Первая невеста чернокнижника Ефиминюк Марина

С трудом сдерживая ярость, он выпрямился и направился к винтовой лестнице. Эверт мгновенно исчез. Похоже, растворился в недрах кабинета, даже дыхания не было слышно. Наверняка сейчас пытался слиться со стеной или с занавеской, а может, прикидывал, как сбежать во двор через окно. Он-то давно научился вовремя прикусывать язык и изображать предмет мебели.

— Может, тебе что-нибудь вкусненькое на ужин приготовить? — послышался в спину виноватый голосок Алины.

— Демоны тебя раздери, женщина! — рыкнул Макс, оборачиваясь к девчонке, все еще сидевшей на полу. — Ты вообще не знаешь, в какой момент следует закрыть рот?! Еще одно слово — и, клянусь, ты заработаешь заклятье немоты.

— Молчу.

— Одно слово!

С понимающим видом она кивнула и изобразила пальцами, будто запирает крепко сжатые губы на невидимый замок. Вид такой невинный… Может, черный гримуар ради шутки обманул Эверта и выдал заклятье призыва демонов, а не силы Вселенной? Ведь это же не женщина, а натуральное исчадие ада!

Комната плыла перед глазами. Он схватил со стола ритуальный кинжал и немедленно услышал испуганный голос ученика:

— Учитель! Не убивайте дуру! Она все равно не девственница, от ее смерти никакого толка!

Макс резко оглянулся, в потемках кабинета вперившись в Эверта злобным взглядом.

— Не то чтобы я проверял лично… — проблеял бедняга, вжимаясь в стену, и зажмурился, притворившись подставкой под собственную голову.

Когда чернокнижник, грохоча подкованными сапогами по винтовой лестнице, спустился на первый этаж, то наткнулся на Алину, с самым примерным видом ожидавшую выговора.

— Ты что? — попятилась она, увидев в руках Макстена кинжал. На лице отразился страх.

Скрипнув зубами, чернокнижник направился к магической двери.

— Макс, ты куда? — кажется, еще сильнее испугалась она. — Ты надолго? Когда ты вернешься?

Он бросил через плечо нехороший взгляд, и девчонка зачастила:

— Просто возвращайся. Желательно трезвым. И не под утро, а то в замке сделались очень тонкие стены… Ладно, хотя бы не спи в незнакомых местах. Пусть тебя просто до полуночи на закорках демоны притащат, или с кем ты там решил стресс снять… Стресс — это не проклятье, клянусь, честное слово!

Макстен многозначительно кашлянул. Мол, восторженная дева, совсем инстинкт самосохранения атрофирован?

— Помню-помню, что должна молчать, чтобы тебя не бесить, но от нервов я всегда начинаю чирикать. Извини, — замахала она руками. — Счастливой дороги. Адью! Кстати, у тебя зрачки сейчас горят, как в фильме ужасов…

Одарив исчадие ада выразительным взглядом, Макс резко открыл дверь, громко произнес колдовские слова и рубанул кинжалом воздух. Проем затянула черная пелена.

— Лишнего не пей! — полетело в спину. — А то утром будет голова болеть.

Нет, надо было этой чирикающей птице свернуть шею!

Он шагнул в открытый портал, оставляя за собой самое раздражающее существо, какое когда-либо поселялось в замке. От перемещения в животе привычно завязался крепкий узел, загорелась выбитая на груди пентаграмма перемещений, и мгновение спустя он вышел перед домом Ирена Орсо.

Улица была погружена в темноту. На втором этаже светилось одинокое окошко, а дом окружал голубоватый пузырь — защита от темных чар. На стене светился особый знак, нарисованный с ученическим старанием и заговоренный с педантичностью отличника. Никакого творчества.

Разрушать защиту, чтобы не привлекать внимания, Макс не стал. Кто знает, какими ловушками нашпиговал белый маг охранный контур. Вдруг взорвется и половину Анселя разнесет? Он заставил железный засов отодвинуться, а дверь раскрыться. Из кухни на нежданного гостя, стоявшего за порогом, таращился испуганный прислужник, взлохмаченный и сонный. Несколько долгих секунд мужчины разглядывали друг друга, а потом слуга отрыл рот и завопил тонким голосом:

— Хозяин! Зло пришло!

Макс рубанул ритуальным кинжалом магическую паутину, скрывавшую дверной проем. Она была призвана опутать и обездвижить любое проявление черной магии — лезвие утопало в заклинании, как в смоле, но силы родового кинжала Кернов, конечно, ученическое заклятье не выдержало — лопнуло и повисло лохмотьями на притолоке, облепило дверной косяк. Чернокнижник переступил через порог и остановился, следя за тем, как со второго этажа скатывался высокий, худой парень с белыми, как перо, волосами. В потемках мелькали торчавшие из-под длинной, наскоро натянутой рубахи худые ноги с острыми коленями.

— Как посмел ты… — возопил он, но немедленно заткнулся, вдруг осознав, что перед ним стоит матерый чернокнижник, умеющий закрывать людям рот одним взглядом.

— Сам иссушишь город или заставить? — тихо вымолвил Макс.

— Я ученик великого Дигора и никогда не подчинюсь нечестивому…

— Понятия не имею, кто такой Дигор, — перебил колдун и медленными шагами начал приближаться к Ирену, — но ты меня чуточку раздражаешь.

Тот попятился, ударился о ступеньки и едва не рухнул на лестницу.

— Я вообще не очень люблю щенков, перекладывающих на женские плечи собственную несостоятельность. Зачем обвинил девушку в том, что она ведьма?

— Что я, ведьм никогда не видел?

— Похоже, что нет.

Внутри клокотало от злой радости, что прямо сейчас можно было спустить пар и излить гнев на голову юнца, фактически безоружного перед потомственным черным колдуном.

— Так сам уберешь потоп или заставить? — изогнул брови Макс.

— С-с-сам, — пробормотал Ирен. — Источник восстановится, и сам все исправлю. Поля полью, город иссушу. Клянусь силой! Только покойнику не смогу печать поставить.

— Почему? — мягко уточнил чернокнижник.

— Н-н-не упокоиваются.

— Знаешь, что тебе следует сделать? — Макс был совсем рядом с трясущимся школяром, нагнулся и заглянул в светлые влажные глаза.

— Что?

— Очень сильно постараться. Иначе не думаю, что мы сумеем ужиться в одном городе. Ясно?

— Угу.

— Хорошо. — Макс похлопал парня по худому плечу. — Привет Дигору, кем бы он там ни был.

Чернокнижник уже выпрямился и направился к двери, но резко развернулся.

— Кстати…

Он глянул на слугу, пытавшегося притвориться тенью, и бедняга оторопел от ужаса. Красивый пасс рукой, сжатый кулак. В очаге злобно взметнулось пламя, окрасив кухню красноватыми сполохами. Бледный прислужник схватился за горло, пытаясь выдавить из себя хотя бы сиплое шипение, открывал рот, пучил глаза.

— Заговорит, когда ты все исправишь, — кивнул Макстен и вышел в теплую, влажную ночь Анселя. Он думал, что мальчишка хотя бы из гордости пошлет ему в спину боевое заклятье, световой шар или молнию, какими славились все белые колдуны, и развяжет руки для настоящей драки, но он струсил. Сопляк.

Гнев вовсе не стих, но немного поубавился. Огненное кольцо, сдавливающее грудь, ослабло. Ирис Керн была не права, когда считала, что нельзя допускать белых на земли клана. Совершенно не права! По крайней мере, теперь есть на ком сорвать гнев, когда хладнокровного, спокойного и непроницаемого Макстена достанет исчадие ада в женском обличье.

Он посмотрел на черное небо. Ночная звезда светилась ярко и дерзко, тушила мелкие светляки. Через три седмицы на две ночи она нальется полным кругом и окрасится в черный цвет. Из могил встанут покойники, оборотни поменяют личины, а иномирная гостья отправится домой, и в Мельхоме снова наступит тишина.

А ведь она подкинула отличную идею: Максу явно не помешает выпить. Резким движением чернокнижник рассек пространство и шагнул в открытый портал.

Утром в Мельхоме царила подозрительная тишина. Заниматься в замке было решительно нечем, так что ложилась спать я как никогда рано, но и вставала ни свет ни заря, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей. Умылась ледяной водой, попутно обругав демона за то, что не сдавался и отказывался пустить из крана хотя бы тоненькую тепленькую струйку, натянула одежду. Босоножки оказались порванными, так что пришлось обуться в растоптанные сапоги. На ходу завязывая волосы в обгрызенный хвостик, я спустилась на кухню. В тот момент во мне цвело искреннее желание подлизаться к Макстену и, как положено сильно проштрафившейся женщине, приготовить вкусный завтрак. Но всегда найдется кто-нибудь, готовый смешать планы и на корню подрубить светлые порывы!

В воздухе витал пряный аромат, словно в маленьком индийском ресторанчике. У раскаленного очага обнаружился Хинч в отглаженном черном костюме. Длинной деревянной ложкой он что-то с азартом помешивал в котелке.

— Доброе утро? — осторожно уточнила я.

— Вы рано, — с непроницаемым видом отозвался Хинч.

— Хотела Макстену приготовить каких-нибудь вкусняшек. После вчерашнего… кхм… недоразумения он выглядел чуточку раздраженным. Подскажите, что он любит есть по утрам?

— Хозяин еще не вернулся, — с индифферентным видом отозвался прислужник и кивнул: — Помешаете?

— Конечно, — согласилась я, забирая ложку.

В котелке пыхтел и сочно плюхал густой красноватый соус с ароматом карри и чего-то еще сугубо восточного.

— Вы варите острый соус? — полюбопытствовала я, размешивая варево.

— Да, он варится дольше кисло-сладкого. Его я оставил на вечер, придется не спать всю ночь и следить.

— И часто вы стряпаете соусы?

— В этом году уже пятый раз.

Хинч вытащил из деревянной шайки замоченный в воде наждачный камень, а следом и большой поварской тесак. Кухня наполнилась неприятным скребущим звуком. Вжик, вжик. Прислужник приложил к лезвию подушечку большого пальца и, проверив остроту, недовольный результатом, продолжил заточку.

— Соус выглядит аппетитным, но выходит многовато, — прочирикала я, пытаясь втянуть Хинча в легкую светскую беседу и выяснить, когда появится Макстен. Вопрос страшно волновал, ведь надежда, что Эверт вернет меня домой, а не попытается отправить на другой конец магического мира, была слабая.

— Я люблю сырое мясо щедро сдабривать соусом, а мяса будет много.

Хинч окинул меня ужасно странным взглядом, как повар, который оценивает размер туши, привезенной для разделки, и в душе шевельнулось нехорошее чувство.

— Говоря «много мяса», Хинч, что вы имеете в виду?

— Вчера вам сделали второе предупреждение, — невпопад заметил он и добавил: — Следует заранее подготовиться.

— Подготовиться к чему? — недоуменно нахмурилась я, и тут до меня дошло: — Проклятье, Хинч! Поверить не могу! Вы заставили меня мешать соус, с которым планируете меня же и сожрать?!

В ярости я отшвырнула ложку в котелок, и та мгновенно пошла на дно.

— Считаете вашу помощь неуместной? — не понял одержимый.

— Помощь?! Да вы издеваетесь! Это как попросить курицу саму себя ощипать перед готовкой. Вы даже ножи уже точите! Отвратительно!

— Почему отвратительно? Отлично наточились. Пока можете использовать для приготовления пищи, — щедрой рукой протянул мне тесак прислужник.

— П-п-пока…

Неожиданно я почувствовала себя задыхавшимся от ярости Макстеном Керном и осознала, почему он свалил из замка — побоялся кому-нибудь (мне) свернуть шею.

— У меня нет слов, одни непечатные буквы! — призналась я. — Вы действительно полагаете, что, учитывая природу наших… плотоядных отношений, я буду жарить для вас праздничную яичницу?! Умрите с голоду, неблагодарный маньяк!

— Я бы с радостью, но демон не позволит уйти на тот свет с миром, — совершенно серьезно объяснил Хинч, будто мы секунду назад обсуждали проблемы социальной адаптации демонов в магическом мире, а не новость, что кровожадный людоед собирался превратить меня в рагу и даже соусы начал варить. Главное блюдо Мельхома: сырая Алина под соусом табаско.

Кипя от злости, я ринулась вон из кухни, но с полпути вернулась:

— Я передумала — отдайте нож! По крайней мере, смогу вас прирезать, если попытаетесь попробовать меня на зуб.

В ярости я выдрала тесак из ледяных пальцев прислужника и с достоинством заявила:

— Чтобы вы знали, во мне не так много мяса, как кажется! Одни жилы. Я всю жизнь занимаюсь спортом и слежу за питанием.

— А по виду не скажешь, — вытянул губы Хинч.

Едва не зарычав, с ножом в руках я вылетела из кухни. На втором этаже столкнулась с растрепанным, только-только пробудившимся Эвертом. В одном полотенчике он тишком, на цыпочках трусил к общей ванной комнате. Учитывая, что мы сталкивались во время этих отчаянных марш-бросков каждое утро и парень неизменно находился в разной степени оголенности, ему стоило не замирать посреди коридора с видом оленя, попавшего под свет автомобильных фар, а просто заранее натягивать портки.

При виде девушки с тесаком в руках сосед прижался голой спиной к стене и проблеял:

— Завтрак готов?

— Ху из он дьюти тудей? Ю из он дьюти тудей! — рявкнула я, ткнув трясущимся пальцем в сторону полуобнаженного ученика.

— А?!

— Олень!

— Ты меня сейчас обозвала, что ли?

— Точно олень.

Я с такой злостью громыхнула дверью, что Мельхом, походивший на крошечный старый особнячок, сотрясся. Надеюсь, что Хинч услышал. Пусть бессовестный людоед знает, как сильно возмущена иномирная гостья странными гастрономическими пристрастиями!

Стоило продемонстрировать протест и закрыться в спальне на целый день, но выражать этот самый протест без свидетелей было глупо. И скучно. Вообще за неделю в замке я поняла, почему благородные девицы отлично умели вышивать — если читать не научили, то свихнешься от тоски. Зря не купила пяльцы и нитки или спицы с мотком шерсти. В детстве мне нравилось вязать полосатые шарфики длиной в два метра и дарить их домашним… Мама до сих пор дергает глазом при воспоминании о полосатых уродцах.

Садоводством, что ли, от скуки заняться?

Начинать решила немедленно, а заодно с высокомерным видом продефилировать по кухне, чтобы каждая демоническая скотина увидела, насколько гордая девушка из другого мира оскорблена. Поджав губы, с независимым видом вошла в кухню. Запахи витали умопомрачительные. Эверт завтракал: что-то прихлебывал из тарелки и макал в плошку с соусом ломоть хлеба.

Официально заявляю, что сегодня Олень стал мне худшим врагом!

— Присоединяйся, — щедро предложил он, пока прислужник, даже не оглянувшийся при появлении оскорбленной «закуски», продолжал что-то кашеварить в котле. — Соусы у Хинча — пальчики оближешь.

— Облизывать пальцы — негигиенично, — сухо отозвалась я и специально прошествовала в чулан к садовому инвентарю, поближе к слуге, чтобы разогнать горячий кухонный воздух и напомнить, что хожу оскорбленная, а он ухом не ведет. Конечно, умом я понимала, что гастрономические пристрастия одержимых в магическом мире простым протестом не исправишь, но продемонстрировать степень несогласия было святым делом.

Открыв дверь в чулан, где со вчерашнего дня царил страшный бардак, я с сомнением осмотрела садовые инструменты. Хотелось надеяться, что ни грабли, ни тяпка в Мельхоме не летали. С грохотом принялась вытягивать из беспорядочной кучи лопату полегче.

— Ты уборку с утра пораньше затеяла? — крикнул Эверт.

— Да! — рыкнула я, отплюнув непослушную прядь волос. — Топор прячу! Слышите, Хинч? Топора больше нет!

Прислужник с достоинством проигнорировал выпад, что не удивляло.

С пыльным ведром и лопатой, облепленной комьями засохшей земли, я выбралась из чулана и пересекла кухню. Оба соседа с недоумением повернули ко мне головы.

— Ты чего собралась делать? — уточнил Эверт.

— Могилу пойду себе рыть! — рыкнула я.

— А ведро зачем?

— Цветочки сразу посажу, чтобы красивее было.

В пыли нагретого солнцем двора, нахохлившись, дремала Жертва. С голого дуба, стоявшего у каменной стены мертвым исполином, на безмозглую курицу нехорошо поглядывала стая ворон. Только я собралась вонзить в землю под забором лопату, как из дома вышел Хинч.

— Госпожа Алина, идемте завтракать.

— Нет уж, — фыркнула я, пытаясь подковырнуть заросший на жаре жесткий от сорняков грунт. — С вами я за один стол не сяду.

— Я сыт, — спокойно объяснил он, — и стол в вашем полном распоряжении. Полагаю, я понимаю волнение в связи с соусами.

— Неужели? — изобразила я интерес и облокотилась на лопату.

— Глупо варить соусы к блюду, которого, возможно, никогда не будет.

— Признаете, что глупо? — усмехнулась я.

— Конечно! Они же испортятся. Лучше готовить по факту.

У меня вытянулось лицо.

— Хинч, вы… вы…

— Одержимый демоном? — услужливо подсказал он.

— На всю голову, — едва слышно добавила я и приставила лопату к забору. — Что-то я уже наработалась в огороде, пойдемте завтракать.

За столом Эверт макал в миску с соусом ломоть хлеба и причмокивал от удовольствия. Когда с видом королевы, подписавшей указ о помиловании слуги, я уселась за стол, ученик тут же подвинул ко мне миску и пробормотал:

— Закрой глаза и просто наслаждайся.

— Он собирался с этим соусом съесть меня, — брезгливо отодвинула я угощение и положила в тарелку сваренное вкрутую яйцо и картофелину в мундире — форменный завтрак холостяка.

— Ой, да брось, — легкомысленно отмахнулся Эверт. — Он столько раз их варил, что уже не вспомню. Как учитель задаст мне новое заклятье разобрать, так Хинч сразу встает к очагу. Потом седмицу пируем. С этим соусом даже его стряпня пищей богов покажется.

— У вас два с половиной предупреждения, — индифферентно заметил Хинч.

— Макс еще и половинки выдает? — поперхнулась я. — Дурдом, а не демонический замок.

— Кстати, когда ты собираешься с Мельхомом мириться? — полюбопытствовал Эверт. — Знаешь, очень хочется горячей воды и вернуть оранжерею, без нее пришлось потушить атанор.

— Чего?

— Алхимическую печь, которую ни в коем случае нельзя тушить.

— Ну… — Я с тоской посмотрела через открытую дверь на Жертву, по-прежнему сладко дремавшую в пыли.

— Твоя курица уже, смотрю, забегалась.

— Не тронь Жертву! — предупредила я.

Только монстр способен закопать смелую птицу, выжившую в гонке с демонической кошкой! Я собиралась выловить из вчерашнего рагу, недоваренного и припрятанного в холодильном ларе, куски курицы и просто закопать. Мама всегда говорит, что главное — не подарок, а внимание. Какая Мельхому разница — целенькая жертва или по кускам, свежая или подпорченная? Вряд ли демон способен мучиться несварением. Возьму Егорку, станцую ритуальный танец под заводные песни. Пусть попробует не проникнуться симпатией и не вернуть в кухню кран, а в ванную комнату — горячую воду! Тогда перед отлетом домой напишу на стене матерное слово.

— Сегодня самое лучшее время, — подначивал меня Эверт. — Когда учитель из замка уходит, то несколько дней не появляется.

— Вы собираетесь проводить ритуал? — прислушался к нашему разговору Хинч.

— Не то чтобы совсем ритуал… — промычала я.

— Ага, — кивнул прислужник и неожиданно убрал со стола ополовиненную чашку с соусом. С удивлением ученик проследил, как он заботливо перелил остатки обратно в котелок.

— Хинч, что вы делаете? — не удержалась я.

— Боюсь, потом не хватит…

— В смысле, не хватит?

— Но вы же хотите проводить ритуал, — изогнул он брови. — Совершенно точно мне надо быть готовым.

Впервые в жизни я не нашлась чем ответить. Оставалось только швырнуть в одержимого ложку, но, боюсь, даже точный удар в лоб не перепрограммирует демона-людоеда, сидящего в прислужнике, на человеколюбивую программу. В смысле, никоим образом не связанную с гастрономической любовью.

К вечеру случилась неожиданность — в замок постучались, и у Эверта началась паника. Я решила, что пьяного Керна наконец принесли на закорках бесы, а ученик бормотал нечто вроде: «Лишь бы не раненый». Он так нервничал, что только с шестой попытки сумел правильно открыть смотровое окошко на магической двери. Как оказалось, гости пожаловали из Анселя, где меня хотели посадить на костер.

— Что надо? — хмуро вопросил Эверт.

— Господин ученик! — донеслось с улицы. — Мы принесли дары для госпожи ведьмы. Просим ее не гневаться. Нас вчера бес попутал!

— Да какой еще бес… — зашикал кто-то.

— Колдун белый, — исправился парламентер. — Белый колдун попутал, прострел ему в ребро! Пусть госпожа ведьма благословит нас на здоровье.

Эверт многозначительно повернулся ко мне. Я стояла ни жива ни мертва. Было страшно представить, чтобы пустить нежданных дарителей в Мельхом.

Мысль, крутившаяся в голове, безусловно, являлась полной ахинеей, но, как показывала практика, обычно самые странные идеи становились реальностью. Вдруг горожане решат объединить усилия с Хинчем? В смысле, одни на костре жарят, а другой с радостью ест.

Я окончательно испугалась и замахала руками:

— Передай, что всех к чертовой матери благословляю на здоровье, размножение и хороший урожай!

— Я тебе секретарь? Скажи лично, — возмутился ученик и попытался дернуть кольцо на двери, заменявшее ручку.

— Сбрендил?! — горячо зашептала я. — Вдруг они просто пытаются меня выманить, а потом скрутят и на костер потащат? Всю жизнь не доверяю неожиданной щедрости. Пусть сначала отойдут на безопасное расстояние, а лучше вообще уйдут!

Словно не слыша истеричного бормотания, он открыл дверь. К счастью, не в Ансель, а на огромную праздничную площадь, заполненную развеселой толпой. Олень, одним словом. Снаружи на нас изумленно вытаращился пьянчуга. Видимо, он не ожидал, что дом жилой и только-только прилег на пороге.

— Проклятье! — рявкнул Эверт, захлопнув дверь у него перед носом.

Пока он пытался отворить портал в нужную долину, фермеры действительно ушли, оставив на солнце корзинки, полные снеди. Прежде чем мы принялись затаскивать щедрые подношения в Мельхом, ученик огляделся, даже почитал какое-то заклинание, вероятно, проверяя ловушки. Убедившись, что улица пуста, только в жарком воздухе над едой кружат мухи, а в густых зарослях плюща, облепившего стены домика, гудят шмели, он дал добро:

— Переносим, пока не попортилось.

— Господи, неужели у тебя нет какого-нибудь заклятья для левитации предметов? — надрываясь, проскрипела я, втаскивая ношу в замок.

— Есть, — прокряхтел Эверт (вообще, жует за троих, а худой и слабый), — но бывают неожиданности.

— Например?

— В стены бьются, — коротко пояснил он.

— И кто тебя надоумил пойти в колдуны? — покачала я головой. — Другого ремесла не нашел?

— Матушка надоумила, — буркнул Эверт. — Сказала, что колдунам хорошо платят. Всю жизнь буду кататься как сыр в масле.

— А ты всегда маму слушаешь? — хмыкнула я, выходя на улицу за следующей корзиной.

— Ты просто мою маму не знаешь… Проще послушаться, чем объяснить, почему не хочется.

Когда мы волоком втащили огромные корзины в кухню, Хинч с непроницаемым видом заметил:

— Госпожа Алина, думаю, вам стоит освоить полеты на метле. Глядишь, нам не придется тратить деньги на продукты.

Он как раз успел перелить треклятый соус в глиняный горшок, обмотать горловину тряпицей и поставить на самое видное место, словно намекая, что над нами с Оленем висит дамоклов меч.

— Хинч, если вы не заметили, — пропыхтела я, обтирая рукавом взмокший лоб, — я вас активно игнорирую, поэтому не надо со мной разговаривать. Это пугает.

— Почему? — непонимающе посмотрел прислужник на ученика, словно спрашивал именно у Эверта.

— Вы всегда разговариваете с картошкой, которую собираетесь сварить? — фыркнула я. — Могли бы и помочь, пока мы тут не надорвались.

— У меня после первой сотни лет простреливает поясницу, — с оскорбленным видом заявил он. — Физические нагрузки хороши только для молодежи.

— Верно, — фальшиво улыбнулась я, — и мясцо пожестче станет. Жилы жевать никаких старческих зубов не хватит. Так ведь?

Солнце плавно уплывало за горизонт, а Макстен не появился. Видимо, знатно его прихватило. Оставалась надежда, что к Черной звезде он все-таки решит появиться, чтобы лично убедиться, что я умотала в собственный мир.

Постепенно за окнами замка смеркалось, в углах ложились глубокие тени. Они наливались силой, густели, а потом заполнили каждый уголок. По просьбе прислужника Эверт с помощью заклинания зажег светильники, в помещениях сделалось светлее и чуточку уютнее. Окрестности окутывали глубокие сумерки, стоявшие на разделе темных деревенских ночей и тихих светлых вечеров, а я начала готовиться к ритуалу.

Конечно, по словам Оленя, с Мельхомом следовало мириться в полночь, но перспектива оказаться на кладбище в потемках вызывала панический ужас. Горшок с несколько подкисшим рагу и тишком стащенный череп Егорка отправились в корзину. В небольшом фонаре загорелась ровным пламенем свеча. Кое-как справляясь со светом, лопатой и корзиной, я поковыляла к калитке в замковой стене. На улице постепенно темнело. Тишина стояла, как в склепе, даже сверчки не стрекотали, хотя днем окрестности замка плавились от жары. До семейного кладбища Кернов было рукой подать, но пока тащилась по узкой тропке, успела три раза перечитать молитву.

Погост оказался маленьким, с подозрительно свеженькими могилками и покосившимися надгробными плитами (определенно от перекапывания).

— Не дрейфь, Алина! — произнесла я громко, готовая в любой момент швырнуть некромантский скарб и с визгом броситься наутек. — Мертвые — не живые. Ходить и кусаться не умеют.

Как назло, моментально вспомнился зомби, бессмысленно шагающий в ливень по рыночной площади Анселя.

— Но вы-то точно не встанете, правда, товарищи Керны?

Товарищи Керны, к счастью, не ответили, иначе у меня случился бы инфаркт миокарда. Отгоняя страшный образ, я пристроила фонарь на низкую каменную ограду, отделявшую кладбище от чистого поля, и примерилась лопатой к земле.

— Достопочтенные чернокнижники и ведьмы, вы не волнуйтесь. Я быстренько ямку в уголочке проковыряю. Мне рагу очень надо похоронить. Песни и пляски устрою позже. Не буду волновать, так сказать, ваш вечный сон…

Лопата неожиданно легко вошла в грунт, словно кто-то до меня вскапывал грядки. Откинув землицу, я бодренько вымолвила:

— Видишь, Алина, совсем не страшно! На кладбище так тихо, как… в склепе.

Согласна, странное сравнение.

В тишине ухнул филин. Я, конечно, слышала филинов только в фильмах, но надеялась, что это именно ночная птица, а не зомби созывал собратьев на пир, коль ужин пришел собственными ноженьками. Только соуса Хинча не хватало.

Я с опаской огляделась. Темнота начала сгущаться, следовало поторопиться с закапыванием жертвы. Стараясь отогнать суеверный страх, тихонечко запела:

Неожиданно подумалось, что покойники тоже лежат на солнышке… и под дождиком лежат, и под снегом и сугробами. Не песня, а плевок в лицо кладбищенским жителям.

Мигом представилось, как недавняя стая ворон кружится над маленьким погостом уважаемых чернокнижников, и слова застряли в глотке. Определенно, с пением, копанием и ритуалом было пора заканчивать, пока у меня не развилась паранойя и в каждой детской потешке не увиделся гимн некромантов.

Прислонив лопату к ограде, я взяла в руки Егорку и горшок с рагу.

— Взываю к тебе, Мельхом! — провозгласила громко, потом испуганно оглянулась к могилам, но погост оставался тихим. — Давай мириться. Обещаю, что не буду обзывать тебя лачугой, а ты вернешь в кухню кран и горячую воду в ванную комнату. Прими подношение!

Неловко пристроив череп рядом с фонарем, я вылила рагу в ямку.

— Да будет так!

Только я взялась за лопату, чтобы засыпать орошенное едой углубление, как из рыхлой земли, резко и неожиданно, высунулась костлявая рука. Не помня себя от ужаса, я истошно завопила и наверняка разбудила всех окрестных покойников. В ответ где-то залаяли собаки.

Могу официально заявить: в фильмах ужасов безбожно врут! Ожившие мертвецы выкапываются с такой проворностью, что дали бы фору любому скоростному кроту. Пока я визжала от паники, предок Керн, щеря на удивление хорошо сохранившиеся зубы с длинными верхними клыками, вылез из могилы наполовину.

В глазах потемнело. Страх множил силы. Я размахивала лопатой с такой проворностью, словно она не весила ни грамма. От удара со звоном слетел фонарь и потух. Егорка укатился за забор. Наконец лопата встретилась с мертвецом, практически выбравшимся из земли. Череп зомби отлетел за пределы кладбища, как теннисный мяч.

— Простите, дедушка Керн!

Лопата отправилась в обезглавленный скелет, а я, высоко задрав юбки, галопом выскочила за ворота кладбища. Под ноги случайно попался Егорка и отскочил на пару метров.

— Егорушка, друг мой! Ты уцелел! — не сбавляя хода, я догнала катившийся по земле артефакт и подхватила под мышку.

В компании отполированного артефакта, не разбирая дороги, я скакала к Мельхому. Задыхаясь, ворвалась на кухню. Грохнула тяжелая дверь, со стуком в пазы сдвинулся железный засов. Перед глазами плыло, бок кололо. От адреналина меня трясло крупной дрожью.

— Алина? — раздался вкрадчивый, хрипловатый голос.