Ночной клуб на Лысой горе Донцова Дарья

Глава 4

– Вы кто? – удивленно спросил Феликс.

– Вероника Балабанова, – ответила незнакомка.

Я, опешившая от количества нечаянных гостей, постаралась взять себя в руки.

– Если вы тоже решили стать ведьмой, то прошу вас покинуть наш дом. Институт благородных колдуний здесь не работает.

Вероника прижала руки к груди.

– Простите, Дарья, мне такая глупость никогда в голову не придет. Уж извините, я не из отряда дурочек, которые мечтают с помощью магии счастье обрести.

– Мы знакомы? – удивилась я.

– Заочно, – сказала Балабанова и пояснила: – Вы дружите с Настей Цветковой, она у вас спрашивала, не сдает ли кто в Ложкине коттедж.

– Верно. А вы откуда знаете? – удивилась я. – Сама Настя давно осела в Пронине, это в паре километров отсюда, но там маленький поселок, только десять хозяев и все на месте. Наш намного больше, и я дала Настюше несколько адресов. У нас на Еловой, Осенней, Центральной улицах есть пустующие дома.

– Коттедж на Еловой заняла я, – улыбнулась Вероника. – Делала для Цветковой проект, я хозяйка рекламного агентства «Фэшн-красота» и как-то пожаловалась, что не могу приличный домик себе найти, вот она к вам и обратилась.

– А-а-а, – обрадовалась я, – Настя выводила на рынок новый товар – замороженные котлеты, поэтому искала, кто бы мог сделать ей рекламный ролик, но все требовали ну очень большие деньги. Цветкова приуныла, потом приехала ко мне довольная, показала запись и пояснила: «Создатель ролика – агентство «Фэшн-красота». Отличная фирма. Цена у них тоже немаленькая, но ниже, чем у других. И посмотри, какая девушка задействована – просто красавица!» Актриса и правда была очень хороша собой. Настя вас хвалила. Вот только название у котлет было странное – «Радость семьи», что ли.

– «Счастье в доме», – рассмеялась Балабанова. – Согласна, довольно глупо звучит. Но не я это придумала, а заказчица. Настя мне рассказала, что адреса в Ложкине дала ей Даша Васильева, таким образом благодаря вам мне чудесный дом в аренду достался. Поэтому я и сказала, что мы с вами заочно знакомы. Извините, пожалуйста, я знаю, что Марфа… э…

Феликс, который на протяжении последних минут медленно пятился в сторону двери, исчез в коридоре. Кандидатка в ведьмы ринулась за ним с воплем:

– Стойте! Во сколько мне сегодня нужно прибыть на Лысую гору?

– Вы такая спокойная, – восхитилась Вероника. – А я бы точно наглую особу по башке вон тем кофейником треснула!

Услышав последнюю фразу, я вспомнила о гостеприимстве:

– Присаживайтесь, пожалуйста! Хотите чаю?

– С удовольствием, – ответила Балабанова и села напротив Геннадия.

– Вы часто снимаете рекламу? – неожиданно спросил Погодин.

– Конечно, – ответила Балабанова, – это мой бизнес.

– Значит, котлеты «Счастье в доме» вы делали? – не утихал Гена.

– Не сам продукт, только ролик, – усмехнулась Вероника.

– Вы привлекаете к работе очень красивых актрис, – сказал Погодин. – Меня зовут Геннадий, я владелец развлекательно-научного комплекса «Парк прогресса».

– Вот как? – обрадовалась Ника. – Была там в павильоне кинематографии, и мне понравилось.

Минут пять я слушала диалог Гены и Вероники. Увидев, что они увлечены беседой друг с другом, я направилась в коридор и позвала:

– Ира!

Домработница не отвечала.

Я увеличила громкость звука:

– Ира! Ты где?

– Кого-то ищете? – спросила вышедшая следом за мной секретарша Погодина.

– Свою помощницу по хозяйству, – пояснила я. – И куда она подевалась? В особняк беспрепятственно входят посторонние, а чай гостям приготовить некому…

– Я легко справлюсь с этой задачей, – перебила меня Нина, – только подскажите, где заварка.

– Да дело не в чае, – вздохнула я. – Просто у меня возник вопрос: чем сейчас занимается Ира? Последние несколько лет она жила вместе с Машей в нашем доме под Парижем, набралась от французов лени и растворяется в воздухе, когда нужно работать.

– Парижане ленивые? – удивилась помощница Погодина.

Я пожала плечами:

– Вроде нет, и все же… В кафе там вам придется ждать заказ очень долго, а если вы рассердитесь, услышите от официанта: «Мадам, я не сплю, я занят». И такой же ответ получите в магазине, пытаясь привлечь к себе внимание продавца. Мой стилист Вадик зарыдал, услышав, что его коллега Марк, который причесывает нас с Машей в Париже, работает с десяти утра до шести вечера, имеет два выходных и никогда не записывает клиенток на час дня, потому что в это время каждый француз непременно садится обедать. Вадюша-то пашет с семи утра до последнего клиента, свободный день у него первое января и только. А об обеде он и не мечтает, равно как и о завтраке с ужином. Вадик привык хватать что-то на лету, потому что перерыва между посетителями у него нет. Кстати, если вы соберетесь в Париже в воскресенье вечером сделать прическу, то большинство салонов окажется закрытым. И, делая укладку, нечего надеяться одновременно на маникюр. Чтобы покрыть ногти лаком – подчеркиваю, просто покрыть, – придется идти в студию, где работают китаянки. А за полноценной процедурой надо шагать в заведение с вывеской «Медицинские услуги».

– С ума сойти, – удивилась Нина.

– Да, – кивнула я. – В Москве с этим дела обстоят куда лучше. Наши мастера ради своего клиента хоть на всю ночь останутся на работе, а Марк, услышав один раз, что мне надо причесаться в пять сорок пять вечера, ответил: «О, мадам, вы моя любимая клиентка, но у вас волос на пять собак, я никак не успею до восемнадцати управиться». И все! Ни за какие деньги Марк не задержится даже до четверти седьмого… Пойду искать Иру.

– Не волнуйтесь, я заварю хороший чай, – пообещала Нина. – Вообще-то я нормальный работник, просто до смерти боюсь господина Погодина. Он как глянет! У меня после его взгляда прямо-таки колени от ужаса подламываются.

– Геннадий не злой человек, – пояснила я, – просто гневливый и перфекционист. Дело не в дурном характере или плохом воспитании. Он рос в интернате, где царствовал злой директор, был вороватый персонал и буйно цвела дедовщина.

Нина схватилась руками за щеки.

– Ой, я не знала!

– Я рассказала вам о непростом детстве Погодина, чтобы вы поняли: ключ к его сердцу – идеальное выполнение своих обязанностей. В детстве Гену били за то, что он четверки получал, постель небрежно заправлял, не так со старшими здоровался. Мальчик оказался живучим, умным, упорным. Вырос, стал успешным бизнесменом и теперь требует от своих подчиненных безупречной службы, – пояснила я.

– Наверное, с ним в быту тяжело, – вздохнула Нина.

– Наоборот, – улыбнулась я, – по части еды, уборки дома и прочего Геннадий абсолютно не придирчив. Вы уж постарайтесь больше папки не путать.

Нина схватила меня за руку.

– Спасибо за совет! Приложу все усилия! Господин Погодин очень хорошо платит.

– Он не жадный, – согласилась я. – Если сработаетесь, он к вам привыкнет, а вы к нему, тогда станет легче. Хотя градус перфекционизма Гены не уменьшится.

Нина кивнула и убежала в столовую. А я пошла искать Иру.

Нашла домработницу я в хозяйственной комнате, она стояла спиной к двери у гладильной доски. Ира не отреагировала на мой оклик, пришлось подойти к ней и потрясти ее за плечо.

– Ау! Избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!

– Аттандэ ун минут, же оккупэ. Трэ![2] – пробормотала Ирка, не отрывая взгляда от работающего телевизора.

– И последняя цифра… сорок восемь! – заорал ведущий во фраке, доставая из прозрачного барабана красный шар.

Ирка стукнула кулаком по доске.

– Да чтоб тебя разорвало! Опять не угадала!

– Ты играешь в лотерею? – возмутилась я.

Ира обернулась. Выглядела она как пьяная.

– Бонжур! Кес ке ву вулэ?[3]

Живя несколько лет во Франции, Ирка научилась лопотать на иноземной мове. Произношение у нее отвратительное, грамматика хромает на обе ноги, но с местными лавочниками домработница договаривалась без особых проблем. Ирине даже удавалось находить общий язык с местным водопроводчиком. А тот, кто имел дело с коммунальными службами города Парижа и предместий, прекрасно знает: слесари – это привидения, которые, пообещав прийти в дождливую осеннюю пятницу, чтобы исправить текущую на кухне трубу, появляются поздней весной и сообщают, что ваша проблема не устранима, необходимо заменить в доме всю систему, включая и отопление. Так вот, после того как Ирка пару раз побеседовала с месье Стефано, тот стал забегать к нам раз в неделю просто так, для профилактического осмотра.

Когда я рассказала об этом моей подруге Анриетте, та недоверчиво сказала:

– Дорогая, твоей лжи даже в День дураков[4] никто не поверит. Чтобы водопроводчик пришел без вызова? Скорей уж наш булочник снизит цену на субботнюю выпечку!

Да я и сама пребывала в недоумении. Ну чем Ирка так очаровала Стефано? Думаете, в истории замешан амур? Как бы не так! Ирина замужем, Ваня тоже работает у нас, он жил с женой в Париже, правда, в отличие от супруги, на иностранном языке Иван может произнести лишь «Guten Tag!»[5], поскольку в школе учил немецкий. Сами понимаете, пообщаться с французом Стефано эта фраза ему не поможет. Но – вот же удивление! – Ира, Ваня и Стефано могли больше часа весело смеяться на кухне. Они друг друга прекрасно понимали.

– Кес ке ву вулэ? – протяжно повторила домработница.

– Не смей играть в лотерею, – приказала я Ире.

Та моргнула, потрясла головой и стала оправдываться:

– Да я просто смотрела, не звонила им в студию, ставку не делала. Гладила белье, случайно на этот канал попала и всего секундочку глядела.

– За эту «секундочку» ты превратилась в зомби, а в дом успела войти куча посторонних, – недовольно проворчала я.

Послышался грохот, затем звон и женский крик.

– Разбила!

Мы с Иркой кинулись на звук, прибежали в столовую, увидели на полу лужу пролитого чая, руины заварочного чайника и трясущихся Нину и Марфу. Последняя зачастила:

– Она принесла чай и – плюх! Мы с ней тут вдвоем остались. Ваш гость все Нику допрашивал, очень его какая-то актриса заинтересовала, прямо прилип к Балабановой: «Скажите мне ее имя, дайте адрес». А Нина с чайником на кухне возилась. Балабанова в конце концов имя той девушки назвала, но телефон не дала. Геннадий стал его требовать, прямо танком попер. Тут как раз Нина чай притаскивает, а ваш гость в угол Балабанову загнал: «Дай адрес и телефон актрисы! Любые деньги заплачу!» А она…

– Ну вот, чайник уронила, – прошептала секретарша. Затем показала пальцем на Хучика: – Налетела на эту милую собачку и упала. Хорошо, что песика не поранила. Геннадий Алексеевич пообещал меня уволить, обозвал гадко…

– Она мне заварки налила, – защебетала Марфа, – решила поставить чайник в центр стола, начала его обходить и – шлеп! Ваш знакомый так разозлился! У-у-у, прямо жуть!

Кандидатка в ведьмы взяла кружку и стала пить, приговаривая:

– Отличный чаек.

– А где Погодин? – спросила я.

– За Вероникой побежал, – всхлипнула Нина.

– Ира, живо вытри лужу, – велела я. – А ты, Нина, немедленно перестань убиваться из-за ерунды. Геннадий тебя не выгонит, я поговорю с ним. Лужа высохнет.

– Темное пятно останется, ковер-то светлый, – заметила Марфа.

– Чепуха, – отмахнулась я, – Афина уже сто раз на него писала, ковер привык, чаем его не испугаешь.

Глава 5

Пробежало десять дней. Странное дело, но Гарик больше не приезжал, денег на производство чашек с пробкой не требовал. Я тихо радовалась: неужели он отложил свою «гениальную» идею. Зато Марфа три дня подряд прибегала к нам с вопросом: «Ну когда же Феликс отвезет меня на Лысую гору?» В конце концов я узнала на охране телефон дома, который снимала Ника, соединилась с Балабановой, рассказала ей о визитах Медведевой и попросила оградить нас от непрошеной гостьи.

– Боже, простите, пожалуйста, сейчас же прекращу это безобразие, – запричитала та.

Не знаю, какие аргументы нашла Вероника, но больше мы ненормальную девицу не видели.

И вот спустя десять суток после нашего знакомства с Марфой меня ночью разбудил звонок телефона. Я пошарила рукой по тумбочке, схватила мобильный и прошептала:

– Алло…

В ответ не раздалось ни звука.

– Говорите! – рассердилась я.

И снова ничего не услышала.

– Отличная идея, – зашипела я, – это очень весело – поднять человека среди ночи и молчать.

Снова раздался звонок. Я осеклась. Откуда идет звук? Трубка в моей руке, и в ней тишина.

По дому опять понеслась трель, и лишь тогда до меня дошло: вызов идет не из телефона, кто-то стоит на пороге особняка и звонит в дверь.

Стараясь не разбудить мирно похрапывающего Феликса, я встала с кровати и побежала к лестнице босиком. Спустилась по ступенькам и заорала – у двери в прихожую маячил толстый медведь, который, увидев меня, вытянул вперед лапы и прохрипел:

– Не бойся, это я.

– Совершенно не боюсь вас, – стараясь справиться с дрожью в голосе, произнесла я, – обожаю мишек. Но как вы проникли в наш дом? Пришли из леса? Не предполагала, что в Подмосковье водятся медведи, думала, вы в Сибири живете.

– Даша, это я, – повторил Топтыгин и сделал пару шагов в мою сторону.

Я в мгновение ока метнулась под лестницу и спряталась в расположенной там кладовке, где хранится запас туалетной бумаги и прочая ерунда. Дверка чулана затряслась.

– Перестань идиотничать, – недовольно велел Топтыгин. – Нашла время комедию ломать, выходи.

Продолжая сидеть молча, я сообразила, что совершила невероятную глупость. Дверь хлипкая и запирается не изнутри, а снаружи. Сейчас хищник догадается потянуть за ручку, и вот она я перед ним во всей своей красе. Ну конечно, я, как всегда, вечером приняла душ и намазалась кремом с запахом меда, поэтому представляю собой лакомый кусочек для медведя. Правда, веса во мне сорок пять кило, мяса маловато, зато костей, как у всех людей, полный набор, двести шесть штук. А какой зверюга не любит поглодать мосольчики?

Створка распахнулась, в проеме показалась лохматая фигура с круглой головой, на которой виднелись крупные уши. Я схватила с полки какой-то баллончик, выставила его вперед и нажала на распылитель.

– С ума сошла? – разозлился медведь. – Это же пакость для протирки стекол. Фу, она со вкусом банана! Тьфу, тьфу!

Мишка стал отплевываться и тереть лапами лицо.

– С банановым вкусом? – удивилась я. – Кому могло прийти в голову улучшить вкус очистителя стекол? Его же никто пить не станет.

Снова послышался звонок.

– Пока ты тут дурью маешься, кто-то в дом упорно рвется, – укорил меня хищник.

Я опешила и только сейчас наконец-то полностью проснулась.

– Простите, вы человек?

– С ума сошла? – буркнул Топтыгин. – Это же я, Дегтярев.

В ту же секунду я сообразила: передо мной стоит Александр Михайлович, одетый в карнавальный костюм, на голове у него капюшон, к которому пришиты уши. Хотите спросить, почему я раньше не поняла, что у мишки лицо полковника? Что ж, у меня встречный вопрос: а вы хорошо соображаете, если вас разбудить посреди ночи? Лично у меня мозг после сна активизируется не сразу, ему требуется время, так сказать, для прогревания мотора.

– Зачем ты влез в новогодний наряд? – спросила я.

– Это халат, – пояснил Александр Михайлович, – Маша позавчера мне подарила. Я его примерил, чтобы продемонстрировать Марусе, что в восторге от ее презента. Он оказался очень удобным, мягким, поэтому сегодня я опять его натянул. И голове, кстати, тепло.

Дегтярев умолк, потом удивленно спросил:

– Эй, а ты что, приняла меня за настоящего медведя?

– Конечно нет, – соврала я.

– Почему тогда под лестницу забилась и в меня всякой дрянью брызгала? – засмеялся полковник. – Вот умора! Никто не поверит, когда расскажу, что Дашенция реально приняла меня за пришедшего из леса зверя!

– Я просто пошутила, – начала отбиваться я.

А мой друг, продолжая смеяться, двинулся в прихожую, говоря на ходу:

– Меня не обманешь!

Я поплелась за ним, с грустью размышляя. Ну, теперь Александр Михайлович радостно доложит всем, как я посчитала его кровожадным косолапым, опишет все подробности произошедшего, что-нибудь присочинит-приукрасит, но забудет упомянуть маленькую деталь: все случилось ночью, когда меня выдернули из состояния глубокого сна и я еще толком не проснулась.

Дегтярев открыл дверь. В холл с воплем «Помогите!» влетела Марфа.

В общем-то, я миролюбивый человек, но сейчас мне очень захотелось выпихнуть дамочку вон. С огромным трудом я заставила себя приветливо произнести:

– Добрый вечер. Или утро? Честно говоря, не знаю, как лучше назвать два часа пополуночи. Если вы решили узнать у моего супруга дорогу на Лысую гору, то он не может сейчас ответить, поскольку спит.

– Нет, речь не об этом, – всхлипнула Марфа. – Пожалуйста, помогите!

– Что нужно сделать? – вздохнула я.

– Приютите меня, – зашмыгала носом кандидатка в колдуньи, – мне жить негде.

– Вроде вы остановились у Вероники, – напомнила я.

– Я убежала от нее, – прошептала Марфа. – Прямо в тапочках, вот, смотрите.

Действительно, на ногах ее были пантофли в виде кроликов. Хорошо, что сейчас май, теплая обувь без надобности.

– Вы поссорились с Балабановой? – осведомилась я.

– Нет. Понимаете, она меня не видела, – зашептала Марфа. – Там такое… Я жутко испугалась… меня прямо заколбасило, когда Ника ее убила…

Дегтярев втянул ноздрями воздух. Я поняла, в каком направлении заработали мысли приятеля, и тоже принюхалась. Но нет, алкоголем совсем не пахло, Марфа вроде была трезвая.

Девица судорожно всхлипнула и опустилась на пуфик.

– Мне некуда идти. Я к Веронике приехала после того, как квартиру, дачу и магазин продала в ожидании московской недвижимости. Ой, понимаете, Ника выстрелила… Ба-бабах! Женщина упала… я испугалась и удрала… А куда мне идти? Никого тут не знаю, кроме вас.

Полковник подошел к Марфе и положил ей на плечо руку.

– Вы стали свидетельницей убийства?

– Да, да, да, – закивала Медведева. – Я ей все деньги отдала. У меня ни копейки нет! Даже на мороженое. Я его очень люблю, поэтому и пошла в чулан.

Александр Михайлович потер шею.

– Даша, можешь сделать нам фруктовый чай? Сядем в столовой, обсудим произошедшее.

Я зевнула.

– Конечно. Сейчас заварю.

Минут через десять, когда Марфа получила из моих рук чашку с напитком, Дегтярев попросил ее:

– Рассказывайте все от яйца.

– От яйца? – растерянно повторила Марфа. – Кур у меня никогда не водилось, только кошка была, но давно.

– Александр Михайлович имеет в виду, что нужно изложить все с самого начала, – пояснила я. – Что случилось в доме Вероники? Кого она лишила жизни?

Конечно, я ни секунды не сомневалась, что Марфа выдумала всю эту историю, ей просто хочется на правах гостьи пожить в нашем доме, чтобы оказаться поближе к Феликсу, который, по мнению Медведевой, научит ее летать на метле. Дегтярев тоже, похоже, не встревожился. В противном случае он бы уже несся к особняку, снятому Балабановой, вызывая на ходу свою бригаду.

– Излагать с самого начала? – уточнила Марфа.

– Желательно, – кивнул полковник, – иначе трудно будет понять, что к чему.

– Родилась я в одна тысяча девятьсот… – завела гостья.

– Лучше я буду задавать вопросы, – решил взять бразды правления беседой в свои руки Дегтярев. – Кого убили в доме Балабановой?

– Ну… сначала я увидела мертвую Веронику, – прошептала Марфа, – а потом Ника задушила в своей спальне тетку.

Ага, значит, Ника кого-то задушила. А пару минут назад незваная гостья говорила о выстреле. Нестыковочка в показаниях.

– Так… – протянул Александр Михайлович. – Вы нашли труп Балабановой?

Марфа закрыла глаза.

– Да! Ужас! Я чуть не умерла от страха! Потом побежала по коридору. В полной темноте, мобильным дорогу освещала. Слышу вопль из спальни. Дверь приоткрыла, а там… Жуть! Ника ее душит…

– Интересно, – сказала я. – Если я правильно вас поняла, то сначала вы нашли труп своей подруги, а потом она ожила и лишила жизни какую-то женщину?

– Да, да, верно, – закивала гостья.

– Может, все было наоборот? – вздохнул полковник. – Вначале Балабанова расправилась с кем-то, а затем некто убил ее? Так логичнее.

Я пнула приятеля под столом по ноге. Неужели он не понимает, что Марфа врет? Она хочет поселиться у нас, чтобы вынудить Феликса превратить ее в ведьму. У сей мадам большие проблемы с головой, ей нужна помощь психолога. Или даже психиатра.

– Она лежала там в снегу, – прошептала Марфа, – и улыбалась.

Интересно, где в мае можно найти в Подмосковье снег? В особенности если на дворе необычно для весны тепло, вчера градусник показывал плюс тридцать.

– Зачем я только за мороженым пошла? – всхлипнула гостья. – Сейчас бы ничего не знала, спала бы себе спокойненько!

Я вздрогнула. Где в мае можно найти снег? В холодильнике! Дегтяреву в голову пришла та же мысль, он уставился на Марфу.

– Вы обнаружили тело в морозильнике?

– В самом дальнем, который Ника строго-настрого запретила мне открывать, – подтвердила гостья, – в чулане, куда ходить нельзя. Вы не даете мне по порядку рассказать!

– Хорошо, – сдался полковник, – излагайте подробно.

– От курицы? – уточнила Медведева.

– Да, – согласился толстяк. – Прямо от несушки!

Глава 6

Марфа родилась и выросла в маленьком подмосковном городке Бугайске, все население коего работало на фабрике, где производили постельное белье. Самой главной начальницей там была ее мать. Местный мэр и все остальное руководство вскакивало и вытягивалось в струнку, когда Евдокия Тимофеевна Медведева входила в здание, в котором располагались их чиновничьи кабинеты. Догадываетесь, как к доченьке царицы относились в местном детском садике, а потом в школе? Девочка воспитывалась как наследная принцесса, ей все кланялись в пояс, и большинство родителей велело своим отпрыскам дружить с Марфой. На днях рождения у младшей Медведевой плясала армия гостей, а из дорогих подарков складывалась башня до потолка. Вот только Марфе не нравилась толпа, она росла тихим ребенком, больше всего на свете любившим читать сказки. Но мамочка велела ей дружить с теми ребятами, чьи родители по разным причинам были нужны директрисе фабрики. Единственной девочкой, с которой дочь Евдокии Тимофеевны проводила время по своей воле, была Вероника Балабанова.

Честно говоря, Ника не могла считаться подходящей компанией для наследницы самой Медведевой. Балабанова росла в неблагополучной семье, ее воспитывала одинокая мать. Правда, плохо у Балабановых стало не сразу. Лидия Алексеевна заведовала местной библиотекой, а Сергей Петрович был начальником автобазы. Он иногда выпивал по воскресеньям рюмочку, да и во время обеда опрокидывал стопочку, но никто не видел его валявшимся в канаве. Лидия же Алексеевна не прикасалась даже к сидру, домашнему яблочному вину крепостью в два градуса. Но все изменилось после неожиданной смерти Балабанова.

За полгода вдова превратилась в алкоголичку, к бутылке она прикладывалась с завидным постоянством, начисто забывая, что у нее есть дочь. Ника, когда мамаша валилась мертвецки пьяной на диван, бежала к подружке, а у Медведевых в холодильнике всегда было полно вкуснятины. Зинаида Ефимовна, няня Марфы, жалела сиротку, всегда кормила ее, отдавала девочке платья, которые уже не хотела носить ее воспитанница.

Протрезвев, Лидия вспоминала о существовании дочурки, приходила к Медведевым с вопросом: «Моя, случайно, не у вас?» – и получала жесткий выговор именно от няни.

В девяностые фабрика постельного белья закрылась, местное население осталось без работы и быстро превратилось в нищих. Продать дома-квартиры, уехать в Москву, устроиться торговать там на рынке люди не могли. Накоплений у них не было, жилье в Бугайске стоило копейки, на вырученную от продажи сумму в столице даже комнатенку в коммуналке нельзя было приобрести. Ну кому может понадобиться жилплощадь в Бугайске?

Почему местный люд не стал ездить в столицу на заработки, как поступали жители почти всех близлежащих к мегаполису населенных пунктов? Главное слово в предыдущем предложении «близлежащих». Бугайск же находится на границе с Тверской областью. Хозяева всех московских мелких торговых точек, владельцы ларьков требовали от продавцов вставать за прилавок в шесть тридцать утра, чтобы не упустить покупателей, которые спешат на работу. Москвич может проснуться в пять, оказаться в назначенное время на рабочем месте и вовремя начать торговать. А что делать человеку из Бугайска? Первая электричка отправлялась из городка в столицу в шесть. Можно было, конечно, снять угол в Бутово, но ведь за него весь заработок отдашь.

Сначала местный люд растерялся, потом стал жить за счет огорода и каких-то ремесел. Женщины шили, вязали, раз в месяц ехали торговать своими изделиями в Москву, кое-кто устроился няней, домработницей с проживанием, мужчины нанимались на стройки, дорожные работы. А вот Евдокия Тимофеевна первая открыла в Бугайске супермаркет, стала торговать продуктами, одеждой, всякой мелочью и – преуспела.

Девочки-подружки получили аттестаты о среднем образовании, и Ника предложила Марфе:

– Поехали навсегда в Москву жить.

– Зачем? – испугалась Медведева-младшая.

– В столице больше возможностей, – ответила Балабанова. – Что нас в Бугайске ждет? Замужество с уродом или бутылка, как мою мамашу.

– О мертвых плохо не говорят, – вздохнула Марфа.

– А что хорошего о ней сказать можно? – спросила Вероника и задрала кофту. – Ты забыла про шрам? Кто в меня горящей сигаретой ткнул? Мамочка любимая! Померла, и ладно. Отдельное выпивохе «спасибо» за то, что на тот свет отправилась, когда мне уже шестнадцать исполнилось, поэтому угроза приюта отпала. Я все продумала. Денег нам Евдокия Тимофеевна в долг даст. Слушай, что мы сделаем…

Идея, которую озвучила подруга, захватила Марфу, и девочки помчались к старшей Медведевой. Ника выложила перед ней свой бизнес-план. В Москве есть агентство, которое нанимает девушек семнадцати-двадцати лет для работы за границей в качестве аниматоров. Развлекать отдыхающих дело нехитрое, тем более что сначала предлагают три месяца учиться на бесплатных курсах. Потом тебя отправят на год на какой-то курорт, жить предстоит в гостинице, еда и номер бесплатные. Оклад солидный, пять-семь тысяч долларов в месяц, да еще чаевые в придачу. Марфа и Вероника хорошо заработают, вернутся в Москву, купят себе квартиры… и начнут выпускать журнал мод.

Евдокия Тимофеевна выслушала не перебивая страстную речь Вероники и поинтересовалась:

– А от меня-то что надо?

– Денег на съем квартиры в столице, на еду, транспорт, – начала загибать пальцы Балабанова. – Мы потом вернем.