Девушка с Легар-стрит Уайт Карен
– Потому что я помню еще с детства, еще до того, как ты ушла. То, как ты смотрела на меня. Как вопросами отвечала на мои вопросы или же спешила сменить тему. Это было сродни тому, как на Рождество вы прятали подарки по всему дому, чтобы мне было труднее их найти. Только это ведь было не Рождество, не так ли?
Мать на мгновение опустила взгляд.
– Я рассказала тебе все, что мне известно, Мелли. Я не знаю, кто эта девушка, но подозреваю, что она здесь уже давно, еще до моего рождения. И я знаю твоего гессенского солдата. Он был здесь, когда я была ребенком, но я также не знаю, кто он такой. Только то, что он, похоже, кого-то здесь оберегает. Это все, что мне известно. – Она улыбнулась печальной, слабой улыбкой. – И он ни разу не прикоснулся ко мне.
Мы пристально посмотрели друг на друга. Мать отвела глаза первой. Ее взгляд упал на стопку фотографий, которые я оставила на столе. Она начала неторопливо перебирать их, пока не остановилась на фото моей бабушки у окна.
– Посмотри, каким манящим маяком ты была еще в детстве.
Длинным красным ногтем она постучала по фотографии, указывая на скопление белых точек, которые, по мнению моего отца, означали неисправную камеру.
– Возможно, свою роль сыграло присутствие твоей бабушки, но они все сгрудились вокруг тебя. – Она оперлась локтями на стол. – Это дар, Мелли. Дар, с помощью которого ты можешь помогать другим, если захочешь. Но это не должно быть бременем или чем-то таким, чего ты стесняешься.
Я скрестила на груди руки.
– Может, для кого-то вроде тебя это так. Ты оперная певица, творческая личность. В глазах людей ты имеешь право быть эксцентричной. Я же риелтор. Клиенты, как правило, не хотят покупать дома у кого-то, кто видит мертвецов и беседует с ними. Я согласилась помочь тебе избавиться от этого призрака, но, как только мы закончим, я вновь буду делать вид, что не вижу их и не слышу.
Мать мягко улыбнулась. Ее улыбка мгновенно напомнила мне мое детство. Мне даже стало больно смотреть на нее, и я сосредоточила взгляд на сахарнице.
– Я рада, что мы делаем это вместе, Мелли, – между тем продолжила она. – Более того, я ждала этого момента в надежде, что, возможно, это как-то объединит нас. И ты поймешь, что наш с тобой дар связывает нас крепкими узами.
Я хотела было возразить, но мой гнев уже стал глуше, словно кулак, обмотанный мягким бархатом.
– Когда-то давно я была бы только рада этим узам. Увы, я провела большую часть своей жизни, пытаясь отдалить нас друг от друга, а теперь я слишком взрослая и я слишком устала, чтобы вернуться в другое место и время. – Я покачала головой. – Не знаю, почему ты ушла, или даже значат ли эти причины хоть что-нибудь для меня сейчас. Но я горжусь тем, кем я стала, сама, без твоей помощи и вопреки тому, как ты поступила со мной. Так что нет, мама. Основная причина, почему я отказываюсь принимать то, что ты называешь «даром», состоит в том, что это единственное, что есть у нас общего. Я же, поверь мне, не желаю иметь с тобой ничего общего.
Я поспешила отвернуться – не хотела, чтобы она поняла, что я солгала. А я действительно солгала. И все равно я успела заметить, как скривились в усмешке ее губы, как будто она все равно все отлично поняла.
Я шумно втянула в себя воздух. Встав позади меня, Софи уперлась мне в поясницу коленом, затягивая шнуровку корсета. Я испугалась, что из-за недостатка кислорода вот-вот грохнусь в обморок. Перед моими глазами уже плясали черные точки.
– С какой стати я должна надевать эту штуковину? Мало того, что я сейчас вылитая Скарлетт О'Хара на пути в «Двенадцать Дубов», но насколько подлинно все это должно выглядеть?
Тяжело дыша от титанических усилий, Софи рухнула на кровать.
– Это не ради подлинности. А для того чтобы выгодно показать бюст и вынудить туристов-мужчин, которые пройдут по городу сегодня вечером, сделать дополнительное пожертвование Историческому обществу.
Увидев себя в старинном зеркале – еще одна вещь, привезенная из дома на Трэдд-стрит, – я почти не узнала себя. Софи была права.
Запихивание всех моих внутренностей выше линии талии создало превратное впечатление о размерах моего реального бюста. Зато легкие были буквально раздавлены о ребра, позволяя при каждом вздохе втягивать в себя лишь крошечные порции воздуха.
Я покружилась, в полном восторге от темно-синего шелкового платья с белыми кружевами вокруг декольте с открытыми плечами и на манжетах. Нет, в моде шестидесятых годов девятнадцатого века, с ее осиной талией и широкой юбкой, несомненно, была своя изюминка, но, проведя в Чарльстоне в июле, без кондиционера даже один день, я бы точно предпочла сменить кринолин на пару шорт и верх от бикини.
– По-моему, сапфиры твоей матери добавляют интересную ноту.
Я машинально потрогала семейную реликвию у себя на шее. Когда я одевалась, мать в знак примирения принесла мне ожерелье и серьги в черной шкатулке, усыпанной драгоценными камнями. Я было отказалась, но она напомнила мне, что они когда-то принадлежали моей бабушке и что она хотела бы, чтобы я тоже их надела.
– Но я не уверена, – добавила Софи, – что этот медальон сочетается с ними. Если хочешь знать мое мнение, он выглядит неуместно.
– Да, вероятно, ты права. Просто… – Я недоговорила, пытаясь выразить словами странное ощущение, что медальон и сапфиры должны быть вместе и как я всякий раз колебалась, когда пыталась его снять. – По-моему, смотрится очень даже неплохо. Да и вообще, кто ты такая, чтобы давать мне советы по части моды.
Софи растерянно заморгала, как будто сомневалась, правильно ли она поняла меня. Я обернулась и встретилась с ней взглядом.
– Напомни мне еще разок, почему я это делаю?
– Потому, что сегодня вечером на экскурсии будут представители местный прессы, а значит, твое лицо, имя и деловая информация о тебе станут известны всему городу, и ты прославишься так, как даже не мечтала. Ты также делаешь это потому, что это принесет деньги Историческому обществу, которое посвятило себя самому дорогому нашим сердцам делу: восстановлению исторических зданий нашего любимого города.
Я подошла к кровати и повернулась, чтобы сесть, но остановилась на полпути, поняв, что это не так просто, как мне казалось. Я повертела обруч вперед, затем назад. В конечном итоге, задрав его до талии, я обнажила нижнюю часть себя и кое-как приняла наполовину сидячее положение.
Лицо Софи оставалось бесстрастным.
– Я бы не советовала тебе делать это на публике.
– Почему я единственная в костюме? Даже Ребекка пришла в обычной одежде.
– Потому, что у Ребекки нет двух потрясающих домов в историческом районе, а у тебя есть. Думаю, это тоже ее раздражает.
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю. Мелкие комментарии то здесь, то там. Мол, ты даже не представляешь, как крупно тебе повезло, что некоторые убили бы кого угодно, лишь бы оказаться на твоем месте, и как ты совершенно не ценишь того, что получила на сеебряном блюде. Сдается мне, что на ее плече сидит зеленоглазый монстр зависти и показывает тебе язык.
Я поморщилась.
– Я определенно должна поставить эту особу отдирать какой-нибудь сверхпрочный лак и представить ей некоторые из моих счетов, даже показать ей мои ногти. Это может вернуть ее в мою реальность.
Встав руки в боки, Софи повернулась ко мне:
– У тебя такая короткая память, Мелани? Разве я не учила тебя, почему для нас так важно сохранять историческое наследие?
Я пристально посмотрела на нее:
– Это риторический вопрос?
Софи нахмурила брови:
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что проделанная тобой работа была во благо всего мирового сообщества. Если мы начнем рушить все старое, чтобы освободить место для новых, безликих зданий, мы утратим часть нашего прошлого, часть красоты и смысла. Причем навсегда.
Я соскользнула с кровати и принялась поправлять юбки.
– Так же как мои волосы без крошек штукатурки, маникюр и инвестиционный портфель. – Я повернулась к зеркалу. Впрочем, она успела заметить улыбку, которая свидетельствовала о том, что мне известно, о чем она говорит. Просто я боялась произнести это перед Софи вслух – дело могло кончиться тем, что я бы взялась восстанавливать еще один дом.
Раздался стук в дверь, и в комнату сунула голову миссис Хулихан. Увидев меня в кринолине, она подмигнула мне.
– Вы выглядите великолепно, мисс Мелани. Как будто собрались на барбекю в «Двенадцати Дубах».
Я закатила глаза и попыталась чуть выше подтянуть лиф, чтобы прикрыть обширное пространство открытой кожи.
– Именно этого я и опасалась.
– Просто хотела сообщить, что я поставила пунш и бокалы на поднос в передней гостиной. Кстати, мистер Джек здесь, и я хотела бы спросить, куда мне его посадить.
Я открыла было рот, чтобы высказать на сей счет несколько предложений, но Софи не дала мне это сделать.
– Скажите ему, что мы будем прямо сейчас. Тур должен начаться через десять минут.
– А насчет Генерала Ли не беспокойтесь. У меня есть хорошая суповая косточка, так что он будет счастлив. – Миссис Хулихан еще раз подмигнула мне и исчезла за дверью. Вскоре ее тяжелые шаги стихли в коридоре. Софи подошла к двери.
– Пойду проверю твою мать. Она отвечает за сбор гостей. Можешь не волноваться. Она будет их пасти, чтобы никто из них не отбился и не забрел туда, куда не следует.
– А как насчет Ребекки? Мне казалось, она тоже будет здесь.
Софи хитро улыбнулась:
– Я потянула за кое-какие ниточки и отрядила ее в старую городскую тюрьму на углу Мэгэзин и Франклин-стрит. Ей поручено направлять народ в туалет. Хотя да, она угрожала зайти сюда позже.
– Как тебе это удалось? Я думала, сегодня вечером она отвечает за все.
Софи сложила руки за спиной и попыталась принять невинный вид.
– Видишь ли, когда она попросила меня выделить ей гидов-волонтеров из колледжа, ось власти сместилась в мою сторону.
Я отсалютовала ей.
– И последний вопрос: вдруг мне захочется в туалет?
Софи сморщила нос, сделав вид, будто задумалась над моим вопросом.
– Постарайся потерпеть. Если это не поможет, попроси миссис Хулихан принести ночной горшок.
– Ну, спасибо. Знаешь, когда ты не сохла по парню, ты нравилась мне больше. Была гораздо добрее.
– Ты это о чем?
– Да ладно, Соф. Ты и Чэд. Вы, как говорится, два сапога пара. Ты так помешалась на феминизме и независимости, что воспользовалась самой глупой отмазкой – мол, у вас несовместимые зодиакальные знаки, – чтобы держать его на расстоянии от себя. Но вы практически срослись бедрами и живете вместе. Так что нечего плакаться. Не проще ли признать, что вы оба без ума друг от друга? Тогда мы все могли бы двигаться дальше, а ты снова стала бы милой и доброй Софи?
Она в упор посмотрела на меня; ее лицо оставалось каменным.
Чувства Софи всегда были тайной за семью печатями, так хорошо она научилась их прятать. Зато мне были отлично видны пальцы в ее «биркенстоках» и то, как она поджала их.
– Может, заключим компромисс? Я начну прислушиваться к твоим советам по поводу личных отношений, а ты к моим по поводу нарядов. Потому что, как мне кажется, ни ты, ни я не разбираемся ни в том, ни в другом. И если тебе так хочется проанализировать странные отношения, то помести под микроскоп твои и Джека. Вы так помешаны друг на друге, что когда вы рядом в одной комнате, температура в ней подскакивает на двадцать градусов. Но вы оба либо слишком упрямы, либо невежественны, либо умственно отсталые, чтобы понять, что с этим делать. – Софи глубоко вздохнула. – Как только ты разберешься, что там между тобой и Джеком, я, так и быть, выслушаю твои мысли про нас с Чэдом.
Я смотрела на нее и не знала, что сказать. В последний раз я видела ее такой взволнованной, когда сказала ей, что хочу снести стену, чтобы расширить главную спальню в доме на Трэдд-стрит.
– Ох! – выдохнула я, не зная, права ли она насчет нас с Джеком.
Она повернулась, чтобы выйти из комнаты.
– Увидимся внизу.
Сделав нескольких глубоких вдохов, я еще раз поправила на себе платье, кое-как протиснулась в дверной проем и даже добралась до верхней ступеньки лестницы, не споткнувшись и ничего не опрокинув. На мое счастье, большая часть дома была пуста, а посетителей ожидали лишь образцы тканей и краски, выставленные на мольбертах в главных комнатах дома.
Благодаря стараниям моего отца в доме пахло нарциссами и цитрусовыми. На лестнице в обвернутых мешковиной и перевязанных красным шпагатом горшках выстроились нарциссы, их сладкий аромат плыл по коридору, как облако. На девяти каминных полках – кроме той, что на кухне, которая в настоящее время хранилась на чердаке, – лежали сосновые ветки, собранные моим отцом и искусно украшенные шишками, лимонами и мандаринами. За все годы, проведенные с ним, мне никогда не приходило в голову, что внутри моего грубоватого офицера-отца прячется Марта Стюарт[1].
Громкий свист заставил меня посмотреть вниз.
Я увидела рядом с лестницей Джека – в полной форме солдата Конфедерации, в шляпе с перьями и с блестящей саблей. Этакая копия его бравого предка, Джорджа Тренхольма, вояки и авантюриста. Такой легко мог послужить прообразом знаменитого литературного персонажа Ретта Батлера.
Будучи дочерью военного, я видела военную форму каждый день, но никогда не задумывалась о том, что та способна придать мужчине привлекательность.
Но вот теперь, увидев Джека Тренхольма в конфедератском мундире, я была вынуждена пересмотреть мое мнение.
– Красивое платье, – сказал он, скользнув по мне взглядом с головы до ног. Его глаза на миг задержались на сапфирах на моей шее и наконец остановились на моем лице.
Я небрежно пожала плечами:
– Просто то, что я нашла в своем шкафу.
Его улыбка сделалась шире, а сам он развел руками:
– Угу. Я тоже.
Притворившись, будто он мне неинтересен, я вцепилась в перила и осторожно начала спускаться по лестнице. Мне бросились в глаза три желтых полосы на его рукаве.
– Всего лишь сержант, Джек? Я думала, что ты хотя бы генерал.
Сняв с головы шляпу, он взял мою руку и поцеловал. По руке до самого плеча как будто пробежал ток.
– Не хотел показаться ряженым.
– Ряженым?
– Это словечко в ходу у исторических реконструкторов и означает «далекий от реальности». Уничижительное словцо. Им награждают любого, чей костюм далек от подлинного или смехотворно неуместен.
– Ты реконструктор?
– Так точно, мэм. Первый кавалерийский полк Южной Каролины. И да, помимо пикапа, у меня также есть членский билет Национальной стрелковой ассоциации. Знаешь, Мелли, учитывая, какие мы близкие друзья, мне даже обидно, что ты так мало знаешь обо мне.
– Близкие? – спросила я, выдергивая руку из его ладоней.
– Думаю, мы могли бы быть и ближе, если бы ты не ограничивала общение со мной рабочими графиками и телефонными звонками. Ближе всего я был к тебе, когда ты перебрала, но я не рекомендовал это как способ лучше узнать друг друга. Твои попытки были достойны восхищения, хтя и слегка забавны.
Я холодно прищурилась.
– Мне показалось, ты сказал…
Договорить мне не дали Софи и моя мать, вышедшие из ее спальни. Когда они спустились вниз, Джек отвесил учтивый поклон и по очереди поцеловал им руки.
– Да-а-а-мы, – произнес он на протяжный южный манер. – Как же мне повезло, что меня окружает такая красота.
Софи фыркнула и направилась в гостиную. Моя мать, элегантная, в черном бархатном платье-футляре – в нем ей можно было дать вдвое меньше ее возраста, – затянутой в перчатку рукой похлопала Джека по локтю.
– Послушайте, Джек. – Я удивилась, увидев, что ее лицо серьезно. – Я вас очень прошу всегда оставаться рядом с Мелли. Надеюсь, вы меня поняли?
– Мама, в этом нет необходимости…
Она повернулась ко мне. Ее взгляд остановился на медальоне в окружении сапфиров.
– Мне казалось, что ты собиралась вернуть его.
Я кивнула:
– Я планирую. Просто… просто я еще этого не сделала.
Наши взгляды на мгновение встретились, а затем она снова посмотрела на Джека.
– Я буду встречать людей у входа, показывать им, где подано угощение. Зная, что вы рядом с ней, я буду чувствовать себя спокойнее.
– Непременно. – Серьезное лицо Джека было копией озабоченного лица моей матери. У меня возникла малоприятная мысль, что они уже обо всем договорились в мое отсутствие.
– Мама, дом будет полон людей. Неужели ты думаешь…
Почувствовав запах пороха, я не договорила.
– Хорошо. Он здесь. С ним я в безопасности.
Я знала, что он стоит за моей спиной, но оборачиваться не стала. Но что-то сегодня было по-другому, его присутствие было более осязаемым. У меня возникло ощущение, что, обернись я и посмотри ему в лицо, он бы не исчез.
– Кто? – спросил Джек, обводя взглядом пустое фойе.
– Старый друг, – ответила моя мать.
Мы посмотрели друг на дружку, и я была даже рада, что мне не нужно ничего объяснять, что достаточно посмотреть в чужие глаза, чтобы знать: они не только всё поняли, но и осознали, что наш дар столь же естественен, как и дыхание.
Раздался стук дверного молотка, и из гостиной показалась Софи.
– Итак, всем занять свои позиции. Первая экскурсия уже здесь, так что давайте сделаем так, чтобы они остались довольны.
Моя мать присоединилась к Софи. Затем Джек подал мне руку, и я – по-прежнему ощущая за спиной присутствие солдата – оперлась на нее. Впрочем, чувствовала я и близость кого-то еще, и этот кто-то был холоден и неприветлив. Джек повел меня прочь от лестницы, но я замешкалась. Меня так и тянуло обернуться. Я повернула голову и посмотрела на призрака. Тот никуда не делся. Он казался реальным, пока до меня не дошло, что я смотрю сквозь него на коврик-зебру.
Приподняв шляпу, он мотнул головой в сторону кухни, словно приглашал меня следовать за ним, затем медленно спустился по оставшимся ступенькам и вышел в коридор. Он остановился лишь раз – чтобы проверить, иду ли я за ним, после продолжил свой путь и исчез в кухне. Распашные двери закрылись за ним, а вскоре из кухни донесся лай Генерала Ли.
Джек проследил за моим взглядом – туда, где только что сами распахнулись и закрылись двери, – затем повернулся ко мне. Наши взгляды встретились.
– Смотрю, ты умеешь добавить изюминку в вечернюю программу, Мелли. – Он нахмурился. – Я должен чего-то опасаться?
– Нет. – Чувствуя на нас взгляд еще одной пары глаз, я вздрогнула. – Во всяком случае, не его.
Входная дверь открылась, и в вестибюль ввалилась группа из двадцати человек. Их голоса эхом отразились от пола и пустых стен. Мы с Джеком улыбнулись и шагнули вперед, приветствуя их. И все время я ощущала, что кто-то наблюдает за мной, как будто ожидая шанс застать меня одну. Джек сжал мою руку. Я посмотрела в его голубые глаза и в очередной раз задалась вопросом, кто из них для меня опаснее.
Глава 16
Вечер тянулся бесконечно. Хотя реакция людей на текущую цветовую гамму дома меня позабавила и я не без гордости и удовлетворения поделилась нашими планами по реставрации дома, я не могла избавиться от ощущения, что за мной все время наблюдают чьи-то глаза и что где-то в глубине большого дома назревает битва. Когда разговоры стихали, мне казалось, будто я слышу, как дом дышит – еле слышная пульсация, исходившая из самых стен, которую я ощущала едва ли не кожей.
Кухня не была включена в экскурсию, поскольку, за исключением камина и каминной полки, она не только уже была восстановлена и модернизирована, но и не походила на абстрактное живописное полотно. И все же всякий раз, проходя мимо, я оглядывалась на закрытые двери и чувствовала, что солдат по-прежнему внутри и ждет меня.
Последний гость наконец ушел. Я позволила моим благодарным ногам выскользнуть из туфель-шпилек, когда входная дверь открылась снова. Я уже было открыла рот, чтобы сказать, что экскурсия закончилась, но тотчас его захлопнула, увидев перед собой Ребекку. Вид у нее был не столь бодрый, как обычно, – похоже, она устала объяснять, где находится женский туалет, что, однако, не помешало ей просиять улыбкой, когда она заметила Джека.
Подойдя к нему, она поцеловала его в щеку и лишь затем удостоила всех остальных небрежным взглядом.
– Извините, что зашла так поздно, но я знала, что вы все еще будете здесь. Я хотела поблагодарить всех за участие и сообщить, что, похоже, мы собрали пожертвований почти вдвое больше, чем в прошлом году. – Она сияла, как будто этот успех покоился на ее миниатюрных плечах. – Я также хотела сказать вам, что добилась некоторого прогресса в поисках источника вдохновения для окна в гостиной. – Она выдержала выразительную паузу. – Я столкнулась с Софи в библиотеке колледжа, но пока я не нашла окончательных данных, то не стала ничего говорить заранее. В общем, решила преподнести вам приятный сюрприз.
Мы с Софи переглянулись.
Ребекка сжала ладони.
– Я выяснила, что окно было создано учеником Луи Тиффани, ирландцем по имени Джон Нолан, который в тысяча восемьсот восьмидесятом году открыл здесь, в Чарльстоне, свою мастерскую. Мастерской этой давно нет, но нельзя исключать вероятность, что где-то в архивах сохранились документы. Я подумала, не попросить ли Ивонну помочь нам в поиске…
Ребекка не договорила, и я поняла, что она смотрит на меня. Хотя, войдя, она удостоила меня лишь беглым взглядом, должно быть, она наконец заметила мое платье и украшения.
Она медленно подошла ко мне:
– Ваши… украшения. Они прекрасны.
– Спасибо, – осторожно сказала я. – Моя мать разрешила мне их надеть.
– Да. Если не ошибаюсь, я когда-то показывала вам фотографию вашей матери, где на ней эти же самые украшения. – Ребекка посмотрела на мою мать. – Это ведь семейные реликвии, верно?
Мать кивнула и встала рядом со мной. Не знаю почему, но мне от этого стало комфортнее.
– Вы знаете связанную с ними историю? – не унималась Ребекка.
Моя мать покачала головой:
– Знаю лишь то, что они принадлежали моей матери и что та в свою очередь получила их от своей матери. Но я понятия не имею, откуда они.
– А медальон? – спросила Ребекка. – Это тоже семейная реликвия?
Я совершенно забыла, что он на мне. Машинально поднеся руку к шее, я потрогала холодное металлическое сердце.
– Нет. Водолазы нашли его на «Розе».
Ребекка недоуменно выгнула бровь.
– Не волнуйтесь. Я… его верну. Просто я… еще его не вернула. Но я обязательно это сделаю. – Я добавила последние слова, чтобы в первую очередь убедить самое себя.
– Он похож на медальоны на портрете, вам не кажется? – Ребекка подошла ближе. Я даже почувствовала запах мятной жевательной резинки, которую она, должно быть, сунула в рот, прежде чем вошла в дом, и чего-то еще, смутно знакомого. Внезапно я поняла: мы обе пользовались одним и тем же шампунем. Мой кринолин помешал ей вплотную приблизиться ко мне, чему я была несказанно рада.
– Да, очень похоже.
Ребекка буквально впилась глазами в медальон.
– Вы не возражаете, если я рассмотрю его ближе?
Я заколебалась, но только на мгновение.
– Конечно.
Джек шагнул ко мне сзади и расстегнул цепочку у меня на шее. Его пальцы задержались чуть дольше, чем необходимо, по крайней мере, этого хватило, чтобы температура в комнате резко подскочила.
Он удивил меня тем, что пока Ребекка разглядывала медальон, он не выпустил из рук цепочки, как будто не хотел с ней расставаться. Ребекка перевернула медальон на ладони, и я вновь поймала себя на том, что рассматриваю ее руки, пытаясь понять, почему те кажутся мне такими знакомыми.
Ребекка медленно подняла голову. Ее взгляд на миг задержался на сапфировом колье на моей шее и на сапфировых серьгах в моих ушах.
– Есть идеи, кому это принадлежало? – спросила она, не сводя с меня глаз.
Я покачала головой.
– На нем есть буква «М», как на том портрете. Мы уже начали перебирать вещи на чердаке. Думали, вдруг найдется шкатулка для драгоценностей или что-то еще, в чем может лежать медальон с буквой «Р». Правда, пока ничего не нашли. Но я договорилась встретиться на следующей неделе с Ивонной в библиотеке Исторического общества. Интересно, что мы с ней найдем на моем генеалогическом древе? – Я произнесла эти слова небрежно, пытаясь развеять внезапную серьезность Ребекки. Ее интерес к нашим семейным реликвиям заставлял меня нервничать, как будто она знала, что где-то позади меня вот-вот обрушится скала, но не желала предупреждать меня о грозящей опасности.
– Сообщите мне, что вы узнаете, – сказала она. – Я бы с удовольствием составила вам компанию, но у меня просто безумный график. Приходится, не разгибая спины, трудиться над сбором фактов для моей серии исторических очерков о знаменитых чарльстонцах. В следующий понедельник у меня назначена встреча с Ивонной, но только на полчаса. Знаю, этого мало, но что поделать. – Она перевернула медальон еще раз. – Я полагаю, вы уже открывали его.
Я кивнула:
– Он пустой.
Ребекка потянула медальон, но Джек продолжал держать цепочку. Надув губки, она отпустила его, и Джек быстро собрал цепочку и медальон в свою ладонь.
– Прежде чем вы его вернете, Мелли, я бы хотел, чтобы на него взглянул старый друг нашей семьи. Он выполнял кое-какие заказы для моих родителей. Он ювелир и специализируется на семейных реликвиях. Он может его почистить, а заодно посмотрит, вдруг мы могли что-то пропустить. Другие металлы, которые используются вместе с золотом, часто бывают подвержены коррозии, отчего более тонкая гравировка становится не видна. – Джек посмотрел на меня с хитрой улыбкой. – Или, поскольку речь идет о семье Мелли, то мы, вероятно, имеем дело с неким шифром или загадкой.
Ребекка неприязненно поджала губы, но затем насильно распустила их в некоем подобии улыбки.
– Отличная идея, Джек. Может, мне пойти с тобой?
– Может быть, – уклончиво ответил Джек.
Мне тотчас стало интересно, была ли эта его уклончивость намеренной. Я поймала на себе взгляд моей матери – та подняла брови в молчаливом согласии. Почувствовав, что улыбаюсь, я поспешила отвернуться.
Джек сжал медальон в кулаке.
– Я принес сменную одежду, так что если вы, дамы, извините меня на секундочку… – Отвесив дурашливый поклон, он расплылся в улыбке, которую наверняка по достоинству оценил бы Ретт Батлер, и зашагал к лестнице. Мы все трое повернули головы ему вслед. Я повернулась к матери – та уже начала стаскивать перчатки – и одарила ее укоризненным взглядом.
– Полагаю, нам пора убирать гостиную и принести грязные стаканы в кухню, – предложила она, направляясь в гостиную. Ребекка и Софи увязались за ней следом.
– Я сейчас присоединюсь к вам, – сказала я в надежде на то, что они подумают, что мне нужно в уборную. Дождавшись, когда они исчезнут в гостиной, я пошла в кухню. Там было темно. Я на миг задержалась у двери – интересно, почему миссис Хулихан, уходя, выключила свет.
Я осторожно толкнула одну створку дверей, чтобы сунуть внутрь руку, но тотчас со сдавленным криком отскочила назад. Мне навстречу выскочил Генерал Ли и сломя голову бросился через вестибюль вверх по лестнице, громко топая лапами по полосатой, под зебру, ковровой дорожке.
Я вновь сунула руку в дверь, нащупала выключатель и включила свет. Но он не зажегся. Вспомнив все дешевые фильмы ужасов, какие я только видела в своей жизни, – там, где глупая девушка все равно входит в темную комнату, – я сглотнула и замерла на месте.
Мелани.
Мой солдат действительно был там, но он вновь стал полупрозрачен. Я увидела лишь темную тень на каминной стене, легкое подрагивание воздуха. Интересно, отчего он вновь изменился?
Иди сюда.
Я услышала отчаяние в его голосе, чего раньше ни разу не замечала. Я снова попробовала включить свет.
– Нет.
«И волны прячут нашу вину». Ответ здесь, Мелани.
Я снова щелкнула выключателем, но комната осталась темной.
Ты знаешь, что со мной ты можешь ничего не бояться.
Услышав голос матери и смех Ребекки, я повернулась к коридору. Меня раздражало, что эта особа уже сумела выяснить так много. Я же толком не сделала ничего, лишь договорилась о встрече, чтобы изучить собственное генеалогическое древо. Я вновь повернулась к кухне и, сделав вид, будто не слышу, как киноман внутри меня кричит «не заходи в темную комнату, глупая!», толкнула дверь. Мои обнаженные плечи тотчас обдало порывом холодного воздуха.
Как и раньше, я осторожно двинулась к стене с росписью, изображавшей длиннорогих коров, и с некоторым облегчением отметила про себя, что дверь, ведущая на заднюю лестницу, была закрыта. Шелковый подол моего платья шелестел в темноте, словно еле слышный шепот. Я отчетливо ощущала прикосновение прохладной ткани к моей коже. Затем я вновь увидела моего солдата. Зажав под мышкой шляпу, он стоял, прислонившись к невидимой каминной полке.
– Что ты хочешь от меня здесь, в темноте? – спросила я, избегая смотреть на его лицо.
И услышала незнакомый звук и поняла: он усмехнулся. Мои щеки вспыхнули – похоже, за прошедшие века мужчины почти не изменились.
– Я ухожу. – Я повернулась к двери.
Останься. Я смогу помочь тебе, если ты позволишь мне это сделать.
– Тогда скажи мне то, что я должна знать, – сказала я, поворачиваясь к нему спиной. – Что за стеной?
То, что ты ищешь.
– А сказать мне прямо, что это такое, ты не можешь? Я даже не знаю, что ищу. – Я чуть не сорвалась на крик.
Как ты нетерпелива, Мелани. В детстве ты была другой. Отчего ты так изменилась?
Я так оторопела от его слов, что не сразу заметила, что его пальцы легонько коснулись моего лица. Вновь ощутив кожей этот странный ледяной жар, я отпрянула, но наткнулась спиной на стену.
– Ты кто? – Чтобы не поддаться искушению посмотреть ему в лицо, я закрыла глаза. Я не хотела чтобы он уходил, по крайней мере до того, как я получу ответы на некоторые вопросы.
Я уже говорил тебе. Друг.
– Тогда назови мне свое имя. Мы не можем быть друзьями, если тебе известно мое имя, а я не знаю твоего.
Тебе это опасно знать.
В этот момент я почти открыла глаза. Мать говорила мне то же самое много лет назад. Знать имя духа – значит дать ему власть над вами, но только если вы сознательно вызвали его, назвав по имени. Прежде чем пытаться выманить духа из любого места, где тот может прятаться, медиум должен быть уверен в том, что ему самому хватит сил и он владеет ситуацией.
Его пальцы скользнули вокруг моей шеи, затем по волосам, ослабляя шпильки и распуская собранные в узел волосы, над которыми Софи потрудилась целый час. Я из последних сил пыталась вновь обрести голос. Вторая половинка моего «я», что еще оставалась в здравом уме, отказывалась понять, как могут его прикосновения доставлять мне такое удовольствие. В моей затуманенной голове промелькнула мысль о том, что он нарочно отвлекает меня от вопросов.
– И ты мой защитник. Но ведь ты уже и раньше бывал защитником? Моей матери и той девушки, которая вела дневник. Кто она? – проговорила я, внезапно осознав, что он притягивает мое лицо к себе.
Читать бесплатно другие книги:
