Вдребезги Резник Юлия

Глава 4

Олеся

Мне кажется, я только-только уснула, когда Дамир меня будит.

– Что такое, сынок? – почему-то шепчу я, переворачиваясь на бок.

– Писять!

Оглядываюсь по сторонам. Сонно моргаю в попытке понять, который час. За окном серо, как может быть на рассвете, или если небо затянуто тучами. А значит, сейчас может быть как пять утра, так и все десять. И это совсем уж никуда не годится, учитывая то, что у меня имеется одно важное дело.

– Сейчас, мой хороший…

Съезжаю к краю дивана. Поднимаю на руки сына и, бережно прижав к себе его темную голову, жадно вдыхаю тонкий аромат детского шампуня и кондиционера для белья. Знаю, сейчас мне как никогда нужно быть сильной, но… я настолько беспомощна, что на глаза набегают слезы. Я хотела дать своему малышу все самое лучшее, а в итоге облажалась по полной.

Как и всегда, Дамиру быстро надоедают мои нежности, и он ужом выскальзывает из моих рук на пол. Трет глаза маленькими кулачками, а ладошкой неосознанно сжимает… ну, то самое. Торопливо веду сына к туалету, пока не случилось беды. У Тимура огромная квартира. Не знаю, зачем ему одному столько места. Была бы у него семья – другое дело, но судя по тому, что на полке в ванной нет абсолютно никаких женских принадлежностей, с этим у него до сих пор не сложилось. И самое страшное, что понимание этого откликается во мне чувством глубокого удовлетворения.

Вздыхаю. Стряхиваю с лица остатки сна и быстро осматриваюсь. Конечно, здесь не находится и специальной детской подставки под ноги, так что мне приходится усадить Дамира на унитаз. Ему это категорически не нравится, ведь так справляют нужду лишь девчонки, но выхода у нас нет.

После того, как история с туалетом благополучно завершается, я помогаю сыну умыться. Затем быстро привожу в порядок себя: воспользовавшись пальцем вместо зубной щетки, чищу зубы и возвращаюсь в комнату. Стараюсь не шуметь. Просто потому, что еще не готова к новой встрече с Тимуром. Лучше потом… Вечером. Когда я найду в себе силы сознаться ему в том, что сделала. После нашего ночного разговора я понимаю, что это – мой единственный шанс. Но как же тяжело, господи! Где мне набраться мужества, чтобы все ему рассказать? А главное, что будет потом? Когда все выяснится?

– Давай, мой хороший, одевайся, – говорю я, после возвращения в комнату.

– Зачем?

– Затем, что нам нужно забрать наши вещи у тети Кати.

Дамир кивает, как будто все понимает, и, зевая, садится на диван. Протягиваю ему свитер и колготки, с которыми он только-только научился справляться. Часы на телефоне, который, наконец, отыскивается в недрах сумки, говорят о том, что рабочий день Катерины вот-вот начнется. А значит, мы можем смело ехать за нашим барахлом к ней в магазин. Не знаю, что бы делала, если бы соседка не согласилась нам помочь. Возвращаться домой нам небезопасно.

Торопливо одеваюсь, озираюсь по сторонам – ничего ли не забыла, и, подхватив Дамира за руку, выхожу в коридор. Присаживаюсь, чтобы застегнуть ботиночки сына. На небольшом журнальном столике у двери лежат блокнот и ручка. Пишу Тимуру записку о том, что вечером мы вернемся, в надежде, что он увидит ее и дождется нас. Или сбежит… Тут два варианта. Да-да, я малодушничаю даже в этом.

В последний раз оглядываюсь через плечо и закрываю за собой дверь дома, где впервые за долгое время я чувствовала себя в безопасности. Мы находимся в центре. И несмотря на то, что благодаря Тимуру, денег у меня в избытке, я все равно плетусь на остановку. Не хочу ждать такси. Да и среди людей я чувствую себя более защищенной. Автобус приходит быстро. Подхватываю Дамира на руки и забираюсь внутрь. Час пик. Салон переполнен, но нам уступают место. Благодарю симпатичного паренька за возможность присесть и осторожно просачиваюсь на сиденье. Дамир с интересом оглядывается по сторонам – ему такой способ передвижения в новинку, а я отворачиваюсь к окну и, убаюканная легкой качкой, вновь возвращаюсь в прошлое…

Мой взгляд выхватывает его из толпы сразу же. Не знаю, почему. Просто он… выделяется. Не одеждой, даже не красотой, хотя, безусловно, таких красивых мужиков встретить можно не так уж часто, скорее… меня привлекает его манера держаться. Ну, и одна шестая секунды, которая требуется ему на поражение цели, чего уж – совсем неплохо. Даже более чем.

А еще меня ведет от его самоуверенности. От того, как он на меня смотрит. Есть в этом что-то ужасно привлекательное. И сексуальное… для меня. Да и вообще, мужик – вполне в моем вкусе. Темной масти. Ужасно большой. Чем-то даже похожий на моего мужа…

Совершенно некстати в голове всплывают слова соседки.

– И это, знаешь, раз твой Гурам такой… подумай, кто может сделать тебе ребенка вместо него! Будь умнее. Он ведь ничего не узнает… Только, это, мужчинку черненького ищи. Твой-то самец – ясно, какой породы. Чтобы вопросов не было.

И сразу за этим мелькает мысль – вот этого претендента Катерина бы точно одобрила. Решись я с ним переспать, чтобы забеременеть – Гурам бы в жизни не догадался, что ребенок не от него.

Чертыхаюсь про себя и гоню прочь безумные мысли. А когда вновь нахожу в себе силы посмотреть в сторону незнакомца – он уже направляется ко мне. Сердце подпрыгивает и, что есть силы, ударяет о ребра. Дыхание сбивается. Я невольно отступаю, а потом… Клянусь, я не знаю, зачем бросаю ему вызов. Догадываюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет, но не могу себе отказать. Почему-то я уверена, что он сумеет оценить противника по достоинству. А мне почему-то так хочется, чтобы он меня оценил…

Я выигрываю с трудом. И, говоря откровенно, не слишком честно. Просто вижу, как он на меня реагирует, и беззастенчиво пользуюсь этим. Тело потряхивает от происходящего. Я просто теряю голову. Меня захлестывает волна желания такой силы, что просто сбивает с ног. А ведь я никогда еще такого чувствовала. Впервые в жизни, мне приходится напоминать себе о том, что я замужем. Потому что, клянусь, рядом с этим мужчиной, я забываю об этом напрочь. Это пугает так сильно, что уже даже восхищение, мелькнувшее в синих глазах незнакомца, меня не радует. Чувствую себя Золушкой. Еще немного, и моя карета превратится в тыкву.

Из тира бегу. Но даже не успеваю перевести дух, потому что он меня догоняет. Мы – взрослые люди и оба понимаем что происходит. Отнекиваться – смысла нет. Когда он наклоняется ко мне так близко, что наше дыхание смешивается, сохранять контроль над ситуацией становится почти невозможно, и это чудо, что мне удается от него отвертеться. Пусть даже для этого приходится пообещать ему новую встречу. Плевать. Я ни за что ее не допущу.

Выбегаю из здания. Как безумная, озираюсь по сторонам. Становится ощутимо прохладнее. Ежусь под пронизывающим до костей ветром. Мои трусики мокрые. Боже, как стыдно! Бежать… Бежать отсюда, куда глаза глядят. Ничего ведь не случилось! И на этом месте свет клином не сошелся. Если продолжить поиски, то я обязательно найду подходящее помещение. Надеюсь, за это время мои девочки не разбегутся – иначе грош цена мне, как тренеру.

Ловлю такси, потому что трястись до дома в автобусе у меня сейчас просто нет сил, и усаживаюсь на заднее сиденье. Так у меня гораздо больше шансов, что таксист не станет впутывать меня в диалог. В животе противно тянет, я не знала, каким мучением может обернуться неудовлетворенное желание. И вовсе не потому, что у нас с мужем все так хорошо в сексе. К сожалению, двенадцать лет совместной жизни не добавляют нашим отношениям огня. Скорее я просто не испытывала ничего подобного раньше. Вот так… чтобы болело все. Даже в самом начале наших отношений с Гурамом, я не хотела его так сильно. Я… знаете, я вообще не очень страстная.

– Девушка! Приехали…

Моргаю. Открываю сумку, достаю кошелек, отсчитываю деньги водителю. В коридорчике, который у нас один на двоих с соседями – пахнет борщом. Я вспоминаю, что не ела, но как только переступаю порог собственной квартиры, опять забываю об этом. У меня есть план. И все мои мысли вертятся вокруг него. Нет, конечно, не все… Кому я вру? Но я заставляю себя сосредоточиться именно на этом. Скидываю туфли, включаю компьютер и, пока тот грузится, стаскиваю с себя одежду. И тут понимаю, что живот у меня болит вовсе не из-за незнакомца в тире. У меня начались месячные. Опять… Вот такие дела. Утренняя истерика снова подкатывает к горлу, но я заталкиваю ее поглубже. Мне нужно найти новое помещение для студии, иначе мне не только детей не видать, но и собственного дела.

А ведь если бы ты попробовала переспать с красавчиком, все могло бы и выйти! – черти в моей голове почему-то разговаривают голосом Катерины. Мысленно велю им заткнуться и открываю поисковик.

Гурам приходит домой ближе к ночи. Обмениваемся ничего не значащими фразами о том, как прошел день. Пока болтаем, грею мужу ужин. Знаю, он недоволен, что я не успела приготовить что-нибудь свежее, поэтому старательно отвожу взгляд. Гурам ест без всякого аппетита и отставляет тарелку. А когда я принимаюсь убирать грязную посуду, без всяких прелюдий наклоняет меня над столом.

– У меня месячные, – шепчу я мужу, и он тут же отстраняется. Зачем? Почему? Непонятно. Я ведь не отказывала ему, просто предупредила. Раньше нас это не останавливало, но не теперь…

– Я тогда спать пойду. Устал жутко.

И все? Он даже не спросит, как я? Закусываю губу и гляжу вслед его удаляющейся фигуре. Поверить не могу… Наверное, Гурам, как и я, устал от того, что у нас ни черта не выходит. Но мне-то от этого не легче. Я хочу, чтобы он был рядом. Прижал к широкой груди. А я бы забралась к нему на колени, как делала раньше, и поделилась своею болью. Разве я так много прошу?

Стараясь не заплакать, убираю тарелки и возвращаюсь к компьютеру.

Я бьюсь как рыба о лед еще неделю. Но все безрезультатно. Как на грех, в нашем районе нет ни одного подходящего мне помещения, а переезжать в другой – означает терять большую часть клиентов. Девочки звонят, интересуется, когда занятия возобновятся, и я понятия не имею, что им говорить. А тут еще Гурам подливает масла в огонь…

– Просто признай, что это все не твое, – улыбается он и закидывает мои ноги себе на колени.

– Что именно?

– Бизнес. У тебя же ни черта не получается.

Сглатываю. Стараюсь не показать, как мне обидно. Если честно, за все время, что мы женаты, я уже даже привыкла к такому его отношению. Не то, чтобы я была вторым сортом для Гурама, нет… Но я – женщина. А он – восточный мужчина. Этим все сказано. И больно мне даже не от его шовинистических высказываний. А от того, что это «ни черта не получается» можно применить ко всей моей жизни. В спорте у меня тоже ничего не вышло. Да что там… Я даже забеременеть не могу, хотя у большинства женщин с этим вообще не бывает проблем.

Горло перехватывает. Жжет. Встаю с дивана…

– Эй, ты куда?

– Сейчас вернусь. Только позвоню в одно место.

Иду в спальню, достаю из кармана телефон, открываю контакты… Несколько секунд тупо пялюсь на них, не решаясь нажать кнопку вызова, и, вздохнув поглубже, все же прикладываю трубку к уху.

– Да! – слышу знакомый низкий голос на том конце связи.

– Добрый вечер. Это Олеся… Помните? Из тира. Вы говорили, что сможете мне устроить встречу с господином Белым.

Пауза в трубке давит на нервы – чем дальше, тем сильней.

– Добрый вечер, Олеся. Конечно, я помню. Вас очень трудно забыть. Тем более что мой реванш так и не состоялся.

– Собственно, я поэтому вам и звоню. Как насчет того, чтобы встретиться завтра? Вам удобно?

И снова пауза… Будто он всерьез раздумывает над моим предложением или сверяется со своим расписанием. Почему-то только сейчас я понимаю, что я ничего… абсолютно ничего не знаю об этом человеке, кроме того, что даже разговор с ним заставляет мое сердце биться сильнее.

– Хорошо, Олеся. Скажем, в восемь?

– Утра?

– Вечера, – звучит его тихий смех, – в восемь вечера. Вас устроит?

Глава 5

Тимур

Когда я просыпаюсь – время на часах близится к одиннадцати. Со стоном откидываюсь на подушку. Голова трещит, во рту пересохло, и меня со страшной силой мутит. Наверное, старею. Раньше я никогда не мучился похмельем. Заставляю себя отлепиться от кровати и иду в душ. Вряд ли я выдержу обязательную утреннюю тренировку, но ведь хоть с чего-то надо начинать этот проклятый день? Склоняюсь над раковиной и сую голову под обжигающе холодную воду. Так лучше… Вода с волос стекает по горячей коже под резинку боксеров. И похмельный озноб становится еще сильней. Мне бы согреться. Тянусь за полотенцем, нечаянно сбиваю рукой на пол мыльницу, а когда наклоняюсь, чтобы ее поднять, замечаю это… Изрядно потрепанного плюшевого оленя, который мог здесь оказаться, только если то, что я спросонья принял за сон – реальность.

Ноги отказываются держать. Тяжело опускаюсь на крышку унитаза и залипаю на игрушке в руках. По крупицам восстанавливаю в памяти события вечера, что довольно нелегко – ведь я был пьян, а потом еще и добавил сверху на старые дрожжи.

– Да чтоб его!

Сиди – не сиди, а что-то нужно решать. И для начала нам бы не мешало все обсудить по новой. На трезвую голову. Отстранившись от эмоций. Холодно и расчётливо. Но оттягивая неизбежное, я плетусь в душ и стою там так долго, что когда выхожу – ванную укутывает плотным облаком пара. Касаюсь пальцами запотевшего зеркала, ладонью стираю влагу. Красавчик! Чертов Красавчик… Так чего же так тошно, а?

Резко отворачиваюсь, толкаю дверь и выхожу в коридор. В квартире по-прежнему тихо. Я, конечно, ничего не знаю о детях, но разве это нормально – спать так долго? Заведенный донельзя, иду в кухню. Взгляд цепляется за две вымытые чашки, стоящие в пустой сушилке – еще одно доказательство того, что Олеся действительно здесь. Как будто мне мало гребаного оленя, чтобы в это поверить.

Залпом выпиваю свой кофе и делаю еще одну порцию, решив, что пока они спят, могу и поработать. Иду по коридору, с зажатой в руке чашкой, по сторонам не смотрю – чего я здесь не видел? – но в какой-то момент торможу так резко, что горячий эспрессо выплескивается из чашки и обжигает мне руку. Медленно оборачиваюсь. Ни куртки, ни голубого комбинезона. И обуви тоже нет. А ведь никто из нас не потрудился убрать это все в гардероб. Я – потому что был пьян. Олеся… очевидно, потому, что не считала себя вправе хозяйничать в моей берлоге.

Пульсирующая боль в глазу усиливается. Я прищуриваюсь в безуспешной попытке с ней справиться. Еще раз неверяще обвожу взглядом коридор и, медленно отставив чашку на высокий столик в углу, пересекаю холл. В гостиной никого. Постель убрана. А белье сложено стопочкой в кресле.

– Какого хрена? – спрашиваю у пустоты. – Какого, мать его, хрена?!

Из глубин подсознания на поверхность всплывает затаившаяся там ярость. Какого черта эта бесячья баба думает, что может появляться в моей жизни, переворачивать ее вверх дном и уходить – даже не попрощавшись? Хватаю первый попавшийся под руку предмет и, что есть силы, швыряю о стену. Резкий звук взрывается в голове, заставляя меня покачнуться от боли. Стискиваю челюсти, иду в кабинет, включаю записи камер и, отмотав назад, почему-то снова возвращаюсь мыслями в прошлое.

Она звонит, когда я практически забываю о той истории в тире. В моей жизни полным-полно других дел и забот. Да и красивых баб в ней достаточно. Посреди недели я срываюсь в Давос, где у одного из наших клиентов случается неприятность, и возвращаюсь только в воскресенье. Уставший и злой.

По телефону голос Олеси кажется еще более сексуальным, чем в жизни. Мы просто разговариваем, а у меня стоит. Давно со мной такого не происходило.

Первым делом с утра велю закрыть тир на спецобслуживание. Мне не нужны посторонние. Только она. Желательно на коленях. Мой план до банального просто – получить и успокоиться.

Олеся появляется ровно в восемь. Мне нравится то, что она не пытается набить себе цену, опаздывая. Будто чувствует, что я это вряд ли оценю.

– Привет. А где все? – интересуется она, обводя взглядом пустующее помещение.

– Здесь только ты и я.

Вижу, что мой ответ ее напрягает, но не спешу ничего объяснять. Олеся – умная барышня. И все понимает. По крайней мере, я на это надеюсь – глупые игры мне ни к чему.

– Странно.

– Что именно?

– Я думала, реванш тебе нужен для того, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями.

– Ты ошибаешься, – пожимаю плечами, – мне уже давно ничего и никому не нужно доказывать.

– Такой крутой?

– Я бы сказал – самодостаточный. А ты?

Кажется, мой вопрос снова накаляет атмосферу, хотя в этот раз я не понимаю, что такого сказал.

– Да вроде тоже ничего. По крайней мере, никто не жаловался.

Опираюсь задницей о тумбу и, сложив руки на груди, обвожу Олесю ленивым взглядом. Она хватает винтовку и начинает проверять оружие. Немного нервными, но один черт отточенными движениями профессионала.

– Зачем тебе то помещение? – интересуюсь я, когда пауза, повисшая между нами, затягивается.

– Что? – Олеся отвлекается от своего занятия и смотрит на меня действительно непонимающе, будто вообще забыла, что я стою рядом.

– Спрашиваю, зачем тебе то помещение. Оно же абсолютно пустое и небольшое совсем.

– Откуда ты знаешь?

– Да так. Навел справки. Не так уж много у Тимура сдается добра. Так расскажешь, почему именно этот зал?

– Потому что моя студия аэройоги осталась без крыши над головой. А этот зал – единственный подходящий во всем районе, – отвечает Олеся, вновь склоняясь к винтовке, и, резко меняя тему, замечает: – Похоже, здесь сбит прицел.

Веду взглядом по ее круглым бедрам. Сегодня она выглядит совсем иначе, чем в день нашей первой встречи. На ней простые черные леггинсы и свободный вязаный свитер цвета маренго. Похоже, эта девочка готовится побеждать. Вон, даже наряд выбрала из соображений практичности, а не красоты. Хотя любая другая на ее месте – сто процентов бы поставила на последнее. Такому Олесиному подходу лично у меня есть два объяснения. Либо ей действительно на меня плевать – что маловероятно, учитывая всю ту химию, что между нами творится, либо она понимает на порядок больше других. И знает, что хорошая драка заведет меня побольше всяких сексуальных одеяний.

Подхожу к ней вплотную. Кожей чувствую, как она замирает в каких-то миллиметрах от меня. Сердце бахает в груди. Наклоняюсь. Практически накрываю своим большим телом ее. Повторяю контуры и изгибы. Лицом почти касаясь ее лица. Шелковая чернильного цвета прядка ложится на мою щеку, покрытую густой щетиной. У Олеси изумительная чистая кожа. Гладкая, без изъянов. Лишь маленькая родинка над бровью. Приникаю к ней губами… А она судорожно сглатывает и немного отстраняется, давая мне возможность проверить прицел. Передергиваю и… бах!

– Ты спятил?! – возмущается Олеся, телом отталкивая меня прочь.

– Ты просила проверить прицел.

– Но не так же!

Ее слегка потряхивает. Ладно. Я для того и выстрелил, чтобы выбить ее из колеи. Чувство опасности – странная штука. Оно заводит… В её глазах плещется ярость, но губы дрожат – выдавая страх и странную детскую беззащитность. Медленно поднимаю руку и прижимаю пальцем к зубам ее пухлые губы. Дрожь Олеси усиливается, передается мне. Мурашки бегут от пальцев вверх и стекают вниз по позвоночнику. Ярость из ее глаз уходит, уступая место… отчаянию. Не понимаю, что с ней не так? Но не могу остановиться, проанализировать. Особенно, когда она с тихим стоном капитуляции послушно приоткрывает рот. Осторожно проталкиваю палец. Она несмело касается его языком, и в этом движении вроде бы нет ничего такого, но оно буквально нокаутирует меня.

– Черт, милая…

Подхватываю ее под попку и усаживаю на высокую тумбу. По обе стороны от меня – ее широко разведенные ноги. Упираюсь двумя ладонями в дерево, не давая сбежать, и прячу лицо на её груди. Мне бы перевести дух, но как это возможно, когда прямо перед глазами Олеськины крупные, напряжённые так, что их видно сквозь толстый свитер, соски. Трусь лицом о левую грудь. Прикусываю вершинку зубами. Она тоненько стонет.

– Что такое?

– Подожди! Я не могу…

Но её голосу недостает твердости. И мы оба это понимаем. Смотрю прямо на нее и с силой прикусываю сосок зубами. Даю понять, что мне ни к чему эти игры. Олеся всхлипывает, подается назад и запрокидывает голову. Отлично… Идеально просто. Медленно-медленно, поигрывая с вязаным краем, задираю свитер к шее. Но она вновь перехватывает мою ладонь, сжав пальцы в вялой попытке остановить меня.

– Нет… Извини, я, наверное, пойду.

– Черта с два! Ты знала, зачем здесь.

– Нет!

– Да! Или это шлюшье белье на тебе оказалось случайно?

Прихватываю яркую сочную бусину вместе с белым кружевом и жестко фиксирую между пальцев. Пусть вас не обманывает белый цвет. Её белье действительно шлюшье. Тонкое, как паутинка. Абсолютно прозрачное. Не могу представить, чтобы кому-то пришло в голову носить такое просто так.

– Ублюдок!

– Лгунья!

Наклоняю голову. Один сосок продолжаю терзать пальцами, второй втягиваю в рот. Перекатываю на языке – в такой близости пряный густой аромат ее тела становится еще отчетливее. И это не духи и не парфюмерия. Она вся так пахнет. С головы до ног. Я уверен, что если зароюсь лицом между ее бедер… Мысли обрываются, когда мне на затылок ложится ее ладонь, а вторая опускается к моей ширинке. В ином случае я бы предпочел растянуть удовольствие, но сейчас – я слишком на взводе. К тому же мне интересно, как она отреагирует, когда поймет, с чем ей предстоит иметь дело.

– Ох… – выдыхает Леся, когда ее пальцы, наконец, проникают мне под белье. Раздвигаю губы в хищной улыбке. Что? Не ожидала? Отступаю на шаг. Глядя ей в глаза, сначала стаскиваю через голову футболку, а после опускаю на колени штаны. – Ох… – повторяет Олеся. И я просто хмелею от ее жаркого взгляда, хотя уже давно привык к тому, как бабы на меня реагируют.

Облизываю губы и озираюсь по сторонам. Дурдом. Мало того, что это место совсем не приспособлено для всего происходящего между нами, так еще и камеры пишут. Схему их расположения я могу начертить с закрытыми глазами. Впрочем, как и во всем этом здании. А еще я знаю обо всех слепых зонах, но почему-то не тороплюсь уходить из-под прицела камер.

Пока я медлю, Олеся соскальзывает с высокой тумбы на пол. Подхожу вплотную, опасаясь, что она опять даст деру, но ничего подобного не происходит. Она лишь достает презерватив из кармана и зубами надрывает фольгу.

– Ну, вот… И зачем только корчила из себя недотрогу? Плохие девочки мне нравятся намного больше… – с губ слетает сытый довольный смешок.

В ее глазах мелькает что-то такое, что заставляет меня насторожиться, но потом она резко опускает ресницы, чтобы осторожно впервые меня коснуться.

– Сильнее, милая. Я не хрустальный.

Не хрустальный – факт. И вообще любитель пожёстче. Но она не торопится следовать моим подсказкам. Просто натягивает презерватив и, секунду помявшись, поворачивается ко мне задом.

Дурацкая какая-то ситуация. Я абсолютно голый. Она – полностью одетая. Все как-то неправильно. И не так, как я планировал изначально. В небольшом отеле, который занимает в этом здании четыре этажа – от восьмого до двенадцатого – заказан номер, где нас ждет шампанское и клубника, а мы здесь… Как неприкаянные. Впрочем, никто ведь нам не запрещает продолжить, правда? А так… даже как-то пикантнее. Рывком спускаю ее штаны, провожу пальцами по промежности, проверяя, насколько она готова, и, убедившись, что готова полностью – плавно в нее вхожу.

Телефон звонит, обрывая поток моих воспоминаний на самом интересном месте. Я был так далеко, что мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы картинка перед глазами рассеялась.

– Да, Олег? Что-то случилось?

– Вы не сказали, куда топтунов присылать. Для девушки…

Зажимаю трубку плечом, иду в коридор, где, если верить камерам, растыканным по квартире, Олеся оставила мне записку. Беру в руки лист. Слава богу, эта дурочка додумалась написать адрес, и я диктую его Олегу.

Глава 6

Олеся

Горжусь ли я тем, что сделала? Нет. Нисколько. Наверное, мое отчаяние могут понять только те, кто раз за разом, в течение многих лет, пытался – и каждый раз терпел поражение. Каждый чертов раз. Один бог знает, сколько слез я пролила и как много боли мне досталось. Да, наверное, это не оправдание. И, может быть, я последняя дрянь. Но глядя на своего сына, я понимаю, что если бы мне дали возможность исправить прошлое – я бы ничего не стала менять.

– Хочу шарик.

Замираю посреди только-только открывшегося и еще практически пустого торгового центра. Опускаюсь на корточки, чтобы быть с сыном вровень. Дамир очень похож на своего отца, но осознание этого приходит не сразу. Его лицо по-детски округло, и это будто сглаживает, смягчает его черты. Но если поставить их рядом и сравнить по отдельности – форму губ, носа, или тот же разрез глаз с немного поднятыми к вискам уголками – только слепой не догадается, кто отец моего сына на самом деле. Если честно, я даже не знаю, хорошо это или плохо – то, что Тимур вчера не имел возможности его как следует разглядеть. Ожидание смерти много хуже ее самой… Факт, с которым сейчас я бы не стала спорить.

– Ничего, если мы купим шарик в другой раз?

Дамир пожимает плечами и снова послушно берет меня за руку. Он чудесный малыш. Разве что слишком серьезный для своего возраста. Другой бы на его месте закатил истерику, а этот… Чувство вины накрывает меня с новой силой. Выпрямляюсь во весь рост и решительно меняю курс.

– Знаешь, что? Думаю, ты прав. Мы купим его прямо сейчас, а то вдруг их все разберут, правда? – несу чушь, чтобы скрыть все сильнее нарастающую тревогу. – Только ты сам его понесешь. Хорошо? Я привяжу его к твоей ручке, чтобы он случайно не улетел.

Мой малыш кивает. Вместе мы идем к стойке с воздушными шарами и выбираем самый красивый. Дамир выглядит ужасно довольным. Улыбается, демонстрируя мелкие белые зубки, и в нетерпении переминается с ноги на ногу, пока я, снова опустившись на корточки, завязываю ленту на его запястье. От волнения мои пальцы немного подрагивают, и на все про все уходит немного больше времени, чем я рассчитывала. Исподлобья оглядываюсь по сторонам.

– Все!

Дамир запрокидывает голову, расставляет руки, подобно крыльям самолета, и вот так, не глядя под ноги, бежит вперед.

– Дамир, упадешь!

Догоняю сына у самого эскалатора. Беру на руки и звонко целую в нос. Он – все, что у меня осталось, с тех пор как погиб Гурам. Прижимаю его крепкое тельце сильней, в отчаянной попытке скрыть слезы. Не знаю, почему их во мне так много! Может быть, от того, что мне даже не позволили оплакать смерть мужа. Его брат объявился в день гибели Гурама в автокатастрофе и огорошил меня новостью о том, что теперь, по обычаям их народа, я должна выйти замуж за него. Ну, не смешно ли? Смешно. Вот и я рассмеялась… Я ведь тогда не знала, что этим нанесу ему оскорбление, хуже которого нет. Я вообще ничего не знала о семье Гурама, кроме того, что он оборвал с ними все контакты. И всё сказанное его братом я, как любой нормальный современный человек, восприняла как шутку. Не слишком удачную шутку человека со съехавшей набекрень крышей. Понимание того, что никто со мной шутить не собирается – пришло позже. А с ним пришел страх. И злость. Злость на покойного мужа, который никак не подготовил нас к тому, что случилось. И не защитил от людей, власти которых сама бы я ни за что не смогла противостоять.

Схожу с ленты эскалатора и снова озираюсь по сторонам. Праздники позади, но залы торгового центра все еще украшены искусственными еловыми ветками и рождественскими гирляндами. Дамир еле плетется, завороженно наблюдая за всем этим опостылевшим кому угодно, но не ему, великолепием. А между тем магазин одежды, в котором моя соседка работает продавщицей, находится в самом дальнем конце торгового зала, у пожарных выходов. На всякий случай дергаю дверь – и, к удивлению, она поддается. Хорошо… В случае чего – у меня, по крайней мере, будут пути отступления. Чувствую себя параноиком, но в той ситуации, что я оказалась, лучше сто раз перестраховаться. До этого мне просто чудом везло. Но я не могла полагаться на это везение и дальше. Именно поэтому, после долгих раздумий, я и пришла к Тимуру.

– Ну, наконец-то! Господи, знаешь, как я волновалась?! Почему ты не позвонила? – Катя выскакивает мне навстречу из-за кассы, привлекая ненужное внимание к нам с сыном.

– Чего ты орешь? – шепчу я.

– А как тут не орать?! Я уже думала, этот сумасшедший до вас добрался! – шипит соседка, подталкивая меня в сторону примерочных.

– Я не могла позвонить! Вдруг мой телефон прослушивается? Или на нем какой-нибудь маячок…

– Господи! Я совсем об этом не подумала! А оно ж может быть, Олесь! Ну, вот как я своему Даньке часы купила… Я тебе говорила? Там даже прослушка есть. Жмешь на кнопочку, и все, что в радиусе десяти метров у него там происходит, слышишь! Представляешь, до чего дошли шпионские технологии?!

– Представляю.

– Может, тебе тоже такие часы Дамиру купить?!

– Зачем?

– Ну, как же? Чтобы знать, где он находится!

– При желании их можно влёгкую сорвать с руки. Что толку, если я буду знать, в каком месте его похитили? Тем более что я его никуда от себя отпускать не собираюсь. Не в ближайшую сотню лет – так точно.

Тяжело опускаюсь на обитую лиловым бархатом банкетку в примерочной. Что-то чем дальше – тем страшней. Противный холод сковывает затылок и тоненьким ручейком стекает вниз по позвоночнику. Может быть, зря я доверилась Катерине – энтузиазма и смелости в ней с избытком, а вот ума…

– Ну?! А что, если они за тобой пришли?!

Катерина высовывает голову за шторку и с подозрением оглядывает зал.

– Кать, прекрати! Мне и так страшно! А ты еще нагнетаешь… Лучше скажи, тебя кто-нибудь видел с сумками?

– Вот еще! Я их ночью в Колину машину перетаскала.

– А ночью зачем? – отвожу ладони от лица. – Ты же этим только внимание привлекла, если за домом следили! Какой дурак таскает сумки ночью в машину и никуда потом не едет?!

– Ну, если бы я куда-то поехала ночью с сумками – тоже так себе вариант.

С этим не поспоришь. То, что сумки можно было вынести к машине утром, Кате почему-то в голову не приходит. Наверное, она пересмотрела бандитских сериалов. Растираю лицо руками и выглядываю из закутка примерочной.