Диалоги Корнилова Ксения

«Мы говорим.

Говорение лучше любого другого свойства демонстрирует, что люди – это люди. Мы шепчем на ушко любимым, не скупимся на проклятия недругам, вступаем в перепалки с сантехниками, расточаем похвалы собаке, даем обещания родителям. Отношения между людьми – в сущности, долгие разговоры обо всех хитросплетениях, которые затрудняют или, наоборот, облегчают течение дней нашей жизни. Домашние и друзья могут десятилетиями вести откровенные разговоры, тогда как беседа с самим собой не прекращается никогда: совесть, мучимая чувством вины, тихонько шепчет о преступных желаниях, невежество издевается над мудростью, надежда утешает уныние, порыв бросает вызов осмотрительности, ум насмехается над всем этим, а лучшее и худшее в нас без устали спорят, пока мы не испустим дух.

Этот поток, изливаясь множество лет подряд, мало-помалу вымывает смысл из слов, а когда он исчезает совсем, подходит к концу и человеческая жизнь. Однако история сгущает то, что разжижает время».

 «Диалог: Искусство слова для писателей, сценаристов и драматургов». Роберт Макки

Пролог

Оператор: Полиция.

Входящий звонок: Мне кажется, что-то случилось с моим…

Оператор: Представьтесь, пожалуйста.

Входящий звонок: Валери Темплтон.

Оператор: Что случилось, Валери?

Входящий звонок: Я говорю, мне кажется… Мне нужно открыть дверь в квартиру. Там, кажется…

Оператор: Вы можете нормально объяснить, что случилось?

Входящий звонок: Я сама не знаю. Вы можете кого-то выслать по адресу?

Оператор: Опишите свою проблему конкретнее. Кого я вам вышлю?

Входящий звонок: У… одного моего знакомого закрыта дверь. Он не открывает, не подходит к телефону. Я думаю, с ним что-то случилось. И соседи слышали какой-то шум…

Оператор: Отправляю группу. Говорите адрес…

Входящий звонок: … Пятый этаж. Куда я могу позвонить, чтобы уточнить, что там случилось?

Оператор: Что значит – куда? Вы должны ждать группу по указанному адресу.

Входящий звонок: Но я не могу.

Оператор: Девушка, если вас там не будет, мы не сможем войти в квартиру.

Входящий звонок: Может, кто-то из соседей…

Оператор: Вы будете там или нет? Если нет, то я отменяю вызов.

Входящий звонок: Н-нет. Я буду. Через полчаса.

Оператор: Отключаюсь.

***

В подъезде пахло жареной курицей и пирожками – не иначе, кто-то ждал гостей. Потянув носом воздух и поморщившись, Валери поднялась еще на три ступени и опять остановилась. Она здесь одна, но ложное чувство одиночества разрывали звуки жизни, звучавшие из квартир.

С первого этажа доносились крики женщины. Она отметила свои пятьдесят несколько лет назад и с каждым годом, казалось, все яростнее ненавидела своего молодого мужа, тенью шнырявшего из квартиры на улицу и обратно. Одному Богу известно, почему он терпит ее, а она – его. Но, раз никто не собирался ничего менять, удобнее думать, что их все устраивает.

Прямо за ее спиной, в квартире без номера, скрывающейся за простой железной дверью, слышался лай собаки. Точнее, вряд ли можно назвать это лохматое вечно тявкающее нечто настоящей собакой – животное легко могло уместиться в карман, особенно если состричь его патлатую шерсть.

Справа долетел детский визг, и Валери невольно вздрогнула и обернулась на звук. Дверь ничем не отличалась от остальных на этом пролете – железную, установленную еще застройщиком много лет назад, сейчас ее украшали порыжевшие от времени вмятины. Напоминание о той ночи, когда сосед, живущий этажом выше, то ли допился до чертиков, то ли принял что-то запрещенное и начал размахивать железным ломом, невесть откуда взявшимся в обычной квартире обычного панельного дома.

Наконец, дверь в подъезд открылась, раздались быстрые шаги и пыхтение грузных тел на лестнице. Оттолкнув девушку в сторону, мимо прошли трое мужчин в темной форме со слепящими даже в темноте подъезда белыми буквами: «ПОЛИЦИЯ».

– Вы вызывали? – обернулся на нее мужик с облезлыми реденькими усиками и маленькими блестящими глазками, едва заметными из-под козырька фирменной кепки.

– Я, – кивнула Валери и для верности сделала пару шагов назад, чуть не оступившись на ступеньках.

– И чего не заходите?

– Так… Дверь заперта. Я по телефону все рассказала.

– Рассказала по телефону – а теперь расскажи мне. Или оформлю ложный вызов…

Валери еле сдерживалась, чтобы не послать их всех к черту. Можно подумать, что ей доставляло много удовольствия находиться сейчас в этом подъезде, пахнущем чужой жизнью, до которой ей нет никакого дела.

– Я думаю, что-то случилось. Соседи слышали шум, и человек не выходит на связь уже…

Сложно вспомнить, как долго они не говорили. Месяц или больше. Прошло бы еще несколько недель, а может, и лет, прежде чем Валери сама удосужилась бы позвонить. Да и вряд ли в ее жизни могло случиться что-то такое, ради чего она захотела бы встретиться с практически единственным родным человеком, оставшимся в живых. Или уже нет?

– Наверное, пару недель, – соврала девушка, надеясь, что полумрак подъезда скроет невольно зардевшиеся щеки. Она не стыдилась, нет – просто общение с этим незнакомым мужиком начинало жутко раздражать, и хотелось вернуться к себе. Тем более что звонок, после которого она решилась приехать сюда, оторвал ее от более важных вещей – например, коробки конфет с вишневым ликером и проспиртованными крупными ягодами.

– Ломайте, – буркнул мужик, отошел назад и встал рядом с Валери, почти касаясь рукой ее плеча.

Девушка вздрогнула, отшатнулась в сторону и налетела на покореженную дверь, за которой не унимался соседский ребенок.

Через десять минут дверь – единственная, за которой стояла гробовая тишина – поддалась и открылась. Первыми вошли мужчины с надписью «ПОЛИЦИЯ» на фирменных куртках. Валери хотела развернуться и броситься вниз по лестнице – все, что могла, она уже сделала, теперь от нее толку нет, – но ее остановил отборный мат, донесшийся из недр квартиры, и едкий запах застарелой мочи, смешанный с чем-то сладким.

Эти три шага до двери показались бесконечностью. Переступив порог, Валери застыла на месте и зажмурилась, не решаясь пройти в единственную комнату.

– Он жив, мать его!

Валери распахнула глаза и наконец отважилась заглянуть в темный дверной проем. Стены маленькой комнаты, объединившей в себе спальню, кухню и гостиную, раньше были окрашены серо-белой краской, кое-где облупившейся и исцарапанной некогда жившим здесь доберманом с блестящей шкурой шоколадного цвета, а сейчас пестрели коричнево-красными мазками. Если не знать, кто тут живет, можно подумать, что квартира принадлежит художнику-экспрессионисту. Кухонный гарнитур, состоящий из единственного шкафа и маленькой настольной газовой плиты, прятался в дальнем углу, отгороженный от посетителей заваленным грязной посудой и остатками еды и выпивки столом. Единственное окно кое-как занавешено давно нестираным тюлем и почти не пропускало свет с улицы. Напротив окна, у видавшего виды, просиженного задницами мужиков в испачканных машинным маслом джинсах дивана лежало тело мужчины.

Из разбитой головы давно уже не текла кровь, запекшаяся в волосах коркой, напоминающей подгорелую жижу из масла и жира, остававшуюся всегда на противне после запекания курицы. Или это только у Валери с ее кулинарными талантами вечно все подгорало?

В комнате было холодно – очень холодно, – и мужчина, видимо, пришедший в себя от настойчивых попыток полицейских поднять его, дрожал. Нельзя сказать, сколько он пролежал вот так, один, избитый, брошенный у старого дивана умирать. Лужа его собственной мочи давно засохла, а встать сам он не мог и, очевидно, сильно страдал от обезвоживания.

Валери с трудом понимала, что происходит. Эти стены, эти запахи… Бригада скорой помощи с носилками, маты мужика с реденькими усиками… Сколько она вот так стоит, не шелохнувшись с момента, когда впервые решилась открыть глаза? Час? Два? Неделю? Или всего несколько секунд?

Наконец, пострадавшего уложили на носилки, и девушка вновь зажмурилась, лишь бы не видеть эти впалые глаза, это скрюченное и казавшееся совсем безжизненным тело.

Он зацепился пальцами за ее сжатые в кулаки ладони, из последних сил стараясь по-настоящему прикоснуться к единственной, кого узнавал в этом спасительном бедламе. Потрескавшиеся губы еле шевелились, язык распух и еле ворочался. Валери скорее догадалась, чем услышала его.

– Спасибо, доченька, спасибо…

День 1

FlowerBG (08:15): (Вы добавили в друзья FlowerBG. Напишите первое сообщение!)

Anonymous1212 (08:15): Привет. Спасибо за лайки! <3

FlowerBG (08:16): Привет :)

Anonymous1212 (09:02): Мы знакомы?

FlowerBG (09:05): Мы можем познакомиться :)

Anonymous1212 (09:07): (печатает)

Anonymous1212 (09:08): (печатает)

Anonymous1212 (09:08): (печатает)

Anonymous1212 (09:09): Я не из этих, сорри

FlowerBG (09:32): Из каких?

Anonymous1212 (09:33): Не из тех, кому нравятся девочки

FlowerBG (11:56): Что плохого в девочках? :)

Anonymous1212 (12:11): Мы прекрасны! Но я предпочитаю мужчин

FlowerBG (12:12): И я :)

Anonymous1212 (12:12): Как тебя зовут?

FlowerBG (13:14): Флора

Anonymous1212 (13:15): Тогда меня Аноним :))))))

Anonymous1212 (14:13): А если серьезно?

FlowerBG (14:46): Флора

Anonymous1212 (14:48): Ладно, как хочешь…

Anonymous1212 (18:11): Я вообще не понимаю тех, кто сидит в сетях

Anonymous1212 (18:11): Лучше выйти на улицу и пообщаться

Anonymous1212 (18:11): Ты где живешь?

Anonymous1212 (19:05): Если что, мы собираемся сегодня у кафе на углу пятой и Эверсон

Anonymous1212 (19:06): Там готовят отличные эклеры :)

FlowerBG (19:24): Ты приглашаешь меня на встречу?

Anonymous1212 (19:24): Что в этом такого?

FlowerBG (19:27): Ты говорила, что ты не из этих :)

Anonymous1212 (19:27): Это же просто эклеры!!!!!!!!!!!!!!! :))))))))))))))))0

Anonymous1212 (19:28): И я там буду не одна

Anonymous1212 (19:29): У нас типа инициативная группа – хотим вытащить людей из соц сетей

Anonymous1212 (19:30): Сначала искали тех, кто занимается творчеством, а сейчас просто собираем всех желающих

Anonymous1212 (19:31): Так что приходи

FlowerBG (19:33): Пятая и Эверсон стрит? Это где часы?

Anonymous1212 (19:34): Да, недалеко

Anonymous1212 (19:34): Ты найдешь

Anonymous1212 (19:34): Или давай встретимся у часов?

FlowerBG (19:57): Во сколько?

Anonymous1212 (20:00): Буду там через 15 минут

FlowerBG (20:01): Ок

Anonymous1212 (20:32): У меня изменились планы

Anonymous1212 (20:34): Хочешь, выпьем утром кофе?

Anonymous1212 (20:34): Там же у часов

Anonymous1212 (20:34): Пятая и Эверсон стрит

Anonymous1212 (23:02): Я буду в баре на Кантри-роуд. Черная метка. Приходи :)

Anonymous1212 (23:11): Кинула геометку тебе на страницу

Anonymous1212 (23:16): Я же вижу, что ты читаешь сообщения

Anonymous1212 (23:31): Мне тебя ждать?

Anonymous1212 (23:59): Ну и черт с тобой!

***

Сегодняшний день походил бы на тысячи точно таких же дней, если бы не едкая, словно соляная кислота, мысль:

 «Тебе нужно продержаться целых сто дней».

Эта мысль упала маленькой капелькой кислоты ей на мозг и начала выжигать его, расползаясь все дальше и дальше, затекая все глубже и глубже.

Чуть больше трех месяцев.

Две тысячи четыреста часов.

Сто сорок четыре тысячи минут.

Восемь миллионов шестьсот сорок тысяч секунд.

В секундах получалось страшнее всего.

Снег хрустел под ногами, словно рассохшиеся доски, выстилавшие полы старого дома, где ей доводилось отдыхать, когда родители один единственный раз решили показать дочку деревенской родне по отцовской линии. Казалось, того и гляди, оступишься и провалишься в самый ад. Стояли жуткие холода, но в этот ранний час служба доставки еды упорно не желала ехать, хотя прошло уже почти два часа после их телефонного звонка с подтверждением заказа. Можно подождать еще, как она это делала обычно, но сегодня Валери увидела в этой неожиданной задержке знак судьбы и решила сама прогуляться до кафе, администратор которого недовольным голосом пообещала не отдавать заказ в доставку и сбросила вызов. Если бы все еще в моде были старые пластмассовые телефонные аппараты – трубка разлетелась бы вдребезги.

В желудке бурчало, голова раскалывалась, а щеки и руки колол, словно иголками, лютый мороз. В какой-то момент разглядывать почерневший лед, едва припорошенный свежим белым снегом, стало скучно, и Валери чуть приподняла взгляд.

Перед ней шла женщина. Ничего особенного: черная вязаная шапка, серый, как у всех, пуховик с чуть потрепанным искусственным мехом на опушке капюшона, теплые штаны, шуршащие при каждом шаге. Ноги в грубых ботинках, изъеденных реагентами, защищавшими от наледи тротуары и дороги и одновременно разъедавшими до язв лапы собак, наступали на дребезжащую темно-синюю тень Валери. Теперь казалось, что хрустит не снег и не рассохшиеся доски, а безжалостно переламываемые кости.

Поморщившись, девушка замедлила шаг – ей стало неприятно, что кто-то касается даже ее тени, отбрасываемой зимним ленивым солнцем. Дожидаясь, пока между ней и незнакомкой не разверзнется пропасть в несколько метров, она смотрела по сторонам, переводя взгляд с мальчишки, почти сгибаемого под тяжестью рюкзака, на молодую девушку в красном тонком пальто и с непокрытой головой, а следом – на совсем старую бабушку, едва передвигающую изъеденными артритом ногами. Она шла, тяжело дыша и опираясь одной рукой на клюку. В другой раскачивался пакет с надписью «Hard Rock».

Дверь в кафе со стороны зоны выдачи заказов ни в какую не хотела открываться, и только после нескольких тщетных попыток Валери заметила крохотный кусок белого листа бумаги, на котором ручкой нацарапано «Перерыв 15 минут».

– Девушка, вы в своем уме? Не дергайте так! – голос за спиной заставил вздрогнуть.

Выразительно цокнув языком и закатив глаза, грузная тетка отстранила Валери и спустя несколько секунд тщетных попыток повернуть в замке ключ наконец-то открыла дверь.

Помещение выдачи заказов для самовывоза оказалось маленьким и на удивление душным. Если бы не прямоугольный проем в стене, откуда подавались пластиковые коробки с едой, комнатушка могла сойти за что угодно: офис адвоката или комнату в следственном изоляторе.

– Что у вас? – буркнула бабища, подходя к окошку и перебирая приколотые степлером к бумажным пакетам чеки с адресом заказа. – Бёрч-Гроув, дом тридцать три, квартира сто восемь?

Валери кивнула, надеясь, что ее жест не останется незамеченным. Надо было ответить. Надо! Но…

– Язык, что ли, проглотила? – нахмурилась тетка и шлепнула пакет с пластиковыми коробками на узкий стол. – Оплачено.

Домой она почти бежала, уткнув взгляд под ноги и стараясь не смотреть по сторонам.

***

Работать не получалось. Был свой особый кайф в удаленной работе, а в случае Валери это и вовсе стало необходимостью, но заставить себя по восемь-десять часов пялиться в бесконечные цифры, формулы и финансовые отчеты все-таки тяжело. Даже для того, кому, в общем-то, нечем больше заняться.

Девушка резко поднялась с кресла. Приблудившаяся к ней пару месяцев назад кошка не успела отскочить от ножки на колесиках, взвыла от боли и метнулась за диван. На полу остался лежать пучок длинной черной шерсти.

– Мать твою, – буркнула Валери и присела у того края дивана, откуда можно разглядеть отражающие свет желтые глаза. – Кис-кис-кис. Кошка, иди сюда.

Кличкой животное до сих пор не обзавелось – девушка не хотела привязываться к кому-то, кого, вполне вероятно, ищет какая-нибудь маленькая девочка, переживая за судьбу питомца. Хотя, учитывая, что никто не знал, у кого теперь живет рыжий с черным комочек меха, странно думать, что настоящая хозяйка когда-нибудь отыщется. Надо, конечно, развесить объявления – у подъездов и на двери местного магазина, но когда Валери представляла, что ей придется с кем-то не только разговаривать, но и встречаться, ее охватывал дикий ужас.

– Ну что же ты, киса? Иди сюда. Прости меня.

Животное медленно приблизилось, протискивая свое пушистое тельце в узкую щель между диваном и покрашенной в белый стеной.

– Каждому хочется, чтоб его пожалели, да?

Валери гладила мягкую теплую спинку, раздавшиеся за последние два месяца бока и улыбалась. Приятно чувствовать легкую вибрацию кошачьего урчания под пальцами. Подхватив животное на руки, она подошла к окну и отдернула тяжелую штору, закрывающую монитор от слепящих солнечных лучей, обещающих жаркое лето.

Но на дворе все так же зима. Опустив кошку на подоконник, Валери переводила взгляд с одного дома на другой, разглядывала силуэты соседей, копошащихся в гигантских человеческих муравейниках, и в который раз радовалась тому, что выбрала именно эту квартиру на самом высоком этаже. Она могла видеть всех, но вряд ли у кого-то получилось бы заглянуть в ее комнату.

Пошел снег. Он падал крупными хлопьями, и казалось, что где-то высоко-высоко в небесах сидит вот такой же рыжий кот и раздирает пуховые подушки. А их содержимое падает и падает вниз… Валери опустила взгляд на рыже-черную лоснящуюся спинку, потрепала треугольные уши и улыбнулась.

Начался ветер. Снег закружился, прохожие далеко внизу вжали головы в воротники. Валери перебирала глазами моменты чьей-то чужой жизни, переводя взгляд со становившихся белоснежными улиц на упрямых птиц, нахохлившихся на проводах. Каждый проживал свой собственный фильм, играя главного героя. Но ей в них не уготована даже второстепенная роль.

 «Есть какая-то безысходность в птице, качающейся от ветра на проводе». Хмыкнув своим мыслям, девушка, наконец, вернулась за стол, так и не вспомнив, зачем вставала. Зачем резко откатила кресло. Зачем вырван клок черной шерсти.

– Наверное, чтобы увидеть, как падает снег, – пробормотала она себе под нос, глядя в экран, и надела наушники – звонил начальник.

***

Одиночество окутывало, как теплый плед, слегка пахнущий свежеиспеченным печеньем. Нет, ее никогда не тянуло на кулинарные изыски, но в магазинах сейчас продавалось все что угодно, даже ароматизаторы с уютными семейными запахами. Возможно, специально изобретенными для таких, как Валери. Одиночек.

Этот вечер, как и весь день, ничем не отличался от других точно таких же вечеров. Закончив работу, девушка сначала взяла книгу, но сосредоточиться на словах не получалось – мешали мысли.

Бросив книгу на диван, она вбила в поисковике телефона фразу «Приложения для общения» и со скучающим взглядом перелистывали страницы, стремясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться.

 «Новое приложение для людей, уставших от глянца и фильтров. Попробуй сейчас. Будь собой. Будь реальным».

Стало интересно. Она давно не сидела в социальных сетях, и возвращаться туда для нее было настоящим испытанием, ставшим вдруг необходимостью. И чтобы хоть как-то отсрочить этот неприятный момент, можно просто поразглядывать фотографии.

Приложение имело ограниченный функционал – все, что ты мог сделать, это снять случайное фото в тот момент, когда придет уведомление, и отправить в сеть в течение двух минут. Никаких постановочных кадров и фильтров. Только реальная жизнь.

Валери нахмурилась. Можно полистать галереи фотографий других людей, но для этого нужно поделиться своей. Извернувшись так, чтобы на снимке фронтальной камеры не было видно ее лица, девушка направила телефон вверх, в потолок. Получилось! Размытые фото. Никто никогда не сказал бы, кто она, где находится и чем занимается. Переключившись на галерею с фотографиями людей со всего мира, девушка откинулась на диванные подушки и начала перелистывать страницы.

Таких же умных, как она сама, оказалось много. Черные или серые смазанные фото шли через одно – люди явно не стремились показывать себя, а, скорее, хотели заглянуть в жизнь и душу других.

Мужчина. Черная борода, очки в тонкой оправе, свежая стрижка. Он смотрел куда-то в сторону, и взгляд прятался за бликами на линзах очков. Ничего пугающего, но Валери стало не по себе. Переведя взгляд на соседнее фото, она попробовала рассмотреть текст на экране ноутбука, людей на мотоциклах, какую-то свалку старых вещей. Тревога поднялась куда-то к горлу, и девушка сделала глубокий шумный вдох.

Еще один мужчина. Длинные – очень длинные – кучерявые волосы, едва стянутые на затылке, но все равно топорщащиеся во все стороны. Темная щетина, черные глаза под густыми бровями. В нем не видно ничего тревожного, если бы не второе фото. Валери уставилась на холл отеля, словно подсматривала в узкую щель, стоя на втором или третьем этаже, возвышаясь над людьми, казавшимися совсем маленькими. Да, этот мужчина явно наблюдает за кем-то. Или даже прячется. Или… Додумывать не хотелось.

Едва видное лицо девушки. Мертвенно-бледное, оно светилось в темноте, но черты разглядеть нереально. Рядом на фото ночь. Пустая улица, низко висит в небе луна, спасительный свет из подъезда совсем рядом. Холодок пробежал по коже. Захотелось узнать, успела ли девушка добежать до спасительного луча света? Хотя, с чего вдруг такие мысли? Разве что за мертвенно-бледным лицом виднелся черный силуэт.

Валери закрыла приложение и зажмурилась. Всего сто дней. А потом все закончится.

Еще целых сто дней…

***

Вечером стало совсем холодно. Пронизывающий ветер дул со всех сторон, отражаясь от кирпичных стен высотных зданий центра города. Прохожих меньше не стало, скорее наоборот. Люди повылезали из своих укрытий и теперь спешили кто куда: кто домой, кто на свидание, а кто на прогулку с собакой. Были и те, кто просто бесцельно шатался по улицам, – это видно по стеклянному взгляду и слишком резкой смене направления. Ну не может человек так петлять, если действительно знает, куда идет.

Старые часы, установленные на пересечении Пятой и Эверсон-стрит показывали 20:15. Валери стояла под ними вот уже пять минут и украдкой наблюдала, как подходят молодые люди, оглядываются, замечая кого-то в толпе точно таких же людей, ждущих с кем-то встречи, и спешат укрыться в близлежащих кафе или кинотеатре.

– Не меня ждешь?

Щеку обдало таким крепким запахом алкоголя, что кожу закололо, как иголками. Поморщившись, Валери отступила чуть назад, намекая случайному прохожему на свое нежелание говорить.

– Знаешь, честно говоря, меня это порядком достало, – не унимался незнакомец. – Находишь симпатичную девушку, пишешь, знакомишься, говоришь комплименты и прочее. Сплошное лицемерие.

Порыв ветра сорвал с говорившего черный капюшон. Чертыхнувшись, незнакомец поспешил укутаться в него снова, но Валери успела разглядеть короткий ежик светлых волос и черные вытатуированные перья, пробивающиеся из-за ворота свитера крупной вязки и уходившие до самого уха.

– Как-то это надоело, – как ни в чем не бывало продолжил молодой человек. – Поэтому предлагаю строго при взаимной симпатии после первого свидания перейти к интимной близости. С моей стороны полный спектр внимания гарантирую.

Он договорил и уставился на девушку черными глазами. Не сказать, чтобы он показался красивым. Вполне обычное лицо, которое могло бы принадлежать соседу по парте в школе, коллеге по работе, случайному прохожему или продавцу-консультанту в магазине, чьи образы, раз появившись в наших глазах, тут же стираются из памяти. Но было в нем что-то такое, от чего не хотелось отводить взгляд.

Подвыпившая ухмылка не сходила с его губ, но что-то выдавало дикое смущение. Вряд ли молодой человек отважился бы на подобную тираду, будь он абсолютно трезв.

– Так как тебе такое предложение?

Минутная стрелка на часах упрямо двигалась к цифре тридцать, совершенно не обращая внимания на то, что никто похожий на случайную знакомую из интернета так и не появился. Надо бы развернуться и идти домой – хватит с нее приключений для первого дня. Она и так сделала больше того, на что была способна еще вчера.

– Да ты не бойся. Я же не сразу в постель тебя тащу. Посидим, выпьем кофе.

– Тут есть кафе с эклерами, – отмерла, наконец, Валери.

Она сама не понимала, зачем вообще начала отвечать. Понятно же, что ничем хорошим подобное знакомство кончиться не может.

– Мне там не нравится. Пошли, угощу тебя самым вкусным в твоей жизни мятным рафом.

– Что? – засмеялась девушка. – Чем-чем?

– Пойдем, темнота.

Парень схватил Валери за руку и потащил за собой, лишь изредка оборачиваясь, словно проверяя – не поглотила ли толпа его случайную знакомую.

Хотелось зажмуриться. Зажмуриться и оказаться дома на диване с урчащим комком шерсти на руках, вместо того, чтобы довериться этому упрямо прокладывающему путь среди прохожих молодому человеку. А еще – хотелось не чувствовать тепло его пальцев, слегка шершавых и очень сильных.

Они прошли несколько метров прямо, почти пробежали мимо кафе, на окнах которого нарисованы эклеры, и завернули за угол. Здесь, всего в паре метров от центра города, было тихо. Молодой человек сбавил шаг и отпустил руку девушки, спрятав ладони в карман. Он шел на пару шагов впереди и иногда чуть поворачивал голову, чтобы убедиться, что Валери все еще идет за ним следом.

Чем дальше они отходили от главных улиц, тем становилось темнее. Светящиеся витрины сменились разбитыми стеклами, кое-как заделанными кусками фанеры, а фонари и вовсе отказывались светить. Приходилось довольствоваться лишь тусклым светом из окон, облепивших переулок домов.

Странно, но Валери никогда не ходила здесь. Она вообще редко выбирала такие позабытые людьми маршруты, опасаясь встретить здесь тех, с кем не хотелось пересекаться даже в оживленном месте.

– Еще далеко? – наконец отважилась заговорить девушка.

– Почти пришли, – буркнул молодой человек, обернулся и улыбнулся чуть кривой улыбкой.  «Нервничает».

– Мне кажется, я лучше пойду…

Валери остановилась как вкопанная и оглянулась на маячивших в паре сотен метров прохожих, разгуливающих по Эверсон-стрит. Ее взгляд привлекла детская розовая варежка, валявшаяся в снегу прямо у плохо очищенного тротуара.

Молодой человек ничего не ответил. Пожав плечами, он продолжил идти прямо и остановился у едва заметного стеклянного окна, казалось, вырезанного прямо в кирпичной стене. Подойдя чуть ближе, Валери увидела надпись «Ай да кофе!» и улыбнулась усатому дядьке, взбивающему сливочную пену.

Мятный раф неожиданно приятно холодил нёбо и одновременно обжигал язык.

– Замерзла? – улыбнулся незнакомец и обхватил стакан с кофе обеими руками.

– Немного, – призналась девушка и снова оглянулась туда, где маячили тени прохожих, снующих туда-сюда по Эверсон-стрит.

– Я Джонатан. Можно просто Натан.

– Почему не Джо? И не Джон?

– Слишком банально.

– Ясно.

– А ты? – ухмыльнулся новый знакомый. – Не убедил тебя познакомиться поближе?

Видно, что от алкоголя не осталось ни следа. То ли слишком холодно, то ли достаточно крепкий, несмотря на сливки, кофе сделал свое дело. Натан старался выглядеть уверенно и так же нахраписто, как и там, на площади под часами, но у него плохо получалось.

– Валери.

– Очень приятно. Хочешь уйти, или…

– Тут есть недалеко старый разрушенный храм…

– Ну, не такой уж он разрушенный. Скорее, заброшенный. Ты что, одна из этих?

Валери напряглась, сделала слишком большой глоток еще не успевшего остыть кофе и поморщилась.

– Кого – этих?

– Чудики, которые призывают всех «выходить на улицы», – последнюю фразу Натан постарался сказать голосом, пародирующим озвучку злодеев в старых черно-белых фильмах, но получилось откровенно плохо, и молодой человек засмеялся.

– Так ты их знаешь…

– Неа, не знаю. Точнее, я приходил туда однажды.

– Не понравилось?

Натан медленно допил свой мятный раф, выкинул стакан в урну, схватил девушку за руку и потащил обратно к перекрестку Пятой и Эверсон-стрит.

Если бы в его крови было чуть меньше алкоголя, или в мыслях у Валери чуть меньше отчаянного желания во что бы то ни стало хлебнуть эти сто дней до дна, несколько человек, греющихся у керосинового обогревателя в огнях старых погнутых церковных свечей, вернулись бы домой. Чуть грустные или совсем капельку встревоженные. Но живые.

Если бы…