Он начал с того, что внезапным нападением захватил правящего имама хашишинов. К этому времени титул уже передавался по наследству, и «Старец горы» Рукн ад-дин Хуршах был молод, да к тому же не слишком мудр. Он поверил, что хашишинам будет выгоднее поступить на службу великой империи, и велел всем цитаделям сдаться без боя. Но монголам с их сакральным отношением к власти фанатики, специализирующиеся на убийстве государей, были отвратительны. Поэтому все хашишины, включая «Старца горы», после капитуляции были перебиты.
Хашишин убивает Низама аль-Мулька. Миниатюра XIV в.
Справившись с этим необычным врагом, Хулагу-хан нанес удар по Багдаду, столице некогда могущественного, но пришедшего в упадок арабского халифата.
Богатый и многолюдный Багдад был взят штурмом в феврале 1258 года. Халиф Аль-Мустасим, последний отпрыск великой династии Аббасидов, попал в плен и был предан «уважительной» казни: его завернули в ковер и затоптали копытами коней, чтобы священная кровь потомка Пророка не пролилась на землю (как мы помним, монголы с почтением относились к чужим религиям). Жителей, посмевших обороняться от захватчиков, перебили – погибли по меньшей мере сто тысяч человек. Кроме того, в Багдаде произошла культурно-цивилизационная катастрофа: монголы уничтожили прославленные багдадские книгохранилища, в том числе библиотеку исламской академии «Дом мудрости», где находилась самая драгоценная коллекция рукописей всего тогдашнего мира. Невежественные степняки использовали книги, чтобы устроить переправу через реку Тигр.
Из Междуречья победоносный Хулагу пошел на Сирию, входившую в зону влияния сильного египетского султаната, власть в котором принадлежала мамелюкам – касте профессиональных воинов, которые набирались из мальчиков-рабов, в основном половецкого и кавказского происхождения.
Неизвестно, устояли бы мамелюки перед ударом главных монгольских сил, однако в 1259 году кампания хана Хулагу внезапно оборвалась. Он стоял уже под самым Дамаском, но в это время из Монголии пришла весть о смерти Мункэ – и повторилась история 1242 года, когда кончина великого хана спасла Европу. Только теперь от монгольского завоевания был избавлен Ближний Восток.
Захват Багдада монголами. Миниатюра XIV в.
Хулагу спешно ушел, взяв с собой самые лучшие части, которые должны были стать весомым аргументом при решении вопроса о власти. У нойона Китбуки (Кит-Буке), которому было поручено закончить поход, остались только второсортные отряды, укомплектованные кипчаками. Дамаск сдался без боя, но с подошедшей из Египта мамелюкской армией это слабое войско совладать не смогло и откатилось назад.
Так завершилась монгольская экспансия в Западной Азии.
Одновременно с этим великий хан Мункэ вместе с другим своим братом, Хубилаем, вели кампанию в южном Китае, имевшую для монгольской державы огромное значение.
Северное царство Цзинь пало двадцать лет назад, но империя Сун была еще населенней, еще богаче, еще развитее в культурном отношении. Это была самая главная страна тогдашнего человечества. Во всяком случае, именно так смотрели на Сун жители степей. С их точки зрения, покорение всего Китая мало чем отличалось от покорения всего мира.
Первая попытка была предпринята еще в царствование Угэдея, примерно в одно время с Западным походом, но тогда китайцы смогли выторговать мир, прельстив монголов невероятной данью: 200 000 штук шелка и 200 000 слитков серебра в год.
Внутренние раздоры среди монголов дали возможность китайской империи как следует приготовиться к неминуемому продолжению войны. Неисчислимые людские ресурсы и огромные богатства позволяли сунцам содержать гигантскую армию в миллион солдат (и это, кажется, не обычное летописное преувеличение, если учесть, что население Сун составляло пятьдесят, а по некоторым оценкам, и сто миллионов человек). Китайские крепости были прекрасно укреплены, в них стояли сильные гарнизоны. Война обещала быть долгой и трудной.
Не отваживаясь нанести лобовой удар, Мункэ применил обычную монгольскую тактику: пошел в наступление четырьмя отдельными корпусами, заставляя врага распылять силы.
Бой китайцев с монголами. Персидская миниатюра
Самых больших успехов добилось войско Хубилая, проявившего не только полководческий, но и административный талант. Царевич старался щадить гражданское население и оставлял на местах китайское чиновничество, а кроме того выказывал явную симпатию к буддизму. Придворные интриганы настроили великого хана против удачливого и популярного брата. Над головой Хубилая собрались тучи. Он был обвинен в различных злоупотреблениях, некоторых его соратников казнили. Однако Хубилай обезоружил грозного Мункэ-хана, лично явившись к нему с изъявлениями покорности, после чего был прощен и полностью восстановлен во всех полномочиях.
В 1258 году война перешла в решающую стадию. Хубилаю было поручено вести наступление в Хэнани и Хубэе, сам же Мункэ возглавил основные силы, воевавшие в провинции Сычуань. Там в августе 1259 года он и умер, когда в монгольской армии началась жестокая эпидемия дизентерии.
Получив сообщение о смерти брата, Хубилай вначале повел себя нетипичным образом: вместо того чтобы спешить в Каракорум и бороться за престол, продолжил поход, чтоб довести его до победного конца.
Однако события в Монголии повернулись таким образом, что Хубилаю все-таки пришлось срочно заключать перемирие и возвращаться домой.
Пик могущества: Хубилай
К этому времени никто в Монголии уже не оспаривал главенство представителей Толуевой ветви Чингизидов, однако на этот раз конфликт возник внутри самого этого дома.
По обычаю, собственно монгольскими землями управлял самый младший из сыновей Толуя – Ариг-Буга. Точно так же, как его отец после смерти Чингисхана, он должен был гарантировать мирный переход власти к следующему великому хану, когда того изберет курултай. Первым по старшинству, по славе, по влиянию считался Хубилай. Однако Ариг-Буга решил сам стать государем и спешно созвал съезд, не дожидаясь возвращения старших братьев.
Хану Хулагу с Ближнего Востока до Монголии было добираться далеко и долго, а вот Хубилай находился гораздо ближе. Перед лицом столь явной угрозы он приостановил китайскую войну и заторопился на север. Собрал собственный курултай, провозгласивший его великим ханом. Ариг-Буга с этим решением не согласился.
Так, в 1260 году, через 33 года после смерти основателя империи, произошла первая открытая война между его потомками.
Она продлилась несколько лет, причем боевые столкновения чередовались с дипломатическими маневрами. Каждая из сторон пыталась обзавестись наибольшим числом сторонников. («Наши» монголы, из улуса Джучи, поддержали Ариг-Бугу, что имело важные последствия для Золотой Орды и, разумеется, для Руси.)
Верх в военно-дипломатическом противостоянии одержал Хубилай. Оставшийся без союзников Ариг-Буга сдался на милость победителя, был торжественно прощен и вскоре после этого очень кстати умер – согласно официальному извещению, от болезни.
Марко Поло на аудиенции у Хубилая. Л. Бенетт
Теперь империя могла вернуться к завоеванию царства Сун. В новой кампании участвовали силы всех областей великой державы, в том числе и русские воины, которые отправились в Монголию согласно закону об обязательной людской повинности, введенному оккупантами.
Став великим ханом, Хубилай взял за правило всюду, где возможно, действовать мирными средствами. Он не позволял грабить города, которые сдавались без боя; не использовал обычную тактику террора; старался не нарушать устоявшегося уклада местной жизни. Взяв в плен малолетнего сунского императора, хан обошелся с ним весьма почтительно.
Всё это означало, что Хубилай рассматривает Китай не как чужую территорию, а как самое ценное из своих владений – разорять его не следовало, равно как и антагонизировать население, будущих подданных.
Эта стратегия растянула завоевание на целых двенадцать лет, но зато, когда оно завершилось, великий хан стал полноправным китайским императором. Последний монарх династии Сун официально передал ему «Небесный Мандат», и огромная страна признала новую власть. Завоевание окончилось в 1279 году.
Монгольская династия китайских императоров взяла себе имя Юань («Изначальная династия»), что соответствовало истине: впервые за всю историю Поднебесная объединилась в одно государство.
Читать бесплатно другие книги:
