Волчья корона Соболева Ульяна

Глава 5

Заблудилась в себе, как в лабиринте. Нет ни одной двери, ни одного окна. Только извилистые пути, вымощенные битым стеклом, лезвиями, шипами, колючей проволокой, и все они ведут к нему. В его Ад. И я иду, с завязанными глазами, в кромешной темноте, мне слышны только удары моего сердца. Не могу остановиться. Истекаю кровью, режусь до мяса, натыкаюсь на стены, как слепой котенок, боюсь каждого шороха, но все равно иду, ползу, бегу.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

В сокровищнице Братства всегда горел свет, а под стеклом красовались своим древним великолепием фамильные сокровища семьи Ибрагимовых. И среди них сияла знаменитая Волчья корона. ЕЕ надевала на голову первая императрица клана. Анастасия…Никто точно не знал ее истории, но говорили, что она была избрана самым сильным императором из смертных, и первая, кто родила самого сильного альфу клана, потому что ее кровь была особенной и давала силы ликанам. Исцеляла, возрождала. С ней император стал могущественным, как Деус…Чье имя не произносят в мире бессмертных. Ему был не страшен хрусталь, верба, серебро. Ничто не могло повергнуть самого древнего Правителя клана, пока с ним рядом была его императрица. В честь нее была создана корона, украшенная драгоценными камнями в несколько ярусов. Рубинами и алмазами огромной величины. Отлитая из золота самой высшей пробы. Кроме той самой первой императрицы никто больше не надевал эту корону…потому что никто больше не становился на одну ступень с императором. Не имел такого могущества, как она, и не был настолько любим своим венценосным мужем.

Говорят, потом Анастасию убили, и власть императора пала, как и он сам. Но то всего лишь красивая легенда. Кто поверит в эти сказки, пришедшие в мир Братства из глубин истории.

Гульнара подошла к короне и тронула кончиками пальцев самый большой рубин посередине.

Она будет той, кто наденет эту корону снова…

***

Гульнара любила его с самого детства. С тех дней, когда впервые увидела на приеме в доме родителей. Полукровки редко удостаивались чести быть в числе тех, кого посещает императорская семья. Но родители Гульнары были приближенными и верно служили семье Ибрагимовых на протяжении нескольких столетий.

Гульнара не единственная дочь в семье. Она самая младшая. Старшие удачно вышли замуж за таких же полукровок, которые в свое время пополнили ряды воинов Великой стаи горных волков. Клана Королевской Крови. У горных есть три клана. Один высший и два клана ответвления. Янтарные волки и Хрустальные волки. Королевский клан – Обсидиановые волки (Черные), как их называли другие бессмертные.

Родители Гульнары принадлежали к клану Хрустальных волков. Они отдали свою дочь в гарем Вахида с одной единственной целью – породниться с императорским кланом, а со временем и принадлежать к нему. На Гульнару была возложена великая миссия – стать женой императора и родить наследника императорского клана, нового альфу, который может создать в свое время мощное ответвление, напророченное древней Заханаваррой, заточенной когда-то под землю самим бывшим главой Нейтралитета Думитру Курдом и приговоренной к вечному заточению, а затем получившей амнистию при смене власти и нашедшую пристанище в Братстве Горных Волков.

Гульнара влюбилась в Вахида с первого взгляда, едва он появился в их доме на приме, и пронесла свою любовь сквозь года до самого совершеннолетия и отправки в гарем.

Она многого добилась – взошла на ложе императора, стала фавориткой, заменила в его постели многих других женщин и долгие годы была единственной, кто спал на его груди по утрам после обращения. Она подавала ему крепкий кофе в постель, она перебирала его красивые черные волосы, когда ему становилось тоскливо, и она родила ему дочерей. Все эти годы Гульнара жила надеждой, что станет в один прекрасный день императрицей, возглавит гарем и будет носить гордое имя – архбаа Гульнара Первая.

Но Вахид не предлагал сочетаться браком…Шли годы, и она не смела спросить когда, не смела требовать. ЕЕ учили быть покорной своему императору, ее учили, что она не имеет права требовать. Только просить или умолять, а то и вовсе не докучать.

В мире бессмертных не настал 21 век. Это лишь вокруг все стало современным, сменились наряды, появились гаджеты, интернет, телевидение, самолеты и автомобили. Права женщин среди смертных стали иными…Но не в их мире. Там все оставалось точно так же, как много веков назад, иерархия, патриархат, диктатура и абсолютная власть мужчин, имевшие место испокон веков на Кавказе и Востоке.

Все это время Гульнара была счастлива. Насколько вообще может быть счастлива женщина в ее положении. Она купалась в расположении Вахида, ее уважала его мать Роксана, перед ней преклонялись слуги, ее боялись и чтили в гареме. Шкафы в ее комнатах ломились от дорогих платьев, украшений, золота, подарков, которые ей дарил, как сам император, так и приближенные к нему, как фаворитке и матери императорских дочерей. Двух княгинь королевского клана.

Оставалось только одно – родить ему сына, и тогда ее статус непременно изменится, и, возможно, император женится на ней. Гульнара умело устраняла возможных соперниц. И пусть в гарем каждый раз прибывали новые женщины, пусть иногда ее любимый венценосный мужчина спал и покрывал простых наложниц…никто из них не задерживался в его постели больше одного раза, а кого позвали во второй…Земля ей пухом. Гульнара умела позаботиться о том, чтобы слишком красивая наложница обожгла лицо, порезалась, осталась без глаз, отравилась, утонула в озере или попросту исчезла…сбежала, например.

Никогда в этом не могли заподозрить Гульнару. Для императора его любимая фаворитка всегда была кроткой, покорной и скромной. Всегда опустившей бархатные глаза в пол и смиренно с забвением целовавшей ему руки и кончики его обуви. Гульнара ни о чем не просила и всегда от всей души благодарила за подарки.

Но слуги, наложницы и все остальные приближенные ко двору Вахида прекрасно знали, какая она на самом деле, и что перейти дорогу Гульнаре означает неминуемую погибель, как в прямом, так и в переносном смысле. Преданные ей банахиры уничтожат врага.

Все пророчили ей в скором времени стать императрицей и относились соответствующе.

Беда пришла откуда не ждали – никто и никогда не обращал внимание на самых жалких обитателей поместья. На эскам. Это отребье и самые низшие существа. Еда по сути, которая выполняет самую грязную работу и в любой момент может оказаться в столовой.

Для Гульнары они тоже были лишь кусками мяса…до того момента, как одна из них не посмела нагло посмотреть на императора. Гульнара увидела, КАК он на НЕЕ посмотрел. Как вспыхнули зеленые глаза, как дернулся чувственный рот и затрепетали ноздри. Красивая эскама. Выделяющаяся среди серой массы невероятными голубыми глазами и нежным лицом с тонкими чертами. Уже тогда внутри что-то кольнуло. Но Гульнара сказала себе, какой еще соперницей может быть для нее простая смертная эскама? Пусть даже и смазливая. Максимум, ее сожрут первее, чем остальных.

Даже когда она попала в спальню Императора, Гульнара, которая грызла себе ногти, металась, как дикий зверь по комнате, и не могла уснуть всю ночь, надеялась, что сучку раздерет на части, и уже утром ее, окровавленную, вынесут из спальни повелителя.

Но она выжила! Как? Каким таким образом? Что именно ее спасло? Что она за тварь?

Роксана даже не знает, что Гульнара уже давно побывала у ведьмы. Еще с той первой ночи. Заханаварра, жуткая и непредсказуемая старая сука ждала ее в лесу, потом провела к себе в небольшой домик на окраине горной деревни, где слилась с деревенскими жителями и старалась не привлекать к себе внимание. И никто не знал на самом деле, что ведьме уже больше нескольких веков, и она повидала Высших мира сего. И на самом деле способна уничтожить все живое одним только заклинанием.

Но…она вышла из темницы, где провела несколько столетий, прикованная цепями к стене, с одним условием – никакого черного колдовства, никакой связи с потусторонним миром. Морт лишил ее всех сил. Только белая магия, гадания, пророчества, позволяющие прожить и прокормиться. И соблюдение маскарада. Иначе она вернется обратно под землю уже навечно и будет мечтать о смерти. Он отправит ее туда…Нейтрал с жуткими мертвыми глазами. И никого старая ведьма не боялась больше, чем его. Потому что сама смерть жила внутри этого жуткого существа, возрожденного из недр самой адской тьмы.

Гульнара тогда вошла в хижину старухи, где пахло травами, лекарствами и…чем-то потусторонне темным. Хотя с виду дом казался светлым, чистым, выкрашенным в белые цвета, с кружевными шторами на окнах, а сама Заханаварра или Заха Наварра. Никто не знал, как правильно называть ведьму…Она откликалась на имя Заха и Наварра.

– Зря пришла, Гуль. Ничем не помогу.

– Почему?

Уже с порога сказала ведьма и отпила из чашки душистый мятный чай. На вид похожа на самую обыкновенную деревенскую старушку в невзрачной одежде с седыми волосами, собранными под цветастый платок. Только глаза черные, глубоко посаженные, жуткие. Гульнара знает, какой бездной мрака они могут становиться, эти страшные пустые глазницы, как исчезают зрачки и появляются две ямы на испещрённом рытвинами и бородавками лице.

– Потому что простая магия тебе не поможет, а черной я не занимаюсь. Зря пришла. Уходи.

Гульнара прикрыла за собой дверь и медленно выдохнула.

– Я щедро заплачу.

– Чем ты можешь мне заплатить? Золотом? Мне оно не нужно.

– Звездной пылью…

Тихо сказала Гульнара, и черные глаза плотоядно заблестели. Все знали, что звездная пыль возвращает и регенерирует ведьминские физические и духовные силы, возрождает красоту и молодость, продлевает жизнь, спасает от смерти.

– Где ты ее возьмешь, любовница Императора?

– Найду…есть варианты.

– Когда найдешь, тогда и приходи.

Ведьма пожала плечами и снова отпила из чашки.

– Не веришь?

– А с чего бы мне тебе верить? Все знают, кто ты. Я не Вахид, меня обманчиво кроткими глазами не проведешь. Лживая, опасная, злобная змея.

– Знай своё место, старуха! – прикрикнула Гульнара, но тут же сжалась под взглядом ведьмы.

– Для тебя могу сделать исключение…Гуль…и, например, сделать твою дырку размером со Вселенную. Так, чтоб там пролетали все пять членов твоего короля. Чтоб он с тобой не испытал ничего кроме бесконечной пустоты. Ахназар…кавыя…ирх…

Губы женщины зашевелились.

– Простиии…, – взмолилась и упала на колени, сунула руку за пазуху, достала кольцо, выковыряла из него камень и сыпанула пару крупиц пыли на ладонь. – вот… у меня есть немного. Но я знаю, где взять еще, и возьму. Только помоги мне.

Ведьма наклонилась к ладони Гульнары, посмотрела на крупицы, потом принесла лист бумаги, осторожно собрала пыль туда, завернула и бережно спрятала в потайной ящик над кухонной плитой.

– Я лишена своих сил. Эти две крупицы вернут немного… и то ненадолго. Принесешь еще, и смогу помочь. Пока что скажу, что соперница твоя скоро исчезнет…но я не могу больше ничего гарантировать. Потому что вижу будущее, но очень близкое. Далекое для меня теперь закрыто. Морт отнял у меня все силы. Я теперь разве что могу гадать на картах Таро и слать легкие проклятия.

– Помоги мне дать императору сына…

– Принеси мне побольше пыли, и я помогу тебе взойти на престол.

Сказала старуха и улыбнулась, провела раздвоенным языком по губам, и Гульнара вздрогнула.

– Принесу…

***

Провела пальцами по сверкающим камням, встроенным в острые шпили на роскошной золотой короне. Кроваво-красные, они переливались в лучах искусственного цвета. Ничего, придет это время, и она, Гульнара, наденет эту корону и станет править Братством вместе с Вахидом.

Осталось только достать пыль, и Роксана должна ей в этом помочь. Вместе они навсегда избавятся от славянки и не дадут ей стать фавориткой Вахида. А старая ведьма поможет родить наследника.

Глава 6

У слов не бывает срока давности. Они врезаются в нашу память и пускают там корни навечно. Со временем их заносит листва других фраз, значимых или совершенно незначительных, брошенных нами или сказанных нам другими, но сильным ветрам вполне под силу закружить засохшие листья и раскидать их в стороны, позволяя не просто вспомнить, а почувствовать. И если вы никогда не чувствовали слов любимого человека, то значит, вас никогда и не любили

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

За мной приехали прямо в офис. Двое в черном. Высокие, с одинаковыми лицами. Как братья-близнецы. Я их учуял еще до того, как они поднялись по лестнице, соблюдая маскарад и поддерживая видимость субординации. В моем концерне работают в большинстве своем смертные. Я уже представил их лица, когда перед зданием затормозили три правительственные машины с тонированными стеклами, и из них вышли вот эти роботы, которые всей своей сущностью подавляли и внушали суеверный ужас тем, кто даже не предполагали, кто они такие на самом деле.

Боялся ли я? Когда живешь на свете более пятисот лет, и каждую ночь этой жизни твое тело в буквальном смысле выворачивает наизнанку, а кости дробит и выламывает так, что от боли ты буквально теряешь сознание, то уже на х*й ничего не страшно. Я не помню, что он означает – страх. Что именно испытывают, когда боятся…Точнее, не помнил до того самого момента, пока не испугался, что потеряю свою женщину.

Я сам открыл двери личного кабинета, впуская две черные фигуры и глядя по очереди в лица каждого из них.

– Пройдемте за нами.

Замерли в ожидании, готовые в любой момент заставить меня выйти, обездвижив одним взглядом. Их не волновали ни мой страх, если бы он был, ни безразличие. Нейтралы – это те существа, в которых нет никаких эмоций. Они напрочь отсутствуют и вытравлены годами долгих тренировок. У них нет семей, нет родных, а если когда-либо и были, то каждый из них принес клятву отречения, и, если получит приказ вырвать сердце своей матери или отца – сделает это без колебаний. Власть в Нейтралитете не так давно сменилась. Произошел переворот, и Вершитель по имени Морт захватил правление Нейтралитетом в свои руки. Говорят, что истинной властью его наградили те, чьи имена в нашем мире не произносят. Деусы. Если бы мы были смертными, мы бы назвали их Богами, а точнее, дьяволами. В венах нейтралов текла их кровь, а так же кровь всех смешанных сущностей этого мира. Всех…кроме горных волков. Но это ничего не меняло для нас. Нейтралы были опаснейшими и всемогущественными.

Те, кто посчитали, что Морт менее опасен, чем Курд, только потому, что имеет семью, детей и связан кровными узами с королем братства вампиров – очень сильно ошиблись. В слабости иногда таится самая жуткая сила. Морт изменил законы и сделал свою жену и своих детей неприкосновенными и такими же могущественными, как и он сам. Внутри Нейтралитета появился клан. Опасный, сплоченный, являющий собой правящую династию.

И если раньше высший Парламент избирал нового правителя Нейтралов, то теперь подобные полномочия перешли именно к Морту, а он сделал так, что только члены правящей семьи имеют право взойти на трон Нейтралитета.

И сейчас я точно знал, что меня везут к нему, к самому жуткому ублюдку, которого когда-либо знали бессмертные. Я знал, что могу больше никогда не вернуться обратно после этой встречи.

Автомобили нейтралов перемещались силой их мысли точно так же, как и они сами, и уже через несколько секунд правительственные джипы мчались по горной, узкой дороге куда-то вверх, к огромной серой стене, величиной в десять человеческих тел, поставленных друг на друга, с мерцающими издалека голубыми разрядами лазерных вспышек. Ворота открылись автоматически, пропуская кортеж и закрываясь бесшумно за нами.

Дальше был пропускной пункт. Меня не обыскивали, только просканировали взглядами и пропустили, дальше взяли за плечи, и уже через мгновение я стоял в кабинете самого главы Нейтралитета.

Внутри появилось неприятное ощущение и некое едва уловимое дуновение смерти. Настолько физически осязаемое, что по телу невольно прошел холодок. Морт сидел в кожаном кресле, откинувшись на спинку и…можно сказать, немного ломал стереотипное представление о себе, как о вытянутом в струну бездушном роботе с пустыми глазницами и выражением лица, как у мумии под бинтами. Нет, он курил сигару и в другой руке держал бокал с янтарной жидкостью, и я улавливал запах дорогого и охренительно превосходного виски.

Но видимость некоего расслабона была явно обманчивой, потому что дуновение смерти никуда не делось, и оно буквально обволакивало сидящего в кресле мужчину. В его иссиня-черных волосах змеились серебряные нитки седины. Что было весьма странно для существа, которое в принципе не стареет. А когда он посмотрел на меня…то смерть не просто подула мне в затылок, а впилась своими щупальцами мне прямо в сердце. У Морта отсутствовала радужка, а точнее, она сливалась с белком и была мертвенного серо-белого цвета, как бельмо. Наверное, именно такие глаза могли быть у самой смерти.

– Десять, – голос Морта прозвучал в тишине очень отчетливо, и я бы вздрогнул, если бы реально умел испытывать страх, но я, скорее, весь подобрался, готовый к чему угодно. – Сто лет заточения в лучшем случае приговором суда Нейтралитета. По десять лет за каждого бессмертного. Или по одному пальцу на руках…но так, что они больше никогда не отрастут ни в человеческом обличии, ни в волчьем. Или же смерть…Самый худший расклад.

Отпил свой виски и затянулся сигарой.

– Вы предлагаете мне выбрать?

– Нет…ни о каком выборе не было и речи. Я лишь озвучил каждый из трех возможных приговоров за смерть вампиров.

– Закон предусматривает возможность самозащиты.

– Разве вампиры на вас напали?

– Они увезли то, что принадлежит мне!

Сказал и посмотрел прямо в белесые глаза Морта. На доли секунд все мое тело похолодело, но я сбросил попытку проникновения в сознание. И он удовлетворенно усмехнулся. Мы оба знали, что если он захочет, то легко взломает мое сознание и начнет считывать все, что ему нужно.

– Разве сделку насчет деусталов не заключили вы сами, ваше императорское Величество?

Он произнес это издевательски, и я ощутил прилив адреналина и тихий рокот оживающего волка внутри. Мысленно усмирил зверя. Сейчас не самое лучшее время для стычки с нейтралитетом.

– Я говорю не о Деустале, а о женщине!

– Ваша мать. Роксана Ибрагимова. Архбаа вашего Братства заключила сделку с Королем вампиров. Деустал и женщина.

– Эта сделка была совершена за моей спиной и без моего ведома.

Снова усмехнулся и покрутился вместе с креслом, сбивая пепел в пепельницу в виде черепа из белого золота с мерцающими красными глазницами.

– Грош цена императору, за спиной которого заключаются сделки.

Я бы предпочел, чтобы мне отрезали палец, чем ткнули мордой в дерьмо. Справедливо ткнули. Перед глазами возникли картинками ошметки тех, кто вывозили Лану за пределы поместья и передавали в руки вампирам. Но самым главным зачинщиком была моя мать…пока что я не был готов причинить ей боль. Я ее любил.

– Виновные были наказаны. А я пришел забрать то, что являлось моим. Вампиры обнажили хрустальные мечи…так что в любом случае там были бы трупы. Я предпочел, чтобы это были не трупы моих воинов.

– Допустим, это правда…хотя у меня иные сведения. Допустим, дело не дойдет до суда. ВЫ намерены соблюсти все пункты договора?

– Нет!

Вскинул голову, и улыбка исчезла с его надменного, и я бы даже сказал, красивого бледного лица.

– Эта женщина принадлежит мне! Она – моя фаворитка, и по закону – не выйдет из гарема, разве что только мертвой.

– Гарем…, – губы Морта снова растянула ухмылка, – императоры горного Братства неплохо устроились.

– Это наши обычаи, и не нам с вами их обсуждать.

– Вашу дерзость спишу на то, что вы у нас особь королевской крови. Девку можете оставить себе, но Деусталы придется отдать.

– Деусталы?

– Да, вы отдадите королю вампиров еще один деустал. И дело не дойдет до суда. Ведь за самозащиту никто осуждать не станет, тем более, когда есть свидетели.

Отдать два деустала означало значительно ослабить могущество нашего Братства. Означало дать непомерную силу своим врагам, как и возможность воскрешать…Любого из бессмертных. Древним законом было запрещено извлекать деусталы из сокровищницы, они никогда не покидали границ горной сокровищницы.

– Если деустал будет использован не по назначению, в наш мир может ворваться тот, чье имя произносить нельзя.

– Это уже не ваша проблема. Так что вы скажете, Вахид Ибрагимов? Вы заключите сделку со мной лично? Деустал в обмен на женщину.

– Да!

***

После каждого нашего с ним секса я любила подолгу любоваться оставленными на мне следами. Рваными дырками на своей шее возле ключицы, которые очень быстро затягивались и исчезали уже буквально к вечеру. Он пил меня в момент, когда я готова была отдать ему свою жизнь и всю себя. Впивался в мое тело своими клыками и делал несколько жадных глотков. Мы оба знали, что это гарантирует мне жизнь…при условии, если он остановится. И не сожрет меня.

Это было некое мазохистское наслаждение, темное упивание тем, что я удостоилась чести испытывать на себе звериные ласки моего хозяина. Нет, он оставался со мной человеком…насколько это вообще можно сказать об этом хищнике. И эти следы – постоянные доказательства его страсти и моей неестественной и дикой любви к моему монстру. Но мне было все равно. Я слишком сходила с ума, я слишком жаждала принять от него все, что он мог мне дать и взять, выдрать из меня адскими ласками, на которые человек вряд ли способен.

Этим вечером он придет ко мне? Каждый раз один и тот же вопрос. Как скоро окончится мое счастье? Как быстро я надоем властному императору горных волков? Когда он насытится моей плотью, и я стану для него отработанным материалом? И смогу ли я это пережить.

Я жила в роскошных покоях рядом с ним. В таких роскошных, что каждый раз мне не верилось, что я могу соприкасаться с таким богатством и не запачкать его своей простотой. Достойна ли я? На своем ли я месте. Грязнокровка, человечка, существо низшей расы. Так говорили у меня за спиной…в глаза никогда бы не посмели. Потому что слишком боялись ЕГО.

Из жалкой эскамы я стала фавориткой императора. Утренняя и вечерняя ванна в гранатовой воде с лепестками роз и шиповника, уход за волосами и полное отсутствие душистого мыла. Только без запаха и каких-либо ароматизаторов. Вахид любил целостный запах моего тела, он отдал приказ мыть и купать меня только нейтральным мылом из солевых минералов, привезённых из далеких арабских стран.

Меня наряжали в самые невероятные и дорогие наряды, украшали подаренными им ожерельями, браслетами, серьгами. Каждый день новый подарок. Каждый раз новая коробочка с изысканным украшением. Часто он приносил их сам, надевал на меня, лишив всей остальной одежды и любуясь, как смотрятся драгоценности на голом теле…ласкал ими, обвивал ими мои ноги, скользил по промежности…заставляя орать от наслаждения и кончать в адских муках острейшего удовольствия.

Я больше не была эскамой. Меня вознесли достаточно высоко, для того чтобы я наконец-то ощутила себя особенной. Никто и никогда до меня не занимал такого положения при государе. Под дикими и полными злобы взглядами других наложниц, под ядовитый шепот в спину и презрительно ненавидящий взор Гульнары и ее дочерей. Они все мечтали о моей смерти или о скором падении с пьедестала. Я и сама…сама ждала, что это слишком прекрасно, чтобы длиться долго. Быть любовницей самого императора, быть его женщиной, оставаться в его спальне до самого утра и знать, что он остро во мне нуждается, потому что моя кровь дала ему то, что не смог никто до меня – возможность оставаться человеком по ночам и не испытывать мучительной боли от обращения.

С составом моей крови работали приглашенные им врачи, профессора и ученные. Они искали тот ген или тот состав молекул, который отвечает за торможение обращения и обезболивание процесса. Они должны были воссоздать синтетическую копию, но вот уже несколько месяцев у них ничего не получалось. Все это время я была в его комнате, в его постели, спала на его груди.

И испытывала адский страх, что рано или поздно мое счастье окончится, что рано или поздно я упаду с этой высоты и разобьюсь насмерть. Мне будет больно. Так больно, что я задохнусь от шока. Я не выживу, когда Вахид Ибрагимов перестанет испытывать ко мне страсть и влечение. И каждый раз с ним я отдавалась ему как будто в последний, каждый раз я дарила всю себя и немного больше, чтобы постараться остаться, если не в его сердце, то в его памяти.

– Я могу пить твою кровь до того, как прийти к тебе…, – шепчет и лижет мою ключицу, шею, горло. Меня уже трясет от самой дикой и сумасшедшей похоти. Я на грани полусмерти от возбуждения.

– Нет…нет…пей из меня. Я хочу, чтобы ты брал ее из меня.

– Моя сумасшедшая Лана, моя охерительно вкусная девочка. Каждая капля твоей крови бесценна и на вкус, как божественный нектар. Ты понятия не имеешь, как же вкусно делать глотки этого наркотика прямо из тебя…

Рычит со стоном и спускается жадными поцелуями по моей груди вниз к животу…вчера он оставил следы своих клыков прямо у лобка, сбоку у самой вены. Он водрался в меня жадным укусом, когда я кончала от ласк его длинных полуволчьих пальцев внутри моего тела, ощущая легкое царапанье когтей и буквально хрипя от удовольствия. Оргазм оказался еще ярче под всплеск боли и проникновение волчьего яда в кровь. Я зашлась в крике и почти потеряла сознание. Пульсировал не только мой клитор и все внутренности, от оргазма пульсировала даже моя душа, как будто ее трахнули так же грязно, запретно, извращенно, как и мое тело.

Это была моя власть над ним. В такие моменты я понимала, что нужна ему, реально ощущала его зависимость от своей крови и сходила с ума от этого. От понимания, что нужна ему, что я, пожалуй, единственная, кто нужна и ему, и Айше…Пока что о чудесном открытии не знал никто из семьи Вахида. Было запрещено распространять эту тайну. Врачи молчали так же, как и лаборанты, которые каждый раз брали у меня пробу из вены.

Иногда он вонзал иглу в мою вену сам, а потом опускался на колени, задирал мое платье и ласкал языком, заставляя забыть о боли или слиться с ней и зайтись в оргазме.

– Боль и наслаждение сплетаются очень тесно между собой…, – шепчет мне на ухо и слизывает капельку крови с моей вены, вытаскивая иглу… а потом надкусывает свое запястье длинными острыми клыками и подносит его к моему рту. На вкус он солено-терпкий…я делаю несколько глотков и благоговейно смотрю, как в этот момент он закатывает глаза и запрокидывает голову. Он так красив, что меня всю трясет от одного понимания, что я нахожусь рядом с ним и мне позволено то, что не позволено никому…даже его наложницам и фавориткам.

Я наслаждалась каждым оттенком боли, подаренной им. Потому что его бешеный хищный взгляд, его трепещущие в алчной похоти ноздри, его звериный оскал сводили меня с ума, а понимание, что я до сих пор жива, только потому что он…он хочет быть со мной, снова и снова и сдерживает монстра внутри себя, было для меня настолько бесценно…Рядом с ним я превратилась в женщину и познала саму себя. И я больше не верила, что есть жизнь без него.

Ощутила, как две ладони накрыли мои глаза, и вскрикнула от радости. Приехал! Как и обещал! Приехал ко мне!

Резко обернулась и бросилась на шею с радостным воплем.

Глава 7

Быть счастливым – это, наверное, чувствовать, что ты живешь. Не знать, не понимать, а ощущать. Кожей, клетками тела, каждым вздохом. Ощущать его на языке со вкусом её поцелуев, под кончиками пальцев, ласкающих её скулы. Оно затаилось в глубине её глаз, там, где я видел отражение собственного взгляда.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Как же сильно бьется сердце, стучит о ребра, беснуется. Как будто вот-вот не смогу дышать. Только от одного понимания, что он здесь со мной. Приехал и сразу ко мне. Еще не разделся, еще пахнет дорогой, свежестью, пахнет самим собой. И у меня дух захватывает от этого запаха. Мое счастье от его приезда пульсировало в самом воздухе и буквально разогревало его до электрических искр.

– Почему не даешь залечить твои раны? Почему каждый раз, когда я могу сделать так, чтобы они исчезли, ты противишься?

– Потому что, когда я смотрю на них, я вспоминаю, как ты оставлял их на мне. Вспоминаю, как это было сладко…

– И больно…

Шепчет мне на ухо и проводит кончиками пальцев по едва затянувшимся рваным ранкам у самой ключицы.

– Мне больно только тогда, когда тебя нет со мной рядом. Я люблю тебя, мой император.

– Никогда не думал, что мне будет нравиться, когда кто-то произнесет эти слова…ты знаешь, что наша сущность не верит в существование человеческих страстей. Таких, как любовь к женщине?

Его слова тоже причиняют мне боль, но я к ней готова. Потому что готова принять, что он никогда не будет любить меня. Только позволяет любить себя. Отклонилась назад, прислоняясь спиной к его груди и замирая от ощущения жара, исходящего от его тела.

– Ты не человек…и я знаю об этом. Мне все равно.

– Когда я далеко от тебя, Лана…. Я представляю, где в следующий раз мои клыки вонзятся в твою кожу, откуда я выпью тебя…

Как же невероятно он пахнет. Сколько запрета и ядовитого экстаза в этом запахе для меня. Пахнет зверем, мужчиной, пахнет властью и сексом. У меня кружится голова, когда я представляю, что он может сделать со мной этой ночью.

– То, что ты меня представляешь…дороже любых других проявлений чувств.

– А ты? Что именно представляешь ты?

– Представляю тебя во мне и…и схожу с ума, и дохожу до наивысшей точки…касаясь там, где касался ты.

Развернул к себе, схватил за затылок, подтягивая так, что я стала на носочки

– Что это значит? Плохо ведешь себя, моя девочка?

– Очень плохо. Ты меня накажешь?

– Мммм, я так сильно тебя накажу, что ты будешь кричать для меня. Но вначале ты покажешь, что делала, когда меня не было…

– Нет…

– ДА!

Властно и дико, приближая губы к моим губам.

Подхватывает за талию и сажает на подоконник, задирая одну мою ногу под колено и упираясь своими руками в стекло.

– Давай. Сейчас…что ты делала? Я хочу видеть. И рассказывай. Не молчи.

– Я…я вот так облизывала свои пальцы, – сунула в рот сразу два пальца, смачивая их слюной и проводя ими по мокрым губам, другой рукой оттягивая ворот блузки вниз, обнажая грудь, проводя мокрыми пальцами по соску.

– Представляла, как ты проводишь по нему языком, а потом кусаешь его, – сдавила сосок, и Вахид застонал вместе со мной, подхватил грудь снизу. Не ласкает, только держит и смотрит на сосок. Смотрит, как я его глажу и сдавливаю.

– Сожми сильнее.

Сдавила.

– Еще. Так, чтоб было больно.

Всхлипнула и сжала ногтями, а он выдохнул, открывая рот и облизывая клыки кончиком языка.

– Дальше…

Снова смочила пальцы слюной, скользнула под трусики, но он содрал их одним движением и выкинул на пол. От стыда вся краска прилила к щекам. Хотела сомкнуть колени, но он обеими руками развел их в стороны еще шире.

Мои пальцы скользнули между нижними губами, отыскивая зудящий и пульсирующий клитор.

– Медленно, – хрипло прошептал и склонился над моими распахнутыми ногами, внимательно наблюдая за моими пальцами, перехватывая руку и управляя ею. Накрывая мои пальцы своими и делая круговые движения и движения вверх-вниз. По всему моему телу пробегают мурашки, и от острого возбуждения закатываются глаза, я дрожу всем телом. Опускает мои и свои пальцы и резво вводит во влагалище два моих и два своих. От неожиданности мой рот распахивается, и с него срывается вскрик.

– Да, маленькая…вот так.

Толкается своими-моими пальцами и снова вытаскивает их, чтобы растирать затвердевший и выпирающий клитор с бешеной силой, откинул мою руку, наклонился и впился в мою промежность губами, быстро и яростно всасывая пульсирующий узелок и заставляя меня заорать и завыть от нахлынувшего оргазма, выгнуться дугой и ощутить, как клыки впились во внутреннюю поверхность правого бедра одновременно с тем, как его пальцы вбились в мое пульсирующее лоно. Продлевая оргазм, делая его острым до потери сознания.

Поднял голову и прижался окровавленным ртом к моему рту, лаская языком мой язык, отдавая запах моих соков и моей крови, продолжая внутри моего тела толкаться пальцами, словно надевая меня на них. Резко, сильно, доставая до самой матки. Медленно вытащил и вонзил снова…

– Маленькая прелюдия к тому, что я сделаю с тобой ночью, Лана…

Вытащил пальцы и поднес их к губам, принюхался, закатил глаза и облизал.

– Б*ядь, твой запах делает из меня безумца. Я не привез тебе подарок…Чего бы ты хотела?

Пытаясь отдышаться, чувствуя, как все еще подрагивает все тело, я понимаю, что мне от него ничего не нужно кроме него самого.

– Только одно…если бы ты мог мне разрешить. Если бы мог позволить.

– Что разрешить?

Берет меня осторожно за скулы и заставляет посмотреть в свои невероятные зеленые глаза.

– Разреши мне увидеть мою маму. Разреши поехать к себе домой и хотя бы издалека посмотреть на нее. Отпусти меня…

Вдруг сильно сжал мои скулы.

– Я не отпущу тебя никогда. Знай, что из гарема женщины уходят только в гробах. Твоя участь уже никогда не изменится.

Опустила голову, прикрывая глаза и чувствуя, как несмотря на смирение на глаза наворачиваются слезы, и тоска сжимает сердце железными тисками.

– Я поеду с тобой… я отвезу тебя к твоей матери, Лана. Но ты не сможешь с ней заговорить, не сможешь приблизиться, не сможешь даже окликнуть ее по имени. Только взгляд издалека. Обещай, что не ослушаешься меня…

Радостно вскрикнула и обхватила его шею обеими руками.

– Даааа, обещаю, обещаю. Божеее…спасибо. Спасибо тебе. Это предел всех моих мечтаний. Увидеть маму хотя бы один раз.

Я обхватила его бедра ногами, впиваясь дрожащими пальцами в волосы и не замечая, как он весь дернулся, когда мой сосок скользнул по его щеке.

– Твою ж мать…хер там я доживу до вечера.

Обхватывая мои ягодицы и лихорадочно расстегивая штаны, проводя пальцами по моей промежности.

– Все еще мокрая моя сладкая дырочка…, – одним толчком заполняет меня собой, – ты…можешь просить у меня что угодно…кроме того, чтобы я отпустил тебя. И…если посмотришь на кого-то другого…, – он вдруг схватил меня за горло и оскалился, – я изуродую и убью тебя, Лана. Я способен разодрать тебя на части.

– Зачем…мне…кто-то…дру…гой, – задыхаясь под каждый яростный толчок его плоти.

– Только для того, чтобы умереть страшной смертью…, – ответил и гортанно застонал, хватая меня за волосы и заставляя выгнуться назад, подставить грудь его жадным губам и ощутить, как пронзает меня…словно пронизывает саму душу и само сердце. И нет ничего прекрасней этого грязновосхитительного совокупления, когда мы оба орем от похоти и наслаждения.

Я не знаю, сколько времени не видела маму. Нет, я знаю. Знаю. Но не хочу думать о том, что прошло так много месяцев. Иногда мне было стыдно, что я ее забыла…нет, не забыла, что я смею быть счастливой от нее вдалеке. Когда она так страдает и оплакивает меня, не зная, что именно со мной случилось. Ищет меня…

И я дико волновалась. Понимала, что мне запрещено к ней приближаться, понимала, что мне не дадут даже подойти и поговорить с ней, и все равно нервничала, предвкушала и молилась об этой встрече. Мама – это святое, мама – это самое лучшее, что есть в наших воспоминаниях, и самое светлое. Мама – это пример всепоглощающей и абсолютной любви, которую мы впитываем каждой клеточкой, чтобы потом отдать все это тепло своим собственным детям. Мама. Моя любимая, старенькая мама. Как же сильно я скучала по тебе, моя маленькая и родная.

Но реальность оказалась хуже, намного более жестокой, намного более страшной. Это видеть родного человека, это понимать, насколько он страдает, насколько ему больно, и не иметь возможности его утешить. Меня сопровождала охрана. Маму я видела из окна автомобиля.

Боже, как же все изменилось, насколько теперь казался убогим мой район, насколько бедным наш домик. И мама…полусогнутая, совершенно седая, словно стала еще меньше ростом, как будто груз горя раздавил ее. Развешивает дрожащими руками листовки с моим изображением на столбы и деревья. Ее кривляют соседские мальчишки. Один мой взгляд, и их разогнала моя охрана. Мама даже не заметила. Мамочка моя. Моя родная. Как долго я не видела тебя. Как же ты сильно страдаешь, и я ничем не могу облегчить твою адскую боль.

Мама идет по улице, показывает прохожим мою фотографию, они с жалостью смотрят на нее и отворачиваются. Наверное, она им надоела и все эти месяцы занимается тем же самым каждое утро. Я уже знаю, что она не работает и получает жалкое пособие и помощь от соседей. Ей почти нечего есть, и у нее отнимается левая рука. Наш кот Васька умер месяц назад, и она теперь совершенно одна.