Просто люби жизнь Кинселла Софи
© Рябцун М., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Один
Едва я тянусь к дверному звонку, как мой телефон издает звуковой сигнал входящего сообщения, и у меня в голове мгновенно возникает перекличка возможных вариантов.
Кто-то из знакомых умер.
Кто-то из знакомых выиграл в лотерею.
Я опаздываю на встречу, о которой напрочь забыла. Блин.
Я была свидетелем преступления, и теперь должна дать очень конкретные, подробные показания о том, чего не могу вспомнить. Блин.
Мой врач просматривала мои записи. (Зачем? Неясно.) И кое-что нашла. «Я не хочу вас беспокоить, но…»
Кто-то прислал мне цветы, и их забрал мой сосед.
Знаменитость только что написала в твиттере что-то, что мне нужно увидеть. Ух.
Что?
Но когда я достаю телефон, я вижу, что это сообщение от Сета, парня, с которым у меня было свидание на прошлой неделе. И который за весь вечер не сказал мне ни единого слова. Ни единого.
У большинства парней противоположная проблема. Они бубнят о себе и своих блестящих достижениях, а когда вы оплачиваете свою половину счета, спохватываются: «Так повтори, чем ты занимаешься?» Но Сет лишь молча таращился на меня своими близко посаженными глазками, пока я нервно лепетала о тыквенном супе.
Что он там написал? Хочет еще одного свидания? Упс. При одной мысли об этом у меня скручивает желудок, а это – знак. Одно из моих главных жизненных правил: прислушивайся к своему телу. Тело мудрое. Тело знает.
Ничего страшного. Я его вежливо отошью. Отшивать я умею неплохо.
Привет, Ава. Поразмыслив, я понял, что не могу продолжать наши отношения.
О. Хм. Понимаю.
Не важно.
Я неспешно закатываю глаза. Хотя я понимаю, что он меня не видит, у меня есть очень слабая теория, что через телефон можно каким-то образом передавать эмоции. (Я ни с кем не делилась этой теорией, потому что, на мой взгляд, большинство людей довольно узколобы. Даже мои лучшие друзья.)
Возможно, ты решила, что я тебе пишу, чтобы попросить о еще одном свидании, и в этом случае мне жаль, что я вселил в тебя надежду.
Надежду? Надежду? Ну конечно!
Ты захочешь знать причину.
Что? Нет. Не захочу, большое спасибо.
Я имею в виду, что могу догадаться.
Нет, вычеркните это. Не могу.
В любом случае почему я должна гадать? Кто захочет угадывать, почему кто-то не хочет с ним встречаться? Звучит, как какое-то ужасное игровое телешоу под названием «Это потому, что у меня неприятный запах изо рта?».
(У меня нет неприятного запаха изо рта. Что угодно, только не это.)
Боюсь, я не смогу встречаться с женщиной, которая считает, что у тыквенного супа есть душа.
Что?
Я в ярости смотрю на телефон. Он совершенно неправильно меня понял. Я не говорила, что у тыквенного супа есть душа. Я просто сказала, что, по моему мнению, стоит придерживаться широких взглядов на связь между физическим и духовным. Что я и делаю. Что нам всем стоит делать.
Словно читая мои мысли, Гарольд сочувственно поскуливает и тычется носом мне в ногу. Видите? Если это не доказательство, что все в мире взаимосвязано, то что же тогда доказательство?
Я хочу написать в ответ: «Извини, что недостаточно узколоба для твоего ограниченного взгляда на жизнь». Но это означало бы, что я прочитала его сообщения, а я их не читала.
Ну, хорошо, читала, но дело в том, что я удаляю их из своего сознания. Все. Какой-такой Сет? Свидание? О чем вообще речь?
Точно.
Я звоню в дверь, а затем открываю дверь ключом, который дала мне Нелл. Мы все так делаем, на случай если у Нелл приступ. Уже прошло некоторое время, но они могут коварно возникнуть на ровном месте.
– Нелл? – окликаю я.
– Привет! – Она выходит в прихожую с широкой улыбкой и розовыми торчащими волосами.
– Ты снова покрасилась в розовый! – восклицаю я. – Мило.
Цвет волос Нелл менялся примерно 106 раз с тех пор, как мы вместе учились в университете, в то время как мой не изменился ни разу. У меня все такие же темно-каштановые прямые волосы до плеч, которые так легко стягивать в конский хвост.
Не то чтобы волосы сейчас действительно занимали мои мысли. Я на мгновение отвлеклась на сообщения Сета, но теперь, когда я вошла в дом, у меня начало сжиматься горло. Я ощутила тяжесть в животе. Я бросаю взгляд на Гарольда, и он вопросительно поворачивает ко мне голову в своей очаровательной манере, от которой у меня начинает щипать в глазах. О боже! Я действительно могу это сделать?
Нелл садится на корточки и протягивает руки к Гарольду.
– Готова к отпуску?
Мгновение Гарольд изучает ее, затем поворачивается, и его влажные карие глаза жалобно смотрят на меня.
Те, кто считает, что собаки не понимают, что мы говорим и делаем, ошибаются, потому что Гарольд понимает. Он храбрится, но ему так же тяжело, как и мне.
– Я не могу взять тебя в Италию, Гарольд, – говорю я, с трудом сглатывая. – Я тебе уже говорила. Но это не займет много времени. Я обещаю. Неделя. И всё.
Его морда искажена душераздирающим выражением «Почему ты так со мной поступаешь?». Хвост мягко постукивает по полу – ободряюще, с надеждой; как будто я могу внезапно передумать, отменить рейс и пойти с ним играть.
Я поклялась, что не буду плакать, но при взгляде на его выразительную, умную морду меня переполняют слезы. Мой Гарольд. Лучший в мире бигль. Лучшая в мире собака. Лучшая в мире личность.
– Гарольду не терпится остаться со мной, – твердо говорит Нелл, ведя нас в гостиную. – Верно, Гарольд?
В ответ Гарольд еще больше кривит морду и душераздирающе скулит.
– Этой собаке место на сцене, – говорит Сарика, с удивлением глядя на него из-за своего ноутбука. Сарика на самом деле не любительница собак – она это признает, – но она поклонница Гарольда. Невозможно познакомиться с Гарольдом и не стать его поклонницей.
Я нашла Гарольда в центре спасения четыре года назад, когда он был еще щенком, и это была мгновенная, абсолютная любовь. Он посмотрел на меня, его глаза заблестели, дыхание стало прерывистым и возбужденным, и он, казалось, произнес: «Вот и ты! Я знал, что ты придешь!»
Не скажу, что это было легкое плавание. До этого у меня никогда не было собаки. Я мечтала о ней в детстве, но мои родители были из тех, кто невнятно обещает, а потом ничего не происходит. Так что в деле ухода за собакой я была новичком. А Гарольд был новичком в том, чтобы за ним присматривали. Потому что, поверьте, за ним не присматривали те, кто бросил его на обочине А414. Это не было заботой. От одной мысли об этом мне становится жарко и тревожно.
В любом случае это было сложное привыкание. Когда Гарольд впервые появился в моей квартире, он был вне себя. Он совершенно ясно говорил: «Что я наделал, согласившись жить с тобой?» И у меня были такие же колебания. Было довольно много воя с обеих сторон. Но теперь я не представляю свою жизнь без него. И все же я здесь, планирую оставить его на неделю.
Может быть, мне стоит отказаться. Да. Я должна отказаться.
– Ава, перестань нервничать. Ты понимаешь, что он пытается заставить тебя чувствовать себя плохо? – говорит Нелл. Она поворачивается к Гарольду и строго на него смотрит. – Послушай, приятель, я не поведусь на твои дурацкие выходки. Ава может отправиться в отпуск без тебя. Это допустимо. Так что хватит доставлять ей неприятности.
На долгое мгновение Гарольд и Нелл встречаются взглядами – две огромные личности, противостоящие друг другу, – затем наконец Гарольд успокаивается. Он бросает на меня очередной укоризненный взгляд, но подходит к коврику у камина рядом с креслом Нелл и садится.
Ладно, может быть, я не буду отказываться.
– Не извиняйся перед ним, – говорит мне Нелл. – И не трать всю неделю, мечтая о видео с Гарольдом, вместо того чтобы писать книгу.
– Я и не собиралась! – говорю я, защищаясь.
– У нас все будет хорошо, – повторяет она. – Отлично.
У меня не так много жизненных правил. Но вот одно из них: если вздумаешь себя пожалеть, навести Нелл. Она жесткая, когда нужно. Она отшвыривает от тебя глупые мысли. Ее деловитое отношение пронизывает тебя, как порыв резкого холодного воздуха.
– Здесь его вещи. – Я ставлю на пол объемистую сумку. – Кровать, миска для воды, одеяльце, еда… О, его эфирные масла! – вспоминаю я, извлекая из сумки бутылочку. – Я приготовила для него новую смесь лаванды и кедра. Тебе просто нужно обрызгать его…
– Постель, – перебивает Нелл. – Ава, расслабься. Ты уже отправила мне пять электронных писем по этому поводу, помнишь? – Она берет у меня бутылочку и внимательно изучает ее, прежде чем поставить на место. – Это напомнило мне о том, что я хотела спросить. Что случилось с твоей квалификацией по ароматерапии?
– О, – запинаюсь я. – Я все еще… занимаюсь этим. Вроде того.
Мои мысли возвращаются к книгам по ароматерапии и к бутылочкам в уголке кухни. Я прохожу онлайн-курс, и я должна к нему вернуться, потому что определенно хочу работать ароматерапевтом на неполный рабочий день.
– Вроде того? – уточняет Нелл.
– Я взяла паузу. Просто с работой и написанием этой книги… Ты же знаешь. – Я тяжело вздыхаю. – Жизнь мешает.
Моя работа заключается в написании фармацевтических брошюр и статей в интернете, что я уже в значительной степени могу делать и во сне. Я работаю в фармацевтической компании Брейксонов, расположенной в Суррее. Все прекрасно, мне нравится фирма, и они в основном позволяют мне работать из дома. Но я всегда стараюсь расширить свои горизонты. Если вас интересует мое мнение – жизнь слишком коротка, чтобы не расширять свои горизонты. Вы всегда должны думать: «Это хорошо… но что еще я могу сделать?»
– Тем больше причин поехать в Италию и сосредоточиться на написании книги, – твердо говорит Нелл. – Гарольд хочет, чтобы ты это сделала. Правда, Гарольд?
В ответ Гарольд издает проникновенное «вау-у!» – иногда он воет совсем как волк, – и Нелл смеется. Она треплет Гарольда по голове сильной, крепкой рукой и говорит:
– Глупый пес.
Мы дружим с Манчестерского университета. Нелл, Сарика, Мод и я – все мы познакомились в университетском хоре и подружились во время поездки в Бремен. До этого Сарика, считай, не произнесла ни слова; поначалу мы знали о ней только то, что она изучает юриспруденцию и может взять верхнее «До». Но после нескольких стаканов она призналась, что тайно спит с дирижером, но их сексуальная жизнь становится немного «темной». Так что теперь она хочет бросить его, но при этом остаться в хоре. Что мы думаем по этому поводу? Мы провели целую ночь, потягивая немецкое пиво и обсуждая этот вопрос, а также пытаясь выяснить, что именно означает «темная».
(В конце концов Нелл разбила свой стакан и сказала: «Просто, черт возьми, объясни нам, хорошо?»)
(Это было немного грубо. Не стоит повторять или даже думать об этом.)
Как бы то ни было, Сарика бросила дирижера и осталась в хоре. Это было четырнадцать лет назад (как это случилось?), и мы дружим до сих пор. Из нас четверых только Сарика еще поет в хоре – но, с другой стороны, она всегда была самой музыкальной. Кроме того, она постоянно ищет мужчину, чьи интересы совпадали бы с ее интересами, и считает, что лондонские хоры – отличное место для начала отношений. Как и велосипедные клубы. Каждый год она присоединяется к новому хору и каждые полгода меняет велосипедный клуб, и у нее довольно много парней.
Я имею в виду три серьезных кандидата за два года. Неплохо для Лондона.
Мы все живем по соседству в северном Лондоне, и хотя наши жизни во многом отличаются, мы сейчас более близки, чем когда-либо. За последние несколько лет мы несколько раз катались на американских горках. Мы кричали и хватали друг друга за руки, как буквально, так и… как оно там.
Не-буквально.
Метафорически? В переносном смысле?
Здорово. Завтра я уезжаю на недельные писательские курсы и при этом не могу подобрать антоним к слову «буквально».
– Какой антоним к слову «буквально»? – спрашиваю я Сарику, но она сосредоточенно стучит по клавиатуре ноутбука, темные блестящие волосы скользят по клавишам. Сарика часто сосредоточенно стучит по клавишам своего ноутбука, даже когда приходит к Нелл. (Мы обычно собираемся у Нелл.)
– Никаких курильщиков, – бормочет Сарика, нажимает на клавишу и пристально смотрит в экран.
– Что? – Я вытаращиваюсь на нее. – Это что, работа?
– Новый сайт знакомств, – объясняет она.
– О, какой именно? – с интересом спрашиваю я. У Сарики больше денег, чем у любой из нас, так как она юрист, поэтому она единственная, кто может позволить себе зарегистрироваться на дорогом сайте знакомств, а затем проинформировать нас.
– Никаких экстрасенсов, – рассеянно отвечает Сарика, нажимает очередную клавишу и поднимает глаза. – Он называется «Встречусь с тобой». Очень дорогой. Но зато получаешь то, за что платишь.
– «Никаких экстрасенсов»? – скептически переспрашивает Нелл. – Со сколькими экстрасенсами ты встречалась?
– С одним, – поворачивается к ней Сарика. – И этого больше чем достаточно. Я тебе о нем рассказывала. Тот, который решил, что сам знает, что мне действительно нравится в постели. Мы поспорили на этот счет, и я спросила: «Чье это тело?» – а он сказал: «Наше общее, чтобы наслаждаться».
– Ах, этот, – говорит Нелл, и в ее глазах загорается огонек. – Я не знала, что он экстрасенс, я думала, он придурок. А есть фильтр «Никаких придурков»?
– Не сработает, – с сожалением говорит Сарика. – Никто не считает себя придурком. – Она поворачивается и снова стучит по клавиатуре. – Никаких магов, – быстро печатает она. – Никаких танцоров… Хм, как насчет хореографов?
– А что плохого в танцорах? – возражает Нелл. – Они всегда в форме.
– Я так не люблю, – говорит Сарика, неопределенно пожимая плечами. – Будет каждый вечер уходить танцевать. А нам нужно общее время. Никаких рабочих на нефтяных вышках, – добавляет она, подумав, и снова печатает.
– Как работает этот сайт? – озадаченно спрашиваю я.
– Начинается с отбора тех, кто тебе не подходит, – отвечает Нелл. – Он должен называться не «Встречусь с тобой», а «Отвали от меня». Ты, ты и ты.
– В твоих устах звучит очень негативно, – протестует Сарика. – Дело не в том, чтобы сказать людям «отвали», а в том, чтобы быть суперконкретной и не тратить время на просмотр неподходящих анкет. Берешь и оттачиваешь соответствие цели, пока не получишь идеальный короткий список.
– Покажи.
Я обхожу диван, чтобы заглянуть ей через плечо. Экран ноутбука заполнен мужскими лицами, и я моргаю, глядя на них. Они все кажутся такими милыми. Парень со щетиной в правом углу выглядит особенно мило. Выражение его лица говорит: «Выбери меня! Я буду добр к тебе!»
– Выглядит милым, – указываю я на него.
– Может быть. Хорошо, что дальше? – Сарика сверяется со списком на своем телефоне. – Никаких вегетарианцев.
– Что? – Я потрясенно смотрю на нее. – Никаких вегетарианцев? Что ты такое говоришь? Сарика, как ты можешь быть такой узколобой? Твоя сестра – вегетарианка! Я – вегетарианка!
– Знаю, – спокойно говорит она. – Но я не хочу встречаться со своей сестрой. Или с тобой. Прости, детка. Ты же знаешь, я люблю твой крамбл[2] с халлуми[3]. – Она протягивает руку и ласково обнимает меня за талию. – Но мне нужен кто-то, с кем я смогла бы пожарить курицу.
Она нажимает на «Фильтры», и появляется окно с четырьмя заголовками: «Да, пожалуйста!», «Не против», «Нежелательно» и «Неприемлемо».
– «Неприемлемо», – твердо говорит Сарика, начиная печатать в окне «Вегетарианец». После первых букв слово «Вегетарианец» автоматически заполняется, и она нажимает на него.
– Ты не можешь исключить всех вегетарианцев, – в полном ужасе говорю я. – Это предвзятое мнение. Это… это вообще законно?
– Ава, расслабься! – парирует Сарика. – Смотри. Это даже забавно. «Применить фильтр».
Когда она нажимает, фотографии на экране начинают мерцать. Затем на разбросанных по экрану лицах один за другим появляются большие красные кресты. Я бросаю взгляд на симпатичного парня – и испытываю потрясение. На его лице крест. Выглядит так, словно его приговорили к смертной казни.
– Что это? – с тревогой спрашиваю я. – Что это такое?
– Это называется «Последний шанс», – объясняет Сарика. – Я могу помиловать любого из них, щелкнув по нему.
– Помилуй его! – говорю я, указывая на своего любимца. – Помилуй!
– Ава, ты ничего о нем не знаешь, – закатывает глаза Сарика.
– Он хорошо выглядит!
– Но он вегетарианец, – говорит Сарика и нажимает «Готово».
Экран снова мерцает, и все парни с перечеркнутыми лицами исчезают. Оставшиеся фотографии кружат по экрану, а затем снова собираются в аккуратные ряды, причем место исчезнувших занимают новые.
– Отлично, – удовлетворенно говорит Сарика. – Куда-то я добралась.
Я смотрю на экран, потрясенная этим процессом отбора.
– Это жестоко, – говорю я. – Бессердечно.
– Но лучше, чем наугад, – вставляет Нелл.
– Вот именно! – кивает Сарика. – Это научно. На сайте более восьмисот фильтров. Рост, работа, привычки, место жительства, политические взгляды, образование… Алгоритмы, кажется, были разработаны в НАСА. Можешь обработать пять сотен парней в мгновение ока. – Она снова сверяется со своим списком. – Хорошо, переходим к следующему. Не выше шести футов трех дюймов. – Она снова начинает печатать. – Я пробовала с высокими. Это не по мне.
Она нажимает «Применить фильтр», появляются три красных креста, и через несколько секунд на экране возникает новая подборка парней.
– Кстати, одна женщина применяла фильтры, пока на экране не остался только один парень. Она познакомилась с ним, и они до сих пор вместе, – добавляет Сарика, прокручивая список. – Это идеально.
– Все равно мне это кажется неправильным, – говорю я, в смятении глядя на экран. – Так не должно быть.
– Это единственный способ, – возражает Сарика. – Сейчас практически все встречаются онлайн, верно? Прак-ти-чес-ки все. Миллионы людей. Миллиарды.
– Думаю, да, – осторожно отвечаю я.
– Все встречаются онлайн, – четко повторяет Сарика, как будто она выступает с докладом на TED[4]. – Это все равно что прийти на вечеринку с коктейлями, а там собрался весь мир, и каждый пытается поймать твой взгляд. Так ничего не получится! Нужно сузить круг поисков. Следовательно… – Она указывает на экран.
– ASOS[5] – это плохо, – вставляет Нелл. – Вчера я искала «белую блузку». Знаешь, сколько мне предложили вариантов? Одна тысяча двести шестьдесят четыре. Я решила, что у меня нет времени на это дерьмо. Взяла первую попавшуюся. Какая разница.
– Вот именно, – подтверждает Сарика. – И это – блузка, а не спутник жизни. «Не более чем в десяти минутах езды от станции метро», – быстро печатая, добавляет она. – Хватит с меня таскаться по квартирам у черта на куличках.
– Ты исключаешь парней, которые живут дальше, чем в десяти минутах езды от метро? – У меня отвисает челюсть. – Это так важно?
– Можно создавать свои собственные фильтры; если они им понравятся, их добавят на веб-сайт, – объясняет Сарика. – Сейчас они рассматривают мой фильтр о частоте мытья волос.
– Но что, если идеальный парень живет в одиннадцати минутах езды от станции метро?
Я знаю, что говорю слишком взволнованно, но ничего не могу с собой поделать. Я уже вижу его. Он пьет на солнышке кофе, одет в велосипедные шорты, слушает плей-лист Баха и тоскует по кому-то, похожему на Сарику.
– Он соврет, – спокойно говорит Сарика. – Он напишет: «десять минут». Все в порядке.
Она действительно не понимает, в чем проблема.
– Сарика, послушай, – в отчаянии говорю я. – Что, если есть потрясающий парень ростом шесть футов пять дюймов, вегетарианец и он живет в двадцати минутах езды от Крауч-Энда[6]… а ты исключила его? Это же безумие!
– Ава, не психуй, – спокойно говорит Сарика. – Должны же быть какие-то «Неприемлемо».
– Нет, ты не понимаешь, – непреклонно говорю я. – У меня нет никаких «Неприемлемо». Мне нужен хороший мужчина, вот и всё. Порядочный, цивилизованный человек. Мне все равно, как он выглядит, какая у него работа, где он живет…
– А что, если он ненавидит собак? – вскидывает бровь Сарика.
Я замолкаю.
Он не может ненавидеть собак, потому что только странные, ужасные люди не любят собак.
– Хорошо, – наконец уступаю я. – Это мое единственное «Неприемлемо». Он должен любить собак. Но это – единственное условие. Буквально.
– А как насчет гольфа? – коварно вставляет Нелл.
Черт бы ее побрал. Гольф – моя ахиллесова пята. Я признаю, что испытываю иррациональное отвращение к этой игре. К костюмам. И к людям, которые в нее играют.
Но в свою защиту скажу: причина в том, что я жила рядом с самым крутым гольф-клубом в мире. Там была общественная пешеходная дорожка, но если попытаться прогуляться по ней, возникали разъяренные люди в одинаковых джемперах, которые махали руками, требуя, чтобы я не шумела или возвращалась, и называли меня идиоткой.
Это раздражало не только меня; совету пришлось переговорить с гольф-клубом. Очевидно, они ввели новую систему знаков, и теперь все улажено. Но к этому времени я уже переехала и пришла к выводу, что на гольф у меня аллергия.
Впрочем, сейчас я этого не признаю, потому что мне не нравится считать себя человеком с предубеждениями.
– У меня нет проблем с гольфом, – говорю я, вздергивая подбородок. – И в любом случае дело не в этом. Дело в том, что два совпадающих списка атрибутов – это не любовь. Алгоритмы – это не любовь.
– Алгоритмы – это единственный способ, – говорит Сарика, щурясь на экран. – М-м-м, а он милый.
– Хорошо, где алгоритм, который скажет мне, как пахнет парень? – парирую я чуть более страстно, чем намеревалась. – Где алгоритм, который скажет мне, как он смеется или как гладит собаку по голове? Вот что для меня важно, а не все эти несущественные детали. Я могу влюбиться в ученого или фермера. Он может быть пяти или семи футов ростом. Пока еще существует химия организма. Химия.
– Ах химия, – говорит Сарика, обмениваясь улыбками с Нелл.
– Да, химия! – вызывающе возражаю я. – Вот что важно! Любовь – это… это… – Я подыскиваю слова. – Это невыразимая, таинственная связь, которая возникает между двумя людьми, когда они соединяются, и они чувствуют это… и они просто это знают.
– Ава… – Сарика смотрит на меня с нежностью. – Ты и есть любовь.
– Она готовится к своему литературному курсу, – предполагает Нелл. – Ты понимаешь, что у Лиззи Беннет был миллион «Неприемлемо», Ава? «Никаких высокомерных заносчивых типов. Никаких идиотов-священнослужителей». – Нелл кивает Сарике. – Добавь и это.
– «Никаких идиотов-священнослужителей», – Сарика делает вид, что печатает, ухмыляясь поверх ноутбука. – Может, написать: «Заявку могут подать только те, у кого роскошный дом»?
– Очень смешно.
Я опускаюсь рядом с ней на диван, и Сарика примирительно кладет руку на мою.
– Ава. Детка. Мы разные, вот и всё. Мы хотим разного. Я хочу избавиться от всех этих напрасных трат времени. В то время как ты хочешь… химии.
– Ава хочет волшебства, – говорит Нелл.
– Не волшебства. – Я слегка вздрагиваю, потому что мои подруги вечно считают, что я слишком романтична и смотрю на мир через розовые очки, но это не так. – Чего я хочу, так это… – Я замолкаю, мои мысли немного путаются.
– Чего ты хочешь? – спрашивает Нелл, и в ее голсе звучит неподдельное любопытство.
Наконец я перевожу дыхание.
– Я хочу парня, который будет смотреть на меня… а я буду смотреть на него… и всё. Чтобы нам не нужно было ничего говорить. Вот и всё.
Я неопределенно замолкаю. Это должно быть возможно. Любовь должна быть возможной, иначе что мы все здесь делаем?
– Я тоже этого хочу, – кивает Сарика, разрушая чары. – Всего в десяти минутах езды от станции метро.
Нелл ржет, захлебываясь от смеха, и я неохотно улыбаюсь.
– Вообще-то у меня сегодня вечером свидание, – признаюсь я. – Вот почему я не могу остаться.
– Свидание? – Сарика вскидывает голову. – И ты говоришь нам об этом только сейчас?
– Я-то думала, ты собираешь вещи для поездки в Италию, – почти обвиняюще говорит Нелл.
– Я соберу вещи. После свидания.
– Потрясающе! – Глаза Сарики сверкают. – Где вы познакомились – на вечеринке мороженого?
– Нет, на балу, – вставляет Нелл. – Он помог ей, когда у нее сломалось колесо кареты.
– Он написал записку гусиным пером и сунул ее Аве в шляпку, – хихикает Сарика.
– Ха-ха. – Я закатываю глаза. – Разумеется, в интернете. Но я не создавала миллион искусственных «Неприемлемо», я действовала инстинктивно.
– Инстинктивно? – эхом отзывается Нелл. – В смысле?..
– Его глаза, – гордо говорю я. – У него такой взгляд…
После катастрофического свидания с Сетом я придумала новую теорию: все дело в глазах. Мне никогда не нравились глаза Сета. Это должно было мне подсказать. Поэтому я зашла в интернет и поискала парня с великолепными глазами… и я нашла его! На самом деле я очень взволнована. Я смотрю на его фотографию и ощущаю с ним настоящую связь.
– По глазам можно многое сказать о человеке, – признаёт Сарика. – Ну-ка, посмотрим.
Я открываю фотографию и мгновение с любовью смотрю на нее, прежде чем показать Сарике, а затем Нелл.
– Его зовут Стюарт, – говорю я им. – ВОТ он какой.
– Приятные глаза, – соглашается Нелл, – признаю.
Приятные? Это все, что она может сказать? Какие чудесные глаза! Они излучают тепло, ум и остроумие, это видно даже на крошечной фотографии в телефоне. Я никогда не встречала таких удивительных глаз, а я просмотрела множество анкет на сайтах знакомств…
– Гарольд! – внезапно вскрикивает Сарика, и я в тревоге вскакиваю. – Это мой сэндвич с курицей! Плохая собака!
Пока мы разговаривали, Гарольд бесшумно подкрался к Сарике со стороны дивана и вытащил из ее сумки завернутый в пищевую пленку сэндвич из Прет-а-Манже[7]. Теперь он переводит взгляд с нее на меня и на Нелл, как бы говоря: «И что вы собираетесь делать?»
– Гарольд! – упрекаю я. – Брось! – Я делаю шаг к нему, и он на шаг отступает. – Брось! – повторяю я без особой убедительности.
Яркие глаза Гарольда снова обводят комнату, как будто он оценивает ситуацию.
– Брось. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал повелительно. – Брось!
– Брось! – эхом отзывается Нелл, ее альт раскатывается по комнате.
Я медленно наклоняюсь к Гарольду, и его взгляд следуют за мной дюйм за дюймом, пока я внезапно не хватаю его. Но я слишком медлительна. Для Гарольда я всегда слишком медлительна. Он срывается с места и скользит в угол за телевизором, где его никто не может достать, а затем начинает яростно жевать обертку, время от времени останавливаясь, чтобы окинуть нас троих триумфальным взглядом.
– Чертов пес, – говорит Нелл.
– Не надо было оставлять сэндвич в сумке, – качает головой Сарика. – Гарольд, не жри пластик, ты полный идиот.
– Гарольд? – доносится знакомый голос из прихожей. – Где этот роскошный пес?
Мгновение спустя в дверях появляется Мод, держа за руки двух своих детей, Роми и Артура.
– Извините, опоздала, – произносит она в своей театральной манере. – Кошмарная школа. Я целую вечность не видела Гарольда, – добавляет она, поворачиваясь, чтобы улыбнуться ему. – Он с нетерпением ждет свой маленький отпуск?
– Он не роскошный пес, – зловеще сообщает Сарика. – Он плохой, непослушный пес.
– Что он натворил? – спрашивает Артур, и его глаза загораются от восторга.
Гарольд – своего рода легенда во втором классе Артура. Однажды он снялся в сериале «Покажи и расскажи», где стащил школьного плюшевого мишку, убежал на детскую площадку, и трем учителям пришлось его ловить.
– Он украл мой сэндвич с курицей, – говорит Сарика, и оба ребенка покатываются со смеху.
– Гарольд все крадет, – заявляет четырехлетняя Роми. – Гарольд крадет всю еду. Гарольд, ко мне! – Она ободряюще протягивает руку, и пес приподнимает голову, как бы говоря: «Позже», и продолжает жевать.
– Погоди, а где Берти? – спрашивает Мод, как будто только что заметила. – Артур, где Берти?
Артур выглядит озадаченным, как будто он никогда даже не подозревал, что у него есть брат по имени Берти, и Мод прищелкивает языком.
– Он должен быть где-то здесь, – неопределенно говорит она.