Двое из ларца… для бывшего Гейбатова Мила

Глава 7

– Маша! Твою налево,– ругаюсь на подругу, – ты с порога кричи, что это ты. Врачи с медсестрами так и делают, сразу начинают говорить, что им надо.

–Прости, – говорит она виновато, – не подумала. Сама тебя вчера настращала, а теперь пугаю своим неожиданным появлением. Но у меня хорошие новости, твой телефон чист. Муж еще что–то там поставил или перепрошил, или еще что–то. В общем, я в этом не разбираюсь, но ему доверять можно. Держи, – она кладет мой смартфон на тумбочку, – сим–карту я приобрела, телефон свой вбила. А большего тебе не надо.

– Да, мамочка, – говорю, качая головой.

Номер Марка я наизусть знаю, но об этом предпочитаю не сообщать.

– Кстати, тебя обещают выписать в понедельник, – произносит Маша, едва не хлопая в ладоши.

– Шикарно. А почему не сегодня? Зачем держать меня на выходных?Насколько я знаю, здесь только дежурные врачи остаются. И я. Должна находиться в четырех стенах, – ворчу.

– Ничего, посидишь еще немного. Мне спокойнее, что ты под присмотром. На выходных нам надо будет еще к бабушке в село наведаться, а во вторник поедешь с нами домой.

– У Гены отпуск закончился? Так быстро? – спрашиваю, расстроившись. Неизвестно, когда Маша в следующий раз приедет. – Подожди, в смысле с вами поеду? Зачем? У меня тут…

Пытаюсь понять, что именно у меня тут, а не могу.

– Вот и я о том же. Ничего тут у тебя нет. И никого, – говорит она жестко. – Да, Гену резко вызвали, не дают человеку отдохнуть. А насчет тебя – диплом защитила, ты уже специалист с высшим образованием. Квартира через месяц тоже, считай, исчезнет, да и ходят там всякие, как на проходной двор наведываются. А я не могу здесь оставаться, присматривать. Значит, на правах старшей забираю тебя с собой. Побудешь моим третьим ребенком.

– Нет, Маш, я не могу, – отнекиваюсь, – у тебя Гена, детки. Куда я к вам? Я буду обузой. У меня даже денег толком нет. Расслабила меня жизнь с Марком.

И что я буду есть уже через пару недель – неизвестно. О бытовых вопросах я подзабыла, зато они обо мне помнят. Нещадно бьют пыльным мешком по голове, чтобы прекратила от каждой тени шарахаться и подумала о важном.

Но Маше я этого, конечно, не говорю. Мне и без того ужасно неловко, человек приехал отдыхать, а оказался втянутым в чужие проблемы.

– Марин, – она кривится, – хватит, а? Посидишь с Ванькой и Катей, няней побудешь. Гена обещал найти тебе работу до декрета, ничего шикарного не жди, конечно, но сможешь гордо слезть с нашей шеи. Гена в курсе, так что про мужа не начинай, он не аргумент.

– Но, – произношу ошарашенно, не зная, что еще сказать.

Мозг, конечно, настаивает на том, чтобы соглашалась, не раздумывая. Это действительно выход. Если бы у меня были средства, я бы сама уехала в другой город. В этом я не могу быть спокойна за свое здоровье. Но денег у меня нет, и в это все упирается.

До Марка я подрабатывала, делая курсовые студентам, а тут расслабилась.

– Мариш, зачем оно тебе? Не высыпаешься, свое не доделываешь. Лучше занимайся собой и своей учебой, а на жизнь я зарабатываю, – говорил он мне.

И я с удовольствием погрузилась только в свою учебу. Глупая.

– Никаких но! – Маша возвращает меня в настоящее строгим окриком. – Я тебя здесь не оставлю. Хочешь, чтобы мать семейства извелась в переживаниях о тебе?! Терзала местную полицию и больницы, названивая им, если ты вдруг трубку не возьмешь? А так и будет!

– Ох, Маша, – качаю головой, опуская глаза. Все же излишняя тяга к театральности ей присуща. – Уговорила! Но как только мне удастся найти что–то подходящее на съем, я съеду! И работать готова, кем угодно. И уборщицей пойду.

– Нет, уборщицей я тебя сама не пущу. Беременность из–за нервной обстановки уже пострадала, а мы ее еще физическим трудом добьем. Ладно, в общем, решено! Не знаю, успею ли к твоей выписке, но ты сразу иди домой! Ни с кем не заговаривай и никого не впускай! Вещи собирай. Все уяснила? – сыплет Маша инструкциями.

– Все, – киваю, и у меня на лице расползается счастливая улыбка. – Спасибо.

– Ой, да ладно, – она машет рукой, – ты бы для меня тоже самое сделала. Правда, тебе придется сидеть пять часов между двумя автомобильными креслами для детей. Но ты худенькая, втиснешься. Но к концу пути рискуешь перестать меня благодарить. И насчет вещей, возможно, придется дополнительно заказывать грузоперевозку. Я оплачу ее, не стесняйся.

– Маш, у меня будет одна сумка. Успокойся. Это ж я. Откуда б взяться куче вещей?

– Да, ты права, – подруга хмурится, вспоминая причину, по которой я осталась одна. – Но не будем о грустном. Инструкции я тебе дала. Планы обсудили. А теперь мне снова нужно бежать.

Маша поспешно обнимает меня и уходит. Вскоре я наблюдаю за ней из окна, она быстро шагает на остановку. И снова во мне просыпается грусть, но теперь у меня есть надежда.

Глава 8

Как Маша и говорила, меня выписывают в понедельник. Никакихновых напутствий кроме как встать на учет и не делать глупости, я не получаю.

– Сказано, молодая, – хмыкает врач, – организм все переработал.

Я предпочитаю промолчать. Постороннему человеку не объяснитьперипетии моих последних дней.

Выхожу на улицу и с удовольствием вдыхаю свежий воздух. В выходные я не покидала палату, хотя могла. Но подспудный страх сопровождал меня, не давая вздохнуть спокойно. Да что уж там, он и сейчас не дает дышать полной грудью. Мне кажется, когда я уеду, только тогда смогу немного расслабиться.

Неспешно бреду, минуя остановку. Не сказать, что больница близко до дома, но я осознанно хочу пройтись пешком, пусть даже это займет минут сорок. Маше я отчиталась о том, что выписалась. Больше некому сообщать о себе.

Лето нынче радует – щедро делится солнечными лучами, но не поджаривает до духоты. Эх, в нашей луже не искупаюсь, но да ладно. Может, и не стоит мне в теперешнем положении.

Незаметно дохожу до двора и окидываю его прощальным взглядом. Я быстро привязываюсь к месту, хотя мы с Марком жили здесь всего–ничего, я успела прикипеть. Прикипеть к этой старой лавочке, где любят сидеть старушки в свободное от сериалов время, к детской площадке, на которой кто–то постоянно катается на качелях, и к магазинчику за углом.

Вытираю набежавшую слезу и решительно поднимаюсь на свой этаж. Уже из–за ерунды нюни распускаю. Скучать по лавочке и магазину я буду! Бред.

Надеюсь, это все гормоны, а через девять, или сколько там осталось, месяцев мой мозг заработает в нормальном режиме. Хотя если не быть к себе слишком строгой, мне просто страшно переезжать. От того и к лавочкам прикипаю.

Резко взять и уйти в неизвестность – довольно рискованное мероприятие. Не сказать, что мне здесь есть что терять, но тем не менее в этом городе я ориентируюсь. И я имела планы на жизнь. А на новом месте ничего.

Но там Маша, и за это стоит зацепиться, как за единственный оставшийся в моей жизни якорь.

Вставляю ключ в дверь и поворачиваю в замке, и тут же не к месту вспоминаются фильмы, где герои открывали дверь, и с ними происходили нехорошие вещи. Трясу головой, прогоняя очередные глупости, и решительно тяну за ручку. Секунда… Другая… Большого бада–бума не происходит. Впрочем, как и маленького.

Качаю, головой ругая собственное воображение, и быстро юркаю внутрь квартиры. Интересно, Марк уже забрал свои вещи?

Но беглый осмотр говорит о том, что никого не было. Видимо, ему совсем не до меня. Ну и ладно.

Быстро бросаю вещи в спортивную сумку, долго думая, забирать ли подаренные матерью Марка комплекты, в итоге все же запихиваю и их. Как раз под завязочку.

Остается посуда, две книги и фоторамки. Их всего две, но на обоих изображены мы с Марком. Беру одну и всматриваюсь в его лицо. Счастливый. И действительно как будто любит меня.

Еще один бред. Воскрешаю в памяти Жанну и отставляю от себя фотографию. Пусть останутся ему, сам решит, что с ними делать. Или она решит, если они вместе.

Очень хочется поверить в теорию Маши, что все может быть не столь однозначно, но… Каков смысл? Он поверил поклепу. Легко поверил, не усомнился, не захотел со мной разговаривать. А я приду и скажу: «Привет. Я беременна, а твой отец почти наверняка хотел избавиться от своего внука. Ах да, еще я подслушала ваш с Жанной разговор, просвети, пожалуйста, как давно вы спали вместе».

Хватаю одну из рамок и швыряю ее в стену. Она разбивается, разлетаются осколки, но мне все равно. Пускай сам тут убирает, ему квартиру сдавать хозяйке, не мне. Я завтра брошу ключи в почтовый ящик и больше никогда не увижу это место, в котором столь многое причиняет боль.

– Дзинь! – в дверь коротко звонят.

Испуганно вздрагиваю. Я помню об обещании, данном Маше, никому не открывать и так далее, но надо ведь хотя бы посмотреть, кто там. Может, пора кричать с окна «караул», привлекая внимание прохожих.

На цыпочках крадусь к дверному глазку, а звонят уже второй раз, снова заставляя меня вздрогнуть.

– Ольга Ивановна? – спрашиваю вслух, поняв, что там соседка.

– Мариночка, у вас все нормально? Я слышала, как в стену что–то ударилось, – отвечает женщина.

Качаю головой, это ж надо было забыть про тонкие перегородки и швырнуть рамку именно в стену соседки.

– Да, все хорошо, не волнуйтесь, – произношу, по–прежнему не открывая.

– Ладно. А то тебя тут мужчина искал, отцом твоего мальчика представился.Говорил, повздорили вы, и он пришел вас мирить. Заботливый такой.

– М–мужчина? – мой затылок охватывает липкий ужас. – А что вы ответили?

– Да нечего было отвечать, я ведь не видела тебя. Я тогда только с дачи вернулась, пропустила, видать.

– Видать, – повторяю глухо. – Спасибо вам, Ольга Ивановна, я разберусь, – говорю и уже отхожу от двери.

– А что у вас случилось? Из–за чего разругались? И где ты была? – кричит соседка, но я не реагирую.

Пусть мучается. В следующий раз, бедная, побоится на дачу мчаться, решит, пропустит чего–то важное, и посадки ее зачахнут.

– Марин! Он еще и телефон оставил! – последняя фраза пригвождает меня к месту. – Просил сообщить, как ты появишься. Даже коробку конфет пошел купил мне за хлопоты, представляешь?

Глава 9

– Представляю, – отвечаю глухо.

Сердце сразу беспокойно ускоряется, а я ругаю сама себя. Сейчас день, я предупреждена, никто мне ничего не сделает. Мне стоит научиться здраво оценивать возможную опасность, а не кидаться из одной крайности в другую.

– В общем, я набрала, но никто не ответил, – продолжает из–за двери соседка. – Ладно, ухожу, какая–то ты неприветливая сегодня.

Я всегда такая, но Ольге Ивановне не докажешь. Терпеть не могу старые дома именно из–за таких вот, псевдоучастливых соседей. Раньше приходилось улыбаться женщине и здороваться, обмениваясь ничего не значащими фразами, но сейчас мне это не к чему. Завтра я покину это место. Навсегда.

А потому не слушаю ворчания и удаляющиеся шаги соседки, ступаю на кухню. Я проголодалась, не помешало бы перекусить.

Стоп. Что она сказала? Позвонила, но трубку не взяли?

Вопреки моему твердому намерению держать себя в руках и не впадать в панику, именно в нее я и впадаю. Глубоко дышу, пытаясь заставить свой мозг мыслить логически, а организм действовать разумно.

Желание позвонить Маше отметаю сразу. Можно сказать, усилием воли подавляю в зародыше. Она в семейной поездке изаслужила провести ее без моих проблем.

Больше звонить мне некому. Потому дальше подключаю логику.

Возможно, ничего не будет, ведь я не знаю, какой номер телефона отец Марка дал Ольге Ивановне. Если домашний или рабочий, там нет определителя, и он не узнает, что ему звонили. Но кто в наше время дает стационарный номер телефона для связи? Никто.

Идем дальше. Владислав Германовичлибо перезвонит, либо нет. Тут тоже могут быть вариации. Посмотрит на номер и не приедет, отвлекшись на свои дела, либо все же приедет. Понятия не имею, каков у него настрой. Но что–то мне подсказывает, что отец Марка, будучи человеком целеустремленным, все же захотел бы убедиться в том, что его действия сработали.

Здесь есть шанс сыграть в свою пользу. Записать наш разговор на телефон. Не факт, что он станет откровенничать, но может и расколоться, если вывести на эмоции. Но!

Как всегда, есть одно большое жирное но. Я должна быть максимально невозмутимой и уверенной в себе. А я морально и физически подавлена. Не время строить из себя крутую шпионку, тем более я и раньше ею не была. Нужно иметь в себе мужество спрятаться в раковине. Иногда проявление слабостипомогает выиграть в сражении.

План рождается моментально. Переночую в какой–нибудь гостинице, главное, побыстрее выйти из дома от греха подальше. Вот только с деньгами у меня не очень, и если я сейчас еще и на гостиницу потрачусь… В хостел точно не пойду, мне нужно личное закрывающееся помещение, а не койко–место в общем блоке. Но как поступить с деньгами? Ведь я планировала экономить.

И тут мои глаза натыкаются на конверт, что так и лежит на кухонном столе, никем не тронутый. Хватаю его, не раздумывая. К черту гордость и прочие высокие идеалы. Сейчас не до них. Буду считать, что это моральная компенсация, которую мне все равно не выбить по справедливости. Я так и не заглядывала внутрь, но на гостиницу там точно хватит. А если Владислав Германович расщедрился, то и Машу не придется долго теснить.

С такими рассуждениями быстро кидаю оставшееся, что хотела с собой забрать, одеваюсь, надеваю рюкзак и вешаю сумку на плечо. Тяжеловато, но терпимо. Хотя в рекомендациях врача было не носить тяжести. Но у меня безвыходная ситуация, за один раз не сломаюсь.

Поворачиваю ключ и замираю. Секунда размышлений, и я поддаюсь внезапному порыву. Беру чистый лист и пишу на нем: «Я знаю, что вы сделали. Не стоит меня искать. Иначе информация станет достоянием общественности».

Перечитываю и удовлетворенно киваю самой себе. Коротко, с прямым намеком. Возможно, излишне самонадеянно и по–детски, но я не передумываю.

Вспоминается старый фильм ужасов с их фразой «Я знаю, что вы делали прошлым летом». Усмехаюсь на свое ребячество. Наверное, все же глупо, но решаю оставить лист на полу и выхожу из квартиры.

И кстати, после моего послания Владислав может решить, что у него точно все получилось. Вживую я почти наверняка проколюсь. Да и не к чему лишняя нервотрепка в моем положении.

Быстро спускаюсь по ступенькам, натягиваю кепку пониже и толкаю железную дверь подъезда. Спасибо этому дому, но мне пора в следующий. Ах да, забыла кинуть ключи в почтовый ящик. Резко разворачиваюсь и поднимаюсь по ступенькам.

Какой умник придумал разместить ящики повыше, очень не к месту в моем случае. Кидаю связку и на автомате заглядываю в окно, расположенное тут же сбоку. Во двор как раз заезжает большой черный внедорожник.

Вот черт. Такой же у отца Марка…

Глава 10

Мне бы бежать куда–то, но я стою, словно завороженная, смотрю, кто же выйдет из машины. А водитель, как назло, очень долго паркуется. Я уже теряю терпение, но тут выходит он.

Не Владислав Германович, и не Марк. Кто–то мне незнакомый. Ложная тревога. Можно выдохнуть и снова подумать о том, что моя паника преувеличена.

Тем не менее в квартиру не возвращаюсь, да и не смогла бы я уже. Ключи в почтовом ящике, а он закрыт. Только грубой силой открывать. Но в этом доме поставили на удивление крепкие дверцы и замки на почтовых ящиках, нахрапом, как в большинстве, не открыть.

С такими мирными рассуждениями выхожу–таки на улицу и тут же щурюсь от яркого солнца. Долго простояла в полутемном подъезде, и глазам больно, даже кепка не спасает.

Осматриваюсь, а идти–то я не знаю куда. Гостиницу ведь не выбрала. И топаю в итоге в кофейню, что расположена в соседнем доме. У нее крайне неудачное место с точки зрения людской проходимости и маркетинга, зато очень выгодное на данный момент для меня. Изнутри виден наш двор, а кто сидит внутри невидно. Окна зеркальные. Красота.

Со спокойной душой беру себе две булки и латте и усаживаюсь за единственным столиком. Моя сумка занимает чуть ли не половину крохотного помещения, но я не думаю, что кому–то помешаю. Достаю телефон и принимаюсь за поиски адекватного места для ночлега.

Собственно, такое находится довольно быстро. Оставляю бронь и откидываюсь на спинку. Спешить некуда, просто наслаждаюсь напитком и скудным обедом. И тут мое внимание привлекает новое оживление во дворе.

– Марк?! – произношу одними губами и чуть ли не прилипаю к стеклу.

Да, это он, подходит к нашему подъезду, но как будто неохотно. Запрокидывает голову, видимо, рассматривая окна нашей квартиры, а потом все же заходит внутрь.

Несмотря на обиду и злость, которые я должна испытывать по отношению к нему, мое сердце сжимается от тоски. Я ужасно соскучилась и больше всего на свете хотела бы, чтобы все произошедшее в последние дни оказалось глупым розыгрышем. Все, кроме маленькой жемчужинки в моем животе. Ее я бы ни за что не отменила.

Главное, чтобы мы с Марком снова были вдвоем против всего остального мира. Чтобы он был моей опорой и поддержкой, моим щитом, моим мужским плечом.

Слеза скатывается по моей щеке и попадает в стакан с латте. Слишком я плаксивая. Еще немного и в таком ключе рассуждений отправлюсь вслед за Марком в подъезд вызывать того на откровенный разговор.

Усмехаюсь и качаю головой. Нет. Я не буду влезать в разборки этой семьи, она мне не по зубам. Лучше уж они сами по себе, а я сама по себе.

Ой! Записка для Владислава Германовича лежит на полу, но увидит ее не он, а его сын. Интересно, что Марк подумает? Свяжет со своим отцом или…?

В любом случае, для меня безопаснее досидеть здесь, пока Марк не выйдет обратно из подъезда, и нужно заказать такси в соседний двор. Жаль, прямо к кофейне машина не подъедет, все же расположение у нее не очень, как я и рассуждала.

Всего лишь через несколько минут выбегает Марк с листком в руке и с бешенными глазами. Быстро он понял, что я ушла и вряд ли вернусь.

С мазохистским наслаждением наблюдаю за ним из окна. Вот он берет телефон, кому–то набирает, а там, судя по всему, нет ответа.

Уж не мне ли названивает?

Все может быть. Любопытно небось, что я за ересь написала из разряда «я знаю, как вы провели лето». Злится, что не дозвонился, но ничего, ему полезно. Раньше–то вряд ли обо мне вспоминал. Все ему время нужно было, чтобы осмыслить, осознать, остыть. Как будто я в чем–то виновата.

Козел.

Но какой же он все–таки красивый и по–прежнему любимый. Но козел.

Женская логика бесподобна, тут без комментариев, они излишне.

А Марк, тем временем, делает новый звонок, и этот, кажется, удачный. Хм, интересно, кому в этот раз звонит. По губам я читать не умею, да и сомневаюсь, что кто–то на самом деле умеет, если честно. Все же сложно это.

Разговор явно проходит на повышенных тонах. Марк активно жестикулирует, что–то доказывая невидимому собеседнику. А потом, буквально на миг, его глаза встречаются с моими…

Испуганно отшатываюсь от окна. От побега в сию же секунду меня спасает лишь здравый смысл, который еще теплится в моей гормональной головушке. Марк не может меня видеть, это лишь совпадение, он смотрит на свое зеркальное отражение.

И правда, Марк отворачивается и продолжает жестикулировать, и что–то активно вещать по телефону. А у меня пиликает мой смартфон. Такси приехало.

– Извините, но вы не позволите воспользоваться вашим черным ходом? – обращаюсь к баристе. – Сумка тяжелая, такси приехало в тот двор, а в этом человек, с которым мне не хотелось бы встречаться.

Молодой человек бросает взгляд в окно и понимающе усмехается.

– Конечно, проходите, – открывает для меня дверь за своей спиной.

– Огромное вам спасибо, – благодарно улыбаюсь и покидаю это место, не оглядываясь.

Что будет дальше с Марком – не моя забота. Мне есть, о ком беспокоиться.

Глава 11

Выхожу в соседний двор, спускаюсь по ступенькам, а моей машины еще нет. Вечная привычка таксистов сообщать, что они подъехали, когда на самом деле нет. И все бы ничего, я подожду, погода прекрасная, да только кто–то хватает меня за руку немного повыше локтя.

Молча рассматриваю чужую руку, а потом поднимаю глаза на человека, которому она принадлежит.

– Владислав Германович, – произношу на удивление спокойным тоном, внутри–то у меня бушует ураган из целого коктейля эмоций, – не могли бы вы отпустить меня.

Он с секунду смотрит, словно оценивает, а потом все же отпускает и делает шаг назад.

– Конечно, Мариночка, –он поднимает перед собой ладони.–Я лишь беспокоился, как бы ты не упала, сумка такая тяжелая, а несешь ее одна в твоем–то положении.

–В каком моем положении, Владислав Германович? – спрашиваю, не сводя глаз с лица мужчины.

Он снова медлит с ответом, изучает меня в ответ.

– В интересном, я полагаю, – отвечает отец Марка.

– Интересно вы полагаете.

Не знаю, сколько бы мы так стояли, да только таксист, наконец, заезжает–таки во двор.

– Девушка, вы заказывали машинку? – приветливо спрашивает парень, опуская стекло. – Здрасте, – говоритон Владиславу Германовичу, но тот лишь бросает презрительный взгляд на водителя.

– Да, я, –порываюсь пройти к автомобилю, но путь преграждает отец Марка. – Пропустите, – говорю ему твердо, – вы же не будете что–то делать на людях.

– А разве я что–то делал? – спрашивает, прищурившись.

– Вы знаете ответ, – произношу тихо. – Кстати, эффект был.

Он выгибает бровь и таки отходит в сторону.

– А ты уезжаешь, да? Покидаешь нас? – спрашивает с усмешкой.

– Не думаю, что меня здесь что–то держит, – говорю, подходя к машине.

Водитель открывает багажник, ставлю сумку и дрожащей рукой дергаю дверь.

– Тогда счастливого пути, – улыбается Владислав Германович.

Я ничего не отвечаю, залезаю внутрь и захлопываю дверь, а потом ее еще и блокирую. Водитель начинает сдавать назад, здесь не развернуться, а я лишь молюсь про себя, чтобы поскорее скрыться с глаз ненавистного мужчины, который, кажется, вот–вот прожжёт дыру в автомобиле.

И, кстати, выходит, не с ним прямо сейчас разговаривает Марк, а я–то думала. Но тут Владислав Германович достает из кармана мобильник и отвечает на него. И мрачнеет на глазах, и с яростью смотрит на меня.

А теперь, кажется, с ним.

– Пожалуйста, не могли бы вы побыстрее! – молю водителя.

Страх и паника липкими щупальцами завоевывают все мое естество.

– Да, да, мы уже, не волнуйтесь, – жизнерадостно восклицает парень, ему невдомек о моих внутренних демонах.

И тут у меня звонит телефон. Вздрагиваю. Черт бы побрал мобильники, они наше спасение и наше же проклятие.

Трясущимися руками вытаскиваю телефон из сумки и смотрю на дисплей. Маша. Хвала небесам!

– Алло, – отвечаю слабым голосом.

– Мариночка, здравствуй, мы приехали, я к тебе зайду? – весело щебечет подруга.

– Нет! – кричу так, что водитель дергает руль. – Простите, пожалуйста, – произношу виновато. – Не надо, Маш, я не дома, я ушла и больше не вернусь туда.

– Так, – в трубке наступает провисание, – и где же ты сейчас?

–В такси. Еду в гостиницу, – отвечаю послушно.

– С ума сошла! – теперь кричит подруга. – Дуй к нам, ненормальная. Я не собираюсь всю ночь тебя где–то караулить. И нам удобно, не делай мозги. Гена сам предлагал тебя сразу сюда, чтобы с утра пораньше выехать, не тратить время на заезд за тобой.

– Да, – радостно киваю, позабыв, что Маша меня не видит, – я еду.

Страху и панике приходится убирать обратно свои щупальца. Теперь остается лишь доехать. Прошу парня скорректировать адрес.Он, к счастью, не ругается, ведь я еще предлагаю сверху доплатить.

А я все еще напряжена, постоянно оглядываюсь назад, высматривая черный внедорожник Владислава Германовича. Вряд ли он пешком передвигался, наверное, просто оставил где–то за углом. И теперь мне кажется, что он обязательно должен за мной проследить.

Но мы заезжаем в Машин двор, я крайне медленно расплачиваюсь с водителем, озираясь по сторонам, но никакая другая машина не подъезжает. Наконец, набираюсь храбрости и чуть ли не бегом мчу к подъездной двери, забрав сумку из багажника. Секунда–другая, приезжает лифт.

«Еще немного», – твержу я себе, – «еще совсем немного».

Маша открывает дверь, и я с облегчением бросаюсь в ее объятия.

Спасена. Теперь со мной все будет хорошо. Плохую страницу книги я перевернула, дальше будет светлее и радостнее.

Глава 12

Наше время

Утро не задается с самого начала. Омлет пригорел, солонка упала, и соль из нее разлетелась по всему полу. Я не суеверная, но осадок остался.Вдобавок близнецы сломали полку в шкафу. А квартира у нас, между прочим, съемная.

– Света, Костя, идемте, пора в садик, – произношу устало.

– Да, мамочка.

– Конечно, мамочка.

Они всегда такие милые после того, как нашкодничают. А шкодничают они часто. Многие удивляются, как я справляюсь одна с двумя детьми. Они просто не знают, что с пятилетними гораздо легче, чем с грудными.

Передаю детей воспитательнице, а сама бегу на работу. Опоздания не миновать, а там и штраф могут выписать. Начальник у меня строгий.

В итоге буквально на последних секундах влетаю через турникет, на ходу прикладывая свой пропуск.

– Успела, – самодовольно говорю охраннику и уже в спокойном темпе подхожу к лифту.

С легкой паникой представляю, сколько меня ждет работы, но ничего не поделаешь. Нужно платить за квартиру и растить близнецов. Спасибо, Маша до сих пор помогает нам, не бросает. Ее погодки старше моих на два и три года. И их одежда частенько достается нам по наследству.

С мечтательной улыбкой на губах думаю об единственном близком человеке кроме детей и не замечаю, как врезаюсь в спину…

– Глеб Викторович, доброе утро, –здороваюсь с начальником.

– Марина, сколько можно опаздывать? Не у вас одной дети, но остальные сотрудники на своих местах.

Обвожу взглядом наш опен–эйр. Так и есть, я самая последняя, только и дети у остальных, в основном, подростки, которые сами добираются, куда им надо. Но свои рассуждения я оставляю при себе.

– Извиняюсь, Глеб Викторович, – киваю, – позволите приступить к работе?

Он лишь закатывает глаза и уходит.

Копирую его мимику и дохожу–таки до своего стола. Так и есть, он весь завален бумагами, которые мне предстоит сортировать, отправлять дальше, бегать за подписью и так далее.

Обязанности у меня прямо скажем малоинтеллектуальные. Но платят здесь очень хорошо, потому и держусь.

Беременную выпускницу никуда не хотели брать, снова Маша с Геной похлопотали и устроили меня сюда. Я была ужасно счастлива. Ведь даже декретные получила в итоге. Мизер, конечно, но все же.

И теперь бы двигаться дальше по карьерной лестнице, но никому я не нужна. Образование хорошее, а опыт совсем нехороший.

– Марина, зайдите ко мне, пожалуйста, – раздается по селектору.

Вздрагиваю. Снова Глеб Викторович. И что ему понадобилось?

Но начальство злить ни к чему, оно само найдет повод. И я тороплюсь в кабинет.

– Вызывали? – захожу и скромно топчусь возле двери.

– Да. Присядьте, пожалуйста, – Глеб Викторович показывает рукой на стул.

На другом сидит молоденькая девушка, вчерашняя студентка, должно быть, а рядом с начальником стоит Дарья Васильевна из отдела кадров.

– Что–то случилось? – компания настораживает.

– Нет, Марина, просто вам придется уволиться, – выдает Глеб Викторович без лишних предисловий, а потом быстро добавляет. – Две недели можете не отрабатывать, закончите сегодня же. Дарья Васильевна позаботится, и вам выплатят двойные отпускные в качестве компенсации, так сказать.

Сижу, как громом пораженная. Мне за квартиру платить через три дня, у близнецов обуви на весну совсем нет, да и из курток они выросли. А тут – увольнение.

– С чего такое решение? – спрашиваю, едва сдерживаясь, чтобы не кричать.

– Вам тесно на этом месте, я же вижу, нужно что–то новое, расти. Мы приняли вас, когда у вас были трудности, долг Геннадию Петровичу уплачен. Больше пяти лет исправно с вами сотрудничаем, в декрете не бросили, на полставки оформляли, когда вы дома должны были по закону сидеть. Я считаю, хватит. Мне нужно племянницу устраивать, – Глеб Викторович бросает мимолетный взгляд в сторону девушки, занимающей второй стул. – Она только с института, ваша должность – самое то для нее. А вам расти, Марина, надо, расти. Считайте, мы делаем вам еще одно одолжение.

Я бы могла много чего сказать. Я бы могла вспомнить все мои права, которые они нарушают. Я бы могла пообещать им судебные разбирательства и всяческие кары. Но вместо этого…

– Хорошо, я вас услышала, – произношу, понурив голову, и выхожу из кабинета.

Прошлая я обязательно расшумелась бы. Тяга к справедливости раньше была сильна во мне. Но с беременностью я повзрослела и поняла, что справедливость у каждого своя.

Да и по–прежнему где–то в глубине меня прячется оптимист, который не устает уверять, что все, что ни случается, к лучшему. И я ему верю. А как иначе?

По крайней мере, Глеб Викторович прямо сказал, операцию по увольнению быстро провел. Не выживал, организовывая нервную обстановку.

Возвращаюсь домой раньше обычного и застаю в квартире хозяйку. Она методично осматривает наши вещи.

– Гхм, что–то потеряли? – спрашиваю, справляясь с потерей речи от удивления.

– Мариночка! – женщина чуть ли не подпрыгивает. – Не ожидала увидеть тебя, только три часа.