Моль Резник Юлия

Глава 1

Моль… Они звали её молью. Сколько Света себя помнила, и в какую бы компанию ни попадала, это прозвище всегда следовало за ней назойливой мухой. Сегодня ее второе имя оправдывало себя, как никогда. Двенадцать часов у операционного стола. Очередной кровавый бой в затянувшейся войне со смертью. И «кровавый» в этом случае – вовсе не стилистическая фигура речи. Кровищи в её работе хватало. Света опустила взгляд на форменный костюм, заляпанный бурыми пятнами. Ничего удивительного – если перебита артерия, кровь бьет фонтаном. Как и в этот раз. Черте что! Слава Богу, все живы. Пока. Последний прооперированный совсем плох. Но тут только время решит – быть или не быть. Она сделала все, что могла. А могла она, без ложной скромности, очень и очень многое. Недаром в свои тридцать пять возглавила целое отделение. Ох, и поднялся тогда стон! Мужики, которые в хирургии были в большинстве, чуть с ума не сошли, что их баба подвинула. Так ладно бы, если про неё за чаркой можно было сказать «насосала». Нет! С её внешностью это было попросту невозможно… Их профессиональную гордость особо попирал тот факт, что Моль это место заслужила по праву. По праву профессионального мастерства. Шовинистические ублюдки!

Света наклонилась к умывальнику и, набрав полные пригоршни воды, умыла лицо. Подняла взгляд к зеркалу, застыла на мгновение, всматриваясь в собственное отражение. Возраст мало кого красит. Редкая женщина может похвастаться тем, что с годами становится только лучше. В этом плане Света находилась где-то посередине. Возраст её не украшал, но и хуже не делал. Она как будто застыла в одной поре. Бледная кожа, которая с детства отвергала загар, теперь благодарила свою хозяйку за его отсутствие идеальной гладкостью и свежестью. Все остальное тоже не сильно поменялось… Крупный породистый нос, тонкие губы, белесые брови, ресницы и волосы. Моль, как ни крути. Ярким пятном на её бледном лице выделялись разве что глаза. Необычного зеленого цвета. Они могли бы считаться красивыми, если бы не так сильно контрастировали со всем остальным её обликом. А так… Только ещё сильнее отталкивали.

Света отвернулась от зеркала, устало откидывая волосы ото лба. Домой… Собраться с силами, принять душ и просто уехать. Возможно, даже на такси. Она не была уверена, что сможет сесть за руль. Света даже не моргала, опасаясь уснуть.

Дверь в кабинете хлопнула. Что за хрень?

– Светлана Юриевна! Светлана…

Света резким движением закрыла кран и вышла из крохотной уборной, которая примыкала ее к кабинету, навстречу примчавшейся медсестре.

– Скорее, Светланочка Юриевночка, скорее… Плохо дело. Неживой почти. Только вы спасете…

Ну вот, почему она сразу не ушла? – костерила себя Света, моясь. Философствовать вздумала… Нужно было домой ехать! Быстро закончив с обработкой, размашистой походкой вошла в операционную. Протянула руки сестре, которая ловко натянула на них перчатки, между делом информируя о показателях пациента. Торопливо подошла к столу. Ого! Давненько она не видела такой печени. Придётся повозиться, да, мальчик? Впрочем, хорошо уже то, что обошлось без разрыва крупных сосудов. Удивительное дело, учитывая характер повреждения.

– Гепатопексия по Хиари-Алферову. Поехали.

Света принялась за дело, без сожаления удаляя травмированные кусочки плоти с сомнительной жизнеспособностью. Пальцами разделяла участки ткани, ощущая натяжение сосудов и желчных протоков. Аппаратура противно запищала. Приехали. Он что, помирать собрался? Ну уж нет. Только не у неё на столе. Она второй месяц работает без потерь. Не стоит нарушать эту добрую традицию.

– Адреналин один. Дефибриллятор двести.

– Нет реакции.

– Дефибриллятор триста!

Они что сегодня, сговорились? Третья остановка за день.

– Есть! – не сдержал эмоций кто-то.

– Работаем, – строго взглянула на подчиненных Моль. Гневят Бога, раньше времени радуясь…

Из операционной не выходит – выползает. Четыре часа борьбы не на жизнь, а на смерть. Смерть удалось отсрочить, но вот надолго ли? Время покажет. Чтобы говорить о стопроцентном успехе, необходимо выждать дня три. И если не пойдёт развитие сегментных некрозов… Совсем случайно на полу замечает небольшую записную книжку, которая, по всей видимости, выпавшую из куртки последнего пациента. Иначе быть не может. Предоперационная регулярно обрабатывается, и вещицу непременно заметили бы. На автомате сует блокнот в карман и выходит в коридор.

Света быстро переоделась в модные джинсы, накинула пальто и, засыпая на ходу, вышла из здания. Едва не отключилась в пойманном такси. А потом с трудом вскарабкалась на свой, не такой уж и высокий, первый этаж. Всего пятнадцать ступенек, но даже они дались с большим трудом. Повернула ключ, захлопнула дверь, разулась и, в чем была, рухнула на постель.

Она проспала восемнадцать часов. И проснулась от жуткого голода. Не мешало бы где-нибудь поесть. Ну или заказать доставку… Нет, лучше выбраться в люди.

Однажды Моль поймала себя на мысли, что жизнь проходит мимо, а она движется по какому-то бесконечному кругу. Работа – дом, дом – работа. И никакого просвета в этой бесконечной череде серых будней… И радости никакой. Почему так? Почему она позволяет своей жизни уходить впустую? И она воспротивилась… Сломала все свои привычки на корню и начала учиться быть счастливой. Ведь счастье – оно в мелочах. Главное, научиться распознавать такие моменты. Отделять их от серой рутины, и не позволять одиночеству взять над собой верх.

Первым делом Света составила список того, что ей нравится помимо медицины. На удивление, перечень вышел довольно обширным. Она любила модную одежду и красивые туфли, груши, марочные коньяки, ристретто без сахара утром, и каретто – вечером, если нужно расслабиться. Ой, очень нравились красивые мужские машины, непременно черного цвета. А вот в интерьере Моль предпочитала более светлые тона – весь спектр от белого до кремового и песочного. В общем, в ее жизни нашлась целая куча вещей, способных подарить ей мгновения радости, удовольствия и счастья.

Света взялась за свое жилье – оставшуюся от родителей матери двушку недалеко от центра, интерьер которой оставался в неизменном состоянии последние двадцать лет. Просто раньше Свете не было дела до того, что ее окружает. Все время она проводила на работе, домой возвращалась изредка, и только для того, чтобы отоспаться. Моль просто не замечала совковой стенки или продавленного дивана. Даже ковры на стене не вызывали никаких эмоций. Теперь все поменялось. Она отказалась от второй ставки в больнице и взялась за ремонт. Выкинула старую мебель, содрала древние обои, линолеум и переехала жить в ординаторскую – в квартире был абсолютный разгром. Через четыре месяца, сменив две бригады рабочих и обнулив подчистую баланс карты, Моль, наконец, въехала в преображенное жилище. Улыбнулась, разглядывая идеально оштукатуренные белые стены, провела по декоративным кирпичикам, которыми была отделана одна из стен в кухне, нынче совмещенной с гостиной. Красиво. Из мебели в тот период у нее была только новенькая встроенный кухонный гарнитур и надувной матрац, на котором она спала еще очень долго. Всем остальным обзаводилась уже по мере возможности. Врачи в нашей стране никогда особо много не зарабатывали, а ей хотелось покупать действительно качественные вещи. И вот теперь Света была действительно довольна: ее дом выглядел именно так, как она и хотела. Идеально…

Моль вообще была перфекционисткой, у нее был безупречный вкус во всем. Возможно, поэтому она все еще оставалась одна. Как-то, выпивая в баре, Света пришла к выводу, что отпугивает мужчин не столько своими неказистыми внешними данными, сколько… Своей яркостью. Да, это странно звучит – яркая моль, но она была именно такой. Светлана могла отрастить волосы, перекраситься в более темный цвет, чтобы не так сильно выделяться, но… это была бы уже не она. А так… Выбритые виски, ультрамодная укладка, зачесанные ото лба льняные волосы. Добавьте к этому красную помаду, невероятно стильный прикид и стовосьмидесятисантиметровый рост женщины… Ну вот кто решится подойти к такой?

В животе противно заурчало. Света оторвалась от своих размышлений и поплелась в душ. Быстро обмылась, высушила волосы, подкрасила губы. В глубине квартиры раздался звонок телефона.

– Я умерла, меня нет… Черт! Да у меня еще двенадцать часов законного выходного, – бормочет Света, спеша на звук. Честно сказать, такие звонки случались довольно часто. Редкий выходной проходил без того, чтобы ей не позвонили из отделения или не вызвали на работу в срочном порядке.

– Привет, Светик! Вырвался, наконец. Не хочешь где-нибудь посидеть?

Савельев. Единственный нормальный мужик в их дурдоме. Заведующий реанимацией. Они даже как-то пробовали начать встречаться, да только не вышло ничего.

– Привет, Слав. Ты вовремя. Я как раз собираюсь где-нибудь поесть.

– Буду у тебя минут через двадцать. Дождешься?

– Без вариантов. Я без колес.

– А где твой бегемот?

– Возле отделения бросила.

– Совсем тебя уработали?

– До смерти почти. Ладно, при встрече поболтаем.

Славка, подъехал, как и обещал, спустя ровно двадцать минут. Света уже оделась и нетерпеливо топталась у подъезда. Жрать хотелось просто смертельно.

– Чего стоишь на холоде? Ну-ка, давай руки разотру.

– Да брось, Слав. Я только вышла. Поехали уже, а?

– Проголодалась? – ухмыльнулся друг, заводя мотор.

– Как волк. Что нового?

– Ну и подкинула ты мне клиента…

Так, за разговорами о состоянии находящихся в реанимации пациентов, парочка подъехала к любимому гриль-бару.

– Вам как всегда? – поинтересовался знакомый официант.

– Да… – закатив глаза, мечтательно протянула Света. – Ваши ребрышки просто м-м-м-м-м.

Остаток вечера прошел под вкусное мясо и занимательную беседу. Как же она любила интеллектуала Славку! Что они только не обсуждали за годы дружбы. Сегодня, например, темой разговора были квазары. Даже официанты с интересом наблюдали за их эмоциональной дискуссией. Под занавес вечера, Света достала тонкую вишневую сигарету. Она редко курила. Но иногда могла себе позволить сигаретку. Роясь в карманах в поисках зажигалки, натолкнулась на непонятный предмет… Блокнот ее последнего пациента. Надо будет не забыть вернуть вещицу. Славка говорил, что мужик держится бодрячком и умирать раздумал. Да… Нужно будет непременно вернуть.

– Ну что, по домам? – поинтересовался друг, оплачивая счет.

Света медленно кивнула. После доброй порции мяса снова захотелось спать. Да и Славке ехать в другой конец города. По домам… Хорошая идея.

Глава 2

Света проснулась, когда на улице было ещё темно. Глянула на часы. Черт! Пора вставать. Потянулась на хрустящих накрахмаленных простынях, коснулась пальцами ног борта кровати. Хорошо-то как! Прошлепала босыми ногами в ванную. Туалет, душ, обязательный увлажняющий крем на лицо. Таймер кофе-машины включился, процесс приготовления крепчайшего кофе начался. Она насыпала овсянку в тарелку, залила молоком и поставила в микроволновку. Включила музыку. Под Muse как-то проще проснуться. Микроволновка дзынькнула, кофе-машина зашипела. Все как обычно.

Света всегда вставала пораньше, чтобы иметь возможность насладиться зарождающимся утром, выпить неспешно свой кофе и вкусно позавтракать. Уверенным движением разрезала на абсолютно одинаковые ломтики грушу и по всем правилам сервировала стол. Несколько видов столовых приборов и бокал для воды. Она любила, когда все было красиво. Позавтракала, загрузила грязную посуду в посудомойку, вытерла со стола. Сдвинула на пару сантиметров вазочку. Поправила сахарницу. Так гораздо лучше.

Окинув взглядом напоследок комнату, Моль удовлетворенно кивнула и открыла дверь гардероба. Некогда захламленная кладовка превратилась в достаточно просторное место для хранения вещей. Идеальный вариант, когда не хочется загромождать пространство обычными шкафами. Этих гробов в доме Моли попросту не было, от чего тот казался необычайно просторным. Воздушным даже. Она осмотрела аккуратно развешанные на плечиках костюмы. Сегодня в министерстве было назначено совещание, и ей нужно было выглядеть достойно. Света остановила свой выбор на асимметричного кроя черном платье. Очень стильно. Дополнила свой образ массивным золотым браслетом, подаренным отцом по случаю её тридцатипятилетия. С макияжем заморачиваться не стала – тушь для ресниц и обязательная красная помада. Совсем недавно Моль поняла, что ей нравится, как она выглядит. Детские комплексы, которые не давали ей жить нормально в течение долгих лет, давно остались в прошлом. Она смирилась и приняла себя такой, какой она и была. Белесой дылдой с мужицкими руками и стопами сорок второго размера. Зато её волосы имели всегда модный оттенок, а руки творили чудеса во время операций. Вот с обувью была беда, уж очень тяжело было найти нужный размер. Но и эта проблема была решаемой.

Света взглянула на часы, вызвала такси и в последний раз осмотрелась. Складки на молочного цвета шторе в спальне были не очень симметричными. Поправила. Отошла в сторону, удостоверилась, что все хорошо, и, накинув пальто, вышла из дома. На удивление, такси приехало достаточно быстро. Света решила, что лучше сразу пересесть в свою машину, чем ехать на такси в министерство, а потом на нем же возвращаться в отделение.

Она сверилась с часами, пристегнула ремень и выкатила на дорогу. Ей предстояло впустую потратить кучу времени, а она этого жуть как не любила. Однако подобные сборища в министерстве были частью её работы, не только как именитого ученого, но и как администратора крупнейшего в стране медицинского центра. Слава Богу, на этот раз ей не придётся выступать с каким-нибудь докладом. И на том спасибо.

Света подъехала ровно к назначенному часу. Она терпеть не могла опаздывать. Примерно так же, как и не любила кого-нибудь ждать. Поздоровавшись с коллегами и перекинувшись с ними парой фраз, Моль устроилась подальше от президиума. Заглянула в сумку. Черт! Она опять забыла взять какой-нибудь блокнот. А ведь нужно будет строить умный вид и «записывать» особо важные моменты. Ведь так делают все вокруг? Даже Президент на всех совещаниях что-то усердно конспектирует. И не важно, что его последнюю «запись» поймали в объектив бдительные фотографы. И не важно, что вместо перечня насущных вопросов там было нарисовано нечто, весьма похожее на фаллос. Но ведь старался же – «писал»!

Света порылась в сумке, в надежде найти хоть какой-то клочок бумаги, и наткнулась на записную книжку своего последнего пациента. Как же вовремя она её переложила! В надежде, что мужчина не слишком расстроится, если она испишет один лист, Моль открыла блокнот. Форзац был чист, но этой записной книжкой явно регулярно пользовались. Листы были мягкими и потёртыми, будто бы их пересматривали тысячу раз. Она перевернула страницу и уставилась на исписанные крупным детским почерком листы. Это был дневник. Света не знала, что её заставило прочитать первую запись. Вообще она очень трепетно относилась к личному пространству каждого, но в тот раз… Она действовала, будто бы под гипнозом.

26 марта 1998

Сегодня Горыныч сказал, что для меня нашёлся опекун. Ну-ну… На сколько этого хватит? В последней «семье» я продержался ровно неделю. А перед этим – три дня, а перед этим… Черт! Забыл.

30 марта 1998

Новый опекун мне совсем не понравился. Это мужчина. Я видел его издали, но даже с такого расстояния он меня напугал до усрачки.

2 апреля 1998

Меня забрали из приюта и куда-то повезли. Мой опекун явно какая-то шишка. Не иначе. Откуда тогда такая тачка?! Водитель на мои вопросы не отвечал. Он вообще молчал всю дорогу. Тупой ублюдок.

3 апреля 1998

Мне совсем не нравится то, что происходит. Меня поселили за городом в каком-то странном доме. Здесь нет никого, кроме охраны, которая запретила мне выходить из дома. Ага, сейчас! Это не я ли послушался?!

5 апреля 1998

Я попытался выбраться через окно, но оно не открылось. Тогда я принялся искать телефон, или хоть что-нибудь для связи с внешним миром. Но ничего… Ничего не нашел Ни единой зацепки, которая помогла бы мне выбраться. Не знаю, почему, но я жопой чувствую, что мне нужно валить. И как можно быстрее.

7 апреля 1998

Сегодня впервые приехал он. Мой опекун. Он вёл себя очень странно. Постоянно касался меня и гладил. Даже в свои неполные пятнадцать я прекрасно понимаю, что это ненормально.

– Что скажете, Светлана Юрьевна?

Света резко вскинула голову и посмотрела на говорящего. Её настолько поглотило повествование, что она даже не слышала, как совещание началось, не слышала докладчиков, не слышала обсуждений… Все в ней замерло и сжалось в ужасе…

Она не помнила, что отвечала, о чем вообще говорила. Света хотела только одного: поскорее вернуться к чтению. Или наоборот, напрочь забыть все, что узнала.

9 апреля 1998

Теперь я жду его визита с ужасом. И делаю все, чтобы убежать. Я был талантом в этом плане. Однажды мы с пацанами три месяца бродяжничали, пока нас не загребли мусора. А сколько раз мы убегали из приюта потом?! Миллион. Только отсюда выбраться, похоже, не так просто. Дом охраняется, как тюрьма.

12 апреля 1998

Он появился среди ночи. Я крепко спал, поэтому прощёлкал момент его появления. А проснулся от того, что кто-то всем телом об меня терся. Я испугался, вскочил, ударил его изо всех сил, защищаясь, и выбежал в коридор. Впрочем, уже сейчас я понимаю, что помощи я вряд ли дождусь.

19 апреля 1998

Прошла ровно неделя, а все тело до сих пор болит. Тогда мне преподали мой первый урок: ему не стоит отказывать. Как я и предполагал, меня скрутили охранники. Он невозмутимо ждал моего возвращения, вытирая разбитый нос.

– Ты никогда больше не будешь мне отказывать. Будешь хорошим мальчиком – и получишь все, о чем только можно мечтать. Будешь брыкаться – умрешь.

Но я не послушался. Я сопротивлялся до последнего. Именно поэтому все тело до сих пор болит. Впрочем, это не спасло меня от насилия. Пока он ограничился моим ртом.

Света резко захлопнула записную книжку. Ее затошнило. Перед глазами поплыло, и она реально начала опасаться, что ее вырвет прямо на соседа. Ну, или на стол, в центре которого в вазах стояли шикарные букеты. Какая нелепость…

Нет, она не была кисейной барышней. И брезгливой не была. Как можно, при ее-то профессии? Просто то, что она читала… Это было за гранью. Как можно отдать беззащитного ребенка извращенцу? Куда смотрели органы опеки? Мог ли кто-нибудь предотвратить то, что случилось? И что теперь делать ей с этим знанием? Света вдохнула глубоко, раз, другой… Нужно успокоиться. Нет, она не могла заставить себя продолжить чтение. В голове мелькнула совершенно детская мысль, что если она ничего не знает, то, вроде как, и не случилось ничего. С трудом дождавшись окончания совещания, Света вышла на морозный воздух. Закурила. Нет… Нужно брать себя в руки. Какое ей дело до того, что произошло когда-то давно? И произошло ли? Мало ли… Может быть, это бред больного воображения? Ну вот зачем она это прочитала?

Села в машину. В голове творилось черте что. И даже руки немного подрагивали. Руки, которые не имели права дрожать ни при каких обстоятельствах! Хорошо, что у нее нет сегодня плановых операций. Понедельник не ставили в план. Однако это не означает, что придется сидеть, сложа руки. Экстренные случаи никто не отменял, поэтому нужно как-то успокоиться. Вот только как? Сделала несколько глубоких вдохов и нажала на газ.

Первым делом провела короткую планерку и обход. Все ее пациенты оставались стабильными. За время отсутствия Светланы никаких ЧП не произошло. Ну, ведь умеют же, когда хотят… Ей удалось немного отвлечься, но мысли все равно нет-нет, да и возвращались. Ее, как магнитом, тянуло к своему последнему пациенту. Кстати, его тоже нужно проверить… Моль засунула руки в карманы халата и уверенным шагом направилась в отделение реанимации.

– Какие люди!

– Привет, Слав. Как доехал?

– Отлично. Как министерство?

Хороший вопрос. Если бы она могла вспомнить…

– Скучно, как всегда. Как там мой безымянный?

Недавно Света выяснила, им до сих пор не удалось установить личность мужчины, которому, как она предполагала, мог принадлежать блокнот.

– Жить будет. Классно ты его собрала.

Моль пожала плечами. Ну, не спорить же с очевидным? Мальчик был не жилец – это понятно. Только мальчик ли? Если блокнот действительно принадлежал этому пациенту, то ему было уже за тридцать. Черт… А что, если он не его? Что, если парень забрал блокнот у кого-то другого? Как выяснить? И стоит ли?

Света в сопровождении друга вошла в реанимацию. Подошла к койке, на которой лежал безымянный пациент. Первым делом просмотрела карту и результаты последних анализов. Хорошо… Хороший мальчик. С назначениями Славки согласна на сто процентов. Вот недаром она его обожала. Глядишь, удастся избежать развития осложнений. Печеночно-почечная недостаточность – та еще гадость….

Моль настолько погрузилась в записи карты, что не сразу заметила, как он очнулся. Подняв голову она встречается взглядом с глазами невероятной, библейской красоты. Такое совершенство может свести с ума кого угодно. Это он… Он тот мальчик.

Глава 3

Он выплыл из небытия. И встретился взглядом с необыкновенными, просто невозможными глазами. Где он? Сердце тревожно сжалось и пустилось вскачь. Мужчина попытался встать.

– Лежать! – рявкнула женщина. Да… Эти балтийские глаза принадлежали женщине. В голове поплыло, и мужчина практически отключился. В сознании его удерживало только одно – панический ужас.

– Все хорошо! Ты в безопасности. В реанимации. Старайся не делать резких движений, иначе похеришь мне всю работу. – Поначалу успокаивающий, уверенный голос к концу фразы стал по-настоящему металлическим. Вау… Вспомнить бы, что случилось, но сознание, несмотря на все усилия, уплывало. Только одно зафиксировалось в разуме: похоже, женщина с невозможными глазами – его врач. Черт… Ну и как он попал в больницу на этот раз?

Пациент отключился, и Света, наконец, немного расслабилась. Красавчик заставил ее понервничать, когда так резко дернулся. Чего он так испугался? Что могло заставить едва живого человека попытаться встать? Его кто-нибудь искал? А если искали, то как же он, должно быть, боялся своих преследователей, если захотел уйти даже в таком состоянии?!

– Чего это он, как думаешь? – ворвались в мысли слова Славки.

– Понятия не имею. Глюки, наверное, – как можно более беззаботно ответила Света и вышла из палаты.

– Ты сегодня как? В кино не хочешь сходить?

– Не знаю, Слав. Что-то утомил меня этот день. А впереди еще столько работы, – пожала плечами Моль. – Давай в другой раз.

Меньше всего сегодня ей хотелось развлекаться. Никто и ничто не смогло бы отвлечь ее от мыслей о красивом мальчике, который едва не умер на ее столе. Никогда, наверное, она не забудет его глаз.

Зашла в кабинет, закурила. Черт. Нужно с этим завязывать… В ее возрасте никотин – не лучший товарищ, но… Открыла сумку, достала блокнот, отбросила его в сторону нервным движением.

– Светлана Юриевна…

– Да?

– Там после автокатастрофы привезли. Целая семья. Рук не хватает.

– Иду.

Моль выкинула из головы все, что терзало ее с самого утра, и вошла в операционную. Здесь все знакомо, все, как она и привыкла.

– Поехали.

Домой возвращается спустя шесть часов. Ноги гудят, спину ломит, но терпимо. Бывало гораздо хуже. Бокал вина и ванна с пеной. Хорошо-то как. Мысли о незнакомце возвращаются. Как и вопрос о том, что же ей делать дальше. Пойти в полицию? Смешно. Она не знает имен участников и не имеет доказательств того, что эта история случилась на самом деле. Допила одним глотком вино и встала из ванной. Смыла пену, обернулась в широкое пушистое полотенце. Вышла в коридор, остановилась взглядом на сумке, которая аккуратно пристроилась на маленьком столике в прихожей. Подпрыгнула от непривычно громкого телефонного звонка. Черт… Мать.

– Алло.

– Добрый вечер, Светлана. Ты так и не нашла времени со мной встретиться.

Ага… Точно. Не нашла. Собственно, она и не искала особо, но разве в этом признаешься?

– Прости, Паулина. Забегалась.

Ее мать, Паулина Золотарева, была известной театральной актрисой. Красивой, талантливой и… ужасно холодной. По отношению к дочери холодной, отношений с мужчинами это не касалось абсолютно. Сейчас, в пятьдесят пять, Паулина была счастливой обладательницей тридцатилетнего любовника. Впрочем, благодаря своевременным и очень профессиональным пластическим операциям, она выглядела едва ли не его ровесницей. И уж точно ровесницей собственной дочери.

– Света, ну сколько раз я тебе повторяла, что ты должна называть меня мамой. По крайней мере, когда мы наедине…

Света промолчала. Не считала нужным ничего комментировать. Как и не считала возможным для себя называть эту женщину матерью. Когда-то давно, в детстве, она бы многое за это отдала, сейчас же… Слишком поздно.

– Ты что-то хотела?

Паулина фыркнула. Любовь к театральным эффектам у нее была в крови. Иногда Свете казалось, что она всегда в образе.

– Вот! В этом ты вся… Ты даже не помнишь, что я тебя просила договориться с профессором Шишковым по поводу Николая Петровича…

Николая Петровича? Худрука Паулины?

– Я тебе тысячу раз говорила, что ему абсолютно правильно удалили аппендикс. О чем тут с Шишковым разговаривать?

– Да что они понимают в провинции?

В прошлом году, на гастролях в одном из областных центров, с худруком Паулины случился приступ острого аппендицита, который там же успешно и прооперировали. А совсем недавно у него обнаружили гастрит. И объяснить матери, что операция полугодичной давности и нынешние проблемы Николая Петровича с желудком никак не связаны, было практически нереально.

– Мама, гастрит – это хеликобактер. Бактерия. Понимаешь? Ему просто нужно пройти назначенный курс лечения и отказаться от алкоголя, который сводит все старания на нет.

– Ну, знаешь ли, Светлана! Ты невыносима.

Ничего нового. Она слышала это уже тысячу раз. Впрочем, Паулина позволяла себе такие выпады только наедине.

– Слушай… У меня был очень тяжелый день…

– У тебя никогда нет времени на мать!

Справедливо. У матери тоже никогда не было времени на дочь. Время собирать камни?

– Я работаю по семьдесят часов в неделю.

– Так не работай столько!

Опять разговор ни о чем. Она не может работать меньше. Во-первых, ей это нравится, во-вторых, ее никто не может заменить – она лучшая, ну, и в-третьих – ее любовь к модной одежде, вкусным продуктам и немецким машинам влетает в большую копеечку. И вторая ставка в этом плане – хорошее подспорье.

– Не работать не могу. Жизнь нынче дорогая.

– Какая же ты сложная, Света! Вся в отца.

Начинается! Нужно срочно прощаться, иначе это никогда не закончится – мать оседлала своего любимого конька.

– Все, убегаю. Извини, за мной приехали. – И не слушая больше мать, Света отключилась.

Прошла в спальню, натянула халат и опустилась устало на кровать. Для матери она стала абсолютным разочарованием. Паулина вышла замуж в восемнадцать лет. Известный ювелир, небедный, умный человек был ослеплен ее красотой и молодостью. Она же… Она была ослеплена открывающимися возможностями. Невзрачный тридцатисемилетний прибалт Юри Ильвес был очень перспективным мужем, и не по годам расчетливая Паулина это прекрасно понимала. Мужчина пал жертвой ее чар, и свадьба состоялась. Единственное, что не планировала начинающая актриса, так это беременность. Но она случилась, и до того мягкий, уступчивый Юри уперся рогом – ребенку быть. Света родилась ровно в срок. Точная копия своего отца, как справедливо заметила мать. Высокая, белесая, как и подавляющее большинство прибалток или скандинавок. Возможно, если бы они остались жить там, Света и не была бы таким фриком. Здесь же… Все было совсем иначе.

Прошла в коридор, достала записную книжку, которую уже практически ненавидела из-за переживаний, растревожавших ее душу, нарушивших привычный ход жизни… И снова открыла, перелистнув уже прочитанные страницы.

1 мая 1998

Более-менее оклемавшись, опять занялся поисками выхода. Мне нужно освободиться. Во что бы то ни стало. О том, что этот урод со мной сделал, стараюсь не думать. Я рос в приюте. На что там только не насмотрелся… Другое дело, что сам в роли жертвы никогда не выступал – научился защищаться. С моей смазливой мордой выжить можно было только защищаясь. Зубами и кулаками.

Моль устало потерла брови. Господи Боже… Дай ей сил. Налила в бокал коньяка. Вино как-то незаметно осело. Черт… Такими темпами она сопьется. Или не сможет оперировать.

5 мая 1998

Прошло почти две недели после его визита, а я ни на секунду не приблизился к цели. Выхода из этого чертового дома попросту нет. Охрана везде, как и камеры наблюдения. Не знаю, возможно, они даже в туалете?

8 июня 1998

Он приехал. Я бился, как лев, но… Меня связали и изнасиловали. На этот раз по всем правилам. Жестоко и не щадя.

– Никогда, никогда мне не отказывай, – шептал он на ухо, вбиваясь в меня и причиняя невыносимую боль. – Тебе понравится, маленький. Это так хорошо, если сделать все правильно. Сладкий мальчик… Красивый…

Даже месяц спустя его мерзкий голос звенит в моей голове.

11 июня 1998

Сегодня я был близок к побегу, как никогда. В доме вырубили электричество из-за грозы. Камеры не работали, а новенький охранник не закрыл заднюю дверь. Я уже знал о времени обхода территории, соответственно, знал и о том, когда лучше бежать. В три часа вышел за дверь, осмотрелся и тенью скользнул к забору. Я был на половине пути, когда услышал жуткое рычание. Медленно обернулся. Собаки! Оказывается, здесь были собаки… Терять мне было нечего. Забор и желанная свобода были так близки… Я побежал, ноги скользили по жирному от дождя чернозему, доберманы с лаем и рычанием кинулись за мной. Последнее, что я запомнил, перед тем, как отрубиться, было ощущение боли, когда их зубы сомкнулись на моих щиколотках.

Моль вздрогнула, отдергивая руку от блокнота. Перевернула так и нетронутый бокал с коньяком. Встала резко, не став ничего убирать. Быстро оделась и вышла за дверь. Ей нужно было все для себя прояснить. Раз и навсегда. Света не знала, зачем ей это знание, но больше не желала жить в неведении. Припарковалась возле отделения, поднялась на этаж, натянула халат и поспешила в реанимацию.

– Лен, я гляну своего последнего… – пояснила дежурному врачу и открыла заветную дверь.

Он спал. Прикроватный монитор фиксировал вполне обнадеживающие показатели. Света подошла еще на шаг и задрала простыню, оголяя красивые длинные мужские стопы. Она немного приподняла одну и развернула. Прикрыла глаза, сбитая с ног увиденным. Маленькие глубокие ямки… Застарелые шрамы, которые могли быть оставлены только… зубами.

Глава 4

Он очнулся. И снова увидел ее. Женщину в белом медицинском халате.

– Вы кто? – прошептал, собираясь с силами.

Женщина резко вскинула голову, отрываясь от своего занятия. Интересно, что она делала с его ногами? Ноги тоже пострадали? Он парализован?! Что, черт возьми, опять случилось?

– Тише, ты… Успокойся, – приказала женщина, переводя взгляд на монитор, который стал противно пищать. – С тобой все хорошо. Не волнуйся. Тебя сбила машина, но уже все в порядке. Я – врач.

Сбила машина? Его сбила машина?!

– Как это случилось? – выдавил из себя. Все тело противно ныло, но он чувствовал и руки, и ноги, что не могло не радовать. Он не знал, хочет ли жить, но сейчас, когда практически все виновные были наказаны, было бы обидно умереть. Не дождутся.

– Понятия не имею. Уточнишь в полиции. Как тебя зовут? Кому сообщить о случившемся?

– Никому, – прошептал мужчина, отключаясь. – Меня никто не ищет.

Ложь, конечно, искали, еще и как. Просто, вряд ли бы это делали в больницах. На вокзалах, аэропортах, где угодно, но только не в реанимации… Разве могло прийти Виктору в голову, что после всей его подготовки к побегу тот так нелепо сорвется?! Как можно было столько всего пройти, выстрадать, выждать… А потом на ровном месте забуксовать. И ведь главное, из-за чего? Из-за того, что случайно попал под машину. Насмешка судьбы какая-то. И если он не вырвется из этого круга сейчас, то больше не будет шансов… Семнадцать лет ушло на то, чтобы подготовить пути к отступлению. Семнадцать гребаных лет в аду. Он ни за что не вернется в него снова. Лучше умереть.

Света выдохнула. Все произошедшее казалось каким-то кошмарным сном. Теперь у нее не было сомнений, что этот мальчик – автор дневника. Жертва… Шрамы на ногах были тому подтверждением. Кто с ним так поступил? И почему он уверен, что его никто не ищет? Проверила еще раз все показатели и вышла за дверь. Что ей теперь делать? Сделать вид, что ничего не знает? Ведь по факту… Ну, чем она могла помочь? Да, так и сделает. Она – врач. Он – пациент. Все остальное ее мало касается.

Моль села в свой автомобиль и покатила к дому. Сейчас выпьет пару таблеток успокоительного, ляжет спать. О чем думать, если все уже случилось… Ничем она ему не поможет, убеждала себя, паркуясь у дома. Открыла дверь в квартиру. В нос ударил резкий запах алкоголя. Ах да… она не вытерла разлитый коньяк. Прошла в гостиную, взяла тряпку, протерла стол и пол, на котором тоже образовалась коньячная лужица. Зыркнула на ненавистную записную книжку, которая так и валялась на столе. Сердито отбросила тряпку, вышла из комнаты. Вернулась спустя секунду, костеря себя, на чем свет стоит, но все-таки открыла блокнот.

15 июня 1998

Наказание за побег последовало незамедлительно. Едва раны на ногах немного затянулись, он привез меня в какое-то странное место. То ли клуб, то ли публичный дом. В общем, то место, в котором, имея деньги, можно было удовлетворить любые, даже самые темные желания. Тогда я с ужасом смотрел по сторонам…

Я поинтересовался, куда меня привезли.

– Нравится? – ухмыльнулся он. – Нет? Это то место, Аланчик, (этот придурок придумал мне новое имя, старое его, по-видимому, не устраивало), куда ты непременно попадешь, если будешь плохо себя вести. А чтобы ты понимал разницу… между статусом моего фаворита и дырки, работающей здесь… сегодня ты будешь именно дыркой.

Усвоил ли я урок? Безусловно. После того, что со мной сделали в том месте, я стал невероятно понятливым. Повторить подобный опыт мне бы очень не хотелось. И без того геморрой лечил целый месяц.

31 декабря 1998

Этот урод снова явился. С тех пор, как мы определились с моей ролью, Виктор (так его зовут) все свободное время проводит со мной. Иногда мне кажется, что он помешался на мне. Особенно отчетливо это просматривается, когда дело доходило до постели. Он может часами со мной играть, нашептывая отвратительные грязные словечки на ухо. Он неутомим для своего возраста, и я ненавижу каждую минуту, проведенную с ним. А еще он маниакально настойчиво добивается моего отклика, и это большая проблема, потому что его действия и он сам меня абсолютно и совершенно не возбуждают. Я просто отключаюсь на все время его визита. Это не я. Это все Алан.

23 февраля 1999

Он явился отвратительно пьяный, в компании таких же поддатых друзей.

– Иди к папочке, маленький. Ну же, малыш… Давай, сделай мне хорошо.

В тот момент я воспротивился. Все во мне встало на дыбы от одной только идеи секса на глазах у посторонних людей. Я знал, что понесу наказание, но и добровольно согласиться на это не мог. Он разозлился. Очень… Ударил меня по лицу наотмашь, а потом последовал ад… Их трое, разгоряченных, не знающих ни в чем отказа мужиков, и я… Наверное, я сломался тогда. Потому что в какой-то момент сдался и перестал бороться. Я не хотел боли. Лучше так… добровольно. Возможно, удастся избежать серьезных повреждений.

Именно тогда, перекрывая боль и все другие ощущения, во мне возникла новая сумасшедшая потребность – потребность мести.

2 июня 1999

Я больше не противлюсь никому и ничему. Даже когда он подкладывает меня под своих дружков с целью выведать какие-то секреты или снять компромат. Я послушно делаю то, что мне велят.

Недавно своим безупречным поведением я заслужил право выходить из дома. Недалеко – в сад, но даже эта уступка поистине грандиозной. А еще мне подарили чудо из чудес – компьютер, и я теперь могу вернуться к учебе. Быть хорошим мальчиком – не так уж и плохо.

3 мая 2000

Он опять трахал меня с дружками. Но в этот раз его жестокость была мне только на руку. За два года я сумел стать его наваждением. Он окончательно свихнулся на мне, а это давало неплохое преимущество. Я научился им манипулировать. Нечасто, иначе бы он все понял… И вот теперь, надув губы, я делал вид, что очень обижен.

– Ну, прости меня, маленький. Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил? – шептал он, поглаживая меня между ног.

– Я хочу пойти учиться. Мне надоело сидеть в четырех стенах.

– Зачем тебе это, Аланчик? Ну, что за глупости…

– Я бы мог жить в городе, поближе к тебе… Мы бы сняли квартиру, и тебе бы не пришлось каждый раз ездить ко мне за сотню километров… Я же никуда не собираюсь убегать, Витя…

Он задумался. Расстегнул ширинку, извлекая плоть:

– Покажи папочке, какой ты хороший, послушный мальчик, и я обещаю подумать…

Света закрыла блокнот и встала из-за стола. Сил продолжать чтение не было. Ее переполняли боль и ненависть, и еще миллиарды других эмоций, которые ей нужно было взять под контроль. До подъёма оставалось каких-то три часа, а завтра – суточное дежурство…

Впервые за долгие годы она нарушила привычный утренний ритуал, и не позавтракала. Даже с постели встала с трудом, превозмогая непонятно откуда взявшуюся лень. На работу идти не хотелось совершенно. Но с другой стороны, Свете очень хотелось увидеть мужчину. Убедиться, что с ним все в порядке. Он, как никто другой, заслужил нормальную жизнь. Полноценную жизнь здорового человека. И если изменить прошлое женщине было не под силу, то вернуть ему здоровье она вполне могла. Нужно сосредоточиться на этом.

После обхода и небольшой планерки у главного врача, Света поймала Савельева и ненавязчиво так поинтересовалась состоянием безымянного (Аланом называть мужчину у нее язык не поворачивался).

– Да бодряком он, Свет. Что с ним будет? Я его сегодня тебе верну, нечего у меня койку понапрасну занимать.

– Давай. У меня как раз освободилось местечко во второй. Как думаешь, уже можно переходить на зондовое питание?

– Почему нет? Трое суток прошло.

Света кивнула и поспешила к себе. На одиннадцать была назначена плановая операция.

Остаток дня прошел в штатном режиме, что не могло не радовать. Пациенты, озабоченные родные, кишки и кровища… М-да. Ближе к вечеру немного освободилась.

– Тань, а нашего безымянного спустили из реанимации?

– Еще в обед, Светлана Юриевна. Вячеслав Георгиевич под вашу ответственность сбагрил.

Света кивнула и неторопливо вошла в палату. Эта была трехместной, для тяжелых. К ней же примыкал небольшой туалет. Койка безымянного находилась возле окна, Света тихонько подошла поближе. Будто бы почувствовав ее приближение, пациент открыл глаза.

– Ну, как вы?