Любовь к драконам обязательна Ефиминюк Марина

Святые угодники, что я опять несу? Какое пивное пузо?!

— Считаете, что у меня хорошая фигура? — окончательно ввел меня в ступор Элрой.

— Я же не слепая. По крайней мере, уже не слепая, — краснея, пролепетала я и тут же решительно польстила: — Благодаря вам. Спасибо большое за мага!

Проклятье, сколько он успел съесть шоколадок? Надо бы подсчитать.

— Сегодня к нам приедут представители мэрии. Завтра в Центральном парке пройдет праздник за наш счет. Заберите у счетоводов бумаги.

— Слушаюсь, — заторможенно кивнула я, следя за тем, как он поднимается из-за стола.

— Прекрасно сегодня выглядите.

— Благодарю, хорошо выспалась, — потеснилась я в дверном проеме.

Мы оба знали, что выглядела я как человек, полночи кутивший в подсобке салона красоты. Странно, что проснулась с родным светло-русым цветом волос, а не с ярко-красной шевелюрой и выстриженным затылком.

— К слову, — помедлил шеф, — личные записи лучше закрывать в столе, если не хотите, чтобы их кто-нибудь случайно обнаружил.

— Личные записи? — недоуменно переспросила я.

Тут меня пронзила страшная догадка, и виски заломило от едва-едва успокоенной мигрени.

Только за Элроем закрылась дверь, как я бросилась к столу. Так и есть! Поверх конторских документов и переписанных газетных объявлений лежал лист бумаги, на котором я в течение четырех дней красивым ученическим почерком старательно выводила: «Ненавижу Дракона Элроя!» Сто раз. Просто наставница Ру утверждала, мол, если ложь сотню раз записать на бумаге, то в нее начинаешь верить и она становится узаконенной правдой. Себя, конечно, не обманула, но Дракон, видимо, принял близко к сердцу.

— Святые угодники, за что вы меня наказываете? — пробормотала я, хватаясь за гудящую голову.

«За глупость!» — промелькнула трезвая мыслишка, словно святые искренне отбрили неразумное дитя.

Головная боль усилилась. Пришлось проглотить пилюлю от мигрени и запить остатками четырехдневной застоялой воды для бегонии. Надеюсь, что несчастный цветочек не почувствует себя обделенным. На языке было так горько, что дрожащая рука сама потянулась к шоколадке.

— Тьфу ты! — замерла я, но выплевывать, конечно, не стала. Днем влюбленности больше, днем меньше, уже не считается.

Прежде чем идти на первый этаж, красными чернилами я пометила в настольном календаре предположительную дату избавления от приворота, а сегодняшнее число зачеркнула крестом.

Кабинет счетоводов, тот, что напротив отдела продаж, напоминал ученический класс. Столы располагались рядами, а место главной счетоводши походило на преподавательскую кафедру. С грозным видом мадам восседала лицом к коллективу и внимательно наблюдала за тем, как в конторе ведут учетные книги. Только линейки или указки в руках не хватало, чтобы бить по пальцам нерадивых клерков в назидание за помарки в ведомостях.

Летиция любила приговаривать, что монеты не терпят суеты и шума, поэтому ежедневную выручку она подбивала, запершись в подсобке, в гордом одиночестве, злясь, если кто-то отвлекал. В комнате счетоводов тоже стояла величественная тишина, нарушаемая лишь шуршанием бумаг и щелканьем костяшек счет. Громкий стук моих каблуков прозвучал поистине неуместно, и под неодобрительным взглядом главной счетоводши захотелось разуться.

— Я за документами, — прошептала я.

— Громче, — командирским тоном потребовала начальница.

— Счета по празднику в Центральном парке! — в полный голос повторила я, точно стишок преподавательнице отчеканила, за что и получила конфетку. В смысле нужную папку с документами.

И все-таки снова конфетку. Вернее, целую коробку шоколадок.

— В корзинках лежало две штуки. Я к сладкому равнодушна, так что, новенькая, передай господину ди Элрою, — объяснила мадам счетоводша возникновение дара. — Так и скажи, что наш отдел угощает.

У меня задергался глаз. Святые угодники, невесты ополоумели? Решили, что одной коробки магического яда маловато, надо зашлифовать результат второй?

— Обязательно, — соврала я, собираясь избавиться от сладкого, как только окажусь в коридоре. Даже продумала план. Надежнее всего было выйти на улицу и выкинуть сразу в тележку мусорщика. Они как раз в середине дня объезжали кварталы.

В холле на самом видном месте висела большая афиша, возвещающая о том, что в субботу в Центральном парке пройдет праздник «День влюбленных в драконов», а на ее фоне, сложив руки в замок, красовалась госпожа Паприка. И она меня перехватила прежде, чем я успела спрятаться:

— Тереза, превосходная идея — встретить гостей с коробкой шоколада!

— Мы же им на праздник денег дали, — пробормотала я, осознавая, что если заговоренный шоколад попадет в рот градоначальникам, то в Аскорде случится большая беда. Страшно представить, кто в кого влюбится!

— Так пусть поймут намек, что если вас кормят шоколадом не из королевской кондитерской, то надо поменьше денег тратить.

Она ловким движением забрала коробку. Пока я щелкала клювом, пытаясь понять, как забрать сладкое, парадные двери торжественно распахнулись, и в контору вплыла делегация из пяти важных господ.

— Добро пожаловать в фирму «Драконы Элроя»! — громко поприветствовала мадам Паприка.

И день завертелся, закружился. Я все пыталась не спускать с коробки глаз, а градоначальники с напыщенным видом уже входили в кабинет Элроя, обменивались рукопожатиями и сыпали льстивыми комплиментами, видимо извиняясь за возросшие траты. За всей этой суетой мне удалось схватить коробку, и я почти спряталась в стажерской комнатушке, когда Дракон громко вымолвил:

— Господа, Тереза — мой личный судебный заступник и будет присутствовать на совещании.

Да чтоб вас всех приворожило к статуям в Центральном парке!

Я развернулась на каблуках и широко улыбнулась:

— Еще раз добрый день!

На встречу приехали исключительно мужчины, и они расселись на кожаных диванах перед кофейным столиком. Ясно как божий день, что мне придется не только обслуживать народ, явно жаждавший чаепития в лучших традициях конторского гостеприимства, но и собственными руками травить приворотной магией. К слову, шоколадки уважаемые господа поглощали очень резво. Никого не смутило, что сладкое подали не из королевской кондитерской.

Слушать, на что гости подбивают Дракона, с непроницаемым видом восседавшего в кресле, было некогда — я внимательно наблюдала, как холеные мужские руки бодро тянулись к коробке. По всему выходило, что если господа отправятся в мэрию в одном экипаже и налюбуются друг на друга, то вскоре газеты взорвутся оглушительными любовными скандалами…

— Тереза, что скажете? — услышала издалека голос Элроя.

Я встретилась с шефом глазами. Он изогнул бровь, намекая, что не очень-то прилично заглядывать в рот чиновникам, так что пришлось на лету согласиться, — не важно, что он предлагал:

— Отличная идея!

— Прекрасно, — сверкнул улыбкой Элрой, — значит, госпожа Амэт, завтра лично будет присутствовать на празднике.

Чего? Я только что согласилась работать в выходной! Опять?! Третья неделя подряд, как у ломовой лошади. К слову, а ломовых лошадей можно загнать до смерти?

Дополнительных денег Дракон градоправителям не дал, вместо шиллингов подсунув личного стажера, для красного словца названного судебным заступником, и разочарованные визитеры устремились к выходу.

Едва я осталась в кабинете одна, как схватила коробку шоколадок и принялась пересчитывать.

— Я понял! Вы слишком любите сладкое, чтобы с кем-нибудь делиться, — раздалось из дверей насмешливое замечание Элроя, и злосчастная коробка выпала из рук. Конфеты поскакали по полу. Теперь, к моему облегчению, их действительно оставалось только выбросить.

— Простите. — Я присела на корточки и принялась собирать разлетевшиеся вкусности.

— Давайте помогу, — предложил шеф и принялся складывать шоколадки в ячейки. — Знаете, госпожа Амэт, вы с такой жадностью заглядывали им в рот, как будто они вас лично объели.

Не зная, как парировать убийственную иронию, я лишь пыхтела и молчала. Шоколад был собран. Мы схватились за коробку с двух сторон, одновременно потянули. Я недовольно подняла голову и вдруг едва не впечаталась в губы Элроя, так близко он находился!

— Мама родная! — отпрянула я, и конфеты снова покатились по паркету.

— Не падайте!

Элрой схватил меня за локоть, не давая кувыркнуться на спину. Некоторое время мы странно балансировали, а потом все-таки рухнули. Дракон как-то ловко сгруппировался, уперся ладонями в паркет и навис надо мной, словно коварный соблазнитель, добравшийся до невинной монашки. Ошарашенные конфузом, некоторое время мы не шевелились. Я цепенела от осознания, что ко мне нижней половиной тела прижимался Элрой, а он, по всей видимости, — от изумления, что в принципе валялся посреди собственного кабинета. Вряд ли до появления в его жизни личного стажера он обтирал полы конторы, как, впрочем, любые другие полы, дорогим костюмом.

— Надо встать, — подкинул он здравую мысль.

— Да, пожалуй, — согласилась я.

Таннер откатился, выпрямился и подал руку:

— Поднимайтесь.

— Нет! — испуганно выпалила я. — Не надо мне помогать. Я сама как-нибудь…

Самой пришлось для начала снять туфли на высоких каблуках, а потом уже, судорожно оправляя юбку, подняться. В отличие от меня, совершенно ошеломленной пережитой близостью крепкого мужского тела, Элрой сохранял видимую невозмутимость.

— У тебя в волосах… — Он протянул руку к растрепанной шевелюре, и я испуганно попятилась:

— Я за уборщицей!

Выскочила в приемную с такой проворностью, словно за мной гнался отряд разозленных будущих жен Дракона. Под озадаченным взором мадам Паприки, втихомолку почитывавшей детектив, я оперлась о столешницу и перевела дыхание.

— Госпожа Амэт, у вас все в порядке? — уточнила она странным голосом.

— Все отлично! — нервно улыбнулась я. — Мы там шоколад просыпали… а потом еще разок. И растоптали. Пойду за уборщицей.

— Босая? — сухо заметила Паприка.

— Ах, это… — Я по-дурацки посмотрела на босые ноги в тонких чулках. — Знаете, я тут прочитала, что для ступней самое естественное состояние — это ходить без обуви. Вот решила попробовать.

— В конторе?

— Ну, по улице еще холодновато ходить босой.

— Осторожнее, — фыркнула она мне в спину, — в коридоре грязные полы.

— Ладно, вы правы! — обернулась я. — Можете одолжить на пять минут свои туфли? А то у моих сломался каблук. В смысле оба каблука. Одновременно…

На лице Паприки появилось выражение искреннего, ничем не замутненного изумления. Вряд ли выщипанные брови могли заползти на лоб выше, а уж когда из кабинета вышел Элрой с туфлями, то у нее еще и челюсть отвалилась.

— Вы забыли, Тереза, — вымолвил он, ставя обувку с целенькими, даже не поцарапанными шпильками на край секретарского стола. — Не ходите разутой, иначе простудитесь.

Когда Дракон скрылся в своей пещере, Паприка пробормотала:

— Кажется, мне нужны сердечные капли.

Что ж, мне бы они тоже не помешали. К слову, в тот момент я даже не подозревала, насколько мощным окажется проклятие заговоренных шоколадок. С какой силой оно примется притягивать наши с Элроем губы!

Субботнее утро выдалось солнечным, но в парке, где лужайки едва-едва оперились зеленым пушком, а деревья по-прежнему стояли мрачно-лысыми, ощущалась тяжелая влажность. Туфли проваливались в мягкий грунт, и ноги начали мерзнуть. Поглубже засунув руки в карманы плаща, я бодро семенила следом за организатором праздника Рианой ди Сноуп. Она была невысокой, чрезвычайно активной, бодрой и словоохотливой дамой с крупными бриллиантовыми серьгами в ушах. В общем, живой кошмар наставницы Ру, утверждавшей, что благородная дама не имеет права стрекотать со скоростью чечетки.

— Здесь будет проходить конкурс красоты, — возвестила она, махнув рукой на один из шатров.

Мы проскакали мимо и оказались на мощеной площадке с открытыми прилавками, где торговцы уже раскладывали товары для драконов, рукодельные сувениры и прочую чепуху.

— Ярмарка, — объяснили мне.

— Угу, — согласилась я, когда госпожа ди Сноуп окинула меня вопросительным взглядом. Понятия не имею, что он означал.

— Здесь едальня для питомцев и их хозяев. Такой концепт. Можно есть, сидя за одним столом. Очень сближает с любимцами.

Она с нескрываемой гордостью воззрилась на шатер, рядом с которым стоял указатель «Здесь кормят всех». Какое жуткое негигиеничное поветрие! Если бы кот Франки залез на стол во время семейной трапезы и попытался намекнуть, что обедать с питомцем из одной тарелки — модно, то однозначно получил бы домашней туфлей по наглой рыжей морде. И не раз.

Из едальни, словно по зову, немедленно появились два дракона. А именно Дракон Элрой с дымящейся кружкой кофе, а следом на поводке тащился бедняга Ральф, совершенно не вдохновленный ранней прогулкой. При виде высокого, широкоплечего мужчины в кожаном пиджаке у меня одновременно сладко екнуло сердце и нервно задергался глаз. Удивительно, как в судорогах не повалилась на землю.

— Дамы! — позвал нас Элрой.

— Таннер! — необычайно обрадовалась Риана, помахав рукой.

Тут Ральф увидел знакомую двуногую клушу с комфортным ридикюлем под мышкой и, как ужаленный под хвост, рванул в мою сторону. К несчастью для обоих — дракона и его хозяина, первый был ограничен привязью, а второй запутал поводок на запястье. Резвым галопом, проваливаясь в намытые за весну ямки, они слаженно скакали через пожухлый газон. Элрой, старавшийся не расплескать кофе, и мелкий вороватый дракон, нацелившийся снова превратить дамскую сумку в переноску.

— Ральф, фу-фу! Нельзя! — рявкнула я, когда ящер с блаженным видом грязными лапами вцепился в мою ногу, обвернул вокруг лодыжки хвост и, выпустив из ноздрей пар, с нежностью прижался мордой.

— Он соскучился, госпожа Амэт, — с ехидцей прокомментировал Элрой, как будто сам только что не изображал спринтера по пересеченной местности. — Доброе утро, Риана.

— Таннер, как хорошо, что ты решил появиться лично! — засюсюкала та нежным голосом, вдруг перестав быть похожей на нормальную, трезвомыслящую даму средних лет. — Сможешь судить конкурс красоты.

— Воспринимай меня как простого служащего, — отозвался он, вручая женщине почти ополовиненную во время галопа кружку, мол, прими вместо взятки и успокойся. — Я здесь ради благотворительности, так что поработаю вместе с госпожой Амэт.

— Вместе с Терезой? Поработаю?! — синхронно возмутились мы с организаторшей.

Та даже про кофе забыла, чашкой махнула, и на газон выплеснулась коричневая бурда. Не знаю, что себе навыдумывал Элрой, я собиралась быстренько проинспектировать шатры и до первого гостя сбежать домой…

В десять часов утра раскрылись кованые ворота, и целая толпа влюбленных в драконов хлынула в парк. Наряженные в полосатые передники, мы с Таннером стояли на раздаче бесплатного безалкогольного пунша и только успевали разливать в бумажные конусы сладкое питье, приторно пахнущее апельсинами. Возле нашего прилавка собралась свора из женщин разного возраста.

— Дамы! — гаркнула я, налив очередную порцию благодушной старушке. — Выстраивайтесь в очередь! Не толкайтесь и не суйте пальцы в пунш, он от этого вкуснее не станет!

— Деточка, пусть он мне подаст, — указала бабушка на синеглазого ловеласа, источавшего сладкие, как напиток в чаше, улыбки институткам с белыми бантами.

— Без проблем, дорогая мадам, — промурлыкал Элрой и стрельнул таким пронзительным взглядом, что удивительно, как бабулька не осыпалась под прилавок кучкой песка.

— Пожалейте бедных женщин, — пробормотала я едва слышно, — не надо расточать вокруг себя обаяние.

— На тебя оно не действует?

— Так вы ради меня стараетесь? — фыркнула я.

— Конечно, — машинально отозвался он, одаривая молоденькую девчонку очередной порцией пунша и милой улыбкой.

Проклятые приворотные конфеты! Если Таннер не прекратит распространять возле меня флюиды сексуальности, то придется туго. Я же не каменная, да еще влюбленная! Элроя-то отпустит быстро, он много шоколадок не слопал, а мне еще дней четырнадцать мучиться. И он, беспрерывно маяча у меня перед глазами, совершенно не облегчает ни один из них!

— Матушка, смотрите-ка, там пунш бесплатный раздают, а меня жажда измучила, — услыхала я Арону. Как всегда, сестрица говорила исключительно громко, и ее приближение было невозможно игнорировать.

Я встала на цыпочки и действительно увидела, как к палатке вальяжной походкой приближается семейство Амэт полным составом. Сзади еще и дядька Невиш с кухаркой Олив под ручку плыли! Не иначе как сегодня объявили какую-нибудь облаву, и трактир пришлось закрыть.

Учитывая, что, по легенде, прямо сейчас я занималась великим делом, то есть не раздаю в Центральном парке пунш, а в мировом суде защищаю бедную женщину, обобранную бывшим мужем, у меня и сердце остановилось, и колени подогнулись. Через секунду я обнаружила себя сидящей на корточках под прилавком.

— Тебе нехорошо? — заволновался Элрой.

— Сделайте вид, что меня здесь нет! — горячо зашептала я, дернув его за штанину. — Иначе мне действительно станет очень плохо!

На полке под столешницей немедленно обнаружилось совершенно возмутительное преступление против сентиментальной литературы! Ральф, прежде дремавший в ридикюле, не ужился с романом «Белоснежка и семь рыцарей» авторства скандального Бевиса Броза. Крылатый ящер сточил часть страниц, усеяв сумку мелкими обрывками, словно был крысенышем, а не драконом, и теперь, щуря желтые глаза, с наслаждением догрызал угол кожаного переплета.

Где-то в глубине души (очень глубоко) я была согласна с Ральфом. Книгу стоило сожрать. Подобную ересь продавать открыто, а не в бумажном пакете «только для замужних дам», являлось почти преступлением, но я остановилась на том месте, когда в повествовании появился прекрасный принц, и теперь жаждала узнать, каким образом автор разрешил возмутительный плотский многоугольник.

— Остановись, крысеныш! — грозно прошептала я, пытаясь призвать дракона к порядку, и тотчас получила ощутимый пинок в бок элроевской ногой. С возмущением задрала голову, но услышала громогласный голос Ароны:

— А налейте-ка нам всем пунша.

— Убери немедленно фляжку! — командирским тоном прорычала Летиция, понукая отца. — Захотел в приличное место, вот и веди себя подобающе!

— Но он же без виски, — проблеял папа. — Скажи этой женщине, Невиш, тебя она послушает, пунш без алкоголя — что рыба без косточек.

— Рыбу едят без косточек, — заметила Эзра, но моментально добавила, явно подлизываясь к отцу: — А вот пунш без виски — невкусно. Подлейте мне тоже.

Точно втайне от матушки на что-то денег попросила, а теперь боялась, что не дадут.

— Святые угодники, моя дочь спивается, — вздохнула Летиция.

— Боги тут ни при чем, у меня родители — трактирщики, — хмыкнула нахалка.

«Святые угодники! — взмолилась я. — Пожалуйста, позвольте мне провалиться под землю от стыда, а лучше провалите все мое семейство!»

— Ой, молодой человек, почему ваше лицо мне кажется таким знакомым? — вдруг опомнилась матушка. — Разве не вы притащили тогда Терезу на плече?

— Точно он! — с подозрительностью буркнул отец.

— Именно я, госпожа Амэт, — с весельем в голосе раскрылся Элрой и поздоровался со всей честной компанией: — Добрый день, господин Амэт. Девушки?

Ну, все! Святые угодники разверзнуть брусчатку не пожелали, чтобы я спаслась от смертельного стыда, придется рыть яму самой. Голыми рученьками, ломая накрашенные ноготки. В могиле дурным маникюром все равно никого не напугаешь.

— А что же вы делаете в парке? — засюсюкала матушка. — Вы же вроде судебным заступником работали… А! Получили отставку, да?

Почему мачехе даже в голову не пришло, что человек мог просто заниматься благотворительностью в свободное от судебных процессов время? Судя по обескураженному молчанию шефа, он тоже озадачился подобным вопросом.

— Не переживай, милый, — вздохнула Летиция. — У вас, у заступников, страшная конкуренция. Вон наша Тереза днем и ночью ведь работает. Все кого-то разводит, разводит… Держи карточку нашего трактира. Приходи в «Душевное питье», мы тебя бесплатно накормим. Ты такой красивый, тебе голодать нельзя…

Точно! Зароюсь и самостоятельно похороню себя заживо!

— Благодарю, госпожа Амэт. — Голос Элроя сочился таким довольством, как у безработного, вдруг получившего в наследство от почившего дядюшки золотой слиток.

Когда они наконец пожелали покинуть палатку, то Таннер позвал:

— Все чисто.

Схватившись за край прилавка, я кое-как вынырнула наружу. Лицо горело, точно сигнальный фонарь, а отсиженные ноги кололо иголками. Оказалось, что очередь рассосалась. Похоже, всех влюбленных в бесплатный пунш дам распугало мое буйное семейство.

— Простите за слова матушки, господин ди Элрой, — покаялась я. — Она не со зла.

— У вас чудесные родители. — Он так улыбался, что оставалось неясным, серьезно ли говорил или издевался. — И теперь у меня тоже есть карточка трактира!

Шеф продемонстрировал прямоугольник со словами «Душевное питье» со столь блаженным видом, словно его приняли в тайный мужской клуб, и вдруг скомандовал:

— Вниз!

Сама не ожидала, но под прилавок мы нырнули вместе. Сгорбились, как грибочки, едва не прижимаясь лбами.

— Мои вернулись? — тихо зашептала я. — Надо было сразу бутыль наливать! Им вечно всего мало!

— Даниэла появилась.

— Какая еще Даниэла? — недоуменно свела я брови и вдруг припомнила светловолосое создание со сладким голосом и стальными мускулами, способное одной левой удержать неподъемную корзину еды. — Так вы нарочно меня под прилавок загнали?!

— Да.

— Тогда будьте мужчиной, уже найдите в себе смелость предстать перед будущей женой и посмотреть ей в лицо, а не чокаться тут лбами с личным стажером! — разозлилась я, хотя, положа руку на сердце, сама бы спряталась от силачки. Мало ли она психанет и кастрюлю пунша на голову наденет?

— А я уже… — загадочно улыбнулся он, введя меня в ступор. — Тереза, давай сбежим от этой благотворительности и покатаемся на лодке? В парке есть красивый пруд.

— Сейчас на воде очень холодно, — попыталась я призвать к порядку нас обоих.

— Я дам тебе свой пиджак.

Он сидел так близко, и глаза были синие-синие, а уж губы… Наплевать, что мы оба под шоколадным приворотом. Никогда еще затмение в мозгах не было таким сладким!

— Ладно, — сама не поняла, что сказала, я.

И ведь следовало помнить, к каким печальным последствиям меня привела комбинация из пиджака от королевского портного и вороватого дракона, но приворот начисто отшиб чувство самосохранения. Хвостатый ящер, к слову, нажевался «Белоснежки» и попытался отрыгнуть пламенем, но из раззявленной пасти на нас с Элроем вылетело только облачко теплого пара с кисловатым душком.

— Хорошо, что его вылечили, — заметил Таннер.

— И не говорите, — вздохнула я, про себя подумав, что нас тоже было бы неплохо подлечить.

Не сомневаюсь, что летом парковый пруд выглядел чудесно и кататься в лодочках, прячась от солнца под кружевным зонтом, словно в любовном романе, было страсть как хорошо. В апреле водоем казался, мягко говоря, унылым. Вода была темной и по-весеннему холодной. К тому же абсолютно все лодки лежали на берегу, перевернутые днищами к небу, и только одна, привязанная за колышек к деревянному мостку, покачивалась на воде. Видимо, свидание обкормленный шоколадками Элрой придумал заранее и подкупил парковых служек.

Я полагала, что нас покатает лодочник, но шеф лично спрыгнул в утлое суденышко, и то подозрительно закачалось… Мысленно я уже лежала посреди пруда на обломанной дощечке, а Таннер ди Элрой с печальным лицом плавал в ледяной воде, замерзал насмерть, говорил слова поддержки и планировал уйти окоченелым трупом на дно, напрочь испоганив романтику.

— Забирайся, — скомандовал он, развеивая страшную фантазию, и протянул руку.

Не знаю, подходила ли случаю известная поговорка: «Назвался груздем — полезай в короб», — но раз уж я согласилась на прогулку, то в лодку все-таки залезла. Сверху меня поддерживал лодочник, а снизу, как мешок картошки, принимал Элрой. Я не простояла на шатком суденышке двух секунд и ощутимо отбила пятую точку о скамью, будто наказала за то, что неугомонная часть тела возжелала сомнительных развлечений.

Смотритель причала бросил нам привязь. Таннер схватился за весла, и я с подозрением уточнила:

— Вы умеете управлять этой штукой?

— У меня целая судоходная верфь. Конечно, я умею управлять прогулочной лодкой, — усмехнулся Элрой. — Ни о чем не беспокойся.

Беспокоиться мне было о чем, ведь мысленно я давно нас всех утопила. Ральфа, стиснутого в ридикюле, в том числе. Элрой греб знатно, словно соревновался на время или опасался, что лодку у нас отнимут. Могу поспорить, в университете для богатых снобов он был ведущим гребцом. Для пущего романтизма я опустила пальцы, и ледяная вода нахлынула на раскрытую ладонь, как на волнорез. Стоит признать, для любви на улице холодновато. Руку вытащила, помыкалась и обтерла о платье.

Посчитав, что мы достаточно отдалились от берега, Таннер поднял весла, и лодчонка замерла посреди пруда. Взгляд невольно упал туда, где склоненные к воде обнаженные ветлы образовывали природный альков. Наверняка летом, когда деревья зеленели, это было место для поцелуев.

В затуманенном любовной магией воображении мелькнула столь соблазнительная картинка, что меня кинуло в жар. Если я не хотела до конца жизни мучиться от болезненной страсти к представителю высшего света, носящему перед фамилией приставку «ди», то не стоило нас представлять лежащими на дне лодки и сплетенными в тесном объятии. В назидание я шлепнула себя по губам, чтобы не тянулись в неправильном направлении.

— За что? — удивленно усмехнулся Элрой.

— За глупые мысли.

— О чем? — Улыбка вдруг стала коварной, как у профессионального соблазнителя.

— Лучше вам не знать, — недовольно буркнула я. Может, его тоже следовало ударить по губам? К примеру, кулаком.

Стараясь отвлечься от внезапно возникшего в голове плана соблазнения, я решительно принялась любоваться природой. Скучные берега отвлечению не способствовали. Солнце стояло в самом зените, а на темной холодной глади рассыпались ослепительные серебристые блики, привлекшие внимание Ральфа. По-моему скромному мнению, послеударной дозы сентиментальной прозы, поглощенной в прямом смысле этого слова, ему следовало сладко спать в ридикюле, но вспыхивающие блестки на поверхности воды вызывали любопытство.

— Как вы считаете, госпожа ди Сноуп нас будет искать? — попыталась я завести ненавязчивую беседу.

— Риана разумная женщина, — покачал Элрой головой. — Она никогда не опустится до того, чтобы рыскать по парку. Я непрозрачно намекнул, что не желаю мелькать на официальных мероприятиях, а хочу провести время в приятной компании…

— Тан-не-э-эр! — донеслось с берега.

Мы с удивлением оглянулись. Возле кромки воды размахивала руками здравомыслящая Риана ди Сноуп, вдруг опустившаяся до поиска старого друга.

— Кажется, она не понимает намеков, — пробормотала я и предложила: — Сделаем вид, что мы ее не заметили?

Вдруг Риана повернула голову к свету. Бриллиантовые серьги ослепительно вспыхнули в солнечных лучах, и Ральф, точно оголтелая сорока, вместе с ридикюлем вырвался из моих рук. В попытке поймать хотя бы сумку я звонко хлопнула в ладоши, но дракон со смачным плеском плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг. Совершенно точно ни выпускница Института благородных девиц, ни судебный заступник не имели права знать цветистых ругательств, огласивших тихие окрестности водоема, когда ридикюль пошел на дно.

— Святые угодники, Таннер, доставай их! — завершила я пламенную речь.

— Драконы — отличные пловцы, — для чего-то напомнил он. — Ральф сейчас вынырнет.

— Но мой ридикюль — нет! Там ключи от дома! — рявкнула я, хотя саму больше всего волновал уходящий на дно кошелек.

— Сумки тоже всплывают.

— Представь, что в моей сумке лежит камень! Быстро достал! — напрочь забыв про субординацию, скомандовала я.

— Теперь я знаю, почему Ральф в тебя влюбился. Ты очень грозная, когда на дно уходит твой кошелек, — продемонстрировал шеф верх проницательности и медлительности.

— Именно!

Едва Элрой приподнялся, чтобы заглянуть в воду, как из глубины, поднимая столб ледяных брызг, в небо вырвался дракон. Ральф расставил крылья и ринулся к берегу. Я испуганно отпрянула. Лодка принялась раскачиваться. Таннер расставил руки, чтобы сохранить равновесие, но так и не успел присесть на лавку. Выругавшись нехорошим словцом и окатив меня водой, он перемахнул через бортик, только в воздухе мелькнули туфли.

— Таннер! — изумленно выкрикнула я.

Он резко вынырнул.

— Ты не умеешь плавать?! Держись за меня! — Я тянула руку и пыталась отогнать совершенно несвоевременную мысль, что для мужчины не уметь плавать — катастрофически несексуально, а уж потонуть в замшелом парковом пруду — так вообще за гранью мужественности.

Когда голова появилась на поверхности и снова исчезла, на меня нахлынула паника. Страшно представить, какой глубины водоем, если высокий мужчина не достает до дна.

— Дракошенька, вылезай… — всхлипнула я.

Вода была темна и спокойна, даже круги разошлись. На берегу началось столпотворение, сбежался народ. Зачем-то размахивая веслом, орал перепуганный смотритель лодочного причала. Правда, Риана исчезла, не иначе как в гуще обнаженного парка^-отбивала фамильные драгоценности от крылатого налетчика.

Я перегнулась через бортик, стараясь в толще воды разглядеть остывающее тело Элроя, и вдруг он выскочил на поверхность, подняв фонтан брызг. От неожиданности я потеряла равновесие и сковырнулась из лодки, с головой войдя в пруд. Задохнулась от холода, забилась от страха, глотнула ледяную воду… и встала туфлями на илистое дно. Через секунду меня за шкирку вытянули на поверхность. Отплевываясь и задыхаясь, я убрала с лица волосы. Проклятущий кожаный пиджак превратился в тяжелую броню.

Передо мной стоял мокрый Таннер с ридикюлем в руках.

— Что случилось? Я ловил твою торбу.

— Торбу?! Я думала, что ты тонешь! — заорала я и ткнула ему пальцем в грудь. — А тут воды по пояс! Жлобина!

— Ты меня сейчас обозвала?

— Извините, господин ди Элрой, но позвольте быть откровенной в столь трагичную минуту! Вы самый невыносимый жлоб, а уж жлобов в своей жизни я повидала!

Меня трясло, и очень хотелось плакать от обиды.

— Залезай в лодку, — мягко предложил он, держа бортик.

— Пешком до берега дойду! — прорычала я, желая двинуть ему в челюсть. Потом принялась стягивать проклятый пиджак, от которого пробирал холод до самых костей.

— Ты зачем раздеваешься? — насторожился Элрой.

— Утопиться хочу, а одежду жалко! — поведала я. — Забирайте свое имущество!

Он забрал, видимо, чтобы помочь тащить тяжесть, а мне стало еще холоднее. Туфли потерялись на втором шаге, окостеневшие от холода ноги засасывало в трясину, и было страшно думать, во что я наступаю. Отвращение и холод удивительным образом подстегивали упрямство. Высоко поднимая колени, с мрачной решимостью я направлялась к берегу. Элрой с лодкой на веревке, с пиджаком, перекинутым через локоть, и ридикюлем под мышкой в траурном молчании следовал за мной. Даже пару раз поддержал, когда я едва не потеряла равновесие. Наконец он мягко вымолвил:

— Тереза, мне очень жаль…

— Жаль?! — Я так резко развернулась, что моментально окунулась в воду.

Сильной рукой мне помогли вернуть вертикальное положение, но помощь отчего-то лишь вызвала очередную вспышку гнева. С другой стороны, стоя посреди ледяного пруда, нужно было хотя бы чем-то греться.

— Господин ди Элрой, я умоляю… нет, требую! — пожалуйста, немедленно увольте меня! Если я уволюсь сама, то не получу выходное пособие, но после этого… непотребного купания вы не имеете никакого морального права оставить меня без компенсации!

— Ты решила уволиться прямо в воде? — мягко уточнил он и вытащил из моих волос перегнившую водоросль.