Девочка, я о тебе мечтаю Безрукова Елена
Отец приехал в отделение уже ночью. Я начал засыпать сидя, на полу камеры. Бешеные тётки ко мне больше не лезли, но продолжали бесить своим присутствием и тем, что без конца трепались даже ночью про всякую чушь.
В тишине отчетливо послышалось, как заскрипели петли старой тяжёлой двери, и возле поста оказался мой отец. Я сразу подобрался. И рад ему, и не рад одновременно — сейчас устроит мне жуткую головомойку… Впрочем, как обычно.
Папа переговорил о чём-то с полицейским, тоже дал ему свою визитку, а затем они оба пошли к камере. Капитан открыл дверь клетки.
— Питерский, на выход.
Я не стал заставлять его повторять и с облегчением вышел из камеры в тускло освещенное отделение.
— Заберите вещи, — указал он на коробку, в которой лежали мой телефон, ключи, жвачка, несколько купюр и мелочь. — Можете быть свободны. И больше не нарушайте!
Хмурый отец попрощался с капитаном и пошёл к выходу.
— Я думал, ты меня тут оставишь на ночь, — сказал я ему.
— Я был в Бангкоке. Забыл? Извини, заставить самолёт прилететь раньше только ради тебя я не мог.
— А… Точно. Забыл.
— А ты, кроме как о своих делах, ни о ком не помнишь, Ром.
Я лишь хмыкнул, но не стал развивать эту тему. Папа сейчас и так злой, того и гляди укусит за бочок.
— Знаешь, я оставил бы, — зыркнул на меня отец, доставая ключи от машины. — Только завтра начало учебного года. А так — тебе бы не помешало посидеть там и подумать о своём поведении, засранец.
— Па-а…
— Что «па»?!
— Ну ты не был молодым, что ли?
— Был, конечно. Но я в твоём возрасте не знал, что такое гулянки и деньги. Я пахал ночью, чтобы прокормить больную мать. В отличие от тебя, балбес. Вам всё лучшее хочешь дать, в итоге получается вот это… В машину садись.
Слушать его было неприятно, хотя он прав. Наверное. Он круче меня, конечно. Всегда и во всём. И лишь я один в этом мире ошибка природы. Я не тот, кем он бы гордился. А Архипа отец любит несмотря ни на что, а мой словно только и думает, что о своей безупречной репутации. Я понимаю, что служебное положение обязывает, но есть же вещи и важнее…
— Ты хочешь, чтобы я тоже пахал? — спросил я, когда мы уже выехали на ночную дорогу.
— Не передёргивай, — кинул он новый хмурый взгляд на меня. — Я тебе этого никогда не предлагал. Тебе надо учиться, у тебя есть такая возможность, да еще и учиться будешь в одном из лучших университетов. А ты, вместо того чтобы это ценить и стремиться к учёбе, творишь чёрт знает что!
Я поджал губы и промолчал. Безусловно, отец старается. Но старается для кого? Для себя. Потому что его сын не может учиться где попало — только в лучшем учебном заведении. И только на юриста, естественно. Профессия должна быть уважаемая и презентабельная, а мои пожелания никогда не учитывались. Игра на гитаре, подаренной ещё мамой, так и осталась лишь хобби. У нас в гараже есть небольшая база для любительской группы, отец сам позволил мне организовать там место для репетиций, даже не орет, когда мы участвуем в конкурсах и снимаем видосы, чтобы затем выгрузить их в Сеть. Ему приятно, что некоторые успехи у меня имелись, но папа сразу предупреждал о том, что это так и останется лишь хобби. Как и плавание, в бассейн я уже давно хожу только для поддержания формы.
— Иди, ужинай, и спать, — сказал отец, когда мы вошли в дом.
К нам вышла Наташа — невеста отца, которая уже несколько месяцев живёт с нами и бесит меня тем, что пытается со мной подружиться. А лучше бы просто не трогала — я бы к ней тогда гораздо теплее относился! И чего ей сейчас не спится в двенадцать ночи? Волнуется типа? Да мне её волнение как-то… Фиолетово. Закатил глаза, не удержался.
— Всё нормально? — спросила она.
— Да, — устало ответил отец. — Всё в порядке.
— Ром, тебя не обижали? — окинула она меня внимательным взглядом, словно ей действительно было до этого дело.
Спросила, будто я не в КПЗ полночи просидел, а с мальчиками в песочнице играл… Дура.
— Нет, — хмыкнул я.
— Слава богу, — сложила она свои маленькие ручки вместе. — А то я так переживала, когда папа сказал…
Ути-пути… Она переживала. Чуть не стошнило на дорогой персидский ковёр гостиной.
— Не стоит, — изогнул я одну бровь. — Я в порядке.
— Ладно.
— Поесть есть что-нибудь? — спросил отец, развязывая галстук. — Все разговоры давайте на завтра перенесём.
Его пиджак уже лежал на спинке дивана.
— Да, конечно, — кивнула Наташа. — Вы идите руки мыть, а я пока всё подогрею.
У нас есть прислуга, но Наташа так хочет угодить отцу, что готовит сама. А мне её стряпня как-то… Не заходит.
— На меня не грей, — сказал я ей, встретив её мигом ставший грустным взгляд. — Я спать хочу.
Жрать хочу как конь, но её еду есть не стану. Пока приму душ и спущусь позже, сделаю сам себе бутербродов. А они могут греть друг другу ужин сколько им нравится… Только без меня. Вечно себя третьим лишним ощущаю рядом с этими голубками! Но отец довольно доходчиво объяснил, что при Наташе надо держать рот на замке, да и не планировал я их разводить. С мамой они уже давно развелись, и я прекрасно понимал, что одному ему одиноко, и даже рад, что он встретил кого-то, кто скрасит его серую жизнь. Мне, в принципе, пофигу было, когда она приехала сюда с чемоданами. Раздражает только, когда она пытается со мной играть то в мамочку, то в подружку…
После душа до кухни так и не дополз — отрубился прямо на застеленной кровати в одних боксёрах.
Глава 3
— Подъём! — Кто-то шлёпнул меня по заднице.
Надеюсь, это не Наташа… Хотя голос явно мужской. Спросонья ничего не пойму…
Оторвал голову от подушки, кое-как разлепил глаза и сфокусировал взгляд на тёмном пятне напротив меня. Пятно медленно, но верно превратилось в моего отца.
— Ну па-а… — прокаркал я хриплым со сна голосом.
— Вставай, — сказал он. — Завтракать вместе будем.
Значит, станет сейчас песочить. Фетиш у него такой — под чашку кофе распекать меня, жующего омлет.
— А сколько времени?
— Половина седьмого.
— О боги… — простонал я.
Как я отвык после длительных каникул вставать в такую рань! Пытка…
— Давай умывайся и спускайся. Через час выезжаем уже.
— Ты отвезёшь меня на линейку сам?
— Конечно, — кивнул отец. — Ты же выпускник. Хочу посмотреть линейку.
— Воу. Ты же вечно занят.
— А сегодня свободен. Половину дня. После линейки домой, Наташа обещала праздничный обед.
На этих словах меня перекосило, и папа, конечно, заметил это.
— Лицо попроще, сын, и не показывай такое выражение Наташе.
— Наташа, Наташа… — передразнил я его. — Господи, какие все идиоты, когда влюбляются. Ты хоть о чём-то кроме неё думать и говорить можешь?
— Хм, — усмехнулся отец. — А ты уже достаточно взрослый, чтобы к этим идиотам присоединиться.
— В смысле? — не понял я, взлохмачивая волосы пальцами и зевая.
— Тоже влюбишься, — пояснил отец. — Вот тогда и посмотрим, как запоёшь ты.
— О нет, — встал я на ноги. — Этот придурочный мир не для меня. Я в душ.
Как я и предполагал отец, едва мы успели нормально поесть, уже за чашкой с кофе принялся сверлить меня взглядом. Наташи с нами не было — в такие моменты она оставляет нас наедине.
— Ну что? Щас меня в камень обратишь взглядом, Медуз Горгон.
— Не коверкай персонажей мифов Древней Греции. Она — женщина.
— А что поделать, если ты, как она, смотришь, только он?
— Не паясничай, — обрубил отец. — Ты когда за голову возьмёшься, Рома?
— Зачем за неё браться? — поднял я брови вверх. — Она и сама прекрасно болтается.
— Роман, — нахмурился отец, и я понял, что с шутками пока стоит завязать.
— Я слушаю тебя, папа.
— Я задал вопрос: когда ты возьмёшься за ум? Последний учебный год, а ты вытворяешь что? Гонки, КПЗ… Что ещё?
— Пока всё, — не удержался я.
— Но ты наверстаешь?
— Не планировал.
— Слава богу. А я думал, у тебя есть план «как довести отца до могилы».
— Да брось, пап, — пожал я плечами. — Я не специально же.
— Роман, — оставил он даже кофе и устремил взгляд на меня. — Я тебя прошу как взрослого человека — прекращай так себя вести. Думай об учёбе, не встревай никуда, не устраивай драк. И никого не доставай.
— Да кого я достаю?
— Мы прекрасно оба знаем кого. Сделай так, чтобы меня не вызвали в школу к директору уже второго сентября, не позорь отца.
— Никого я трогать не собирался, — пробурчал я.
— Что тебе сделала эта рыженькая девочка?
Я промолчал. Хороший вопрос — что? Только ответа у меня и самого нет. Просто раздражает своим видом, с первого дня, как пришла учиться к нам. Умница чёртова… Всем её в пример ставят, и учителя, и даже отец как-то меня ею попрекнул — вот, мол, учится девочка, старается, на льготном месте, не то что я, лоботряс! И как после этого к ней нормально можно относиться?
— Так что она тебе сделала? Не слышу ответа.
— Ничего, — процедил я сквозь зубы. — Просто бесит. Сирота казанская, всем её жаль.
— Прекрати так говорить о девочке, — обрубил отец. — Чтоб я больше не слышал такого в адрес кого бы то ни было. Понял?
— Понял, — рявкнул я и нахмурился.
— Не трогай девчонку, Ром, — настаивал отец. — Далась она тебе. Вот играешь в группе своей — играй, спускай пар там. Столько энергии в тебе, не туда ты её направляешь.
— Да не нужна она мне, па! — вскочил я на ноги. Я как раз кофе благодаря отцу выпить не смог. — Чего ты ко мне привязался с ней?
— Вот и не трогай.
— И не собирался! Заняться нечем больше?
— Ну-ка стой, — не дал мне уйти отец. — Я ещё не договорил.
Я обернулся к нему. Он так и продолжал сидеть за столом и смотреть на меня поверх сцепленных между собой пальцев.
— Я уменьшаю твой лимит на карте.
— Что?!
— Сильно уменьшаю.
— Ну пап!
— Это твоё наказание за КПЗ. Хватит только на очень мелкие расходы.
Хотелось бы заорать, что он не прав и это несправедливо, но как раз всё ровно наоборот. И поэтому я просто понуро опустил голову.
— А если ты будешь вести себя так, что меня станут снова вызывать в школу, — продолжил говорить он. — Я лишу тебя денег вовсе. Ты понял?
— Понял, — процедил я сквозь зубы.
— Я очень на это надеюсь, — не поверил мне отец, но, видимо, решил всё же закончить неприятный для нас обоих разговор. — Иди собирайся. Скоро будем выезжать.
Я пошёл в свою комнату, чтобы там надеть школьную форму. Обернулся у лестницы, ведущей на второй этаж.
— Я тоже надеюсь.
— На что? — поднял голову отец.
— Что ты не потащишь на линейку эту свою.
— Эту свою зовут Наташа.
— Потому что придёт мама.
— Я в курсе, — ответил папа. — И Наташа не поедет с нами, можешь расслабиться.
— Хоть одна хорошая новость за сегодня, — буркнул я и ушёл наверх.
— Готов? — окинул взглядом меня отец, когда я спустился в форме со второго этажа.
— А сам как думаешь? — задал вопрос я.
— Опять ёрничаешь, — покачал головой папа. — Если у Ромы плохое настроение — всем лучше спрятаться.
Наташа уже крутилась возле отца, помогая ему завязать галстук. Он будто сам разучился это делать… Прекрасно раньше завязывал и без неё.
— Петь, повернись на меня. Ну откуда у мальчика настроение, если он просидел полночи в камере? Оставь в покое его. Ну красавец!
Это она сказала моему отцу, когда закончила с галстуком. Снова неосознанно скривился — терпеть не могу эти телячьи нежности! Как отцу это нравится? Гадость же… Ещё и Наташа защищает меня — приплыли.
— А он сам виноват, — крякнул отец. — Уже и не мальчик, а юный мужчина. Вымахал вон лось, выше меня… Вот пусть взрослеет и учится отвечать за свои поступки. А то привык, что папа все за него решает.
— Так дай ему решать самому, — развела руками она.
— Он нарешает… Угу. Поехали!
Вот так всегда. Впервые я почти проникся к Наташе, но отец снова дал понять, что сам я решать ничего не буду. Хотя насчёт университета я просто согласен с отцом — нужна серьёзная профессия, чтобы потом пойти по его стопам. Папа уверен, что рулит мной, однако это далеко не так. Разубеждать его я, конечно же, не стану.
Я вышел следом за ним и сел в машину, которой управлял личный водитель. Мой личный водитель. Пока прав нет, хоть я и сдал уже теорию, и меня возит в гимназию нанятый для этого человек.
— На, — протянул мне отец букет цветов, который лежал на спинке сиденья в салоне.
— Что это за чухня? — сморщился я.
— Не чухня — что ещё за выражения такие, чёрт возьми! — а цветы для классного руководителя.
— Обойдётся, — заявил я, нажал кнопку стеклоподъемника и выкинул цветы в окно на полном ходу автомобиля.
— Ну и что ты сделал?
— Выкинул твой веник.
— Минус две тысячи с лимита твоей карты, — заявил отец, а я уже готов быть кипеть, как чайник на плите, от этого «прекрасного» утра.
— Да ради бога! Только дарить цветы я никому не буду!
Отец ответил лишь хмурым взглядом и отвернулся к окну.
— Ну всё, бабуль, я поехала!
Я крутилась возле трюмо с зеркалом во весь рост. В длинных рыжих косах белые банты на резинке, белый фартук на школьной форме… Ресницы подкрасила тушью, что сделало глаза ещё более выразительными и огромными. Ну вот так поехать на линейку не стыдно.
Бабушка вышла в коридор и улыбнулась.
— Эх, Катёнок! Красивая ты у меня!
— Вся в тебя, бабуль!
— А то как же, — засмеялась она. — Я тоже молодая ух какая была! Правда, не рыженькая — это у тебя от мамы цвет солнышка!
— Ага, и противные веснушки… — сморщилась я.
— Очень даже красивые, — ответила ба. — Ничего ты не понимаешь. Тебя солнышко поцеловало!
— Угу, — кивнула я. — И теперь все дразнятся рыжей-конопатой. До сих пор!
— Да не обращай внимания на дураков! — сказала бабушка. — Эта красота отличает тебя от других, и однажды это заметит тот, кто тебе нужен.
Я опустила ресницы, чтобы бабушка не смогла прочесть в моих глазах смятение. Это вряд ли… Тот, кто мне нужен несмотря ни на что, меня замечает только тогда, когда ему хочется поразвлекаться и не на ком больше оторваться!
— Может быть, — ответила я, надевая новые белые балетки.
— Не может быть, а точно! — подняла вверх палец она. — Бабушка фигни не посоветует!
— Ладно, бабуль, — улыбнулась я ей. Так забавно, когда она повторяет за нами с Дашкой молодёжные словечки. Научили бабулю плохому… — Неси цветы.
— Ага, щас.
Она доковыляла до балкона и вынула из вазы скромный, но красивый букет пионов с дачи соседки, которая растила их для первого сентября своей внучке и мне. Бабушка протянула цветы, и я забрала их.
— Опусти бутонами вниз, — сказала она мне. — Поломаешь ещё.
— Ага. Такси уже приехало.
Сегодня я поеду по-царски — на такси и с шашечками. Негоже девушке с цветами и в белом фартуке ехать на автобусе… Хотя обратно я поеду именно так. А пока — как королева, и даже на иномарке!
— Жаль, что не смогу тебя проводить, — всё огорчалась бабуля. — Так хочется посмотреть вашу выпускную линейку.
— Ну мы же говорили об этом, ба, — погладила я её по плечу, чтобы она не расстраивалась. — Там будет жарко, много людей, шум, присесть негде… Оставайся дома. Всё хорошо со мной будет.
— Ну да, ну да… — кивнула она, а грусть в её глазах осталась. — Ты там хоть попроси сфотографировать тебя, что ли… Хоть так поглядеть на тебя.
— Ладно, найду я тебе фотографа, — ободряюще улыбнулась я ей. — Всё, пора, а то опоздаю. Пока, ба!
Такси доставило меня до школы быстро. Вскоре я уже шла по тротуару к месту проведения линейки. Ещё издалека я увидела свой класс, который толпился на отведённом нам квадрате бетона, и пошла к ним. Радости у меня никакой не было от встречи с «милыми» одноклассниками после летней разлуки. Не видела и ещё бы сто лет не увидела. Среди всех я не увидела пока главного мародёра нашего класса — значит, пока можно выдохнуть спокойно.
Ребята скупо поздоровались со мной. Да и я ответила им тем же.
— Привет, — оказался возле меня Дима.
— Привет.
Я скорее ощутила, чем увидела, что приехал он. Рома… Всё внутри похолодело, едва я почувствовала, что он тут. Высокий статный парень приблизился к нам скорым шагом и поравнялся со мной. Подняла голову и встретилась с взглядом его холодных голубых глаз, направленных на меня исподлобья. Я словно оказалась под дулом пистолета…
Через секунду, которая показалась мне вечностью, Рома отвернулся и прошёл мимо. Дышать стало легче. Я сделала несколько глубоких выдохов, чтобы успокоиться. Только первое сентября, а я уже вся на нервах!
Роман встал недалеко от нас со своим другом Архипом. Их тут же окружила стайка девочек, которые всегда делали вид, что в их компании.
— Как дела, Питер? — прилипла к нему Инга, всемирная королева всех красот…
Ещё бы… У такого, как Питерский, всё должно быть только самое лучшее. Даже девушка.
— Могло быть и покруче, — угрюмо отозвался Рома.
— Кать, — позвал меня Дима, и я чуть не выронила с перепугу телефон. Оказалось, что Питерский ушёл, а я так и смотрела ему вслед, да ещё и прислушивалась к тому, о чём он говорил с Ингой…
— Что? — перевела я взгляд на одноклассника.
— Не смотрела б ты на него, — сказал он, слегка нахмурившись.
— На кого? — пожала я плечами, стремительно краснея. Дима заметил мои взгляды…
— На Питерского, — говорил он так, чтобы слышала только я.
— Да я не… Не смотрела.
— Не пара он тебе, Кать.
— Я и не…
— Или ты успела забыть, сколько гадостей он тебе сделал? — изогнул бровь Дима.
О нет. Прекрасно помнила. Потому так и трясёт от нашей встречи…
— Так, Попов! Не выдумывай, — вздернула я нос. — Делать мне нечего, как только на него пялиться. Я просто задумалась.
— Ну-ну…
— Лучше сфотографируй меня, — протянула я ему свой старенький телефон, предварительно включив на нем камеру. — Бабуля очень просила фото с линейки.
Инга болтала без умолку какую-то чушь и задавала мне нудные вопросы, но я словно не слышал её. Отец остался позади всех, с другими отцами и мамами. Мой же взгляд намертво прилип к рыжей.
То ли я забыл, какая она, то ли она за лето изменилась — лицо стало более взрослым, черты лица все ещё мягкие, но уже не девчонки, а девушки. Даже бантики в честь праздника её не портили — наоборот. С телом тоже что-то случилось. У неё словно округлилось то, что нужно. Налилось соком и расцвело. Так бы и сжал её талию, чтобы ощутить, насколько она хрупкая и тонкая.
Стройная, яркая, вкусная…
Теперь ненавижу её ещё сильнее. Стоит мне увидеть эти рыжие косички и огромные голубые глаза, полные чистоты и наивности, как я становлюсь неуправляемым идиотом…
Красивая до дрожи в руках. И это плохо. Потому что сегодня ночью я опять не смогу уснуть.
Нежный юный бутон. Возле которого уже пытается осесть садовник.
Попов… Терпеть его не могу. Так и крутится возле неё с конца прошлого года. Бесит!
Она болтала с ним, а затем передала свой телефон. Дима взял его в руки и встал напротив.
— Как я выгляжу? — спросила взволнованно она.
Охренительно, чёрт возьми…
— Ты очень красивая, Катюш!
Свело аж челюсти от злости. Подмазывается к ней, индюк тупой! Сам не заметил, как я вытянулся струной, чтобы услышать её ответ на это…
— Да я не о том, — смутилась рыжая. — Не съехали ли банты, не перекосилась ли юбка…
— Нет-нет, все чудесно, — показал «класс» рукой Попов, а мне почему-то дико захотелось ему эти пальцы переломать к чертям собачьим… — Слушай, ну камера у тебя — сущий ужас! Вообще ничего не видно толком.
— Ну как-нибудь уж сфоткай, — вздохнула она. — Я бабуле обещала.
— Давай я тебя на свой телефон сфотографирую и передам тебе фотографии, — предложил Попов. — У меня хорошая камера, твоя бабуля будет довольна.
— Давай, — просияла Катя. Она так красиво и заразительно улыбается, что мне тоже всё время хочется в ответ растянуть и свои губы в улыбке. Только бесит, что улыбается она кому угодно, но не мне.
Попов вытащил свой смартфон и стал её снимать. Катя позировала, выставляла кокетливо ножки, улыбалась. Солнце играло в медных прядях, красиво переливаясь зайчиками на её волосах.
— Ром, — дергала меня за рукав школьного пиджака Инга.
— Что? — ответил я, не в силах отвести взгляда от позирующей Кати.
— Ты совсем не слушаешь меня!
— Отстань, Максимова! — отмахнулся я от неё, и девушка наконец замолчала, обиженно надув губы.
— Ну вот, — сказал Попов. — Готово.
— Получились хоть несколько фото хорошими?
— Да все, Катюнь! Какую ни открой — везде красавица. Камера любит тебя. Ты в актрисы не думала пойти?
Читать бесплатно другие книги:
