Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню Камша Вера

Глава 5

Западная Придда. Старая Придда

1 год К. Вт. 15-й день Зимних Ветров

Где-то поблизости стрекотал сверчок, и это стрекотанье, мешаясь с похрапыванием Салигана, удостоверяло: жизнь продолжается и даже слегка торжествует. Было тепло и темно, лишь в низком окошке плясали красноватые блики – дежурные «фульгаты» жгли костер. Если и утро, то раннее, можно смело спать дальше, благо с Залем всё наконец прояснилось и дальше с ним возиться свободному дуксу. «Маршалу Лэкдеми» остается разве что на радостях напоить уцелевших офицеров и отправиться к Алве. Не мешкая, но и не очертя голову.

Лионель Савиньяк потянулся, просчитал про себя до шестнадцати, встал и зажег свечку. В юности он частенько просыпался на таких вот постоялых дворах, высекал огонь, наскоро одевался и уходил навсегда, оставив на столе кошелек, а в постели – спящую красотку. В Олларии память о молодой бездумной лихости будто илом затянуло, только ил нетрудно и соскрести… Немного зимней ночи, удачно сделанное дело – и тебе опять двадцать, пусть и на пару минут, а ужин подавала очень славная девчушка. Ли Лэкдеми не оплошал бы, только его давно нет, а «подобный Флоху» обойдется до Аконы без женщин. Маршал слегка повернул подсвечник и бросил на стол возвращенную Дювье эсперу; не потускневшее за века серебро взглянуло в глаза огню и налилось червонным золотом. Так на полуденном солнце горят лепестки еще живых иммортелей… Суть жизни, блеск осени и при этом – символ зимы, а значит, смерти.

Свеча слегка потрескивала и мигала, но Салиган упорно спал, время от времени всхрапывая, видимо, из-за разлегшегося у него на голове кота. Хранить сон дукса Ли не нанимался, но и будить было не с чего: все, что получалось вытрясти друг из друга, они уже вытрясли, оставалось осмыслить.

Раймон не сомневался, что с погодой, пусть и не нарочно, надурил Вальдес, Ли склонялся к тому же. Альмиранте прекрасно понимал, что Заля нужно выставить за Кольцо, но созерцать уходящих подонков трудно, почти невыносимо. Ротгер как-то сдержался – не бросил в погоню конницу и не бросился сам, но ярость искала выход и снесла некий барьер, выпустив, а вернее, погнав наперерез «зайцам» бурю. Заль остановился, попятился, навалился на Вержетту, и тут желание адмирала совпало с долгом. Прозеленевшая сволочь напирала, Вальдес ее не пускал, так не пускал, что белая рубаха стала красной, а вьюга остановилась и не двигалась с места, пока залитого кровью Бешеного не оставили без бесноватых.

Начало казалось понятным, вернее, логичным, из одного вытекало другое, но что случилось потом? Очнувшийся Ротгер вертел головой, оглядывая дело рук своих, а буря… Буря и не подумала уняться, напротив, она ринулась вперед, сгоняя в одну кучу «зайцев» и тех, кто их сдерживал. На подступах к ничем не примечательному городишке бесчинствовал ветер, а где-то вовсю сияло весеннее солнце и топтал молодые травы табун, причем все это было чем-то единым, древним, безжалостным…

Снежные жеребцы казались страшней бурана, способного разве что задержать или сбить с пути полк-другой. Ураган на Мельниковом был куда внушительней, но на то, чтоб смахнуть с лица земли пару армий, как в древности смахивало города, его не хватило. Мало того, самый впечатляющий смерч удалось развернуть. Почти наверняка это сделал Валентин, хотя сам он ничего не помнит, вернее, помнит надвигающийся крутящийся ужас и обезумевшего коня. Придду пришлось отвлечься на мориска, он его подчинил и увидел удаляющийся зеленый столб.

Зеленый? Арно помнит серое с черным, Ариго с Ойгеном ничего толком не разглядели, а у бергера еще и кровь носом пошла, но кровью займемся позже, сперва Валентин. Спрут – отличный наездник, пусть и похуже Малыша, а Соберано с Каном друг другу ровня, и оба выезжены на морисский лад. Кан слушался всадника до последнего, а братец тоже до последнего ждал и лишь потом положился на волю коня; задури жеребец, Арно бы его унял, но тот не дурил. В отличие от Соберано. Это – если Придд помнит то, что было на самом деле, а не часть прогулки по кошмару. Именно часть, незначительную и более всего напоминающую явь. Странные тропы, на которые порой заносит, уродуют память, но с каждым разом помнишь все больше. Вот что в самом деле удивляет, это воля и сила Валентина, сумевшего без подготовки и гальтарских масок прорваться в небытие, подчинить стихию и вернуться, разве что Повелитель по определению сильнее вассала. Нельзя забывать и о том, что на Мельниковом буянили вода и ветер, причем ветер начал первым, понять бы еще, кто умудрился его поднять или… призвать?

Вопросы громоздились один на другой, но оценить всю гору целиком Ли не успел, поскольку Салиган с котом не только проснулись, но и соизволили встать.

– Вот зачем? – свободный дукс сунул в открытую чернильницу палец. – Зачем ты не спишь? Теперь мы с Раймоном не можем тебя разбудить, а это обидно!

– Пожалуй, – Савиньяк отодвинулся, предоставив свободному дуксу возможность поставить здоровенную кляксу. – Ты прав, с ней лучше.

– Так и ты прав. – Раймон сгрузил своего зверя на стол, тот покрутился на одном месте и уселся на самом краю, свесив хвост. – Что мне передать зайчику?

– Что Вальдес его не забудет. Что мне передать Рокэ?

– Что я завещаю ему все благоприобретенное мной на службе дуксии движимое имущество, но мой нынешний домик отойдет Раймону… Давно хотел спросить, ты кого-нибудь уже травил или все шпагой да шпагой?

– Травил, – с чистой совестью признался не раз пускавший в ход нарианский лист Савиньяк. – Это несложно.

– Я так и думал, – дукс поставил еще одну кляксу и потянулся, – со мной что-то происходит, я начинаю испытывать бескорыстную тягу к армии. Еще немного, и я не смогу спокойно спать. В дуксии. Что в этой кружечке?

– Спроси Мишеля. – Лионель отхлебнул оставшейся с вечера горьковатой кислятины. – Ягоды шиповника точно есть… и еще что-то… Намекаешь на завтрак?

– Завтрак у тебя будет негодящий, – Салиган допил фульгатское варево и подсунул кружку коту, тот немедленно проверил, чихнул, вякнул и ретировался. – Я с вечера сложил все лучшее в мешочек, а в обмен оставляю тебе Дювье, я видел, он тебе понравился. Ты проводишь нас с Раймоном до порога? Коломана вон аж до тракта проводил!

– Гордись, тебя я провожу аж до Кольца. – Летом бы уже рассвело, но в Зимние Ветра солнце поднимается поздно, а низкие тучи накидывают ночи еще час, если не два. Самое время выезжать. – Мало того, я на прощанье у тебя кое-что попрошу.

– А я не дам. Для твоего же блага. Брать вредно, от этого можно сгинуть без следа, только дом в вепрях и останется.

Возглавляемый «фульгатами» кортеж неспешно вытек из Цитадели и двинулся через заснеженный городок. Утро выдалось морозным, и Старая Придда выглядела немноголюдной и очень чистенькой, любо-дорого смотреть. Печные дымки таяли, не добравшись до высокого неба, заиндевевшие деревья на его фоне казались серебряным шитьем. Солнечный зимний холод нарядней лета, это оттепель все мажет серым…

– Арно, – окликнула мать, – ты уверен, что не влюблен?

– Вроде нет… А что?

– Выглядишь несколько мечтательней, чем обычно.

– А… Всё в порядке, просто красиво.

Мать не ответила, только сощурилась на принарядившуюся по случаю отъезда пятерку Раньера, но вряд ли ее занимали новенькие варастийские шапки.

– Не могу не согласиться с Арно, – Валентин счел уместным поддержать разговор. – Прекрасный вид и прекрасное утро. Я очень рад, что герцог Ноймаринен вчера не смог меня принять и отъезд пришлось перенести на день.

Герцог Ноймаринен не смог вчера, дамы Ноймаринен не смогут сегодня, ибо должны нанести супруге кардинала оговоренный визит. Без Леоны – марикьяре есть марикьяре, ее от клириков мутит, зато конной прогулке она всегда рада.

– О да, – Арно мутило от вранья, но деваться было некуда: если не воюешь и не сидишь у друзей, ты так или иначе врешь. – У господина Заразы с переносом аудиенций полный порядок.

– Как и со всем остальным, – уточнила мать. – Именно поэтому я в легком недоумении: «лиловый» эскорт выше всяких похвал, но вы взяли с собой еще и «фульгатов».

– Решение принимал Арно, но я счел его правильным. Ты можешь повторить свои доводы или это сделать мне?

– Могу, конечно. Без собственной свиты разъезжать несолидно, а мне за тебя отчитываться, если не перед Рокэ, то перед Бертрамом, да и Кроунеру посмотреть что-нибудь, кроме войны, не помешает.

– Думаешь, он найдет загадочную самоубийцу?

– Подвал поискать тоже стоит, – не стал отпираться виконт, возлагавший на маленького капрала немалые надежды. – Аналитически.

– Валентин, вы тоже так думаете?

– Я не разведчик, и я бы Эдиту не нашел.

– Так и я бы без Кроунера не нашел… Хоть бы академики жука не опознали!

– Если б я имел обыкновение заключать пари, – Придд коснулся шляпы, которой ничего не грозило, – я бы поставил на то, что подобных усачей из Торки еще не вывозили. Как и подобных девиц, ее высочество будет потрясена.

– Она-то будет, – виконт невольно тронул честно украшенный дареной лентой эфес, – но мне эта затея больше не нравится. После Кабаньего Лога в эту… патоку. Да тут от слова «лопать» в обморок попадают!

– И что с того? Арно, забыл тебе сказать, что ты оказываешь услугу не столько семейству Варнике, сколько Карлу Оллару. Возможно, большей услуги ему не оказывали и не окажут.

– Слышал бы тебя… – начал виконт и запнулся, представив остающиеся за спиной рожи и мальчонку, долдонящего взрослые слова. – Бедняга Карл!

– Не могу с тобой не согласиться, ведь я тоже получил хорошее воспитание.

– В отличие, дитя мое, от тебя, – подхватила мать. – Хорошее воспитание – это ужасно! Вечно приходится исхитряться, чтобы назвать вещи своими именами, не погрешив при этом против приличий. Вам не кажется, что мы слишком торопимся? Погода прекрасная, спешить особенно некуда, да и к новой лошади мне надо привыкнуть…

– Фрейлинам про время отъезда я проболтался, – как мог невинно сообщил виконт, – правда, чувствовал себя при этом полным… Дурзье.

– Сочувствую, но мне в самом деле нужно переговорить с Леоной.

– Сударыня, – деловым тоном осведомился Придд, – когда к нам присоединятся дамы, мы должны предоставить вам возможность для беседы исключительно с маркизой Ноймар или нужно оставить вас наедине с кем-нибудь еще?

– Я бы сказала пару слов вашей родственнице.

– Благодарю вас, я должен отдать соответствующее распоряжение эскорту.

– Нет, это я вас благодарю. – Мать придержала пока еще непривычную чалую мориску, пропуская галантно тряхнувшего гривой Соберано. Город почти кончился, но добротные дома нет-нет да и выбегали к змеящемуся среди елей тракту. Впереди звонила путевая церковь, то ли прощалась, то ли о чем-то предупреждала. Странно все-таки получается, вроде и правильно всё, а чувствуешь себя дезертиром. Из-за короля, что ли? Или из-за Иоланты с ее родственничками, а еще Гизелла… Ну и глупо же с ней вышло, ну что бы ей не подождать полгода… и не влюбиться в Берто?!

– Мама!

– Да, дитя мое?

– Ты маркизе Салина не напишешь про все… это? Я бы и сам написал, но как-то глупо будет, а Валентина Берто слушать не станет.

– Бланке я уже написала, – мать тоже вслушивалась в чистый холодный звон, – но ты меня радуешь.

– А ты меня нет. – Арно поправил все еще живую, если так можно сказать о головном уборе, шляпу. – Прошлый раз вы уединились с Леоной, а мне Гизелла всю душу вымотала.

– Тебе ее совсем не жаль?

– Даже не знаю… Тогда вроде было, но удрать хотелось больше, а сейчас… Лучше бы она дома осталась!

– Тогда никуда не денешься, ты все же слегка влюблен. Если это не пройдет, я ничего против иметь не буду, могло быть гораздо хуже. Нет, я не про Гизеллу.

Графа Укбана Лионель сразу и знал, и нет, так бывает: при встрече не ошибешься с именем, вспомнишь и должность, и родню, и даже манеру держать бокал, но что творится в голове пьющего из этого бокала, останется тайной. Конечно, пожелай Савиньяк в свое время разобраться, что за фрукт сперва вице-геренций, а затем – губернатор Западной Придды, он бы разобрался, но необходимости в изучении сей довольно-таки банальной персоны не возникало. Губернаторы, державшие нос по ветру и при этом не делавшие высоких ставок, редкостью не являлись: Сильвестр предпочитал именно таких, и свой резон в этом был. Когда у Талига имелась голова или то, что большинству казалось таковой. Лионель махнул рукой, приказывая конвою остановиться, и бросил изловившему Укбана Бертольду:

– Подробнее.

– И покрасочней, – потребовал придерживавший бугрящуюся куртку Салиган. – У меня впереди так много серенького.

Увы, ничего захватывающего в поимке перебежавшего к зайцу хомяка не было. Драгуны в поисках дезертиров завернули в Дарвиль, и один добрый горожанин донес на соседа, как на укрывателя. Пошли проверять и обнаружили в погребе целого губернатора, да не просто так, а с вполне приличным приданым. Сопротивления Укбан не оказал, напротив, уяснив, что перед ним люди Савиньяка, принялся настаивать на личной встрече с, как ему думалось, Эмилем. Бертольд решил добычу на сей счет не просвещать, оставив сие начальству. То, что Савиньяку придет в голову провожать Салигана, капитан не знал, встреча средь заснеженных полей вышла случайной, но отсылать драгуна с его трофеем к Стоунволлу Ли не стал.

– Хорошо, – распорядился он, – давайте его превосходительство сюда.

Недавние треволнения на Укбане не сказались: выглядел граф недурно, с драгунским мерином управлялся будто с кровным линарцем, а лакейские плащ и шляпа шли ему несказанно, о чем Ли и сообщил.

– Вынужденная мера, – господин губернатор с деланой непринужденностью рассмеялся. – Но, Леворукий побери, Эмиль, как же я рад встрече с вами! Собственно, вас я и искал.

– В погребе с ветчиной? – слегка удивился Лионель. – Странное же у вас обо мне сложилось мнение.

– Вы всё так же остроумны, – Укбан улыбнулся, как улыбаются при дворе. – А я ведь теперь должник, ваш и ваших молодцов. Сейчас я, к несчастью, не при деньгах, но оказанных услуг, как вы помните, не забываю.

– Не помню. Вы решили расстаться с Залем?

– Я не расстался, – граф доверительно понизил голос, – я, едва представилась такая возможность, бежал. От губернаторов Западной Придды никогда не требовалось мужества, будь иначе, я бы этот пост никогда не получил. Заль меня запугал, отобрал печать и возил с собой, лишив даже камердинера. Кстати, у этого негодяя цирюльник, и то отвратительный…

Здесь требовалось посочувствовать и рассмеяться, но Ли не сделал ни того, ни другого, лишь погладил прижавшую уши Проныру. Пришлось рассказчику смеяться самому.

– Вы не поверите, – отсмеявшись, Укбан решил вздохнуть, – какие способы бегства я успел изобрести за эти гадкие месяцы, а вышло все до неприличия просто. Стерегшие меня подлецы устроили драку, и я просто ушел. Мне посчастливилось встретить сперва доброго человека, а затем ваших драгун.

– Доброму человеку вы что-то обещали?

– Обещал и исполню. Это долг чести.

– Какое странное слово, – доселе молчавший Салиган откинул капюшон. – Я имею в виду – в ваших устах.

– Маркиз? – слегка растерялся Укбан. – Вы?

– Не маркиз, а дукс, – с достоинством поправил Раймон. – К тому же свободный. Расстрелял бы ты его, а то потом не отмыться будет.

– Ваши вечные шуточки… – делано хохотнул заячий пособник. – Надеюсь, наш маршал не примет их всерьез.

– Дуксы не шутят! – Жан-Поль убрал руку с груди, позволяя коту высунуть нос. Нос незамедлительно высунулся. – Порой можно оставить в живых парочку-другую бандитов, но никак не губернаторов, у которых отбирают печати, оставляя булавки. Уверяю тебя, это очень хороший рубин, я его помню.

– Конечно, – огрызнулся Укбан. – Вы же вор и лжесвидетель!

– Не только. Я многогранен, а вас надо расстрелять.

– Удивительно неприятная шутка, – бывший губернатор, скрывая злополучную булавку, запахнул плащ. – Маршал, я не собираюсь вступать в спор с этим…

– Тем лучше. – Укбан не бесноватый, но обнаглеть успел. – Вы подписывали приказы вместе с Залем?

– Один или два раза… Поймите, у него в любом случае была моя печать, к тому же в первые дни я не сомневался в его правдивости, а вторжение адмирала Вальдеса в мирную процветающую провинцию выглядело, мягко говоря, спорным. Потом я начал подозревать, что Заль не просто злоупотребляет своими полномочиями, но не имеет их вовсе, но что я мог ему противопоставить?

– Конечно, ведь у вас не было даже камердинера.

– Врет, – припечатал Салиган, явно не предполагавший в отношении бывшего губернатора Западной Придды ничего хорошего. – Эти сапоги чистили не позднее чем прошлым вечером, и вычистили просто отлично: вакса с игристым, столичные штучки. Ли, когда ты его расстреляешь, отдай сапожки кому-нибудь симпатичному.

– Создатель! – Укбан подался вперед и, видимо, задел шпорой мерина, на которого его посадили. Мерин взбрыкнул задом, но в седле граф усидел. – Лионель?! Собственной персоной, но мы… Я не сомневался, что против Заля ваш брат. Ваше неповторимое сходство…

– Помолчите! – Савиньяк махнул рукой, подзывая драгун. – Бертольд, когда доберетесь до квартиры, обеспечьте господину Укбану те же условия, что в Дарвиле.

Укбан понес какую-то чушь, но Ли уже не слушал, и бывшего во всех смыслах губернатора уволокли вместе с мерином, рубином и недоумением.

– Я ведь тебе говорил, – напомнил о себе Салиган, – что блох из Шарли надо вычесывать, не дожидаясь наследника? А то разбегутся.

– Не говорил, но ты прав.

– С блохами или с расстрелянием?

– И с тем, и с другим.

Расстрелять красавца в самом деле было бы неплохо, но Рокэ нужно пугать воспрянувших ызаргов, а Укбан будет просто отменно выглядеть на эшафоте. Хуже, что по провинциям отсиделась уйма дряни, не успевшей ни сбеситься, ни предать, ни продаться. Сейчас вся эта сволочь бросится пробиваться наверх, не забывая трясти своей верноподданностью. Написать, что ли, матери? Пусть сочинит про хромых ызаргов, опоздавших к дохлятине и объявивших себя на этом основании волкодавами.

– Не грусти, – внезапно потребовал дукс, поправляя запрещенную в свободной Данарии перевязь со шпагой, – ты еще молод, и у тебя все впереди, в том числе и кот. Прощай, дальше я еду один. Будь счастлив и помяни меня в своих молитвах или поручи кому-нибудь. Дювье, например, тот точно молится.

– А Джанис разве нет?

– Ты его раскусил, ты прекрасен! Пожалуй, я завещаю тебе гайифское бюро, оно сейчас в нашей с Рокэ домовой церкви, но если я уцелею, вы оба не получите ничего, кроме счастья.

Смотреть в спину уходящим всегда невесело, но Ли следил за удаляющимся всадником, пока тот не скрылся в серо-зеленом распадке. Чуждая сантиментов Проныра извернулась и прихватила замечтавшегося всадника за сапог, она не желала топтаться на месте. Она была права, как сам Кабиох.

Желающие проводить графиню Савиньяк присоединились к кортежу у переезда через речку, столь заснеженную, что вспомнить о ее существовании мог только Валентин. Опекающую дев маркизу сопровождали Валме с собакой и Рафле, встреча вышла бурной и при этом милой, но потом мать заговорила с Леоной о переводах с кэналлийского, а Придд ухватил разжившуюся недурной лошадкой Иоланту. Гизеллы не было, и повеселевший Арно решил присоединиться к Валме, но тут компанию догнала приотставшая Айрис Хейл. Вежливость требовала предложить свою помощь, и виконт предложил.

– Что-то с Моной? – участливо спросил он.

– Скорее со мной, – засмеялась девушка. – Я становлюсь ужасно хитрой, мне не хотелось теряться в общей куче, и я не потерялась. Отстанем?

– Почему нет? – не удержался от улыбки Арно. – Мать о кэналлийских песнях может говорить долго.

– А Валме может говорить вообще обо всем… Вы думаете, я влюблена?

– Упаси Леворукий, – фыркнул виконт. – То есть… Первыми должны влюбляться мужчины.

– И вы не влюблены?

– Ну…

– Вы сами не знаете. Я тоже. Мне хочется вас видеть и с вами болтать, мы могли бы отлично проехаться, если б было лето и не было этого… придворного хвоста, но я без вас не зачахну, а вы не станете прижимать к сердцу мою ленточку.

– У меня ее нет!

– А я и не дам!

– Не беда, я могу прижимать любую ленточку и все равно думать.

– Обо мне?

– Иногда.

– А иногда о Гизелле, Марии, Иоланте и жуке!

– Еще о девицах Варнике… Зря я это затеял, им в их Кабаньем Логе веселее.

– Ничего, тут тоже жить можно. Мы скоро обнюхаемся. Как лошадки на новой конюшне, да и весна начнется, а на лето двор всегда куда-то выезжает…

– До лета четыре раза сбесишься… Тьфу ты, я же должен быть куртуазен!