Еще один шанс: Еще один шанс. Дикая война. И один в тайге воин Трофимов Ерофей

– Дай гляну, – потребовал полицейский, сбегая с крыльца. – Пантелей! Так и знал! Неймется тебе. Никак ухватки старые забыть не можешь? Говорил, нарвешься однажды, вот и выпросил. Теперь моли, чтоб отпустил он душу твою на покаяние. Я Мише не указ.

– Как так-то? Вы ж власть! – шепотом охнул кучер.

– Я рядовой полиции, а он оружейный мастер. Вот и думай.

В голосе дежурного явно слышалось злорадство. Удивленно покосившись на него, Мишка оскалился и, прижав клинок к жилистой шее покрепче, спросил:

– А может, ему уши обрезать? И не смертельно, и каждому дураку видно станет.

– Прости, вьюнош! – завопил кучер, боясь пошевелиться. – Христом Богом молю, прости! Отслужу.

– Своим скажешь, узнаю, что кого кнутом огрели, порешу. Пшел отсюда, – прорычал Мишка, отшвыривая его.

– Однако и нравы у вас тут, – раздался мужской голос, и Мишка, убирая нож в ножны, развернулся, спокойно отвечая:

– Места каторжные. Станешь клювом щелкать, разом съедят.

– И давно вы научились людей резать? – не унимался голос.

– А как первого своего кабана взял, – не сумел промолчать парень и, вскинув взгляд, дерзко посмотрел в глаза стоящему перед ним мужчине. – Михаил, охотник местный, – представился он, разглядев на приехавшем мундир.

– Штабс-капитан инженерных войск Каретский Игорь Степанович, – улыбнулся в ответ мужчина. – Моя дочь Анна, – добавил он, указывая в сани.

Мишка повернулся и моментально утонул в огромных синих глазах. Из ступора его вывело нарочитое покашливание штабс-капитана. Тряхнув головой, парень усилием воли угомонил разбушевавшиеся гормоны и, взяв себя в руки, вежливо склонил голову, представившись:

– Михаил. Можно просто Миша.

– Откуда такие манеры, гусар? – раздался смех штабс-капитана, но в голосе его явно слышалось неодобрение.

«Блин, да уймись ты!» – мысленно рычал на самого себя Мишка, ворочаясь на своей лежанке.

Но стоило только закрыть глаза, как перед ним тут же всплывало гладкое личико сердечком, ровный разлет бровей, пушистые ресницы, в которых мерцали огромные глаза, ровный, чуть курносый носик, и нежные, слегка припухлые губы, которые так и хотелось поцеловать. Девчонка и вправду была красавицей. Даже удивительно, что у такого средненького папашки есть такая красавица дочь.

На постой господина военного инженера определили в чистой части поселка, у какого-то купца, имя которого Мишка, увлеченный девушкой, пропустил мимо ушей. Вздохнув в очередной раз, парень перевернулся с боку на бок и, выругавшись себе под нос, сел. Сна не было ни в одном глазу. Из закутка, служившего тетке спальней, появилась тень в белой рубашке и платке, накинутом на плечи.

– Ты чего не спишь, сынок? – спросила Глафира, подойдя к нему.

– Извини, что разбудил, – вздохнул Мишка. – Не спится.

– С чего?

– В поселок военный инженер приехал с дочерью, вот и не сплю, – нехотя признался парень, припомнив, что пытаться обмануть женскую интуицию дело бессмысленное.

– Неужто влюбился? – ахнула Глафира.

– Не знаю, – растерянно признался Мишка. – Но лицо ее до сих пор перед глазами стоит.

– Видать, и вправду хороша, – вздохнула женщина. – Да только блажь это. Ну, сам подумай. Кто ж за сироту крестьянского офицерскую дочку отдаст? Оне ж благородия, а ты кто?

– Знаю, – мрачно кивнул Мишка.

При этом он уже мысленно принимал активное участие в революции, отменившей сословия. Усмехнувшись собственным мыслям, он поднялся и, достав из печи уголек, затеплил лучину. Разжигать керосиновую лампу не стал. Тетка, пересев к столу, оперлась о него локтем и, подперев натруженной ладошкой щеку, задумчиво наблюдала за ним.

– Женить тебя пора, сынок, – выдала она после недолгого молчания. – Вырос. Пора своим гнездом обзаводиться.

– Не к спеху, мама Глаша, – тряхнул головой Мишка, снова припомнив историю своего мира. – Пройдет. Вот после Рождества в тайгу пойду, и пройдет.

– Ох, Мишенька, не так это и просто – любимое лицо забыть, – горестно вздохнула тетка.

– Так-то оно, может, и так, да только времена нам предстоят трудные, – осторожно высказался Мишка.

– С чего это? – удивилась Глафира.

– Сама видишь, раньше просто хунхузы были, а теперь к ним еще и японцы прибавились. К войне дело идет.

– Да бог с тобой, сынок! Откуда ж войне взяться? Да где они, те японцы?

– Да считай, уже рядом. Думаешь, даром сюда войска на постой переводят? А инженер тот? С чего вдруг офицеров в нашу глушь слать стали? Нет, мама Глаша, будет война. Да и начальство суетится чего-то.

– Сбереги Господь от таких ужасов, – охнула женщина, истово перекрестившись.

– Не до нас ему, – с досадой отмахнулся Мишка. – Да и сами люди во все виноваты.

– Это чем же мы с тобой провинились? – не поняла Глафира.

– Да не мы, не простые. Дворяне с чиновниками, вот на ком вина. Им власть дана, чтобы государство беречь, а они только и знают, что веселятся да жрут в три горла.

– Мишенька, Христом Богом тебя молю, не произноси ты таких речей! – вдруг взмолилась тетка. – Услышит кто, беды не оберемся. Я-то ладно, старая, пожила уже, а ты? Сошлют, и не посмотрят, что вьюнош еще совсем.

– Не голоси, мама Глаша. Это я так, с досады. Да и то только с тобой, – поспешил успокоить ее Мишка. – Забудь, что слышала.

«И вправду, чего-то разошелся не по делу, – подумал парень, беря себя в руки. – Делом займись, генацвале, делом», – усмехнулся он, припомнив фильм из своего прошлого.

– Пойду, самовар вздую, – проворчал он, одеваясь. – Все равно не усну. А ты спать ложись, мама Глаша. Вскочишь ни свет ни заря.

– Сама не хочу, – растерянно улыбнулась женщина. – А и вправду поставь. Чаю с медом попьем.

Накинув полушубок, Мишка вынес самовар на крыльцо и, уже привычно раскочегарив его, с удовольствием вдохнул ночной, морозный воздух. С неба, медленно кружась, плавно опускались редкие снежинки, и тишина вокруг стояла такая, что в ушах звенело. Дождавшись, когда самовар вскипит, парень занес его в дом и, поставив на стол, удивленно хмыкнул. Глафира уже успела собрать все нужное для ночного чаепития. Залив кипятком заварку, Мишка присел к столу и, сам не зная зачем, достал из кобуры подарок урядника.

Кобуру к револьверу он шил сам, купив на торгу несколько кусков толстой кожи. Откинув барабан, парень вытряхнул на ладонь патроны и принялся внимательно рассматривать оружие. Глядя на его манипуляции, Глафира только головой покачала.

– Чего? – не понял Мишка.

– Смотрю на тебя, и диву даюсь, – вздохнула женщина. – И откуда у тебя такие хитрые мысли берутся?

– Какие такие? – снова не понял парень.

– А то я не вижу. То патроны делаешь такие, что урядник речи лишился, то сам приклад к ружью вырезал. А потом так вообще удумал, как винтовку ловчее заряжать.

– А про это-то ты откуда знаешь? – удивился Мишка.

– Я, Мишенька, хоть и неграмотная, но не дура.

– Вот уж кем тебя никогда не считал, так это дурой, – открестился Мишка.

– Я ж видела, как ты тут затвором своей винтовки щелкал. И как одним пальцем ее заряжал.

– Вон оно чего, а я уж подумал, – рассмеялся парень.

– А ты не смейся, сынок. Такую штуку придумать не так и просто. Господа ученые вон в городе винтовку придумали, а как сделать, чтоб заряжать быстро, не додумались. А ты сумел.

– Так те господа сами и не воевали никогда, – отмахнулся Мишка, но, припомнив, что изобретатель Мосин был офицером, замолчал.

– Нет, Мишенька, – не уступила тетка. – Есть у тебя дар штуки всякие придумывать. Я давно это заметила. Да только понять не смогла.

– А и поняла бы, то что? Денег на учебу у нас все одно не было никогда, – отмахнулся Мишка, заряжая револьвер.

Ответить Глафира не успела. На улице звучно хлопнул выстрел, а следом раздался чей-то отчаянный крик. Одним движением оказавшись рядом с женщиной, Мишка задвинул ее за печку и, сунув туда же свое старое ружье, скомандовал:

– Дверь на прицеле держи. Я гляну, что там. И высовываться не вздумай.

Зная, что спорить с ним бесполезно, Глафира молча подхватила оружие и, привычно переломив его в шарнире, осмотрела патроны. Одобрительно кивнув, парень накинул полушубок и, прихватив ремень с кобурой и подсумком, в котором носил патроны к револьверу, выскользнул в сени. Второй выстрел прозвучал рядом с их воротами, когда Мишка, приоткрыв дверь, осторожно выглянул на улицу.

На фоне выпавшего снега человек с винтовкой казался вырезанной из черной бумаги фигуркой. Рассмотрев всклокоченную бороду и ватник, в которых частенько разгуливали ссыльные, парень поднял револьвер и взял непонятного стрелка на прицел. Стрелять просто так было опасно. В кого неизвестный целился, было непонятно. В конце улицы послышались команды, и неизвестный, дернувшись, выстрелил. В ответ загрохотало.

– Так. Похоже, соседушки бузу учинили, – понимающе хмыкнул про себя парень и, чуть поведя стволом, плавно нажал на спуск.

Этого оказалось достаточно. Пуля ударила неизвестного в висок, и тот, выронив винтовку, рухнул на снег. Выскользнув из-за двери, Мишка перебежал к воротам и, осторожно высунувшись, осмотрелся. По улице, оскальзываясь и путаясь в полах шинелей, бежали трое. Открыв калитку, Мишка вышел на улицу и, подойдя к трупу, ногой отодвинул оружие в сторону. Опасаться больше было некого. Бежавшие к нему были из конвойной роты.

– Это ты его так? – удивленно спросил подбежавший первым унтер.

– Ну не вы же, – фыркнул Мишка. – Вы спереди стреляли.

– Чем это ты его так? – не унимался тот.

– Вот. – Парень показал револьвер, не давая его в руки.

– Это откуда у тебя такая вещь? – вдруг завелся урядник, перехватывая винтовку поудобнее.

– Не балуй, – пригрозил Мишка, делая быстрый шаг в сторону и беря их на мушку.

– Погоди. Это ж ты у урядника оружейным мастером служишь? – присмотревшись, уточнил один из солдат.

– Верно, – кивнул Мишка, не опуская оружия.

– Прости, не признал, – повинился унтер, закидывая винтовку на плечо. – Ловко ты его.

– Еще б неловко. Лучший охотник в поселке, да еще и полицейских стрельбе учит, – проворчал узнавший его солдат. – Нам бы такого.

– Так кто мешает? – пожал Мишка плечами убирая револьвер в кобуру.

– Да кто ж нам разрешит? – развел унтер руками.

– А ты доложи начальству, что солдат стрельбе учить надо, а то палят в белый свет. Пусть оно с полицейским начальством договорится. Ну, и мне какую копеечку за работу положат. Вот и будет вам обучение.

– Станут они тратиться да еще и патроны на учебу жечь, – вздохнул унтер. – Ладно, берите его и потащили, – добавил он, кивая подчиненным на труп.

– А чего у вас случилось-то? С чего стрельба? – поинтересовался Мишка.

– Да эти вон, бражки перепились и бузу учинили. Часового зарезали и разбежаться попытались. Теперь вот ловим.

– И много сбежало? – мрачно поинтересовался парень.

– Десятка не досчитались, – обреченно махнул унтер рукой. – Троих уже положили, пятерых взяли. Твой, девятый. Еще одного ищут.

– Ну, бог в помощь, – вздохнул Мишка и, развернувшись, вернулся во двор.

Пройдя в сени, он приоткрыл дверь в дом и, не высовываясь, позвал:

– Мама Глаша, это я. Все успокоилось.

– А что было-то, Мишенька? – спросила тетка, выходя из своего укрытия с оружием в руках.

– Ссыльные бузу учинили. Часового зарезали. Десяток сбежать успел, да недалеко. Девятерых отловили, одного еще ищут. Так что я на всякий случай дверь запер.

– И правильно, – кивнула Глафира, отставляя оружие и оглядываясь на накрытый стол.

– Верно думаешь. Сейчас самое время чаю попить, – улыбнулся Мишка.

– И верно, все одно не усну, – улыбнулась в ответ женщина.

Чай успел настояться, и Мишка, налив в чашку свежего, ароматного напитка, с удовольствием отдал должное меду и пряникам. Попутно он не спеша пересказывал тетке все услышанное от унтера. Слушая его рассказ, Глафира только охала и головой качала. Покончив то ли с поздним ужином, а то ли с ранним завтраком, они в четыре руки прибрали со стола, и Мишка, от души зевнув, неожиданно понял, что образ случайно увиденной девочки померк.

«М-да, как там говорится, у мужика всего три желания? Поспать, поесть и потрахаться? Похоже, близко к теме», – иронично подумал он, раздеваясь.

Глафира вернулась в свой закуток и давно уже притихла, а он, перезарядив оружие, задумчиво постоял у окна, после чего, погасив лучину, отправился на боковую. На этот раз уснул парень, едва только успев накрыться одеялом.

К собственному удивлению, выспался Мишка отлично. Умывшись и попив свежего молочка с краюшкой хлеба, он оделся и, повесив на пояс кобуру и револьвером, направился к дверям.

– Мишенька, а десятого варнака так и не поймали. Ты там поосторожнее, – невинным голосом произнесла ему вслед тетка.

– Мама Глаша, ты это к чему? – удивился он и, сняв полушубок с гвоздя, развернулся к ней всем телом.

– К тому, чтоб не рисковал без нужды, перед девками рисуясь, – с улыбкой ответила тетка и, подойдя вплотную, взяла его лицо в ладони.

– Думай прежде чем сделать чего, – вздохнула она и, чмокнув его в лоб, быстро перекрестила.

«Блин, или я дурак, или жопа с двумя “пэ” пишется, – проворчал про себя Мишка, выходя на улицу. – Вот к чему это сейчас было?»

Так и не придумав ничего умного, он решительно зашагал к участку. Сегодня у него был волнующий день. Предстояло запустить в дело очередное свое изобретение – скорозарядник. Всего он сделал их три штуки. Один под калибр своего револьвера, и два, под калибр револьверов для полиции, из которых один, естественно, тоже для себя. Для снаряжения оружия, оставшегося после попытки его убить.

Помня, что вот-вот начнется война, Мишка делал все, чтобы иметь под рукой достаточное количество оружия и боеприпасов. А также примерный план действий, если хунхузы, японцы или еще какие маньчжуры решат уничтожить их поселок. Единственный близкий ему человек – это Глафира. А значит, ее придется вытаскивать любыми силами. Уходить придется груженым, имея при себе только то, что сам унести сможешь. И в этом случае главными будут оружие и бое припасы. Имея то и другое, в тайге не пропадешь. Жаль, что бывшему владельцу его тела не под силу было сложить толковую заимку где-нибудь в глуши. Пользовался соседской. Тот охотник по юности лет помогал пареньку, обучая его премудростям охоты, но уже два года как решил, что Мишка и сам неплохо справляется. Делить свои охотничьи угодья на две семьи никто не желал. Обучили, подсказали, и живи дальше своим умом. Что Мишка и делал со всем старанием.

За раздумьями и воспоминаниями он добрался до участка и, поздоровавшись с дежурным, легко сбежал в подвал. Открыв дверь в мастерскую, парень быстро скинул полушубок и, вздохнув, мрачно покосился на стоящую в углу буржуйку. Это железное убожество ему соорудили в депо, труба была выведена в окошко, а сама печка покоилась на листе жести. Вопиющее нарушение правил безопасности, но кто про них в эти времена вспоминает?

Хорошо еще, что топить ее приходилось только углем, а не дровами. Да и то только потому, что Мишка на пальцах объяснил уряднику, что будет, если из печки не вовремя вылетит кусочек раскаленного уголька. Впечатлившись, тот приказал доставить от станции две подводы угля, пообещав привезти еще, если потребуется. Раскочегарив печку, Мишка зачерпнул из ведра воды большой медной кружкой и, поставив ее на печку, достал из сумки скорозарядник, приготовленный для демонстрации уряднику. Ну и в подарок, конечно. Куда ж без этого.

Он успел заварить чай и достать из шкафчика чашку и сахарницу, когда на улице стукнул выстрел и послышались заполошные крики. Мимо окна гулко протопали солдатские сапоги. Прихлебывая чай, Мишка подошел к окошку и, выглянув на улицу, тихо поинтересовался:

– Ну и че это еще за фигня?

Мимо окна снова пронестись ноги в сапогах, на крыльце затопали, потом в коридоре послышались возбужденные голоса. Приоткрыв дверь, Мишка попытался понять, что происходит, но, убедившись, что голосящих слишком много, вернулся к окну. Из участка начали выскакивать полицейские с винтовками в руках. Следом тяжело протопали знакомые колонноподобные конечности урядника.

– О как?! – удивился Мишка. – Похоже, каша серьезная заваривается. Пойти, посмотреть что ли? А оно мне надо?

В ответ на его тихий вопрос снова раздался выстрел.

– Гм, это кто там так развоевался-то? – буркнул парень, надевая полушубок.

Выйдя на улицу, Мишка сдвинул кобуру на бок и, не застегиваясь, зашагал туда, куда бежали до этого все увиденные из окна ноги. Обойдя участок, он вышел в чистую часть поселка и тут же увидел кучу вооруженного народа у ворот солидного имения. Двух этажный дом, хозяйственные постройки, пара флигелей. Денег хозяин явно не жалел. Полиция оцепила имение по периметру, отсекая любопытных от попыток заглянуть через забор. У ворот кучковалось начальство, явно растерянное.

Рассмотрев с самого края мрачную физиономию урядника, Мишка протолкался к нему и, тронув его за рукав, тихо спросил:

– Что случилось, Николай Аристархович?

– Ночью десять ссыльных бежать пытались, – так же тихо поведал тот, обреченно вздохнув. – Девятерых взяли. Кого побили, кого живым догнали, а десятый всю ночь где-то прятался, а под утро на подворье купца Липатова пробрался. И не куда-нибудь, а во флигель, который приезжему штабс-капитану сдали. Тот было за оружие схватился, да варнак его подстрелил, а когда шум поднялся, дочкой его прикрылся. Теперь грозит, что обоих пристрелит, если ему уйти не дадут.

– А ссыльный-то из каких? Уголовник или политический? – помолчав, уточнил Мишка.

– Да какая разница, – с досадой отмахнулся урядник.

– Не скажите, Николай Аристархович, – покачал Мишка головой. – Если угол, то ему можно зубы заговорить, отвлечь, а потом и просто прибить. А если политика, то эти сами кого хочешь до полного изумления заговорят.

– Сейчас узнаю, – моментально сообразив, о чем речь, кивнул урядник и, оглядевшись, покатился к какому-то офицеру, о чем-то горячо спорившему с важного вида чиновником.

Ухватив офицера за рукав, урядник отвел его в сторону и что-то быстро спросил. Выслушав ответ, он задумчиво расправил усы и, кивнув офицеру, отошел в сторону, жестом подозвав к себе Мишку. Парень быстро переместился, стараясь держаться так, чтобы на него не обратили внимания, и, подобравшись к толстяку, тихо спросил:

– Ну что?

– Уголовник, но говорят, в ссылке с политическими терся.

– Теперь понятно, с чего он решил заложника брать, – мрачно хмыкнул Мишка. – Научили, сволочи.

– Ты это про что? – потребовал урядник объяснений.

– Уголовники гражданскими не прикрываются. Им этого не надо. У них задача другая. Налетел, ограбил, убил, если сопротивляется, и ушел. А вот невинные жертвы – это только у политических. Это им вечно крови мало.

– Неужто убьет? – охнул урядник. – У того штабс-капитана она единственный ребенок. Жену три года как похоронил. Сам растил-лелеял. Чего делать-то, Миша? Ежели убьют их, мне тогда точно беды не миновать.

– Ну, вы тут вообще краем, – задумчиво проворчал Мишка, разглядывая флигель. – Конвойная рота вам не подчиняется. Беглых они сами ловили. Одного я из вашего подарка сам ночью у собственных ворот пристрелил.

– Не сказали, сволочи, – прошипел урядник, слушавший его словно отца родного.

– Если надо, ищите того, у которого в левом виске дырочка маленькая. Далеко было, так что пуля в башке осталась. Из винтовки это как по горшку с борщом было бы, одни осколки, – пояснил Мишка и, тряхнув головой, продолжил:

– А что он умудрился сюда забраться, так надо было сразу в полицию о побеге сообщать, чтобы ваши люди могли чистые дворы под охрану взять. А они промолчали. Решили своими силами справиться. Вот и получилось, что получилось.

– Умный ты, Миша, – уважительно протянул урядник. – Ишь, как все извернул! Да только проку от этого мало. Все равно вцепятся, только перья полетят. Нам бы этого варнака самим взять.

– Людей погубим, – покачал Мишка головой. – Он, небось, с ними в одной комнате закрылся и на мушке держит. Хоть раз, но шмальнуть успеет. Его класть надо. Наглухо, – прошипел парень, проигрывая в голове варианты.

– Да хоть бы и так, – решительно кивнул урядник. – Только как сделать?

– Прицел бы мне, оптический, – мечтательно протянул парень. – Сел бы в окне напротив, и как мелькнул, так и все.

– Что еще за прицел? – не понял толстяк.

– Навроде тех, что на пушки ставят. Одним глазом в него смотришь, и все как на ладони. Ну, вроде бинокля, но для винтовки, – принялся пояснять Мишка но, сообразив, что разговор свернул не туда, досадливо скривился: – Не о том сейчас речь, Николай Аристархович. Нет у нас такого прибора. Так что за неимением гербовой придется на простой писать.

– Что-то ты, Мишка, заговариваться начал, – крякнул урядник, расправляя усы.

– Думаю я, дядя Николай. Думаю, – вздохнул Мишка. – Он требовал чего? Ну там, еды, может, водки?

– Нет. Кричал только, что уйти хочет.

– И все?

– Все.

– Так. Тогда держи, – скомандовал парень, снимая с себя ремень и доставая из кобуры револьвер.

– Ты чего задумал? – растерялся урядник.

– Схожу, поговорю с ним, – ответил парень, хищно усмехнувшись и аккуратно укладывая револьвер в пришитые к полушубку ремешки под мышкой.

– Что, сам? – окончательно обалдел урядник.

– А что с меня взять? – хитро усмехнулся парень. – Пацан – он и есть пацан. А когда поймет, что тот пацан стреляет лучше десятка таких, как он, поздно будет.

– Миша, всю жизнь буду за тебя бога молить, – истово пообещал толстяк.

– Во двор проведите, чтобы не помешали, – потребовал Мишка, и урядник, выпрямившись, решительно зашагал к негромко гомонящей толпе.

Раздвигая ее, словно ледокол, он подвел Мишку к калитке, у которой стояли двое полицейских с винтовками, и, пройдя с ним во двор, остановился, ожидая дальнейших инструкций.

– Тут меня ждите. Остальные пусть там остаются, – тихо сказал Мишка и, перекрестившись, не спеша зашагал к флигелю, держа руки полусогнутыми на уровне плеч. Он почти подошел к крыльцу, когда в одном из окон слегка отодвинулась занавеска и, на парня уставилось дуло револьвера.

– Не стреляйте, дяденька, – быстро сказал Мишка. – Мне урядник полиции велел узнать, чего вы хотите и что нужно, чтобы вы господина штабс-капитана с дочерью живыми отпустили.

– Я ж им сказал, чтобы ушли, – возмущенно зашипел беглый.

– Так не могут оне. Говорят, уйдут, а вы людей порешите. Вот и прислали, чтоб я у вас ваши… это, как его, условия узнал.

Мишка старательно играл недалекого деревенского паренька. Судя по всему, ссыльный тоже великим умом не отличался. Хитрый, опасный, но недалекий. Сумел воспользоваться моментом, но реализовать его полностью ума не хватило.

– Заходи, – проворчал он, явно растерявшись.

Мишка поднялся на крыльцо и, пройдя коридором, вошел в небольшую гостиную. Господин штабс-капитан сидел на полу с перевязанным животом. Пуля вошла в левую часть, и, похоже, не нанесла серьезных повреждений, но если не оказать ему срочную помощь, может развиться сепсис. Девушка сидела рядом с ним, испуганная, но целая. Оценив обстановку, Мишка показательно распахнул полушубок, на всякий случай сообщив:

– Оне с меня даже ремень сняли. Так что вам принесть?

– Еды в дорогу, возок с парой коней, и пусть отойдут подальше. Я в возок сяду и уеду, – задумчиво проговорил ссыльный.

– Зима, дяденька. По тайге тракт еще чистый, а в полях переметы. Встанете, и все. Считай, замерз. Или волки заедят.

– И чего делать? – опешил от такого ответа варнак.

– Расписание поездов просите. Как литерный пойдет, так на него и прыгнете, а их тут оставите. У станции он все равно скорость сбросит. Запрыгнуть легко. И догонять трудно. Литерный только по особым случаям останавливается.

– Умно. Сам придумал?

– Ага. Уехать хотел. А из еды чего хотите?

– А ты б чего взял? – нашелся каторжник.

– Ну, тут кто чего больше любит. Я бы хлеба, сала, колбасы, яичек вареных взял. И не тяжело, и скусно. А консерва – она тяжелая. А как банку вскрыл, так обратно уже не положишь.

– Я тоже консерву не люблю, – кивнул варнак. – Так и передай, что сказал. И пусть еще флягу с водкой положат и лука с солью. Запомнил?

– Ага. Расписание на бумажке, хлеба, сала, колбасы, лука, водки, соли, яичек вареных. Может, еще чего? – уточнил Мишка, не спеша разворачиваясь к нему левым боком и запуская правую руку подмышку.

– А чего еще? – окончательно забывшись, спросил варнак, опуская руку с револьвером.

– Ну, исподнее свежее, одежку другую, – принялся перечислять Мишка, делая вид, что почесывается.

– Некогда. Ты еще баню предложи, – рассмеялся варнак, отмахнувшись.

– Тоже верно. В морге переоденут, – рыкнул Мишка и, выхватив револьвер, плавно нажал на спусковой крючок.

Сидя в сугробе возле участка, он не замечал, как по лицу стекают капельки подтаявшего снега, которым он умылся, пытаясь успокоиться, и смотрел, как дрожат пальцы. Про освобождение заложников он только слышал и видел в кино, так что теперь хорошо понимал, почему главные герои тех фильмов после завершения операции надирались в лоскуты. Сейчас ему хотелось именно этого. Надраться так, чтобы «му» не сказать было.

Спина побаливала от переизбытка адреналина, а в ушах кровь била барабанным боем. Зачерпнув еще горсть пушистого чистого снега, Мишка приложил ее к лицу, чувствуя, как невесомые снежинки моментально превращаются в холодную воду. Рядом с ним кто-то остановился, и парень, чуть повернув голову, увидел громадные сапоги урядника. За ним был еще кто-то, но за шарообразной фигурой было не разобрать, кто именно.

– Ты бы это, Миша, в участок шел, – откашлявшись, посоветовал урядник с неожиданной робостью в голосе.

– Угу, – кивнул Мишка и, тяжело поднявшись, поплелся в указанном направлении, попутно отряхивая одежду от снега.

Войдя в участок, он свернул было к лестнице в свою мастерскую, но громадная лапа урядника, мягко опустившись ему на плечо, перенаправила движение.

– Ко мне пойдем, Миша, – негромко сказал толстяк, и Мишка, даже не пытаясь сопротивляться, зашагал дальше, словно механическая кукла.

У двери в свой кабинет урядник осторожно отодвинул парня в сторону и, погремев ключами, отомкнул замок. Распахнув дверь, он сделал шаг в сторону и, широким жестом указывая на кабинет, велел:

– Проходи, усаживайся.

– Еще чего случилось, Николай Аристархович? – взяв себя в руки, устало спросил Мишка.

– Тьфу-тьфу, – застучал урядник по ножке стола. – Слава богу, нет. Ты мне скажи, с чего вдруг разволновался так? Вроде не в первый раз по беглым стреляешь.

– За девочку испугался, – вздохнул Мишка. – Этот урод револьвером размахивал так, что в любой момент мог курок спустить. А револьвер на боевом взводе. Хорошо, получилось на себя его отвлечь и зубы заговорить. Иначе все бы там легли.

– А как ты умудрился оружие пронести? – послышался вопрос, и только теперь Мишка заметил, что у входа в кабинет топчется целая делегация.

– Револьвер в рукав, подмышку сунул и сделал вид, что почесаться решил, – пожал Мишка плечами, не желая выдавать свои маленькие секреты.

– А оружие у вас откуда? – не унимался какой-то офицер. – Револьверы не так часто гражданские покупают. Да еще и крестьяне. Не по карману.

– Михаил числится в нашей службе оружейным мастером, так что револьвер тот ему я подарил, – грозно выпрямившись во весь рост, припечатал урядник. – Уж чем-чем, а оружием он пользоваться умеет лучше всех моих подчиненных, вместе взятых. Кстати, ваши подчиненные вам, господин ротмистр, не все докладывают. Один из ваших беглых был убит именно им.

– Это кто же? – насупившись, спросил офицер.

– Выстрел в левый висок. Выходного отверстия нет, – коротко ответил Мишка.

– Есть такой, – помолчав, кивнул ротмистр. – Я еще удивился, как так получилось.

– Я стрелял. Из-за ворот, когда понял, что он от ваших людей отстреливается.

– Погоди, так это ты пластину для быстрого заряжания магазина придумал? – вдруг заинтересовался офицер.

– Я, – кивнул Мишка. – Вот, к слову, – добавил он, протягивая уряднику скорозарядник, уже снаряженный патронами. – Вставляете патроны в барабан, в середине пимпочку поворачиваете, и все.

– Сделал все-таки, – расцвел улыбкой урядник и, достав из кобуры свой служебный револьвер, откинул барабан.

Ссыпав патроны из него в ладонь, он положил их на стол и, демонстративно вставив патроны скорозарядника в каморы, осторожно повернул рифленый барашек. Патроны тихо брякнули закраинами о барабан, и толстяк, защелкнув его в рамку, с довольным видом, хмыкнул:

– Цены тебе, Миша, нет. Шесть патронов одним махом вставить, это ж удумать надо было.

Убрав револьвер в кобуру, он принялся вставлять лежавшие на столе патроны в скорозарядник. Снарядив его, он покрутил необычное приспособление в руке и, не обращая внимания на наблюдавших за его действиями зрителей, спросил:

– В мастерской такие на всех долго делать будут? нужно будет всех обеспечить.

– Сложного там нет ничего. Главное, латунь листовую найти, – пожал парень плечами, не понимая смысла всего этого действа.

– Дозвольте полюбопытствовать, – решился ротмистр конвойной роты и, получив приспособление в руки, принялся внимательно его рассматривать. – Остроумно. Просто и удобно, – кивнул он, передавая скорозарядник кому-то из зрителей. – И много у вас, юноша, еще таких придумок? – повернулся он к Мишке.

– Так я этим делом не промышляю. Надо, придумываю и делаю, – ответил Мишка, небрежно отмахнувшись.

– Сами делаете?