Последний писк модницы Калинина Дарья

Редактор серии Е. Ирмеш

Оформление серии А. Зининой

В коллаже на обложке использованы фотографии:

© komkrit Preechachanwate, Naletova Elena, Galakam, RUM-photo, Oleg GawriloFF, SabOlga, Jane Salathong, Katrin Baidimirova / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Калинина Д.А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

– Бах! Бах!! Бах!!!

Выстроенные ровной линией на полочке шампуни и гели вздрогнули, и многие из них попадали со своих мест.

– Бам! Бам-бам-бам!!!

Шум был таким сильным, что Фима услышала его даже сквозь льющиеся на нее сверху струи воды.

– Что там такое? – крикнула она, совсем позабыв, что в квартире она находится одна, а стало быть, ответить ей просто некому. – Что случилось?

Ответа она, ясное дело, не дождалась. Вспомнила, что и не дождется, но вылезать из душа и выяснять самой, что там происходит, ей все равно не хотелось. Она только что намылила голову, и теперь меньше всего ей хотелось в таком виде вылезать наружу.

– Бабах!!!

У Фимы из рук выскользнул душ, которым она усиленно смывала с себя мыльную пену.

И тут же снова прозвучало громкое:

– Бах!!!

– Да что же это такое делается в мире! – в полном отчаянии воскликнула Фима.

Потом она наспех сполоснула голову, накинула на себя полотенце, высунулась в коридор и прислушалась. Да, ей не показалось. Ломились конкретно в их входную дверь, и кому-то там снаружи очень не терпелось попасть к ним внутрь. Фима даже встревожилась немножко. Кому так срочно понадобилось очутиться у них в гостях? У родителей, братишки и тетушки Риммы были свои ключи. Они не стали бы ломиться в закрытые двери, потому что все замки предусмотрительная Фима закрыла так, чтобы их можно было открыть снаружи.

Если этого не произошло, значит, там, на лестничной площадке, торчит кто-то чужой.

Фима прокралась к входным дверям, чтобы понять, что происходит и в случае чего сделать вид, будто бы в квартире никого вовсе и нет.

Сначала за дверями раздавалось лишь какое-то невнятное пыхтение. Никакой инфрмативности в себе оно не несло, но заставило Фиму насторожиться еще больше.

И когда Фима уже хотела на цыпочках удалиться и сделать вид, что в квартире и нет никого, знакомый тетушкин голос произнес:

– Да открывайте вы уже там! Сил никаких нет! Неужели никого нет дома?!

Фима тут же распахнула дверь. И ей сразу же стало ясно, почему тетушка не могла воспользоваться своими ключами. Дело в том, что руки у нее были заняты огромной и явно очень тяжелой штукенцией, крайне неудобной к тому же для переноски. Тетушка была вынуждена растопырить руки, выпятить живот да еще и подбородком себе помогать, и все равно конструкция опасно кренилась.

– Помоги мне, – прошептала тетушка. – Руки не держат.

В последний момент Фима схватила это замотанное в бумагу сооружение, уронив при этом полотенце, которым была замотана от шеи и до коленок. Проходивший мимо их двери как раз в эту минуту сосед впечатлился открывшимся ему зрелищем настолько сильно, что замер на месте с отвисшей челюстью. А Фима поняла, что никогда в жизни не сможет теперь смотреть в глаза этому человеку. К счастью, тетушка Римма как раз в этот момент собрала остатки своих сил, переступила через порог и захлопнула за собой дверь, что было очень кстати.

Фима к этому времени уже вернула на место полотенце, и еще она поняла, что вещь тетушка притащила не только неудобную, но еще и тяжелую. Это было нечто круглое, твердое и очень скользкое.

– Что у тебя там? – спросила она, прикрываясь свертком. – Глобус? Самовар? Хрустальный шар для гаданий? Какой большущий!

Тетушка в ответ лишь покачала головой. Она была слишком утомлена, чтобы говорить. Несколько минут она просидела в прихожей на пуфике, тяжело дыша, пока Фима бегала ей за водой и лекарством. Любопытство одолевало ее.

И как только тетушка Римма смогла говорить, Фима снова спросила у нее:

– Что ты принесла?

– Это мне подарок. На мой юбилей.

– Но он же у тебя только в декабре!

– И что? В моем возрасте точно уже не знаешь, доживешь ли до завтра. Вот я и решила, что куплю сейчас.

– Но подарки полагается дарить, – заметила ей Фима.

Тетушка подбоченилась и горделиво ответствовала:

– Никто не в состоянии порадовать меня так сильно, как могу сделать это я! Только я сама знаю точно, чего я хочу. И вот мне захотелось, и я его купила.

– Что купила-то?

– Уникальная вещь. Ты будешь в восхищении.

– Если тебе нравится, то и я буду в восторге. Но что это?

Несмотря на настойчивость Фимы, тетушка уклонилась от объяснения и вместо четкого и ясного ответа неожиданно заявила:

– Нет, ты скажи, не всегда вкусы у людей, да еще из разных поколений, сходятся. Впрочем, я очень рада, что ты так говоришь.

– А что ты купила-то себе?

– Потом посмотришь.

– Когда?

– Когда я все приготовлю для его демонстрации.

– Ну хотя бы намекни, что это такое.

– Нет. Если скажу, то никакого сюрприза не получится.

– Это что-то съедобное? – пошла Фима на хитрость.

– Вряд ли. Хотя возможно. С голодухи чего только не слопаешь. Моя мама рассказывала, что во время блокады они нашли на чердаке несколько забытых кем-то мешков жмыха, которым до войны люди кормили своих лошадей. Знаешь, что такое жмых?

– Приблизительно.

– Сухой остаток перемолотых семечек подсолнечника, который остается после того, как из семечек добудут масло. Этот жмых и помог нашей семье пережить ту зиму.

– Значит, у тебя там съедобное, но не очень. А это можно носить?

И снова тетушка ответила уклончиво:

– Сейчас люди чего только на себя не напяливают! И цепи, и штаны несуразные, и шляпы. Да, можно и его нацепить, если с головой уж совсем плохо.

– Это текстиль?

Спросила и сама себя обругала за глупость. Где одежда, а где семечки подсолнечника? Впрочем, тетушка ведь не утверждала, что принесла именно жмых. А из конопляных волокон делают удобную и экологичную одежду. А что касается льна, то его семена тоже используют в кулинарии, а из волокон, опять же, делают ткань.

– Нет. Не текстиль.

– Фарфор? Например, элитный чай в красивой расписной китайской коробочке?

– Нет.

– Какое-нибудь украшение?

Тетушка, казалось, задумалась, но Фима сама все испортила, добавив:

– Ювелирное?

И тетушка вновь ушла в категорическое отрицание.

– Техника?

– Нет.

– Белье?

– Нет.

– Постельное белье?

– Нет.

– Посуда?

Фима не надеялась на попадание и задавала вопросы просто так, чтобы хоть что-нибудь спросить. Но неожиданно она угодила очень близко к цели.

– Ну… – заколебалась тетушка Римма, – при большом желании, пожалуй, в нем и впрямь можно что-нибудь приготовить. Хотя лично я не знаю такого идиота, который захотел бы это сделать.

Ясней от таких разъяснений не стало. И тайна тетушкиного подарка начинала уже раззадоривать Фиму. В том, что тетушка увиливала от прямо поставленного вопроса, было что-то подозрительное. Но тетушка, напившись лекарств, уединилась в своей комнате, отправив Фиму домываться в ванну. Потом домой вернулся Павлик, пришли родители. У всех были с собой какие-то свои новости, так что до ужина Фима про тетушку забыла.

Сегодня на ужин мама подала к столу жаровню с вкуснейшей рассыпчатой гречневой кашей, которая получалась таковой благодаря оставшемуся после приготовления домашней курочки гриль соку. Ничего проще и быстрей этого блюда придумать было невозможно. Всего-то и требовалось, что к измельченным остаткам вчерашней курочки добавить заранее отваренную гречу, зерна которой моментально становились блестящими, а вся каша маслянистой и очень ароматной. Это была уже не просто каша, а какой-то гречневый восторг, гора драгоценных камешков в отдельно взятой тарелке.

Кроме курицы с гречей был еще салат из поздних и таких душистых помидоров с хрустящими огурчиками, заправленный сметаной и посыпанный сверху зеленью свежей петрушки, которая еще умудрялась расти в парнике на даче. А на десерт мама достала домашнее пирожное «картошку», которую приготовила еще вчера.

Какое-то время мама растерянно смотрела на тарелку, где белого фарфора было куда больше, чем темных «картошин». А ведь вчера «картошки» были уложены плотненько одна к другой. Фима сама помогала маме лепить их из плотного теста, вкусно пахнущего какао, сливочным маслом, сгущенкой, грецкими орехами и печеньем. И помнила, «картошек» у них получилось так много, что они еле их устроили на большую тарелку.

– Что-то ряды наши сильно поредели, – заметила мама, вопросительно глядя то на пирожные, то на своих детей.

Но Павлик с Фимой в ответ лишь выразительно посмотрели в сторону отца, который начал говорить, что количество пирожных ничуть не изменилось, просто они на холоде сильно уменьшились, отсюда и промежутки.

– Ты что? Разве не знаешь, что на холоде все предметы уменьшаются в размерах? – спросил он у мамы и опрометчиво прибавил: – Плохо же ты учила физику в школе!

Глаза у мамы опасно сузились.

– Ну, лично мне все ясно. Папе пирожных сегодня не достанется, он свою порцию еще вчера умял.

Конечно, «картошек» хватило на всех. Не такой была человек мама, чтобы обидеть своего любимого мужа и отца своих обожаемых детей. Потом они долго сидели и смаковали тающие во рту пирожные. «Картошку» любили все, а вот чай каждый заваривал с добавкой по своему вкусу. Фима, например, любила мелиссу, Павлик отдавал предпочтение мяте, а мама с папой пили с молодыми листиками яблони и малины, утверждая, что это лучшее профилактическое средство в разгар сезона вирусов. Куда там чесноку, да и вкус много приятней.

Тетушка Римма отдавала предпочтение то одному, то другому, и сейчас Фима прикидывала, что могла бы подмешать старушке в чай какое-нибудь средство от аллергии. Вот только какое?

К ужину тетя Римма не вышла, сказав, что ей нездоровится. Мама отнесла поднос с едой для тетушки прямо ей в комнату. Но когда Фима попыталась расспросить, не видела ли мама в комнате что-нибудь необычное, то получила отрицательный ответ. А когда Фима попыталась сунуться к тетушке, то получила у нее от ворот поворот.

– Завтра, детонька, все завтра, – слабым, стонущим голосом сообщила ей тетушка. – Сегодня мне что-то не по себе. Утомилась я. Не по силам мне такие походы. Слишком много народу, слишком много внимания. Отвыкла я от такого.

Фима тщетно шарила глазами по комнате. Таинственный предмет стоял на столике, так плотно укутанный покрывалом, словно это была какая-нибудь особенно стыдливая невеста. После ужина Фима спустилась вниз к Ане, чтобы проведать своего Пятницу. Песик по-прежнему продолжал считать своей хозяйкой Фиму, несмотря на то что уже почти месяц жил в квартире у Ани.

– Даже немножко обидно, – сказала Аня, когда собачий восторг по поводу прихода Фимы немного поутих и подругам стало возможным разговаривать. – Я домой прихожу, он мне от силы пару раз хвостиком вильнет чисто из вежливости и снова уходит. Появляется, когда нужно его покормить. Но когда ты приходишь, так это прямо представление какое-то. Любит он тебя. Может, заберешь его все-таки насовсем?

Фиме и самой этого хотелось больше всего на свете. И Пятнице хотелось. И Ане, которая, хоть это всячески отрицала, тоже очень хотелось. Но пока что аллергия тетушки Риммы не позволяла поселить Пятницу в одной с ней квартире.

– А ты дай старушке лекарство.

– Так это временный эффект.

– А ты ей еще дай! И каждый день давай!

– Что же, так и держать ее на лекарствах? Это может быть вредно для здоровья.

– Сейчас разные средства придумали от аллергии. В том числе и растительного происхождения. На травках!

– На травках, наверное, не вредно, – согласилась с ней Фима.

Идея так понравилась Ане, что она тут же нырнула в интернет. И к тому времени, как Фима с Пятницей вернулись с прогулки, решение было уже найдено.

– Вот оно! – торжественно ткнула Аня какую-то картинку. – Наше счастье! Цветок здоровья!

Фима пригляделась. На картинке было изображено что-то кривенькое, косенькое, сплющенное и морщинистое и к тому же покрытое то ли волосками, то ли шипами, то ли плесенью.

– Страшненькое.

– Да ты не на красоту смотри, а на полезность! Дико целебное растение!

– Его надо жевать?

– Нет.

– Заваривать и пить?

– Нет.

– Нюхать? Курить? Сразу говорю, курить тетушка не станет.

– Да нет же, нет! Оно излечивает любую аллергию одним своим присутствием.

– Это как?

– Сажаешь его в любой подходящий цветочный горшок, ставишь у себя в комнате, и привет! Аллергия улепетывает, нервно почесывая пятки, чтобы никогда уже не возвращаться назад.

– И где же растет это чудо?

– Ну, допустим, растет оно на Ближнем Востоке. И то водится очень глубоко в пустыне, где людей почти нет. Пользуются им исключительно местные прорицатели, которые бережно оберегают его от любых посягательств белых людей.

– Значит, купить его нельзя?

– Получается, что нет.

Аня и сама была сконфужена.

– А у тебя, случайно, нет какого-нибудь знакомого шамана?

– Шамана нет. А зачем тебе шаман?

– А колдуна?

– Колдун еще зачем?

– Так я же тебе говорила, что у прорицателей этого растения хоть завались. Шаман – колдун, близкие понятия. Может, они между собой все дружат. Летают на какие-нибудь свои колдовские симпозиумы.

– Ага! – хмыкнула Фима. – На Лысую гору!

– Какая ты… Неинициативная. Ладно, я сама завтра все для тебя узнаю! Есть у меня один знакомый, который может помочь. И как раз сегодня он придет ко мне в гости. В связи с этим я хотела бы тебя попросить, чтобы ты забрала Пятницу сегодня на ночь к себе. Дело в том, что почему-то Пятница этого человека на дух не переносит. Лает, рычит, тот его боится. Виду не показывает, храбрится, но все и так понятно. А мне нужно, чтобы мужик расслабился. Заберешь?

– На ночь заберу.

Пятница обезумел от радости, когда понял, что на этот раз хозяйка его не оставит в чужой квартире, а возьмет с собой. Когда Фима приходила к Ане, то песик себя вел словно малыш, к которому родители приехали в лагерь на родительский день. Вроде как он и рад, что они приехали, но все-таки к радости примешивается тревожная нотка: вот родители погуляют с ним, проведут время и уедут домой, а ему придется снова остаться одному. Ну, не совсем одному, но без них, без главных в его жизни людей.

Но сейчас все было хорошо. И никакие тревожные предчувствия не портили Пятнице настроение. Фима шагала по ступеням лестницы и думала, что она на месте Ани все-таки присмотрелась бы к этому новому кавалеру повнимательней. Если Пятница находит человека подозрительным, то, скорей всего, так оно и есть.

– А теперь веди себя тихо, – велела Фима песику, когда они подошли к дверям ее квартиры. – Никто не должен тебя ни видеть, ни слышать, ни даже ощущать. Понял?

Пятница сдержанно тявкнул.

– Молчи!

Но Пятница, вместо того чтобы послушно замолчать, еще громче залаял и даже зарычал.

– Ты чего? Почему не слушаешься?

И тут же Фима увидела причину возмущения Пятницы. Сверху к ним по лестнице спускался мужчина. Еще не хватало! Это был тот самый, который сегодня уже имел счастье лицезреть Фиму практически в костюме Евы, прикрытую лишь тетушкиным свертком. И не то чтобы Фима обладала какой-то повышенной стеснительностью, в конце концов, все мы люди, все мы человеки. И ничего такого особенного у нее не было, чего бы не оказалось у других женщин, которых этот мужчина повидал достаточно. Но все-таки ей было неприятно. Тем более что этот гад вовсе не пожелал сделать вид, будто бы ничего не было, а совсем даже напротив, начал гаденько улыбаться Фиме.

– Безмерно рад снова встретить на своем пути столь прекрасную леди.

Пятница негодовал. «Кто ты такой, что смеешь обращаться напрямую к моей хозяйке? Проваливай!»

– Пшел прочь!

Мужчина топнул на Пятницу, отчего того как ветром сдуло. Теперь он облаивал соседа откуда-то из-под ноги Фимы.

– Не очень-то ваш песик любит мужчин. А еще говорят, что собака – это отражение хозяев. Неужели его прелестная хозяйка тоже ненавидит мужчин?

Фима могла бы объяснить этому хаму, что она отнюдь не первая хозяйка Пятницы. И что причин для того, чтобы ненавидеть и бояться мужчин, у маленького песика предостаточно, но это значило вступить в разговор с навязчивым типом. А Фиме этого не хотелось.

Сосед понял, что ответа от нее не дождется, и произнес:

– Ну, доброй ночи.

Фима кивнула. Он пошел вниз, а Фима еще долго смотрела ему вслед. Она догадалась, что этот мужчина и был тот таинственный гость, которого ждала к себе Аня. В принципе, в том, что Пятница так бурно реагировал на мужчину, не было ничего особенного. Он на всех мужчин так реагировал. И все-таки в последнее время Пятница вроде как сумел взять себя в лапы и уже не кидался на всякого, на ком были брюки. Но этот сосед вызывал у собачки какой-то запредельный уровень агрессии.

– Ты его знаешь? – спросила Фима у песика. – Вы встречались с ним раньше? Он гадкий?

Но Пятница уже забыл обо всех неприятностях. Отвратительный ему человек ушел, и образ его тут же выветрился из собачьей памяти. Теперь он помнил только то, что стоит у дверей, от которых вкусно пахнет его любимой хозяйкой, и настроение у песика вновь сделалось великолепным.

Несмотря на то что Пятнице было сделано строгое внушение вести себя примерно, не шуметь и по возможности вообще не издавать ни звука, он цокал когтями по паркету, сопел и один раз даже взвизгнул. Но тут уж Фима сама была виновата. В порыве излишней конспиративности она не стала зажигать свет и в потемках отдавила Пятнице лапку.

– Ой, прости, прости, – зашептала она.

В ответ из комнаты тетушки раздался ее сонный голос:

– Фима? У тебя что-то случилось?

– Все в порядке.

– Но я слышала, ты заплакала.

– Тебе показалось.

– Нет, я слышала. Не скрывай от меня. Ты упала? Ударилась? У тебя что-нибудь болит?

– Нет, нет, нет.

– Я тебе не верю. Ты просто не хочешь меня пугать. Наверное, там что-то ужасное. Сейчас я встану и сама посмотрю.

Фима тут же сунула голову к тете в комнату.

– Видишь, все у меня в порядке! Я уже ложусь спать!

Вид головы любимой внучки несколько успокоил старушку. Раз голова в порядке, остальное тоже как-нибудь приложится.

– Зайди ко мне завтра, у меня есть что тебе показать.

Фима пообещала, что обязательно явится, и пошла к себе в комнату. Там ее уже ждал Пятница, который успел обнюхать каждый уголок и щелочку. После того как песик убедился, что никакая другая собака не успела занять тут его законное место, он еще больше повеселел и дал понять Фиме, что не прочь во что-нибудь с ней поиграть. Например, в мячик. Вместо мячика отлично сгодился туго скатанный носок, который Фима нашла у себя под кроватью. Он был весь в пыли, и поэтому Пятница его не одобрил. Вместо игры он то и дело пытался растерзать игрушку и снова страшно рычал.

– Вот что, милый мой, ступай-ка ты спать.

Но Пятница был другого мнения. Повиливая хвостиком, он подошел к своей кормушке, которую ему уже выставила Фима, и уселся возле нее. Воды в миске было достаточно. Но вот вторая миска была пуста. И Пятница то и дело устремлял страдальческий взгляд на нее, а потом кидал вопросительный в сторону Фимы.

«Хозяйка, ты будешь меня кормить или нет? – читалось в нем. – Днями столуюсь у чужих людей, неужели я не заслужил горсточки корма из твоих светлых ручек?»

Мордочка у Пятницы была до того жалостливой, что хоть плачь. И хотя Фима понимала, что это все чистой воды разводилово и манипуляции с ее психикой, все равно поддалась на уловку песика и насыпала ему горсточку корма.

Поужинав, Пятница отправился спать. Ему была выделена мягкая подушечка, но он предпочитал спать в ногах у Фимы.

Девушка несколько раз турнула его назад, но и она, и Пятница оба прекрасно знали, чем все это закончится. И как только дыхание Фимы сделалось спокойным и глубоким, Пятница запрыгнул к ней на кровать. Немного повозившись, он устроился так, чтобы оказаться между своей хозяйкой и входной дверью. И теперь уже спокойно заснул в полной уверенности, что если случится быть опасности, то он первым кинется между ней и Фимой и заслонит ее своей грудью.

Пятница один раз в своей жизни уже потерял дорогого ему человека и не собирался разрешить судьбе-злодейке повторить с ним этот жестокий трюк.

Глава 2

В третьем часу ночи Пятница внезапно поднял голову и навострил ушки. Слух у него был чуткий. И в тишине ночи ему показалось что-то подозрительным. Он не умел различать, что показывают стрелки часов, да в любом случае сейчас бы он их и не сумел разглядеть. Но и без этого песик отлично знал, что сейчас еще слишком поздно или слишком рано, чтобы кто-то вдруг стал бы разгуливать по вверенному его охране пространству.

Как ни редко удавалось Фиме приводить к себе в гости Пятницу, но все равно с каждым своим новым приходом смышленый песик все лучше узнавал дом, в котором ему предстояло когда-нибудь оказаться и обитателей которых предстояло защищать. Чтобы познакомиться с теми, кто обитал с его хозяйкой под одной крышей, он использовал все отпущенные ему свыше способности на полную катушку. Он слушал звуки, он изучал запахи и, еще не видя ни разу в жизни домочадцев Фимы, уже неплохо себе их представлял.

Но тот запах, который песик учуял сегодня ночью, был чужой. Никогда раньше этот запах в квартире не появлялся. И звуки, которые издавал чужак, тоже не могли принадлежать никому из обитающих в квартире людей. В этом Пятница мог бы поклясться. Еще не будучи до конца уверенным в том, как следует ему поступить, Пятница все же мягко спрыгнул на пол и побежал в коридор. Он не умел втягивать когти, как это умеют делать хитрые кошки, но Пятница умудрялся ступать так тихо, что его шаги совсем не были слышны.

Возможно, будь сейчас рядом другой пес, он бы и услышал шаги Пятницы, но тот человек, который среди ночи пожаловал в чужую квартиру, не взял с собой собаки. Поэтому некому было его предупредить о том, что он рассекречен и пришла пора убираться прочь, если хочет остаться цел и невредим. Пятница был настроен очень решительно. Никому в целом свете не позволит он причинить вред столь выстраданной им своей новой хозяйке. И, оскалив свои острые зубки, Пятница начал осторожно красться в направлении чужака.

А тот вел себя весьма странно. Достал из кармана какой-то сверточек, долго им шелестел, а затем вынул оттуда что-то едко пахнущее, отчего Пятница расчихался. К счастью, чужак тоже в это время чихнул, так что ничего не заметил. Потом он ненадолго скрылся в соседней комнате, где жила старушка, которая, как говорила хозяйка, ни за что не должна была видеть Пятницу. А когда чужак появился опять, запах стал уже слабее. Он все еще чувствовался в воздухе, но уже был вполне терпим.

– Порядочек, – едва слышно произнес чужак и захихикал. – Будет ей завтра сюрприз! Хи-хи!

Шерсть на загривке у Пятницы встала дыбом. После определенных событий, которые случились в его жизни, песик терпеть не мог всех мужчин. А уж тех, кто так противно хихикает в ночи, и подавно. К тому же этому типу тут было не место, нет, совсем не место! И Пятница это хорошо знал. И, не думая слишком долго, Пятница подобрался поближе, примерился и, раскрыв свою пасть, хорошенько тяпнул этого гада за ногу.

Ночной гость никак не ожидал нападения. И когда ему в щиколотку впились тысячи крохотных, но очень острых иголочек и начали рвать и жевать его плоть, он очень расстроился.

И пронзительный визг огласил стены квартиры:

– И-и-и-и..! Пусти-и-и-и..!

Но Пятница привык к тому, как мужчины реагируют, когда их кусаешь. Совсем не так, как женщины. Те сразу хлопают тебя по голове сумкой или чем уж там им под руку подвернется. Иной раз тебе от них попадает так сильно, что ты невольно разжимаешь челюсти и мчишься прочь со всех лап, пока еще по башке не прилетело. А вот мужчины – это совсем другое дело. Эти недотепы даже не соображают, что первым делом нужно убрать сам источник неприятностей. Они пытаются от него убежать, упрыгать, уползти, что угодно, лишь бы не вступать в неравный бой.

Этот оказался ничем не умней всех прочих. Он тоже принялся скакать на месте, но не учел, что вокруг полно хрупких и не слишком хорошо укрепленных предметов, которые от сотрясения попадали на пол, частично разбились, частично сломались, а частично просто громыхнули так, что проснулись все обитатели квартиры.

– В чем дело!

– Кто там свалился?

– Что случилось?

Из разных комнат слышались торопливые шаги. И чужак понял: еще секунда, и он будет разоблачен. Этого ему ни в коем случае не хотелось, поэтому он рванул к выходу. Пятница пропутешествовал вместе с ним ровно до порога, где и отпустил свою добычу. Он даже успел юркнуть в комнату к Фиме, которая спала так крепко, что совсем не слышала всего переполоха, который охватил ее семью.

А они, наведя порядок в коридоре, еще долго судили и рядили, собравшись на кухне, что же это такое могло быть. Пятница чуял, что разговор шел не просто так, его нос сообщил, что там жарят яичницу с колбасой. Но уйти и оставить свою хозяйку в такую минуту Пятница никак не мог. Он не доверял замкам, он не доверял дверям, он мог доверять только самому себе. А потому он остался на своем дежурстве, готовый повторить свой подвиг, если придется.

До утра больше ничего необычного не произошло. Фима встала поздно, и некому было рассказать ей, что тут творилось ночью. Родители ушли на работу, Павлик был в школе, а у Фимы занятия начинались только в три часа, у нее было еще достаточно времени, чтобы погулять с Пятницей, позавтракать, привести себя в порядок и отвести Пятницу назад к Ане.

Девушка пыталась сделать это сразу после прогулки, но у Ани дверь никто не открыл. И на телефонный звонок подруга тоже не ответила. Фима написала ей сообщение в мессенджере, но и там Аня не появлялась с десяти часов прошлого вечера. Это было немного странно и неприятно царапнуло Фиму.

Придя домой, она спрятала Пятницу у себя в комнате, где насыпала ему еды и вновь велела сидеть предельно тихо. А потом пошла на кухню и приготовилась обнаружить там тетушку чихающей, со слезящимися глазами и начинающимся отеком. Но к немалому удивлению, тетушка на кухне была, а вот ни одного из вышеперечисленных симптомов сенной лихорадки у тети е наблюдалось.

– Ты как себя чувствуешь? – с удивлением разглядывая тетушку, спросила у нее Фима. – Спала хорошо?

– Отлично выспалась, несмотря на то что ночью кто-то устроил погром в коридоре.

– А что за погром? – осведомилась Фима, намазывая на белый мякиш черничное варенье из хрустальной вазочки.

Варенье в этот раз получилось жидковато, и фиолетово-синий сироп, напоминающий цветом школьные чернила, так и норовил убежать между пальцев и капнуть на стол или заляпать трудно смываемыми кляксами светлый пол.

– Ты ничего не слышала? Ночью кто-то поднял страшный шум в коридоре.

– У нас в квартире?

– Ну да! Бегал, топал ногами, скулил и лаял.

– Лаял?

– А еще твои родители в очередной раз зачем-то затеяли перестановку мебели. Нет, я ничего не говорю, это их квартира, я тут только в гостях, живу у вас из милости, но почему вещи переставлять нужно обязательно ночью? Когда я отдыхаю?

– Днем папа с мамой работают.

– Зачем-то они поменяли местами этажерку и цветочницу. А кашпо с канной вообще куда-то унесли. Обыскала всю квартиру, так его и не нашла. Ты не видела?

– У меня в комнате его точно нет. Но не переживай, твоя канна не пропадет.

И тут тетушка неожиданно оживилась и даже повеселела:

– Кстати, о каннах… Помнишь, я собиралась тебе кое-что показать?

– Конечно.