Ночной охотник Брындза Роберт

Глава 10

Они сидели в тесной душной кухне, заставленной и увешанной декоративными вещицами и вычурными полотенцами с рюшами. Окно выходило в сад за домом, где гномов было еще больше, чем в палисаде. Их розовые лица, как у маньяков, вызывали у Эрики дрожь. Наверно, они здесь такие большие потому, предположила она, чтобы мать Пенни не перепутала, кто есть кто.

– Последний раз я говорила с ним… с Грегори… три дня назад, – сообщила Пенни. Она стояла, прислонившись к мойке, с выражением неверия на лице. Закурив сигарету, взяла с подоконника наполненную окурками пепельницу.

– О чем вы говорили? – спросила Эрика.

– Да так. Он собирался во Францию на какую-то конференцию.

– Британской медицинской ассоциации? – подсказала Мосс.

– Он – один из самых авторитетных членов этой организации.

– Он никак не дал знать о том, что благополучно добрался до места. Вас это не удивило? – спросила Эрика.

– Мы разводились. Созванивались только по необходимости… Я позвонила ему, чтобы уточнить, не отменилась ли поездка и остается ли Питер у меня. Мы условились… У нас была договоренность, что по субботам он остается у отца.

– Что еще он сказал?

– Ничего особенного.

– Как вы думаете, кто мог убить вашего мужа? Вы подозреваете кого-нибудь?

Глядя в окно, Пенни стряхнула пепел в мойку.

– Нет… Есть люди, с которыми он был в плохих отношениях, но с кем не бывает. Не знаю никого, кто мог ненавидеть его настолько, чтобы проникнуть в дом и… задушить. – Она заплакала. Мосс взяла со стола коробку с салфетками и одну протянула ей.

– Спасибо, – поблагодарила Пенни.

– Дом оборудован системой охранной сигнализации. Когда ее установили? – спросила Эрика.

– Пару лет назад, после того, как сделали пристройку.

– Вы всегда ею пользовались?

– Да. Грегори всегда ставил дом на сигнализацию, когда мы куда-то уходили. Раньше и на ночь тоже ее включал, но, когда Питер научился ходить, несколько раз бывало, что он спускался вниз попить и сигнализация срабатывала, поэтому мы перестали… Но на окна и двери он поставил дополнительные замки.

– Помните название фирмы, которая ставила сигнализацию?

– Нет. Этим Грег занимался. Как… тот, кто это сделал… проник в дом?

– Как раз это мы и пытаемся выяснить, – ответила Эрика. – Можно узнать, почему вы с Грегори расстались?

– Я стала вызывать у него отторжение. Ему все во мне не нравилось: как я одеваюсь, разговариваю, общаюсь с людьми. Он обвинил меня в том, что я слишком много кокетничаю с мужчинами в магазинах; презирал моих друзей, считая, что они не заслуживают уважения. Пытался разлучить меня с мамой. Зато его мама всегда желанна, всегда на первом месте. И еще он не ладил с моим братом, Гэри…

– Он проявлял агрессию?

– Гэри не был агрессивен, – ответила Пенни, пожалуй, слишком быстро.

– Я имела в виду Грегори, – поправилась Эрика.

Мосс с Питерсоном переглянулись, что не укрылось от взгляда Пенни.

– Простите, я сама не своя. Нет. Грегори не был агрессивен. Он бывал страшен в гневе, это да, но меня никогда не бил… Я не дура. У нас не всегда были плохие отношения. Когда мы познакомились, он считал, что я для него глоток свежего воздуха – волнующая, немного болтливая, смешная.

Эрика посмотрела на Пенни и поняла, чем та привлекает мужчин: она была миловидной и простой.

– А такие девушки мужчинам нужны только для веселого времяпрепровождения, – продолжала Пенни. – Когда мы поженились, он думал, что я изменюсь. Я – его жена, его представитель, говорил он. Я представляю его в обществе! Но я не собиралась становиться такой женой. Думаю, он понял это уже потом….

– А что мать Грегори?

– О, это долгая история. Их отношения – это нечто, «Царь Эдип» по сравнению – просто мыльная опера. Она сразу меня возненавидела. Это ведь она его обнаружила, да?

Эрика кивнула.

Пенни нахмурилась.

– А мне даже не позвонила. Я узнала, когда к нам пришел полицейский. Это многое о ней говорит, да?

– Ей было не до вас, – возразила Мосс. – Она находилась в состоянии шока, ее забрали в больницу.

– Она говорила, что между Грегори и вашим братом, Гэри, произошла ссора, – сказал Питерсон.

При упоминании Гэри Пенни на мгновение замерла.

– Просто повздорили. Обычный семейный скандал, – быстро произнесла она.

– Она сказала, что они подрались.

– Да, мальчишки – они и есть мальчишки, – вздохнула Пенни.

– Но они не мальчишки, а взрослые люди. Ваш брат и раньше имел проблемы с полицией, – добавил Питерсон.

У Пенни забегали глазки. Она быстро переводила взгляд с одного офицера на другого. Потом затушила сигарету в пепельнице, полной старых окурков.

– Мой брат находится на пробации[3] за нападение на одного типа в Нью-Кроссе, – стала объяснять она, закурив снова и выпуская в потолок сигаретный дым, а затем опять затушила недокуренную сигарету. – Он работает вышибалой в одном клубе. Тот тип перебрал наркотиков, вообще ничего не соображал, так что это была самооборона. Но Гэри немного переусердствовал. В это дело вы его не втягивайте. Мой брат – не святой, я знаю, но к этому он вообще не имеет отношения, вы слышите?

– Поэтому вы так занервничали, когда мы стояли у двери? Думали, это Гэри? – спросила Эрика.

– Послушайте, что вам здесь нужно? – Пенни прищурилась, скрестив на груди руки. – Ко мне уже приходил полицейский, обо всем расспрашивал. Лучше бы ловили того типа.

– Мы не говорили, что это был тип, – заметила Мосс.

– Не умничайте. Сами знаете, что большинство убийц – мужчины, – заявила Пенни.

Эрика многозначительно посмотрела на Мосс: она видела, что Пенни от них закрывается.

– Хорошо, хорошо, миссис Манро. Простите. Вашего брата ни в чем не обвиняют. Мы вынуждены задать эти вопросы, чтобы составить полную картину – это поможет нам поймать убийцу.

Пенни снова закурила.

– Хотите? – предложила она. Мосс и Питерсон покачали головами, но Эрика взяла из пачки одну сигарету. Пенни дала ей прикурить.

– Грегори хотел определить Питера в школу-интернат, – объяснила Пенни. – Отправить из дома, маленького мальчика! Я топнула ногой, сказала «нет». В выходные, накануне того дня, когда он должен был пойти в местную начальную школу, я узнала, что Грегори отказался от нее и записал его в закрытую школу!

– Когда это было?

– На Пасху. Я позвонила Грегори, а он заявил, что Питер пойдет туда с понедельника и я не помешаю ему дать сыну достойное образование. Это было все равно что похищение! И Гэри решил его забрать. Пришел, ворвался в дом. Но он не… Но он не лез в драку, ясно? Там была Эстель. Она запустила в Гэри стеклянной пепельницей, и началось… Но об этом она умолчала, не так ли?

– Значит, вы утверждаете, что вы с Эстель не были в дружеских отношениях?

Пенни с горечью рассмеялась.

– Она – жуткая стерва. Чего только не выдумает, лишь бы найти оправдание поведению сына. Она возненавидела меня с первой же минуты, как только мы начали встречаться… Все испортила: вечеринку по поводу нашей помолвки, свадьбу. Отец Грегори умер, когда он был еще маленький. Грегори у нее единственный ребенок, и потому они очень зависели друг от друга, он и его мама. Как это называется? Взаимозависимость. Когда мы только поженились, я надеялась, что сумею завоевать его или хотя бы стать для него самым близким человеком, но она все сделала для того, чтобы я оставалась на вторых ролях. Жалкая я дура, да? Вот слышу себя и понимаю, что говорю как жалкая дура.

Эрика посмотрела на Мосс и Питерсона, сознавая, что она обязана задать еще один важный вопрос.

– Миссис Манро, у вашего мужа были отношения с мужчинами? Простите, что спрашиваю об этом.

– Это вы про что? Про друзей? Друзей у него было мало.

– Я имею в виду сексуальные связи с мужчинами.

Пенни устремила взгляд куда-то между ними. На стене тикали часы. Дверь на кухню внезапно распахнулась, ударившись о стоявший сбоку от нее холодильник, и в комнату ворвался невысокий плотный лысый мужчина в джинсах, футболке и черных ботинках на шнурках. На лбу у него блестела испарина, под мышками и на груди расплывались мокрые пятна. Он принес с собой влажный потный запах агрессии. Лицо его искажала гримаса смятения и ярости.

– Сексуальные связи с мужчинами? Что за черт? – возмутился он.

– Вы Гэри Уилмслоу? – осведомилась Эрика.

– Да. А вы кто такие?

– Сэр, я – старший инспектор Фостер, это – инспектор Мосс и инспектор Питерсон, – представила всех Эрика. Втроем они встали, показывая свои удостоверения.

– Пенни, что здесь происходит, черт возьми?

– Они просто спрашивают про Грега, задают обычные вопросы, – устало произнесла Пенни, словно привыкла утихомиривать брата.

– И вы спрашиваете, был ли он гомиком? – изумился Гэри. – Это все, на что вы способны? Может, Грег и скотина…

– Гэри!

– Но он не гомик. Ясно? – Для пущей убедительности Гэри со всей силы разрубил пальцем воздух.

– Сэр, пожалуйста, подождите за дверью, пока мы не закончим, – начал Питерсон.

– Я вам не «сэр». Не хрен строить из себя вежливых! – огрызнулся Гэри. Он открыл холодильник и, засунув в него голову, буркнул: – Козел черномазый.

– Что вы сказали? – спросил Питерсон. Эрика видела, что у него участилось дыхание.

Гэри выпрямился, держа в руке банку пива, и захлопнул дверцу.

– Ничего.

– Я все слышала, – сказала Эрика.

– И я, – подтвердила Мосс. – Вы назвали моего коллегу «черномазым козлом».

– Ничего подобного. А даже если и назвал, это – мой дом. Здесь я что хочу, то и говорю. Не нравится, проваливайте к чертям собачьим… И без ордера не приходите.

– Мистер Уилмслоу, мы задаем стандартные вопросы в связи с расследованием убийства… – начала Эрика.

– Ерундой вы занимаетесь. Вместо того чтобы убийцу ловить, сидите тут, мурыжите нас, а у нас в семье, между прочим, горе.

– Позвольте напомнить, что оскорбление сотрудника полиции по расовому признаку – это уголовно наказуемое преступление. – Питерсон подступил к Гэри, глядя ему прямо в глаза.

– Как и убийство. Но если вы намерены применить ко мне силу, я вправе защищаться, потому что я у себя дома.

– ГЭРИ! – крикнула Пенни. – Прекрати. Иди проверь, как там мама с Питером… Сейчас же!

Гэри открыл банку, брызнув пивом в лицо Питерсону. Возникла напряженная пауза, потом Гэри глотнул пива из банки и ушел, хлопнув за собой дверью.

– Простите. Пожалуйста, простите… Он не любит полицию, – проговорила Пенни. Она оторвала кусок от рулона бумажного полотенца и трясущейся рукой подала его Питерсону. Тот вытер лицо.

– Вы готовы продолжить? – спросила Эрика. – Мы почти закончили. – Пенни кивнула. – Мы ведь не просто так спрашиваем. В ящике прикроватной тумбочки в спальне вашего мужа были обнаружены порножурналы для геев.

– Серьезно?

– Да. Нам нужно знать, как они там оказались. Возможно, это ничего не значит, ему просто было любопытно. Но я обязана спросить, известно ли вам что-нибудь о том, что ваш муж был бисексуалом или, поддавшись порыву, искал встреч, или встречался с мужчинами? Это поможет следствию. Если ваш муж вел тайную жизнь, встречаясь с мужчинами или приглашая мужчин…

– Все, хватит, поняла! – резко перебила Эрику Пенни. – Я все поняла! – Она закурила очередную сигарету и выпустила дым, швырнув зажигалку на сушку. Вид у нее был растерянный, словно она никак не могла осмыслить полученную информацию. Пауза затягивалась. Наконец: – Даже не знаю… Однажды… В один из тех редких случаев, когда мы выпили вместе, Грегори завел разговор о том, чтобы попробовать секс втроем. Мы отдыхали в Греции, чудесно проводили время… Я подумала, он имел в виду себя и еще одну девушку, но он хотел… Он хотел, чтобы к нам присоединился парень.

– Вас это удивило? – спросила Эрика.

– Еще бы! Он всегда был крайне традиционен – обычная поза, все такое.

– А что было потом?

– Ничего. В последний момент он спасовал, сказал, что пошутил, хотел посмотреть, как я отреагирую. – Пенни скрестила руки на груди.

– И как же вы отреагировали на его предложение?

– Ну… Остров был роскошный, отдых прекрасный. Там встречались сексуальные греки. Я подумала, что это может быть прикольно. Такое веселое сумасбродство. Мы никогда не веселились.

– И вас не смутило, что он вам это предложил?

– Нет. Я любила его. Тогда – любила. А он во всем был пуританином, и мне было приятно, что он поделился со мной чем-то таким… – Не выдержав, она расплакалась.

– То есть вы думаете, что ваш муж, возможно, был геем?

– Нет, не думаю. – Пенни подняла голову и сурово посмотрела на Эрику. – У вас все?

– Да, спасибо. Позже мы пришлем за вами одного из наших сотрудников. Нужно, чтобы вы опознали тело мужа, – сказала Эрика.

Пенни, со слезами на глазах, кивнула и устремила взгляд на безвкусно украшенный садик.

– Если выясните что-то еще про Грега, про то, что он гей… Я не хочу об этом знать. Ясно?

– Да, ясно, – кивнула Эрика.

***

Когда они вышли на улицу и направились к своей машине, припаркованной у тротуара, уже нещадно пекло. Они на время оставили дверцы открытыми, чтобы выпустить из салона жар. Эрика, порывшись в сумке, достала телефон и позвонила в отделение Луишем-Роу.

– Крейн, привет. Старший инспектор Фостер. Проверь одного человека, пожалуйста. Гэри Уилмслоу, Херефорд-стрит, 14, Шерли. Все, что у нас есть на него. Это брат Пенни Манро, супруги погибшего. Также организуй официальный допрос Эстель Манро и прикрепи к ней и Пенни сотрудников по связам с родными[4].

Только они стали садиться в машину, из дома вышел Гэри. Он держал за руку Питера.

– Мистер Уилмслоу. – Эрика вернулась к калитке. – Скажите, пожалуйста, где вы находились в четверг с шести часов вечера до часу ночи?

Гэри подошел к поливочному шлангу, висевшему на кране под окном гостиной, размотал его и дал мальчику.

– Здесь. Смотрел «Игру престолов» с Пенни и мамой, – ответил он.

– Весь вечер?

– Да, весь вечер. У нас есть все сезоны.

Питер взял шланг и направил его на траву, приготовившись поливать, потом поднял голову и широко заулыбался, показывая брешь в зубах. Гэри открыл кран, и струя брызнула на газон.

– И они могут это подтвердить?

– Да. – Он одарил Эрику ледяным взглядом. – Они могут это подтвердить.

– Спасибо.

Эрика вернулась к коллегам. Втроем они сели в машину. Она завела мотор, включив кондиционер.

– Между прочим, мы могли бы его арестовать прямо здесь и сейчас. За нарушение запрета на использование шлангов для полива, – заметил Питерсон.

– Да, но шланг-то в руках у ребенка, – указала Мосс.

– Скользкий тип, – удрученно произнес Питерсон.

– Увы, – согласилась Эрика. Они смотрели, как Гэри курит, а Питер поливает траву. Гэри не сводил с них глаз.

– Пока не будем его трогать, – решила Эрика. – Посмотрим, что он станет делать. Он – возможный подозреваемый, но нужна дополнительная информация.

Глава 11

Близился вечер. Сиделка Симона Мэтьюз дежурила в одной из немногочисленных одноместных палат гериатрического отделения лондонской больницы имени королевы Анны. Рядом с ней на больничной койке спала старушка по имени Мэри. Очертания ее тощего тела едва проступали из-под аккуратно подоткнутого под нее синего одеяла. Изможденное лицо желтушного цвета, из дряблого рта вырывается прерывистое дыхание.

Ее часы были сочтены.

Больница имени королевы Анны размещалась в хиреющем здании из красного кирпича, а гериатрическое отделение было местом мрачным и шокирующим. Наблюдать за тем, как люди умственно и физически распадаются на твоих глазах, – суровое испытание для психики. Два дня назад Симоне поручили вечером искупать старика, который до той поры считался образцовым пациентом. Ни с того ни с сего он заехал ей кулаком в лицо. Ее послали на рентген. К счастью, оказалось, что челюсть не сломана. Старшая медсестра велела ей на два дня взять отгулы, чтобы отдохнуть и оправиться от потрясения. Но Симона, стоическая женщина, настояла на том, чтобы выйти на работу уже в следующую смену.

Для Симоны в работе заключался весь смысл жизни, и она хотела быть рядом с Мэри, сидеть подле нее до самого конца. Они ни разу не разговаривали. Мэри лежала в отделении уже десять дней, время от времени впадая в забытье. У нее отказывали внутренние органы, она медленно угасала. Ее не навещали ни друзья, ни родные, но Симона составила представление о ней по ее личным вещам, что хранились в небольшом шкафчике у кровати.

Мэри, в поношенном платье и старых резиновых тапочках, доставили в больницу из супермаркета, где она упала, потеряв сознание. При ней была маленькая черная сумочка, в которой лежали лишь баночка мятных леденцов и проездной на автобус. Правда, во внутреннем кармашке, застегнутом на молнию, Симона еще нашла маленькое измятое черно-белое фото.

Снимок был сделан в каком-то парке солнечным днем. Под деревом на клетчатом пледе сидела красивая молодая женщина в длинной юбке, собравшейся в сборки вокруг ее ног. Тонкая талия, аккуратная грудь под накрахмаленной белой блузкой… По всему видно, что у нее завидная фигура в форме песочных часов. Хотя фотография была не цветной, Симона предположила, что в молодости Мэри была рыжей – как-то по-особенному блестели на солнце ее длинные волнистые волосы. Рядом с Мэри сидел темноволосый мужчина – симпатичный, волнующий и на вид опасный. Он щурился на солнце, одной рукой обвивая Мэри за тонкую талию, словно оберегал ее. Надпись на обратной стороне снимка гласила: «С моим любимым Джорджем. Бромли, июнь 1961 г.».

Была еще одна фотография Мэри – на автобусном проездном, – сделанная три года назад. Мэри, на белом фоне, смотрит со страхом в объектив – кролик, пойманный в перекрестье лучей прожекторов: обвислые седые волосы, лицо морщинистое, скукоженное.

«Как жила Мэри в период с 1961 года по 2013-й? – размышляла Симона. – И куда делся этот Джордж?» Насколько она могла судить, их роман не имел счастливого продолжения. Записи в медицинской карте свидетельствовали о том, что Мэри так и не вышла замуж. У нее не было ни детей, ни родственников.

Мэри на койке что-то бессвязно залопотала. Ее впалый рот медленно открылся и закрылся, дыхание на мгновение застопорилось и снова возобновилось в своем прерывистом ритме.

– Все хорошо, Мэри, я здесь, – сказала Симона, беря ее ладонь. Рука у старушки была худая, с дряблой кожей, на которой темнели, похожие на пятна, синяки от постоянных попыток найти вену, когда ей ставили капельницу.

Симона глянула на маленькие серебряные часики, прицепленные спереди на униформе, и увидела, что ее смена подходит к концу. Из шкафчика возле койки она достала щетку для волос и принялась расчесывать Мэри. Начинала от высокого лба и затем, поддерживая голову старушки, водила щеткой по всей длине ее волос. Серебристые пряди переливались в лучах солнца, проникавших в палату через маленькое окно.

Симона расчесывала Мэри, и ей хотелось, чтобы та была ее матерью, чтобы она открыла глаза и сказала, что любит ее. По фотографии Симона видела, что Мэри любила Джорджа, и Симона была уверена, что она и ее смогла бы любить. По-другому, конечно. Как мть любит дочь.

В памяти промелькнуло лицо матери, и у Симоны задрожали руки так сильно, что она выронила щетку.

«ВОПИЮЩИЙ СЛУЧАЙ РОДИТЕЛЬСКОЙ ЖЕСТОКОСТИ!» – кричали газетные заголовки. Мать Симоны уехала на отдых, а десятилетнюю дочь оставила дома, пристегнув ее к радиатору в ванной, где девочку и нашла соседка. Соседка и журналист, с которым та связалась, думали, что они спасли Симоне жизнь, но в детском доме жить было еще хуже. Когда мать наконец-то вернулась домой нежданно-негаданно, соседи вызвали полицию, но она успела сбежать до ареста. В тот же вечер она сиганула в холодную Темзу с Тауэрского моста и утонула. Симоне хотелось думать, что мать покончила с собой из чувства вины, но вообще-то это было маловероятно.

Симона подняла щетку и усилием воли расслабила дрожащие руки.

– Ну вот, теперь ты у нас красавица, Мэри. – Она отступила на шаг, восхищаясь своей работой. Тонкие волосы Мэри серебристым веером лежали на накрахмаленной белой подушке. Симона убрала щетку в шкафчик.

– А сейчас я тебе почитаю. – Из своей сумки, что стояла за пластмассовым стулом, на котором она сидела, Симона вытащила местную газету.

Начала она с гороскопа – из медицинской карты Мэри она знала, что та родилась под знаком Льва, затем прочитала свой собственный: знаком Симоны были Весы. Потом она вернулась на первую полосу и стала читать статью про врача из южной части Лондона, который был задушен в своей постели. Закончив, Симона положила газету на колени.

– Мэри, я никогда не понимала мужчин. Я не знаю, о чем думает мой муж, Стэн… Стэн – это сокращенно от Стэнли. Он как закрытая книга. Из-за этого я чувствую себя одинокой. Я рада, что у меня есть ты… Ты ведь меня понимаешь, да?

Мэри продолжала спать. Она была далеко, в том солнечном парке. Сидела на пледе с Джорджем, мужчиной, который разбил ей сердце.

Глава 12

Около шести вечера Эрика, Мосс и Питерсон вернулись в отделение полиции Луишем-Роу и прямиком направились в оперативный отдел, где уже собрались остальные члены следственной группы.

– Итак, Грегори Манро. Непонятная личность, – начала Эрика, обращаясь к своей команде. Она стояла перед демонстрационными досками. – Мать считает его святым; жена характеризует его как крайне закрытого человека, не определившегося со своими сексуальными наклонностями. Мы посетили его клинику, где столкнулись с двумя из его пациентов. У тех о его отношении к больным радикально противоположные мнения… Я полчаса провела на телефоне, беседуя с администратором клиники. Та, узнав, что ее босс умер, отправилась на день в Брайтон – шататься по барам под солнышком. Она проработала с ним пятнадцать лет, но понятия не имела, что он разводится с женой, что та ушла от него три месяца назад.

– То есть он четко разграничивал работу и личную жизнь? – заметил Крейн.

– Можно и так сказать, – согласилась Эрика. – Мы запросили информацию по отзывам и жалобам на него со стороны пациентов. Администратор поначалу уперлась, но я пригрозила ордером, и она сменила тон. Должна все прислать до завтрашнего утра.

Эрика повернулась к демонстрационной доске, на которой теперь появился дополнительный материал. Фото Гэри Уилмслоу. На снимке волос у него на голове чуть больше, взгляд злой, под глазами мешки.

– Итак, пока у нас единственный подозреваемый – шурин жертвы, Гэри Уилмслоу. Мотив есть: он ненавидел Грегори, они несколько раз ссорились. Его сестра унаследует значительное состояние Грегори. Как семья Гэри, Пенни и их мать крепко держатся друг за друга – неразлейвода, если можно так выразиться. Что у нас есть на Гэри?

В комнату вошел старший суперинтендант Марш, и атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Сотрудники приосанились, встрепенулись. Марш присел за длинный стол с принтерами и жестом велел Эрике продолжать.

Поднялся Крейн.

– Итак, Гэри Уилмслоу, тридцати семи лет. Родился в Шерли, на юге Лондона. В настоящее время работает по шестнадцать часов в неделю вышибалой в ночном клубе в Пекаме… Так что еще и пособие по безработице получает[5]. Очаровательный типчик. Послужной список как у участницы конкурса «Мисс Вселенная», – сухо доложил Крейн. Зажав в зубах ручку, он, порывшись на столе, нашел пухлую папку с досье, открыл ее. – Первый раз Уилмслоу предстал перед судом в несовершеннолетнем возрасте, в 1993 году за нападение на старика на автобусной остановке на Низден-Хай-стрит. Старик впал в кому на три дня, но потом пришел в себя и дал показания. За это преступление Гэри три года провел в тюрьме для малолетних преступников Фелтем. В 1999 году его привлекли к суду и признали виновным в нанесении тяжких телесных повреждений и нападении при отягчающих обстоятельствах – отсидел полтора года. Следующий раз он отбыл двухлетний срок, с 2004-го по 2006-й, за торговлю наркотиками. – Крейн листал толстое досье. – В 2006-м загремел на полтора года за избиение человека кием в бильярдной в Сиднэме. В 2008-м его обвинили в изнасиловании, но обвинения были сняты за недостаточностью улик. В прошлом году его снова судили за непредумышленное убийство.

– Это уже когда он стал работать вышибалой? – уточнила Эрика.

– Да, он работает в одном из ночных клубов Пекама – «H2O» или «Эйч двадцать», как называют его патрульные, – особый объект их ненависти по выходным. Адвокат Гэри Уилмслоу доказал, что его подзащитный действовал в целях самообороны, и Гэри осудили на два года. Через год он вышел по условно-досрочному… Что интересно, адвоката ему нанял не кто иной, как Грегори Манро.

Эрика повернулась к демонстрационной доске, глядя на фото Гэри. Остальные, откинувшись на спинки стульев, тоже молчали, осмысливая информацию.

– Ладно. Мы выяснили, что Гэри Уилмслоу – подонок. Судимостей у него выше крыши. Но он ли убийца? – спросила Эрика, показывая на фотографии с места преступления, на которых Грегори Манро лежал мертвый на кровати: руки привязаны к спинке изголовья, голова под полиэтиленовым пакетом неопределенной формы.

– Гэри Уилмслоу представил нам алиби, – сообщил Крейн.

– Свое алиби пусть в задницу засунет. Они все вместе смотрели дома телевизор! – язвительно произнес Питерсон, едва скрывая свою неприязнь.

– Да, но помните, что он находится на пробации, и Пенни стоит за него горой. Давайте не будем делать скоропалительных выводов, – сказала Эрика.

– Босс! Да вы посмотрите его досье! Он запросто мог убить. Я считаю, что нужно его арестовать.

– Я поняла вас, Питерсон, но это убийство было тщательно спланировано и столь же ювелирно исполнено – ни одной улики. Гэри Уилмслоу – злобный отморозок. – Эрика взяла у Крейна досье и пролистала его. – Все эти преступления совершены из внезапно возникшей неприязни – в порыве исступленной ярости.

– Наследование денег Грегори – очень серьезный мотив, – не сдавался Питерсон. – Три дома в Лондоне, медицинская практика. А страховку его видели? Грегори Манро наверняка застраховал свою жизнь на кругленькую сумму. К тому же Гэри его ненавидел. А способ проникновения можно было инсценировать.

– Хорошо, поняла, – сказала Эрика. – Но для его ареста у нас должно быть больше оснований.

Поднялся констебль Уоррен.

– Да. Что у вас? – спросила Эрика.

– Босс. Из лаборатории пришли дополнительные результаты. Четыре нитки, что сняли с проволочного ограждения в глубине сада… они с одежды черного цвета, хлопок с добавлением лайкры. К сожалению, биологического материала обнаружить не удалось.

– А что за домом? Железная дорога?

– Э… парк, – с запинкой отвечал Уоррен, нервничая из-за того, что Марш, сидя в конце комнаты, молча наблюдал за ходом совещания. – Небольшой. Местные жители разбили семь лет назад. С четверть мили он тянется вдоль железнодорожных путей в сторону центра Лондона, кончается перед железнодорожной станцией у Онор-Оук-роуд… Я уже запросил в компании «Юго-Западные железные дороги» записи с камер видеонаблюдения за тот вечер, когда произошло убийство.

– А какова протяженность парка в противоположном направлении? – спросила Эрика.

– От дома Грегори Манро парк простирается ярдов на сто и там упирается в тупик. Я запросил записи с видеокамер на прилегающих улицах, но несколько из них давно отключили.

– В целях экономии, очевидно? – предположила Эрика.

– Э… – замычал констебль Уоррен, – я точно не знаю…

– Вот не пойму, почему эти идиоты в правительстве решили, что отключение камер видеонаблюдения каким-то образом поможет сэкономить деньги… – начала Эрика.

– Старший инспектор Фостер, – перебил ее Марш, – камеры отключают не только здесь – по всему Лондону. В столице тысячи камер. У правительства просто не хватает ресурсов на то, чтобы все их обслуживать.

– Да, полтора года назад, когда мы пытались выследить убийцу, эти же камеры тоже не работали. Если бы мы имели доступ к записи хотя бы с одной из них, полиции это сэкономило массу денег и времени…

– Я вас понимаю, но здесь не место для обсуждения данной проблемы, – заметил Марш. – Продолжайте, пожалуйста.

Возникла неловкая пауза. Полицейские смотрели в пол.

– Ладно. Достаньте все записи, какие можно. Посмотрите, не засветился ли на них кто-то подозрительный. Нужна любая информация: рост, вес… Прибыл на поезде, на велосипеде, на автобусе, на машине…

– Слушаюсь, босс, – сказал констебль Уоррен.

– Что с поквартирным опросом? Удалось достать выписки с банковских счетов и информацию с телефона жертвы? – спросила Эрика.

Поднялась констебль Сингх.

– Многие из тех, кто живет на Лорел-роуд, сейчас находятся в отпусках, многих в вечер убийства не было дома. В такую погоду народ после работы идет в парки и пабы, гуляет допоздна. Соседи Грегори Манро из домов, что стоят по обе стороны от его дома, до выходных на отдыхе.

– Значит, никто ничего не видел? – нетерпеливо произнесла Эрика.

– Э… нет.