Дюна Герберт Фрэнк

– Сейчас над Арракисом целая армада кораблей Великих Домов, – произнес Император. – Одно мое слово, и…

– Ах да, – заметил Пол, – я почти забыл о них. – Поискав взглядом среди императорской свиты, он нашел обоих гильдийцев и сказал в сторону, обращаясь к Гарни: – Это ведь агенты Гильдии, Гарни, те два толстяка в сером?

– Да, милорд.

– Эй, вы, оба, – указал на них Пол, – сию же минуту выметайтесь отсюда и распорядитесь, чтобы весь этот флот немедленно убирался домой. А потом спросите моего разрешения, прежде…

– Гильдия не повинуется твоим указам! – отрезал тот, что повыше. Оба они пробились вперед, где их задержали поднятыми по кивку Пола копьями. У барьера высокий ткнул пальцем в сторону Пола и сказал: – За такие дела эмбарго вам обеспечено…

– Если я еще раз услышу от вас эту чушь, – отрезал Пол, – придется приказать, чтобы источник специи на Арракисе был уничтожен… навсегда.

– Он сошел с ума… – промолвил высокий гильдиец, отступая на шаг.

– Значит, ты сознаешь, что сделать это в моих силах? – спросил Пол.

Гильдиец некоторое время глядел перед собою, потом ответил:

– Да, тебе это по силам, но этого не следует делать.

– Ах-х, – протянул Пол, кивая, – вы оба навигаторы Гильдии, не так ли, а?

– Да!

Низкорослый произнес:

– Ты ослепишь себя и обречешь нас всех на медленную смерть. Знаешь ли ты, что это такое – остаться без специевого ликера, если ты привык к нему?

– Глаз, что ведет в будущее лишь безопасным курсом, следует закрыть, – сказал Пол. – Гильдия умрет. Сообщество людей распадется на группки – каждая на собственной изолированной планете. Знаете ли, я могу решиться на это просто из прихоти… или от скуки.

– Давайте обговорим все с глазу на глаз, – сказал высокий гильдиец. – Я уверен, мы сможем найти некоторый компромисс.

– Сперва передайте мое распоряжение тем, кто сейчас над Арракисом, – сказал Пол. – Я устал от пустых споров. Если этот флот над нашими головами немедленно не отправится восвояси, необходимость в переговорах может исчезнуть. – Он кивнул в сторону собственных связистов. – Можете воспользоваться нашими аппаратами.

– Но сперва надо обсудить, – сказал высокий гильдиец, – нельзя же просто…

– Исполняйте, живо! – рявкнул Пол. – То, что ты можешь уничтожить, находится в твоей абсолютной власти. Вы согласны, что я обладаю ею. А я не собираюсь ничего обсуждать и идти на компромиссы. Вы либо исполните мой приказ, либо столкнетесь с немедленными последствиями.

– Он сделает это, – сказал низкорослый. Пол заметил, как обоих гильдийцев охватил страх.

Они медленно двинулись в сторону аппаратов связи.

– Они подчинятся? – спросил Гарни.

– Они видят время лишь перед собой, – пояснил Пол, – и сейчас, в случае неповиновения мне, перед ними возникнет сплошная стена. Каждый навигатор Гильдии на каждом корабле над нами видит эту стену. Они подчинятся.

Пол вновь повернулся к Императору и произнес:

– Вам разрешили занять трон вашего отца лишь при условии, что поступления специи не уменьшатся. Вы сплоховали, величество. Последствия вам известны?

– Никто не разрешал мне…

– Не валяйте дурака, – отрезал Пол. – Гильдия – как деревня у реки. Им нужна вода, но они могут лишь вычерпывать ее из потока. Они не могут перегородить реку, овладеть ею. Тогда всем станет ясно, что, вычерпывая воду, они постоянно разрушают реку. Добыча специи – вот их река, а я построил плотину. Но плотина моя такова, что, разрушив ее, уничтожишь и реку.

Император провел рукой по рыжим волосам, поглядел на спины обоих гильдийцев.

– Даже ваша ясновидящая гессеритка дрожит, – сказал Пол. – Для своих штучек Преподобные Матери могут пользоваться разными ядами, но если человек примет специевый ликер, все они становятся бесполезными.

Оправив бесформенное черное одеяние, старуха протиснулась вперед, к барьеру.

– Преподобная Мать Гайя Елена Мохайем, – сказал Пол. – Столько времени прошло с нашей встречи на Каладане!

Она поглядела мимо него на его мать и сказала:

– Ну, Джессика, теперь я вижу, что твой сын и есть Он. И за это тебе можно простить даже мерзостную дочь…

С холодным пронизывающим гневом Пол произнес:

– У вас никогда не было права и причин прощать что-либо моей матери.

Старуха пристально поглядела ему прямо в глаза.

– Ну, попробуй-ка свои штуки, старуха, – сказал Пол. – Где же твой гом джаббар? Попробуй-ка, загляни в то место, куда не смеешь смотреть! В нем ты увидишь меня.

Старуха опустила глаза.

– И тебе нечего сказать? – строго спросил Пол.

– Я первой засвидетельствовала, что ты – человек, – пробормотала она, – не запачкай же этого.

Пол возвысил голос:

– Поглядите на нее, друзья! Вот Преподобная Мать Бинэ Гессерит, терпеливая среди терпеливых. Она умеет ждать… и она, и ее сестры по Ордену… Вот уже девяносто поколений они ждут, когда нужная комбинация наследственности и условий породит личность, которая необходима для их замыслов. Поглядите на нее! И вот я перед ней… но… я… никогда… не… откликнусь… на… ее… просьбу!

– Джессика, – завизжала старуха, – пусть он замолчит!

– Попробуйте добиться этого сами, – сухо ответила Джессика.

Пол яростно взирал на старуху.

– За все твое участие в этом деле я бы с удовольствием велел тебя удавить, – сказал он. – И ты ничего не сумела бы сделать, – добавил он, заметив, что она застыла в безмолвной ярости. – Но я думаю, большим наказанием для тебя будет жизнь. Доживай свои годы и знай, что никогда не сможешь наложить на меня свои лапы и воспользоваться мною для своих замыслов.

– Джессика, что ты наделала? – проскрипела старуха.

– Но кое-что я все-таки тебе пожалую, – сказал Пол. – Потребности расы вы видели, да, но не все, только малую их часть. Вы считаете, что, контролируя размножение скрещиванием нужных людей, вы получите горсточку избранных, пригодных для выполнения главного плана! Сколь мало понимаете вы, что…

– Об этом нельзя говорить, – прошипела старуха.

– Молчать! – бешено заревел Пол. Слово это словно обрело плоть и, пронзив воздух между ними, врезалось в старуху.

Она пошатнулась, рухнула на подхватившие ее сзади руки, лицо ее побелело… столь страшна была мощь, которую Пол обрушил на ее психику.

– Джессика, – шептала она, – ах, Джессика…

– Я не забыл твой гом джаббар, – сказал Пол, – и ты будешь теперь помнить мой. Я могу убить тебя одним словом!

Фримены в зале с пониманием переглянулись. Разве не сказано в легенде: «И слово его будет нести смерть вечную тем, кто восстал против праведных»?

Пол обратил свое внимание на рослую принцессу императорской крови, стоявшую рядом со своим отцом. Не отводя от нее глаз, он произнес:

– Величество, мы оба представляем себе, как выйти из этого затруднительного положения.

Император поглядел на дочь, потом на Пола.

– И ты смеешь? Ты! Безродный авантюрист, ничтожество из…

– Вы только что сами признали меня, – заметил Пол, – назвали кровным родственником. Прекратите эту ерунду.

– Я твой правитель, – сказал Император.

Пол поглядел на гильдийцев, стоявших теперь возле связнх аппаратов лицом к нему. Один из них кивнул.

– Я могу и заставить, – сказал Пол.

– Ты не осмелишься! – завопил Император. Пол просто посмотрел на него.

Принцесса крови положила ладонь на руку Императора и шелковым успокаивающим тоном произнесла:

– Отец.

– Не пробуй на мне свои штучки, – сказал Император, глядя на нее. – В этом нет необходимости, дочь. Есть и другие способы, кроме…

– Но этот мужчина достоин быть твоим сыном.

Старая Преподобная Мать, вновь обретя достоинство, протиснулась к Императору, склонилась над его ухом и что-то прошептала.

– Ходатайствует за тебя, – сказала Джессика. Пол не отрывал глаз от золотоволосой принцессы.

Матери своей, в сторону, он сказал:

– Это Ирулан, старшая, не так ли?

– Да.

Чани подошла к Полу с другого бока, спросила:

– Мне уйти, Муад'Диб?

Он поглядел на нее:

– Уйти? Да я больше ни на минуту не отпущу тебя!

– Нас ничего не связывает, – напомнила Чани.

Пол молча долго смотрел на нее и сказал наконец:

– Впредь говори мне лишь правду, сихайя!

Она было начала объяснять, но он остановил ее, приложив палец к ее губам:

– То, что связывает нас, нельзя ослабить, – произнес он. – И следи за всем внимательно, я хочу потом увидеть этот зал глазами твоей мудрости.

Император и его ясновидящая с жаром негромко спорили о чем-то между собой. Пол обратился к матери:

– Она напоминает ему об условии. Он обещал предоставить трон Дочери Гессера, и Ирулан готовили именно для этого.

– Таков был их план? – удивилась Джессика.

– Разве это не очевидно? – отвечал Пол.

– Я вижу все эти признаки! – отрезала Джессика. – Своим вопросом я хотела напомнить тебе, чтобы ты перестал учить меня тому, что я сама преподавала тебе.

Обернувшись, Пол подметил холодную улыбку на ее устах.

Гарни Холлик склонился меж ними:

– Хочу вам напомнить, милорд, что в этом букете есть и Харконнен. – Он кивнул налево в сторону темноволосого Фейд-Рауты, прижатого к барьеру из копий. – Вон тот, косоглазый, слева. Такого злодейского лица мне еще не приходилось видеть. Вы обещали мне однажды, что…

– Благодарю тебя, Гарни, – сказал Пол.

– Это на-барон… теперь уже барон, раз старик мертв, – сказал Гарни, – но и он подойдет, чтобы…

– Ты справишься с ним, Гарни?

– Милорд шутит!

– Спор между Императором и его ведьмой подзатянулся, тебе не кажется, мать?

Она кивнула:

– И в самом деле.

Громким голосом Пол обратился к Императору:

– Величество, в вашей свите, кажется, есть Харконнен?

С воистину королевским высокомерием Император, обернувшись, поглядел на Пола.

– Я-то думал, что мое окружение находится под защитой слова герцога, – произнес он.

– Мой вопрос имеет чисто информационный характер, – ответил Пол. – Я хочу знать, является ли Харконнен официально частью вашей свиты или же он просто из трусости укрывается в ней, используя ее технически как убежище?

Улыбка Императора стала расчетливой.

– Любой из тех, кто разделит общество Императора, входит в мое окружение.

– Слово вам давал герцог, – сказал Пол, – но у Муад'Диба собственное мнение. И ваше определение окружения может не устроить его. Мой друг Гарни Холлик хочет убить этого Харконнена. Если он…

– Канли! – крикнул Фейд-Раута, прижимаясь к преграждавшим путь копьям. – Атрейдес, твой отец назвал это все вендеттой. И ты зовешь меня трусом, а сам прячешься среди женщин и высылаешь против меня лакея!

Старуха ясновидящая что-то шепнула на ухо Императору, но он отмахнулся от нее со словами:

– Канли, не так ли? У канли свои жесткие законы.

– Пол, останови это, – сказала Джессика.

– Милорд, – запротестовал Гарни, – но вы же сегодня обещали мне Харконнена.

– Сегодня ты уже получил от них свое, – ответил Пол, чувствуя, как охватывает его отрешенность. Сбросив с плеч одеяние и плащ с капюшоном, он передал их матери вместе с поясом и крисом, начал развязывать тесемки конденскостюма. Он чувствовал, вся Вселенная сфокусировалась в этом моменте.

– В этом нет нужды, – сказала Джессика. – Пол, есть ведь и другие пути.

Пол выступил из сброшенного конденскостюма, извлек крис из ножен, оставшихся в руках матери.

– Знаю я, – отвечал он, – яды, ассасины, старые, знакомые штучки.

– Вы обещали мне Харконнена, – прошипел Гарни, Пол видел ярость на его лице, кривой шрам набух кровью и потемнел. – Есть долг и за вами, милорд!

– Разве ты пострадал от Харконненов больше меня? – спросил Пол.

– А моя сестра? – задохнулся от негодования Гарни. – А годы, проведенные мною в узилищах для рабов барона?

– А мой отец? – ответил Пол. – А мои друзья, Сафир Хават и Дункан Айдахо, а годы, проведенные в безвестности, без должного положения и почестей… и кроме того, теперь нам придется руководствоваться правилами канли.

Плечи Холлика поникли.

– Милорд, если эта свинья… Да он же не более чем скотина! Пните его ногой… и сапог придется выбросить. Если вам угодно, прикажите мне стать палачом, но дайте сделать это мне, не подвергайте себя…

– Муад'Дибу не обязательно так поступать, – отметила Чани.

Он поглядел на нее, заметил в ее глазах страх за него.

– Но герцог Пол обязан так поступить.

– Это же просто животное, как и все Харконнены, – выдохнул Гарни.

Пол хотел было сказать, что он и сам Харконнен, но брошенный матерью взгляд остановил его.

– Однако у этого существа облик человека, и оно заслуживает, по-человечески, хотя бы сомнения.

Гарни сказал:

– Если он настолько…

– Пожалуйста, отойди в сторону, – сказал Пол. Взвесив в руке нож, он мягко отодвинул Гарни с дороги.

– Гарни! – сказала Джессика, тронув его за руку. – В таком настроении он словно собственный дед. Не отвлекай его. Ничего другого нам не остается. – И подумала: «Великая мать! Что за ирония!»

Император внимательно глядел на Фейд-Рауту – тяжелые плечи, массивные мускулы. Он перевел взгляд на Пола – юношеское гибкое тело, еще не столь иссушенное, как у аборигенов Арракиса, но ребра можно пересчитать, и ни единой жиринки, малейшее движение мышц видно под кожей.

Склонившись к Полу, Джессика произнесла так, чтобы кроме него никто не слышал:

– Одно слово, сын. Опасных людей Дочери Гессера иногда специально обрабатывают: в память им обычными методами поощрения и наказания впечатывается слово. Обычно это – «урошнор». Если Харконнен уже обработан, а я подчеркиваю это, шепни эти звуки на ухо – и мышцы его расслабятся…

– Мне не требуются какие-нибудь дополнительные предосторожности против него, – сказал Пол. – Отойди!

Гарни спросил ее:

– Зачем он это делает? Ищет смерти, хочет умереть мучеником? Неужели все эти религиозные предрассудки Вольного народа так затуманили его разум?

Джессика спрятала лицо в ладонях. Она не понимала причин, по которым ее сын решился на бой. Она ощущала – в этот зал уже пришла смерть. Она знала, что преобразившийся Пол способен и возжелать смерти от на-барона, о чем говорил Гарни. Все ее способности требовали одного: защитить сына, но сделать она уже ничего не могла.

– Всему виной эта болтовня, – настаивал Гарни.

– Молчи, – отвечала Джессика, – и молись.

На лице Императора промелькнула улыбка:

– Если Фейд-Раута… из моего окружения… так желает, – сказал он, – я освобождаю его ото всех обязанностей в отношении меня и предоставляю право самому выбрать судьбу. – Он махнул рукой в сторону стражников-фидайинов. – У кого-то из твоих оборванцев мой пояс и короткий клинок. Если Фейд-Раута желает, он может выйти на поединок с моим лезвием.

– Я хочу этого, – сказал Фейд-Раута, и на лице его появилось возвышенное выражение.

«Он слишком уверен в себе, – подумал Пол, – подобным преимуществом я могу воспользоваться».

– Принесите клинок Императора, – произнес Пол и проследил, как выполнялась его команда. – Положите здесь на пол. – Он показал место ногой. – Пусть императорские оборванцы отступят назад, к стенке, и дадут место Харконнену.

В зале замелькали одеяния, зашуршали шаги; команды и протесты сопровождали выполнение распоряжения Пола. Гильдийцы остались возле связных аппаратов. В явной нерешительности они хмуро глядели в сторону Пола.

«Они привыкли видеть будущее, – подумал Пол. – А сейчас они слепы, слепы, как и я сам». Ветры времени несли бурю. Даже те немногие бури, что открывались ему прежде в подступающей стене, были теперь сокрыты. За стеной непредсказуемого скрывался не рожденный еще джихад. Скрылось сознание расы, которое он ощущал когда-то как собственное страшное предназначение. Квизац Хадерачу, Лисан аль-Гаибу, даже увечным мыслью Дочерям Гессера все было ясно. Человеческая раса осознала собственную спячку, затхлую дрему существования, и почувствовала необходимость грядущей бури, которой суждено перемешать все гены. Выживут сильные… И в этот момент люди во всей Вселенной словно бы слились в бессознательный единый организм, дрожащий от сексуального возбуждения… что устоит перед подобной мощью?

Пол наконец понял, сколь тщетны были его попытки изменить хотя бы кроху в грядущем. Он-то думал, что сумеет предотвратить джихад… но нет, джихаду суждено быть. Яростные легионы вырвутся с Арракиса, даже если его не станет. Он уже показал им путь, подчинил даже Гильдию, ведь чтобы существовать, ей нужна специя. А его фрименам хватит и живой легенды, которой он стал.

Сознание собственной неудачи переполняло его, и он даже и не смотрел, как Фейд-Раута Харконнен стягивает с себя порванный мундир, оставшись лишь в коротких фехтовальных брюках на кольчужной основе.

«Вот и апогей! – подумал Пол. – Сейчас откроется будущее, облака триумфально расступятся. И если я здесь погибну, они скажут, что я принес себя в жертву, чтобы дух мой мог вести их вперед. А если я останусь жив, они скажут – ничто не в силах противостоять Муад'Дибу».

– Готов ли Атрейдес? – Фейд-Раута выкрикнул слова, начинающие древний ритуал канли.

Пол предпочел ответить по-фрименски:

– Да треснет и расщепится твой нож! – И указал Фейд-Рауте на лежавший на полу клинок Императора, чтобы тот подошел и взял его.

Не отводя глаз от Пола, Фейд-Раута подобрал нож, взвесил его в руке. Возбуждение охватило его. Вот бой, о котором он мог лишь мечтать: лицом к лицу, умением против умения и никаких щитов. Он понимал, что перед ним открывается путь к власти, ведь Император, вне сомнения, наградит того, кто убьет смутьяна-герцога. И наградой может оказаться его высокомерная дочь… А этот чурбан-герцог, захолустный авантюрист, куда ему до Харконнена, искушенного в хитростях и подлых уловках в тысячах поединков на арене! Этой деревенщине и в голову не придет, что его ждет не только нож.

«Посмотрим-ка, что ты запоешь от яда!» – подумал Фейд-Раута. Отсалютовав Полу клинком Императора, он выпалил:

– Прими свою смерть, глупец.

– Не приступим ли, кузен? – осведомился Пол, кошачьим шагом двинувшись вперед. Он не отрывал глаз от ожидавшего клинка, молочно-белый крис продолжением тела выступал из его руки.

Они кружили друг подле друга – под босыми ногами поскрипывал песок на камнях, – напряженно ожидая малейшей возможности атаковать.

– Ты прекрасно танцуешь, – проговорил Фейд-Раута.

«Он из болтунов, – подумал Пол, – еще одна его слабость. Перед лицом молчания он дрогнет».

– Исповедался ли ты? – спросил Фейд-Раута. Пол молча кружил вокруг него.

Наблюдая за поединком из тесно сгрудившейся императорской свиты, старая Преподобная Мать почувствовала, что дрожит. Молодой Атрейдес назвал Харконнена кузеном. Это могло значить только одно: он знал об их родстве, что само по себе было понятным, раз он и впрямь Квизац Хадерач. Но слова эти лишь крепче приковывали ее внимание к происходящему событию, которое сейчас для нее значило все.

Генетический план Дочерей Гессера мог вот-вот завершиться… полным провалом.

Она угадывала часть того, что видел Пол. Фейд-Раута мог убить его, но не выиграть поединка. Впрочем, ее волновало другое. Два конечных пункта этой долгой и дорогой программы сошлись лицом к лицу в смертельном поединке, который может окончиться смертью их обоих. Если оба они погибнут, останется лишь незаконнорожденная дочь Фейд-Рауты – крошка, неведомая никому, о которой еще нельзя было ничего сказать, и мерзкая Алия.

– Быть может, у вас здесь соблюдаются лишь языческие обычаи? – осведомился Фейд-Раута. – Что, если ясновидящая Императора подготовит твою душу к отбытию?

Пол улыбнулся, уходя влево, он был начеку, посторонние мысли отступили, повинуясь необходимости.

Фейд-Раута сделал выпад, взмахнул правой рукой, мгновенно перебросив нож в левую.

Пол легко уклонился, отметив, что удар запоздал, – сказалась привычка врага сражаться под защитой силового щита. Но удар запоздал не намного, и Пол заключил, что Фейд-Рауте уже приходилось биться с противниками, у которых не оказалось щита.

– Неужели Атрейдес так и будет болтаться туда-сюда? – сказал Фейд-Раута. – Биться так биться.

Пол по-прежнему молчаливо кружил около него. Ему вспомнились слова Айдахо на каком-то занятии еще на Каладане: «Начало боя используй для изучения. Ты можешь упустить несколько раз возможность быстрой победы, но внимательное изучение противника обеспечивает успех. Используй правильно свое время и не торопись, убеждайся».

– Быть может, ты хочешь таким танцем продлить себе жизнь на несколько секунд, – произнес Фейд-Раута. – Ну хорошо.

Он остановился.

Пол успел увидеть достаточно, чтобы дать противнику предварительную оценку. Фейд-Раута склонялся налево, выставляя правое бедро, словно кольчужные фехтовальные брюки могли защитить его бок целиком. Так поступают привыкшие к щиту и двум ножам.

«Или, – Пол заколебался, – или брюки эти что-то скрывают?»

Харконнен держался слишком самоуверенно, хотя перед ним был тот, кто предводительствовал войсками, одолевшими сардаукаров.

Заметив нерешительность, Фейд-Раута произнес:

– Зачем же оттягивать неизбежное? Ты задерживаешь меня… мешаешь вступить во владение этим комком грязи.

«Если это метательный дротик, то хитроумно устроенный, – подумал Пол, – незаметно, чтобы над брюками кто-то поработал».

– Почему ты все молчишь? – взорвался Фейд-Раута.

Пол возобновил кружение, позволив себе холодной улыбкой отозваться на легкое смятение в голосе Фейд-Рауты, свидетельствовавшее, что молчание приносит свои плоды.

– Улыбаешься, а? – спросил Фейд-Раута и метнулся вперед, не окончив фразу.

Ожидавший некоторой нерешительности противника, Пол чуть не прозевал разящий удар сверху, и кончик ножа полоснул его по левой руке. Он заглушил внезапную боль, понимая теперь, что нерешительность эта была трюком… сверхфинтом. Соперник был сложнее, чем он думал. Следует ожидать трюков, и в них трюков, и снова трюков.

– Твой Сафир Хават кое-чему научил меня, – сказал Фейд-Раута. – Его наукой я взял первую кровь. Как жаль, что старый дурак не дожил до этого момента!

И Пол припомнил вновь слова Айдахо: «Ожидай лишь того, что происходит в поединке. И тебе никогда не придется удивляться в бою».

И снова они, согнувшись, закружили друг против друга.

Пол заметил, что на лице противника появилось облегчение, и удивился. Неужели эта царапина сама по себе что-то значила для Харконнена? Или же на лезвии яд? Но как возможно такое? Его люди проверили оружие под ядоискателем, прежде чем передавать нож Фейд-Рауте. Они прекрасно подготовлены и не пропустят ничего столь явного.

– Эта женщина, с которой ты говорил, – начал Фейд-Раута. – Маленькая такая. Она для тебя что-то значит? Быть может, симпатия? Я попробую ее, рекомендуешь?

Пол безмолвно углубился в себя, обследовал кровь раны, почувствовал в ней присутствие снотворного – оно-то и было на клинке Императора. Перестроил метаболизм, чтобы отразить угрозу, преобразовать опасные молекулы в теле. Снотворное. Ядоискатель его пропустит, и реакция мышц замедлится. Да, у врагов его были планы в планах, и в них планы, и снова планы… предательство на предательстве.

И Фейд-Раута вновь метнулся и ударил сверху.

С застывшей на лице улыбкой, Пол задвигался так, словно наркотик в крови замедлял его движение, и лишь в последний момент уклонился, подставив острие криса под разящую руку.

Фейд-Раута ринулся в сторону подальше, нож он перекинул в левую руку, и лишь слегка побледневшие скулы выдавали острую боль, которую он ощущал в месте пореза.

«Пусть он теперь познает момент сомнения, – подумал Пол, – пусть он заподозрит отраву».

– Предательство! – закричал Фейд-Раута. – Он отравил меня! Я чувствую яд в руке!

Отбросив покров молчания, Пол ответил:

– Просто чуточку кислоты – компенсация за снотворное на ноже Императора!

Фейд-Раута столь же холодно, как и сам Пол, улыбнулся в ответ и в наигранном приветствии взметнул клинок вверх. В глазах его светилось откровенное бешенство.

Пол перебросил нож в левую руку, чтобы было удобнее развернуться к сопернику. И вновь они закружили, выжидая.

Фейд-Раута стал боком приближаться к нему, высоко поднимая нож, в раскосых глазах и на лице теперь лишь угадывалась ярость. Он ударил вниз и вправо, и они сошлись, ухватив друг друга за руки.

Опасаясь правого бедра Фейд-Рауты, где мог оказаться метательный дротик, Пол повернулся направо. И почти упустил из виду край коротких брюк, откуда и выставилась игла. К счастью, движения Фейд-Рауты предупредили его. Крошечное острие лишь чуть не задело его.

На левом бедре.

«Предательство в предательстве и снова предательство», – напомнил себе Пол.

Напрягая мышцы, тренированные по канонам Бинэ Гессерит, он попытался обмануть Фейд-Рауту ложным выпадом, но приходилось также помнить про иглу на левом бедре. Пол двинулся резче, чем следовало бы, и, поскользнувшись, упал на пол. Фейд-Раута немедленно навалился сверху.