Луна Верховного. Том 3 Эльденберт Марина
– На кровати у нас было, в озере тоже, а вот на пляже нет, – Рамон обнимает меня со спины и прикусывает за ухо, теплом дыхания заставляя меня возбуждаться сильнее, чем я уже возбуждена.
Возбуждена? О!
– Что это за пляж? – спрашиваю, когда его ладони забираются в разрезы моей туники, гладят бедра, а губы рисуют узоры на моей шее.
– Неважно, – отмахивается Рамон. – Нас здесь никто не потревожит.
Я ему верю. Просто верю. Мы через столько вместе прошли, столько скрывали друг от друга, что продолжать эти игры просто нет причин. У меня больше нет причин не доверять Рамону. По крайней мере, я не могу ни одной вспомнить. Он прав, тысячу раз прав! Я доверялась ему как своему истинному, когда не знала о нем ровным счетом ничего. Я доверяю ему сейчас, зная о нем все. Зная, что он закроет меня от пуль, встанет между мной и смертоносным оружием. Ради меня будет плыть, лететь, бежать, только чтобы ко мне вернуться. Ко мне, к Саре, к нашей маленькой семье, которая может стать большой. И, кажется, сейчас мы вполне на пути к ее расширению.
Пальцы Рамона зажигают искры на моей коже. На груди, животе и ниже. Но от мгновенно промелькнувшей мысли я не могу сдержать смешка.
– Что смешного, м-м? – он втягивает носом мой аромат, щекочет дыханием затылок – самую чувствительную зону всех волчиц. Мою так точно.
Я поворачиваюсь в его объятиях, потираюсь телом о его тело, ощущая всю его силу, всю его твердость и желание.
– Подумала, что если мы такие необычные истинные, то наша семья может очень быстро увеличиться.
Я прикусываю нижнюю губу, и оранжевые искры вспыхивают в темных глазах Рамона. Опасно, игриво, решительно.
– Ты этого хочешь, nena? – Он не позволяет мне ответить, обещает: – Все будет так, как ты хочешь.
Лучшей клятвы мне и не нужно.
– Как мы хотим, – поправляю его я и делаю шаг назад. И еще один.
Во мне тоже просыпается игривая хищница. Я вытягиваю заколки одну за другой, откидывая голову назад и обнажая шею. Встряхиваю копной волос, что здесь, на острове завились в колечки и будто бы стали гуще. Как воздух между мной и Рамоном словно загустел, превратившись в чистое желание.
Он наблюдает за мной. За каждым движением моих пальцев, когда я наклоняюсь, хватаюсь за края туники и стягиваю ее через голову. Нарочно медленно тяну ткань, открывая взгляду Рамона все больше и больше, и с удовольствием отмечаю, как учащается его дыхание, как ускоряется его пульс, они будто движутся в унисон с моими. Туника летит на песок, на мне остаются только дикарские бусы, прикосновение которых к груди сейчас ощущается особенно остро. Я слишком хочу Рамона. Сильно хочу своего истинного, и мне приходится снова прикусить губу, когда от одежды начинает избавляться он.
В отличие от меня, Рамон не медлит, избавляясь от рубашки и штанов достаточно быстро. Тем не менее я успеваю рассмотреть и насладиться каждым сантиметром его загорелой обнаженной кожи, игрой мышц, которые напрягаются от движения, силой того, как сильно он меня хочет. Он совершенный. И он мой. Эта мысль пьянит едва ли не сильнее мужчины рядом, что преодолевает расстояние между нами в один шаг и притягивает меня к себе. На этот раз осторожно, изучающе. Рамон целует меня, словно пробует на вкус, медленно поглаживает мое тело, будто пытается вспомнить. Или, скорее, запомнить. Изучить каждый миллиметр, чтобы он отпечатался в памяти.
Эта медлительность, эта томность отражается в моем теле пожарами, вспыхнувшим желанием, нестерпимым, жгучим. Но я соглашаюсь с этой игрой, отвечаю ему тем же, исследуя сильное тело Рамона, поглаживая его горячую кожу, на которой больше не осталось ни единого шрама – моя магия выжгла последние, на нем и на мне. Я чувствую под пальцами напряжение мышц, его силу, его возбуждение.
Впрочем, надолго нас не хватает, мы просто начинаем задыхаться. Тем более что то, что с нами происходит сейчас, ни капли не напоминает то, что было раньше. Я чувствую каждую ласку Рамона как свою, каждый его поцелуй отзывается во мне острее, целым калейдоскопом чувств. Сменяющимся то жаром, когда он прижимает меня к себе крепче, то прохладой, когда отстраняется, утягивая меня за собой на песок, и снова жар, когда Рамон усаживает меня на себя.
Мы слишком возбуждены, чтобы медлить, я это знаю, он это знает. Поэтому Рамон сжимает мои бедра, приподнимает над собой, и мы наконец-то соединяемся. Соединяемся во всех смыслах, потому что я чувствую кожей, сердцем, всей своей сутью, как ему приходится сдерживаться, оставаться нежным, растягивать это мгновение, отзывающееся трепетом в груди. Любовью. Этот трепет – любовь.
И я сама подаюсь назад, чтобы снова качнуться вперед, наполнится им до отказа, до самых краев. Вся наша сдержанность заканчивается, исчезает. Перед глазами плывет от страсти, от жгучего желания, но я все равно цепляюсь за его взгляд, в котором отражается его звериная суть, его волк, как в моем отражается моя одуревшая от счастья волчица. Но еще во взгляде Рамона сияет то же чувство, что горит во мне.
Любовь.
Сколько я бежала за ней, а она нашла меня сама на берегу этого забытого предками острова. Мы качаемся на ее волнах. Вместе. Уже не сдерживаем стонов и рычания. Раскручивая этот вихрь, не разбираясь, где чьи чувства. Понятно же, что они теперь наши общие. Одни на двоих.
Я откидываю голову назад, не в силах выдержать эту силу, всю эту нежность, а Рамон сжимает пальцы на моих бедрах, толчками доводя нас до разделенного на двоих наслаждения, хрипло шепча:
– Nena. Моя волчица. Моя истинная. Моя.
Перед моими глазами кружатся звезды, закручиваясь в вихри. Они падают, и я падаю вместе с ними. В самые родные, в самые надежные в мире объятия моего истинного.
Нет, моего любимого.
Все еще подрагиваю от пережитого блаженства, когда Рамон поглаживает меня по спине, прижимая к себе. Его грудь тяжело вздымается и опадает, но сердце потихоньку замедляется, возвращая себе привычный ритм. А мне так хорошо, как не было хорошо никогда в моей жизни.
Таким должен был быть наш первый раз. Наполненным, открытым, диким и настолько естественным, насколько это вообще возможно. И в то же время нежным, трогательным в желании узнать друг друга.
– Это и есть наш первый раз, – неожиданно отвечает Рамон.
– Снова подслушиваешь? – вскидываю я голову, заглядывая ему в лицо.
– Просто ты хотела, чтобы я услышал, – хитро смеется он.
Я открываю рот, чтобы возразить, но мне не возражается. Почему-то сейчас сама возможность общаться вот так, мысленно, меня не пугает. Сама вероятность этого лишь доказывает, что нам нечего скрывать друг от друга. Конечно, это странно, непривычно, но вместе с тем любопытно и дает новые преимущества. Например, я всегда могу позвать Рамона, где бы он ни был. А еще мы вроде как можем общаться, будучи в звериных ипостасях.
Я, кажется, снова ему все транслирую, потому что Рамон усмехается:
– Хочешь дать волю своей волчице?
– Хочу, – признаюсь, – но в следующий раз. Нам нужно вернуться к Саре.
– Согласен, – кивает он, поднимаясь и потянув меня наверх. – Все-таки Ману не профессиональная няня.
– А ты хочешь настоящую?
– Обязательно. Я должен быть уверен в тех людях или вервольфах, на которых оставляю свою дочь, пока уединяюсь со своей женой.
Няня – это хорошо, но последняя часть предложения заставляет меня поперхнуться воздухом.
– Женой?
– Есть возражения? – прищуривается Рамон, мигом подбираясь и становясь серьезным.
– Э-м-м, наверное, нет. Это логичное продолжение того, что ты мне описал. Просто неожиданно было. Мы ведь пока даже не помолвлены.
– Nena, – смеется этот волк, мигом расслабляясь и привлекая меня к себе, – ты уже моя супруга. С той самой ночи. Нас благословили предки. Да что там предки… Я тебя выбрал. Мой волк тебя выбрал. Ты моя, а я твой. – Он берет меня за руку и прижимает раскрытой ладонью к своей груди. – Мое сердце бьется для тебя. Я дышу для тебя. Живу для тебя. Чувствуешь это?
Я чувствую. Чувствую эти мощные удары в груди моего волка. И улыбаюсь ему:
– Я имела в виду официально.
– Как только выберемся из этой дыры, – обещает Рамон.
– Тебе нравится эта дыра, – игриво ударяю его по плечу и отпрыгиваю на шаг.
– Дело не в дыре, – он разводит руками, то ли подразумевая остров, то ли – весь архипелаг, – а в том, что я рядом с тобой.
– Убедил, – подмигиваю ему я. – Выберемся из дыры и устроим свадьбу.
– Нет.
– Нет?!
– Свадьбу мы устроим сегодня. По обряду джайо.
Я вспоминаю про праздник и про то, почему вообще изначально пошла искать Рамона. Но пока вспоминаю, истинный направляется в сторону оставленной нами одежды. Как я думаю, чтобы подать ее мне и помочь одеться. В отличие от Рамона, в чтении его мыслей я не сильна. Но он просто достает из кармана черную бархатную коробочку и возвращается ко мне.
Тут мне даже мысли читать не нужно, чтобы понять, что это. В горле мгновенно пересыхает, когда Рамон по современным человеческим обычаям опускается передо мной на одно колено. Мы оба голые на безлюдном диком пляже, светит луна, воздух напитан теплотой, а передо мной самый красивый, самый желанный мужчина на свете. Романтичнее не придумаешь.
– Венера, ты выйдешь за меня?
Драгоценность на его большой ладони прекрасна – два тонких кольца, соединенные ромбом с крупным черным бриллиантом в обрамлении бриллиантовой, сияющей в свете луны, крошки. Это настолько красиво и невероятно дорого, но в то же время для меня абсолютно не важно. Гораздо важнее Рамон с его предложением, с его желанием сделать меня своей. И мое желание на это все согласиться.
– Ты уже знаешь ответ, – говорю, прикусив нижнюю губу, чтобы скрыть широкую улыбку. А вот он улыбки не скрывает:
– Знаю, но по правилам, ты должна произнести это вслух. Иначе придется оставить кольцо себе, – о со вздохом убирает коробочку. Ну что за вредный волк!
– Да, – говорю. – Я согласна.
– На что согласна? – не унимается Рамон.
– Быть твоей истинной женой.
Его глаза победоносно сверкают, а на лице снова довольная счастливая улыбка, от которой млеет мое сердце, и я вся целиком. Рамон надевает мне на палец кольцо, поднимается и прижимает меня к себе.
– Ты попалась, – шепчет мне на ухо. – Больше никуда от меня не денешься.
Я обнимаю его за шею и отвечаю, почти касаясь губами губ:
– Взаимно, мой волк.
Если бы не Сара, мы бы зависли на том пляже до утра. И плевать было бы, что наш ждут для какой-то церемонии. Но малышка была стимулом для нашей с Рамоном социальной жизни. Впрочем, я не уверена, что наша социальная жизнь продолжится, когда мы вернемся домой, а точнее – выберем себе уютное гнездышко. Лично мне хотелось начать его вить хоть прямо сейчас. Словно наша свадьба уже состоялась на том берегу. Свадьба, брачная ночь, признания в любви. Но оказавшись среди веселящихся джайо, я поняла, что нет ничего ужасного в том, чтобы повеселиться тоже. Если не за себя, то за друзей.
– Это ты придумал праздник? – спрашиваю я.
– Нет, у джайо действительно существует такая традиция. Но обычно она касается самих джайо.
Обряд незамысловатый, чем-то похожий на старинную церемонию бракосочетания вервольфов. Его проводит сама верховная жрица. Нужно петь, ходить по кругу, напоить друг друга водой и накормить священными ягодами, растущими только на архипелаге. Этот обряд посвящен образованию новой семьи, поэтому у меня даже не забирают Сару. Наша малышка проводит церемонию вместе с нами, кочуя с моих рук на руки Рамона. И это так мило, что я готова плакать от счастья. Я и плачу, когда все племена взрываются поздравительным волчьим воем, приветствуя новую семью.
Самое интересное начинается после, когда к нам один за другим подходят джайо. Они несут корзины, наполненные ягодами и фруктами, драгоценными камнями, бусами из жемчуга, какими-то бутылочками с неизвестным мне содержимым, игрушки для Сары.
– Свадебные подарки, – объясняет Зен. – Это традиция.
Действительно, возле него и Мишель и перед Хантером с Алишей тоже горка подарков, разве что размером поменьше той, что складывают возле нас с Рамоном. Еще недавно я бы решила, что это из-за того, что мой истинный избранник предков, но после его слов начинаю сомневаться. Может, джайо правда хотят, чтобы я стала их жрицей? Что, конечно же, невозможно. И никакие подарки не заставят меня передумать.
С этой мыслью я оглядываю джайо и нахожу Ману и Ниалу, спорящих о чем-то. Точнее, младшая жрица спорит, а вот верховная как всегда спокойна. Интересно, о чем они говорят? В толпе слишком шумно, чтобы я могла разобрать даже с волчьим слухом. Я все равно напрягаю уши, но вдруг слышу совсем другой знакомый голос:
– Отпусти меня! Я сама могу идти.
Этот голос я бы очень хотела забыть. Вымарать из собственной памяти. От этого голоса по телу проходит волна дрожи: от воспоминания о самых страшных часах в моей жизни и от ярости на похитившую мою дочь старую ведьму.
Альма.
Сейчас она выглядит не так уверенно, как в доме Микаэля, или даже не так, как в своем бункере. От ее лоска победительницы жизни не осталось и следа. Ее руки связаны грубой веревкой, волосы растрепались, на лице грязь, будто она провела ночь в какой-то канаве или яме. Хотя, почему будто? Ее схватили дикари, и методы у них соответствующие. Альма выглядела как бродяжка, и даже желание держать лицо, идти через толпу подобно королеве, огрызаться, когда ее грубо толкали, ее не спасало. Она вызывала исключительно чувство жалости. Если бы я, конечно, могла пожалеть это чудовище.
Даже музыка стихла, когда Альму подпихнули в наш круг счастливых молодоженов и получателей подарков. И с нее, кажется, слетела последняя маска, потому что волчица, заметив моего истинного, споткнулась, свалилась к его ногам и от шока открыла рот.
– Ты живой, – выдохнула она. – Живой. Как это возможно? Я же тебя убила!
– А Венера его оживила, ведьма! – вклинилась Мишель. – С помощью магии. Ты еще не поняла, где оказалась?
– Что это такое? – хрипло спрашиваю я у Рамона, который хмурится, но, кажется, такому иммерсивному театру не удивлен. – Что она здесь делает?
– Она тоже подарок, – объясняет тот же Зен. – Она теперь ваша. Можете, делать с ней все, что захотите.
А если я хочу ее прибить?
Я сама пугаюсь этой кровожадной мысли и крепче прижимаю Сару к себе, потому что Альма уже приходит в себя и с тоской и болью смотрит на, между прочим, мою дочь. Меня трясет от ярости, но вместе с тем мне совсем не нравится такой «подарочек». Получается, они на нас с Рамоном повесили ответственность за нее?
Я надеюсь, что мой волк откажется. Я уверена, что мой волк откажется. Но вместо «нет» он произносит:
– Благодарю жриц племени джайо за бесценный дар.
Жриц? То есть тут жрицы замешаны?
«Что ты творишь?» – спрашиваю у него мысленно, и в ответ получаю:
«Так надо, nena».
Вопрос – кому?
ГЛАВА 15
– Это была твоя идея? – интересуюсь я, когда после официальной части свадеб мы с Рамоном возвращаемся в хижину гостеприимной Ману. У нас с истинным есть хороший предлог отправиться спать – уставшая малышка.
К счастью, возвращаемся мы втроем, а не с «подарочком». Моей выдержки, наверное, не хватило бы на то, чтобы вести за собой Альму на веревке. Как собаку на поводке. Но волчицу сразу же увели, как только «подарили», а Рамон этот дар принял. С тех пор во мне росли и множились вопросы, и среди них один самый важный: зачем она ему? Конечно, можно было предположить, что истинный самостоятельно хочет расправиться с той, что многие годы отравляла ему жизнь и все его отношения. Но мое чутье подсказывало – что-то здесь не так.
– Моя, – кивает Рамон, укладывая сопящую малышку на постель. Сара вырубилась от всех этих эмоций и начала капризничать прямо на празднике. Поэтому мы быстро со всеми попрощались и ушли туда, где звуки барабанов были не так слышны, и где дочь могла спокойно поспать. – А джайо согласились.
– Но зачем она тебе? Ты собираешься… мстить?
Даже при слабом освещении камина я вижу, как на лицо Рамона набегает тень, как он напрягается, как сжимает зубы.
– Не стану отрицать, nena, такая мысль приходила ко мне сотни, если не тысячи раз. Но это было раньше. – Он разом расслабляется, словно выдыхает напряжение и ловит меня за руку, целует тыльную сторону ладони, согревая дыханием мои пальцы. – Сейчас я счастливейший вервольф во всей вселенной.
– Который все равно решил принять в дар поверженного врага.
– Она может быть полезной.
– В хозяйстве? – скептически приподнимаю бровь, а Рамон усмехается, но тут же становится серьезным.
– Как ты знаешь, не только у меня на нее зуб.
– Артур, – выдыхаю я, и Рамон кивает, подтверждая мою догадку. – Ты хочешь отдать ее Волчьему Союзу?
– Да, это станет широким жестом. Предложением дружбы.
Я кривлюсь, вспоминая всех членов Союза. Они последние, с кем бы я дружила. Но иметь их во врагах опаснее.
– И гарантией того, что они оставят нас в покое, – заканчиваю я за Рамона. Его, меня, малышку. – Это действительно так? У нас получится? Только не надо лгать или приукрашивать, я сразу все пойму.
Рамон обнимает меня за плечи и целует на этот раз в губы. Долгим, похищающим мой разум и мою силу воли поцелуем.
– Мне незачем утаивать что-то от тебя, Венера. Я очень хорошо знаю Волчий Союз и Артура. Из Волчьего Союза уходят только посмертно, но мне удалось обойти систему, и они так просто это не оставят. Если, конечно, не получат что-то ценное взамен. Поэтому считай, что я покупаю свободу для себя и для нашей семьи.
Его шепот успокаивает меня, убеждает в том, что все хорошо. Шепот и руки, что блуждают по моему телу, то обнимая, то касаясь невесомо, с нежностью.
– А если не получится? – делюсь я своими сомнениями.
– Ты не веришь в меня, Венера? – ловит он мой взгляд.
– Я не верю Артуру и Вэ-Эс.
– Вэ-Эс? – хмыкает он. – Еще никто их так не называл.
– Да? Волчий Союз так и просится как-то его сократить.
Мы снова целуемся, а потом Рамон обнимает меня со спины, и мы стоим и наблюдаем за нашей малышкой. Это мгновения мира, хотя до мира нам еще далеко. Я-то считала, что война окончена, все самое страшное позади, а оказывается, главная битва впереди. И поэтому мое спокойствие уже не такое спокойное.
– Сколько у нас времени? – спрашиваю у него.
– Я собираюсь уплыть на рассвете. Чтобы не тянуть время. Чем раньше сдам ее Артуру, тем лучше.
– Ты? – переспрашиваю я. – Ты собираешься ехать к ним один?
Объятия Рамона становятся крепче, а сам он таким каменным, что по ощущениям я оперлась на скалу.
– Предлагаешь мне взять вас с собой?
Я запрокидываю голову, чтобы заглянуть к нему в глаза.
– Именно это я и предлагаю.
Он молчит и смотрит на меня недоверчиво.
– Ты серьезно, Венера?
– Более чем.
Так, кажется, нам стоит отойти от спящей крохи, а то мы рискуем продолжить наш разговор уже на повышенных тонах. Что мы с ним и делаем, шагнув в разные стороны.
– Кажется, я говорил, что это опасно, – как можно прорычать эту фразу тихо, я не представляю, но у Рамона получается.
– Да все, что связано с Артуром, Альмой и Вэ-Эс опасно.
– И тебя это не останавливает.
– Если бы меня это остановило в прошлый раз, ты был бы сейчас мертв.
– Или ты, не прикрой я тебя в бункере.
В этом был смысл. Рамон, возможно, не подставился бы из-за меня, здесь мы квиты.
– Я глубоко благодарен тебе за спасение, – он немного сбавляет тон, но все равно непреклонен: – Но роль волка защищать свою волчицу и свое потомство. Свою семью.
– А я думала, что роль истинных в том, чтобы все решать вместе. Семьей.
– Я с этим согласен, nena. Разберусь с Волчьим Союзом, и мы будем решать все вместе: где жить, что делать, как растить наших детей.
Я закрываю глаза и обхватываю себя руками, борясь с охватившими меня эмоциями, смесью раздражения, обиды, неприятия. Молодец, что тут скажешь. Образцовый волк, муж и отец. Все придумал и продумал. Сначала разберется с врагом, нас спасет, а потом будем вместе все решать.
Мне хочется разозлиться, закатить некрасивую сцену с битьем того минимума посуды, который есть в доме Ману. Чтобы он меня услышал. Понял. Понял, что я без него нигде не останусь. Даже в самом безопасном месте на всей планете. Потому что самое безопасное место для меня и Сары – рядом с ним. С моим Рамоном.
Поэтому я не позволяю злым чувствам завладеть мной, стряхиваю их. Я уже сражалась с ним, я уже противостояла ему, я поступала по-своему. И к чему это привело? К тому, что я воевала с самым близким мне волком. С тем, кого люблю всем сердцем.
Можно воевать, а можно любить. Я выбираю любить.
– Любимый, – говорю мягко, шагнув к нему и положив ладони на широкие плечи мужа, – ты еще не понял, что у нас все получается, когда мы вместе? Когда мы рядом. Только так и никак иначе. Ты можешь приказать мне остаться здесь, на острове, но это не значит, что я тебя послушаюсь. У меня своя голова на плечах и собственное мнение. Собственное чутье. И оно подсказывает мне, что нам нельзя разлучаться.
– Как ты меня назвала? – У него такой сконфуженный, удивленный вид, что я едва не смеюсь.
– Любимый, – хитро улыбаюсь я, потершись носом о его щеку, и, пока он не опомнился, добавляю: – Я не прошусь на твою встречу с Артуром. Но поеду с тобой, буду ждать тебя в отеле вместе с нашей крошкой. Ждать, поддерживать через нашу связь. А если ты все-таки бросишь меня здесь…
– Я не собираюсь тебя бросать.
– Знаю, но если бросишь меня здесь, то я не стану обещать, что не отправлюсь за тобой. Как обычно. Как ты мог заметить, у меня много отзывчивых друзей с частными самолетами.
Рамон долго-долго смотрит мне в глаза, а сам будто в голове решает сложную задачу. Он и решает. Я ему в этом не помогаю, потому что это должно быть его решение, а я просто жду.
– Полетим вместе, – выдыхает он. – Я сам не хочу разлучаться со своими девочками.
Я бросаюсь в его объятия и целую жадно.
– Но пообещай не вмешиваться, что бы ни случилось.
– А что может случиться?
– Если бы я знал. Союзу нельзя доверять.
– Я согласна, – обещаю без раздумий. Больше никаких рисков. Это последнее, что мы сделаем перед своим долго и счастливо.
ГЛАВА 16
Рамон
Артур был вилемийцем до мозга костей, и, несмотря на то что как глава Волчьего Союза он летал по всему миру, он большую часть времени проводил на родине. Только жил их негласный лидер не в столице, а в городе Сорте, на побережье океана. Из-за течений купаться здесь можно было только летом, но почти круглый год цвели и плодоносили деревья. Они застали момент цветения, когда весь север, как называли Сорте в остальных частях Вилемие, будто утопал в белых, розовых и оранжевых лепестках.
Рамон хотел бы прилететь сюда с Венерой и малышкой по другой причине. Ради развлечения, поселиться на какой-нибудь старинной, но хорошо оборудованной, вилле и наслаждаться жизнью. Было очень легко представить, как они завтракают на веранде, гуляют по узким улицам мимо белоснежных домов, а ночью занимаются любовью.
Любовь.
Венера призналась, что она его любит. Когда сказала «любимый». И это было словно выстрел в самое сердце. Как тот, что он пережил в бункере Альмы. Тогда он считал, что спасает свою nena и их малышку. Он сделал это не раздумывая, на голых инстинктах, его вело огромное, безбрежное чувство. Он был готов умереть за нее, за свою семью. Каково же было удивление, когда он очнулся и даже тупой боли в груди не почувствовал ни боли, ни мерзкого ощущения отравления. Он был здоров и силен.
Его спасла любовь.
Его спасла она.
Его истинная.
Его Венера. Малышка. Самая красивая женщина на всей земле.
Любимая.
В тот момент Рамон решил, что рановато он собрался к предкам. Он хочет жить и хочет жить с ней. Никто и ничто больше не разрушит его мечты и планы на спокойную жизнь, на большую счастливую семью. Ни сомнения Венеры, ни старые волки, больше похожие на пауков, плетущих свои интриги. С сомнениями они разобрались, хотя Рамон уже был готов к осаде крепости своей истинной, а вот с волками… Он должен, обязан покончить с Альмой и Волчьим Союзом. Навсегда. А затем увезти свою семью туда, где они по-настоящему смогут жить не таясь, в любви и в радости.
Рамон желал все исправить и не хотел ждать, поэтому сейчас их с супругой (с ума сойти, Венера наконец-то его жена) и дочерью идиллию нарушало присутствие Альмы. Хантер и Али остались на островах, потому что ученый собирался там все исследовать. Оторвать его от изучения местной культуры – означало забрать вожделенную волчью добычу. Мишель тоже осталась на землях Джайо, а вот Зен и пару волков из его стаи вызвались сопровождать их. Рамон не нуждался в сопровождении, но для Венеры и Сары захватил бы с собой маленькую армию. А может и большую.
Они договорились, что Венера подождет его в отеле, а Зен позаботится о ее безопасности. Рамон же успел только принять душ после перелета и переодеться в деловой костюм. Чтобы старый волк не решил, что он торопится, и не счел это за оскорбление. Конечно, у Рамона для него хороший подарок в виде бывшей подруги, но не нужно сбрасывать со счетов, что Артур слишком заинтересован в нем. Слишком хорошо у него получалось выполнять свою работу. Слишком многие его боялись. Слишком много тайн он знал. Например, как эту, с Альмой. Это его уязвимость, но это же – главный козырь.
Артур назначил встречу на собственной вилле. Рамон часто здесь бывал, на совещаниях Волчьего Союза и приемах, которые устраивала Альма. Кажется, волчица сама вспоминала это время, потому что на подъезде начала умолять его не отдавать ее Артуру.
– Рамон, не нужно. Скажи, что убил меня. Или что я убежала. Он же меня уничтожит. – Она на протяжение всего перелета это делала: то умоляла, то выдавала какие-то совершенно нелепейшие аргументы, почему они должны ее простить и отпустить. – Или сам убей меня! Скажи, что вывела из себя.
– Нет, Альма, живой ты ценнее, – он посмотрел ей в глаза. Ему больше не хотелось ее придушить, она не вызывала в нем прежних чувств. Рамон вообще ничего по отношению к ней не чувствовал, и у него даже отсутствовало чувство вины, что он покупает себе свободу взамен ее жизни. Ради своей семьи он пошел бы и на большее.
– Разве в тебе не осталось ни капельки сочувствия? – расплакалась она. – Любви? Всепрощения?
– Любви, говоришь? Во мне целый океан любви к моей семье. Прощение? Я прощаю тебя. Я даже благодарен тебе за то, что твоя злоба, твое сумасшествие привело меня к моей истинной. Да, я благодарен. Но все остальное – просто сделка с Артуром. Ничего личного.
Ее слезы высохли, и она расхохоталась будто безумная:
– Сделка говоришь? Ну попробуй! Ты еще пожалеешь, Рамон, что не заключил сделку со мной. Что поставил не на меня.
У Рамона в груди что-то тонко дернулось, и он тут же узнал связь. Кажется, должен уже привыкнуть, но всякий раз так тепло становится на сердце, когда Венера с ним соединяется. Они договорились, что она останется в отеле, но Рамон будет держать с ней связь посредством истинности, и она сможет все увидеть его глазами и услышать через него.
«Не нравятся мне ее слова».
Он откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза, так ее присутствие ощущается сильнее, острее. Холодная напряженность, сковывающая его сердце в самом начале пути, уходит, сменяясь теплом их общей любви.
«Мне тоже, nena, но все потому что мы с тобой параноики. Что ей еще остается, как не сыпать угрозами?»
«Ты прав, любимый, – ее голос звучит в его голове самой приятной мелодией, даже такой, слегка взволнованный, – но с Вэ-Эс никогда ничего непонятно. Вдруг Альма дорога Артуру настолько, что он готов ей все простить? Вдруг он влюблен в нее?»
«Такие, как Артур, влюблены только во власть и в собственное эго, Венера. Альма растоптала его имя, и я сильно сомневаюсь, что он ей простит это».
«Все равно будь, пожалуйста, осторожен».
Он улыбается, потому что забота истинной приятна. Это самый желанный приз. Точнее, сам желанный приз остался в гостиной, но как же приятно держать с ней связь вот так. А во время их любовных игрищ такой бонус и вовсе дарит непередаваемые ощущения.
«Рамон! Ты должен о сделке думать, а не об… игрищах!»
«Я не могу перестать думать о наших игрищах, nena. В наш медовый месяц, между прочим».
«Ты невозможный. Невозможный и несерьезный. Отключаюсь».
«Это невозможно выключить, любимая».
В сердце теплеет от ее отклика. Это словно поцелуй, и Рамон прижимает ладонь к груди. Их разговор позволяет ему отвлечься, а еще наполниться железобетонной уверенностью, что у него все получится. По-другому и быть не может.
Встречающий их дворецкий разговаривает с ним, а на Альму даже не поднимает взгляда, хотя она бросает:
– Я была лучшего мнения о тебе, Лимар.
Но на этом все. Ведь спокойна и следует по коридорам с безумной полуулыбкой. Надеется на что-то? Блефует? По сути, ему все равно. Он здесь надолго не задержится. Передаст подарочек и домой.
Артур встречает его в роскошной гостиной с с видом на сад. Арочные двери раскрыты настежь, и ароматы цветущих деревьев заносит в комнату легким бризом, играющим светлыми, почти прозрачными занавесками. Идиллия. Но ожидающий их в полном одиночестве хозяин особняка мрачен и суров. Он уже в курсе всего произошедшего, Рамон все объяснил по телефону.
Артур отпускает дворецкого и испытующе смотрит на Альму.
– Выглядишь как бродяжка, Аль.
– И тебе здравствуй, Артур. После того, что я пережила…
– По своей инициативе.
– Да, – кивает она. – По своей.
– Думаю, Волчий Союз с удовольствием послушает твой рассказ, Альма, – говорит Рамон, и Артур переводит взгляд на него.
– Что ты хочешь взамен? – интересуется он по-деловому.
– Свободу и неприкосновенность для себя и моей семьи.
– Для той, что живет в Вилемее?
– Для той, что будет жить со мной. Для моей жены, для моей дочери и для всех моих будущих детей.
Глаза Артура вспыхивают желтым, брови взлетают вверх.
– Даже так, Рамон? Дети. Как прекрасно. – Он усмехается, раздумывает минуту, будто тянет время. И Рамон терпеливо ждет. Этот разговор и так начался достаточно резко для Артура. Без лишних реверансов. Что только доказывает, что ему хочется поскорее разделаться с Альмой. Остаться с ней наедине и разделаться. – Не желаешь продолжить наше сотрудничество?
Читать бесплатно другие книги:
