Смотри на меня Кэрол Джеймс

52

– В чем дело? Почему мы встали посреди дороги? – донесся до меня полный паники голос Ханны.

Она смотрела на меня, ожидая ответа, которого у меня не было. По крайней мере, я не мог ей сказать ничего, что она хотела бы услышать. Я смотрел на телефон и надеялся на возможность ошибки. Но это была не ошибка, не галлюцинация и не плод моего воображения. Это была страшная реальность.

– Уинтер, что там?!

Я попытался что-то сказать, какие-то ободряющие слова, но язык не поворачивался. Я смотрел на экран телефона и думал, как же такое могло случиться.

– Дайте телефон.

– Тебе не надо это видеть.

Мой голос звучал спокойно, но это была лишь маска. Внутри меня раздирали эмоции, я впадал из одной крайности в другую. Ярость и бессилие, злость и бесполезность. Сердце бешено колотилось в груди, а от зашкаливающего адреналина меня начинало тошнить.

Ханна выхватила телефон и посмотрела на экран. Глаза у нее чуть не вылезли из орбит, и телефон упал ей на колени. Она порывисто вдохнула, и руки взметнулись ко рту. Она словно пыталась засунуть вопросы обратно в рот, словно без них можно было бы сделать вид, что этот ужас не имеет ничего общего с реальностью. А как только она скажет что-нибудь, все сбудется. Слова превращали фантазию в реальность, и пути назад уже не было.

– Он мертв? – прошептала она, заикаясь.

– Я так не думаю.

Иногда уместна ложь во спасение, а иногда уместна просто наглая ложь. Если Ханна сейчас сломается, она больше не сможет мне помогать. Я взял телефон, рассмотрел фото и изо всех сил постарался притвориться, что это просто какая-то старая фотография с места преступления. Но я никак не мог отделаться от вида переломанного тела Тэйлора. Я глубоко вдохнул, заставил себя сконцентрироваться и изучить фон. Грязный бетонный пол. Пустая бетонная стена. И уже на самой границе фотографии в кадр попала часть строительных лесов.

– Я знаю, где это. Это первый склад, на который нас привозил Элрой.

Я передал телефон Ханне.

– Звони 911. Пусть пришлют медиков и полицию.

– С ним ведь все будет нормально, да?

Сочетание отчаяния и надежды в ее голосе разбивало мне сердце. Я кивнул. Очередная наглая ложь. Я включил передачу и надавил на газ. Мы преодолели путь длиной в пятнадцать – двадцать минут за десять. Я ехал быстро, насколько это было возможно в условиях города, не останавливался на светофорах, пользовался любой возможностью сэкономить несколько секунд.

Как будто это что-то меняло! Как бы быстро я ни ехал, как бы скоро мы ни добрались до места, Тэйлора не воскресить.

Ворота завода были открыты настежь, и я проехал их на скорости шестьдесят пять, едва успев заметить шлагбаум и охранную будку. Чуть замедлившись на перекрестке, я взял налево, уйдя в занос. Дорога вдоль периметра была длинная и прямая, я дал по газам и быстро поднялся по передачам. Шестьдесят пять, восемьдесят, сто – и вот мы были уже у старых танкеров.

Я повернул на дорогу, которая вела к открытой площадке, и резко остановился перед складом. С размаху открыв дверь машины, я выпрыгнул из нее и бегом кинулся к строению.

На земле были следы, по которым было понятно, что кто-то волок по земле что-то тяжелое, сметая слой грязи и следы нашего сюда приезда. Были и новые следы автопокрышек. Кто-то подъехал к двери, развернулся к ней задом и подъехал максимально близко к входу. Дверь была не заперта, и мне в голову пришло, что здесь нас могла ждать ловушка. Убийца мог сейчас быть внутри, дожидаясь возможности пустить нам пулю в лоб.

Но это не сочеталось с тем, что мы уже знали про него. Он был осторожен – такую грубую ошибку он делать не станет. Он понимает, что мы позвонили 911. Любой на нашем месте поступил бы именно так. Нас с колыбели учат, что, когда происходит что-то ужасное, нужно звонить 911. И он знал, что операторы смогут отследить мое местоположение по сигналу телефона. Устраивать здесь засаду было бы чересчур рискованно – бригады «скорой помощи» и полиции подъедут с минуты на минуту. Но при всем при этом сомнения меня не покидали, и я жалел, что у меня нет пистолета.

Я вломился в дверь, прыгнув из ослепительного сияния солнца в сумеречный мрак склада. Следы на полу заканчивались ровно там, где лежал Тэйлор.

При виде его силы покинули меня. Я весь обмяк, и мне пришлось взяться за стену, чтобы не упасть. Мой мозг пульсировал в такт с сердцем. Я сделал пару глубоких вдохов и сказал себе, что это место преступления ничем не отличается от сотен других, на которых я присутствовал на протяжении многих лет.

Очередная ложь.

Это место очень отличалось. Здесь я не чувствовал себя непричастным к происходящему, не мог держать эмоциональную дистанцию, которая и позволяла мне хорошо делать свою работу. Я знал Тэйлора всего один день, но этот день изменил все.

Истошный визг вернул меня к реальности – он сочетал в себе и крик, и рыдание, и был больше похож на животный, чем на человеческий. Его издавал человек, которого горе разрывает на части, раны которого посыпают солью. Ханна стояла в проеме, белая как смерть, и держалась за него рукой, чтобы не упасть. Она смотрела на меня горящими от ненависти глазами.

– Ты сказал, что он жив!

Ее ладони сжались в кулаки, и она стала бить меня в грудь – снова и снова. Я стоял и просто принимал ее удары. По ее лицу текли слезы, она выкрикивала обвинения. Постепенно ее удары становились все слабее, а затем прекратились. Я обнял ее и крепко прижал к себе, пока она плакала, уткнувшись в мою футболку.

Лицо Тэйлора было месивом. Закрытые глаза опухли от побоев, рот тоже вспух, везде была кровь. Под одеждой не было видно повреждений внутренних органов, но я знал, что они есть. Лицо выглядело ужасно, но этого было недостаточно, чтобы убить его.

Серая футболка была черной там, где она пропиталась кровью. Там-то и были самые опасные раны, повреждения внутренних органов – разрыв селезенки, отбитая печень, сломанные ребра, возможно, даже проникающее ранение легкого. Но пулевых ранений я не видел – если бы они были, крови было бы гораздо больше.

Он лежал на левом боку, правая ступня – под левой голенью, а правая ладонь – на левом предплечье. Эта поза была неестественная и, скорее всего, постановочная. Тэйлор умер не в таком положении. Но убийца оставил его именно так по какой-то причине. Я уже где-то видел эту позу, но не мог сообразить, где именно.

В последний раз я ее видел не на месте преступления, а в учебнике по медицине. Тэйлора оставили в так называемом спасительном положении.

53

Я оставил Ханну и подбежал к Тэйлору, сел рядом и прижал два пальца к его сонной артерии. Я ощутил настолько слабое движение, что его можно было сравнить с легкостью крыльев мотылька. Его грудь почти не двигалась, но она двигалась.

– Он жив? – выдохнула Ханна.

– Еле-еле. Звони еще раз 911. Скажи, пусть поторапливаются со «скорой».

– С ним все будет нормально?

Я посмотрел на Тэйлора и перевел взгляд на Ханну. Мне очень не нравилось, как дышал Тэйлор. Я боялся, что каждый его выдох может стать последним. Каждый вдох давался ему с явным усилием. Я уже хотел было выдать очередную наглую ложь, но не смог.

– Я не знаю, просто звони 911.

Я перевернул Тэйлора на спину, быстро вытер кровь с его губ и начал делать искусственное дыхание. Тут же мой рот заполнился его кровью, и меня чуть было не вырвало. Я сказал себе, что, если бы Тэйлор был на моем месте, он бы сделал для меня то же самое. Я начал надавливать ему на грудную клетку и считать нажатия. Дойдя до тридцати, я сделал еще два вдоха и еще тридцать раз надавил на грудину.

– Где же эта чертова «скорая»?

– Едут. Скоро приедут.

Я вошел в определенный ритм: два вдоха и тридцать быстрых нажатий. Мой рот был весь в крови Тэйлора, руки болели от напряжения. Я потерял счет времени. Ханна стояла рядом на коленях. Она держала Тэйлора за руку и шепотом повторяла, что все будет хорошо, давала одно обещание за другим. Было похоже на то, что она убеждает саму себя, а не подбадривает Тэйлора.

Наконец вдалеке послышалось приближение сирены.

Мои руки настолько устали, что я их больше не чувствовал. Колени затекли от стояния на бетонном полу. Я не знал, надолго ли еще меня хватит. Но потом я взглянул на Тэйлора и понял, что буду держаться ровно столько, сколько ему нужно.

И снова – искусственное дыхание, массаж сердца, подбадривания Ханны. Сирены замолчали, снаружи послышались шаги.

– Сюда, – заорал я.

Двое врачей вбежали в помещение, и я отвалился в сторону, чтобы они могли оказать помощь. Я чувствовал себя совершенно ненужным. После всего этого безумия я не знал, куда себя деть. Ханна все еще стояла на коленях, продолжая шептать и держать Тэйлора за руку. Огромное складское помещение вдруг показалось маленькой комнаткой, не способной вместить в своих четырех стенах столько эмоций.

Я выскользнул наружу под удар солнечного пекла. Я физически ощущал, что меня ударили кулаком в живот. Из-за столь разительной перемены освещения у меня начало пульсировать в голове. Я закрыл глаза, чтобы защититься от ярчайшего солнца, и понял, что у меня полный рот крови Тэйлора. Кожа просто задыхалась под одеждой.

Я подошел к машине, упал на водительское сиденье и отогнул козырек с зеркалом. Мое лицо было как у монстра из фильма ужасов. Весь рот и подбородок были в крови. Руки и белая футболка с Джоном Ленноном тоже были в крови.

В машине не было ни влажных, ни сухих салфеток – ничего, чем я мог бы вытереться. Неудивительно – это была патрульная машина. В этот момент я мечтал только об одном – стереть с себя кровь Тэйлора. Я мечтал оказаться в душе, встать под горячую струю и стоять под ней, пока не будет смыта последняя капля его крови.

Я вышел из машины и пошел к «скорой». Задняя дверь была не заперта. Через двадцать секунд я нашел то, что искал: салфетки и верх от голубой санитарной формы – новую рубашку, запакованную в целлофан. Работа у медиков далеко не всегда чистая, поэтому вполне понятно, почему они возят с собой запасную форму.

Я стер с лица уже высохшую кровь, насколько это вообще было возможно. Но, даже очистив отдельные участки лица, я ощущал, как она продолжает стягивать мне кожу. Таково свойство крови – сколько ни три, полностью от нее не избавиться. Очистив лицо, насколько это было возможно, я переоделся в санитарную форму.

Потом я нашел себе тенистое место и стал ждать гостей.

54

Буквально через тридцать секунд появилась первая полицейская машина с сиреной и мигалками и резко затормозила рядом со «скорой помощью». Это был черный полицейский седан шерифского управления, за рулем был Баркер, с ним рядом – Ромеро. Баркер был в лучшей физической форме и выбрался первым. Ромеро потребовалось еще десять секунд, чтобы справиться с собственным весом. Баркер увидел меня.

– Он жив?

– Еле. Они внутри.

Баркер и Ромеро скрылись внутри, а я остался на посту.

Через пять минут подъехали практически все полицейские Игл-Крика. Я узнал большинство лиц, присутствующих вчера ночью в участке. Площадка перед складом скоро стала напоминать парковку какого-нибудь съезда полицейских. Черные седаны и джипы шерифского управления соседствовали с желтыми машинами местной полиции. Это была абсолютно объяснимая сплоченность – нанесен удар по одному из своих, и всем хотелось расправиться с ублюдком, который осмелился сделать такое.

Всем, кроме одного.

Шеперд и шериф Фортье приехали вместе и зашли внутрь. Я решил еще минуту подождать всех опоздавших и нашел место, откуда мне было видно максимальное число полицейских – стоявших и внутри, и снаружи. Встав там, я нашел номер, с которого мне пришла фотография, нажал на вызов и стал смотреть, не потянется ли кто-то за телефоном.

Прошло пять секунд, десять, а затем автоматический голос сказал мне, что набираемый мною номер заблокирован. Конечно, странно было рассчитывать на иной результат, но и не попробовать было нельзя. Шансов было мало, чуда не случилось. Убийца был не настолько глуп. Я вздохнул и потер лицо, на котором до сих пор ощущал кровь Тэйлора.

Убийца насмехался надо мной, давая мне понять, что он умнее. Но это была иллюзия. Номер – купленный анонимно – нужно было оставить. Блокировка – это очередной признак желания перестраховаться, которое рано или поздно приведет к ошибочным действиям.

Шериф вышел один и встал, сощурившись и пряча глаза от солнца. Увидев меня, он подошел. Он выглядел еще более напряженным, чем обычно, и каким-то маленьким. Ему явно хотелось быть где угодно, только не здесь. От молодого человека, который присягнул служить и защищать, в нем не осталось ни следа.

– Что вы можете мне сказать?

– Совсем немного.

Я рассказал ему то, что знал. Много времени это не заняло: получил фотографию, позвонил 911, кинулся сюда, делал искусственное дыхание до приезда медиков. Вот и все. Когда я показал ему фотографию, он попросил меня дать ему свой телефон в качестве улики. Я отказался. Он хотел было спорить, но не стал. Фортье хотел знать, что здесь делает Ханна, и я рассказал ему. Если он и был удивлен тем, что Ханна и Тэйлор вместе, то вида не подал.

– Значит, убийца не Чоут?

– Он им и не был.

– И вы не считали нужным сказать?

– Я подумал, что рано или поздно вы сами это поймете.

Фортье не понравился мой ответ, но он не стал заострять на этом внимание.

– Почему фотографию прислали именно вам?

Я пожал плечами. Получилось естественно – я хотел создать впечатление, что я и вправду не имел понятия. Для большей достоверности я еще и головой помотал.

– Я этого не знаю, – обескураженно сказал я.

– У вас есть версии, кто мог это сделать?

Я снова помотал головой.

– Но поисковый портрет прежний. Белый мужчина, метр семьдесят пять. Ему от тридцати до сорока, стройное телосложение, с высшим образованием. К этому можно добавить, что он большой манипулятор. У него комплекс Макиавелли, и сейчас он получает огромное удовольствие, зная, что мы сбились с ног, как выводок безголовых куриц.

Фортье посмотрел на огромные танкеры и повернулся ко мне.

– Почему он это делает? Какая у него мотивация?

Вопросы были хорошие, но ответов на них у меня не было. Случившееся с Тэйлором развернуло на сто восемьдесят градусов мое видение этого дела.

– Это серийный убийца, – решил я поделиться заготовкой, которая – я знал – звучала убедительно. – Им правят фантазии, он хочет видеть страдания своих жертв. Он хочет контролировать и доминировать.

– Но почему?

– На самом деле причины нет. Он просто так устроен. Да, можно искать причины в его детстве, воспитании. Да, конечно, все эти факторы, безусловно, влияют, но не все те, у кого было несчастливое детство, становятся серийными убийцами. Все дело во внутреннем устройстве.

– То есть он был убийцей чуть ли не с первого дня своей жизни?

– Да. Когда мы его поймаем, спросите у него, мучил ли он и убивал ли животных в детстве. Он точно это делал.

Внезапно у дверей началась какая-то активность, и мы оба повернулись, чтобы посмотреть. Через секунду появились медики с каталкой, Ханна следовала за ними по пятам. Тэйлор был привязан к каталке. На свету его раны выглядели еще ужаснее. Когда я подошел, медики уже открыли дверь «скорой» и перекладывали Тэйлора внутрь.

– Ханна.

Она повернулась ко мне. Ее лицо было крайне бледным и изможденным.

– Ты хочешь остаться с Тэйлором, и это понятно, но сейчас ты ему ничем не сможешь помочь. Его жизнь или смерть зависят теперь от профессионализма врачей. Я найду этого ублюдка с твоей помощью или без нее. Но если ты поможешь, я смогу это сделать быстрее. Чем быстрее мы поймаем его, тем больше шансов, что больше никто не умрет.

Она смотрела на меня в полном изумлении.

– Ты хочешь, чтобы я оставила его?

– Мне нужна твоя помощь.

– Я нужна Тэйлору.

– Нет, он без сознания. Возможно, он даже в коме. Ханна, он даже не знает, что ты здесь.

– Мы уезжаем, – крикнул один из медиков.

– Извини, Уинтер.

Медик закрыл дверь, но я снова ее открыл. Я смотрел Ханне прямо в глаза.

– Когда ты ухаживала за своей матерью, ты чувствовала полную беспомощность. Она умирала, а ты ничем не могла ей помочь. Ты все была готова сделать, только чтобы она не страдала. Ты даже думала убить ее, но и это ты не могла сделать, потому что тебя бы поймали и посадили. И ты знала, что, как бы больно ей ни было, она никогда не простила бы тебя за то, что ты выбросила свою жизнь на помойку.

Санитар сказал мне отойти. Он снова попытался закрыть дверь, но я был сильнее.

– Изо дня в день ты смотрела, как она угасает. И однажды от нее просто ничего не осталось. Если бы тебя рядом с ней не было, результат был бы другой? Нет. Она все равно бы умерла, а ты бы все так же чувствовала себя виноватой, потому что ты уверена, что в чем-то должна была поступить по-другому. Так, чтобы что-то стало лучше. Вот сейчас у тебя такой шанс есть. Помоги мне.

Ханна смотрела на меня так, будто хотела убить. Я ее прекрасно понимал и ни в чем не винил.

– Ублюдок, – бросила она мне в лицо.

Санитар с силой отпихнул меня, и, не удержавшись на ногах, я упал на землю. Дверь закрылась, и «скорая» уехала, включив сирену и мигалки.

Я встал, отряхнулся и вернулся в машину. Я завел двигатель, включил кондиционер на полную мощность, вытащил телефон и стал отсчитывать секунды. На пятьдесят восьмой он зазвонил. Я нажал на зеленую трубку и прислонил телефон к уху.

– Где ты?

55

Ханна ждала меня в тени будки охранников около въезда на завод. Она подошла, дернула ручку двери, села, хлопнула дверью. Мы выехали за ворота. Какое-то время мы ехали молча, вперивши взгляды в лобовое стекло. Ханна была в своих мыслях, я – в своих.

– Почему убийца напал на Тэйлора? – спросил я, когда мы выехали на шоссе.

– А ты не хочешь знать, как себя чувствует Тэйлор?

– Как он себя чувствует?

– Тебе разве все равно, что с ним происходит? – с ненавистью в голосе спросила она. – Неужели совсем все равно?

– Конечно, не все равно. Тэйлор – отличный парень, и я очень надеюсь, что он прорвется. Но я ничем сейчас не могу ему помочь, вообще ничем. Теперь все зависит от того, насколько Тэйлор хочет жить, и от мастерства здешних хирургов.

Ханна удостоила меня еще одним ледяным взглядом.

– Ты правда ублюдок, Уинтер. Как можно быть таким равнодушным?

Во рту у меня до сих пор оставался привкус крови Тэйлора, а боль в руках останется до конца дня. Дело было не в равнодушии, а в том, что я хотел поймать того, кто это сделал. Я очень сильно этого хотел. Можно называть это местью, чем угодно, но кто-то должен за все это заплатить.

К сожалению, в мире не было таких слов, с помощью которых я мог бы убедить в этом Ханну. Она была в ярости, и ей нужно было найти виноватого. И я подходил на эту роль лучше всего, потому что я был рядом. Я понимал ее ярость, потому что и сам ее ощущал.

Ханна так и не сводила с меня испепеляющего взгляда.

– Я думала, ты профи по таким делам, – разочарованно покачала она головой. – Должна тебе сказать, я совсем не впечатлена. Убийца все время оказывается на шаг впереди тебя.

– Это правда, – согласился я.

Я решил дать ей выговориться, а сам перестал ее слушать. Это было бессмысленно. Чтобы войти в рабочее состояние, нужно дать выход ее ярости. А чтобы я был в рабочем состоянии, я не должен принимать ее слова на свой счет. Так что я просто кивал в нужных местах, говорил «да» и «нет», когда она останавливалась перевести дыхание и ожидала реакции.

Ведь Тэйлор хотел бы, чтобы я поймал этого ублюдка. Так он был устроен – не потому, что он хотел славы, или похвалы, или собственных фотографий в газетах. Он хотел, чтобы преступники сидели в тюрьме. В этом плане мы с ним были похожи. Рыбак рыбака видит издалека.

Пока Ханна говорила, я думал о произошедшем и возвращался к одному и тому же вопросу: почему убийца решил напасть на Тэйлора именно сейчас? Что именно его заставило?

На подъезде к Игл-Крику я заметил изменение в состоянии Ханны. Ее ярость теперь была направлена на саму себя, а значит, настало время вмешаться. Если она начнет заниматься самобичеванием, то о работе можно будет забыть.

Я включил поворотник и свернул на жилую улицу с ухоженными и опрятными домами, окрашенными в светлые оттенки. Припарковавшись у тротуара, я заглушил мотор.

– Давай прогуляемся. Мне нужно размяться.

Ханна замолчала и взглянула на меня. Я долго молчал, и первые мои слова явно стали для нее неожиданностью. Я вылез из машины, зажег сигарету и пошел. Улица была узкая, дома стояли близко друг к другу. Было уже почти два, тени практически отсутствовали, ветра не было. Не успел я пройти и трехсот метров, как моя медицинская рубашка взмокла.

Хлопнула дверь машины, и сзади послышались шаги Ханны. Когда она поравнялась со мной, я предложил ей пачку сигарет и зажигалку. Не говоря ни слова, она взяла их и закурила.

– Хороший день, – сказал я. – И как же приятно солнце греет кожу, да?

– Нет, Уинтер, слишком жарко и влажно, – вздохнула она. – Не здесь мне нужно быть, а с Тэйлором.

– Так почему же убийца напал на него?

– Без понятия. Может, просто так, просто потому, что у него была возможность. Да и с каких пор ему нужна причина?

– Поверь мне, он не совершает беспричинных поступков. Что приводит нас к вопросу два. Почему он не убил Тэйлора? Вот где настоящая загадка. Он уже убил троих, что его остановило в четвертый раз?

– Может, он подумал, что убил его. Я, когда увидела Тэйлора, подумала, что он мертв.

Я подумал, что Ханна сейчас расплачется. Последняя фраза далась ей нелегко. Она глубоко вздохнула и подавила эмоции.

– Нет, это исключено, – покачал я головой. – Не забывай, он всегда усердствует сверх меры. С первыми тремя жертвами он действовал наверняка. Не было никаких сомнений – только белое и черное. Двоих он расстрелял в упор, третьего сжег. Поверь мне, если бы он хотел убить Тэйлора, он бы это сделал. Во-вторых, и это крайне важно, если бы он хотел убить Тэйлора, зачем ему оставлять его в спасительной позиции? В нее кладут, чтобы дыхательные пути человека не забились, чтобы он не задохнулся в собственной крови или рвотных массах.

Ханна ничего не говорила. На ее лице был отсутствующий взгляд – как будто бы она снова вернулась на тот склад.

– Ханна, – резко сказал я. – Ты нужна мне здесь, – и уже чуть мягче добавил: – Ты нужна здесь Тэйлору.

– А если он умрет, Уинтер? Я не смогу жить без него. И не говори мне, что этого не произойдет. Я видела, как на него смотрели врачи.

Я остановился, повернулся к ней и положил руку на ее плечо.

– Если он умрет, тебе нужно будет завершить эту историю так или иначе. И единственный способ это сделать – поймать этого ублюдка. Ты приняла решение быть сейчас здесь, а это означает, что какой-то своей частью ты это понимаешь. Но если ты хочешь мне помочь, ты должна быть здесь, со мной. Если ты не в состоянии, скажи, и я отвезу тебя в больницу.

Мы стояли на самом пекле и смотрели друг на друга. У меня с боков и по спине тек пот. Я вытер лоб тыльной стороной ладони, и она сразу стала мокрой. На лице Ханны напряглась каждая мышца, губы сжались в две тонкие линии. В глазах отражалась внутренняя битва. Она хотела быть с Тэйлором и хотела помочь мне поймать убийцу, но и то, и другое она сделать не могла и поэтому разрывалась.

– Хорошо. Так почему же он не убил Тэйлора? – сказала она так тихо, что я еле-еле ее расслышал.

– Потому что он думал, что мы поедем с ним в больницу. Если бы мы остались в больнице в ожидании известий о том, выживет Тэйлор или нет, то он выиграл бы время. Он сбросил бы нас со своей спины. Он рассчитывал на то, что даже если бы я не поехал с тобой, то был бы не в состоянии продолжать охоту за ним. В любом случае не это главный вопрос.

– Ну а какой вопрос главный?

Я отвел Ханну на участок тротуара, где была небольшая тень. Здесь было на пару градусов меньше, но они не делали погоды на сорокаградусной жаре.

– Почему именно сейчас? Он замаскировал убийство Чоута под суицид, и все были бы рады такому исходу, расслабились бы и вздохнули с облегчением. Убийца выиграл бы немного времени, чтобы разработать план действий. Но вместо этого он берет и избивает Тэйлора. Какой смысл инсценировать самоубийство Чоута, а потом избивать Тэйлора до полусмерти? Ведь, с точки зрения копов, я завершил расследование и уже готов был уезжать. Все, что требовалось убийце, – залечь на дно. Но он этого не сделал. Почему?

– Потому что он знал, что мы не купились на его розыгрыш.

– Именно! Но как он узнал, что мы не купились? Мы были осторожны, нигде не афишировали этот факт. Я считаю, что единственное объяснение – в машине «жучок».

Ханна повернулась к машине, а потом посмотрела на меня так, как будто я сошел с ума.

– Ты ведь шутишь, да?

– Ничуть. Он либо под водительским сиденьем, либо под пассажирским, чтобы не так легко было обнаружить его. Устанавливал он его с задних сидений. Обычно там возят только преступников, а они не будут шарить под сиденьями в поиске «жучков». Все остальные садятся на передние сиденья. Под панелью или в бардачке он прятать бы не стал, там больше риска, что его обнаружат.

Ханна просто смотрела на меня, ничего не говоря.

– Либо ты или Тэйлор ему рассказали. Я точно не говорил никому.

– Я тебя уверяю, что ни я, ни Тэйлор ни с кем и словом не обмолвились.

– Значит, это «жучок». Опять бритва Оккама: самое простое объяснение – самое верное. Ты сама сказала, что убийца всегда на шаг впереди нас. Если предположить, что он имеет возможность подслушивать наши разговоры, это объясняет, как ему удается делать этот шаг.

– Предположим, ты прав, но тогда почему он выбрал именно машину?

– Вряд ли все сводится к машине. Наверняка мой номер в «Империале» тоже прослушивается, но я там не живу.

Подумав над этим, Ханна кивнула сама себе, будто приняла какое-то решение.

– Мы можем ездить на моей машине.

– Плохая мысль. Поменяем машину, и он поймет, что мы его вычислили. Пока давай просто фильтровать разговоры во время поездки.

Я курил и думал о том, что делать дальше, стараясь не обращать внимания на пекло. Я вспомнил все решения, которые я принял, все гипотезы, которые привели нас в эту конкретную точку. На одной из версий я задержался дольше, и чем больше я о ней размышлял, тем больше она мне нравилась. В конце концов я потерял способность думать о чем-либо другом.

Кожа у меня горела, но внутри меня дул холодный ветер. Строить дом на зыбучих песках – все равно что сидеть на пороховой бочке. Только в данном случае взрыв уже произошел. То, что Тэйлор сейчас вынужден бороться за свою жизнь, было живым тому подтверждением.

– Я все неправильно понял, – прошептал я. – Он не серийный убийца.

56

– Если он не серийный убийца, то кто? – Ханна смотрела на меня выжидающе.

Мы все еще стояли на улице, метрах в пятидесяти от машины. С такого расстояния уловить разговор не в состоянии ни одно подслушивающее устройство. Солнце нещадно палило и обжигало кожу.

– Он просто убийца.

– Просто убийца, – эхом отозвалась Ханна. В ее шепоте не было ни эмоций, ни интонации. – Ты так говоришь, как будто он на кассе в магазине работает.

– Это хорошие новости, Ханна. Это все меняет. И перспективы тоже очень хорошие. Не забывай, мы работаем с преднамеренным убийцей. Он убивает не в состоянии аффекта, а все тщательно планирует, значит, у него есть один из трех основных мотивов: месть, деньги или религиозная вера.

Я размышлял вслух и излагал мысли со скоростью их появления в голове.

– Нам нужно еще раз взглянуть на жертвы. Про Чоута и бездомного можно забыть, потому что они – жертвы обстоятельств, оказавшиеся не в то время и не в том месте. А Сэм Гэллоуэй – совсем другое дело. Он оказался там не случайно. И мы должны понять, почему убили его, и тогда мы вычислим убийцу.

Я повернулся и быстро пошел к машине. Впервые с момента приезда в Игл-Крик я почувствовал, что мы напали на след. В детстве отец учил меня охотиться. И я отлично помню чувство, возникающее, когда ты наконец напал на след жертвы. Помню, как закипает кровь. Сейчас я чувствовал то же самое. Кровь играла, и я почувствовал запах жертвы.