Мышка для Тимура Зайцева Мария

Глава 1

Пролог

– Слушай, сучка, сюда, если завтра не будет денег на счету, у твоего братишки будут проблемы посерьезней. И у мамаши твоей тоже, поняла?

Торопливо давлю на отбой, выдыхаю. Смотрю на пальцы. Трясутся, естественно. Ничего удивительного, меня всю потрясывает.

Так… Не обращать внимания, не обращать внимания… Они просто давят. Они обучены давить, находить слабые места… Ничего не сделают никому. Сейчас не девяностые… Даже там.

Просто психологический прессинг.

Надо успокоиться и идти работать.

Никто за меня номера не уберет.

Марина Васильевна, и без того не особенно довольная моей работой, придирается по мелочам… А мне сейчас нельзя этот заработок терять. В кофейне упали сильно продажи после перевода большинства сотрудников ближайшей к нам офисной высотки на онлайн режим…

Подхватываю тележку, толкаю вперед.

И тихо ругаюсь себе под ног самыми нехорошими словами, которые приходят в голову, когда вижу в конце коридора высокую широкоплечую фигуру.

Боже мой, не хватало мне сегодня веселья.

Еще и он!

Ну за что? Вот за что?

Может, не заметит?

Наклоняюсь ниже к тележке, покрепче перехватываю ручку, делая вид, что страшно увлечена поиском чего-то, крайне важного.

Дурацкая реакция, понимаю, но сделать с собой ничего не могу.

Нет сил смотреть на него, нет сил в глаза ему смотреть.

Торопливо бегу мимо. И замираю, когда на плечо ложится тяжеленная ладонь.

– Мышка? – Голос, бархатный, мягкий такой, игривый… Бьет по подколенным чашечкам – ах! Хорошо, что держусь за ручку, не видно, как ноги дрожат.

– Простите, мне срочно надо идти, – бормочу скороговоркой, все еще надеясь избежать разговора.

Но куда там! Когда это мне удавалось от него уйти невредимой?

– Подождут, – коротко и властно бросает он, – если будут спрашивать, скажешь, что я задержал.

Ага, конечно, разбежалась… После такого демарша я отсюда быстрей пробки от шампанского вылечу. И с таким же свистом…

Но стою покорно. Склонив голову. Не смотреть на него. Не смотреть… Не…

Тут он легко касается моего подбородка, приподнимает, смотрит в глаза.

… смотреть…

У него – самые красивые глаза из всех, что я когда-либо видела. Они темные, немного раскосые, сказывается татарская кровь в предках… Но в то же время в них такие золотистые вкрапления, словно маленькие искорки в темноте ночи… И ресницы. У него длинные ресницы. Зачем такому брутальному мужчине длинные ресницы? Зачем?

Опомнившись, суетливо дергаю подбородком, пытаясь вырваться, но безуспешно. Он легко преодолевает мое сопротивление, а затем и расстояние между нами сокращает. До совершенно неприличного.

Мне сложно дышать, невыносимо просто.

– Мышка, ты меня избегаешь, что ли? Не пойму…

– Нет… – шепчу я, судорожно сжимая рукоятку тележки, – просто работы… много… и учеба… и вообще…

– Про вообще не говори… И давай все же пообщаемся на нейтральной территории, а? Неужели, нам не о чем?

Его губы трогает чувственная, красивая такая улыбка, и именно она приводит меня в сознание. Ставит все по местам.

Он ведь и в самом деле считает, что ничего особенного не случилось! Для него это – рядовое событие!

– Нет! – резко дергаю подбородком, все же вырываясь, – мне не о чем с вами говорить, Тимур Анварович, – выделяю его имя-отчество официальным тоном, – и у меня много работы.

– Я твой босс, я решаю, сколько у тебя будет работы, – раздраженный моим тоном, он не считает нужным сдерживаться. И в самом деле, зачем? Кто я и кто он? – Сейчас ты будешь работать со мной.

– Нет! – это вырывается помимо воли, просто на эмоциях. Хотя… Может, и правильно вырывается? Потому что да, я на него работаю, но я не его рабыня. И не обязана… В конце концов…

– Тележку поставила, – командует Тимур, сразу показывая свое истинное лицо, а у меня опять прорывается запоздалое удивление: как я раньше этого всего не видела? Его жестокости, неумения слышать никого вокруг, кроме себя, его эгоистичности. И того, что ему полностью плевать на всех, кроме себя. – И за мной.

– Только через распоряжение Марины Васильевны, – чеканю я, глядя в его глаза не менее жестко и, надеюсь, очень самоуверенно. Если чему и научила меня Москва, так это тому, что мямль и тихонь тут жрут первыми.

Он смотрит оценивающе, а затем усмехается.

– Зубастая мышка, а? – у него опять лениво-надменный тон. И почему-то я уверена, что Марине он звонить не будет. Не придумал потому что повода, по которому он сможет забрать с рабочего места горничную. Собственно, ему повод-то и в самом деле не нужен, но пойдут слухи, сплетни, пересуды.

А про него и так много чего говорят. Лишняя сплетня – ни к чему. Тем более, что я – вообще самое днище по мнению большинства сотрудников компании. Горничная, уборщица. Пустое место. Уверена, что и он так думал про всех горничных и уборщиц, ровно до того момента, как узнал меня.

И уверена, что Тимур даже и не посмотрел бы на скромную девушку в наряде горничной с тем плотоядным интересом, с которым смотрит на меня сейчас… Если бы не то, что случилось раньше с нами.

Все, что происходит теперь – просто глупость и его тупое желание все же взять свое. Заполучить. Только затем, чтоб просто вытереть ноги в очередной раз и выкинуть, когда наиграется.

Но больше я не позволю. Не позволю этого ничего!

Я гордо задираю подбородок, уверенно толкаю тележку перед собой, намереваясь продолжить путь.

И тут звонит телефон.

Я не хочу брать трубку при нем, потому достаю, чтоб отклонить звонок.

Тимур кривится и шагает прочь. Кажется, в этот раз пронесло меня.

Провожу пальцем по экрану и случайно принимаю вызов.

– Твой адресок сказать, сучка? – разносится на громкой в пустом коридоре, и я роняю телефон, – Саратовская область, поселок Рабочий, дом пять, квартира семь. Твоя мать работает по сменам, сейчас она в ночной. Твой брат сейчас дома. Хочешь, навестим его, а, сучка?

Глумливый голос режет по-живому. Я спешно наклоняюсь, чтоб схватить трясущимися руками телефон и заставить замолчать ужасного собеседника, но не успеваю.

Трубку накрывает массивная ладонь со сбитыми на костяшках пальцами. Я так и замираю, сидя на корточках, смотрю, в яростном бессилии, как Тимур поднимает мой телефон, снимает с громкой и прикладывает к уху.

– Слушаю внимательно.

Голос его настолько холодный, мертвенный какой-то, что меня продирает дрожью. Поднимаюсь, неловко опираясь о тележку, смотрю, как Тимур разговаривает по моему телефону.

– Тот, с кем ты будешь теперь говорить по этому номеру. Говори, что хотел.

Он командует так, что невозможно не подчиниться. И человек подчиняется. Слышу, как сбавляет тон, говорит что-то уже спокойнее, без того бешеного наезда, что до этого, со мной.

Тимур слушает, кривит губы презрительно. И смотрит на меня. Вернее, осматривает. Очень говорящим взглядом. Таким, словно, наконец-то, спустя много времени, получил от Деда Мороза долгожданную игрушку.

– Сколько?

Неразборчивое бормотание.

– Номер счета скидывай. Деньги будут сегодня. – Я вздрагиваю, пытаюсь что-то сказать, как-то помешать неизбежному, но Тимур спокойно прижимает палец к моему рту, чтоб молчала. Большой палец. Он скользит по губам, приоткрывая их, чуть ли не силой. А у меня нет воли противостоять. Все ужасно, все просто за гранью сейчас. И стыдно! Стыдно!!! – а этот номер забудь, понятно?

Тимур отключается, смотрит на меня выразительно очень, пальца от губ моих не отнимает… Пытаюсь увернуться, но он прихватывает за подбородок. В этот раз не миндальничая. Жестко.

Смотрит на пришедшую смс, пересылает ее кому-то. Потом набирает с моего номера.

– Витя? Пробей мне все по этому счету и распечатку по номеру, с которого я звоню. Да. По счету надо посмотреть движение… И РАСПЛАТИТЬСЯ. Да. Именно так. Все.

Он отключается, передает мне телефон. И одновременно – скользящим движением от подбородка – ладонь перетекает на затылок, прихватывает аккуратно собранные в прическу волосы вместе с наколкой горничной, тянет ближе.

Подчиняюсь, раздавленная произошедшим, мелко перебираю ногами, тяну за собой тележку, в которую мертво вцепилась, не оторвешь.

Его пальцы, жесткие такие в моих волосах, мягко поглаживают основание шеи сзади, так, что делается горячо и больно внутри, глаза становятся более искрящимися, довольными, а голос поражает мягкостью:

– Ну что, Мышка… Пошли?..

Глава 2

За полтора месяца до…

Москва

Поезд стучит колесами, ту-тук, ту-тук, ту-тук… Сердечный ритм напоминает. Ровный и спокойный. Не зря говорят, что в поездах хорошо спится, чистая правда. Наверно, этот перестук колес как-то синхронизируется с душевным настроем, помогает успокоиться.

И я спокойна.

Смотрю в окно, и в голове почему-то стих Некрасова про железную дорогу. Как там у него начинается? «Славная осень»?

Да, пожалуй, и в самом деле славная…

Но пока еще не осень, пока еще лето. Август.

В средней полосе – самый разгар, самое веселье.

Мама не пускала, говорила, что надо на огород сгонять, картошку, там…

Я старательно не слушала. Надо ей – пусть сама гоняет. Когда просохнет. Вернее, если.

Раньше этот дурацкий огород, до которого от нашего поселка еще пилить нужно час на разваливающемся от старости автобусе, держался исключительно за счет моих усилий и моей совести.

А теперь…

Сгниет, наверно, картошка.

Или соседи добрые выкопают…

Для своих нужд.

Сердце начинает неровно стучать, и, словно в тон ему – дробно усиливается перестук колес.

Нет-нет-нет!

Зажмуриваюсь. Не жалеть! Ни о чем не жалеть!

Не о чем тебе там жалеть, Вика.

По крайней мере, тебя-то точно не пожалеют. «Останься еще на годик, – упрашивала мать два года назад, – вот Витька школу закончит…»

Потом – еще на годик…

А потом…

А потом я поняла, что теряю запал, который горел, начиная со средней школы и максимально усилился в старшей. Что постепенно начинаю привыкать, находить плюсы в очевидных минусах.

Ну и что, что маленький поселок?

Зато все друг друга знают, все свои.

Ну и что, что негде получать высшее образование?

Зачем тебе? Вон, замуж выходи, ребенка рожай. А потом – еще одного сразу же, чтоб материнский капитал и ипотеку.

Ну и что, что работы нет?

Можно после декрета – на фабрику. А чего? Все работают. Мать всю жизнь, понимаешь, проработала, а эта – нос воротит.

А пока что можно подработать официанткой в шашлычной для дальнобойщиков. А чего нет? Хорошее место, чаевые, опять же…

Через два года после окончания одиннадцатого класса, я поняла, что, если срочно не уеду из родного поселка, то и в самом деле рискую остаться здесь навсегда.

Озарение снизошло, когда топала домой после смены в шашлычке по темной улице и встретила свою одноклассницу бывшую, Лорку. Мы с ней за одной партой сидели, за первой. Все одиннадцать классов. Две мормышки-отличницы, правильные до тошноты.

Лорка в одиннадцатом классе по великой любви залетела и вышла замуж. Я была на свадьбе, веселой, кстати. И было прям заметно, что невеста любит жениха…

В тот вечер, когда мы встретились, Лорка шла, тяжело придерживая одной рукой живот, а второй – своего мужа, Ваську. Тот смотрел перед собой мутными от спиртного глазами, матерился и периодически пытался вырваться и куда-то героически уйти.

Лорка его в такие моменты пихала злобно в живот крепким кулачком и выговаривала:

– Иди уже! Дурак! Нахера замуж вышла за тебя?

Васька не отвечал, только икал согласно, дескать, и в самом деле, нахера?

Я хотела быстренько прошмыгнуть мимо, думая, что школьной приятельнице будет неприятно, если увижу эту сцену, но Лорка, заметив меня, сама притормозила и поздоровалась радостно.

– О, как дела?

– Нормально, – промямлила я, старательно не глядя на мужа Лорки.

– Чего, замуж так и не вышла? – голос у школьной приятельницы сделался донельзя участливым, словно у маминой подруги тети Наташи, регулярно забегавшей к нам в гости пропивать мой аванс и зарплату. Та тоже вот так осматривала мутными глазами и интересовалась моим семейным положением. И головой кивала участливо, типа «ох, неудачница… чего ж тебя никто не берет-то?»

Самое забавное, что в поселке все всё друг про друга знали, и про то, что я не замужем, каждая собака была в курсе.

Тем не менее, при встрече норовили спросить всякий раз.

Оно и понятно, для многих семейное положение – единственное положение, которого они когда-либо смогли добиться, и этим полагалось гордиться…

Но мне только двадцать лет же! Куда? И зачем? А, самое главное, за кого???

– Нет, не вышла, – спокойно ответила я Лорке, – а ты, я смотрю, за вторым пошла?

– Ага… А то от матери съезжать надо, ипотеку хотим брать… Как раз за первый взнос пойдет.

– А где? Здесь?

– Ну а где еще?

Покивали. Помолчали.

Я уже собиралась распрощаться, но Лорка успела первой.

– Ну ладно, пошли мы… Ты смотри, с замужеством не тяни. А то, знаешь, часики тикают…

Я посмотрела на пускающего пузыри Ваську, на неопрятный хвост Лорки и ее огромный живот…

Кивнула и пошла домой.

Дома прибрала вечный срач, который оставлял брат, стоило матери уйти в ночную, села перед стареньким ноутбуком…

И потратила последние деньги с карты на плацкарт до Москвы.

Все, с меня хватит.

Москва встречает суетой. Непривычной такой, я теряюсь от толпы, которая прет целеустремленно в направлении выхода с платформы.

Ставлю рюкзак на пол, вдыхаю наполненный металлом воздух вокзала. Все другое. Все настолько другое, что становится страшно.

Я никогда не была в Москве, только видела в фильмах, а еще специально смотрела всякие онлайн-бродилки на ютуб.

Но бродилки не передают запах, не передают насыщенность шума, не передают общий настрой этого места.

Мне одновременно страшно и волнительно.

Выдыхаю, подхватываю рюкзак и иду к выходу из вокзала.

Благодаря тем же самым бродилкам и многочисленным инструкциям, я легко покупаю карточку, легко ориентируюсь в метро.

Мне – на Семеновскую. Именно там я забронировала место в хостеле. Совсем недорого получилось, и на несколько недель у меня есть угол.

Не зря в последние недели работала, как проклятая, крутилась, выуживая чаевые у не привыкших к улыбкам дальнобоев. Все пригодилось. Каждая копеечка.

Метро оглушает ревом поездов и той особой смесью запахов металла, рельс и подземелья, который, как я позже пойму, характерен только для Москвы.

Я какое-то время изучаю карту, сажусь на лавочку, пережидая поток пассажиров. Торопиться некуда. Сижу, пытаясь привыкнуть, прочувствовать атмосферу. Мне на новом месте всегда требуется время для адаптации. Так говорила школьный психолог, молодая девчонка, которую неизвестно каким ветром занесло в наш поселок после института. Ненадолго, кстати, занесло.

Прикрываю глаза.

Метро шумит. Люди ходят мимо. Так много. Так непривычно.

Так классно!

Да, мне нравится этот ритм!

Вспоминается серость и грязь родного поселка. Барак, построенный еще в пятидесятых комсомольцами, приехавшими возводить завод.

Комсомольцы кто уехал, а кто и остался здесь же. В этих бараках, в ожидании светлого будущего… Светлое будущее так и не наступило, а вот бараки сохранились, и люди в них до сих пор жили.

Уже ничего не ожидая.

Что бы ни случилось, я назад не вернусь.

Встала, подхватила рюкзак и отправилась на свою ветку.

Семеновская вывела сначала к большущему торговому центру, переливающемуся огнями, а потом и к хостелу.

Внутри оказалось вполне мило и чисто. Уж явно чище, чем у нас в бараке.

Икеевские двухъярусные кровати, икеевские же шкафы и мебель в зоне общего пользования.

Чистое белье.

Класс.

Кинула вещи, расчехлила ноутбук, подключилась к бесплатному вайфаю и залезла на сайт, где размещались объявления о поиске персонала.

В институт, на психологический факультет, я подала заявку онлайн, и мне пришел положительный ответ. Все же, баллы по ЕГЭ сработали на отлично. А, может, дело в том, что институт был не особо популярным. Только и плюсов, что в столице. Правда, от центра далековато, но это не беда. Дадут общагу. Наверно. По крайней мере, я буду за это бороться.

Я вообще планирую бороться серьезно за место под солнцем.

Поточнее насчет института и всей процедуры подачи документов и прочего, я узнаю позднее, а пока что надо работой озаботиться.

Через пятнадцать минут я понимаю, что Москва – таки не мой поселок.

И работу официантки тут найти – раз плюнуть. И условия – шоколадные!

Я быстренько составляю резюме, нахваливая себя, как полагается, и рассылаю по самым заманчивым предложениям. Прикладываю свое фото, благо, там форма отзыва позволяет.

На фото я смотрюсь совсем молодо, как и в жизни, впрочем. Но зато – свежо.

В какое-нибудь молодежное кафе, там, или в барчик… Почему нет? Подработаю до начала занятий.

И потом, если договорюсь нормально, то смогу совмещать. Такие деньги хорошие предлагают, просто супер же, если все получится!

Я улыбаюсь, довольная, как слон.

Ложусь на кровать, выдыхаю. Москва встречает по-доброму. Определённо.

Глава 3

Новая работа

– «Арцах»… – администратор Вера кривит пухлые губки, читая в моем резюме последнее место работы, потом оглядывает меня выразительно очень, – да… У отдела кадров своеобразное чувство юмора…

– Я быстро учусь, – тут же отвечаю я, старательно не обращая внимания на явное пренебрежение к моему трудовому опыту. Не особо хорошему, конечно же, не элитный ресторан, да.

Ну, так я и не в «Пушкин» устраиваюсь!

Обычная кофейня, красивая, конечно, стильная. И место хорошее, недалеко от Башни Федерации. Наверняка, народу много ходит… Клерки всякие на обед…

Уверена, что ничего сложного в обязанностях нет. Та же самая беготня с подносами, улыбки, заучивание меню и прочее.

– Да? – Вера опять оглядывает меня от волос, собранных в демократичный хвостик, до кед, подделки под конверс. Ну а где мне деньги на настоящие брать? И, самое главное, где их вообще брать, настоящие конверсы? Нет, доставка, конечно, у нас есть в поселке… Наверно. Я не пользовалась, не в курсе.

И нечего так кривиться, вполне прилично выгляжу.

– Студентка?

– Да, – киваю, не считая нужным скрывать, – поступила на…

– На сессии не отпускаем, – обрывает она меня, даже не скрывая, насколько ей плевать на то, куда я там планирую поступать.

– Мне и не понадобится… – тут я, конечно, кривлю душой, потому что может понадобиться, может. Но проблемы будем решать по мере их появления, да?

– Да? – в голосе Веры все больше скепсиса, и потому я твердо повторяю:

– Не понадобится.

А, если понадобится, то просто уволюсь.

Судя по всему, тут рынок труда не перегружен соискателями. Особенно те вакансии, на которые я претендую.

– Ну… Ладно… – Вера вздыхает, – завтра выходи на испытательный. Посмотрю, как ты в зале работаешь. Обувь удобную, не это вот… – она презрительно кривится на мои кеды, – темную, закрытую. Темные брюки, можно джинсы, но тоже черные. Темная футболка с длинным рукавом. Фартук мы дадим.

И на том спасибо, черт…

– Волосы убрать, – продолжает Вера, – хвост недопустим с твоей длиной, распущенные – тоже, только гладкий пучок. Косметики – минимум, но она должна быть. Вид опрятный и ухоженный. Грязь из-под ногтей вычистить, нарощенные ногти… – тут она опять кривится презрительно, – снять.

Широко улыбаюсь, показывая, что ее слова восприняты, поняты и все окей.

Меня фиг выведешь, я в шашлычке работала, стрессоустойчивость бешеная.

Интересно, сама она из какой деревни, если так старательно из себя ма-а-асквичку строит? И еще интересно, ей говорили эти фразы? Наверняка, да. Очень уж у нее… манеры соответствующие.

Но я, естественно, молчу себе в тряпочку и улыбаюсь ласково, помня одно положение из свода правил, еще, кажется, времен Петра Первого, о том, что подчиненный должен иметь вид лихой и придурковатый… Чтоб своим умом начальство не смущать.

Вот и не будем. Смущать.

Тем более, что все отлично!

Я прошла!

И испытательный завтра! Супер!

Выхожу из здания кофейни, радостно подпрыгиваю несколько раз на месте. Хочется еще и крикнуть от избытка эмоций прямо в синее московское небо что-нибудь позитивное!

Но сдерживаюсь, люди кругом все же…

Как раз из высотки неподалеку вываливает толпа клерков, судя по всему, сейчас обед.

Все очень нарядные, мужчины в условно строгих костюмах. А на самом деле, прямо все цвета корпоративной радуги: от темно-синего до светло-серого и нежно-голубого. Красивые!

А девушки… М-м-м-м… Узкие юбки, каблуки, стильные сумки… Тоже так хочу! А раз хочу, значит, все будет! Когда-нибудь и я буду вот так входить и выходить из такого же здания… И, возможно, под руку с таким же мужиком… Красивая пара какая…

Мужчина и женщина, привлекшие мое внимание, и в самом деле красивые, как с картинки рекламных буклетов про роскошную жизнь.

Он – высоченный брюнет с недельной стильной щетиной и пронзительными темными глазами. Она – тоже высокая, невероятно длинноногая брюнетка, настолько ухоженная, что становится странным, как она еще по тротуару сама идет. Таких положено на руках носить, чтоб ножки, выглаженные педикюром и обутые в дорогущие туфли, не пачкали.

Они идут к машине, припаркованной неподалеку от высотки, смеются, общаются. А я не могу взгляда оторвать, как завороженная, рассматриваю их.