Не дай мне упасть Скотт Эмма

Фул тилт (англ. full tilt) – с максимальной энергией или силой; на максимальной скорости.

Пролог

Тео

– Тео, дорогой, он хочет тебя видеть.

В моей ладони сжалась мягкая рука Кейси. Я посмотрел на девушку своего брата, и она подарила мне слабую ободряющую улыбку. Еще одно пожатие ее руки, и я каким-то образом нашел в себе силы встать.

Мама вяло улыбнулась, повиснув на руке отца в коридоре перед больничной палатой Джоны. Она выглядела такой потерянной и разбитой. Такой хрупкой.

Отец с мрачным выражением лица мужественно поддерживал маму. Джона служил связующим звеном в нашей семье. Без него мы развалимся на части. Это лишь вопрос времени.

Пришло время попрощаться с братом. Когда я подошел к двери его палаты, перед моим мысленным взором закружился калейдоскоп картинок, каждая из которых поблекла от времени, как будто слишком долго лежала на ярком солнце.

Вот мы с Джоной кормим козу на ярмарке. А вот вместе ходим на уроки плавания. В форме нашей Малой Лиги. Прогуливаемся по школьным коридорам, где брат без особых усилий становится звездой, а я «вторым пилотом». Вот навещаю Джону в Университете Невады, затем в «Карнеги-Меллоне». А здесь мы вместе плаваем в Венесуэле.

Где он заболел… а я нет.

Захлопнув дверь, я подошел к умирающему брату. Худой, бледный, он казался лишь слабой тенью здорового парня из моего фотоальбома воспоминаний.

– Тео…

Мой брат. С трудом дышит. Изо всех сил старается держаться. В то время как я полон сил и готов разрушить стены этого проклятого места, сжечь весь гребаный мир из-за несправедливости ситуации.

Однако я оказался недостаточно силен, чтобы подойти к его кровати и попрощаться. Поэтому Джона выдавил слабую улыбку.

– Все так плохо, да?

– Бывало и похуже, – заметил я, наконец входя в комнату и садясь рядом с его кроватью.

– Ущипни меня. – Его смешок превратился в жуткий хрип, а пальцы дернулись на одеяле. У брата даже не осталось сил поднять руку. Потянувшись, я сжал ее.

Улыбка Джоны потухла, и его взгляд – все такой же острый – встретился с моим.

– Я беспокоюсь… о маме. – Между неглубокими вдохами Джона выдавливал два-три слова за раз, так как его сердце не способно было прокачивать больше воздуха.

– Я позабочусь о ней, – пообещал я.

– А папа… он одумается… насчет твоего салона. Я… верю в тебя.

Я сомневался, что наш отец когда-нибудь поддержит мое решение работать татуировщиком, но в тот момент мне было достаточно Джоны и его веры в меня.

– Сейчас, – произнес Джона, пристально глядя на меня, – услуга… которую я хочу, чтобы ты оказал мне… помнишь?

Сидя в кресле, я подался вперед.

– Я слушаю.

– Кейси…

Слова будто застряли в моем горле. Я откашлялся.

– А что с ней?

– Ты любишь ее.

И пусть говорил он мягко и слабым голосом, но каждое слово ударяло меня в грудь, словно молот. Я не мог ни рта открыть, ни двигаться, ни моргать. Внутри все горело, в душе закипала масса противоречивых эмоций, лишая меня кислорода, заставляя подавиться ответом.

Несмотря на то что я похоронил свои чувства глубоко внутри, где они никогда не увидели бы дневного света и не предали бы моего брата… он видел все. Видел всегда, все это время.

Он улыбнулся моему шокированному выражению лица.

– Я рад… имею в виду, я так рад, что это ты…

Я почти нашел в себе силы сказать ему, что это не я… Отрицать все. Что, черт возьми, я знаю о любви? Ни черта. В любом случае он ошибался.

Она никогда не полюбит меня, потому что любит только тебя. Так и должно быть.

– Услуга… – Джона впился в меня взглядом такой силы, которой не хватало его слабеющему телу. – Позаботься о Кейси. Пожалуйста. Ты ей понадобишься. Она сильная. Но если она упадет, помоги ей… люби ее, Тео. Жизнь… коротка. Не сдерживайся. Ладно?

Я молча кивнул. Только потому, что брат нуждался в этом, а вовсе не потому, что имел хоть малейшее представление, как выполнить его просьбу.

Джона облегченно вздохнул. Он уже совершенно вымотался и еще не видел Кейси, чтобы попрощаться с любовью всей своей жизни. Я не мог тратить их время впустую.

Время настало.

Я крепко стиснул зубы, чтобы не расплакаться, но слезы все равно потекли.

Скажи это. Сейчас или никогда. У тебя больше никогда не будет такого шанса.

– Я люблю тебя, – проговорил я сквозь стиснутые зубы.

– Я тоже, – признался Джона слабым и тонким голосом, – люблю тебя, и всегда буду любить.

Тоска обрушилась на меня, придавила к земле. Я пытался сдержаться. Нужно быть сильным. Для мамы, и папы, и для Кейси. Для Джоны, который просил исполнить его последнее желание.

– Позову Кейси, – сказал я, вытирая глаза.

Я уперся ногами и попытался встать, но смог только приподняться с сиденья. Продолжая держать брата за руку, я наклонился, чтобы прижаться к нему лбом, обнять в последний раз.

Мой брат…

Джона выдохнул мое имя.

– Я позабочусь о ней, – произнес я срывающимся голосом, – клянусь.

И пусть это была лишь половина обещания, но эту половину я мог сдержать.

Я не смогу отсюда выйти.

Но я это сделал. Покинул палату Джоны и прислонился к стене за дверью, чувствуя себя так, словно стою на корабле в бушующем море.

Вот и все. Я видел его и общался с ним в последний раз… я больше никогда не поговорю со своим братом. Никогда не услышу его голоса…

И его последние слова. Люби ее…

В зале ожидания я искал глазами Кейси, она словно якорь, за который хотелось ухватиться. Невероятно. Она упала с чертового неба, как бомба, взорвав нашу спокойную жизнь, разрушив рутину и нарушив планы Джоны. Сначала я боялся, что эта девушка бросит его, а когда стало ясно, что она не собирается этого делать, испугался, что ее присутствие причинит брату слишком много боли.

Ведь ему придется попрощаться с ней всего через несколько недель совместной жизни.

Исполненной грации походкой Кейси направилась к палате Джоны. Ее искаженное горем лицо светилось любовью.

Предсмертное желание брата эхом отозвалось в голове, и мой взгляд затуманился. На одну короткую, эгоистичную, жалкую секунду я позволил себе помечтать…

А потом раздавил надежду в лепешку. Убил ее.

Прости, брат. Она твоя, и останется твоей до конца времен.

Однако в моих силах позаботиться о ней. Впереди черные дни. Недели, месяцы. Возможно, годы. Как бы долго она ни нуждалась во мне, я всегда буду рядом.

Через месяц после похорон мне позвонила мама.

– Тео, дорогой, Кейси не отвечает. Я звоню уже два дня. – В трубке ее голос дрожал от паники. Она не выдержала бы еще одного удара. Я тоже.

Поэтому набрал номер Кейси. Автоответчик сообщил, что абонент больше не обслуживается.

Тогда я позвонил в «Луксор», куда ей удалось устроиться на работу после ухода из «Цезаря».

Приехал к ее дому и постучал в дверь. Никто не ответил. Я ударил сильнее, и на звук вышла ее пожилая соседка.

– Она уехала, молодой человек, – раздраженно заявила дама, – разве не видно? Ее машины здесь нет.

– Когда она уехала?

Женщина оценивающе сузила глаза.

– Две ночи назад. Как будто бежала от чего-то, словно украла собственные вещи. Очень нервничала.

От ужаса сердце на мгновение остановилось.

– Она что-то взяла с собой?

– Коробки. Чемоданы, – женщина провела руками по своему цветастому домашнему платью, – и эти странные стеклянные бутылки со шнурами, выходящими из них. Совершенно не имею понятия, как это называется…

– Лампы, – тупо проговорил я, – это были лампы, сделанные из старых бутылок виски.

– Как скажешь.

Я потер щетину на подбородке. Напряжение покинуло мое тело, теперь его наполняла печаль.

– Она оставила у меня письмо, – сообщила соседка, – просила передать его только Беверли, Тедди или Генри Флетчерам. – Женщина пристально посмотрела на меня. – Ты один из этих людей?

– Я Тео Флетчер. – Я прочистил горло. – Она зовет меня Тедди. Называла. Называет.

– Подожди. – Женщина ушла к себе и вернулась обратно со сложенным пополам листком бумаги.

Я быстро пробежал по нему глазами.

Не могу здесь оставаться. Я пыталась, но это уже слишком. Люблю вас всех. Извините. Кейси.

Записка выпала из руки, как мертвый лист, качнулась в воздухе и упала к моим ногам. Соседка что-то тихо пробормотала и удалилась в свою квартиру. Я в одиночестве стоял на дорожке и смотрел на дверь Кейси.

«Прости, Джона», – подумал я, и с каждым ударом сердца слова звучали все громче и громче.

У меня была единственная задача. Даже не целая задача. Половина. И я не выполнил ее.

Глава 1

Тео

Будильник зазвонил в шесть утра. Вытянув руку, я выключил его. Несколько секунд я чувствовал себя хорошо. Казалось, что все в порядке. А потом я вспомнил, что Джоны больше нет, и осознание этого словно кувалдой ударило меня в грудь.

Втянув воздух, я, не мигая, смотрел в потолок, пока накатывающие на меня волны грусти не схлынули. Стоило только этому произойти, я сразу же сбросил одеяло. Эти первые три секунды стали самой лучшей частью моего дня. А потом мне приходилось немедленно вставать. Продолжать двигаться, иначе я пролежал бы весь день в постели, как осел, стеная и проклиная то, что все равно не в силах изменить. Просыпаться, выползать из-под одеяла и выгонять себя из кровати.

Тихий внутренний голос шептал, что мне лучше вычистить это внутреннее дерьмо и разобраться с ним, пока я не взорвался.

Я разбирался. Вставал. Шел на работу. Старался изо всех сил.

Спортивный костюм ждал меня на полу возле кровати, там, где я оставил его прошлой ночью. Я оделся и отправился на кухню за водой и протеиновым батончиком. Утреннее солнце отражалось от стеклянных пресс-папье на подоконнике – все они творения Джоны. Внутри одного из них словно был заключен кусочек кораллового рифа. Пробиваясь сквозь стекло, солнечные лучи, казалось, оживляли его. Это была любимая работа Кейси. Она как-то призналась мне, что ей показалось, будто внутри стекла тихо. Мирно. Водная композиция заставила ее почувствовать себя в безопасности, когда она впервые проснулась на диване Джоны.

Я заглянул внутрь шара и почувствовал, что задыхаюсь. В ловушке. Неподвижной, как морская жизнь.

На машине по дороге в спортзал я проехал мимо старого обиталища Джоны, а через три квартала – мимо дома Кейси. Теперь оба пусты. Если не считать стеклянных пресс-папье брата, занимающих мой подоконник, и написанной от руки записки, все, что им принадлежало, хранится на складе в северной части города.

Остановившись на красный свет, я мыслями вернулся к четырем нацарапанным строчкам ее послания. Обдумывал их, словно слова песни. С припевом, который гласил: я подвел Джону…

Гудок сзади встряхнул меня: красный свет сменился зеленым. Я резко нажал на газ, так что шины завизжали, но затем сбавил скорость и заставил себя остыть, прежде чем попаду в аварию.

В спортзале я таскал железо до тех пор, пока на руках не начали гудеть мышцы, а пот не заструился по лицу. Качал пресс, пока не почувствовал, что меня сейчас вырвет, а потом закинул штангу на плечи и приседал, пока не затряслись ноги.

Я тренировался целых два часа, пытаясь с потом выгнать похороненные глубоко внутри чувства. Тело устало, и появилась сонливость, ведь в последние дни я не высыпался, но отдых в моем расписании не значился.

Я принял душ, надел джинсы и футболку и вернулся к себе, чтобы приготовить обед. Я уселся за кухонный сол и открыл учебник по управлению малым бизнесом. Слева от себя расположил огромный сэндвич с жареным яйцом, беконом и помидорами, а справа – ноутбук. Впереди были экзамены, и все, что связано с подоходным налогом, чертовски огорчало меня.

Три часа упорного изучения заставили меня почувствовать себя немного лучше. Во всяком случае, касаемо предстоящих тестов. Я отложил учебник и ноутбук и спрятал их в шкаф на случай, если Оскар и Дена зайдут. Они всегда задавали миллион гребаных вопросов о том, собираюсь ли я вернуться в университет для получения магистерской степени, а я не хотел говорить об этом. Все это глупости.

Как будто тупая степень что-то изменит.

Едва я собрался идти на работу в «Вегас Инк», зазвонил мобильник, и на дисплее высветился номер матери. Как по расписанию.

– Привет, ма.

– Привет, дорогой. Прости, что отвлекаю тебя.

– Ты меня не отвлекаешь, ма. И никогда не будешь.

– Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

Она звонила ежедневно. Редко по какой-то конкретной причине или с целью поделиться новостями, обычно просто чтобы не терять связь с единственным оставшимся сыном. Когда мы встречались вживую, она буквально «поддерживала связь»: ее рука тянулась ко мне всякий раз, когда я оказывался в пределах досягаемости. И я не винил ее за это, ведь сам делал то же самое с Джоной, после того как ему поставили диагноз.

– Милый?

Я резко вынырнул из своих мыслей.

– Прости, ма. Что ты спрашивала?

– Я спрашивала, есть ли у тебя новости от Кейси?

– По-прежнему ничего. Но уверен, что с ней все в порядке, – добавил я, как будто, черт подери, мог знать наверняка, после того как позволил ей сбежать.

«У тебя была единственная задача. Половина задачи».

– Я мечтаю, чтобы она хотя бы позвонила, – проговорила мама с показной легкостью. – Интересно, куда она уехала?

Я потер рукой место тупой боли в груди.

– Мне пора на работу, мам. Если я что-нибудь услышу о Кейси, то дам тебе знать.

– Хорошо, милый.

Сообразив, что не уделяю ей и минуты своего времени, я спросил:

– Как дела у вас с папой?

– Да ничего особенного, – ответила она. Боже, если бы она не говорила так, будто постоянно находится на грани слез. – Мы хотели бы пригласить тебя, Оскара и Дену на ужин в воскресенье.

– Конечно, звучит неплохо, – произнес я, стиснув зубы. Раз в месяц или около того мы собирались вместе, в основном потому, что чувствовали себя обязанными. Наш долг перед старыми воспоминаниями и лучшими временами.

Это было отстойно.

Обеды превращались в настоящую пытку, наполненную чопорными, натянутыми диалогами, преследуемыми смехом Кейси и голосом Джоны. Как бы громко мы ни пытались говорить или смеяться, их любовная история тянулась, как свет от одной из стеклянных ламп Джоны. Даже Оскар не мог поднять настроение. Его гигантская фигура казалась меньше. Да и улыбка Дены стала мрачнее.

Моя мама все еще готовила, но часто позволяла кастрюлям закипать слишком сильно, зависая, глядя в пространство перед собой. Она похудела. И отец тоже. Он не отрывал глаз от матери, но редко смотрел на меня. А еще он почти не разговаривал со мной. Мы никогда не были близки, но Джона всегда наводил мосты между нами.

Без него пропасть, лежавшая между мной и отцом, стала больше. Расстояние, которое ни один из нас не пытался преодолеть.

Черт возьми, Джона, вернись и исправь все это, потому что я, блин, не могу.

– Я дам знать Оскару и Дене, – пообещал я маме, бросив взгляд на входную дверь и потеребив ключи от машины в руке.

– Как твои занятия в университете?

– Нормально. Скоро важные экзамены.

– Я так горжусь тобой, Тео. Я думаю, это замечательно, что ты продолжаешь учиться. Просто подумай, какие двери откроются перед тобой через год, когда получишь диплом.

– Спасибо, мам, – сказал я, стараясь не выдать своего раздражения.

Если не углубляться, то это хорошо, что мама гордилась мной, однако она все еще не смирилась с тем, что я собирался открыть тату-салон. Ей не казалось это хорошей идеей. Хоть мама и относилась ко мне благосклоннее, чем отец, но я не питал иллюзий, что ей не терпится увидеть, как я трачу завещанные братом деньги на место с громкой музыкой и «красочными персонажами», где стану рисовать пылающие черепа и розы дни напролет.

– О, Тео, дорогой, ты не мог бы заглянуть в магазин сегодня днем? У меня кончились молоко и яйца.

Я стиснул зубы. Если идти после работы, могу опоздать на занятия. Поэтому чтобы заскочить к родителям, следовало ехать сейчас, а потом уже отправляться на работу. Поздновато.

– Папа сегодня опять работает? – натянуто поинтересовался я.

– Именно, – она вздохнула, – ты же знаешь, какой он в последнее время.

– Да, знаю. – Я потер ладонями глаза. – Я зайду в магазин перед работой. Будь дома через тридцать минут.

– Спасибо, дорогой. Ты так обо мне заботишься.

– Мне надо идти, ма. Увидимся через несколько минут.

– Замечательно, милый. И, Тео?..

– Да?

– Если Кейси позвонит, скажи ей, что я на нее не сержусь. Скажи ей… скажи ей, что я просто хочу знать, что с ней все в порядке.

– Конечно, мам.

Я повесил трубку и долго смотрел на экран, желая, чтобы он зазвонил снова, чтобы высветился номер Кейси, и я смог услышать ее голос. Мне хотелось знать не больше, чем моей матери: что с ней все в порядке.

В тот день в «Вегас Инк» было очень шумно. В нашей маленькой приемной две цыпочки сидели, склонившись над альбомом с образцами изображений, и еще один парень стоял, прислонившись к стене. Музыку сегодня выбирал Эдгар, так что жужжание тату-машин едва слышалось из-за грохочущего дэт-метала.

Когда я ворвался внутрь, Вивиан, наша секретарша, бросила на меня лукавый взгляд.

– Ты опоздал.

– Извини, Вив, – сказал я, просматривая ее ежедневник на предмет назначенных встреч, – только не говори Гусу.

– Я никогда этого не делаю, но он слышал жалобы от клиентов, милый.

Я пожал плечами. Ничего уже не поделаешь. Моя мать, хотя и вполне самостоятельный человек, ушла в себя. Как котенок, которого ткнули носом в горячее молоко, она теперь вообще отказывалась высовываться. А папа снова ударился в работу, как будто он незаменимый член городского совета, а не чиновник с тридцатилетним стажем на грани отставки.

Кому-то следовало позаботиться о маме. Но иногда, как сегодня, например, я понимал, что слишком много взваливаю на свои плечи. Я устал, и рано или поздно начну ронять поклажу. Гус, владелец «Вегас Инк», после того как уволит меня за вечные опоздания, рухнет на пол первым.

– Эти двое ждут тебя, – Вивиан кивнула обритой налысо головой в сторону двух молодых женщин. На ее покрытом пирсингом лице застыло понимающее выражение. – Новые клиентки. Обе просили именно тебя.

– Наверное, кто-то посоветовал, – пожал плечами я.

– Ага, – Вив прошлась взглядом по моей черной футболке и джинсам, – должно быть, пошли слухи о твоей впечатляющей работе над телом… над телом клиентов, конечно же.

Я закатил глаза и, уяснив, что сегодня у меня все расписано до шести часов, закрыл ежедневник.

– Да ладно, это забавно, – протянула Вив, наклоняясь над столом и поигрывая ручкой. Татуировки покрывали каждый дюйм ее кожи до самой шеи и ползли вверх по затылку. Она сжала один из моих бицепсов. – К тому же это правда. Кто-то уделяет спортзалу больше времени, чем обычно. И я не единственная, кто это заметил.

Вив потерлась подбородком о свое плечо, переведя взгляд на одну из мастеров, Зельду Росси. С тату-машинкой в руке эта невысокая женщина склонилась над кушеткой. Длинные черные волосы упали, словно занавес, закрывая ее лицо. Она подняла голову и вытерла выступившую на лопатке клиента кровь. Встретившись со мной взглядом больших зеленых глаз, она широко улыбнулась, показала мне язык и вернулась к работе.

Вивиан ухмыльнулась.

– Должно быть, это очень утомляет, когда на тебя бросается столько женщин.

– Мне не на что жаловаться, – проговорил я с самодовольной ухмылкой, – дай мне минутку, а потом отправь их ко мне.

– Конечно, малыш.

«Вегас Инк» представлял собой небольшую комнатушку. Ярко-красная краска и черно-белый клетчатый пол визуально делали помещение только меньше.

Мой салон был бы другим. Темные цвета, старая мебель и картины на стенах от неординарных, маргинальных художников, таких как Эдвард Гори и Энн Харпер. Гостиная в доме с привидениями.

Мой салон…

Джона оставил мне денег на его открытие, поэтому я записался на бизнес-курсы, чтобы убедиться, что не облажаюсь. Тем не менее мысль о том, чтобы решиться и купить помещение, вызывала у меня тошноту. Если потерплю неудачу, у меня ничего не останется от брата. Он продал свою работу, чтобы подарить мне мечту, но вдруг предприятие пойдет ко дну? Вдруг никто не придет? Я уже потерял Кейси. Нарушил данное обещание. Я не вынесу еще одного гребаного провала.

Эдгар, огромный, неуклюжий парень в слишком обтягивающей его тушу концертной футболке, поднял глаза от своего клиента и кивнул мне.

– Эй, Ти, как дела, как жизнь, чувак?

– Все по-старому, все по-старому, – ответил я, доставая тату-пистолет и салфетки из второго ящика шкафа. Когда первая клиентка рассказала, что ей нужно, я настроил чернила и выбрал иглы.

– Не хочешь потусить сегодня вечером? Мы с друзьями собираемся посмотреть на выступление Killroy в клубе Pony.

Я вздрогнул, но скрыл это за кашлем.

– Нет, я занят.

– Свидание с горячей цыпочкой? – нахмурился Эдгар, глядя на меня, пока его клиент использовал ручное зеркало, чтобы осмотреть обвивающего его икру дракона.

– Ага, – подтвердил я, краем глаза заметив, как Зельда метнула взгляд в мою сторону и снова склонилась над своей работой.

Эдгар усмехнулся.

– Только не говори мне, что это та рыжая, которая была у тебя на прошлой неделе. Роза и кинжал, правая лодыжка?