Фиктивная жена герцога Санси Гринь Ульяна
Нянька покачала головой, не глядя на меня:
– Вот ещё! Тебе нужнее, а мы как-нибудь… С девочками нашьём рубашек, набьём масла – корова-то наша вернулась!
– Жаннина!
– Мариола!
Я махнула рукой. Спорить с Жанниной бесполезно. Она всегда права, и, даже если она не права, проще сунуть деньги под подушку, чтобы она нашла их после, чем спорить до второго пришествия.
Спала я в эту ночь плохо. Проснулась задолго до рассвета – с петушиным криком – и собралась так быстро, что даже Жаннину переплюнула. Ивон запряг лошадь и отвёз меня на площадь. Почтовая карета уже стояла там, запряжённая четвёркой гнедых мохноногих лошадок. Я глубоко вздохнула, пока слуга тащил к повозке мой сундук, и нервно пригладила волосы под шляпкой. Проверила зашитый в потайной карман мешочек с деньгами. Сквозь юбки нащупала мизерикорд, примотанный подвязкой к ноге.
Готова ли я оставить свою семью? Готова ли пуститься в опасное путешествие, чтобы найти человека, который, возможно, уже давно умер? Готова ли узнать правду, которая может мне не понравиться?
Оглянулась на ратушу, на дом городского головы, на другие дома, которые знала с детства. Взглянула на замок, который виднелся за деревьями на холме. Да, я готова. Это мой замок, мои земли! Я Мариола де Клери, герцогиня де Лансель и де Монтферрас, и я никому не отдам то, что принадлежит мне по праву, особенно самозванцу, который решил выдать себя за моего погибшего дядю.
– Почтовая карета отправляется с шестым ударом часов! – возвестил громкий голос с площади. Ко мне спешил Ивон:
– Дама Мариола, поторопитесь! Без вас же уйдёт!
– Бегу, Ивон, бегу.
Коротко обняв старого слугу, я улыбнулась ему:
– Присматривай за моими братьями, Ивон. Поручай им работу, чтобы в их головушках не рождались озорные идеи!
– Не извольте беспокоиться, дама Мариола, – старик смахнул слезу и подтолкнул меня к карете. – Пусть всё у вас получится, и да хранит вас господь!
Подобрав юбку, я забралась внутрь кареты, села на потёртую деревянную лавку и выдохнула. Да хранит господь тех, кого я оставляю здесь без защиты!
* * *
Анри Арман Роберт де Санси, герцог де Бомон, герцог де Моль, принц крови и приближенное лицо Его королевского Величества Карла Семнадцатого, скучал.
Скучал он в затрапезной таверне самого что ни на есть провинциального городка Франции близ истока Луары. Купился на необычайные красоты региона и на замок с землями. Нет, конечно, нужно быть справедливым и отдать должное – здесь никогда не было крестьянских восстаний, здесь жирные коровы и отличные рабочие лошади, опрятные дома и довольные жизнью буржуа. Замок не лежит в руинах, хотя ему необходимо восстановление, но уже через год можно будет проводить в нём часть лета. Охотничьи угодья великолепны: вчера, только проезжая мимо леса, Анри видел косуль и даже мелькнувшего между ветвей кабана. Лисиц же наверняка кишмя кишит! Скорей бы перевезти сюда своих ловчих и собак… Вскочить в седло и под резкие звуки горна помчаться за стаей в погоню за рыжей шкуркой!
Анри взглянул на бокал в руке, но он оказался пуст. Потянувшись за бутылью, налил до краёв посредственного вина и отпил глоток. Быть может, белое лучше в этом регионе? Отличная идея, он позовёт хозяина таверны и потребует, чтобы тот принёс всё вино из погреба. Как раз Габриэль и Рауль вернутся к дегустации…
На секунду в сердце уколола зависть к друзьям. Они спокойно и без лишних размышлений развлекаются с местными базарными девчонками, а он сидит тут и пьёт. Но что поделать, если его не тянет к этим деревенским простушкам! У Анри другие вкусы. Подавай ему изящную и тонкую красавицу, но главное такую, чтобы не лебезила и не жеманничала… А где найти такую? Даже при дворе братца – или кокетки, или кокотки, но все интриганки. Там не на кого охотиться, к тому же все придворные дамы только и вздыхают по Карлу. Да, Его Величество располагает большими возможностями, чем герцог де Санси, большим шармом и поистине безупречными манерами, он же, Анри, угрюм и неразговорчив. Танцы не привлекают его, музыка заставляет тосковать, светские беседы утомляют необходимостью думать над каждым словом или оборотом…
В камине внезапно затрещало, и огонь, до этого мирно поедавший дрова, расплевался искрами. Анри насторожился, внимательно осмотрел пламя. Сырое полено попалось, что ли? Но нет, в глубине огня рождалось нечто первобытно-прекрасное, жарко-красное, золотистое по краям. Герцог де Санси вздохнул. Даже тут не спрятаться…
Райская птица, сотканная из пламени и искр, расправила крылья, вспорхнула над чёрными от огня дровами и очутилась в комнате. Присев на стол, который обугливался под лапками, она протянула Анри пергамент, зажатый в клюве.
Королевский феникс! У Его Величества срочная депеша для своего приближённого. Анри взял письмо, потряс им в воздухе, чтобы остудить, и прочитал вслух:
– Наш драгоценный брат! Мы отдаём себе отчёт в необходимости развеяться и отдохнуть, но желаем незамедлительно сообщить тебе новость, требующую твоего присутствия в Париже.
Что? Возвращаться? Но ведь он покинул столицу всего два дня назад! Анри фыркнул недовольно и скользнул взглядом по вязи рукописных строчек:
– Так… Так… Жениться. Мы нашли для тебя идеальную невесту, которая, в придачу к своей феерической красоте, обладает прекрасным воспитанием и может похвастаться почти такой же, как и у нас, древностью рода. Не лишним станет и упоминание о приданом, размер которого приятно удивит тебя, Анри…
Невеста! Уму непостижимо. Разумеется, выгодно жениться – долг принца крови. Анри всегда знал, что будет вынужден взять в жёны ту, на которую укажет король, и разделить с ней постель хотя бы до зачатия наследника. Но эта мысль прозябала на жалких задворках разума. Анри не думал, что всё случится так скоро. Полагал, что Карл позволит брату погулять немного, развлечься до пресыщения, пожить в своё удовольствие хотя бы ещё с пяток лет! В конце концов, жениться можно до преклонного возраста.
– Мы ждём тебя как можно скорее при дворе, чтобы провести церемонию фиансалий. Мы лично удостоверились в том, что невеста подходит тебе по всем меркам, сделав её фрейлиной нашей добрейшей супруги, Её Величества Маргариты Аквилонской. Не медли же, наш драгоценный брат, нам не терпится увидеть тебя счастливым в таком многообещающем браке! Твой король, Карл Семнадцатый.
Многообещающий брак.
Братец натешился со своей тайной фавориткой, лично удостоверился в её пригодности к постельным делам, а теперь желает наградить девицу браком с принцем крови! Не в первый и не в последний раз, видели, знаем…
Анри вздохнул, отбросив от себя письмо. Феникс нетерпеливо подобрал пергамент, тот воспламенился и сгорел, превратившись в пепел. Птица испустила резкий неприятный вопль. Анри рявкнул:
– Ответа не будет! Прочь!
Потоптавшись на месте, феникс взмыл в воздух, обдав Анри жаром огня, и нырнул обратно в камин, исчез в треске искр. В раздражении герцог де Санси налил ещё вина и выпил его залпом. В голове появилась наконец приятная круговерть. Подбирать за венценосным братом аристократичных шлюх – это очень почётно и выгодно, но не для Анри. Всё в нём противится этому браку. И невинность невесты, точнее, отсутствие невинности, здесь ни при чём.
Он седьмое колено. На нём закончится проклятье де Санси. К сожалению, никто не знает, как именно и когда именно.
Но брак с надоевшей Карлу фавориткой исключён. Надо вежливо отказать королю, хоть королю и не отказывают. Братец способен разгневаться и сослать Анри в самое дальнее из его поместий навсегда. Вино нагрелось в руке, он поставил бокал на стол и встал. Прошёлся по комнате. Раздражение нарастало. Карл прекрасно знает о нежелании Анри жениться. Однако он настоит на своём, если не…
Если Анри не будет уже женат.
Подняв брови, он присмотрелся хорошенько к этой мысли. А что? Это обязательно сработает. Карл не пойдёт против освящённого церковью брака. Его власть не заходит так далеко. А значит, необходимо заручиться согласием священника, достать все необходимые атрибуты для свадьбы, но главное – найти подходящую невесту. Не болтливую и охочую до денег. И не здесь, а ближе к Парижу, там девицы за несколько луидоров сделают всё и ещё немножко.
Анри толкнул дверь комнаты и выскочил в коридор.
– Габриэль! Рауль! Живо! Собирайтесь, мы едем в столицу!
Глава 3. Неожиданное препятствие
Всякое путешествие когда-либо подходит к концу.
Эту непреложную истину я познала давно. И не только в связи с путешествиями. Ну… Совсем не в связи с путешествиями, потому что ехала я так далеко в первый раз. Раньше выезжала с Ивоном только на ярмарку за несколько миль от дома. А теперь…
Мы ехали, ехали, ехали. Останавливались на час в трактирах, на ночь в придорожных корчмах, меняли лошадей, отдыхали и снова ехали. Быструю почтовую карету сменил тряский пассажирский дилижанс, и я думала, что сойду с ума от ухабов и ям на дороге. Соседка, с которой я делила узкое сиденье, постоянно молилась. Не то чтобы мне это мешало – монашка должна молиться, – но между ними она постоянно жаловалась мне на дорогу, на запах, на несвежую еду в трактире, на епископа, который ни во что не ставит матушку-настоятельницу, на цены и на ленивую сестру Теобальду. Соответственно, молитвы её были направлены на то, чтобы дорога стала лучше, запах – приятнее, еда – съедобнее, чтобы епископ внял просьбам настоятельницы, а сестра Теобальда устыдилась и принялась за работу. Когда я рассказала доброй женщине о цели своего путешествия, она стала молиться и за меня – чтобы я нашла Оберона Мортье и узнала всё о своём дядюшке.
Я тоже молилась – про себя – о скорейшем окончании этого путешествия, потому что больше не могла выслушивать охочую до разговоров монашку. Не выдержав, спросила у пассажира напротив:
– Прошу прощения, быть может, вы знаете, как скоро мы доберёмся до Парижа?
Толстяк с красным лицом, постоянно утиравшийся огромным платком с простеньким вензелем, ответил мне с кряхтением:
– Миль двадцать, не больше! Как же тут жарко…
Двадцать миль! Далеко ещё, но уже гораздо ближе, чем три дня назад, когда я села в почтовую карету. Скоро я окажусь в столице и начну искать Оберона…
Сумерки опустились на дорогу, обняв дилижанс и лошадей, скрыв кучера и охранника, ехавших на крыше. Снаружи заблестел огонёк – зажгли свечу в лампе, чтобы освещать путь. А потом…
Потом я услышала быстрый галоп, крики, выстрелы.
Монашка схватилась за мою руку, восклицая:
– Господь милосердный, это нападение! Нас грабят!
– Нас убьют! – возопил толстяк. А его соседка, похожая на гувернантку, только вздохнула и перевернула страницу книги, которую читала всю дорогу. Я схватилась за потайной карман. Нельзя, чтобы бандиты обокрали меня! Откуда я возьму деньги, чтобы прожить до того момента, как найду Оберона? Пальцы нащупали мизерикорд, и стало немного спокойнее. С кинжалом всегда спокойнее…
Дилижанс дёрнулся и остановился. Ржание лошадей, выстрелы и вдруг – мужской хрип агонии и глухой звук падения. За ним второй. Сердце, забившееся было в тревожном танце, пропустило несколько ударов. Бог с ними, с деньгами, я отдам всё! Только бы оставили в живых!
Вспомнился плач Эмилии. А если она была права, моя маленькая сестрёнка? Что, если я никогда не вернусь домой?
– Что делать, что делать? – голосила монашка. Пришлось дёрнуть её за рукав рясы:
– Молитесь, сестра моя! Это единственное, что вы сейчас можете сделать!
– Иисусе, спаси нас, грешных, – зачастила она, крестясь истово и мелко. А снаружи распахнули дверцу, и сильная рука схватила меня за лиф платья, вытащила из дилижанса в душную темноту леса.
– О, какая приятная неожиданность! – захохотали сбоку. – Свеженькая девчонка!
Я рванулась, чтобы освободиться, но меня схватили крепче и оттащили от дилижанса. Туда забрался один из бандитов – усатый брюнет в тюрбане – и крикнул:
– А ну, отдавайте все ценности, которые у вас имеются!
Вопли из повозки заставили меня похолодеть от ужаса. Надеюсь, они не убьют пассажиров! Бедная монашка, она наверное, уже умерла от страха…
Но узнать это мне не дали. Бандит, державший меня, потащил куда-то, забросил на лошадь головой вниз и стянул ремнями, обездвижив. Дохнул мне в ухо:
– Мы с тобой после позабавимся, крошка! Это будет незабываемо!
Я обмерла.
Нет, только не бесчестие! Разве может со мной случится такой ужас?! Я не для этого пустилась в дорогу! Я герцогиня, наконец, а не крестьянка! Затрепыхалась, пытаясь освободиться, но мне на голову набросили мешок, дурно воняющий тухлым мясом, и напоследок больно ударили по голове. Сознания я не потеряла, а обморок был бы гораздо предпочтительней… Не слышать криков, не вздрагивать при каждом выстреле…
И я молилась про себя – так жарко и искренне, что господь услышал мои молитвы. Крики затихли, и вдруг топот копыт раздался со стороны дороги. Быстрые верховые лошади! Неужели кто-то придёт к нам на помощь? Или, не дай боже, подкрепление к бандитам едет?
Я замерла в ожидании. Всё рано или поздно заканчивается… Хоть бы поскорее!
Топот копыт, ржание лошадей, свист оружия в воздухе!
Падение тел, стоны.
Господи, помоги! Помоги мне выжить!
Голоса.
– О, тут одна целёхонькая! Судя по прелестным ножкам – молодая.
– Пойдёт.
Насторожившись, я мотнула ногами, чтобы юбки скрыли их, но, видимо, не получилось. Хоть бы не заметили кинжал! Снимите меня с лошади, если вы благородные люди!
Благородные люди меня с лошади сняли, но без почестей. И мешок не стащили. Один из них спросил:
– Хочешь посмотреть на её лицо?
– Нет, – буркнул второй. – На лошадь её. Поехали искать священника.
– Ночь на дворе, где мы его найдём?
– В путь!
Меня подняли в воздух, и я взвизгнула, не удержавшись. Снова оказалась головой вниз на лошади. Мне даже руки не развязали! Это так по-мужски! Зачем им священник? Кто они? Зачем похитили меня?
Лошадь заржала и дёрнулась подо мной в коротком галопе. Стиснув зубы от боли, я снова принялась молиться. Поможет ли?
Ехали мы недолго. Когда копыта застучали уже по доскам деревенской мостовой, всадники замедлили ход, потом совсем остановились. Никто не спешил освобождать меня. Я слышала голоса чуть поодаль, тихие разговоры, из которых не могла разобрать ни слова. Вся эта ситуация и моё очень шаткое положение начинали утомлять и раздражать. С бандитами всё было хотя бы понятно – они грабят, насильничают и убивают путников на дороге. А эти… Вроде спасли, но похитили и освобождать не намерены. Да ещё и священника ищут…
Зачем?!
– Пошли-ка, милашка, – шепнул мне на ухо голос. – Сейчас ты выйдешь замуж.
– Но… Я не хочу! – воскликнула я, пока меня стаскивали с лошади. – Отпустите меня! Я против!
– Наложи на неё чары, – спокойно велел другой голос. Ах ты ж, поганый, гнусный мерзавец! Сейчас бы стащить мешок с головы и посмотреть в твоё лицо! Запомнить его навсегда…
Что-то грубое коснулось моей руки, обволокло её, распространилось по всему телу, как будто я искупалась в остывающем киселе. Кисель закрыл мне глаза, заткнул уши и хотел даже лишить способности думать и паниковать, но не смог. Поскольку бог не собирался мне помогать, я обратилась к хранителям древней магии: Валерби, Манисте и Аморанио. Кто это были такие, я не знала, но маменька и папенька всегда вызывали их в крайних случаях. Попросила хранителей избавить меня от чар, но это не сработало. Впрочем, я могла слышать далёкие голоса – словно через зимнее одеяло, которое накинула на голову. Зато руки мне развязали, хотя пошевелить я ими не могла.
Вступил голос пожилого человека:
– Скажи мне своё имя, дитя моё.
Он обращался ко мне, но я не могла ответить. За меня ответил мужчина:
– Обойдёмся без имён. Начинай, святой отец.
– Но… это несколько… необычно, – вяло воспротивился священник. Второй мужчина рявкнул:
– Тебе недостаточно заплатили? Начинай!
– Эх, – ответил старик. – Что же, бог всё видит и всё знает. Дети мои возлюбленные, мы собрались здесь, чтобы двое любящих людей соединили свои руки в законном священном браке. Невеста, имени которой я не знаю, и жених по имени?
– Без имён! – прорычал мужчина.
– И жених, имени которого я не знаю, подайте друг другу руки. Я не стану спрашивать, искренне ли ваше желание связать себя узами брака. Поэтому… Вы приготовили перчатки?
– Вот.
Шелест лёгкой ткани.
Мне на руку натянули тонкую перчатку, которая окутала кожу теплом и лаской. Свадебная перчатка! Судя по мягкости материи – недешёвая. Меня сейчас выдадут замуж неизвестно за кого! И я никогда не смогу снять эту перчатку, потому что она пропитана магией церковного обряда!
Мою ладонь положили на сильную твёрдую руку, и я отчего-то схватилась за пальцы неизвестного жениха. Он не среагировал на этот судорожный жест, оставшись недвижим. Неужели ему всё равно? Почему не снимет мешок с моей головы? Как можно жениться вслепую?
– Жених и невеста, именем господа нашего всемогущего и всепрощающего объявляю вас мужем и женой. Любите и уважайте друг друга, идите по жизни, как стоите сейчас, длань о длань.
Мою длань в перчатке обожгло так, что я закричала, но боль сразу стихла. Священник завздыхал и заметил:
– Не принимает господь этот брак, ох не принимает…
– Молчи, святой отец, и делай то, что тебе велено! Они женаты? Всё закончено?
– Всё закончено, мессиры, – в последний раз вздохнул старик, и больше я его не слышала. А мои похитители схватили меня и снова куда-то потащили. Я даже воспротивиться не могла – наложенные чары ещё мешали говорить и двигаться. И рука ныла, та, что в брачной перчатке. Вот ведь ироды! Похитили, замуж выдали, всю мою жизнь сломали! Как я теперь? Если соберусь выйти за кого-нибудь – не смогу, ведь уже замужем и даже не знаю, за кем!
Снова галоп на лошади животом на седле…
Да когда ж они меня в покое оставят? Ясно же, что я им не нужна, а только обряд бракосочетания со мной, да и тот непонятно зачем. Стало страшно, что убьют и бросят в лесу, но, подумав, я отмела такой исход событий. Стоило платить священнику за свадьбу, чтобы убить жену?
Лошадь, на которой я ехала, остановилась резко, как вкопанная. Всадник спрыгнул и снял меня, поставил на землю. По запаху и звукам всхрапывающих кляч я поняла, что мы вернулись к дилижансу. Но ни причитаний монашки, ни толстяка, ни охранника я не слышала. Чары начинали слабеть, и я старательно сжимала пальцы в кулаки, чтобы снова обрести власть над своим телом. На ухо мне сказали внушительно:
– Забудь обо всём, что произошло, и самое главное: не пытайся найти своего мужа. Это фиктивный брак, ты никогда не узнаешь имя. Тебе это не надо, а вот за труды.
В ладони оказался мешочек с круглыми твёрдыми монетами. Меня оставили в покое, кто-то свистнул, лошади заржали, и опять я услышала галоп. Нервный галоп… Лошади породистые, норовистые. Мой новоиспечённый фиктивный муж не из простолюдинов. Он явно знатного рода, раз может себе позволить так обращаться с дорогими скакунами!
Руки, тяжёлые, словно я их отлежала, постепенно возвращались к жизни. Мурашки заставили поморщиться – это больно и неприятно. Но я наконец-то смогла сбросить вонючий мешок с головы. Огляделась и ужаснулась. Бандиты лежали мёртвые, заколотые шпагами мессиров, которые меня украли. Чуть поодаль от дилижанса, раскинувшись звездой, смотрел белёсыми глазами в ночное небо охранник, не успевший выронить ружьё. Кучер мешком валялся у леса, толстяк – у колёс повозки, а из дилижанса наполовину вывалилась похожая на гувернантку молодая женщина, вся в крови. Прислушавшись, я уловила тихий стон. Стонали внутри.
Аккуратно перешагнув через женщину, я забралась в дилижанс. Старалась не смотреть на мёртвых, хотя и знала, что они не причинят мне вреда. Монашка полусидела на скамье, держась за живот, стонала с закрытыми глазами. Не заплакать бы от страха! Я сделала несколько глубоких вздохов, как учил меня дядя Августо, чтобы сосредоточиться на монашке, приблизилась и коснулась её руки:
– Святая сестра, вы ранены?
Она открыла голубые, как ясное июльское небо, глаза и посмотрела на меня странно, улыбнулась:
– Я скоро умру, дитя моё. Исповедуй меня и причасти.
– Но я не могу! Я не священник, – испуганно ответила я, пытаясь отнять её руку и взглянуть на рану. Монашка схватила меня за запястье другой рукой и зашептала быстро и горячо:
– Ты можешь, кто другой? Нет никого, только ты. И так уж держалась, не умерла… Исповедуй меня, и я открою тебе самый страшный свой грех, тайну, которую не желаю уносить с собой в могилу!
Я глотнула ставшую вязкой слюну. Могу ли я? Имею ли право? Монашка и правда уж совсем плоха, даже если я потороплюсь отвезти её в город, к ближайшей церкви, не доедет она до святого отца… А как оставить добрую женщину без святых таинств, если она при смерти? Я взяла руку монашки и сказала дрожащим голосом:
– Именем господа нашего прошу тебя рассказать о своих грехах.
Она принялась говорить: слабо, тихо, захлёбываясь. Звали её сестра Паулина, она говорила много о детстве, о том времени, когда жила в грехе, пока не стала святой сестрой, о том, что и в монастыре иногда нарушала каноны и тайком ела скоромное в пост или гневалась на сестёр и на мать-настоятельницу, что грешила гордыней, считала себя лучше некоторых, а теперь кается и просит бога простить её. Я выслушала монашку и сказала ей:
– Господь отпускает тебе твои грехи. Постой, я найду вино и хлеб…
Эти два атрибута причастия точно были в моём сундуке. Конечно, ни хлеб, ни вино не были освящены в церкви, но я подумала, что бог меня простит. Ведь нет времени искать священные таинства его, да и не в них дело. Сестра Паулина и так отправится на небеса, потому что грехи её не смертные, да и она в них покаялась перед свидетелем.
Сунув монашке в рот маленький кусочек мякиша, я аккуратно капнула туда же маленько вина. Женщина проглотила с трудом и выдохнула:
– Спасибо тебе… Уж думала, никто меня не найдёт и не поможет… Теперь можно и умирать…
– Нет, вы не умрёте, святая сестра, – со слезами сказала я. – Сейчас я отвезу вас в город, до него всего два десятка миль!
– Стой! – она схватила меня за руку. – Я должна рассказать тебе… Наклонись, девочка моя, мне трудно говорить…
Я наклонилась ближе к её лицу. Пересохшие губы зашевелились. Монашка прошептала:
– Это тайна, никому не открывай её.
* * *
Жизнь при дворе замирает, лишь когда король спит.
Король-Феникс Карл Семнадцатый спал мало. Он любил праздники, вечера, полные музыки, танцев, красивых женщин, карточные игры и вино. Из-за всего этого часто мучился подагрой и мигренями, но от своего образа жизни отказываться не собирался.
Анри прекрасно знал, что в тот момент, когда он въедет в ворота королевской резиденции в Версале, залы будут полны света от тысяч свечей и звуков скрипок, играющих мелодии паспье, куранты и сарабанды. И пусть дворцовые часы показывают три часа ночи, это время веселья при дворе.
Рауль поймал брошенный ему повод, и Анри, не заботясь о друзьях, быстрым шагом вошёл через главные двери, проследовал по анфиладе салонов в Зеркальную галерею, раскланиваясь со встречными дамами и господами. Он знал их всех и не только по именам. Он знал все их маленькие грешки: кто проводит время с чужим мужем, кто посещает модные бордели, а кто балуется молоденькими мальчиками. Из толпы придворных лишь единицы не были замечены в разврате и грехах, и то Анри предполагал, что они слишком хорошо скрывают свои тайны.
Король танцевал менуэт. Её Величество Маргарита сидела у окна в окружении своих фрейлин и с улыбкой смотрела на мужа. Его Величество Карл избрал партнёршей очень красивую и очень юную девушку в светло-зелёном платье со множеством блестящих зелёных же камешков, искусно вделанных в ткань. Причёска красотки отличалась от причёсок остальных дам отсутствием высоченных начёсов и вставок в виде цветов, чучел птиц и прочих изощрённых украшений. Чёрные, как смоль, локоны были собраны на висках и сзади, и девушка то и дело качала головой, чтобы заставить их танцевать особый танец соблазнения.
Хороша…
Действительно хороша! Гармоничные черты лица, изящная шея, великолепные покатые плечи… Карл знает толк в красавицах. Уж не её ли братец пожаловал Анри в жёны? Вполне возможно, потому что взгляд короля не блестел масляно, как это всегда случалось в начале его новой интрижки. И королева улыбалась слишком… победоносно!
Но у Анри есть сюрприз для братца.
Менуэт закончился, последовали реверансы, а потом Карл оглянулся и заметил герцога. Взмахнул рукой, отчего его кружевной манжет красиво вспорхнул, как крылья огромной бабочки, и воскликнул:
– Наш возлюбленный брат! Ты заставил нас ждать, а мы этого не любим!
Приблизившись к королю, Анри поклонился по вычурному этикету двора – сорвав шляпу, помахав плюмажем, отставив ногу и согнувшись по пояс. Разогнувшись, ответил вежливо:
– Со всей покорностью прошу простить меня, Ваше Величество. Дела заставили меня провести несколько дней в наискучнейшем и наиблагопорядочнейшем городе королевства. Уверяю вас, я с радостью вернулся в столицу, ибо нет для меня большего счастья, чем лицезреть вас в добром здравии.
Карл отмахнулся, смеясь уголками губ, потом повернулся к девушке в зелёном. Взял её под ладонь, подвёл к Анри и сказал:
– Графиня Сен-Жермен ждала твоего возвращения не меньше, чем мы! Позволь представить тебе Анну, графиню Сен-Жермен и Авалуччио, маркизу Эспелье, новую фрейлину Её Величества.
Анна улыбнулась так, будто желала съесть Анри на месте, целиком, со всеми косточками. Изящно присела в реверансе, склонив голову, и её локоны качнулись вперёд, заворожив всех присутствующих, в том числе и короля, и Анри. Встав, девушка сказала певучим голосом, напомнившим трель райской птицы:
– Как интересно, герцог, я не думала, что в королевстве ещё остались благопорядочные города и горожане!
В ответ он наклонился над её кистью, поцеловал кожу и незаметно вздохнул. Да, это она – та, которую Карл желает выдать за брата замуж. Но!
Сюрприз, сюрприз…
– Графиня призналась нам, что давно влюблена в тебя, Анри, поэтому мы приняли логичное решение: сочетать вас законным браком. Анри! Благодари же нас!
– Ваше Величество… – Анри замялся, будто подыскивая слова. – Мне лестно ваше внимание к моей нижайшей особе, а тем более лестно внимание прекрасной графини Сен-Жермен, но мне придётся снова и снова молить вас о прощении!
– Что такое? – насторожился Карл. Анна согнала улыбку с губ, и Анри показалось, что из её рта готово вырваться заклинание, которое превратит его в жабу. Но он мужественно изобразил на лице раскаяние и продолжил:
– Дело в том, что ещё до того, как я получил депешу королевским фениксом, так случилось, что…
– Не томи нас, де Санси, – процедил Карл сквозь зубы, и его взгляд превратился в острые кончики кинжалов. Нет, братец, не коли глазами, совсем не страшно. Если бы это был первый раз – Анри наложил бы полные штаны, но такое уже случалось раньше. Карл изволил гневаться и быстро остывал. Остаётся надеяться, что и в этот раз всё пройдёт гладко.
– Моё сердце воспламенилось жаркой любовью, Ваше Величество, и я женился, – скорбно закончил Анри. – Но, как только феникс принёс мне ваше послание, я сей же момент вскочил на коня и чуть было не загнал его, чтобы поскорее пасть к вашим ногам и вымолить прощение за непозволительную самостоятельность!
– Как? Вы женаты, мессир? – Анна на миг растерялась. Похоже, она уже считала себя герцогиней де Санси и теперь почувствовала жестокое разочарование. Простите, графиня, ничего личного. Но она уже оправилась от удара и улыбнулась одними губами, показав белоснежные жемчужные зубы. – Не верю, вы шутите! Не так ли?
Анри дёрнул уголком рта, хотя улыбкой это тоже назвать было нельзя, и стащил перчатку с правой руки. Его кисть вспыхнула ясным искрящимся светом, объявшим кожу от пальцев до предплечья, и медленно потухла, явив глазам короля и графини затейливый узор из переплетающихся линий, цветов и листьев. Свадебная перчатка, совершённый обряд, женат, миледи, виновен, каюсь.
– Де Санси, следуй за нами! – тихо рявкнул Карл и, развернувшись на каблуках туфель, быстрым шагом направился к двери, которая вела в вестибюль его личных покоев. Отсалютовав Анне кивком, Анри поспешил за королём.
Карл был в гневе. Не дождавшись лакея, пинком отворил дверь, прошагал прямо к столу и одним махом снёс с него бумаги, письма, графин с коньяком и бокалы. Жалобное дзынь заставило Анри вздрогнуть. Именно так, не думая ни о чём, братец может снести голову любимого принца крови… Но эта мысль только заставила Анри выпрямиться и выше поднять подбородок. Да, король, да, в ярости. Главное – переждать первый удар.
– Что ты себе позволяешь, де Санси?! – крикнул Карл, повернувшись лицом к брату. – Как ты посмел жениться без нашего позволения?!
– Простите, Ваше Величество, сердце не может ждать позволения, даже если это позволение монарха, – скромно ответил Анри.
– Она хоть красивая? – небрежно спросил король уже тише. О да, битва выиграна! Но красива ли его жена? Ведь Анри так и не решился взглянуть ей в лицо. Кашлянув, он ответил уклончиво:
– Красота в глазах смотрящего, Ваше Величество.
Карл Семнадцатый прищурился, долго разглядывал принца крови, потом вздохнул:
– Что ж, мы не можем долго сердиться на тебя, де Санси. Но впредь не совершай подобных ошибок, ты понял нас?
– Как вам будет угодно, Ваше Величество.
– Графиня Сен-Жермен была бы лучшей партией для тебя. Если ты понимаешь, о чём мы говорим. Ты же знаешь, кто её отец, не так ли?
Анри кивнул, подобрав осколок графина. Карл хлопнул в ладоши, и тут же из-за портьеры появился лакей.
– Вина! – приказал король. – Де Санси, её отец даёт за дочерью сто двадцать тысяч луидоров. И ещё сто тысяч в случае рождения здорового жизнеспособного наследника. Быть может, ты передумаешь? Мы обратимся к кардиналу за аннуляцией твоего брака… Если ты ещё его не консумировал…
– Уже, Ваше Величество, – с покаянным видом соврал Анри. – Увы.
– Что ж, такова жизнь, – философски подытожил король. – Однако, нам кажется, что Анна слишком разочаровалась. Мы не советовали бы тебе оскорблять род Сен-Жермен. Последствия могут быть непредсказуемыми.
– Я люблю риск, – Анри показал зубы в улыбке и тут же получил в лоб приказом:
– Мы желаем лицезреть твою супругу. Изволь представить её двору как можно скорее.
Да-а-а, а вот теперь у него начнутся проблемы! Как найти женщину, которую он никогда в жизни не видел? А ведь Карл не отступится, с короля станется отправиться в замок де Санси, чтобы исполнить своё желание. А супруга должна быть настоящей, иначе свадебная перчатка укажет на подмену…
Как быть?
Анри поклонился и сказал деревянным голосом:
– Как вам будет угодно, Ваше Величество.
Глава 4. В поисках незнакомого человека
Меня трясло.
Руки, которыми я сжимала поводья, дрожали так, что почти плясали на коленях. Лошади задирали головы, косили глазом, пытаясь убежать от запаха крови, но он был на них, на сбруе, на дилижансе, поэтому они пугались и храпели, но послушно несли повозку по дороге.
В дилижансе умирала сестра Паулина.
Я была уверена, что не довезу её живой. Рана в живот всегда смертельна, нет от неё лечения. Но монашка с улыбкой на лице уверила меня, что теперь не боится уйти в вечность, раз причастие было принято и тайна доверена свидетелю её исповеди. А мне хотелось плакать. Сестру Паулину было жалко до боли в сердце. Ведь она больше никогда не увидит свою тайну…
Всхлипнув, я вытерла слёзы тыльной стороной руки и щёлкнула поводьями, крикнув на лошадей, как это всегда делал Ивон:
– А ну! Ходу, доходяги, ходу!
Головные прибавили рыси и стали сбиваться на галоп. Дилижанс закачало из стороны в сторону, но я, стиснув зубы, гнала лошадей, не обращая внимания на тряску. Сестре Паулине ещё хуже.
До монастыря Святой мученицы Теодории было недалеко. Не двадцать миль, а всего десяток. Он стоял на отшибе, в пригороде столицы, и с его огородов поставлялись свежие овощи на столы всей парижской знати. Сестра Паулина велела ехать по дороге до развилки, на которой будет стоять трёхсотлетний дуб, и свернуть направо, а там рукой подать до монастыря. А я всё время нервно вглядывалась в тёмную дорогу – не пропустить бы в таком галопе дуб, не проскочить бы развилку! Но нет! Вот он, роскошный красавец, раскинувший крону на несколько десятков пье над дорогой. Не сдерживая лошадей, промчалась мимо справа от него.
И услышала колокола.
Зловеще и заунывно они звучали: бам-м-м, бам-бам-бам-бом-м-м! и маленькие колокольчики вторили: бинь-бинь-бинь-бин-н-н! и затухающий отголосок: дилинь… дилинь… Через три сотни пье я увидела и остов каменного монастыря, надёжно укрытого за высокой оградой.
Осадив лошадей перед монастырскими воротами, я спрыгнула с облучка и бросилась к ним, заколотила кулаками в толстые доски:
– Помогите! Помогите! Она умирает! Сестра Паулина умирает!
От пережитых треволнений мои ноги подкосились, и я осела на землю, продолжая стучать. Слёзы лились потоком, застилая глаза, которые и так плохо видели в темноте, поэтому я не смогла разглядеть тех, кто открыл мне. Но с облегчением отдалась в руки святых сестёр, рыдая уже от радости, что всё закончилось. Как во сне, чувствовала, что меня ведут куда-то, слышала цоканье копыт и скрип рессор дилижанса за спиной, дробный шёпот молитв… Меня усадили, пытались накормить, напоить. Но я смогла проглотить только лишь немного воды. Сестра Паулина с умиротворённой улыбкой на устах стояла перед внутренним взглядом. Я знала, что она мертва…
Но её похоронят в стенах монастыря на освящённой земле. Это то, чего она хотела. А я должна позаботиться о её тайне…
– Дитя моё.
Рывком подняв голову, я увидела перед собой мать-настоятельницу. У неё были живые и добрые карие глаза, они смотрели с таким сочувствием, что я едва не расплакалась уже от жалости к самой себе. Но сдержалась, встала и, наклонившись, поцеловала протянутую мне руку с печаткой святой церкви:
– Матушка, благословите.
Она перекрестила меня и взяла за руки:
– Благословляю, дитя моё, да будет твой путь лёгким. Можешь ли ты рассказать, что произошло? Как погибла сестра Паулина?
– Мы ехали вместе в дилижансе. На нас напали бандиты, всех ограбили и убили, а меня… Они собирались увезти меня куда-то.
Снова вспомнила страшное лицо бандита, который собрался развлечься со мной, и поёжилась, ощутив озноб. Мать-настоятельница взяла меня за плечи и повела по длинному коридору:
– Дитя моё, всё закончилось. Тебе нужно отдохнуть. Здесь, под сенью этих стен, ты в безопасности.
– Благодарю вас, матушка, – сказала с чувством. – Если позволите, я останусь до утра.
Читать бесплатно другие книги:
