Девятнадцать минут Пиколт Джоди
Но на этот раз он успел поднять виртуальный автомат и только смотрел, как полицейские падают в ярко-красных кровавых брызгах.
На экране появилась надпись: «Поздравляем вы выиграли КРОВАВЫЕ ПРЯТКИ. Хотите сыграть еще раз?»
На десятый день после стрельбы в Стерлинг Хай Джордан сидел в своей машине на стоянке возле здания районного суда. Как он и ожидал, повсюду стояли белые фургоны телевизионщиков. Их спутниковые антенны были направлены в небо, словно огромные подсолнухи. Он барабанил пальцами по рулю в такт музыке, которая прекрасно справлялась со своей функцией — успокаивала Сэма.
Селена уже незаметно проникла в здание суда Никто из корреспондентов не догадался, что она каким-то образом причастна к этому слушанию. Когда она опять появилась рядом с машиной. Джордан вышел и взял протянутый ему женой лист бумаги.
— Прекрасно, — сказал он.
— Пока. — Она нагнулась и отстегнула Сэма a Джордан направился к зданию суда. Стоило одному репортеру его заметить, как сработал эффект домино — прожекторы зажигались, словно фейерверки, перед его лицом появились микрофоны. Отстраняя их вытянутой рукой и бормоча: «Без комментариев», он вошел внутрь.
Питера уже поместили в камеру содержания, где он ждал когда его отведут в зал суда. Когда Джордан вошел в камеру, Питер ходил по маленькому кругу и говорил сам с собой.
— Сегодня все решится, — сказал Питер, немного нервничая и чуть задыхаясь.
— Странно, что ты это говоришь, — заметил Джордан. — Ты помнишь, почему мы сегодня здесь?
— Это какой-то тест?
Джордан молча смотрел на него.
— Сегодня предварительное слушание, — ответил на свой вопрос Питер. — Вы мне так сказали на прошлой неделе.
— Да, но я тебе не сказал, что мы от него откажемся.
— Откажемся? — переспросил Питер. — Что это значит.
— Это значит, что мы сбрасываем карты до первого хода, — объяснил Джордан. Он отдал Питеру бумагу, которую Селена вручила ему у машины. — Подпиши.
Питер покачал головой.
— Я хочу другого адвоката.
— Любой нормальный адвокат скажет тебе то же самое…
— Что? Вы сдаетесь, даже не попытавшись что-то сделать? Вы говорили…
— Я говорил, что сделаю все возможное для тебя, — прервал его Джордан. — Не нужно никакого предварительного слушания, чтобы понять, что ты совершил преступление, поскольку сотни свидетелей видели, как ты стрелял в школе в тот день, Важно не то, совершал ты это или нет. Важно то, почему ты это лая. Если сегодня будет предварительное слушание, они заработают много очков, а мы ничего не выиграем. Обвинение просто получит возможность ознакомить прессу и общественность с доказательствами, прежде чем они услышат нашу версию произошедшего. — Он резко протянул документ Питеру. — Подписывай.
Питер негодующе посмотрел ему в глаза. Затем взял документ и ручку из рук Джордана.
— Меня это бесит, — сказал он, накарябав свою фамилию.
— Если бы мы согласились на предварительное слушание, было бы еще хуже. — Джордан забрал бумагу и вышел из камеры, направляясь к шерифу, чтобы отдать прошение об отказе. — Увидимся в зале суда.
Но когда он пришел в зал, там было полно народу. Корреспонденты, которым разрешили присутствовать, стояли в заднем ряду, приготовив камеры. Джордан поискал глазами Селену — она развлекала Сэма в третьем ряду за столом прокурора. «Что?» — спросила она коротким движением бровей. Джордан ответил еле заметным кивком: «Сделано».
Ему было все равно, кто будет судьей, этот человек должен был только провести стандартную процедуру и направить дело в суд, и уже там Джордан разыграет свою пьесу. Судье Давиду Яннуччи, как помнил Джордан, сделали пересадку волос, поэтому выступая перед ним нужно было собрать все силы, чтобы смотреть в его крысиное лицо, а не на поросль на его голове.
Пристав объявил о слушании дела Питера, и два охранника вели его в зал. Гул негромких разговоров сменила тишина. Войдя в зал, Питер не поднял глаз, он продолжал смотреть в пол, даже когда его усадили на место рядом с Джорданом.
Судья Яннуччи просмотрел документ, который ему передали.
— Насколько я понимаю, мистер Хьютон, вы хотите отказаться от предварительного слушания?
После этой фразы, как и ожидал Джордан, послышался общий вздох корреспондентов, всех, кто ожидал увидеть представление.
— Вы понимаете, что сегодня я должен был установить, есть ли основания полагать, что вы совершили преступление, в котором обвиняетесь, и что, отказываясь от предварительного слушания вы теряете право на установление оснований обвинения и предстанете перед присяжными, а я передам дело в высший суд?
Питер повернулся к Джордану.
— Это он на каком языке говорил?
— Скажи «да», — ответил Джордан.
— Да, — повторил Питер.
Судья Яннуччи продолжал на него смотреть.
— Да, Ваша честь, — поправил он.
— Да, Ваша честь. — Питер опять повернулся к Джордану и еле слышно сказал: — Все равно мне это не нравится.
— Можете идти, — сказал судья, и охранники опять выдернули Питера из его места.
Джордан встал, уступая место адвокату, работающему по следующему делу. Он подошел в Диане Левен за столом прокурора, собиравшей бумаги, которые так и не пригодились.
— Что ж, — сказала она, даже не посмотрев на него. — Не могу сказать, что это стало для меня неожиданностью.
— Когда вы предоставите мне материалы по делу? — спросил Джордан.
— Не помню, чтобы получала ваш запрос.
Она протиснулась мимо него и поспешила по проходу. Джордан мысленно отметил, что нужно попросить Селену напечатать запрос и отправить его в прокуратуру. Это формальность, но он знал, что Диана будет щепетильной. Когда речь идет о преступлении такого масштаба, окружной прокурор требует соблюдения всех формальностей, чтобы в случае апелляции решение суда не могли признать недействительным.
За двустворчатой дверью зала суда его поджидали Хьютоны.
Что это было, черт возьми? — набросился на него Льюис. — Мы же платим вам за работу в суде!
Джордан посчитал в уме до пяти и сделал глубокий вдох.
— Я обсудил все со своим клиентом, Питером. Он дал мне свое разрешение отказаться от слушания.
— Но вы же ничего не сказали, — возразила Лейси. — Вы даже не дали ему никакой возможности!
— Сегодняшнее слушание не принесло бы пользу Питеру. А вот ваша семья оказалась бы под пристальным вниманием всех находящихся сегодня здесь видеокамер. Это все равно случится. Но разве вам кажется, что раньше лучше чем позже? — Он перевел взгляд с Лейси Хьютон на ее мужа и обратно. — Я оказал вам услугу, — сказал Джордан и оставил их наедине с этой правдой, которая висела между ними, словно камень, становясь все тяжелее и тяжелее.
Патрик направлялся на предварительное слушание по делу Питера, когда зазвонил его мобильный телефон, заставив с визгом развернуть машину и мчаться в противоположном направлении к оружейному магазину в Плейнфилде. Владелец магазина, круглый человек небольшого роста, с бородой, потемневшей от табачного дыма, сидел на бордюре. Рядом с ним сидел дежурный офицер, который кивнул в сторону открытой двери.
Патрик подсел к хозяину магазина.
— Я детектив Дюшарм, — сказал он. — Вы можете рассказать мне, что произошло?
Мужчина покачал головой.
— Все произошло очень быстро. Она попросила показать пистолет, «смит и вессон». Сказала, что хочет, чтобы в доме было оружие, для защиты. Она спросила, есть ли у меня инструкция к этой модели, а когда я отвернулся, чтобы посмотреть… она… — Он покачал головой и замолчал.
— Где она взяла пули? — спросил Патрик.
— Я ей не продавал, — сказал владелец. — Наверное, они лежали у нее в сумочке.
Патрик кивнул.
— Оставайтесь здесь с офицером Родригесом Возможно, у меня возникнут еще вопросы.
В магазине стена справа была забрызгана кровью и частицами мозга, Судмедэксперт, Понтер Франкенштейн, уже склонился над телом, лежащим на полу.
— Как ты добрался сюда так быстро? — спросил Патрик.
Понтер пожал плечами.
— Я был в городе на выставке бейсбольных карточек.
Патрик присел на корточки рядом с ним.
— Ты собираешь бейсбольные карточки?
— Ну я же не могу коллекционировать печени, правда? — Он посмотрел на Патрика. — Нам пора прекращать встречаться при таких обстоятельствах.
— Хотелось бы.
— Тут все понятно, — сказал Понтер. — Она вставила пистолет в рот и спустила курок.
Патрик заметил сумочку на стеклянном прилавке. Он порылся в ней и обнаружил коробку патронов и чек из супермаркета, где она их купила. Затем открыл кошелек и достал удостоверение личности — как раз в тот момент, когда Понтер перевернул тело.
Несмотря на то что ее лицо потемнело от следов пороха, Патрик узнал ее еще до того, как прочел имя. Он разговаривал с Ивет Харви. Это он сообщил ей, что ее единственный ребенок, дочка с синдромом Дауна, погибла во время выстрелов в Стерлинг Хай.
Патрик понял, что количество жертв Питера Хьютона продолжает расти.
— То, что кто-то коллекционирует оружие, не значит, что он собирается его использовать, — сердито сказал Питер.
Было необычно жарко для конца марта — тридцать градусов, — а кондиционер в тюрьме сломался. Заключенные ходили в одних трусах, охранники еле держались. Рабочие, которых вызвали, чтобы починить систему кондиционирования воздуха — признак того, что заключенные содержатся в человеческих условиях, — работали так медленно, что Джордану казалось, они научатся своему ремеслу как раз к следующей зиме. Он сидел с Питером в комнате, превратившейся в парилку, уже два часа и чувствовал, что его костюм промок насквозь.
Ему хотелось все бросить. Он хотел поехать домой и сказать Селене, что не надо было вообще браться за это дело. Тогда бы он уже отвез свою семью на побережье, всего в каких-то восемнадцати километрах, и прямо в одежде прыгнул бы в прохладную воду Атлантики. Смерть от перегрева ничем не хуже смерти от того, что приготовили для него Диана Левен и окружной прокурор на суде.
Та слабая надежда, которая появилась у Джордана с идеей линии защиты — хотя раньше ее никто не использовал, — за недели, прошедшие после несостоявшегося предварительного слушания, постепенно угасала — под прессом материалов, которые продолжали поступать из прокуратуры: горы бумаг, фотографий и улик. Судя по объему информации, присяжных вряд ли будет интересовать, почему Питер это сделал, — им будет достаточно самого факта.
Джордан сжал переносицу.
— Ты хранил оружие, — повторил он. — Полагаю, ты хранил его под кроватью! в ожидании, когда появится возможность купить подходящий шкафчик.
— Вы мне не верите?
— Люди, которые собирают оружие, не прячут его. Люди, которые собирают оружие, не отмечают фотографии своих жертв в альбоме.
Пот выступил на лбу Питера, над воротником его тюремной одежды и вокруг плотно сжатого рта.
Джордан наклонился вперед.
— Кто эта девочка, которую ты вычеркнул из списка жертв?
— Какая девочка?
— В альбоме. Ты обвел ее. А потом написал: «Пусть живет».
Питер отвел глаза.
— Она моя бывшая знакомая.
— Как ее зовут?
— Джози Корниер. — Питер помолчал, потом опять посмотрел на Джордана. — С ней все в порядке, правда?
«Корниер», — подумал Джордан. Единственная Корниер, которую он знал, была судьей по делу Питера.
Не может быть.
— А что? — спросил он. — Ты ее ранил?
Питер покачал головой.
— Это сложный вопрос.
Неужели случилось что-то, о чем Джордан не знал?
— Она была твоей девушкой?
Питер улыбнулся, но глаза остались грустными.
— Нет.
Джордан несколько раз работал с судьей Корниер в районном суде. Она ему нравилась. Она была строгой, но справедливой. Честно говоря, она была наилучшим вариантом для Питера. Альтернативной кандидатурой был судья Вагнер — очень старый, бюрократичный судья. Джози Корниер пострадала от выстрелов, но не только это может повлиять на объективность судьи Корниер. Джордан вдруг подумал о подкупленных свидетелях, о сотнях других моментов и ситуаций, которые могут пойти не так. Он размышлял о том, каким образом узнать, что известно Джози Корниер о выстрелах, но так, чтобы о его заинтересованности никто не узнал.
Он думал, известно ли ей что-нибудь, что может помочь Питеру.
— Ты разговаривал с ней с тех пор, как попал сюда? — спросил Джордан.
— Если бы я с ней разговаривал, то разве спрашивал бы вас, все ли с ней в порядке?
— Тогда не разговаривай с ней, — проинструктировал Джордан. — Не разговаривай ни с кем, кроме меня.
— Это все равно что разговаривать с кирпичной стеной, — пробормотал Питер.
— Знаешь, я могу перечислить тысячу вещей, которыми я предпочел бы заняться, вместо того чтобы торчать с тобой в этой раскаленной, как сковородка, комнате.
Глаза Питера сузились.
— Тогда почему вы не пойдете и не займетесь чем-нибудь другим?
— Я слышу каждое твое слово, Питер. Я слушаю, потом думаю обо всех тех коробках с доказательствами, которые прокуратура привозит мне под дверь и которые выставляют тебя хладнокровным убийцей. Я слышу, как ты рассказываешь мне, что коллекционируешь оружие, словно какой-нибудь сдвинутый любитель Гражданской войны.
Питер вздрогнул.
— Ладно. Вы хотите знать, собирался ли я воспользоваться оружием? Да, собирался. Я все спланировал. Я мысленно прокрутил все от начала до конца. Я проработал детали вплоть до последней секунды. Я собирался убить человека, которого ненавидел больше всего на свете. Но мне это не удалось.
— А те десять человек…
— Просто попались на пути, — сказал Питер.
— Тогда кого ты пытался убить?
В противоположном конце комнаты вдруг кашлянул и ожил кондиционер. Питер отвернулся.
— Себя, — ответил он.
Год назад
— И все же я не думаю, что это хорошая идея, — сказал Льюис, открывая заднюю дверь фургона. Пес, Дозер, лежал на боку, тяжело дыша.
— Ты же слышал, что сказал ветеринар, — ответила Лейси гладя ретривера по голове. Хороший пес. Они взяли его, когда Питеру было три года, а теперь, спустя двенадцать лет, у него отказали почки. Поддержание его жизни лекарствами принесет пользу только им, а не ему. Но было слишком тяжело представить их дом без бегающей по коридорам собаки.
— Я имею в виду не то, что его усыпят, — объяснил Льюис. — Я говорю о том, что нам всем не следует туда ехать.
Мальчики вывалились из задней двери, как тяжелые камни. Они щурились на солнце и сутулились. Их широкие спины напомнили Лейси о дубах, которых пригибают к земле. Они оба одинаково заворачивали левую стопу при ходьбе. Ей так хотелось, чтобы они видели, сколько у них общего.
— Не могу поверить, что вы нас сюда притащили, — сказал Джойи.
Питер пнул камешек на стоянке.
— Дерьмо.
— Выбирай слова, — одернула Лейси. — А насчет того, что мы все здесь… Я не могу поверить, что вы настолько эгоистичны, чтобы не пожелать попрощаться с членом нашей семьи.
— Можно было попрощаться дома, — пробормотал Джойи.
Лейси уперла руки в бока.
— Смерть — это часть жизни. И я бы хотела, чтобы, когда придет мое время, рядом со мной были люди, которых я люблю. — Она подождала, пока Льюис возьмет Дозера на руки, и закрыла заднюю дверь.
Лейси попросила записать их последними на сегодня, чтобы доктор не спешил. Они сидели в приемной одни, и пес обмяк на коленях Льюиса, словно одеяло. Джойи взял спортивный журнал трехлетней давности и погрузился в чтение. Питер сложил руки на груди и уставился в потолок.
— Давайте поговорим о нашем лучшем воспоминании о Дозере, — сказала Лейси.
Льюис вздохнул.
— Ради Бога…
— Бред, — согласился Джойи.
— Для меня, — продолжала Лейси, словно не слыша их, — лучшее воспоминание, когда Дозер был щенком и я обнаружила его на столе в столовой, с застрявшей в индейке головой. — Она погладила собаку по голове. — В тот год мы ели на День благодарения суп.
Джойи бросил журнал обратно на край стола и вздохнул.
Марсиа, помощница ветеринара, была женщиной с длинной, ниже бедер, косой. Лейси помогла ей родить близнецов пять лет назад.
— Привет, Лейси, — сказала она, подошла и обняла ее. — Ты в порядке?
Лейси знала, что люди обычно вычеркивают смерть из своего словарного запаса, так комфортнее.
Марсиа подошла к Дозеру и почесала его за ухом.
— Вы хотите подождать здесь?
— Да, — одними губами проговорил Джойи, повернувшись к Питеру.
— Мы все войдем, — упрямо сказала Лейси.
Они последовали за Марсией в одну из процедурных и уложили Дозера на стол. Он зашевелил лапами в поисках опоры, и его когти царапали металлическую поверхность.
— Хороший мальчик, — сказала Марсиа.
Льюис с ребятами выстроились вдоль стены, как полицейский караул. Когда вошел ветеринар с шприцем в руках, они попробовали отодвинуться еще дальше.
— Хотите помочь подержать его? — спросил ветеринар.
Лейси, кивнув, шагнула вперед и вместе с Марсией положила руки на Дозера.
— Ну, Дозер, ты держишься молодцом, — сказал ветеринар и повернулся к ребятам: — Он ничего не почувствует.
— А что это? — спросил Льюис, глядя на иглу.
— Комбинация веществ, которые расслабят мышцы и прекратят передачу нервных импульсов. А без нервных импульсов нет ни мыслей, ни ощущений, ни движений. Это немного похоже на засыпание. — Он прощупал вену на лапе пса а Марсиа держала Дозера. Он сделал укол и погладил Дозера по голове.
Пес глубоко вздохнул и затих. Марсиа отступила, оставив Дозера в объятиях Лейси.
— Мы вас оставим, — сказала она, и они с ветеринаром вышли из комнаты.
Лейси привыкла держать в руках новую жизнь, а не чувствовать, как она покидает тело на ее руках. Но ведь это всего лишь очередной переход — от беременности к родам, от ребенка к взрослому, от жизни к смерти. Однако провожать в последний путь любимого питомца оказалось еще сложнее: словно было глупо испытывать такие сильные чувства по отношению к тому, кто не был человеком. Словно признаваться, что любил собаку, которая всегда путалась под ногами, царапала мебель и оставляла следы грязных лап по всему дому, так же сильно, как и своих биологических детей, — глупо.
И тем не менее.
Этот пес стоически и молча позволял маленькому Питеру ездить на нем по двору верхом, словно на лошади. Этот пес своим лаем поднял на ноги весь дом, когда Джойи уснул, забыв выключить разогревавшийся обед, и плита загорелась. Этот пес сидел под столом на ногах Лейси холодными зимами, когда она отвечала на электронные письма, отдавая ей тепло своего бледно-розового живота.
Она склонилась над телом собаки и заплакала — сначала тихо, затем навзрыд, заставив Джойи отвернуться, а Льюиса поморщиться.
— Сделай что-нибудь, — услышала она хриплый резкий голос Джойи.
Она почувствовала руку на своем плече, решив, что это Льюис но услышала Питера.
— Когда он был щенком, — сказал Питер, — когда мы пришли забрать его, все его братья и сестры пытались выбраться из манежа, а он стоял на верхней ступеньке. Посмотрев на нас, он споткнулся и упал прямо на них. — Лейси подняла голову. — Это мое лучшее воспоминание, — сказал Питер.
Лейси всегда считала, что ей повезло с сыном, который не был типичным американским мальчиком, который был чувствительным и эмоциональным, таким чутким к чувствам и мыслям других. Она разжала свои вцепившиеся в шерсть собаки пальцы и развела руки, чтобы обнять Питера. В отличие от Джойи, который стал уже выше нее и мускулистее Льюиса, Питер пока помещался в ее объятия. Даже его спина, выглядевшая такой широкой под тканью футболки, казалась изящнее под ее ладонями. Неоформившийся мальчик, который еще только собирается стать мужчиной.
Если бы они не взрослели, если бы остались такими же…
На всех школьных концертах и спектаклях в жизни Джози на нее приходила посмотреть только мама. Нужно отдать ей должное, мама всегда планировала расписание судебных заседаний так, чтобы увидеть Джози в роли пломбы на спектакле о гигиене полости рта или услышать ее соло из пяти нот в рождественском хоре. Были и другие дети, которые жили только с мамой, но Джози была единственной в школе, которая никогда не видела своего отца. Когда во втором классе они делали открытки на День отца, ее отправили играть в угол вместе с девочкой, чей папа преждевременно скончался в возрасте сорока двух лет от рака.
Как всякий любознательный ребенок, она периодически спрашивала маму об этом. Джози хотелось узнать, почему ее родители больше не муж и жена; она ведь не ожидала, что они никогда не были женаты.
— Он был не из тех, кто заводит семью, — сказала мама Джози, но Джози все равно не понимала, почему это должно означать, что он не из тех, кто присылает подарки на день рождения дочери, или приглашает ее летом пожить неделю у себя, или хотя бы звонит, чтобы услышать ее голос.
В этом году она очень нервничала, потому что на биологии они должны были изучать генетику. Джози не знала, голубые или карие глаза были у ее отца, кудрявые ли волосы, есть ли веснушки или шесть пальцев. Мама отмахнулась от всех ее переживаний.
— В вашем классе наверняка найдется кто-то, кого усыновили, — сказала она. — А ты знаешь о своем происхождении на пятьдесят процентов больше, чем они.
Джози по крупицам собрала об отце следующую информацию. Его звали Логан Рурк. Он был преподавателем на юридическом факультете, где училась мама.
Он рано поседел, но — как заверила ее мама — красивой белой сединой.
Он был на десять лет старше мамы, то есть сейчас ему было пятьдесят.
У него были длинные пальцы, и он играл на фортепиано. Он не умел свистеть.
С точки зрения Джози, информации для полной биографий было недостаточно.
На уроках биологии она сидела рядом с Кортни. Обычно Джози старалась не работать вместе с Кортни на лабораторных занятиях — та была не самой яркой ученицей, — но в данном случае это не имело значения. Миссис Аракот руководила командой поддержки, а Кортни была одной из команды. И независимо от того, насколько плохо были сделаны их работы, они всегда получали высший бал.
На столе перед миссис Аракот находился рассеченный кошачий мозг. Он вонял формальдегидом и был похож на раздавленное на дороге животное, чего уже было достаточно. Но вдобавок ко всему на предыдущей перемене был обед.
— Эта штука, — передернулась Кортни, — отобьет у меня аппетит навсегда.
Джози старалась не смотреть в ту сторону, работая над заданием: каждый ученик получил по ноутбуку с доступом к Интернету и должен был найти информацию об опытах на животных. Джози уже сохранила информацию об опытах, проводившихся на приматах производителями таблеток, во время которых обезьян заражали астмой, а потом лечили, и еще о синдроме внезапной детской смертности и щенках.
Она случайно кликнула мышкой и открыла сайт газеты «The Boston Globe». На весь экран растянулась статья, посвященная предвыборной гонке между действующим окружным прокурором и претендентом на его пост, деканом юридического факультета в Гарварде по имени Логан Рурк.
Джози стало дурно. Вряд ли есть еще один Логан Рурк. Она прищурилась, наклонившись ближе к экрану, но фотография была нечеткая, да и солнце светило прямо на дисплей.
— Что с тобой? — прошептала Кортни.
Джози покачала головой и. закрыла ноутбук, словно он мог сохранить ее тайну.
Он никогда не пользовался писсуаром. Даже если Питеру нужно было только пописать, он не хотел становиться рядом с каким-нибудь старшеклассником-переростком и слушать его замечания о том, что он хилый девятиклассник, особенно ниже пояса. Поэтому он заходил в кабинку и закрывал за собой дверь, чтобы остаться одному.
Он любил читать надписи на стенах в туалете. В одной из кабинок была целая серия коротких анекдотов. Другие выдавали имена девчонок, которые делали минет. Одна надпись постоянно притягивала взгляд Питера: «Трей Уилкинз педик он не знал, кто такой Трей Уилкинз, и был уверен что тот уже давно не учится в Стерлинг Хай. Но ему было интересно, заходил ли и Трей в туалет именно в эту кабинку пописать.
Питер вышел с урока английского посреди контрольной по грамматике. Он не думал, что для его будущего имеет значение склоняется ли прилагательное как существительное, или как глагол, или вообще исчезнет с лица земли, что, он надеялся случится, пока он вернется в класс. Он уже сделал все свои дела и теперь просто стоял. Если он плохо напишет контрольную, это будет вторая двойка подряд. Но Питер переживал не из-за того, что родители рассердятся. А из-за того, как они разочаруются, потому что он не такой, как Джойи.
Он услышал, что дверь в туалет открылась и шум из коридора проник внутрь следом за двумя вошедшими ребятами Питер присел, заглядывая под дверь кабинки. Кроссовки.
— Я потею, как свинья, — сказал голос.
Второй. парень рассмеялся.
— Потому что ты такой жирный.
— Ага. Да я обыграю тебя в баскетбол с одной рукой за спиной.
Питер услышал скрип крана и шум воды.
— Эй, ты брызгаешь на меня!
— О-о, так намного лучше, — сказал первый голос. — По крайней мере, теперь я не потный. Эй, посмотри на мои волосы. Я похож на Альфа-Альфа.
— На кого?
— Ты что, идиот? На того парня из Литтл Раскалз с вихром на макушке.
— Вообще-то, ты похож на полного придурка…
— Знаешь… — Опять смех. — Я действительно немного похож на Питера.
При упоминании своего имени сердце Питера бешено заколотилось. Он отодвинул задвижку, открыл дверь кабинки и вышел. Перед умывальниками стояли парень из футбольной команды, которого Питер знал только внешне, и его собственный брат. Волосы Джойи были мокрыми и торчали сзади так же как иногда у Питера, несмотря на то что он пытался пригласить их с помощью маминого геля для волос.
Джойи бросил взгляд в его сторону.
— Исчезни, придурок, — скомандовал он, и Питер поспешил покинуть туалет, думая, можно ли исчезнуть, если ты и так не существуешь.
Перед Алекс стояли два человека, которые жили в одном доме, но ненавидели друг друга. Арлисс Андергрут, который устанавливал гипсокартонные конструкции, был мужчиной с руками, до плеч покрытыми татуировками, обритым наголо и с таким количеством пирсинга на голове, что сработала сигнализация металлоискателя на входе в здание суда. Родни Икз был служащим банка, вегетарианцем, с коллекцией оригинальных пластинок с записями бродвейских шоу. Арлисс жил на первом этаже, Родни — на втором. Несколько месяцев назад Родни принес домой тюк сена для мульчирования своего экологически чистого сада, но так этого и не сделал, и тюк остался на крыльце Арлисса. Он попросил Родни выбросить сено, тот не торопился. Поэтому однажды вечером Арлисс со своей девушкой разрезали бечевку и посыпали сеном лужайку перед домом.
Родни вызвал полицию, и они арестовали Арлисса за нанесение ущерба: так на языке юристов называется повреждение тюка с сеном.
— Почему деньги налогоплательщиков Нью Гемпшира должны использоваться на рассмотрение в суде этого дела? — спросила Алекс.
Прокурор пожал плечами.
— Меня попросил начальник полиции рассмотреть это дело, — сказал он и закатил глаза.
Он уже доказал, что Арлисс взял тот тюк сена и рассыпал его на лужайке — доказательств было предостаточно. Но признание Арлисса виновным означает, что у него на всю жизнь останется запись о судимости.
Читать бесплатно другие книги:
